Текст книги "Империя (СИ)"

Автор книги: Сергей Пилипенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Сам  Галлой не покидал своего лагеря ни на минуту. Так хотел он соблюсти порядок, обучить всему и выковать дисциплину.

И он того добился спустя время. И войско его стало неузнаваемым. То были настоящие воины, правда, пока лишенные  настоящего  участия, но  готовые ко  всему и исповедующие  только  одну суть – дисциплину поведения в строю или будь-то где еще.

После упорного занятия и достижения результатов Галлой выступил   в поход,  оставив Плиния на попечение других римлян так же,  как и они, ставшими главными среди других.

Дойдя до самих холмов,  Галлой решил  обойти их,  а не идти прямо.

Долог и труден был путь его,  но  все  же  он добился своего и достиг намеченного.

За горами,  как он сам себе обозначил ту местность,  нашлись те,  кого нужно было покорить..

И с ними поступили так же,  как и с   другими. Но вначале Галлой  решил сотворить свой  город и на то дело потратил много времени.

А помогали ему в том его  воины и основная  часть завоеванного населения.

Спустя год город  был  возведен и обозначен им самим  как Галлой  проход.

Не возвращаясь обратно и оставляя часть людей для порядка и возведения  дальнейшего в городе, Галлой двинул вперед.

Так он покорил еще племена и создал новые места обустройства городов.

Одни были большими, другие меньшими. Все зависело от проживающего населения. В одних местах их было больше, в других – меньше.

Но Галлой не останавливался и, продолжая идти вперед, создавал  ту самую империю, о которой говорил Красс.

Так дошел он до следующего пересечения местности горами и аж там остановился, создав город для самого себя и обозначив его по-своему.

Так впервые в истории Земли возникло племя настоящих галлов, решительная часть которых воспроизвелась  на свет благодаря  самому Галлою и его воинам в  походе.

Пробыл он в том городе около пяти лет. Создал хорошую основу для земного  владычества и обустроил племена согласно своего векового признака.

Определил  часть  местного  населения по родам и создал численные их группы.

Каждому присвоил  какое  имя и велел по природе дальнейших сотворений так зваться.

Обучил многих своему языку и сам несколько обучился другому.

Прибыв на шестой год своего отсутствия обратно, Галлой удивился произошедшим изменениям и вовсе не узнал Везувия, не говоря уже о Помпеи.

Весь холм или гора были разрыты и повсюду занимались земледелием. Родились новые всходы, земля давала цветы, а люди чередой трудились на полях  вокруг города.

Часть их воздавала долги Везувию и отображала силу его в величии каких домов, обустроенных повыше, а также создавая земную красоту всем тем

естеством  природы, что окружала.

Плиний заметно растолстел и стал лысеть понемногу. Обрядился в новую одежду и стал повелителем всего города.

Ему, как и  прежде, помогали те же люди из числа прибившихся по пути завоеваний и самих римлян-воинов.

–    Как  съездил? – спросил с издевкой  в голосе Плиний, устремив свой взгляд на Галлоя.

–    Я создал империю, – ответил тот ему, – осталось только руководить ею. Я разбросал города по земле и обозначил их сам. Я обошел горы и достиг

других. На всем пути есть люди, и все они подчинены мне.

–    Не тебе, а нам, – поправил его Плиний, и его здорово располневшее лицо  расплылось в улыбке.

–    Пусть, так. Это неважно, – решил не обращать на то внимание Галлой.

–    Нет, важно, – запротестовал Плиний и улыбка спала с его лица, – приезжал Красс, –  далее проговорил он, – интересовался  твоими  делами. Я сказал, что не знаю, где ты. Это ведь правда. Ты ни разу не посылал от себя вестей. Я уж думал, погиб   где-нибудь или остался где-то навсегда. Вобщем,

он велел тебе явиться в Рим для доклада, когда прибудешь. А если не явишься, то сам пойдет по твоему маршруту.

–    Хорошо. Я поеду, – согласился Галлой, – но, что ты сделал с горою. Зачем расчистил ее так, до самой земли?

–    Так повелел Красс. Он сказал, что город сей нужно содержать на что-то. А это расходы. Пусть, трудятся сами. Он же будет приезжать и поглядывать на дела,  да дань увозить в Рим, а то там не поймут.

–    А что, Помпей не был с ним? – поинтересовался Галлой.

–    В этот раз нет. Но обещал приехать. Когда выезжаешь?

–    Завтра, – обронил Галлой и хотел было уйти.

–    Постой, – остановил его  Плиний, – есть разговор еще.

–    Какой же? – удивился Галлой.

–    А вот, какой, – сказал его собеседник и слез с высокого стула, – думаю, нам надо договориться между собой.

–    О чем?

–    О власти, – скромно признался Плиний, и глаза его на миг озарились диким огнем, – я не хочу, чтобы  мы  властвовали здесь вдвоем. Давай, разделим города и будем властвовать по – отдельности.

–    А Красс, Помпей, император, что они скажут?

–    За них не беспокойся. Они далеко. Редко тут бывают. Ну, приедут когда. Стол накроют им, да дев пригласят,  в  бани сводят. Что им еще надо? Побудут и уедут. Мы  же властвовать здесь останемся. Ты у себя, я у себя.

–     Надо подумать, – согласился  Галлой.

–     Подумай, – повеселел Плиний и отошел, – когда вернешься, скажешь о своем решении.

–     Хорошо, – буркнул Галлой и вышел из помещения.

Времени на раздумье было предостаточно, потому Галлой не торопился с выводами для себя и продолжал жить, придерживаясь своей точки зрения на тот счет.

–   Если, – думал он по дороге в Рим, – сам Плиний думает о власти, то почему бы и мне самому не заняться ею. Что-то в нем изменилось в мое  отсутствие?  Стал  толще или полысел? Нет, это не то. Это естественно для  всякого,  кто осмелится покинуть  труд и заняться только дворняжничеством.  Здесь что-то другое скрывается. Наверное, это и есть отблеск той  власти, про которую он говорил. И глаза его сверкали, как молнии, словно  боялись, что им не достанется,   на что больше созерцать.

Так думал Галлой  и продолжал следовать в Рим. Дорога  уже стала гораздо чище и лучше. Везде располагались какие-то поселения, так что вполне можно было расслабиться по пути и даже повеселиться.

Красс  постарался на славу. Создал сам себе условия для отдыха и работы в одночасье.

– А, что же делать мне теперь? –  продолжал думать легионер, и  все мысли его были прикованы только к этому, словно оно решало уже сейчас его судьбу и воцаряло  где-либо на трон.

Дорога понемногу привела в Рим. Тогда  все они шли к Риму,  ибо по  ним доставлялось все туда, включая и самих римлян, так или иначе добивающихся  того  звания  при  жизни  своей или еще предков.

Красс  встретил  Галлоя  дружелюбно. Даже обнял и расцеловал, как никогда.

Рядом  стоял  Помпей  – и проделал  то  же  с ним самим  после Красса.

–  Как два брата, –  подумал  тогда   Галлой, но смолчал.

–    Приветствую тебя, великий римлян, – обратился снова Красс  к  нему, – вижу, ты устал с дороги. Отдохни немного, присядь на стул и расскажи нам о твоих успехах среди других холмов.

Галлой сел и начал свой  рассказ. По ходу его лицо Красса, а с ним и Помпея то озарялось улыбкой, то хмурилось, словно в   ненастную погоду.

Но вот, он закончил свой доклад, и лица обоих приняли прежнее выражение добродушия.

–    Молодец, –  сказал       Красс,  обводя  комнату и окидывая взглядом его самого, – хорошо потрудился. На славу, – добавил он погодя и  тут же сказал еще, – одно ты  сделал неуместное.

– Что же? – удивился Галлой.

–   Нe  нужно было давать имена. Я сам бы то сделал. Ну да, ладно. То еще  не поздно совершить вновь. Пока еще многие не взросли  и на ноги не стали, мы  проедемся с Помпеем  по тем  землям и сотворим новые имена в честь императора нашего и нас самих. Ты же пока отдохнешь здесь в Риме. Потрудился ты хорошо, потому заслуживаешь  хорошего  отдыха. Ожидай нас тут и веселись. Мы возвратимся и решим, как дальше с тобой поступить. Может дать тебе легион, а может и два. Станешь  полководцем  и императору

славу в другом месте воздашь. Отдыхай. Мы  выезжаем немедленно.

Пришлось Галлою  подчиниться и остаться в         Риме до прибытия  ихнего.

Слишком долго отсутствуя, Галлой уже разучился. жить в Риме,  и все вокруг было для него чужим, словно в этот город он попал случайно, хотя вырос сам здесь и был  по-настоящему  римлянином.

Ожидать пришлось   слишком долго, и в том ожидании Галлой  томился, как никогда.  Его никто никуда не принуждал и был он по-своему свободен от всего. Даже от самой службы, что проходила под опекой императора и к нему приближенных. Заниматься ему особо было нечем, а потому Галлой прибился к  одному дому,  где проживали римские танцовщицы, и стал основное  время проводить среди них.

Поездка Красса и Помпея слишком уж затянулась, и Галлой стал понемногу  нервничать.

Уже надоели ему те  самые  девицы и невмоготу было смотреть на что-либо еще в том самом Риме.

Не было ему охоты и до каких-то речей

императора, призывающих  к  новому завоеванию и собирающих  в новый  поход.

Вскоре Галлой  заколебался. Хотел пойти с одним из легионов в  поход. Но  беспокоила почему-то мысль о Крассе и обещании ожидать его здесь.

Прошло еще время, и Галлой всерьез забеспокоился. От Красса поступили сведения, что он  задерживается, его влекут дела по обустройству  новой империи.

Внезапно вспыхнули в его докладе какие-то мятежи среди местного населения, и он их там успокаивает. Вобщем, вернуться вскоре не обещал, а потому передавал императору, что будет пока там для сохранения границ империи.

–   Красс меня  предал, – сказал император, прочитав то самое послание до конца, – он бежал вместе с Помпеем.

–    Нет, нет, – говорили его ставленники, – он предан тебе. Он  успокаивает  людей.  Смотри, дань присылает и все остальное соблюдает.

Эти разговоры убедили императора в его неправоте, и он на время успокоился.

Зато обеспокоился сам Галлой. Он понимал, что те больше не возвратятся в Рим. Будут и далее  слать донесения,  а сами еще глубже пускать корни в созданную  им  самим империю.

Галлой  предусмотрел для себя еще  больше. Они задумали  переворот.

Скоро этот император покинет землю. И на его место станет тот, кому, по сути,    выгодно отсутствие Красса и Помпея, так как во всю ширь отворяются ворота самой власти.

Так оно и случилось спустя некоторое время, и на смену одному  пришел  другой император, правда по большей части, обзывающий себя царем и владыкой людских сердец.

Галлой заторопился. Вскоре должны были добраться и до него. Он один из всех, кто знал точно, как обстоят там дела, а потому, никому не нужен.

Одной ночью он бежал из города, прихватив   с собой одного из старых  друзей: Фавна Легорийского.

 Это прозвище он получил за свою демонстративность речи  и смелые проповеди среди людей – простых римлян.

Достигнув по пути Греции, Галлой остановился. Нужно было переждать немного и пропустить вперед погоню. А то, что она будет, он не сомневался.

Спустя время, Галлой  с другом двинулись в путь и одолели быстро расстояние  аж  до самой Помпеи.

В город они вошли ночью. Люди  спокойно спали после трудового дня, и царила полная тишина.

Галлой решил разыскать Плиния и разузнать обо всем из его уст.

Правда, он немного боялся, что тот его предаст, но успокоил сам себя тем, что Плиний, скорее всего, оказался сам в положении раба среди  этих   двоих  и сдавать Галлоя ему не будет смысла.

Тихо пробравшись к дому, Галлой  вошел в него, оставляя своего друга в дозоре.

Среди груды повсюду возлежавших тел он нашел Плиния и растолкал его, освобождая на время от сна.

–   Что это, кто? – испугался  вначале тот, и Галл понял, что Плиний сильно

напуган.

–   Тс-с, – прошептал Галлой, – это я вернулся. Иди  за мной тихо. Надо поговорить.

Плиний немного пришел в себя и, опознав Галлоя, неожиданно расплакался.

–    Я уже думал, что это они, – тихо заговорил он, -но, слава  холму, возвратился ты. Я так устал, что едва волочу ноги. Эти девы  изнуряют меня. И от

них я  не могу избавиться. Красс приставил ко мне их  и велел мне  ими  заниматься.

–     Догадываюсь почему, – сказал Галлой и тихо подтолкнул  к  выходу  своего бывшего подчиненного.

–     Ой, ой, ой, – застонал  Плиний, – не толкай  так сильно. Они избили меня вчера за то, что я не усладил дев. А как я то могу сделать, если силы  той у меня больше нет, да и желание вовсе  отпало.

–     Плохи твои дела, да и мои не лучше, – заключил Галлой, когда они вышли на улицу.

–     Да, – согласился Плиний, – ты  что-то долго отсутствовал.

–    Они велели дожидаться и я, как последний дурак, сидел там. Слава холму, успел вовремя убраться. Не  знаешь, погоня в городе или нет?

–    О том не слыхивал, но знаю, что в город накануне прибыли гости. Очевидно, это  они  и  есть.

–     Что думаешь делать, Плиний?– спросил в упор Галлой.

–     Не  знаю, – честно признался тот, – думал поделить тогда еще всю  власть между нами, да вот не успел. Они быстрее почуяли ее и воцарились тут,

словно звери какие. Уже  римлян тех,    с нами пришедших, не осталось. Только несколько. Остальных убили  и  закопали вон там. Сами власть свою держат вместе с теми, кто им прислуживает из местных.

–     А, что они?

–     Они нужны им. Меньше говорить кто будет, да и управлять так легче. Любому можно рот заткнуть. Это ведь не чужие, как мы с тобой.

–      Ты прав,– согласился Галлой, – но, что будем делать? Бежать?

–      Куда? – нервно спросил Плиний и огляделся.

–      Думаешь, следят? – спросил Галлой.

–      Всего можно ожидать. Так куда бежать? Они повсюду побывали. Везде имена  свои нарекли и обустроили власть по-своему. Нигде  нас не примут.

–      Есть еще места, – возразил Галлой, – не обо всех городах  я  им сообщил.

–      Как?– удивился Плиний, –  и ты позволил себе это?

–      Да, позволил. С твоего согласия, –  улыбнулся Галл, – я давно понял, чем   здесь дело пахнет.  Потому,  прикрыл несколько  городов и велел им самим  по  себе держаться  и  дожидаться  моего прихода. Крайним же  сообщил,  что то уже конец земли, и я  возвращаюсь. Сам же сделал иначе. Обошел их и двинулся дальше.  Людей со мной немного было,  да они все о том, что говорил, знают.

–      А что, если они не пустят нас ко власти? – предположил Плиний. – Что, если они сами воцарились, как эти?

–       Не думаю, – ответил Галлой, – Хотя все может быть. Ладно. Собирайся быстро  и  уходим,  а  то  уже  утро скоро и  тебя  хватятся.

–       Я  мигом, – вдохновился Плиний  и  исчез в темноте.

Через некоторое время он появился снова весь запыхавшийся и в поту.

–       Что стряслось?

–       Пришлось успокоить одну деву. Захотелось ей вдруг средь ночи. С испугу  то и получилось. Довольна она и сразу уснула.

–        Ты уверен?

–     Да, вполне. Все спят.

–     Ну,  тогда двинулись.

Галлой позвал Фавна, и вскоре все втроем оказались за городской чертой.

–     Куда  пойдем? – спросил Плиний.

–     К холмам. Будем пробираться   тем  же путем, обходя города и не заходя  в  них.

–      Тяжело это.

–      Тяжело,  но другого  выхода   нет.

И они решительно зашагали вперед,  ведя за собой на узде лошадей, на которых взгромоздили все житейские запасы.

Город уже просыпался, когда послышалась сила нового    толчка. Кое-что обрушилось и ударило Красса  по голове.

–   Это Везувий, – гордо сообщил он,  поднимая над собой ударившую его часть, –  это он говорит со мною таким образом и предлагает обозначить   город по-новому в  его  хвалу, создав ему должное величие. Покоримся тому  и  упрочим славу. Город   Помпей  отныне  именуется Везувий, а  все, что под ним Помпеей.

Никто не возразил  в то утро, и сам Помпей  не проронил ни слова.

Уже не было  того  его  величия,  что прежде,  уже не был он славным полководцем, ибо Красс покорил  его, подчинил  себе и его творцу Везувию, что  по  молчаливому  преданию сотворил самого Красса.

Беглецы же уходили прочь и слышали силу толчка того у себя под ногами. Дико заржали лошади, а одна ив них поднялась на дыбы, сбрасывая  амуницию  на  землю и рассылая  ее вокруг, притаптывая копытами.

–     Плохой  знак, – проговорил Плиний,  когда  все то прошло.

–     Плохой, – согласился  Галлой и устремил  свой взгляд на  тот самый холм,  от которого они убегали.

–      Смотрите, – вдруг вскрикнул он, – гора проснулась. Вижу дымок, уходящий в небо.  Прав, наверное, был  тот старик. Нельзя беспокоить духа. Иначе он  воссоединится  с  небом и создаст силу толчка. Уходим поскорее. Тут нам  не место. Надо благодарить небеса за  посланную   нам  удачу. Оставайся, Помпей, сам с собою. Нам не нужны твои страхи. Вперед, друзья. Нас ожидает другое. Думаю, что    ждет хорошее впереди. Время покажет. А пока не будем терять его. Собирайте все и в поход.

Люди собрались и ушли, оставляя за собой лишь примятую копытами траву и часть того, что уже не соберешь. Они ушли, больше не оборачиваясь и не обсуждая все то. Им не жалко было покидать место. Жалко было своего труда и годы его созидания.

Так творится  история  многих городов. Так творится история жизни самих людей. И никому не  хватает смелости остановить  то  и сделать что-то не так.

Только уход можно посчитать за смелый поступок или просто бегство. Так творилось тогда и до сей поры сотворяется вокруг.

И никто не повинен в этом, хотя виноваты многие. Так бывает по существу дел некоторых, и так обоснуется сама природа  создания  всяческих дел.

 И огорчаться на то мы  не имеем права, ибо то наше и оно уже неотъемлемо. Потому, надо правильно пережить его, понять глубину тех самозваных чувств и достойно внести в саму память нашу, как узелок нового хитросплетения ума, как что-то хорошее, сотворенное когда-то и как какое-то величие того же ума от созидания рук творения его.

Город проснулся, проснулся и сам Везувий. То был действительно Бог для  земли той,  а еще пуще – истинный  повелитель самих людей.

И они поклонялись ему, принося очередную дань, и они ожидали от   него только тепла и ничего больше. Этим довольствовались и были рады.

Так было тогда,  в то время буйства природы Земли и изменения ее внутреннего состава.

Где-то в глубине недр творились свои дела, подготавливая дань наружу. Где-то в небесах создавались свои пары, что уносили жизни с собой и возвращали их обратно уже в другую величину.

Так творилась природа, и создавалось новое чудо дня  для людей и всего живого, но  опасное  для самой природы  простого  естества.

Но не будем омрачать событий  и двинем    следом за беглецами, по пути доставляя себе удовольствие от знакомства с новой средой и всем тем, что ее составляло на тот период неузнанного до сих пор времени  естества человеческого.

Впереди показались горы, и убегавшие остановились.

Это уже  было истинное препятствие на их пути и основное в деле свершения задуманного. То была дорога к их жизни, ведущая к своему концу и не усматривающая для них особых перемен.

–   Путь свободен, – так сказал Галлой  и решительно повел всех за собой.

PROSETERIUM  2

Завоеватели. Завоевания

Всякий, кому знаком смысл завоевания, относится к нему с трепетом и по-своему обустроенным понятием собственной справедливости.

У Галлоя и Плиния были свои критерии определения той самой справедливости, о которой идет речь.

Если империя создавалась их руками, их трудом, то нет никакого другого убеждения, способного разоблачить веру в свою понятую справедливость. Так они размышляли на ходу движения и по пути в тот город, который Галлой  именовал сам в честь себя.

–  Что же буду там делать я? – неоднократно задавал себе вопрос Плиний и это его сильно беспокоило.

Не успев, как следует испугаться присутствия скорой смерти, он снова как бы восстал в себе и добивался своей личной славы.

0 том же думал и третий участник побега Фавн Легорийский.

Но он относил себя скорее к другой стороне дела. Не к победителю, а к побежденному.

А это несколько меняло суть его размышлений и давало возможность составлять по-своему мнение.

Сам же Галлой  по этому поводу размышлял просто. Его город,  им обоснован и нет никому дела до верховной власти среди других.

Так вот они думали,  каждый относительно себя самого и кто как в уме рисовал свое близкое будущее.

Они проехали те города, что указал Галлой  Крассу и подошли вплотную к намеченной цели.

Сам Галлой  с трепетом ожидал своего возвращения и с надеждой быть узнанным среди остальных. Так оно и произошло, не успев он с  друзьями ступить в этот город.

Люди бурно приветствовали его и радовались,  забегая далеко наперед и окрикивая везде громко его имя.

Галлой остановился в своем жилище.  Спутникам же предоставил другие. Это было первым особо подчеркнутым жестом с указанием на то, кто здесь хозяин.

Фавну это, конечно, не показалось странным. Он привык к тому, что его давно тыкали то туда, то сюда. Потому, Легорийский отнесся ко всему равнодушно.

Плинии же  затаил  в душе обиду. Все же надеялся он,  что его бывший начальник поделится  с ним властью и  разделит  свое жилище.

Но того  не случилось и Плинию пришлось довольствоваться тем, что есть.

Наутро, отдохнув,  Галлой собрал людской сбор и объявил себя императором.

–    Теперь, – сказал он, – я навек распрощался с Римом и для вас всех  император. Да, здравствует  наша Галлия!  Да, здравствует император Галл!

Толпа людская подхватила то имя и понесла с рокотом по округе. Эхом отозвалось то в горах и возвратилось к людям обратно. Услыхав то,  сам новосозданный  император сказал:

–    Хороший знак мне и вам. Значит, мое имя сохранится в веках, и мы преуспеем в делах рукотворных наших. Да,    здравствует сама природа! Да, здравствует мать Земля!

И это пронеслось в горах и таким же образом возвратилось обратно. Услыхали то все люди и воскликнули   снова первое.

Чудо от их голосов повторилось. Молча  склонили они тогда головы перед императором и преклонили колена, как тому учил когда-то сам Галлой.

Это было посвящением самого    императора  и воцарение его  на  им же и  обоснованном престоле.

Плиний же стоял несколько в стороне от самого Галлоя  и  только нервно кусал губы.

Из той власти, что когда-то ему принадлежала, не досталось ничего. Даже здесь в этом городе ему не доверили самое простое – быть каким-нибудь руководителем. Но судить по тому он рано начал, так как не успели стихнуть людские голоса,  как тот же Галлой воскликнул:

–    А теперь, поприветствуем нашего почтенного гостя патриция Плиния  и моего друга  простократа Легорийского, которого  я величаю патрицием и даю часть владений городских так же, как и Плинию.

И   то поприветствовали люди и подхватили их имена. Снова они пронеслись эхом и возвратились обратно.

Далее Галлой  разделил  город  еще на несколько частей, определив главных среди тех, кто оставался   у власти, пока его не было.

Вобщем, все получили свое,  а народ так и остался при своем. Но ему не было дела до самой власти, ибо он считал, что не достоин ее и его дело просто трудиться.

И всех, конечно, это устраивало. Потому, наступил праздник, и на новоиспеченных патрициев одели венки славы.

То было настоящее торжество, в котором участвовала вся масса населения городского. После всего    закатили пир во весь мир,  а уже после разошлись отдыхать.

Трудно сказать, были ли довольны все таким поворотом событий. Но часть из них была, конечно, удовлетворена.

Это был сам народ, ничего не ожидавший от новой власти и ничего от нее же пока не требующий.

Другая же часть и намного меньшая была вряд  ли удовлетворена до конца.

Кто-то желал в душе больше, кто-то надеялся на другое. Но так распорядился император, а значит, основная причина заключается в нем.

Как бы они сами поступили в такой ситуации, пока никто из них не думал.

В большинстве своем они затаили какую-то обиду на новоизбранного члена власти и с похотью большего улеглись спать.

Сам же Галлой не  спал. Он долго ходил по комнате  и никак не мог улечься.

Император понимал, что рано или поздно кто-нибудь из этих  новоиспеченных властителей его      предаст.

Предаст возможно не Крассу или Помпею, а своему честолюбию.

А это значит, что сам Галлой вполне может отправиться к праматери в самое ближайшее время.

–   Что же делать? – думал он напряженно, вслушиваясь в какие-то шуршащие  звуки в стороне. Ему уже начинал видеться его будущий убийца с огромным ножом в руке и веревкой на шее. Так сам он представлял свою смерть    в  самый  первый день своего же избрания.

Утомившись от бесконечной ходьбы, Галлой сел и задумался более  спокойно. Призрак смерти его исчез, и ее близость отступила в сторону.

–    Надо найти выход, – сам себе  прошептал Галлой  и лег в изнеможении на  пол, засыпая.

Не спал в тот вечер и Плиний, не спали и другие. Только Фавн, ничем не обеспокоенный, хорошо уснул и даже захрапел.

–   Везет дураку, – тихо прошептал Плиний, уставившись на беззаботного римлянина. – Ничего не сделал, но получил часть своего, – продолжал размышлять Плиний, – но почему своего? Моего и другого, кто здесь был и руководил. Нужен он нам? Нет, конечно. Толку от его проповедей мало. Только народ баламутит. Надо с другими поговорить. Может, что и придумаем.

Так в голове Плиния начал зарождаться план по скорейшему переделу уже поделенного и по достижению вершины самой власти в обозначенном государстве.

И другие пришли к тому же выводу, решив совет держать с Плинием. Так что, в дни последующие особых разногласий не произошло, и встреча-совет та состоялась.

На общем кругу и решили, что Фавну делать здесь нечего, отбирая кусок их земли.

–   Пора ему в путь собираться, – так сказал один из участников и тем самым приговорил к смерти несчастного говорливого римлянина.

Дней   через несколько все то свершилось.

Упал почему-то Фавн с коня и ударился головой о камень. Смерть его настигла  мгновенно, так что сообщить что-либо он не успел.

Погоревали   все, да на том и разошлись.

А на другой день после похорон его участок земли поделили между собой,  так как в городе более достойных власти не нашлось.

Народ не усмотрел  в том ничего,  кроме несчастного случая и благотворно принял тот передел   безсудебный.

Галлой    призадумался.

–   Если  они  так  скоро расправились  с  одним  из моих друзей, то вскоре наступит и мой черед.  Надо что-то делать, иначе можно быстро по ту сторону  мира оказаться.

И он решительно начал предпринимать свои шаги. Вначале создал вокруг себя небольшую охрану из надежно подчиненных людей.

Затем, потеснив патрициев, прибрал к рукам часть земель и раздал людям, обозначив   их сенаторами и  наместниками  общей власти среди простого населения.

После,  расширил свое могущество и утвердил закон о не переизбрании его, а  также закон об общей воинской повинности, включая и самих патрициев,  которые должны были исполнять воинскую службу в лице начальников.

И первых же, им назначенных, отправил  в  поход за те самые горы, пред  которыми лежат их город.

–   Идите,  завоевывайте и обозначайте все Галлией. Я затем сам пройдусь  землями и обозначу дополнительно. Кто не исполнит это так, как я велю, будет подвергнут общему суду –  трибуналу из числа меньших начальников  или  просто воинов.

Этим самым Галлой замкнул круг и уже не дал расползаться в стороны корням более меньшей власти.

Он  ограничил  всех законом, а всякое неподчинение, нарушение закономерно карал судом из числа тех, кто не преследовал самой власти, а был попросту патриотом, гражданином государства.

И страсти в его городе быстро улеглись. Теперь, уже сами патриции начали обходить друг друга стороной и меньше участвовать в разговорах.

Плиний решил довольствоваться только своим и по ночам только вздыхал тяжело,  видно переживая все то по-своему в  душе его ленивой ко всякому упорному труду.

Другие также пошли той дорогой и ограничились своими домами, да участками наделенной земли.

Теперь,  тяжело было добиться ее. И согласно нового закона вся она принадлежала просто империи в лице стоявшего у власти императора и представителей меньшего класса  сенаторов, состоящих из самых простых людей.

Круг окончательно замкнулся,  не давая никакой возможности реальной борьбы за власть.

К тому же, Галлой создал закон, утвержденный всеми, что после смерти  императора, новый император будет избран из числа всех людей, – именующих себя гражданами, независимо от его положения в обществе и занимаемой должности в     государстве .

Так  Галлой  разобрался с чиновниками и прекратил всякую склоку дня между ними.

Далее  он  придумал им новую исполнительную службу, кроме воинской обязанности,  и реально определил место в  сообществе граждан.

Таким образом, Галлoй  уровнял положение всех, независимо от состояния богатств и прочего преимущества.

Это  дало возможность ему спокойно трудиться и создавать свое государство, расширяя границы  его и  пополняя  людским составом.

Совсем скоро к той Галлии присоединились новые земли, которые сам Галлой  обозначил  по-своему, объезжая их территории.

В новых городах он сажал  правителей и создавал такую же ступень власти. Кроме того, обязывал их законом о подчинении и выступлении в составе единого государства.

Городской правитель, кроме городского правления, ничем не занимался. Для принятия каких-то решений осуществлялся сход, где предъявлялись какие-либо требования к самому императору как лицу, осуществляющему общую власть.

Кроме этого,  из самих городов выделялись представители в саму императорскую власть, которые в основе своей и решали общие государственные проблемы.

В течение пяти с небольшим лет Галлия превратилась в мощное государство,  которое по тому   времени  вполне могло противостоять  Римской империи и могло даже превзойти ее с точки зрения воинского мастерства.

Но  Галлой не бросился завоевывать дальше мир.

Он понимал,  что как бы не было едино государство, его масштабы или протяженность границ способны повлиять на внутригосударственные  связи и  в  дальнейшем разрушить его.

Потому, обозначив границы,  Галлой решительно отказался от своего намерения идти далее и завоевывать остальное.

Напротив того, он отыскал соседей от варварской стороны  и заключил с ними мирный союз.

Так же поступил и с другими,  которые сами обозначились уже позже его  шестилетнего правления.

Это было мудрое решение, как с   точки зрения самих завоеваний, так и со стороны ведения быта окультуренного немного народа.

Римская  сторона  пока не предъявляла своих требований относительно их, и Галлия сама по себе оставалась независимой от всех других.

В таких постепенных преобразованиях прошло семь лет Галлоевого правления.

Плиний давно смирился с предоставленным ему положением и даже отчасти был рад, что   так случилось.

– Кто его знает, –  думал он иногда про себя, – может, спустя время лишили бы жизни и меня, как нашего друга   Фавна.