Текст книги "Стрельба в невидимку (Десерт для серийного убийцы)"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

Глава пятая

1

– Привет, майор.

Лоскутков сам позвонил мне. А я-то греш-ным делом подумал, что он все кулаки уже отбил, выпрашивая признание у Лешего.

– Как успехи? Поймал “нечистую силу”?

– А-а... За один день четверых задержали.

И все с ножами, Сейчас, похоже, в лес никто без ножа не ходит. Первого я сам допросил, остальных без меня допрашивают.

– И что твой первый?

– Следователь ФСБ он – капитан Панкратов. Но и царапины на груди есть, и следы крови на ноже. Сейчас нож на экспертизу отправили. И взяли у него самого кровь на ДНК.

А пока пусть у нас тут отдохнет.

– А что он в бору делал?

– Говорит, резьбой по дереву занимается.

, Ищет красивые корни и ветки и что-то из них творит. Наши ребята к нему домой ездили. Он сам предложил, без ордера. И матери позвонил, чтобы пустила и показала. Полный дом этих корней. Много навырезал.

– Молодец. Но и ты тоже – рисковый мужик. Как в “конторе” на арест их сотрудника отреагировали? Ты им сообщил уже?

– Это не арест, а задержание. Привыкай к правильным формулировкам. Чуть не сожрали меня по телефону в твоей “конторе”.

– Она такая же моя, как и твоя. Твоя даже в большей степени, потому что у меня в годы службы в ГРУ не было причин их любить. Но характеристику хоть они дали?

– Отличный офицер. Вот и все. Добьешься чего-то у них... Они мне раньше на меня самого досье посмотреть предложат, а потом уж на своего.

– Позвони Асафьеву. Поинтересуйся.

– Позвони ты. Ты же его лучше знаешь.

А у тебя самого как? Что-то появилось?

– Есть у меня интересные новости. Даже не новости, а мысли, предположения. Только очень хотелось бы с Александрой Чанышевой поговорить. Для подтверждения версии. Ты не планируешь такую беседу?

– Планирую. Через сорок минут ее ко мне доставят. Потому тебе и звоню. Подъедешь?

– Обязательно.

– Только перед этим позвони другу. Не забудь.

Я позвонил.

– Майора Асафьева, пожалуйста.

– Слушаю, господин экс-майор.

– Долго жить будешь. Голос твой я не узнал. У меня к тебе вопрос. Ты задействован в операции по поимке Лешего?

– А кто в ней не задействован?..

– Правильно. Даже я задействован. А вопрос у меня к тебе конфиденциальный. Есть у вас такой следователь – капитан Панкратов?

– Есть. Только что-то последние недели его не вижу. Наверное, в отпуске.

– Что ты о нем можешь сказать?

– А почему тебя интересует наш следователь?

– Панкратова задержал майор Лоскутков.

– Молодец твой рысоглазый... По какому поводу задержал? Чтобы взять нашего следователя, надо иметь серьезные обоснования.

– Панкратов попал в облаву там, в городском бору. При нем был нож со следами старой крови. И пресловутые царапины. Сейчас его в КПЗ держат, до результатов экспертизы.

Так что он за человек?

– Трудно сказать. Замкнутый он очень.

Общается мало с кем. Про личную его жизнь...

Единственное, что я помню по разговорам, – несколько лет назад он с женой развелся. Все, как в анекдоте. Возвращается из командировки, в постели жена с чужим мужиком. Он избил обоих до такой степени, что они в больницу попали. Тогда с трудом это дело удалось замять. Так что по психологической характеристике он весьма даже подходит на роль Лешего. Но пусть Лоскутков будет осторожнее.

Наш генерал, возможно, не захочет честь мундира пачкать...

– Понятно, спасибо. Я так нашему менту и передам. На прощание еще один вопрос, если это не составляет государственной тайны.

Я знаю, что у вас нет такого строгого разделения труда, как в космических бюро. Но все же есть определенные направления. Какими вопросами занимался капитан Панкратов?

– Вообще-то это знать посторонним не положено, но для пользы следствия я могу тебе сказать – статьи 272, 273, 274 Уголовного кодекса. Но в этих делах он царь и бог. Знает дело до тонкостей. Редкий специалист. Ты меня понимаешь?

– Нет.

– Спросишь у Лоскуткова. Пока. Я и так слишком разболтался по телефону.

– Пока.

Я посмотрел на машину под окном. Моросил дождь, но не смывал, к сожалению, грязь, которую я насобирал на дороге. Безнадежно глянул на книжную полку, ожидая, что случится чудо. Чуда, к сожалению, не произошло.

А сам я “Уголовный кодекс” себе так и не завел, хотя постоянно собираюсь это сделать.

Поэтому по дороге к выходу пришлось заглянуть в приемную.

– Светочка, светоч ты наш ученый, – обратился я к секретарше, – будь любезна, подскажи мне, что, значат статьи 272, 273 и 274 УК?

Светочка заочно учится в юридическом техникуме и мечтает стать очень популярным частным нотариусом. В юридический институт она поступать не стала по вполне прозаической причине. Она слышала, что частные нотариусы зарабатывают несравненно больше, чем частные сыщики, которые, в свою очередь, зарабатывают несколько больше ментов.

Сам же томик “Уголовного кодекса” всегда лежал у нее на столе для таких неучей, как я или наш шеф – бывший ментовский подполковник Лева Иванов.

– Преступления, связанные с компьютерами, – без запинки выдала мне Светочка. – Еще вопросы есть? А то мне надо срочно одно дело сделать.

Я от восторга даже присвистнул и, как собака, взявшая след, понесся к выходу. И под дождем – к машине. На улице дождь оказался сильнее, чем это можно было предположить, глядя на него из окна. Но это было больше понятно прохожим, которые топали по улице пешком. Я же быстро нырнул в тачку, включил “дворники”, дал им прочистить мокрое стекло и после этого торопливо вырулил на дорогу. Очень мне не терпелось посмотреть на майора Лоскуткова, когда я буду задавать Саньке Чанышевой вопросы, суть которых мент понимать не будет, но будет из-за этого зверем злиться и стрелять глазами – как из танка бронебойными снарядами. По дороге я остановился у магазина и купил коробку сахара. В подарок Лоскуткову. Может, хоть чай у него есть свой?

Перед тем, как сесть в машину, оглянулся и сразу заметил старенькую “Хонду”. Она дважды попадалась мне в зеркало заднего вида...

2

На окнах кабинета плотно сдвинуты вертикальные металлические жалюзи и, в дополнение ко всему, задернуты шторы из плотной ткани. Такие жалюзи защищают окна от прослушивания с помощью лазерного звукоснимателя. Так правильно называется прибор, который в просторечии зовут дистанционным лазерным микрофоном. Каждое оконное стекло – это мембрана, точно такая же, как мембрана микрофона. И точно так же стекло колеблется. Только снять звук с такой грубой мембраны по силам исключительно чуткому лазерному лучу. Металлические жалюзи звуковые колебания глушат, и при прослушивании разговор сводится к шипению недовольных друг другом кошек.

И тем не менее Хозяинов предпочитает вести особо важные беседы в маленькой комнате отдыха за стеной. Там вообще не существует никаких окон. На жалюзи не надеется, поскольку существует такое множество прослушивающих устройств, что каждое не знают даже спецы. А он и себя к таким не относил, и не слишком надеялся на того отставного майора, которого содержал у себя в охране, бывшего комитетчика.

Александр Матвеевич привычно приветлив с пришедшими, говорит мягко и с улыбкой.

Вообще он всегда умеет произвести впечатление человека добродушного, чуть ли не ласкового – лицо такое. И лишь хорошо знающие его, плотно с ним работающие люди могут – если не побоятся – многое рассказать о том, что он в действительности из себя представляет.

Сегодня пришедших трое. Он сам их вызвал.

– Пить что-нибудь будете? – спросил Хозяинов и откинул дверцу бара, блеснув при этом крупным бриллиантом в перстне из белого золота.

Комната отдыха – узкая и длинная. Здесь только и помещаются два кресла по одну стену, диван – по другую, а сбоку от них – бар.

Опускаешь дверцу, и она заменяет собой стол.

Очень удобно в такой тесноте. В противоположном конце комнаты – телевизор с видеомагнитофоном и музыкальный центр. Хозяинов вытянул руку с пультом и нажал клавишу.

Спокойная музыка заполнила помещение. Музыка – еще один вид маскировки на случай прослушивания.

– Минералку, если можно, – первый говорит очень осторожно и сидит на самом краешке дивана, стесняясь расположиться поудобнее. Заметно, что он достаточно хорошо чувствует дистанцию и не стремится ее нарушить.

– Я бы пивка, – это другой, с лицом слегка помятым и не очень умным.

– А я, Александр Матвеич, предпочитаю коньяк, – третий из гостей, человек лет пятидесяти, солидно и со вкусом одетый, чувствует себя здесь более привычно. – Ты знаешь какой... – и он довольно потер ладони.

Последняя фраза специально произнесена, чтобы показать перед остальными свои отношения с Хозяиновым. Чуть ли не дружеские, чуть ли не равные.

– Я тебе другой предложу. Оцени. На мой вкус – этот куда как лучше.

Самого Хозяинова явно не смущает то, что ему приходится выполнять роль официанта.

Кстати, Александр Матвеевич в молодости официантом и работал, пока не стал со временем директором ресторана. Он протянул первому бутылку с минеральной водой “Боржоми”, услужливо и с улыбкой открыл ее, второму дал жестянку с пивом, третьему налил коньяк и даже сам понюхал его, закрыв от удовольствия глаза и что-то одобрительное промычав на вдохе.

– Хороший марочный грузинский коньяк по вкусу ничуть французским не уступает, а уж букет побогаче будет. Рекомендую.

– Попробуем...

– Теперь, Вениамин Вениаминович, я слушаю. Что там произошло? – На лице – все та же приветливая улыбка, а в голосе появились мелкие чешуйки льда. У того, кто наблюдает это впервые, под кожей мурашки начинают бегать. – Мне вообще-то не сильно нравится, когда нелепые случайности нарушают движение набравшей обороты кампании. Я с трудом верю, что это – именно случайности.

Гость, который пожелал попробовать грузинский коньяк, сделал маленький глоток, поднял на Хозяинова глаза и стал отчитываться за всех.

– В общих чертах, дело обстоит так...

– А если не в общих чертах? Если – с анализом?

– А если не в общих, то мне пока еще трудно делать категоричные выводы. Слишком мало данных.

– Хорошо. Давай в общих...

– Утром в ментовку пришла его жена.

Сказала, что застрелила мужа. Перед этим она укололась какой-то синтетической гадостью.

Хорошую наркоту он ей не покупал.

– Зачем он вообще ее пичкал этой гадостью? – Хозяинов не понимал и не принимал такого поведения в семейных отношениях.

Сам он наркотой никогда не баловался, хотя местные торговцы ею хорошо платили ему за “крышу”.

– Я его теми же почти словами спрашивал, – сказал Вениамин Вениаминович. – Началось у нее с подруг... Они, стервы, пристрастили. Валентин пытался ее от этого дела отучить, но их разве отучишь... Она стала его просто шантажировать. Слишком много знала. Правда, знала только о работе без налогов.

Но если налоговая бы не вовремя влезла в его дела, то пришлось бы многим туго. Вот потому он вынужден был уступить. Выходить на улицу он ей почти не давал, разве что – в сопровождении. А так – покупал кое-что, чтобы дома сидела и не рыпалась.

– Вот и допокупался!

– Да... – значительно сказал тот, что пил пиво.

Гость с бутылкой минеральной воды молчал.

– Ладно. Дальше слушаю.

– Она сейчас в СИЗО. Следствие уже решило однозначно – виновна. У нее – явка с повинной. Казалось бы, все чисто. Но вот есть маленькая странность. Сама она ничего не помнит. Только пришла в себя утром, в руках у нее – пистолет, на полу – мертвый муж. Потому и решила, что это она сделала. Там есть маленькая деталь. Признание обвиняемого не является доказательством вины. А других улик у них нет. Только косвенные. Но косвенные улики судом могут рассматриваться в комплексе. И выносится приговор на их основании.

– Откуда такие данные?

– Прямо из ментовки. У меня там есть свои люди.

– Дальше.

– Дальше начинается самое интересное.

Конечно, я послал к ней своего адвоката, чтобы выудить подробности. Они еще не встречались, но сейчас он оформляет все документы. Сегодня, думаю, уже начнет работу с клиенткой. Я ему “порошка” немного дал, чтобы разговорчивости ей добавить. Слабенький, но для нее и он – спасение.

– А если адвокат попадется с “порошком”?

– Не попадется. Опытный человек. Не в первый раз это делает. Но дожидаться адвоката я не стал. Мало ли какие штуки могут у Валентина быть записаны на компьютере. Нашел вот Андрея, – Вениамин Вениаминович кивнул в сторону любителя минеральной воды, – и поехал посмотреть сам.

– Квартира разве не опечатана?

– Опечатана. Но любопытство... Сам понимаешь... Чтобы двери не ломать, взял в компанию Славу, – теперь кивок в сторону любителя пива. – Подъезжаем к подъезду, останавливаемся, чтобы осмотреться. Выйти еще не успели. А у Славы – глаунаметанный. Он балкон по номеру квартиры вычислил за секунды.

И показал. Кто-то с пятого этажа на шестой по пожарной межбалконной лестнице быстро перебирается. Мы остались ждать у подъезда.

Посмотреть, кто такой...

– Почему туда не пошли?

– Человек уже побывал в квартире. Зашел он, надо думать, через дверь. Вышел через другую квартиру. Значит, у двери его кто-то ждал.

Что-то там должно было произойти. К тому же мы обратили внимание на “БМВ”. Рядом с нами стоял. Там два парня тоже внимательно наверх смотрели. Обсуждали. Слава парней узнал. Из блатных. Тогда решили, что эта троица вместе.

– Они вас видели?

– Мы же были за тонированным стеклом...

Вот. Подумали мы так – так и оказалось.

Через пару минут “верхолаз” вышел и сразу подошел к “БМВ”. Что-то сказал водиле, и пошел в другую сторону от дороги. У меня с собой видеокамера была, я его заснял на всякий случай. Кстати, Слава и его узнал. Это Паша Гальцев, квартирный вор-виртуоз. Он сейчас с Лангаром дела имеет.

– При чем здесь Лангар? Ему-то сего прошлым в политике ничего не светит...

– Он и не лезет, насколько я знаю. Просто этот парень, вероятно, узнал, что квартира пустует. И забрался. По наводке Лангара.

– А если не просто забрался? А если он знал, что там искать? А если его именно данные с компьютера и интересовали?

– Все может быть. Потому мы его уже ищем. Только вся сложность в том, что он во всероссийском розыске. Но у меня есть свои мысли по этому поводу.

– Почему сразу проследить его не попробовали?

– На виду у тех, из “БМВ”?

– Они не уехали?

– В том-то и дело. Мы тоже стали ждать.

Что-то должно было произойти. А еще через десять минут приехали менты. За ними – еще одна бригада. Они копались в квартире. Вероятно, Паша Гальцев как-то засветился, потому и пожаловали. Когда менты выходили, мы и их засняли. Позже вышел еще один человек. Он не с ними приехал. Раньше. Сел в старую “жучку”. Она здесь же, рядом с “БМВ” стояла.

Когда мы прибыли, уже там была. Мне показалось, что это – не мент. Я потом проверил по номеру машины. Оказалось, что и правда – не мент. Ментовские номера обязательно проходят по закрытой картотеке. У меня туда доступ был только через Валентина. Но домашний адрес его я вычислил. Завтра хочу пустить за ним “хвост” и узнать, что ему там было надо.

– Это все?

– Нет. Вторая ментовская бригада, что позже подъехала, надолго в квартире застряла.

А потом привезли под охраной и жену Валентина. Очевидно, хотели проверить сохранность вещей после визита Гальцева.

– Хорошо. Твои дальнейшие действия?

– Дальше действовать будут Андрей со Славой. Сегодня ночью, чтобы никто не помешал. Слава откроет дверь, Андрей проверит компьютер. К тому времени, надеюсь, у меня будут данные от адвоката. Утром проверят человека из старой “жучки” – что ему там понадобилось? И тогда я уже буду в состоянии сделать выводы. Думаю, что сразу после обеда смогу все выложить. Если будут данные раньше, то и доложу раньше.

Хозяинов молчал пару минут. Наконец, встал.

– Ладно. Завтра я вас жду. Расходы предвидятся?

– Вероятно... – уклончиво ответил Вениамин Вениаминович. – Они, сам же знаешь, возникают всегда неожиданно. Когда денег под рукой нет.

Хозяин достал из кармана бумажник и отсчитал пять стодолларовых банкнот.

– Смотри сам, как распорядиться. Итак, до завтра...

Гости вышли. И только после этого Хозяинов налил себе большую рюмку коньяка и выпил залпом, словно водку. Потом нахмурился, чего не позволял себе при посторонних, и устало вытянул ноги.

3

– Рассказывай, что там у тебя нового? – встретил меня Лоскутков.

Я небрежно развалился на стуле у стены.

Не люблю стулья перед столом. На них возникает ощущение допрашиваемого.

– Самое новое, новее не бывает – по дороге к тебе я обнаружил за собой “хвост”, – содержательная пауза, чтобы дать ему осмыслить высказанное мной. – Неумело ведут, дилетанты. Серая старенькая “Хонда” с правым рулем. Такие в нынешние времена только киностудии скупают, чтобы аварии снимать. Дай лист бумаги...

Лоскутков – всегда аккуратный, на столе у него ничего лишнего не бывает – достал из стола чистый лист, и я написал номер “Хонды”.

– Отнеси компьютерщикам, пусть проверят.

– Командир... – сказал майор чуть ли не презрительно.

Относить он не стал, а просто набрал телефонный номер и запросил данные на владельца машины.

– Кстати, и по утреннему запросу тоже принесите. Мне просто некогда еще было зайти, – добавил, вспомнив.

– Как думаешь, откуда мог появиться “хвост”? – поинтересовался я у профессионала.

– Я не знаю все твои дела. Тебе легче сообразить.

– Недавно у меня вообще не было никаких дел. Без работы сидел. Предположить могу только одно – после посещения квартиры Чанышева кому-то сильно не понравилась моя “фотокарточка”. “Хвост”, похоже, приклеился ко мне около “Аргуса”. Оперативно они сработали. И вычислили, и последить не забыли...

– Кто “они”?

– Те, кто за нами у подъезда Чанышева наблюдал.

– Из тех двух машин? Мысли есть?

– Или с “мерса”, или с “БМВ”. Выбор невелик.

– Ты не сильно пугаешься? – майор позволил себе даже изобразить гримасу, отчего его худая физиономия вытянулась и стало похоже, что он на горячий чай с сахаром дует.

– Если бы испугался, то уже взял бы их в оборот и тебе в сыро-сине-тухло-копченом виде на серебряном подносе доставил. Только что это даст? Морды им набить и без задержания можно. Потому я и решил их “не заметить”. Ведь какие-то действия они так и так предпримут? Тогда можно будет и реагировать.

– Рисковый ты парень!

Вот мент злобный, всем недоволен.

– Сам дурак! – не остался я в долгу и достал из портфеля пачку сахара. – Чай бы хоть поставил.

– Володя! – крикнул Лоскутков через дверь в соседнюю комнату. – Поставь нам с майором чайку. А через пять минут, – повернувшись ко мне, он посмотрел на часы, – привезут подозреваемую в убийстве. Может быть, ты за это время что-то пожелаешь мне рассказать? Поделиться опытом и информацией...

Каюсь, знаю за собой грех – меня чаем не пои, дай поиздеваться над Лоскутковым.

– Я бы рассказал, но это может оказаться не так в действительности, как я думал. Сначала саму Саньку Чанышеву спрошу, а потом ты все сам, надеюсь, поймешь.

– Садист... – сурово сказал Лоскутков и в упор выстрелил в меня взглядом.

В дверь постучали.

– Войдите.

Заглянул крутомордый прапорщик внутренних войск. Физиономия весьма устрашающая, словно специально его подбирали для пугания непугливых “зечек” – со вкусом и старательно перебитый нос, угреватая кожа лица чем-то делали его похожим на генерала Лебедя. И количество звезд на погонах – такое же.

Козырнул и доложил. Голос тоже пропитой, как и у генерала.

Мы узнали, что подозреваемую привезли раньше времени, она с сопровождающими ждет в машине. Просто прапорщик хотел убедиться, что майор – уже на месте и освободился от других дел. – Веди ее, господин генерал-лейтенант...

А у Лоскуткова тоже глаз наметанный. Сам же “генерал-лейтенант” к таким шуткам, похоже, привык, потому и не удивился.

– Да, чуть не забыл... – смягчился я. Меня вообще легко купить юмором. – Я звонил по твоей просьбе майору Асафьеву.

И опять – пауза, чтобы вызвать его заинтересованность, его встречный вопрос. Но – упрямый, черт. Смотрит на меня, как безработный пролетарий на “нового русского”.

Ждет продолжения...

– Твой подопечный следователь, капитан Панкратов, – личность темная. Малообщительный. Несколько лет назад вернулся из командировки и застал жену в постели с мужиком. Избил обоих так, что попали в больницу.

Тогда еле-еле дело замяли. С тех пор – холост.

Интересный факт?

– Психический сдвиг на почве женской подстилочности? Это вариант... – задумался майор.

Но додумать ему не дали. Ввели Саньку Чанышеву.

Мелкая, худющая, как изгрызенная щепка.

Острота плеч видна даже через толстую кожаную куртку. И возраст, отмеченный в протоколе предварительного допроса, ей никак не дашь. Глаза – больше всего остального лица, и очень мутные. То ли от слез, то ли это остаточные явления от наркоты. Возможно, когда-то у нее были и красивые глаза. Взгляд измученный, хотя мне не показалось, что есть в этом взгляде следы “ломки”. А “ломка” у наркомана должна быть. Ладно бы, еще новичок в этом деле. А она принимала “дурь” уже постоянно. Странно.

Я положил на стол включенный диктофон, чем вызвал недовольный взгляд мента. Но возражать он не стал.

Пока я рассматривал Саньку, Лоскутков начал заполнять вводные данные протокола.

Она отвечала коротко и устало, равнодушная ко всему, ее окружающему. Словно допрашивали ее уже неоднократно и по многу раз в течение недели.

– Я не совсем понимаю, зачем вам захотелось в зону? – сказал майор не менее устало, чем она. Было в этом высказывании и осуждение, и равнодушие одновременно. Почти будничный тон, который настраивает на неторопливый разговор по душам. Я почувствовал умение майора правильно подойти к допросу.

Ловкач...

Большие глаза уставились на него:

– Я должна пригласить на допрос своего адвоката?

– У вас уже есть адвокат?

– Да, сегодня приходил. Мы два часа, разговаривали.

Молодец Гоша Осоченко, подсуетился мигом. Как только успел этот адвокат все документы оформить? Ведь всего несколько часов прошло после нашего разговора.

– Вы можете этого потребовать, – сказал Лоскутков жестко. – Хотя я лично необходимости в этом не вижу. Но вопрос все же задам.

Что вам посоветовал адвокат?

– Ничего. Расспросил обо всем в подробностях. Что спрашивать, если я ничего не помню... Сказал, что будет защищать меня на суде. Дал в каких-то бумагах расписаться.

И все.

Этого уже я не понял...

Я достаточно четко проинструктировал Гошу относительно того, что должен объяснить адвокат Чанышевой. Каким образом и на что он должен ее настраивать. Или это?..

– Адвокат вам назначен или вы его наняли? – невинно поинтересовался я.

– Кто-то нанял. Я даже не знаю кто. Друзья Валентина, наверное...

– А вы не спросили?

– Спросила. Он сказал, что это неважно.

– Я сегодня разговаривал с Гошей Осоченко. Он обещал вам адвоката нанять.

– Гошка? А он здесь при чем?

По ее реплике не скажешь, что Санька относит моего заказчика к близким друзьям. Холодный и равнодушно-непонимающий голос.

Думаю, его такой голос мог бы не только расстроить, но и попросту убить. Бедный Гоша – его личные дела, – даже при условии удачного выполнения мною заказа, достаточно неважные...

– Простите, я не представился. Толстов Сергей Иванович. Частный сыщик из детективного агентства “Аргус”. Меня нанял именно Осоченко, чтобы я доказал вашу невиновность следственными методами. Я посоветовал ему дополнительно нанять адвоката, чтобы тот действовал в паре со мной своими методами. Вместе нам бы это, думаю, удалось...

– Какая невиновность... – она вздохнула так громко, что этот вздох походил на одиночное рыдание. – Я – убила, я – призналась.

Вот и все. О чем тут говорить? Так адвокат сейчас нужен или нет? Он говорил, что все допросы должны проходить в его присутствии.

– Только если вы требуете этого... – холодно сказал Лоскутков. – Мы можем отложить допрос. Вы посидите здесь пару часов, пока адвоката найдут, потом продолжим.

Психолог хренов... Майор отлично знает, как мучительно тянутся для допрашиваемого минуты, проведенные в его кабинете. Пару часов подождать... Это выше ее сил. Санька и без того измучена тяжелыми думами.

– Давайте без него, – не сказала, а выдохнула она.

Она устала. Это ясно видно. Но абстинентного синдрома нет, и этот вопрос застрял у меня в голове острым гвоздем-”двухсоткой”.

Какая же она после этого наркоманка? Или в камере ее уже чем-то “подлечили”? По нынешним временам это вполне реальный вариант. Сами контролеры снабжают арестованных, это – известный бизнес для прапорщиков.

– На предварительном допросе вы сказали, что не помните самого момента убийства...

– Не помню.

– А почему же вы так уверены, что убили?

– Потому что до этого думала об убийстве.

Потому что хотела его убить.

– А чем были вызваны такие не женские желания?

– Надоело быть “дурой”.

– То есть?

– Вот вам и “то есть”... – она разозлилась, вспоминая. – Надоело унижения от него терпеть, надоело, когда относятся, как к кошке...

Я тоже – живой человек. А от него только и слышала: “Дура, не доросла еще...”, “дура, тебя не спрашивают...” А я – не собственность его, я тоже жить хочу своей жизнью. Не так, чтобы ему спокойнее и уютнее было.

А чтобы самой жить...

Интересно. А Гоша Осоченко рисовал мне совсем другую картину. Если я правильно понял, то она убитого, по словам Гоши, сильно любила. Или это только фраза в разговоре, своего рода повод, чтобы я сразу не отказался от безнадежного дела?

– Но само желание убить по закону ненаказуемо, – сказал Лоскутков. – А вы все же решили, что убили. Почему?

– Потому что в себя пришла с пистолетом в руке.

– А если этот пистолет вам кто-то в руку вложил?

– Кому это надо?

– Откуда у вас этот пистолет?

– Валентин у кого-то купил. Я не знаю, у кого. Меня уже спрашивали об этом на первом допросе.

– А при каких обстоятельствах вы его впервые увидели? Валентин сам показал?, – Да.

– И что он сказал при этом?

– Я спросила, зачем ему пистолет. Он ответил, как всегда, что это – не мое дело.

– Где пистолет хранился?

– В ящике письменного стола.

– Вы имели к нему свободный доступ?

– Конечно. Стол никогда не закрывался.

От кого закрывать, если мы только вдвоем жили?

– Но часто брали в руки? Просто из женского любопытства. Рассматривали?

– Ни разу. Терпеть не могу оружия...

Мне внезапно пришла в голову мысль.

Я коротко глянул на Лоскуткова, и он замер.

– Вы раньше когда-нибудь стреляли из пистолета?

– Нет.

– У меня к вам, Александра, просьба, – я достал свой пистолет и протянул ей. – Выстрелите, пожалуйста, вот в эту стену.

Лоскутков встал, но ничего не сказал, только замер в позе готовой к прыжку кошки.

Я, честно говоря, тоже был готов к действию.

Как-никак, а пистолет был с боевыми патронами.

Санька удивленно посмотрела на меня, потом на Лоскуткова и неуверенно взяла в руки оружие. А ладонь у нее – совсем детская.

– Стреляйте, – сказал я подбадривающе, а сам внимательно смотрел за ее тонкими пальцами.

Она подняла пистолет на уровень лица.

Руку вложила в руку, как профессиональный американский киноактер – фильмов все насмотрелись. И, тужась, нажала на спусковой крючок.

Выстрела, естественно, не последовало.

А она все тужилась и тужилась, все давила и давила...

– Спасибо, – сказал я, забирая пистолет. – Достаточно. Это и требовалось доказать. Скажите, Александра, вы знаете, что это такое? – показал я на предохранитель.

Она отрицательно покачала головой.

Лоскутков посмотрел на меня почти со злорадной улыбкой. Сам он не рискнул бы пойти на подобный эксперимент. Я попросил его:

– Будь другом, позвони в райотдел, пусть лысый Кудрявцев подсуетится и выяснит у дежурных, которые Александру принимали, был ли пистолет поставлен на предохранитель?

Лоскутков вышел в смежный кабинет и дал указание своему помощнику Володе. Аппараты в кабинетах были параллельные, и слышно было, как Володя несколько раз набирал номер. Очевидно, Кудрявцев оказался еще и любителем телефонной болтовни. Мы тем временем продолжили допрос, и я, взглядом попросив у мента согласия, попробовал взять инициативу в свои руки. Пора было совместить сказанное Гошей Осоченко с рассказом самой подозреваемой.

– Я не уверен, что вы, ни разу до этого не имея дело с пистолетом, сумели застрелить мужа. Но постарайтесь в этом убедить его, – я кивнул в сторону майора. – А мы пока перейдем к дальнейшему разговору. Теперь расскажите мне, чем занимался ваш муж?

– Он был программистом.

– Он где-то работал?

– Нет, выполнял заказы дома.

– Вы знаете, что это были за заказы?

– Программы делал.

– А кто были его заказчики?

– Разные. Много. В основном от Осоченко приходили. Валентин с ним дружил.

Интересно. А Осоченко говорит, что только нескольких клиентов Чанышеву “подогнал”. Насколько я понимаю, “несколько клиентов” и “в основном” – это совершенно разные вещи.

– А кроме этого, чем еще Валентин занимался?

– Он все время в Интернете сидел. Мне даже подруги жаловались, что нам дозвониться невозможно. Телефон постоянно занят.

Самому ему обычно по сотовому звонили.

А мне он номер сотового никому давать не разрешал.

Она снова вздохнула и, заметил я, непроизвольно сжала маленькие кулачки до побеления. Очевидно, последний мой вопрос вызвал из ее памяти какую-то сцену с очередным унижением.

– А кто были его последние заказчики?

– Я не знаю их имен. Какой-то солидный мужчина часто приходил. Они вместе в Интернет выходили.

– О самом заказе Валентин ничего вам не рассказывал? Это тоже была программа? Тогда каким образом она может быть связана с Интернетом?

– Нет. Когда он программу делает, он про Интернет забывает. А в этот раз именно в Интернете работали. Какие-то данные, наверное, искали.

– Хорошенько вспомните. Какую-то случайную фразу, слово... О чем они говорили?

– Они закрывались в комнате. Я не слышала... – она несколько секунд помялась, формулируя фразу помягче. – Я не в таком состоянии была, чтобы слышать...

– Понятно.

Я не рискнул углубляться в тему наркотиков, чтобы не спугнуть начавший налаживаться контакт. И правильно сделал. Саня вдруг встрепенулась:

– Вспомнила. С Осоченко они на кухне недавно беседовали, и я краем уха услышала, как Валентин сказал, что, по идее, если постараться, можно через Интернет даже президентом своего кандидата выбрать. И вообще, он сказал, все результаты выборов – это только работа нескольких грамотных хакеров.

– Еще один вопрос. Накануне убийства – если вы только помните – Валентин компьютер не ремонтировал?

– Он опять в Интернете работал. А что было потом, я не помню... Он мне уже укол поставил.

– Он? – переспросил я.

– Да. Он всегда мне сам ставил.

Лоскутков выполнял при частном сыщике роль секретаря, торопливо записывая вопросы и ответы. Это всегда приятно, когда не ты работаешь на ментов, а городская уголовка пашет на частное детективное агентство.

– Может быть, на сегодня прекратим допрос? – спросил я. – Вижу, вы устали...

– Нет, подожди... – хотел не согласиться майор, но перехватил мой взгляд и смолк.

Я тоже при необходимости могу смотреть не менее жестко, чем мент.