Текст книги "Укрощение демонов"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Мы пошли. Остановились только против башен, но и их рассматривали недолго. Солдатам было бы, наверное, интересно там поползать. Я такие башни уже видел много раз и знаю, что все они строились по типовому средневековому проекту – просто, примитивно, но надежно. И только время было безжалостно к этим строениям. Впрочем, время всегда и ко всему относится безжалостно. И в первую очередь к людям.

Я смотрел в небо и ждал наступления темноты. По времени – пора бы. Нам лучше было вступить в село в темноте, чтобы не демаскировать полицейского осведомителя. Все порядочные люди, невзирая на национальность, всегда недолюбливают стукачей. И подставлять осведомителя, пусть и чужого, не следовало. Он мог когда-нибудь еще оказаться полезным.

Когда вошли в начало современной сельской улицы, жители крайних домов еще успели увидеть нас в окна. Они сразу задергивали шторки, стоило только нам тоже глянуть на них. Лишь один старик вышел за калитку и рассматривал нас в упор и демонстративно. Правда, когда я попытался поймать его взгляд, мне показалось, что старик этот слепой и не столько смотрит, сколько прислушивается к чужим шагам. А потом уже пришла вечерняя темнота, и в окнах домов дружно включали свет. Я посмотрел на часы. Восемнадцать сорок семь. Да, обычное время наступления вечера. Здесь восточный склон хребта. На западном склоне того же хребта, наверное, еще было светло. Впрочем, это все зависело даже не столько от стороны света, сколько от высоты следующего хребта и его способности полностью скрыть солнце. Но нас соседний хребет не касался. Так дошли мы до сельсовета, который нетрудно было определить по российскому триколору над входом. Наверное, бандиты флаг срывали, как они всегда делали при входе в село. И вместо привычного по размерам флага временно повесили маленький, какие обычно ставят на автомобили. Как я и предполагал, на двери висел большой амбарный замок, а в окнах света не было. Удивляться такому положению вещей не приходилось – бандиты расстреляли председателя вместе с семьей и участкового, кабинет которого находился в этом же здании. Но сам сельсовет не сожгли, хотя часто и это делают. Может быть, в магазин сильно торопились. Выпить и закусить любят бандиты всего мира. И это не сказывается даже на отношении к вероисповеданию.

Магазин был по другую сторону площади, и там стояли люди – не меньше десятка мужчин и женщин смотрели на нас. Знаки различия с пятидесяти с лишним метров разобрать невозможно, видят, что люди в камуфляже и с оружием, а кто это – федералы или бандиты, в вечернем сумраке сложно разобрать, даже несмотря на то что на площади тускло горят несколько фонарей. Мы потолкались около крыльца сельсовета, «засветились», потом развернулись и двинулись в обратную сторону. До трех я считать тоже умею, хотя еще и не комбат, а только командир взвода, и потому третий от сельсовета дом нашел без ошибки. Сам дом выглядел хило. Как хило должен выглядеть пьющий человек, так же хило выглядит и дом пьющего человека, хотя это и не обязательное правило, потому что часто случается так, что у пьющего бывают на все способные «золотые руки». Но у нашего клиента таких рук, судя по всему, не было. Более того, под одним из углов его дома просела почва, и провалился угол низкого фундамента, отчего складывалось впечатление, что крыша дома готова съехать. Нас это волновало мало. Для нас главное, чтобы у хозяина дома «крыша не поехала». А то наговорит невесть чего и пошлет нас неведомо куда.

Но навстречу нам, стоило только мне открыть калитку, вышел человек вполне нормального вида. Немолодой, худощавый, обычный сельский житель. И трудно было сказать, глядя на него, что это человек пьющий. Я даже, грешным делом, решил, что ошибся или вместо хозяина к нам вышел какой-то его приятель.

– Здравствуйте, гости, – сказал человек. – Проходите в дом…

Так позвать мог только хозяин. Причем хозяин именно кавказского дома. Он даже не спросил, что привело нас к нему. Все обычные вопросы – второстепенны. Главное – принять гостей, и принять уважительно.

Сначала он просто пригласил в дом, и сам в сторону отступил, пропуская нас. Наверное, это проявления вежливости. Однако привычка не оставлять никого за спиной всегда срабатывает, но в данном случае мы прошли, и у меня только спина напряглась, и все чувства обострились, словно я ожидал удара. И готов был среагировать, отскочив в сторону с одновременным отмашистым ударом на любое дуновение воздуха позади. Однако на крыльце нам пришлось остановиться и обернуться. Замок на двери защелкивался автоматически, и хозяин, вытащив ключ, дверь открыл и распахнул.

– Вас зовут… – сказал я, перед тем как переступить порог.

– Абубакар Магометович. Я в курсе, что вы должны были подойти. Хотел только в магазин сбегать. Но не успел. Проходите в комнату. Чаем вас угощу. Покрепче у меня в наличии ничего не имеется. Извините уж…

В доме горел свет и в длинном коридоре, и в комнате, и на кухне. На электричестве хозяин не экономил. Возможно, полиция оплачивает своим осведомителям коммунальные услуги.

Мы скромно расселись в комнате, но и расселись тоже по всем правилам безопасности, контролируя все двери и окна и имея возможность каждому в любой момент оказаться на свободном пространстве, то есть были готовы принять бой. Оружие, естественно, мы ни в прихожей, ни у двери не оставили. Таким образом, никто не мог войти неожиданно и оказаться у нас за спиной. Честно говоря, я не слишком доверял полицейскому осведомителю, как и самой полиции, и потому предпочитал сохранять осторожность. Но пока все шло, кажется, вполне прилично. И эксцессов, похоже, не намечалось. Абубакар Магометович, вернувшись с кухни, расставил на столе чашки, снова сходил на кухню, принес большой заварочный чайник с зеленым чаем и вместо вазочки тарелку с конфетами – сказывалось отсутствие в доме женщины. Это вовсе не походило на застолье в доме алкоголика, и я начал уже подумывать, что менты, передавая данные, сильно их утрировали, выдавая желаемое за действительное.

Хозяин налил всем по половине чашки:

– Вы не сильно торопитесь?

– Вообще-то торопимся, – сказал я. – Может быть, сразу к делам приступим?

– К каким? Я могу только показать вам дом человека, который несколько раз был на базе эмира Рифатова. Больше я ничем вам помочь не могу.

– И что это за человек – тоже рассказать не можете?

– Тяжелый человек. Старше меня лет на десять. У него два сына погибли, а третьего живым захватили. Сейчас на зоне. Думаю, старик сам их к бандитам и отправлял. Зовут его Валиюлла Зайналович. Фамилия Икрамов. Я точно знаю, что он дважды был в гостях у Рифатова. Но, может быть, был больше. Дорогу, по крайней мере, знает. А однажды даже грозил нашему участковому… Его сегодня убили… Грозил участковому, что позвонит Рифатову, и тот разберется с участковым.

– Откровенный старик, – заметил Костя Варламов. – А он не хвастался?

– Он не хвастун, – категорично заявил Дамадаев. – Он даже молчун. Бывает, слова из него не вытянешь. Спрашиваешь, он мимо тебя смотрит и не отвечает. Гордый очень.

– Может быть, хорошее качество, – согласился я. – Некоторым из нас оно не помешало бы, но для нас в настоящей ситуации оно является, я думаю, качеством отрицательным. Как из такого человека вытрясти сведения?

– Этого я не знаю. Силой от Валиюллы Зайналовича ничего добиться нельзя. Не стоит даже пробовать. Его насмерть можно забить, но он ничего не скажет.

– Тогда какой нам прок от его дома?

– Я другого не обещал, – скромно сказал Дамадаев.

– Ладно, – проговорил я. – Давайте чай пить. Может, придумаем что-нибудь.

Я переглянулся со своими парнями. Они задачу поняли и принялись за чай. И уже через минуту чайник оказался пустым. Хозяину пришлось снова отправляться на кухню, чтобы свежий заварить. Как я попросил, покрепче.

Едва Абубакар Магометович вышел, я взглянул на Константина. Что ему в голову благая мысль пришла, я понял раньше. Он сам это взглядом демонстрировал.

– Надо дать знать старику, что мы сидим где-то здесь, в селе, и ждем человека, который принесет нам сведения о базе Рифатова. Старик попробует дозвониться Рифатову. «Глушилка» работает. Дозвониться не сможет. Тогда вынужден будет пойти. С тепловизорами его отследить будет нетрудно. И мы сможем, и наши там, на месте, встретят его и проводят, – быстрым зловещим шепотом выложил рядовой.

– С твоей бы головой фамилию Суворов носить… – похвалил я. – Мог бы себя за потомка выдавать. И по зеленому сигналу светофора на всех уровнях до генералиссимуса дослужиться. Одобряю…

Дамадаев вернулся.

– Абубакар Магометович, мы тут прикинули свои мысли, пока вас не было…

– И что? – спросил хозяин.

– Вы лично в каких отношениях с Икрамовым?

– Ни в каких. Односельчане, и все…

– Зайти к нему не можете? Просто, по-соседски…

– Скорее всего, он заподозрит неладное. Я к нему ни разу в гости не ходил. Мы только в магазине встречаемся. – Дамадаев посмотрел на часы. – Минут через пять он в магазин пойдет. За хлебом. У нас тут частная пекарня. Хлеб один человек печет, не много, до утра уже разбирают. Кто горячий хлеб любит, с вечера в магазин идет. По пути можете его перехватить.

– Нам пока его перехватывать не нужно. Вы можете с ним встретиться и сказать, что трое из спецназа ГРУ кого-то ждут… В башне за селом. К ним туда человек придет, который покажет, где искать базу Рифатова. Это все, что от вас требуется.

– Сказать так? – не понял Абубакар Магометович расклада. – Сказать можно. Только зачем?

А это ему вовсе и ни к чему было знать. Я вытащил из кармана тысячу рублей и положил на стол:

– Оплата за услуги.

Хозяин показал, что не любит, когда деньги на столе лежат. Примета нехорошая, если деньги без присмотра. Он сразу сгреб купюру.

– А если спросит, откуда я знаю?

– Скажите так, чтобы не спросил. Зло скажите, с издевкой. Просто что-то такое, типа: «Хана твоему Рифатову пришла»… И дальше, что я просил. После такого не спросит ничего. А я в рапорте вас отмечу обязательно, как активного помощника. Попрошу командование премировать вас денежным вознаграждением.

Дамадаев думал не долго. Полученные деньги требовалось отрабатывать, а купюра уже сильно привыкла к карману. Да и мое обещание отметить его деятельность в рапорте, наверное, подействовало.

– Это я скажу… Сейчас прямо пойду в магазин, там при всех и скажу. Может быть, даже не ему, а просто кому-то, но громко. Чтобы он слышал. А вы…

– А мы пока уйдем. Встретим его за перевалом и проводим…

– Нет. Вы в башню идите. Валиюлла Зайналович человек недоверчивый, может сначала проверить, есть ли кто в башне. Возьмите у меня у забора по паре поленьев. И костер в башне разведите, чтобы огонь в бойницу видно было. Там есть место от старого костра. Я сам видел. Его в бойницу видно. Это будет убедительно.

– Хорошо, – согласился я. – Мы так и сделаем.

– Попасть можно только в дальнюю башню. У остальных входы заделаны наглухо, чтобы дети не лазили. Башни старые, вот-вот упасть могут. Не приведи Аллах, завалит детей. А дальняя еще крепкая. Ее детям и оставили. Пусть знают, как предки их жили, как от врагов спасались. Так наш покойный председатель сельсовета решил. Его сегодня убили.

– Мы знаем. На всякий случай, ваш номер телефона…

– Зачем вам мой номер? – насторожился вдруг Дамадаев.

– Вдруг вопросы возникнут. Спросить что-то потребуется.

– С одним условием, – категорично сказал Абубакар Магометович, – не записывать. Только по памяти звоните. А после звонка номер из мобильника сотрите.

– Осторожный вы человек.

– Мне иначе нельзя, я каждый день по лезвию ножа хожу, – высокопарно и с глупой гордостью сказал Дамадаев. – И вообще, меня так учили.

– Учили? – переспросил я, не думая, что существует школа ментовских стукачей.

– Ну, инструктировали.

– Говорите. Я запомню.

Он продиктовал. Я повторил номер. Память меня пока не подводила…

* * *

Нет, определенно, такой солдат-контрактник, как Костя Варламов, мне во взводе просто необходим. У него голова работает за троих. Я вот не сообразил, как нам подступиться к Икрамову. А он придумал не только как подступиться, но и как заставить Икрамова на нас сработать. Причем предельно просто. Все гениальное, слышал я когда-то, просто. Сам Бог – понятие простое. А простое – это то, что невозможно объяснить словами. Например, к простым понятиям относится цвет предмета. Попробуйте мне объяснить, что такое зеленый цвет. Найдите слова. Не найдете. Как не сможете объяснить, что такое Бог.

Вот только уговорить Константина подписать контракт будет, я думаю, сложно. Он парень по натуре гражданский, не очень уважительно к субординации относится и не видит разницы в погонах, считая, что солдатские и офицерские, кроме внешнего вида, ничем не отличаются. Но это и не суть важно для контрактника. Другие качества солдата с лихвой окупают его недостатки. По крайней мере, в лице его непосредственного командира. Меня, то бишь…

Дело было запущено. Осталось дождаться, когда оно наберет обороты.

Абубакар Магометович быстро собрался. Ему и собраться-то было – только руки в рукава куртки засунуть и сумку в руки взять. Нам собираться еще быстрее – только встать, поскольку мы даже бушлаты не сняли. Из дома мы вышли все вместе. Дамадаев снова свет нигде не выключал. Точно, ему коммунальные услуги полиция оплачивает. Тот, кто предложенную тысячу рублей так быстро со стола убирает, свои деньги обычно бережет. А ментовские не жалко…

– Поленья не забудьте, – кивнул хозяин в сторону поленницы, сложенной у забора.

Проявил не подлежащую сомнению щедрость, поскольку дрова в здешних местах дорогие, дома отапливаются в основном углем, а дрова только на растопку используются, мало лесов в округе – горы. И это не Чечня, где все горы лесами покрыты. В Дагестане горы другие. Здесь из растительности преобладают только те кусты, которые легко приживаются в трещинах, пробитых временем в скалах. Другим зацепиться не за что.

Дрова были сухие, смолистые, и разжечь из них костер было бы несложно. Мы вышли за калитку, попрощались и без сомнений двинулись в разные стороны. Абубакар Магометович пошел к магазину, мы – к выходу из села уже известной нам дорогой. Тот слепой старик, что «смотрел» на нас, когда мы входили в село, все так же стоял за калиткой своего двора и провожал нас невидящим взглядом. Сразу за последними домами мы свернули направо, в сторону башен. Темнота уже спустилась густая, и башни даже видно не было. Но я визуально помнил, где она находилась, и потому уверенно вывел бы свою группу к месту, хотя для проверки все же подсветил тактическим фонариком. При этом сам не был уверен, проверяю я направление или же действия фонарика. В округлое пятно света легло основание башни. Направление я изначально выбрал верное, словно шел по азимуту.

Идти пришлось через заснеженное поле. Но здесь оставлять следы мы не боялись. Преследовать нас было некому, и даже старались эти следы оставить, чтобы Валиюлла Зайналович Икрамов смог убедиться, что спецназовцы действительно прошли к башне. И снежный покров на поле был не такой, каким он бывает в срединной России, где рискуешь по колено провалиться. К тому же к вечеру подморозило, и на снегу образовался наст. Причем достаточно прочный, чтобы выдерживать вес наших тел. Лишь изредка наст звучно хрустел и проваливался под каблуком. Но слой снега был таким тонким, что башмак даже не тонул.

Однако уже вскоре начались затруднения. По мере подъема к башням повышалась крутизна пути, а наст был, естественно, скользким, как всякий лед. И теперь уже пришлось намеренно пробивать его башмаком, чтобы не скатиться к началу пути. Таким манером мы все же добрались до ровной каменной площадки, пусть тоже со снегом, но там снег лежал уже лишь между камнями, и можно было не рисковать скатиться. Да и площадка была с таким минимальным уклоном, что скатываться некуда. Наши фонари осветили стену высокой прямоугольной башни. Вышли мы к средней, с нее и начали осмотр, чтобы удовлетворить свое любопытство. Мне вспомнился рассказ одного из ветеранов спецназа, уже давно вышедшего на пенсию, как после проведения операции по вызволению заложника в Никарагуа, когда пришлось ходить даже на территорию Гондураса, кто-то спросил наших бойцов, как им понравились пирамиды майя? Бойцы удивились – какие такие пирамиды? Оказалось, что они отступали по склону древней пирамиды, уже заросшей джунглями, и даже не знали этого, приняв пирамиду за обыкновенную гору. Мы, в отличие от ветеранов, знали, что смотреть. Башня была сложена из часто используемого в местном строительстве сланца и частично из обыкновенного бутового камня. Цемент в Средние века, естественно, еще не производился, и скрепляющим раствором служила глина. Не знаю, какими наполнителями укрепляли глину, наверное известью, золой и еще чем-то подобным, но факт тот, что старинные сооружения, высокие и прочные, простояли гораздо дольше, чем в состоянии простоять современные здания, созданные с применением высоких технологий, уже о чем-то говорил. Нам спешить было некуда, и потому мы могли позволить себе осмотреть местные достопримечательности. Я даже поковырял ножом раствор между камнями. Он оказался сухим и ломким.

Мы прошли дальше, к последней башне. Признаться, я ожидал увидеть какое-то подобие ворот у этих башен. Если в них во время войны прятались люди, они должны были туда же и загонять свой скот. Но вход в башни был сравнительно небольшим, как обычный дверной проем, и находился довольно высоко от земли. Правда, последняя башня имела деревянную лестницу, приставленную к входному отверстию. Но подняться по ней мог только человек. Впрочем, как туда загоняли скот, я ломать голову не собирался. Пусть историки думают. Посветив фонарем, просто сделал движение рукой: «Вперед!»

Мы поднялись в башню. К удивлению, изнутри она была деревянной – самый настоящий сруб, предельно сухой и уже трухлявый, тем не менее еще целый. Возводить сруб внутри башни, конечно, невозможно. Наверное, сначала строилась деревянная башня, а потом обкладывалась камнем. Но в окружении дерева жить было, конечно же, теплее, чем среди камня. Естественно, башня была многоэтажной. То, что Дамадаев назвал бойницей, в действительности было простым окном. И прямо перед этим окном на деревянном полу было разложено большое количество плоских камней с бордюром из круглый камней по окружности. Должно быть, когда-то здесь был очаг. Туда я и бросил два своих полена. Следом за мной свои поленья туда же забросили и Варламов со Скворечней. Я приказал им развести костер и оставил для этого зажигалку. Человек я некурящий, но зажигалку с собой всегда ношу как раз для того, чтобы при необходимости иметь возможность добыть огонь.

Сам же, пока время позволяло, посветил фонарем вверх. В башне имелся и третий этаж, и даже часть пола третьего этажа сохранилась. Лестница туда, правда, не сохранилась, но остались два бревна, отстоящие друг от друга на полметра. Когда-то к этим бревнам крепились ступени лестницы. Их кто-то оторвал. Доски, скорее всего, были хорошие. Но и сами бревна оказались крепкими, и хорошо, что их не унесли. Наверное, были тяжелыми. Забраться на третий этаж по бревнам не сложно. И я сразу забрался. Наверху, правда, сначала пробовал пол ногой и только потом ступал. Эти доски не казались мне надежными. Но все же до окна я сумел добраться. Из этого окна хорошо было видно все село. И старое, и новое, и даже площадь со светящимися фонарями. Кроме площади, фонари горели еще только в двух местах.

Бинокль с тепловизором в ночное время суток является незаменимым помощником. Я осмотрел село в бинокль, нашел людей, домашних животных в сараях, над крышами которых поднималось зеленое облако тепла, и остался удовлетворенным.

– Вася! – крикнул я.

– Мы здесь, товарищ старший лейтенант, – отозвался младший сержант Скворечня.

– Что с костром?

– Разгорается.

Слабые отблески пламени уже стали проникать и между досками пола на третьем этаже, где стоял я. Значит, и в окно, слишком широкое для бойницы, эти отблески уже видны.

– Мы, товарищ старший лейтенант, сначала только два полена запалили, – сообщил рядовой Варламов. – Мало ли сколько здесь сидеть придется. Согреть такой костер не согреет, но огонь поддерживать можно и постепенно.

– Ладно, – согласился я. – Нам иллюминация тоже ни к чему.

– Сверху хорошо видно? – спросил Скворечня.

– Село – как на ладони, – объяснил я популярно.

– Нам бы не пропустить этого старика, который к Рифатову пойдет.

– Не пропустим, – пообещал я.

Костер начал уже потихоньку трещать, и дым снизу поднимался ко мне. Правда, в окно он выходил не сильно, большей частью устремлялся кверху, где когда-то была, наверное, крыша, а сейчас открытое небо.

Я посмотрел на часы. Оставалось еще две минуты до момента, когда можно будет звонить комбату. Как раз достаточно времени, чтобы продумать свое сообщение, как и положено в армии – краткое. Я продумал и позвонил. Подполковник Рябухин, наверное, ждал звонка с мобильником в руке и ответил сразу. Я коротко доложил о положении вещей и попросил сразу после моего звонка включить «глушилку». Виктор Евгеньевич все понял, одобрил и приказал следовать издали за Икрамовым.

Я нажал кнопку «отбоя» и убрал телефон…

Глава пятая Эмир Такый Рифатов В поисках предателя

Во всем, конечно, виновата затянувшаяся зима, как думал Такый Рифатов, не себя оправдывая, не отметая от себя думы о неправильном расчете, а просто констатируя факты, потому что в этом была основная составляющая проблем его отряда. Да, по большому счету, правильно рассчитать запас продуктов на всю зиму он и возможности не имел, потому что расчет вел на тех бойцов, кто был с ним в начале осени, когда создавались запасы. А потом один за другим стали приходить новые бойцы. Не прогонять же их, в конце-то концов, только потому, что они приходили без своих припасов, разве что со своим оружием, но и то не всегда. Им больше некуда было податься, кроме разве что камеры СИЗО.

Но продукты зимой расходовали экономно, эмир сам следил за этим, и все могло бы закончиться вполне нормально. И только затянувшаяся зима, отодвинув приход весны на неопределенное время, довела отряд до ограничений в питании. Это кто-то, сидящий в теплом доме в мягком кресле и уставившийся в телевизор, может размышлять о том, как полезен человеку пост – потому что худые люди, как правило, живут дольше. А вот в горах, где и тепла всегда мало, да и оно в ограниченном количестве бывает только по ночам, когда никто дым увидеть не может, в горах, где приходится совершать не туристические походы, а марш-броски по сложной для прохождения местности, когда приходится иногда часами пролеживать на посту или в засаде на холодном камне – там уже не думаешь о том, как хорошо живется худосочным людям. А если имеешь, в дополнение ко всему, сильное ограничение в продуктах питания, тогда вообще только о еде и хочется думать. Не зря утром бывший повар Аббас Борханетдинов, сидя в засаде, завел разговоры о шашлыке. Может быть, он и в самом деле умеет шашлык готовить. Будет возможность, следует это проверить.

Но факт остается фактом, именно из-за нехватки продуктов питания сразу после удачной операции против полицейской колонны на дороге Такый Рифатов повел свой отряд, в этот раз состоящий только из него и восьмерых бойцов, не на базу, где его невозможно было бы найти и достать, а в село, чтобы пополнить запасы продуктов. Чтобы не показывать своей цели и не давать федералам повода думать о том, что отряд голодает, эмир приказал расстрелять председателя сельсовета и участкового. По большому счету, его мало интересовали и председатель, и участковый, но необходимость посещения села следовало замаскировать, иначе это грозило неприятными последствиями. Федералы могут понять положение отряда. А положение это уже требует более частых выходов в обжитой мир. И тогда отряд легче заблокировать и принудить к принятию невыгодного боя. И потому маскировка была необходима. Такый совместил, как он сам сказал бойцам, полезное с необходимым. Но в магазине, который находился по другую сторону площади от сельсовета, продуктов, подходящих для длительного хранения, оказалось мало. Два барана, которых забрали из первого же двора, к продуктам длительного хранения не относились. Баранов можно было взять и больше, но Такый запретил. Конечно, пока они живые, не стоит опасаться, что мясо может испортиться. Но ведь живых-то еще и кормить чем-то нужно. А запасов фуража Рифатов не держал. И тогда, не нагрузившись продуктами по полной программе, как намеревался раньше, Такый принял решение посетить соседнее село и там тоже навестить магазин. Пешком идти не хотелось, как-никак, а больше десяти километров, и эмир захватил трактор, стоящий рядом с магазином. Не то чтобы по-настоящему захватил, просто потребовал у владельца трактора транспортное средство. Тот под наведенным на него автоматным стволом расстался со своей собственностью с видимым удовольствием, только что счастливого пути почему-то не пожелал, хотя, кажется, и это был готов сделать. Отряд поместился в тракторной тележке вместе с двумя баранами. Во втором магазине продуктов длительного хранения оказалось больше, запас был пополнен. Можно было бы и возвращаться, но возвращаться в это время уже опасно. Весть о расстреле полицейской колонны уже, наверное, облетела не только один район, и сюда двинулись большие силы федералов, которым противостоять в настоящее время Такый не мог. Он мог бы еще одно взрывное устройство заложить у дороги. В рюкзаке Гюнтера Сомме такое имелось. Но сейчас и около дороги показываться рискованно. И этот риск был бы только бравадой и ничем не оправдывался бы. Несмотря на свое артистическое прошлое, впрочем, не слишком успешное, эмир Рифатов не любил рисковать, если в этом не было необходимости.

В светлое время суток пройти напрямик к перевалу, ведущему в почти родное ущелье, где была создана база, можно только по дороге или рядом с ней. Но там, случись что, даже спрятаться негде, даже уйти куда-то в сторону через отвесные скалы невозможно. А федералы обязательно будут выдвигаться мощными силами спецназа. Принимать бой с такими силами Такый не намеревался. Только если уж припрут к стене, тогда можно и бой принимать, потому что сдаваться ни ему, ни его бойцам невозможно. Обязательный приговор суда – пожизненное заключение – гораздо страшнее смерти в бою. Если жизнь не является жизнью, как бывает в камере под постоянным присмотром охраны, она хуже смерти. Тем более смерти быстрой. А в бою смерть обычно не заставляет себя ждать. Но долг эмира определяет еще и умение не подставить свой отряд под возможность уничтожения. Пусть славного уничтожения, пусть с оружием в руках. Тем не менее уничтожения. Есть геройские эмиры, которые ведут своих бойцов на смерть. И все, и на этом их дела кончаются. А Такый Рифатов предпочитал и свою жизнь, и жизнь своих бойцов сохранить, потому что многое еще намеревался сделать.

Значит, светлое время предстояло переждать, чтобы ночью отправиться на базу. Ночью пройти намного легче. А заблудиться отряд не сможет. Просто негде заблудиться в ущельях, когда путь обозначен отвесными скалами с двух сторон. И Такый направился в знакомое темное урочище, где и хотел дождаться темноты. Однако вовремя заметил, что по дороге в ту именно сторону проследовала боевая машина пехоты и два грузовика. Наверное, его отряд искали и перекрывали все возможные пути отхода от места действия. Причем отхода во все стороны, что говорило, в свою очередь, о том, что местонахождение его базы федералам неизвестно. И это радовало.

Федералы перекрыли доступ к урочищу. Это печально, но не смертельно. Смертельно было бы тогда, когда отряд не заметил бы федеральной колонны и попал в засаду. Но удача, а в удачливость своего эмира верит каждый боец отряда, сработала и в этот раз. Эмир Рифатов быстро сориентировался и двинулся в сторону ближайшего перевала. Это был обходной путь к своему ущелью, к базе, где можно было спокойно отдохнуть, вытянув ноги на жесткой лежанке. Но чтобы попасть на базу, в дополнение к основному пути предстояло сделать еще и круг в сорок километров. Но этот круг пролегал по таким местам, куда федералы не суются. Что им делать на продуваемом всеми ветрами траверсе хребта? Там еще требовалось и тропы знать. И вообще знать о существовании этих троп. А Такый мог свой отряд там провести. Он ветра не боялся, и был в его отряде человек, который эти тропы знал и мог провести всех. Туда и двинулись, радуясь, что надежды федералов, перекрывших вроде бы все пути, не сбудутся. Они понизу пути перекрывают, а Такый проведет отряд поверху…

* * *

Проход по траверсу хребта даже у горных туристов считается нелегким маршрутом. Но горные туристы – это категория горожан, от гор далеких и не умеющих их чувствовать. А тот, кто среди гор вырос, считает их родными, с такими маршрутами справляется легче.

Шли в колонну по одному. Тропа пролегала по насту, местами довольно скользкому, и потому Такый распорядился, чтобы все прицепились к страховочной веревке. Подтаявший на дневном солнце наст к ночи становился еще тверже, а потом за день уже не успевал растаять, потому что лед тает медленнее снега. Это помогало при ходьбе. Ноги не проваливались, и потому не было необходимости торить тропу – то есть выполнять самую трудную и нудную работу. Когда торят тропу, ведущий всегда меняется по мере усталости и пристраивается в хвост колонны, чтобы отдохнуть до того момента, пока он через несколько смен снова не окажется ведущим. Если необходимости торить тропу нет, можно и ведущего не менять, а просто идти, как шли. Хотя скользкий наст тоже не сильно радует и требует осторожности в передвижении. Но впереди был еще целый день и длинная ночь. День выпал хотя и весенний по календарю, но в действительности отнюдь не весенний. Может быть, где-то внизу, в ущелье или в долине, был нормальный день, а наверху, на траверсе хребта, гуляла метель и жесткая колючая поземка будто плеткой секла лицо.

Идти было тяжело, несмотря на то что не пришлось торить тропу. Ноги постоянно были в напряжении из-за опасения поскользнуться. И мышцы уставали. Эмир Такый даже радовался, что бойцы у него не закормлены. Так им было легче идти. Время от времени упирались и не хотели идти по такой тропе бараны. Приходилось тащить их на плечах. Хотя это не делалось постоянно. Большую часть пути бараны преодолевали на своих копытцах. Через каждые два часа пути Такый объявлял привал на полчаса. Иначе можно было совсем измучить бойцов. А случись, что их обнаружат, тогда необходимо будет уходить от преследования, и силы могли еще понадобиться.