Текст книги "Департамент Х. Прощальная молитва"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– А что, на наличие вооруженных людей в селе участковый внимания не обращает? – спросила Ставрова.

– Тамара, это же Кавказ... – невозмутимо заметил Радимов. – Там мужчина не будет чувствовать себя мужчиной, если у него нет автомата. В любое село можно войти – и разоружай. Только это бесполезно, через день вооружатся снова.

– И в таком месте нам работать... – вздохнула Тамара, смиряясь со своей участью.

– Именно вам и работать, – подтвердил полковник Градовокин. – А нам – подготовить вас...

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Тучи по осени даже на Кавказе бывают по-настоящему густыми и тяжелыми.

– Как думаешь, дождя не будет? – поглядывая на небо, спросил имам Меджидов следовавшего за ним охранника Вали Гаджиева.

Вали перебросил ремень автомата с одного плеча на другое. Он был низкорослым и худеньким, и автомат всегда оттягивал ему покатые плечи, на которых и одежда-то с трудом держалась. Гаджи-Магомед давно заметил, что у Вали, кажется, даже вошло в привычку с плеча на плечо автомат перебрасывать. Впрочем, несмотря на отсутствие крепкой физики, Вали был, наверное, лучшим стрелком в джамаате Меджидова. Очередями не стрелял, чтобы патроны попусту не тратить, а его одиночные выстрелы следовали так быстро один за другим, что казалось, будто действительно стреляют очередями из автомата с пониженной скорострельностью. Правда, с пистолетом Вали не дружил, стрелял из него плохо, но это не умаляло его достоинств бойца, потому что пистолет носится на поясе скорее для красоты, и пользуются им крайне редко; а вот без автомата в бою не обойдешься.

– Разве я могу знать волю Всевышнего? – поднял глаза к небу Вали. – Но у меня спина ноет. Это всегда к перемене погоды. Может, даже не дождь, а снег пойдет.

– Снег? – задумался Гаджи-Магомед. – Может быть... Надо будет в нижний дом дров принести на всякий случай. И побольше, чтобы на неделю хватило.

– Попам? – удивился Вали такой расточительности.

– Попы переживут и холод, и голод, хотя по законам гостеприимства кормить мы их все-таки должны. Дрова нужно принести в последний дом, где женщины уборку недавно делали.

– Там же пока никого нет, куда торопиться?

– Будут. Скоро там будут жить люди, которые должны почувствовать тепло нашего гостеприимства и щедрость нашего угощения. Уважаемые люди. Обязательно передай мой приказ, пусть натаскают дров, – распорядился Гаджи-Магомед.

– Я понял, амир, – склонил голову охранник. – А прогноз погоды вы не слушали?

– Прогнозам верить – все равно что правительству. Я не настолько наивный.

– И правильно. Я тоже не верю. – Вали опять перебросил автомат с плеча на плечо, иначе тот упал бы...

* * *

Как и требовал Гаджи-Магомед, охраны дома, где задержались священники, не было видно со стороны. Небольшая предосторожность, чтобы не провоцировать ненужную активность участкового Халидова. Хотя от него пока не было никаких неприятностей; тем не менее лучше подстраховаться. Охраны имам не увидел, и только когда вместе с Вали подошел к дому вплотную, дверь открылась, чтобы запустить пришедших, даже стучать не потребовалось – их увидели в окно или из кухни, или из той комнаты, которую в дождь затапливает. По своему желанию охранник мог находиться и на кухне, и в комнате.

В большом коридоре царил полумрак. Слабый свет проникал только через дверь в кухню, а в комнату с дырой в крыше дверь из цельного дерева без стекла была плотно закрыта, как и дверь большой комнаты, в которой держали священников. В принципе предосторожность была излишней, трудно ожидать от священников нападения на часового, к тому же их предупредили, что уйти не удастся, потому что все связи с внешним миром контролируются постами, а чтобы перебраться через хребты, надо быть альпинистом. Среди священников таковых не было, да и возраст не подходил для отчаянных поступков.

– Окна охраняются? – спросил имам Меджидов у часового Дауда Гусейнова.

– Я там своего кобеля посадил, – со смешком ответил Гусейнов. – К смоковнице привязал. Он никого не пропустит. Я сам его боюсь...

– А что же на нас не лаял? – поинтересовался Вали.

– Он не лает, просто молча нападает. А если нападет, это все. Конец.

– Какой породы, кавказец?

– Белый алабай [16]16
  Алабай– среднеазиатская овчарка, туркменский волкодав. В некоторых регионах носит другое название, разнится размерами и характером, но сохраняет общие черты конституции.


[Закрыть], – с гордостью ответил Дауд. – С кавказцами расправляется в два счета, с людьми – еще быстрее. Настоящий боец.

– Я не хочу, чтобы с ними кто-то расправился, – сказал имам. – Они мне нужны живыми и здоровыми. Открывай дверь, посмотрю на них.

Гаджи-Магомеда в обычной гражданской одежде трудно было принять за имама, тем не менее он решил представиться православным священникам и завести с ними разговор.

Дауд одним движением сдвинул засов и распахнул дверь. Меджидов сделал знак рукой, запрещая охранникам идти следом за ним; сам же вошел в комнату и уважительно остановился у порога. Священники молились, стоя на коленях и повернувшись лицом на восток. Слова их молитвы разобрать было трудно, потому что произносились они быстрым шепотом. Так как они не обратили на него никакого внимания, продолжая молиться, он решил проявить уважение к их вере, прикрыл дверь и стал ждать, когда кто-то из них хотя бы из любопытства обернется и посмотрит, кто вошел в комнату.

Ждать пришлось долго. И хотя ожидание начало уже раздражать, имам старался держать себя в руках.

Наконец тот, кто стоял впереди остальных, поднялся с колен, трижды перекрестился, отступил назад и только после этого обернулся. Вслед на ним обернулись и другие. Но прямо на Гаджи-Магомеда смотрел только первый, смотрел твердо, с чувством достоинства и уверенности в себе. Имаму понравился этот взгляд, вызывающий уважение.

– Ты пришел нам что-то сказать? – спросил наконец священник.

– Я пришел ответить на ваши вопросы, – властно проговорил Меджидов.

Тот выдержал, глаза не опустил, продолжая гордо смотреть на имама, только поинтересовался:

– А у тебя есть полномочия говорить с нами?

– Я сам себя уполномочиваю, – ответил имам.

– Это хорошо. А то все, с кем мы имели дело, говорили, что их объяснять не уполномочивали. А ты кто?

– Я – имам Гаджи-Магомед Меджидов, – представился амир, но не добавил, что, помимо своей должности при мечети, имеет и другую должность, которую по большому счету не получил, а взял – должность полевого командира джамаата.

– А я – протоиерей Иннокентий Березкин, – сказал в ответ священник. – Значит, ты, имам, ждешь вопросов? А я жду объяснений. Что ты затеял? Если рассчитываешь получить за нас выкуп, думаю, твоим надеждам не дано оправдаться. Не те мы люди, за которых могут много заплатить. Даже дорога сюда не окупится.

– Я человек не жадный и похищение людей с целью наживы осуждаю, несмотря на то, что принадлежу к салафитам.

– А кто такие салафиты? – переспросил протоиерей Иннокентий.

– Последователи Мухаммеда аль-Ваххаба. Это что-нибудь тебе говорит?

– Говорит. То есть ваххабиты?

– Иногда нас называют и так, хотя мы сами предпочитаем называться салафитами. Судя по возрасту, ты помнишь, как коммунистов называли ленинцами. Точно так же салафитов зовут ваххабитами, в честь Мухаммеда аль-Ваххаба, да будет память о нем вечной. Но это не играет никакой роли. Ни для меня, ни для тебя, протоиерей.

– А что играет? Ты ненавидишь христианство? Православие?

– Столько вопросов сразу. На какой отвечать вначале?

– Как тебе угодно.

– Тогда начну с христианства вообще, и с православия в частности. Ты сам должен понимать мое отношение к христианству, поскольку я представляю исламское радикальное духовенство. Это политикам положено говорить о мирном сосуществовании различных религий. Но и ты, и я, мы оба отлично знаем, что такого мирного сосуществования не может быть в принципе. Глупцы те, кто пытается проповедовать экуменизм, объединяя религию и политику. За экуменизмом не может быть будущего. Среди мусульман есть такие священники, которые принимали участие в экуменистических оргиях. Они, может быть, и готовы к тому, чтобы смешать ислам с христианством; не знаю, я в их планы не вникал. Но основатель салафитизма Мухаммед аль-Ваххаб учил нас чистоте нашей веры. И я сторонник ее чистоты. Но тебя, как я понял, интересует другое, более приземленное. Что ж, буду говорить о приземленном. Мы живем в плохие времена. Люди теряют веру, а я хочу ее укрепить, сначала хотя бы среди своих односельчан, и поднять свой авторитет в их глазах. Для меня это важно. Я приказал привезти сюда вас, семерых православных священников...

– Нас шестеро, – поправил имама протоиерей.

– Седьмой в дороге, его скоро привезут. Я приказал привезти вас сюда, чтобы организовать, скажем грубо, не экуменистический молебен, а соревнование. Чтобы доказать силу ислама, я выставлю против вас себя и еще шестерых сильных и умных имамов. Вы начнете молиться за утверждение своей веры и собственное спасение, а мы – за утверждение силы ислама. Вас будет семеро, и нас будет семеро. Молитвы продлятся семь дней.

Имам и протоиерей долго смотрели друг другу в глаза и молчали.

– Ты надеешься на какое-то чудо? – наконец спросил протоиерей Иннокентий. – Или сам хочешь такое чудо организовать? Это принципиальный вопрос, и я хотел бы услышать на него конкретный ответ.

Этот православный священник оказался умнее, чем предполагал Гаджи-Магомед, и сразу сообразил, чем может и должен закончиться такой молебен. Вернее, что он закончится победой того, на чьей территории проводится. Отрицать этот факт показалось имаму стыдным, но и признавать свой умысел не хотелось. И он выбрал золотую серединку:

– На все есть промысел Божий. Без воли Божьей волоска с головы человека не упадет. Эта истина не подлежит сомнению ни в исламе, ни в христианстве. Так, кажется?

– Так. Только люди не всегда умеют правильно понимать Божью волю.

– Она всегда однозначна. Если Бог попускает, значит, он так хочет. И тебе нечего бояться, а мне незачем распинаться перед тобой и что-то утверждать. Ну как, согласны собраться на семидневный молебен?

– У нас есть право выбора?

– Нет. Отказ от молебна будет означать признание победы ислама. Может быть, я буду даже больше доволен таким исходом, не знаю. Но в этом случае ты должен будешь, от своего имени и от имени своих собратьев, выступить перед моими односельчанами и признать, что ислам сильнее христианства и ты отказываешься от молитвенного противостояния. Без этого ни ты, ни они домой не попадут. Если же признаешь, всех вас тут же отправят по домам.

– То есть мы должны отречься от православия...

– Примерно так, хотя сказано слишком прямолинейно.

– Без «примерно». Это точно так. Когда все должно начаться? – спросил протоиерей.

– На следующий день после того, как вам привезут седьмого священника.

– И когда это будет?

– Если сумеют, привезут завтра. Но скорее послезавтра. Значит, рассчитывайте на три дня. На четвертый – молебен. Если привезут раньше, значит, и молебен будет раньше. Так что, ты согласен?

– Я бы согласился, но мне нужно знать мнение всех моих собратьев, в том числе и того, кого привезут последним. Через час после беседы с ним я, скорее всего, дам ответ.

– Мне нужно знать раньше.

– Раньше никак не получится.

Протоирей Иннокентий был тверд и в словах, и во взгляде, и Гаджи-Магомед понял, что ничего не добьется, если будет настаивать.

– Хорошо. Я подожду. Я не только сильный, но еще и терпеливый.

– В чем же твоя сила? В том, чтобы с оружием захватывать безоружных людей?

– Это тоже проявление силы, потому что Аллах дает оружие в руки только сильным. Но я имел в виду другое. Когда-то я был борцом вольного стиля, мастером спорта международного класса. И борьба научила меня в жизни многому. В первую очередь умению многое перетерпеть ради победы.

– Вот как, – усмехнулся протоиерей. – Странная, однако, ситуация.

– Что же в ней странного?

– Я тоже был когда-то мастером спорта международного класса, и тоже по борьбе, только я занимался дзюдо. Я мог бы, конечно, предложить тебе и такое соревнование, но ты ведь не захочешь его. Тебе важно в другом утвердиться перед односельчанами.

– Поединок борцов не решает духовных вопросов. Но это хорошо, что ты тоже борец. Значит, и мне, и тебе не чужд соревновательный дух.

– Я же сказал, что занимался не вольной борьбой, а дзюдо. Ты знаешь, как оно возникло? Интересовался когда-нибудь?

– И как?

– Согласно легенде, дзюдо появилось из джиу-джитсу. Великий сэнсэй Окаяма Сиробеи вышел в сад во время снегопада и увидел, как тонкие ветви яблони под тяжестью снега прогибаются и сбрасывают его, а толстые, которые не умеют прогибаться, ломаются. Так и возникла теория о том, что иногда можно и прогнуться, чтобы победить...

– Ты хочешь победить нас обманом?

– Гибкость – не обман.

– Я жду твоего ответа, независимо от того, будешь ты прогибаться или нет, – жестко проговорил Гаджи-Магомед и вышел из комнаты.

* * *

Дауд закрыл за имамом и охранником дверь. Гаджи-Магомед хотел было сразу уйти, но вернулся и заглянул за угол, где была привязана собака. Высокий белый алабай был слегка поджар, но это только придавало его фигуре боевой вид. Не слишком длинная шерсть не могла скрыть мощные мышцы животного-атлета. Собака встретилась глазами с имамом и смотрела так, как обычно смотрят перед решительным броском, хотя атаковать ей мешала цепь, привязанная к стволу смоковницы. Этот взгляд говорил об уверенности в своих силах. Такие собаки уважают только одного хозяина. Уважают, но не больше.

– Хороший пес, – восторженно произнес Вали Гаджиев.

– Хороший пес, – согласился Гаджи-Магомед. – Пойдем домой.

Уже поднявшись в гору на свою улицу, он увидел, что навстречу ему едет милицейский «уазик» участкового. Может, проедет мимо, а может и остановиться. Поравнявшись с ними, машина действительно остановилась. Хасбулат вышел, хлопнув дверцей, и шагнул к имаму.

– На охоту ходили? – кивнул он на вооруженного Вали, словно у того на плече висел не автомат, а какая-нибудь старенькая дедовская двустволка.

– Ты же знаешь, капитан, что я не охотник, – ответил Гаджи-Магомед. – Да и какая у нас теперь охота? Одни волки да кабаны. Волком сыт не будешь, даже если мясом его не побрезгуешь. Правда, я не слышал, чтобы были большие охотники до волчьего мяса. А кабана что толку стрелять?! Кто его из гор притащит? Я, как имам, ни одному правоверному не разрешу к кабану прикоснуться. А сами гости не из тех, кто будет на себе тушу таскать.

– У тебя что, гости объявились, имам? Гости, которые будут есть свинину?

Гаджи-Магомед понял, что участковый знает о запертых в доме пленниках.

– Да, у меня гости, которые едят свинину. Я только что ходил проведать их, о богословии поговорить. Ты о них не слышал?

– Я три дня в районе был, только позавчера приехал, всех новостей еще собрать не успел. Что тут без меня творилось?

– Хочу я во славу Аллаха, да будет навеки благословенно имя его, большой праздник устроить, сразу с двумя молебнами на площади. Сам выйду, и еще шесть имамов с собой возьму. Будем молиться за торжество ислама. А гости мои – православные священники, которых я пригласил, – помолятся за торжество православия. Семь дней. Изо дня в день. Вот мы и выясним, чьи молитвы сильнее.

– Я смотрю, ты своих гостей усиленно охраняешь...

– Охраняю? – Имам сделал вид, что не понимает капитана. – Ну, вообще-то это правда. Времена сейчас, сам знаешь, опасные. Даже я с охраной хожу. И к ним человека из своей же охраны приставил. Чтобы и защитил в случае чего, и вообще помогал. Но гулять по селу я им не рекомендовал. Они в своей рясе, с крестами, а нашим людям это может не понравиться. Народ у нас горячий.

– Дауд Гусейнов, что ли, у священников в услужении? – поинтересовался Хасбулат.

– Не в услужении, а просто сидит с ними. В шахматы играет, он же у нас шахматист. А ты откуда знаешь?

– Собаку его вижу. У нас на все село один такой пес. Не лает, но убивает.

– Да он собаку к дереву привязал.

– А когда молебен начнется?

– У гостей один священник задерживается. Как только приедет, отдохнет с дороги, и утром начнем. Жителей села я тоже приглашу. Ты ведь тоже житель, так что приходи.

– Обязательно, – пообещал участковый, кивнул на прощание и пошел к машине.

Разговор с участковым получился удачным, и имам Меджидов остался доволен собой. Вроде бы не обманул, хотя и не сказал всей правды. И Хасбулат остался доволен, что от него ничего не скрыли. По крайней мере, он думал, что не скрыли.

2

Полковник Градовокин говорил, что группу после вводной части заберут на второй этаж, чтобы провести еще одно занятие с новой техникой, но и вводную часть до конца провести не успели, как позвонил генерал-лейтенант Апраксин и затребовал группу испытателей к себе в кабинет.

Майор Лазуткин в приемной жестом показал на дверь генеральского кабинета:

– Ждет. Нервничает...

Капитан Старогоров открыл дверь, и группа вошла. Генерал стоял около раскрытого сейфа и что-то искал, но сразу обернулся и тут же закрыл дверцу. Станислав начал было обычный уставной доклад, но Апраксин жестом остановил его и показал на стулья рядом со своим столом.

– Ситуация обостряется, – сказал он, как только офицеры расселись, и по хмурому лицу было видно, что это обострение сильно беспокоит генерала. – Пришло новое донесение об обстановке. У нас на подготовку, включая выезд на место и обустройство, не неделя, как мы планировали раньше, а только три дня. Вы готовы?

– Мы, товарищ генерал, пока еще основную технику не осваивали и даже вводную полностью получить не успели, – доложил Старогоров. – Но готовы ночь не спать, чтобы сократить время. Думаю, остальные меня поддержат.

Капитан Ставрова молча кивнула, а старший лейтенант Радимов лаконично пообещал:

– Поддержим.

– В дополнение к искусственным неприятностям добавляются естественные. Синоптики обещают снег в горах. Это усложнит вашу работу и сильно ограничит передвижение. Следы на снегу могут вас выдать.

– А с температурой воздуха что? – спросил Старогоров, как специалист по горным условиям.

– Около нуля.

– Значит, снег будет лежать на вершинах и на склонах поверху, но в долинах появится не скоро. Думаю, он не помешает подойти к селу.

– Теперь о вводной, – продолжил генерал. – По инициативе ваххабитского имама Гаджи-Магомеда Меджидова похищены семь православных священников. Сначала было семь, потом одного упустили на посту ДПС. И быстро похитили другого. В настоящее время его везут в Дагестан. Но так получилось, что жена похищенного священника сумела запомнить номера всех задействованных в похищении машин, и мы отслеживаем ситуацию. Поступило сообщение и напрямую из села. Там ждут, когда привезут последнего священника, и на следующий день начнется запланированное мероприятие. Насколько нам известно, будет проводиться семидневный и, так сказать, встречный молебен. Семь ваххабитских имамов будут семь дней молиться о торжестве ислама над православием. Православные священники – протоиерей Иннокентий и шесть иереев – представляют противоположную сторону и обязаны молиться за торжество православия и за собственное спасение. В итоге, как мы полагаем, планируется взорвать дом, в котором содержатся священники, и придать этому вид Божьего наказания, то есть опять же торжества ислама. Ваша задача – произвести на исламистов обратный эффект, причем эффект следует произвести чрезвычайно сильный. И у вас будут для этого возможности. Одним словом, когда под угрозой жизнь семи человек, семи граждан России, для их спасения хороши любые средства. Даже прямой научно-технический обман, что в принципе вы и должны сделать.

Обман не просто научно-технический, а откровенно религиозный. Нас могут обвинить в том, что мы оскорбляем чувства верующих, и в том, что в многоконфессиональном государстве, каковым, по мнению политиков, является Россия, мы воздействуем на чувства представителей одной религии, чтобы унизить ее перед другой. То есть мы, как представители государства, отдаем предпочтение одной из религий, что, как считают наши оппоненты, недопустимо. С другой стороны, и представители этих религий могут предъявить нам претензии в святотатстве и богохульстве. В ответ я предложил оппонентам попытаться действовать средствами спецназа.

– Если дом заминирован, – заметил Радимов, – это невозможно. Священников взорвут раньше, чем спецназ сможет к ним пробиться. Возможно, взорвут вместе со спецназом. Такие случаи уже бывали неоднократно. Освободителям дают возможность войти в заминированный дом, после чего следует команда на взрыв.

– Именно это я и говорил, – согласился генерал-лейтенант.

– А что мы будем делать такого страшного, что нас могут обвинить в богохульстве? – спросила Ставрова.

– Тамара у нас, товарищ генерал, человек искренне верующий, – прокомментировал капитан Старогоров. – По крайней мере, к вере она относится с большим уважением.

– Я бы с удовольствием в рай, да грехи не пускают, – усмехнулась Тамара. – Православная церковь не признает гипноза, а я профессиональный гипнотизер. Знать бы раньше, может, другую профессию выбрала бы.

– Я, кстати, тоже верующий, – признался старший лейтенант. – Перед каждой серьезной командировкой в «горячую точку» на исповедь ходил. И причащался.

– И я в церковь хожу почти каждое воскресенье, – сказал Станислав. – Но говорю откровенно, что только пытаюсь стать верующим. Это, оказывается, не так просто.

– Короче говоря, у всех «явка с повинной», – вздохнул генерал. – Остается признаться, что я тоже крест на груди ношу и в церковь хожу, хотя не регулярно. Даже временами Священное Писание читаю. Пробовал, по крайней мере, читать, в отличие от большинства тех, кто говорит, что верующий. Но я, как и капитан, только пытаюсь обрести веру. Ходить в церковь, как я понимаю, это еще не значит быть верующим. Вера по внутреннему духу познается, по потребностям человека и по его поступкам. Про наши предстоящие действия даже ученые-богословы могут говорить с полностью противоположных точек зрения. И все будут одновременно и правы, и не правы. Рассудить сможет только сам Господь. Он и рассудит, когда время наступит. Нам же остается только действовать.

– Я так ничего и не поняла, товарищ генерал. Что же мы будем делать? – настойчиво повторила Ставрова.

– Вы будете выполнять мою команду, значит, грех в основном лежит на мне. А конкретно... Конкретно, будете обманывать противника с помощью проекционного оружия.

– Каким образом? В чем обманывать?

– Во время молебна противоборствующих сторон вы явите миру Христа...

– То есть? – не понял Старогоров, как и все остальные.

– Проекционное оружие... По большому счету точно такая же установка, как для выполнения лазерных шоу. Лазеры рисуют на небе все, что захочет художник. В данном случае наши художники вместе с нашими программистами заняты созданием образа Иисуса Христа, который будет идти по облакам и крестить землю под собой. Разница между оборудованием для праздничных шоу и нашими разработками заключается в том, что наши лазеры созданы с помощью нанотехнологий и имеют, грубо говоря, наноразмеры. При проведении шоу весь комплекс аппаратуры умещается на двух грузовиках. А у вас будет только три ящика, каждый по шестьдесят килограммов весом. Перенести их на место вам поможет группа физической поддержки.

– Значит, с нами еще кто-то будет? – спросил капитан Старогоров.

– Вам в обеспечение и охранение выделяется взвод спецназа ГРУ.

Генерал увидел, как у Радимова загорелись глаза.

– Нет, Константин Эдуардович, это будет не ваш бывший взвод, а взвод, привлеченный из стоящей неподалеку бригады. Но не буду отвлекаться от темы. Ваша задача тоже сложна. Вы должны в кратчайшие сроки обрести навыки обращения с новым оружием. Проекционная установка, из всего, что вам будет выделено для этой операции, – самая сложная вещь. И вы должны освоить управление так, чтобы правильно провести Иисуса Христа в место, с которого он сможет указать пальцем вниз. А укажет он на дом имама Меджидова. Одновременно с этим вы наведете боевой лазер на дом, который после указания Иисуса загорится от упавшего с неба луча. Если ваш слабый наводящий луч будет невидимым, то луч боевого лазера виден хорошо, даже весьма красиво смотрится. Не так, конечно, как в кино, но тем не менее тоже, говорят, впечатляет. Хотя я сам, честно говоря, не видел. Вот в принципе ваша основная задача. От успеха миссии будет зависеть существование службы испытателей в нашем Департаменте. Но главное, вы сможете спасти жизни семерых священников. После эффекта, который вы произведете, решится ли кто-то взорвать их? Думаю, такого смельчака не найдется даже среди самых отъявленных бандитов...

– Может найтись, – не согласился Радимов. – Нужно подстраховываться.

– Это уже частности, но, если у тебя есть какие-то предложения, говори.

– Работать нужно во время молебна, когда в заминированном доме никого не будет. И вводить одновременно взвод спецназа в село, чтобы обезопасить священников.

– Мы обдумаем все возможные варианты, – согласился генерал. – Но спасти священников надо обязательно, иначе вся наша затея будет простым бахвальством и настоящим обманом. Пусть в оперативном отделе думают. Я тоже подумаю, да и вы головы поломайте. Но дело осложняется тем, что у нас недостаточно информации о предстоящем событии, только поверхностные данные. Но, повторяю, будем думать. А вы в первую очередь осваивайте технику и готовьтесь к действиям.

– Боюсь, товарищ генерал, что здесь придумать ничего не удастся, – сказал Радимов. – Придется на месте все выяснять и принимать решение, как говорится, «с колес».

– Вот этого я и не люблю, – признался Старогоров.

– Я тоже, – согласился Апраксин.

– Это, товарищ генерал, обыкновенный стиль работы спецназа ГРУ. Дается вводная, а все остальное – разведка на месте, самостоятельное решение и воплощение решения в жизнь. Я лично буду чувствовать себя в родной стихии.

Ставрова сосредоточенно думала, но своего мнения не высказывала. Она вообще чаще слушала чужое, хотя выводы делала собственные.

@STARS = * * *

Полковник Градовокин терпеливо ждал, чтобы продолжить вводную часть на предстоящую операцию. В принципе ничего нового для офицеров-испытателей он не открыл, только в подробностях повторил то, что кратко изложил генерал-лейтенант Апраксин. А вот три капитана оперативного отдела, что работали в кабинете полковника с картами, вводили испытателей в курс дела дотошно и подробно. Первый прорабатывал маршруты высадки на место, второй готовил варианты доставки груза, третий уже планировал конкретную работу на месте, причем складывалось впечатление, что этот третий всю свою сознательную жизнь провел в окрестностях дагестанского села – так подробно и в деталях описывал то, чего не знал.

Ставрова все же не выдержала и спросила:

– Вы сами давно оттуда?

Капитан удивленного посмотрел на Тамару.

– Я там ни разу не был.

– Тогда откуда все это знаете? Даже время, когда овец к ручью гонят.

– Я несколько суток просматривал спутниковую съемку в режиме реального времени, – объяснил капитан.

– Нашей операции придается такое большое значение, – добавил полковник Градовокин, – что дорогое спутниковое время нам выделяют по первому требованию и без всякого лимита. Вам, кстати, тоже... Работать придется напрямую со спутником, чтобы следить за всеми биологически активными объектами, что появятся в окрестностях. Вас будет сопровождать в составе взвода обеспечения и охраны специалист со своим ноутбуком.

– Вот бы так же обеспечивать боевые операции, – вздохнул старший лейтенант Радимов.

– Для того и испытываем, чтобы войска имели возможность применять новое оружие в боевой обстановке, – проворчал полковник. – А внедрение оружия и оборудования – это уже забота министерства обороны. Ладно, продолжайте...

Инструктаж шел три часа, продолжался бы и больше, если бы Градовокину не позвонили и не затребовали группу на второй этаж. Причем не сообщили зачем. Офицерам оперативного отдела по большому счету вообще не полагалось до поры до времени знать, что делается на втором этаже.

Внутри Московской кольцевой дороги имеют право летать только вертолеты МВД и МЧС, да и то по особому разрешению. Департамент «Х», несмотря на свое привилегированное положение, разрешения на полеты не имел, и потому группу вместе с испытываемым оборудованием вывозили за пределы Москвы к спортивному аэродрому на машине. Дорога заняла больше двух часов, и потерянного времени, учитывая создавшийся временной дефицит, было жалко. Тем не менее испытывать оборудование следовало только в безлюдном месте, чтобы случайные свидетели результатов испытаний не разнесли потом ненужные слухи. На аэродроме быстро загрузили все и всех в вертолет, и полтора часа летели непонятно в какую сторону. Приземлились на сравнительно небольшом диком поле, со всех сторон окруженном лесом. Вертолет начали разгружать. Научные работники оказались никудышными грузчиками, и, посмотрев на их старания, старший лейтенант Радимов с капитаном Старогоровым сами взялись за ящики. Они были достаточно тяжелыми и неприспособленными к переноске, особенно длительной, и Костя сразу подумал о том, что взводу спецназа ГРУ придется нелегко – это не вертолет разгружать. Оборудование надо тащить через горы, миновать перевал, стараясь никому не попасться на глаза на дороге, где имам Меджидов загодя выставил вооруженные посты своих боевиков. Вообще, доставка груза на место, как показалось Радимову, может создать большие трудности, даже поставить операцию под угрозу срыва. Этот момент в оперативном отделе не продумали, и испытателям самим следовало заострить на этом внимание, поскольку они свою работу уже начали и тяжесть ящиков испытали на собственных руках. А руки у обоих не из слабых.

Памятуя свои недавние тренировочные занятия, Костя после разгрузки замер, глядя прямо перед собой, и сосредоточился, думая только о доставке оборудования через горы. Но картинки не получилось. Он не сумел увидеть, как это будет происходить.

Вертолет улетел, оставив испытателей вместе с научной бригадой в поле среди высоких, но уже увядших трав, окруженных непролазным лесом и буреломом.

– Погода просто идеальная, – взглянув на небо, сказал Владимир Иванович Авсеев, руководитель научной бригады, человек с молодым худощавым лицом, но при этом совершенно седой. – Облака сегодня на очень удобной высоте. Она не заставляет нас тратить лишнюю энергию, установка все-таки энергоемка. Хорошо, что мы сумели поставить сюда малошумный немецкий дизель. Наши дизели, к сожалению, не могут составить конкуренции зарубежным. Представьте, что вы включите отечественную дизельную электростанцию в горном ущелье. Вас тогда будет слышно в соседнем государстве. Этот же достаточен, чтобы питать установку электроэнергией в самых сложных условиях. Неудобство только в том, что ему требуется солярка в соответствующих количествах. А доставлять ее в некоторые районы так же трудно, как и само оборудование. Поэтому желательно для испытаний выбирать время, когда облака низкие и относительно ровные, чтобы не рвать картинку и сделать ее более явственной. Поскольку пользоваться записями во время процесса обучения запрещено, я попрошу вас внимательно наблюдать и слушать. Управление несложное. Еще прошу учесть, что сейчас мы будем испытывать другую программу, то есть другое изображение. Ваше еще не полностью закончено. Аниматоры свое дело сделали, сейчас программисты его «в цифру» переводят. Разница в управлении есть, но небольшая. В лаборатории вы все повторите на тренажере и получите необходимые навыки. Сегодняшние испытания только для наглядности.