Текст книги "Афганские каскадеры"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 19 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Иван жестом показал афганцам-водителям, чтобы оттащили своего парня в сторону, пока Колин и его озверевшие «гарды» не забили его до смерти. Достав из кармашка рацию, вызвал диспетчера и коротко изложил свое видение ситуации, а также готовое решение. А оно было таковым: раз уж сюда пригнали автокран, то пусть разберут часть стены из «кубиков». И пропустят через этот временный проезд сначала морпехов, а потом уже и их колонну.

– Колин, действуйте так, как предлагает Айвен, – сказал диспетчер, адресуясь старшему колонны. – Распорядитесь, чтобы крановщик разобрал часть стены. Вы слышите, Колин?

– Слышу… Тут большого ума не надо, я уже и сам хотел дать такую команду.

– Вот и хорошо! Через… двадцать минут примерно к КПП подъедет бронегруппа. Пропустите через проход сначала патруль, потом уже вытягивайте из прохода «нитку». И на этот раз, Колин, постарайтесь обойтись без «траблов»!

Кэмпбелл, кривя рот, недобро поглядел на своего формального «зама», после чего направился в сопровождении здоровяка «гарда» к стоящему неподалеку штабному «Хамви». Козак направился через провонявший соляркой «шлюз» обратно к сторожке – следовало переговорить с крановщиком и указать ему на месте участок стены, который нужно в темпе разобрать.

«Теперь, Иван, тебе придется крутить головой на все триста шестьдесят, – хмуро подумал он. – Потому что от friendly fire [11]11
  «Дружественный огонь», огонь по своим.


[Закрыть]здесь народа погибает едва ли не больше, чем от огня талибов и прочих бородатых «рэбелов» с «калашами»…»

ГЛАВА 6

Москва

Третью неделю кряду в столице идут проливные дожди. Нынешняя осень бьет все рекорды по количеству выпавших осадков. Субботнее утро выдалось в этом плане ничем не лучше предыдущих дней. Над огромным мегаполисом тяжело нависли низкие ноздреватые тучи. Неравномерно, но с завидным постоянством, то припуская, то превращаясь в морось и затем вновь вставая стеной, проливается на разбухшую от влаги почву, на крыши домов, на блестящий от луж асфальт надоевший всем дождь. Порывистый ветер треплет растяжки и билборды, упруго пригибает верхушки деревьев, срывая с них листву. Остается только позавидовать тем, кто в эту собачью погоду может позволить себе не выходить из дому.

Серебристый «BMW X5» припарковался во втором ряду на стоянке возле главного входа в трехэтажное здание торгового дома «Ясенево». Водитель не стал выключать двигатель. По крыше барабанит дождь; крупные, как виноградины, капли плющатся на лобовом стекле. Шоркают «дворники»; включенная печка гонит в салон теплый воздух; из динамика радио, настроенного на канал MOSKVA.FM, включенного для фона, звучат шлягеры дня.

В салоне двое. За рулем кряжистый, крепкого телосложения, с короткой стрижкой мужчина лет тридцати трех. Одет в серый в крапинку пиджак с коричневыми кожаными заплатами на локтях и в темные брюки. Под пиджаком белая рубашка, ворот расстегнут, но лишь на одну пуговицу. Куртка и кейс с ноутом оставлены им на заднем сиденье внедорожника.

Рядом, в кресле пассажира, расположилась молодая женщина. Она года на два или три моложе своего спутника. Почти одного роста с ним, под метр восемьдесят. Одета в скромный светло-серый жакет и такого же цвета юбку по колено, на шее повязан легкий сине-зеленый шарфик. В ближнем кругу – а весьма узок он, этот круг – сосредоточенная, порой даже замкнутая, застегнутая, что называется, на все пуговицы. На людях же эта молодая женщина умеет быть разной – веселой, компанейской, деловой, наивной «блондинкой», ленивой, как кошка, начальственно-сердитой…

Короче, такой, какой ее хотят видеть нужные для дела люди.

Анна Козакова бросила взгляд на свои недешевые часики – украшенные бриллиантовой крошкой «Cartier». Без четверти десять. Они прибыли в указанное им место с небольшим запасом по времени. Анна терпеть не может опозданий; к тому же человек, с которым они должны встретиться сегодня, уже вскоре, сам редкий педант.

Перехватив взгляд водителя, направленный на ее обтянутые тончайшим шелком коленки, Анна слегка усмехнулась.

– Не о том думаешь, Кот…

Котов, ее коллега и давний знакомец, ответно улыбнулся, показав плотные белые зубы.

– А ты неплохо выглядишь, подруга.

– Ты это уже говорил. Придумай комплимент посвежей, поизысканней.

– Самая красивая девушка в…

– В Балашихе, – усмехнувшись, сказала Анна. – У тебя у самого жена – красавица. Поэтому не фиг заглядываться на других.

– Вчера получил от «половины» люлей, – пожаловался Котов. – Был жуткий ор. А потом моя благоверная замолчала…

– Не верю.

– В натуре! И сегодня утром, когда я собирался, чтобы заехать за тобой, она ни завтрак не приготовила, ни даже единого словечка не сказала. Представляешь?

– Из-за того, что «крякнула» поездка на курорт?

– Вот-вот. – Котов с тоской посмотрел на залитое дождевыми ручьями лобовое стекло, по которому уныло шоркают «дворники». – Я мог бы сейчас сидеть в самолете с женой и сыном и потягивать виски. А во второй половине дня я бы уже купался в Красном море…

– Там акулы, Кот. И вообще… в Египте сейчас неспокойно.

– Нормально там. Солнце, тепло, сухо. Не то что в этом нашенском болоте. Да и устал я, между нами говоря, – полтора года без отпуска.

Котов развернулся к спутнице.

– Вот ты вроде была в этом году в отпуске?

– Откуда ты взял?

– Начальник сказал.

– Что, именно так и сказал?

– А откуда, думаешь, я бы узнал? Мы с тобой, подруга, уже несколько месяцев как не контачим.

– А в связи с чем всплыла тема моего отпуска?

– Ну… я начал отмазы кидать.

– Отмазы? – Анна покосилась на него. – А по-русски объяснить можно?

– Когда с шефом говорил… Сказал ему, типа, вы не правы. Ну, мол, ни Анна Алексеевна… то бишь ты… а он твое имя сам назвал… ни я, опять же, в этом году не отдыхали. Пытался усовестить, что мы, мол, пахали, как «папы Карлы»… И потому имеем право на отпуск.

– Хотел мною прикрыться?

– Ну а че делать? – Котов почесал раздвоенный ямочкой подбородок. – Говорю же, искал отмаз. У нас ведь билеты в Шарм-эль-Шейх были на руках! И я, между прочим, официально числюсь в отпуске.

– И что тебе на твои попытки подверстать к твоим проблемам менясказало наше начальство?

– Сказало, что ты совсем недавно была в отпуске. Не далее как этим летом.

– Умгу, вот как, значит, – пробормотала Козакова. – Они называют это отпуском? Ну и ну… Еще что про меня сказали? – громче сказала она. – На тему моего недавнего отпуска?

– Шеф сказал, что ты с мужем ездила в Таиланд…

– Это все?

– Ну да, все… Хорошо отдохнули?

– Замечательно, – сухо произнесла Анна. – Как в сказке побывали.

– Должно быть, он у тебя крутой мужик?

– Нормальный, – уклончиво сказала Анна. – Тебя не должна волновать моя личная жизнь.

– Да я так просто… – Анатолий пожал плечами. – Спросил, и все.

– Так и я просто отвечу – да, служит. Работает в международной частной компании. А все прочее, Кот, тебя не касается.

Минуту или две они сидели молча. Но Котов не тот человек, кто может долго хранить молчание.

– Сколько мы не виделись, Анна? – спросил он. – С февраля, кажется?

– С марта. Когда в Алеппо…

Анна не стала договаривать фразу – Котов вряд ли страдает провалами памяти и наверняка должен помнить ту их опасную поездку в этот превращенный нынче в руины сирийский город.

– Не о том думаешь, Толя. Забудь про свои курортные планы.

– Пытаюсь.

– И переключись на то задание, которое нам… да, да, и тебе тоже!.. поручено.

– Откуда тебе знать, подруга, о чем я думаю?

– У тебя на лице все написано.

Котов, чуть развернув внутреннее зеркало, глянулся в него. Обычное лицо, гладко выбритое, кстати. Да, несколько брутальное, как и весь его облик, напоминающий братка девяностых годов. Ну так что ж, таким он уродился, и ничего с этим теперь не поделаешь.

– Я даже не с бодуна, – сказал Котов. – Хотя вчера ох как хотелось нарезаться.

Анна слегка – понимающе и вроде даже как сочувствующе – покивала.

Для нее самой было полной неожиданностью то, что к ней, работавшей в последние несколько недель по одной закрытой теме – и занимавшейся этой темой фактически в одиночку, – указанием сверху вдруг «прицепили» Котова.

Как и она сама, Котов работает под прикрытием; какая-то часть его биографии, и наверняка немалая, залегендирована. В последние года три или четыре он на фрилансе – есть такая категория журналистов и операторов, снимающих материалы для крупных российских и европейских информагентств и телеканалов, но не состоящих в штате этих структур.

Позавчера, в четверг, когда Анна возвращалась к себе из Подольска, где находится архив Минобороны, ей прозвонил Антонов, ее личный куратор, и велел приехать на конспиративную квартиру. Там она застала обоих своих начальников. Прежнего куратора – полковника Митрохина, главу ближневосточного направления Третьего департамента ГРУ. И нынешнего – Виктора Антонова, подполковника ГРУ, работающего в последние годы под прикрытием и успевшего наработать себе имидж удачливого бизнесмена и теневого «решальщика» (его бизнес сориентирован опять же на страны Ближнего Востока и Восточного Средиземноморья).

– Немного же ты раскопала, Анна Алексеевна, – выслушав ее доклад, сказал Антонов. – Сущие крохи… И «суженый» твой помалкивает.

– Мы только и знаем, что он переведен в Кемп Бастион и что его привлекают на сопровождение конвоев, – сухо заметил Митрохин. – Содержательной информации в последнее время от него не поступало.

– Прошу не забывать, что Иван постоянно находится под колпаком, – огрызнулась Анна. – Во-вторых, очень сложно найти черную кошку в темной комнате… если ее там нет.

– Она там есть, – сказал Антонов. – Притаилась где-то в большой черной пещере… – Виктор Михайлович, ввернув этот странный для непосвященного оборот, помнится, со значением посмотрел на нее. – И ты, Анна… вернее, вы оба, ты и Иван, должны интересующее нас нечтообнаружить до того, как его найдет еще кое-кто…

– Анна Алексеевна, к вам будет прикомандирован товарищ, имеющий соответствующую фактуру и определенные навыки общения, – чуть усмехнувшись, сказал старший по возрасту и по званию – Митрохин. – С его помощью, а также заручившись помощью другого товарища, с которым вы уже контактировали, как мы надеемся, вам удастся открыть все двери архивных хранилищ… И добыть среди россыпи документов столь необходимые нам сведения.

– Второй «товарищ» – это Смольников?

– Да, тот самый ветеран, военный историк, через которого одна из зарубежных спецслужб пыталась этим летом получить доступ к информации о ЧП, произошедшем некогда в Афганистане.

– Я встречалась с ним несколько раз… Но какого-либо желания с его стороны помочь мне с розыском архивных документов лично я не увидела, не ощутила.

Начальники многозначительно переглянулись, из чего Анна сделала вывод, что к ветерану, служившему в Спецглавке МО, написавшему несколько книг о советско-американском ядерном противостоянии, нашли-таки какой-то особый подход.

– На этот раз, думается, все будет по-другому, – сказал Митрохин. – Смольников почти десять лет после отставки работал в архиве Минобороны…

– Я в курсе.

– У него и сейчас имеется действующий «допуск». Уже получено предварительное согласие с его стороны; он сам с вами отправится в Подольск и покажет некоторые документы обособленного хранения [12]12
  Документы архива подразделяются на документы общего и обособленного хранения. К последним, как правило, относится документация с грифом «Секретно», а также документы, имеющие уникальное значение.


[Закрыть], которые ему попадались на глаза еще в ту пору, когда он собирал материал для своих книг.

Вот так еще в четверг Анна Козакова узнала, что теперь будет работать в архивах не одна, что к ней подключится ее старый знакомец – Анатолий Котов. А вчера, в пятницу, ей удалось договориться – по телефону, – что в Подольск с ними отправится Смольников, полковник в отставке, переквалифицировавшийся на гражданке в военного историка, публициста, писателя. Именно его они здесь и дожидаются – Валерий Трофимович обещался быть в десять у главного входа в ТД «Ясенево».

Анна, сверившись с часами, недоумевающе покачала головой. Достала из сумочки смартфон. Набрала номер Смольникова…

В ответ зазвучали длинные гудки.

– Почему бы не обратиться с соответствующим запросом в Двенадцатый главк? [13]13
  12-е главное управление Министерства обороны Российской Федерации (12-е ГУ Минобороны России, 12-е ГУ, 12-й Главк) – орган военного управления Министерства обороны Российской Федерации – Минобороны России, отвечающее за ядерно-техническое обеспечение и безопасность.


[Закрыть]– обозначая свою «информированность», спросил Котов. – Это же их тема!..

– Это только отчасти тема «Двенадцатого».

– Наверняка у них имеется инфа по этому мутномулетному происшествию… Если, конечно, на борту того бомбера действительно имелась спецхреновина.

– Ты меня за идиотку держишь?

– Ну… Не то чтобы я сомневался в твоих умственных способностях, но…

– А начальство? Они, получается, тоже – дураки?

– Хех…

– И только ты один, Кот, додумался, чтобы отправить запрос в главк, занимающийся данной темой?

– Отправляли, значит… И что?

–  А ничего. Ответ примерно такой… – Анна, достав из сумочки косметичку, глянула в зеркальце. – Ответ такой, если коротко… Никаких «спецхреновин» на действовавшие в Афганистане и патрулировавшие границу с Пакистаном самолеты не навешивали. Точка.

Котов зевнул в кулак.

– Ну, значит, ничего и не было… Обидно даже как-то, что из-за такой вот фигни мне закрыли поездку на курорт.

Анна вновь посмотрела на часики, затем перевела взгляд на главный вход в это сине-желтое здание.

– Странно, – сказала она. – Уже четверть часа опоздания.

– Может, он внутри?

– Нет, мы договорились, что он подойдет ко входу. Кроме того, я ему сообщила марку, цвет и госномер нашей машины.

– Наверное, проспал, старый хрыч, – пробормотал Котов. – А вот я встал ни свет ни заря! Да еще и женушка с завтраком прокинула!..

– Смольников – очень пунктуальный товарищ.

– А он где-то рядом живет?

– Здесь же, на Литовском бульваре, – Анна показала в сторону одной из многоэтажек, расположенной на этой же стороне улицы. – Вот в том доме.

– Ты могла бы договориться, что мы подхватим его прямо у подъезда его дома.

Анна усмехнулась.

– Сам Смольников не в курсе, что я знаю его домашний адрес. Это первое. И второе: этот товарищ долгое время работал на режимных объектах. Привычка осторожничать, шифроваться, думается, связана с его прежней работой.

Анна вновь набрала номер Смольникова.

Раздалось несколько длинных гудков, прежде чем в трубке наконец прозвучал мужской голос:

– Алло?!

– Валерий Трофимович?

– Э-э… Это его знакомый, – сказал ответивший ей мужчина (и только теперь Анна поняла, что это не Смольников). – А кто его спрашивает?

– Это… вас беспокоит известная вам журналистка.

– А у журналистки есть имя и фамилия?

– Конечно. Но я бы хотела поговорить с самим Смольниковым.

– Уточните, по какому делу?

– Вы не могли бы передать ему трубку?

– Я его помощник.

Анна вспомнила о молодом человеке, который привез Смольникова на первую встречу с ней. Ему лет тридцать; насколько она в курсе, он работает в одном из московских архивов. Молодой человек оставался в машине, пока Анна и старший товарищ общались за столиком в кафе, но его имя в ходе их беседы упомянул сам конфидент…

– Я так понимаю, вы – Андрей?

– Эмм… да, Андрей. Теперь-то вы можете назваться?

– Анна. Анна Козакова. Так я могу поговорить с Валерием Трофимовичем?

– На какой предмет?

– А вы разве не в курсе?

– Напомните.

– Мы договорились о встрече. Мы с товарищем ждем на месте уже около получаса.

– Валерий Трофимович… он – вышел…

– Вышел?

– Да, ужевышел.

– А телефон что, забыл взять?

– Забыл. Бывает. Вот что… Анна Козакова. Вы оставайтесь на месте, ладно?

– Так он придет?

– Конечно, даже не сомневайтесь… – заверил ее мужской голос. – Будет с минуты на минуту. Ждите.

Анна сунула смартфон в сумочку. Котов, – а он слышал разговор – криво усмехнувшись. сказал:

– Дурдом… Похоже, имеем дело с целой ОПГ чокнутых конспирологов?

– Ну что, теперь и до тебя дошло?

– Я слышал разговор.

– Примерно так, Кот, в таком вот ключе я и общаюсь с «архивной мафией»… Они меня просто доводят.

– Ниче, – Котов ободряюще осклабился. – Теперь у тебя есть я.

Анатолий чуть добавил звук настроенной на волну «Москвы ФМ» автомагнитолы. Из динамиков донесся пронзительный девчачий голос:

 
О Боже, какой мужчина, я хочу от тебя сына.
И я хочу от тебя дочку, и точка, и точка!
О Боже, какой мужчина, я хочу от тебя сына…
 

Анна чуть потянулась вперед и выключила магнитолу.

– Кот, ты первый день на новом задании! А уже, вижу, сам чудишь…

– А чего, нормальный шлягер…

– Наш клиент такие вот «шлягеры» на дух не переносит. Он человек с характером. Если ему что-то не понравится, то он просто молча развернется и пойдет себе обратно домой.

– Ладно, не ворчи, – незлобиво произнес Котов. – Кстати… Коль мы близкие друзья, могу я спросить?

Спросить Котов что-либо уже не успел. Слева от «икса» остановился микроавтобус с затонированными стеклами.

Одновременно от здания торгового центра двинулись, ускоряя ход, расстегивая кожаные куртки на ходу, двое крепких мужчин в штатском.

Из открывшейся боковой двери микроавтобуса вывалились гурьбой какие-то хлопцы в камуфляже и шлем-масках!..

– Полиция! – проорал один из «масок», держа на мушке водителя. – Вышли из машины! Оба! Быстро!!! Руки держим на виду!

Парочку «журналистов» очень быстро и весьма профессионально извлекли из транспортного средства. Крепыша принялисразу трое; молодую женщину взяли на себя два оперативника в штатском.

– Дурдом, – пробормотал Котов, лежа с завернутыми за спину руками на мокром асфальте, лицом в дождевой луже. – Вот тебе отпуск, вот тебе и пляж.

ГЛАВА 7

Провинция Гильменд

– Браво Два, ответьте Браво Один!

Козак, морщась, как от зубной боли, достал из кармашка разгрузки «кенвуд».

– На связи Браво Два!

– Оставьте замыкающим «Патрол»! А сами – быстро ко мне!

Иван посмотрел через лобовое стекло на стелющуюся под колеса черную, жирно поблескивающую ленту двухрядного шоссе. Движение в этом юго-западном углу Афганистана преимущественно левостороннее. Вернее, водители здесь, как и повсюду в этой стране, передвигаются, сообразуясь с собственными соображениями. Однако, учитывая, что провинция Гильменд находится в зоне британской ответственности, в этой части страны преимущественно практикуется правило левостороннего движения.

Ханс переложил руль; выехав правыми колесами на обочину, пошел на обгон следовавшего замыкающим в колонне грузовика. Почти сразу обзор им заслонила корма другого трака… Машины, хотя и были порожними, ползли со скоростью похоронной процессии. Такое поведение большей части водителей красноречивее всего говорит об их отношении к тому, что произошло некоторое время назад на КПП. Определить, где именно находится в данный момент штабной «Хамви», в этих условиях, когда шоссе идет по прямой, а обзор заслоняют массивные грузовики, было крайне сложно. К тому же колонна, едва выехав за пределы лагеря, распалась на три или четыре обрывка…

В рации вновь прозвучал сердитый голос старшего.

– Браво Два, вы что, не слышали мою команду?

– Где находитесь, Браво Один? – не обращая внимания на хамский тон, спросил Козак. – Я вас не вижу.

– Возле «кургана»! Жду.

Через несколько минут «Дефендер» съехал на обочину, припарковавшись рядом с массивным «Хамви». В этом месте дорога проходит у подошвы серо-коричневого холма. Вернее, и холмом-то его нельзя назвать; так, прыщ на ровном месте. Высотой всего метров в десять; оплывший, с покатыми склонами, он, этот холм, и вправду похож на древний курган. Возможно, он таковым и является: на его плоскости виден частично вросший в холм каменный знак в форме пирамиды. Кстати, если приглядеться, то можно заметить наряду с современными надписями почти стертые временем древние письмена, а также пиктограмму – нечто, смахивающее на змею или змея с горящей головой.

Козак вышел из машины. Достал из кармашка разгрузки пачку «Кэмела». Выковырял сигарету, прикурил. Одновременно из «Хамви» выбрался водитель. Это был крепыш лет двадцати восьми, тоже наемник, родом из украинского города Кременчуг. Тот самый, что попер на него буром во время стычки у застрявшего на КПП самосвала.

– Алексей, а где Кэмпбелл? – выпустив облачко дыма в сторону «земели», спросил по-русски Козак. – Он в машине?

Крепыш, одетый в песочный камуфляж с эмблемой AGSM на груди, кивнул в сторону холма.

– Ты не в курсе, чего ему надо?

Уроженец Кременчуга пожал плечами. Иван, глядя на него, криво усмехнулся.

В местном гильмендском филиале AGSM из почти полутора сотен сотрудников примерно двадцать – граждане Украины и других стран СНГ. В их числе те, для кого русский изначально родной. Русский – в той или иной степени – понимают также и наемники из стран Восточной Европы: поляки, прибалты, словаки, болгары… Этих, если брать общее количество, не менее трети от нынешнего списочного состава.

Иван доподлинно не знал, кому именно принадлежала изначально эта инициатива – штрафовать за разговоры на русском. Местному начальству или кому-то из верхов. С подобным доводилось сталкиваться лишь в турецкой учебке; но там запрет распространялся на все наречия, кроме собственно «служебного языка», то есть инглиша. Здесь же, в самом лагере, а также в Лашкаргахе, где служат еще около полусотни сотрудников из их ЧВК, запрет распространяется только и исключительно на русский. Скандинавы, немцы свободно говорят по-своему. А за «великий и могучий» – денежный штраф.

На первый раз за подобное нарушение, как его предупредили сразу по прибытии, начисляется штраф в сто фунтов стерлингов (или столько же в евро, у кого какой контракт). За рецидив – пятьсот фунтов. А если засекут еще раз, увольняют…

Стучат, кстати, друг на друга и сами «русскоязычные». Так что нет ничего удивительного в том, что этот парень, которого Колин взял водителем вместо основного драйвера – тот уже неделю мается дизентерией, – сейчас изображает глухонемого.

– Козак, я здесь! – донесся голос старшего. – Поднимитесь, есть разговор.

От обочины к «вершине» ведет отполированная ступнями сотен, а может, многих тысяч поднимавшихся туда прежде людей тропа. Козак легко преодолел этот пологий подъем. Кэмпбелл что-то высматривал в округе в бинокль. Колонна продолжала ползти со скоростью пешехода; могло даже показаться, что машины, плетущиеся в хвосте, вовсе остановились. На чуть срезанной верхушке кургана пахнет древней пылью, мочевиной и поднимающимися с шоссе запахами расплавленного асфальта и дизельных выхлопов.

На обожженном солнцем лице Кэмпбелла, влажно поблескивающем от пота, застыло недовольное выражение. На скулах перекатываются тугие желваки. «Демонстрация», устроенная большей частью водителей, преимущественно местными и паками, старшему колонны явно пришлась не по нутру. С другой стороны, Колин не мог не понимать, что в происходящем есть изрядная доля его собственной вины. Опустив бинокль, старший повернулся к Козаку.

– Парень, что ты себе позволяешь? – угрюмо произнес он. – Что за дела?

– О чем речь, сэр?

– Ты нарушаешь правила– как писаные, так и неписаные!..

– Например? – сухо спросил Иван.

– Ты только что говорил по-русски. Я слышал. А за это полагается денежный штраф.

– Напишите рапорт и передайте начальству.

– Может, Айвен, снизойдешь и перейдешь на «ты»? – Его водянистые, с красными прожилками глаза уставились на Козака. – У нас, между офицерами среднего звена, не принято выкать в нашем узком кругу.

– Да? Извините, но я редко бываю в «вашем узком кругу».

– Мы – одна семья, – продолжил гнуть свою линию старший. – В идеале, конечно. Понимаешь, что я хочу до тебя донести?

– Я подумаю над этим, когда вернемся с задания.

Кэмпбелл сунул оптику в чехол. Достал платок, протер влажное от пота лицо.

– Жаркий будет денек…

– Да, сэр. После полудня обещают под сорок.

Старший вновь пристально посмотрел на прикомандированного к нему в качестве командира группы огневой поддержки сотрудника.

– Давай поступим так, Козак. Ты не «стучишь» на меня, ну а я, соответственно, не стану писать рапорт о том, что ты нарушаешь правила нашего филиала. Договорились?

– Я не стукач, Кэмпбелл.

– Значит, ты не станешь писать докладную о… об этом долбаном эпизоде, когда я слегка поучил местного ослоеба?

– Я не собираюсь писать рапорт, – спокойно сказал Иван. – Но я считаю, что так нельзя было поступать.

– Как?

– Избивать водителя.

«Да еще делать это на глазах у других водителей, настраивая их тем самым против «секьюрити», против охранников», – подумал Иван, но вслух этого говорить не стал.

– Он тупой кишлачник, – криво усмехнувшись, сказал старший. – Ему только ослом управлять…

– Но он ведь не виноват в случившемся, Колин, – глядя на проезжающий – ползущий, вернее, – мимо холма хвост колонны, сказал Козак. – Сработал «противотаран»… дело случая.

Кэмпбелл переместился к полутораметровой высоты каменной остроугольной пирамидке, венчающей курган. Широко расставил ноги, обутые в рыжие летние ботинки Hummer, раскрыл молнию на брюках и принялся мочиться на «обелиск».

– Так не бывает, Козак, чтобы никто не был виноват, – сказал он, не оборачиваясь. – Всегда кто-то виноват. Всегда.

Справив нужду, Кэмпбелл поправил амуницию и подошел к коллеге, стоявшему на другом конце площадки.

– Тебя что, парень, не предупреждали о наших обычаях? – в его тоне явственно прозвучали нотки неодобрения. – Есть правила, Козак! Есть устоявшиеся традиции. Чтобы миссия оказалась успешной, чтобы все прошло без осложнений, нужно придерживаться этих правил…

Козак усмехнулся про себя. Он уже был наслышан о некоторых устоявшихся здесь «правилах». Так, например, существовал обычай останавливаться ненадолго у этого древнего кургана и мочиться на этот самый «обелиск», поставленный неизвестно кем и невесть когда. Сюда обычно поднимались двое, старший колонны и командир группы прикрытия. И, совершая негласно практикуемый ритуал, орошали памятный камень… Должно быть, кто-то из их коллег несколько лет назад, когда еще в этой местности только начали строить базу с «Кемп Бастион», первым справил здесь нужду. Ну а когда задание было выполнено и обошлось без потерь, кто-то вспомнил, что именно этому предшествовало, и этот обычай был уже введен в повседневность…

– Есть должностные инструкции, – сказал Козак. – В них ничего не сказано о том, что командир группы прикрытия должен перед выездом мочиться на местную древность.

– Ну-ну, – неодобрительно произнес Кэмпбелл. – Подумай хорошенько над тем, что я тебе сказал.

– У вас ко мне все?

– Я слышал, что у тебя в штаб-квартире есть волосатая рука. Но учти, Козак, мы не в Лондоне, не в Париже! А в этой долбаной дыре, если хочешь выжить, нужно придерживаться правил.

Старший хотел еще что-то добавить, но, махнув рукой, первым направился по тропе вниз, к ожидающему его на обочине «Хамви». Козак на несколько секунд задержался. Достал из кармана пачку, прикурил новую сигарету.

С этого холма, надо сказать, открывается отличный вид на округу. Неизвестно, когда здесь был насыпан этот холм, или курган. Как неизвестно и то, кто здесь захоронен и кто еще до него в разные годы и разные эпохи стоял на верхушке этого холма, созерцая этот поистине марсианский пейзаж.

Если верить местной легенде, где-то здесь находится та крайняя точка, куда дошла в этих краях после разгрома персидской империи Ахеменидов армия великого завоевателя древности – Александра Македонского. Возможно, сам «Искандер Зулькарнайн» – как его называют мусульманские источники, «двурогий», покоривший запад и восток, – некогда стоял на этом самом месте. Стоял, сложив на груди руки; тревожно, заинтересованно – или устало? – вглядываясь в едва видимую отсюда зеленоватую полосу – это прибрежные оазисы местной реки, давшей сравнительно недавно название вилайету [14]14
  Вилайет ( тур. vilbyet, от араб. валийя – управлять) – административно-территориальная единица в Турции и в некоторых странах Ближнего и Среднего Востока. Фактически – провинция.


[Закрыть], реки, за которой открывались бы для него и его армии неведомые земли.

Вид в ту древнюю пору, конечно, сильно отличался от того, что наблюдает с этого холма стоящий на нем нынче сотрудник AGSM, одной из двух крупнейших на планете частных военных компаний. А видел Козак следующее.

Впереди – строго на юг – в нескольких километрах лежит лагерь, который они недавно покинули – Kamp Bastion. Основная военная база Великобритании в Афганистане (которую, впрочем, британцы вынуждены с недавних пор делить со своими заклятыми друзьями американцами). Окруженная низкими, почти невидимыми отсюда земляными укреплениями – «бастионами» база не выглядит неприступной крепостью. Тем не менее Кемп Бастион по нынешним временам одно из самых безопасных мест в этой стране. Вся округа за пределами периметра представляет собой нынче сплошные минные поля; подходы к базе контролируются как с земли, так и с воздуха – наземными патрульными группами, дежурными вертушками и беспилотниками. После нескольких серьезных акций со стороны местных «муджи», одна из которых закончилась прорывом отряда талибов в сам лагерь, – в местном вертолетном полку тогда служил принц Гарри, жизнь которого тоже оказалась под угрозой, были предприняты серьезные меры для укрепления безопасности лагеря. Минные поля простираются теперь на расстоянии от пяти до восьми километров от «периметра». Преимущественно это противопехотные мины; их ставят, чтобы закрыть подходы к лагерю для небольших отрядов талибов, которые обычно действуют скрытно, выдвигаясь к атакуемой цели под покровом ночи. Вдоль дорог, ведущих к КПП от «кандагарской» трассы, от Лашкаргаха и Гиршика, а также с юга, полосами, довольно близко к обочинам, выставлены противотранспортные мины (anti-vehicle mine). Раньше, рассказывают, местные «муджи» то и дело обстреливали лагерь по ночам из своих передвижных тачанок, на которых крепятся станки для запуска ракет. Но, после того как Кемп Бастион прикрылся со всех сторон протяженными минными полями, эта практика ночных обстрелов из «Градов» или их кустарных аналогов практически прекратилась.

С холма хорошо просматривается военный аэродром; глянцево поблескивает под солнцем взлетно-посадочная полоса, видны как на ладони стоящие в «карманах» серые приземистые транспортники «Гэлакси» и «Геркулесы», а также ангары с боевыми самолетами RAF, преимущественно «Торнадо» и «Тайфунами»…

Даже здесь, на расстоянии в несколько километров, слышен рев прогреваемых двигателей. Нагрузка на местные службы большая, авиаперевозки очень интенсивные. Каждые минут восемь или десять взлетает или садится транспортный самолет, армейский или принадлежащий к «частникам», к транспортному пулу ЧВК. Между своими большегрузными собратьями то и дело вклиниваются стремительные, круто набирающие высоту истребители британских ВВС. В этой же части лагеря, в северном секторе, находится и вертолетное поле. Вертушки тоже часто поднимаются в небо: армейские, «рафовские», и транспортные, грузо-пассажирские, приписанные к компаниям, работающим по контрактам на Уайтхолл, на Пентагон, на ISAF или на афганское правительство.

За комплексом аэродрома с полосой, сориентированной по оси север-юг, отделенные от него складными ангарами, лежат кварталы обитаемых секторов. Да, это настоящий город – палаточный преимущественно, со своими улицами, кафе, тренажерными залами, парикмахерскими…