Текст книги "Дао воина"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Будем разбираться… Кстати, вы знаете, что из этого села родом эмир Сафар… Тот самый, что специализируется на хитрых взрывах…

– Мне говорили об этом… Где сейчас сам Сафар?

– По моим данным, он никогда не уходит из своего района. И почти весь его джамаат родом тоже из этого села. Проследите, может быть, здесь есть какая-то нить…

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Кустарник и деревья рядом с кострищем были основательно ободраны и обломаны, подпалены и подкопчены, словно обглоданы неведомым огнедышащим зверем – настоящий, похоже, дракон здесь потрудился. Одна старая сосна оказалась расщепленной в середине ствола, и верхняя часть дерева, с тяжелой кроной, не смогла удержаться, рухнула, обнажив гниловатую от возраста темную сердцевину. Боевики готовили такой капитальный взрыв, наверняка зная численный состав «Боевого дракона» и надеясь эту численность значительно уменьшить, если не свести к абсолютному нулю. И никак уж не рассчитывали, что взрыв окажется ловушкой для них самих.

– Мы имеем в наличии еще три аналогичные закладки мин с разных сторон… – доложил улыбавшийся каким-то своим мыслям подполковник Лавров, заместитель командира и его близкий друг. Лавров вообще человек улыбчивый. Серьезное выражение на лице его бывает крайне редко. – Мы чуть-чуть поторопились, они не успели соединить все растяжки, иначе здесь было бы маленькое землетрясение, и не пришлось бы даже могилы копать… И не лень им было столько мин через горы тащить!.. Половины хватило бы с лихвой…

Подполковник Клишин кивнул, продолжая рассматривать записную книжку, вытащенную из кострища. Мало что дающая следственным органам книжка, судя по всему. Иначе ее бы просто не стали использовать в качестве «наживки». А если что-то здесь и есть среди записей, что покажется на первый взгляд интересным, то это наверняка какая-то «подстава», выполненная вполне в стиле чеченских боевиков… Не зря книжке дали обгореть только по краям, оставив страницы почти целыми. Клишин сталкивался с этими методами не раз и знает, что иногда только одна запись, якобы случайно попавшая в руки следственных органов, способна испортить не просто карьеру, но и жизнь кому-то, кто боевикам особо ненавистен.

А что касается могил для убитых взрывом, о которых упомянул подполковник Лавров, то их копать никто пока не собирался. Убитых будут еще долго идентифицировать, собирать на каждого подробное досье, закрывать старые, давно уже возбужденные уголовные дела. Но это уже забота не спецназа. Тела так и оставили лежать в тех позах, в которых боевики нашли удобным для себя проститься с жизнью, обыскав только карманы и сложив в одну кучу найденные документы. На месте уничтожения боевиков будет работать следственная бригада из прокуратуры. Она же и документы заберет, поскольку спецназу они не нужны, хотя Клишин на всякий случай составил список документов и спрятал его в планшет. Он всегда составляет подобные списки, которые подтверждают, что его отряд работу выполнил. Также для отчета капитан Анчаров снимет место проведения операции.

Записную же книжку после просмотра подполковник бросил в одну кучу с теми самыми документами боевиков. Встал и осмотрелся, всем своим видом показывая, что пора и в путь…

– Этот «компас», я так думаю, мы прихватим с собой, – кивнул на прислонившегося спиной к дереву разведчика-радиста боевиков, сидящего со связанными руками. Он был единственным человеком, уцелевшим из всего джамаата.

– О-о… Оставить бы его навсегда в лесу… – мрачно и настойчиво прозвучало предложение из-за дальнего куста. Так мрачно и так настойчиво, что разведчик-радист невольно поежился и плечами передернул, словно что-то с них стряхнул.

– Отставить разговорчики… – строго возразил подполковник, резко вскинув подбородок. – Расстрелять мы его всегда успеем, если будет такая необходимость… Сам, лично, расстреляю, если что-то будет не так…

Разведчик-радист приподнимается, словно намеривается пересесть ближе к подполковнику, в котором видит для себя в данный момент защиту и опору. Он не понимает, что ведется игра, давящая ему на психику. Игра, в результате которой ломаются характеры и покрепче, чем у него. И вся группа спецназовцев этой игрой владеет в совершенстве.

– Да зачем нам эта обуза… – ухмыляясь, проворчал и капитан Трошин. И у него ухмылка мрачная, и смотрит при этом презрительно в глаза боевику, словно уже не считает его за живого человека, словно мысленно уже нажал на спусковой крючок своего автомата, выпустив в радиста очередь.

– Я сказал, отставить, молодой человек…

Последняя фразу прозвучала уже грозно, чтобы пленный понял – только один командир и отстаивает его право на жизнь, а подчиненные этого права признавать не хотят. После такого спектакля к командиру и симпатия появится, и благодарность. А из чувства благодарности чего только не сделаешь…

Группа готовится к выступлению.

С собой для дальнейшего продолжения операции Клишин взял только девять «драконов». Остальных оставил возле места взрыва дожидаться вывоза на базу. «Шмель»[9]9
  «Шмель» – вертолет.


[Закрыть] уже вызван. С «бортом» прибудет прокурорская команда, чтобы засвидетельствовать уничтожение джамаата эмира Сафара. Следователи, как всегда, прибудут в сопровождении собственной охраны – обычно с ними спецназ внутренних войск летает или даже просто внутривойсковики – не спецназовцы. Пока будет производиться осмотр, пока будет продолжаться бесконечное написание протоколов осмотра места операции, вертолет вывезет свободных «драконов». Клишин тем временем с оставшейся третью своего отряда планирует осмотреть опустевшую базу джамаата Сафара, разминировать обязательные «ловушки», а потом, показав базу тем же самым следователям, вылететь с места событий еще до того, как прокурорские сотрудники завершат свою работу…

Подполковник приказывает отправляться в путь. Первым следует его команде, естественно, пленный разведчик-радист боевиков. Отстать от Клишина он просто-напросто опасается. И не видит насмешливых взглядов остальных спецназовцев. Известно, что спину буравит только сердитый взгляд…

Жест рукой показывает направление.

– Вперед! К утру мы должны все дела закончить…

Шаг сразу берется быстрый. Пока путь лежит в гору и ладони упираются в колени, помогая ногам распрямляться. Под гору шаг перейдет в бег. Тогда ладони будут обдираться при торможении ими о стволы деревьев. Так всегда бывает на марше в лесистых горах…

* * *

– Что со мной будет? – спросил радист.

И вопрос не праздный. И очень беспокоит радиста, судя по тому, что он даже дыхание перевести не успел во время короткого привала, разрешенного подполковником как раз из-за наличия пленного. Без него тренированные «драконы» смогли бы преодолеть весь путь без отдыха и в более высоком темпе. Но они опытные, отдых, значит, отдых. И не болтают, дыхание берегут. Пленный не бережет, его сильно тревожит его дальнейшая судьба. Похоже, всю дорогу он только и думал о том, что его ждет, но спросить открыто боялся, и все же решился, когда сумел перевести дыхание.

– Не переживай… Разберутся!.. Если того заслуживаешь, посадят, как и полагается, надолго… Лучше бы навсегда… Не заслуживаешь – для приличия помурыжат в СИЗО и отпустят к жене под теплый бочок… – подполковник в свои сорок два года не знал, что такое сбитое дыхание, и ответил спокойно, словно час уже под деревом сидел.

– Я только радист… – тяжело вздохнул разведчик.

Это не оправдание, это мольба. Пленник сам понимает, что слова его малоубедительны и никакого впечатления не производят, но не произнести их он просто не может.

– Я тебе сказал – разберутся… Я тебя отпустить не имею права…

– Я помогать буду…

– Попробовал бы ты отказаться…

Кадык на волосатой шее боевика ходит от частых глотаний. Волнуется за свою судьбу, как всякое животное, даже общественное.[10]10
  Согласно определению Ф. Энгельса, человек – это общественное животное.


[Закрыть]

– Мне заплатить нечем…

– А разве я спрашивал с тебя плату? Ты, друг дорогой, путаешь, я же не боевик… Отдыхай, сейчас снова двинем…

* * *

Подполковник Клишин за всю свою практику ведения боевых действий в Чечне, а он начинал воевать здесь еще капитаном в первую кампанию, ни разу не встречал лагерь боевиков, расположенный на вершине горы, пусть даже и полностью покрытой лесом. Даже при том, что с вершины, как правило, открывается лучший обзор, боевики всегда предпочитали ставить свои базы в самых темных урочищах, куда спускаться без насущной необходимости даже не хочется – кругом сырость, гниль и мох… Наверное, неистребимый инстинкт «волков» и абреков заставлял их забиваться в глушь. Зря, что ли, Дудаев посадил изображение волка на свое знамя…

– Куда дальше?

Вопрос обращен к пленному, который шел чуть сбоку от подполковника и изо всех сил старался не отставать, хотя это трудно сделать со связанными за спиной руками. А развязывать ему руки даже во время бега никто не стал. Слишком легко ночью в густых зарослях сделать шаг в сторону и просто исчезнуть из поля зрения федералов. Тем более для человека, знающего вокруг каждый куст. По той же причине чей-то ствол постоянно смотрел в спину разведчику-радисту. И он, оборачиваясь не однажды, замечал это.

Разведчик-радист кивнул, показывая направление.

– Сразу за пригорком направо… Там тропы нет. Сафар запрещал ходить здесь колонной, чтобы тропу не торили. Велел всем зигзагом ходить…

Рассвело уже достаточно, чтобы ориентироваться правильно.

– А дальше? – резко спросил подполковник Лавров, придавая своему низкому голосу угрожающие нотки и старательно пряча не сходящую с лица довольную ухмылку. Но не удержался, отвернулся и подмигнул капитану Трошину. Улыбка тронула и обычно серьезные лица остальных офицеров. Ломать комедию здесь любят.

Разведчик-радист шарахнулся в сторону и в дерево плечом ударился – голос напугал его, как пугает внезапно раздавшаяся рядом автоматная очередь.

– Дальше – вниз, вниз… До самого ручья, вниз… За ручьем – база… – Кажется, он был готов заплакать.

– Логово, а не база… Мины, маму твою, где?

Разведчик-радист подумал несколько секунд, соображая, как ответить точнее.

– Везде… – ответил так точно, как смог, и тут же проявил заботу, судя по заискивающей интонации: – Нужно осторожно ходить… Везде мины…

Подполковник долго не отрывал глаз от окуляров бинокля, исследуя низину и оба склона. И не все, судя по его серьезному лицу, Лаврову понравилось.

– С противоположного склона проход есть?

– Вай… Там еще больше мин… – интонации в голосе разведчика-радиста похожи на детские, когда ребенок старается разговаривать серьезно. – Но один проход оставлен. На случай эвакуации. Сафар хитрый был… Он всегда проход оставлял… Но его только сам Сафар знал и минер… Я не знаю… Там ходить не разрешали…

Клишин с Лавровым переглянулись. Двумя парами глаз осмотрели склон, который группе предстоит преодолеть, мысленно прокладывая маршрут и одновременно прикидывая место возможной установки растяжек и мин-ловушек. Склон в верхней части негусто порос кустарником и редкими низкорослыми деревьями – камней там много, и деревьям порой не на чем расти. Ниже лес становится более густым, хотя и не совсем дремучим. В дремучий же он превращается только в самом низу, местами полностью пряча от взгляда ручей. А кое-где ручей перейти просто невозможно. Деревья окружены таким густым кустарником, что к берегу ни пройти, ни подползти, ни протиснуться невозможно. Зато в зарослях прятаться можно, оставаясь для всех других невидимым.

– Я остаюсь на страховке… – решил Клишин, хорошо знающий местные условия, часто преподносящие сюрпризы, и потому никогда не пренебрегающий безопасностью. – Бери четверых и спускайся…

Боевой командир оставит заместителя на страховке и пойдет вперед сам. Но хороший боевой командир, опытный и грамотный, все же заместителя пошлет вперед, а сам его страховать будет, оставляя за собой возможность для принятия правильного ответственного решения на случай, если что-то пойдет не так, как планировалось.

Подполковник посмотрел на разведчика-радиста. Тот под его взглядом съежился, вроде бы даже ростом ниже стал. Его откровенно пугает голос Лаврова. Так пугает, что не дает возможности поднять глаза и заметить, что грозный голос никак не сочетается с добродушным лицом.

– «Компас» будет пятым… – с легкой усмешкой подсказал Клишин. – Он местный, здесь все мины знает, он и поведет…

– Маму его… – добавляет капитан Трошин. – Пусть только попробует ошибиться… Я из него чучело для выставки сделаю… Экспонат для всеобщего обозрения, чтобы другим ошибаться неповадно было…

Взгляд разведчика-радиста, брошенный на подполковника Клишина, полон укора, как у человека, надежды которого обманули – показали фантик, а конфетку не дали. Но смелости для активного возражения не хватает. И он вынужден с командиром «драконов» расстаться, вопреки собственному желанию. Разведчик-радист понуро шагает вперед, передергиванием плеч создав более удобное положение для связанных за спиной рук. При спуске такое положение еще более неприятно – нечем в самом крутом месте за ствол ухватиться, если возникает надобность. Но Лавров всегда готов поддержать, ухватив за шиворот.

«Подснежники» включены у всей группы, и спецназовцы сами распределяются – кому спускаться, кому оставаться с командиром. Лавров, подталкивая перед собой разведчика-радиста, только ступает на склон, а четверо уже следуют за ним. Командир знаками показывает, кому что делать, и оставшиеся «драконы» понимают его без слов – рассредоточиваются, занимают позиции для удобного наблюдения и ведения, если потребуется стрельба. Со стороны их увидеть практически невозможно. Прятаться бойцы умеют в совершенстве…

* * *

– Я – «Друг». «Венец», как слышишь?

В эфире слишком много помех. «Подснежник» слаб, не имеет эфирных фильтров и не убирает треск, как это делают большие радиостанции.

– Я «Венец». Слышу почти нормально. Только ничего не вижу впереди. Трудно ориентироваться…

– Буду координировать. Мины высматривай сам…

– Понял. Координируй…

– Чуть левее проходи, там кусты гуще… – теперь уже прямо посоветовал подполковник Клишин своему заместителю. – Дальше будет уступ, его тоже слева обходи… Тогда тебя снизу не видно будет… Правда, и нам тебя тоже не будет видно. Там сам ориентируйся…

Склон опасен не только тем, что может быть хитро заминированным, но и тем, что группа при передвижении становится достаточно хорошо просматриваемой из базового лагеря. Эмир Сафар выбрал себе подходящее место для базы – чувствуется опыт командира. По крайней мере, с одной стороны, он себя прочно обезопасил. С другой же, как подсказал пленный радист, безопасность обеспечивает сплошное минирование.

– Я – «Гном»… В бинокль смотрю… «Венец», там, где кривая береза между сосной и елкой… Мне очень место нравится… Я бы лично там мину поставил. Осторожнее… – советует сверху и лейтенант Тропилин.

Клишин в бинокль видит, как останавливается передовая группа.

– Я – «Венец»… Спасибо «Гному»… Есть мина-обманка…

– Ищи вторую…

– И вторая – настоящая! – через три шага…

Подобное применение мин стало у боевиков традицией. Хитрость невеликая, но еще несколько лет назад, в первую чеченскую кампанию и даже в начале второй, она срабатывала практически безотказно. Устанавливается мина… Или просто муляж мины… Федералы опасное место обнаруживают, переступают его и расслабляются… А через три шага стоит вторая мина, хорошо замаскированная…

– Я – «Друг»… Что там пленный? Мину не показал?

– Говорит, что всегда с другой стороны ходил… По открытому месту… Так Сафар приказывал…

– Может быть, и так… Там есть возможность отличить снизу своего от чужого…

Наушники «подснежников» доносят дыхание бойцов. Не тяжелое дыхание, но прерывистое, потому что передвижение идет в рваном темпе, от куста к кусту.

Клишин бросил короткий взгляд на старшего лейтенанта Богуша. Снайпер устроился справа от командира и прильнул к прицелу. Старший лейтенант хорошо свое дело знает и без напоминания подполковника контролирует, но не проход передовой группы, а лесную чащу внизу.

– «Робин», что там?

– Ни «да», ни «нет», командир, не скажу… – отозвался снайпер.

– То есть? – окрик снизу, от подполковника Лаврова.

– Я не вижу засаду… Но не скажу, что ее нет… Место для засады очень хорошее… И мне какое-то движение показалось… Проверяю… Больше не вижу…

– Наблюдай! «Анчар»! Что у тебя?

Капитан Анчаров занял позицию на самом правом фланге.

– Тишина… Смотрю в четыре глаза…

Передовая группа, выполняя подсказку подполковника Клишина, скрылась за уступом. Медленно тянется время. Казалось бы, уже пора подполковнику Лаврову и показаться ниже, но что-то разведчиков задержало.

– «Венец», ты где?

– Смотрю… Там что-то двигалось… Не-по-нятное… «Робин» правильно сказал…

Последнее слово подполковник произнес очень членораздельно, подчеркивая, что возникшая ситуация, требует повышенного внимания.

– Присмотрись… Что пленный?

– Молчит… Здесь ему трудно ориентироваться. Другая сторона…

– Я «Анчар»… Всем «драконам»! Внимание! Девять человек справа… Поднимаются по склону… Готовы обойти… Прячутся усердно. Значит, нас видят. Возможен целенаправленный обхват…

– Где?

– Правее меня… Не пойму… Наши или нет?

– «Робин»!

– Ищу их в прицел… Хочу рассмотреть… «Анчар»… Покажи пальцем…

Капитан Анчаров протянул руку так, чтобы ее видно было Богушу.

– Понял, ищу… Так… Есть… Нашел… Смотрю…

– Кто там? – поторапливает Клишин.

– В бронежилетах… Одеты по форме… Похожи на наших… Небриты, как мы… Кажется… Кажется… Вообще-то, похоже…

– Может, ракету дать? – предлагает «Гном».

– Отставить ракету!

Все напряженно вглядываются в склон. Клишин уже сам видит бойцов незнакомого подразделения. И ему кажется, что это свои.

– Что будем делать? Есть сомнения?

– Друг друга бы не перестрелять… – капитан Анчаров уже попадал однажды под обстрел своих же и на личном опыте знает, как это неприятно.

– На всякий случай… Внимание повышенное… Даю ракету… – подполковник Клишин вытащил ракетницу, взвел ее и поднял руку.

– Стоп! – выкрикнул в микрофон «Робин». Так громко выкрикнул, что остальным захотелось за уши схватиться. – У передового автомат! Автомат!

– Что – автомат? У них у всех автоматы…

– «АК-47»[11]11
  Автомат «АК-47» снят с вооружения российской армии, заменен на автомат «АК-74».


[Закрыть]… Это боевики… Но…

– Что?

– Морды русские…

– Посмотри на другие автоматы… И вообще, какое у них оружие… Эмблемы… Нарукавные…

Молчание тянется, кажется, бесконечно.

– Не вижу… У второго – тоже не вижу… Третий… Вижу… «Летучая мышь»…

– Наших здесь быть не может… По крайней мере, не должно, иначе меня предупредили бы… Проверь… У наших обязательно должны быть «подснежники»… Смотри хорошо…

– «Подснежников» нет… И пистолеты… У двоих – «макаровы»[12]12
  Спецназовцы ГРУ в условиях боевых действий, как правило, имеют на вооружении автоматические пистолеты Стечкина.


[Закрыть]… И… Вот-те и на…

– Что?

– У них наша эмблема… «Дракон»… Пополнение к нам прибыло…

– Час от часу не легче…

– Боевики…

– А морды? Русские, говоришь?

– Не берусь судить без паспорта… По крайней мере, это не чечены…

Командир сам не отрывает глаз от бинокля. Но в бинокль трудно рассмотреть мелкие детали. Расстояние слишком велико, и мешают кусты, за которыми группа, поднимающаяся по склону, прячется.

– Я – «Венец»… В лагере засада… – подает голос подполковник Лавров.

– Возвращайся…

– Есть возвращаться…

Но на войне часто случается, что команду выполнить не удается. Так и сейчас – автоматные очереди снизу раздаются еще до того, как передовая группа успевает показаться из-за уступа, и командир вынужден дать дополнительную команду верхней группе:

– Всеми стволами – прикрываем отход… «Робин»! Обрабатывай тех, что идут в обхват! Скорострельно…

– Понял…

Первый сухой щелчок выстрела из «винтореза» раздается почти сразу за ответом. Старший лейтенант взял одного из противников на прицел, не дожидаясь команды Клишина. Он боец опытный и знал заранее, что эта команда вот-вот последует. Второй выстрел следует сразу за первым, и тут же третий…

Остальные стреляют выборочно, отыскивая взглядом места, откуда ведется огонь по нижней группе.

2

Виктор Юрьевич Гагарин, называемый друзьями по старой привычке Доктором Смерть, и Андрей Вадимович Тобако, бывший боец легендарной «Альфы», той самой, что штурмовала когда-то дворец Амина в Кабуле, ночью вернулись из командировки в Грузию. Там Тобако, до переезда в Москву работавший в Поти резидентом Интерпола по борьбе с оборотом наркотиков, передавал дела и связи новому, только что вступившему в должность резиденту. Доктор Смерть, некогда занимавший такой же пост в регионе Урала и передавший свою должность и текущие дела еще несколько месяцев назад, был при Тобако в этой командировке консультантом и помощником. Тем не менее не утратившие силы агентурные связи Тобако и самого Доктора принесли информацию, которая не могла их не заинтересовать как работников московского антитеррористического бюро Интерпола. И потому, сразу из аэропорта оба направились не по домам, а в офис, разбудив уже под утро своего руководителя Александра Игоревича Басаргина. Офис бюро в соответствии с профилем работы носит статус полуконспиративного и располагается в жилом доме, на одной лестничной площадке с квартирой самого Басаргина и имеет с ней общий коридор, отделенный от подъезда тяжелой металлической дверью.

– То, что вы приходите на работу чуть-чуть раньше начала рабочего дня, – ворчливо встретил их сонный Басаргин, – вовсе не значит, что я отпущу вас вечером раньше… Сегодня у нас плановая учеба, и будьте добры, присутствовать. Будем разбирать одно интересное колумбийское дело, и вам будет чему поучиться…

Двухметровый Доктор Смерть демонстративно зевнул в черную, с обильной проседью бороду и, пожав Александру руку, сразу прошел в офис к компьютеру, который, согласно неофициальному распределению обязанностей, находился на его полном попечении, как единственного в бюро хакера, способного работать не только по официальным каналам, но и, не спросив разрешения, пользоваться необходимыми данными других силовых ведомств. Кое-кто в других силовых ведомствах знал это, но на действия Доктора обычно закрывали глаза, поскольку не пойман – не вор.

– Есть, кстати, интересные новости… – Тобако все же в отличие от Доктора Смерть нашел нужным проинформировать командира о причине такого раннего появления на работе.

– Может быть, новости и кстати, но я сначала все же умоюсь и оденусь… – Басаргин предоставил сотрудникам заняться делами без него, а сам ушел в квартиру. Но уже без демонстрации недовольства. Когда на повестке дня стоит деловой вопрос, Басаргин умеет забыть о прерванном сладком утреннем сне…

* * *

Как человеку военному, Басаргину не потребовалось много времени на сборы. За несколько минута он успел не только умыться и одеться, но даже побриться, и вернулся в офис, благоухая дорогой туалетной водой, пристрастие к которой воспитала в нем жена Александра, профессиональная художница и при этом постоянная помощница интерполовцев.

– Ну, рассказывайте, что случилось. Я уже почти проснулся…

– Ты знаешь, каким вопросом мы занимались… Пришлось по необходимости кое-с кем встретиться и изрядно при этом выпить. Правда, скажу в оправдание, что пили под хорошую закуску… – Доктор Смерть начал говорить, повернувшись к командиру вполоборота и дожидаясь окончания загрузки компьютера.

– А если по существу…

На это Доктор Смерть только пожал необхватными плечами.

– Так тоже можно, хотя это менее интересно… Есть любопытные сведения от наших бывших волонтеров[13]13
  В структуре Интерпола волонтерами называются внештатные сотрудники, получающие зарплату только за время привлечения их к определенным действиям.


[Закрыть]… – сообщил он, сам тем временем не отрываясь от клавиатуры компьютера, нещадно страдающей под его толстыми сильными пальцами. Обычно Доктор меняет этот необходимый инструмент раз в месяц.

– Причем сведения имеют, кажется, прямое отношение к нашей теперешней службе… – добавил Тобако. – По крайней мере, у нас есть основания так предполагать. Рассказывай, Доктор… Ты у нас главное действующее лицо в этой истории…

– Ага… – Доктор поставил пальцем звучную точку, чуть слабее нажал «enter», запуская программу, оставил наконец-то клавиатуру в покое и повернулся к командиру. – Я только что отправил циркулярный запрос в Лион[14]14
  В Лионе располагается штаб-квартира Интерпола.


[Закрыть] и в бюро бывших союзных республик. Может быть, у них есть дополнительные сведения? А в общем дело обстоит так… В Грузии развернулся поиск не очень ладящих с законами парней, которые когда-то проходили срочную службу в спецназе ГРУ. Причем ищут не грузин-спецназовцев, которых там немало, а только ребят со славянской внешностью. Ну, необязательно – славянской, но желательно хотя бы с европейской… Это я к тому, что есть там и прибалты, и молдаване, и еще кто-то…

– Где это – «есть там»? – не понял Басаргин. – Начни сначала…

– Я уже начинал сначала…

– Начни с другого начала…

– Если с другого начала, то ситуация разворачивалась и разворачивается таким образом… Мы с Андреем, – Доктор Смерть кивнул в сторону Тобако, – устроили небольшой прощальный ужин для волонтеров, которые с нами раньше работали. Хорошие ребята, некоторых я сам Андрюше рекомендовал, как своих знакомых. Большинство из них в свое время проходили срочную службу в спецназе ГРУ. Воевали в Афгане, и мы знакомы именно с тех пор… Сейчас они, конечно, опустились до того, что стали местными «крутыми», но это сути не меняет. Нам они всегда помогали своей прежней, еще не полностью потерянной выучкой… И вот, за столом, после нескольких добрых тостов, Дато – это один из наших парней – спросил меня, помню ли я Славу Порошина… Естественно, я не помню Славу Порошина, поскольку у меня не было такого друга… Но, если меня спрашивают, я считаю своей обязанностью задать встречный вопрос – почему спрашивают? Я спросил… Оказывается, этот Порошин служил когда-то вместе с Дато, в одной роте… Поскольку я не обязан помнить всех, кто тогда обращался ко мне в санчасть, я удовлетворился таким ответом, и тем не менее спросил, к чему было упомянуто всуе имя Славы? А имя его было упомянуто к тому, что к Дато на днях забежал за финансовой и прочей помощью этот самый Слава Порошин, который попал в неприятное положение. Впрочем, в неприятное положение он попал сразу после армии, когда «сел» за драку в ресторане. Менты ему там не понравились… После «срока» ему не понравились другие менты… Он вообще, как оказалось, к ментам неравнодушен…

– Давай короче, – предложил Тобако. – Иначе командир не поймет и даже я запутаюсь…

– Даю… – без возражений согласился Доктор. – Короче, Порошин в очередной раз оказался в «бегах», только на сей раз бегает не от ментов, а от чечен. Его обложили со всех сторон, и он не имеет возможности выбраться из республики… Нет ни средств, ни документов, ни чистых связей, которые чечены не контролировали бы… И он обратился к Дато. Тот понял, что уже от отчаяния, поскольку они никогда не поддерживали с Порошиным дружеских отношений. Более того, даже имели какие-то незначительные конфликты, не перешедшие, к счастью, в большее. И все же Порошин пришел именно к Дато. Дато в своем городе имеет большой авторитет. Но брать Порошина под защиту и открыто выступать против чечен – это значит сорвать ту линию, которой Дато придерживается при работе на Интерпол. Вот потому он и обратился за помощью ко мне, на время спрятав парня где-то в доме своих друзей, не имеющих к криминальным кругам отношения. Решил, что у них будет безопаснее всего, в таких местах в последнюю очередь ищут…

– Уточняю вопрос… – добавил Тобако. – Не ко мне за помощью, хотя я был в течение нескольких лет непосредственным начальником Дато, и, кажется, начальником неплохим, а именно к Доктору, как к старшему члену того афганского сообщества, члены которого даже не всегда знают друг друга, иногда враждуют, когда им есть что делить, но чаще помогают один другому по мере сил…

– Это не существенно, – заявил Доктор. – Просто Дато, обращаясь ко мне, рассчитывал на мои эмоции, и я откликнулся, согласился ввязаться в эту историю, но только предварительно поговорив с Порошиным. Мне необходимо было знать, что этот парень собой представляет и почему его чечены преследуют. Дато он последнее сообщить отказался. Итак, мы встретились уже утром после прощального ужина в доме друзей Дато. Накануне крепко выпили. Но я еще был вполне в состоянии говорить серьезно. Честное слово…

– В подтверждение добавлю, что я вообще ни разу не видел Доктора пьяным, – сказал Тобако, с нескрываемой завистью поглядывая искоса на мощное тело товарища.

– А во время разговора я полностью протрезвел, поскольку протрезветь было от чего…

Доктор Смерть взял длительную паузу, ожидая вопросов. Но Басаргин человек терпеливый, он молча дожидался продолжения рассказа.

– Чечены каким-то образом вышли на Порошина, уже зная о его прошлом и настоящем, – продолжил Доктор. – Это говорит о том, что они собирали подробнейшие сведения и при этом не жалели ни средств, ни времени. Но скажите мне, кому нужен компромат на мальчонку, ничего не имеющего за душой, кроме отчаянного характера и умения драться? Зачем может такой компромат понадобиться?.. Естественно, вымогательство отпадает…

– Может понадобиться и отчаянный характер… – делает заключение Басаргин. – Такие характеры не каждому даются. Плюс подготовка спецназовца…

– И я согласен – может… Однако компромата не нашли и потому пошли прямым путем – просто подставили Славу… Причем, зная нелюбовь Порошина к ментам, не ментов ему подсунули, общаться с которыми он умеет, а одного из местной наркомафии. Даже не подставили, а просто «положили» парня, а свалили на Порошина… Дато с этим делом сам разбирался, Порошин ни при чем… Но слух был пущен, и он заставил Славу обороняться. Правда, здесь у организаторов тоже вышел прокол – обстоятельства так сложились, что крутых дел Порошин не наворотил, чем слегка спутал карты чеченам. И дело успокоилось по чистой случайности с помощью пары местных уголовных авторитетов, к которым обратилась противоположная сторона.

– И что чечены? – спросил Басаргин. – Провокации устраивать они не мастера. Я в этом давно уже убедился. Они предпочитают силовой метод решения проблем.

– Да… Потерпев неудачу с провокацией, чечены пошли напрямик и предложили Порошину работу… За участие в заварушке пообещали десять тысяч баксов… В принципе, при тамошних ценах и зарплатах, когда глава спецназа Грузии получает в месяц двести баксов, – это солидные деньги. Порошин понял так, что предстоит большая разборка между группировками, которые поддерживают разные полевые командиры боевиков. И потому необходимо будет пообщаться с оружием. При его безалаберности и после нервной встряски в Поти Слава согласился уехать в непродолжительную командировку в горы в одно из ущелий на границе с Чечней. Как сам парень говорит, у него и мыслей не было о том, что работать предлагают в России. Только через три дня, когда было собрано уже четырнадцать человек – как им сказали, почти половина отряда, Порошин узнал, что готовится группа для проникновения на территорию России, где она будет изображать спецназ ГРУ. Пошумят, постреляют так, чтобы их действия потом списались на настоящий спецназ ГРУ, и вернутся назад в Грузию.