Текст книги "Автономка"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Только после этого, глянув на часы, Арцыбашев позвонил подполковнику Совкунову, чтобы сообщить о выполнении задания.

– Поскольку поднял я тебя ночью…

– Уже не ночью, товарищ подполковник, уже утром.

– Так вот, можешь до обеда отдыхать. После обеда, как только в роту заглянешь, пожалуй ко мне.

– Понял, товарищ подполковник. Сразу после обеда буду у вас… Хотя, в принципе, я уже выспался…

– Мне жена посоветовала предоставить тебе дополнительное время для отдыха после вчерашнего сеанса психотерапии. Говорит, такой глубокий и продолжительный сеанс сильно утомляет нервную систему. Тебе же еще, грубо говоря, «на старые дрожжи досталось». Потому даю время для отдыха, чтобы потом видеть тебя в наилучшей форме. Много не пей. Отбой, товарищ старший лейтенант.

Людмила на кухне готовила детям завтрак, а на холодильнике лежала ее телефонная трубка. Догадаться было нетрудно, что Людмила позвонила Надежде Павловне, а та, в свою очередь, – мужу. Отсюда и настоятельное требование подполковника Совкунова.

Покачав головой, Василий Иванович ушел в свою комнату и забрался под одеяло. В доме было прохладно, а растапливать печь не хотелось, потому что физическая работа совсем разгонит сон и тогда уже вообще не уснешь. Да и вообще Людмила с печкой справлялась лучше мужа. Справится и в этот раз.

И старший лейтенант уснул почти мгновенно, не слыша, как жена собирает и уводит детей. Будильник он не ставил, зная, что организм сам проснется в нужное время. Так всегда бывало. Но до того как организму захотелось разбудить его, это снова сделал телефонный звонок. Но на сей раз трубка лежала на письменном столе, а не в кармане куртки и, чтобы взять ее, нужно было сделать только два шага.

Звонил опять подполковник Совкунов.

– Василий Иванович, как спалось?

– Выспался на неделю вперед, товарищ подполковник.

– И то хорошо. Что недоспал, то в самолете наверстаешь.

– В самолете? – не понял Арцыбашев.

– Да-да. Материалы я все отослал, уже успели познакомиться, теперь тебя вызывают в головное управление, к командующему напрямую. У них там, кстати, и какой-то специалист есть по древним языкам. Летишь вечером одним самолетом с командиром бригады. Так тебе проще. По крайней мере, машину встретить пришлют. Время вылета сообщат чуть позже. Самолет не пассажирский, фельдсвязь согласилась вас принять на свое крыло. Так что будь готов. Пока в роту наведайся, что там у тебя во взводе делается, полюбопытствуй. От взвода тебя, насколько мне известно, пока никто не освобождал. До вечера, скажем так, не освобождал. А там посмотрим, что будет…

2

До следующего сообщения от начальника штаба Василий Иванович успел исправить все расписания занятий своего взвода, составленные без него, и привел их в необходимую норму, убрав перекосы в сторону любимых солдатами занятий и увеличив количество часов нелюбимых, но необходимых. Просмотрев работу старшего лейтенанта, командир роты остался доволен, но больше всего радовался тому, что не пришлось делать эту нудную работу самому и он теперь может только утвердить ее.

– А что в Москве? – не выдержал все-таки Твердовский и показал, что уже беседовал с начальником штаба. – Они-то чего хотят?

– Ты произвел меня в командующие? – вопросом на вопрос ответил старший лейтенант.

Следующий вопрос Дмитрий Евгеньевич задать не успел, поскольку в канцелярию позвонил подполковник Совкунов и потребовал на связь Арцыбашева.

– Здесь он, у меня, товарищ подполковник, сидит. – Капитан Твердовский передал трубку.

– Слушаю, товарищ подполковник.

– Василий Иванович, вылет в семнадцать пятнадцать. Значит, в шестнадцать пятнадцать быть в полной готовности около штаба. Машина подойдет к крыльцу. Не опаздывать – полковник, сам знаешь, ждать не будет.

– Понял, товарищ подполковник.

– А до этого тебе предстоит побеседовать с подполковником Елизаровым. Он просился в ваш самолет, но, по нашей настоятельной просьбе, фельдъегерская служба ему отказала. Пусть поездом добирается. Однако с тобой попрощаться желает.

– Если спросит про причину моей командировки?

– Простая причина – служебная.

– Понял. Подробностями не баловать…

– И без подробностей не баловать.

– Где найти товарища подполковника?

– Позвони в гостиницу. Он там сидит. Говорит, что у крыльца какая-то дурная собака прохода ему не дает. Специально его дожидается. На других не лает, а его караулит. Это Товарищ Старший Прапорщик Черноносенко после вчерашнего обжорства оклемался, чувствует вину за содеянное и таким образом извиняется перед людьми в форме. Молодец, Черноносенко! Службу знает. Ладно, иди. Кстати, постарайся вызвать его на неосторожные высказывания. Разговор будет записываться.

Положив трубку, Василий Иванович стал собираться. Аппарат ротной канцелярии динамик имел чуткий, и командир роты слышал, о чем разговор.

– Помяни мое слово, – предупредил Дмитрий Евгеньевич, – будет товарищ подполковник тебя на кого-то натравливать. На провокации не поддавайся, но, если будет данные подсовывать, загребай обеими руками. Пусть считает, что рыбка клюнула. Я думаю, он и приехал для того, чтобы данные подсунуть.

Арцыбашев кивнул и, уже одевшись, все же позвонил в гостиницу:

– Здравия желаю, товарищ подполковник. Старший лейтенант Арцыбашев…

– Да-да, Василий Иванович, я узнал голос. Я сегодня уезжаю, потому хотел бы попрощаться. Зайдете?

– Да, мне подполковник Совкунов звонил, приказал зайти. Вы сейчас на месте?

– Жду вас.

– Иду.

* * *

– К сожалению, мое руководство не решилось привлечь вас к активной фазе операции, – сразу сообщил подполковник Елизаров. – Мои доводы о вашей опытности и прекрасной боевой подготовке не возымели действия. И я вынужден принести свои извинения за беспокойство, которое доставил вам своим визитом, в итоге оказавшимся бесполезным. Наверху посчитали, что риск «автономки» слишком велик даже для офицера спецназа ГРУ. Поскольку, случись что, в конечном итоге отвечать будет, естественно, организатор акции, то есть опять мое непосредственное руководство, а оно брать на себя ответственность не желает и предпочитает оставить вопрос на совести следственного комитета при военной прокуратуре. То есть ФСБ вроде бы как из игры выходит. Мне не слишком приятно сообщать вам это. Пришлось и самому побеспокоиться, и вас побеспокоить, и ваше командование озадачить. Но, сами же знаете, мы не можем докладывать высшему руководству о своих планах, пока не согласовали ваше участие с вами и с вашим командованием. А когда согласовали и своему высшему руководству доложили, оно оказалось категорически против.

– Это бывает, – согласился старший лейтенант, показывая лицом корректную бесстрастность и выдержку. Ни к чему было раньше времени лезть со своими предложениями, они должны были прозвучать от подполковника Елизарова. Только тогда можно рассматривать его действия как подготовленную и спланированную провокацию. – С командованием спорить бесполезно и, наверное, даже опасно. Но дело и без меня, думаю, не застрянет на месте. К тому же меня самого в Москву затребовали. Значит, могли бы последовать другие осложнения.

– Да. А по какому делу вас вызывают?

– По служебному… – скромно использовал Арцыбашев подсказку своего начальника штаба. И произнесено это было, при всей вежливости, так, что расспрашивать дальше не имело смысла.

И подполковник Елизаров это понял.

– Дело-то не застрянет, только пока я не вижу путей его продолжения. Конечно, мои варианты развития событий были связаны с некоторым риском, который опытного человека с хорошей подготовкой не остановит. И выполнить все было реально. Но руководство посчитало иначе. В итоге почти две недели выброшены и мне нечего делать с моими данными.

Василий Иванович услышал в этих словах открыто то самое предложение, которого ждал. Услышал явственно, потому что без этого предложения не было смысла в приезде подполковника ФСБ в бригаду, и об этом же пять минут назад говорил капитан Твердовский.

А подполковник Елизаров ждал вопроса, который показал бы заинтересованность старшего лейтенанта в данных и его готовность включиться в активные действия, невзирая ни на какие преграды. То есть миссия подполковника Елизарова в этом случае считалась бы успешно выполненной, поскольку именно этого он, скорее всего, и добивался.

И вопрос прозвучал. Вдумчивый, ненавязчивый, с интонациями, свойственными человеку, ищущему, как лучше представить свою просьбу:

– Товарищ подполковник, понимаете, как бы вам это лучше объяснить… Мне бы тоже не хотелось, чтобы ваша работа пропала даром. Я, конечно, ничего обещать и тем более гарантировать не могу, но у меня есть желание выполнить пусть не вашу задачу – поскольку с вас ее, как я понял, уже сняли, – но свою. Не служебную, не официальную. Задачу сына погибшего генерала. Понимаете, о чем я говорю?

Глаза подполковника Елизарова засветились радостью. Не было сомнений – удар достиг своей цели, только каждая из сторон считает, что именно она нанесла его.

Теперь должна была бы начаться классическая дипломатия, то есть каждый должен был говорить не то, что думает.

– Это я понимаю. – В руках Михаила Афанасьевича откуда-то появилась папка, которую Арцыбашев уже видел минувшим днем, словно бы подполковник специально приготовил ее к приходу гостя. – Но здесь вопрос совсем в другом. Вопрос в том, что данные, о которых я говорил, в настоящее время охраняются грифом «совершенно секретно», и я не могу совершить должностное преступление и передать вам документы.

Это было естественно, и Василий Иванович просто заподозрил бы неладное, если бы ему такие документы передали или даже дали бы скопировать их. И сам Михаил Афанасьевич понимал, что подобная передача слишком сильно походит на организованную утечку информации. Однако папка была приготовлена специально к приходу старшего лейтенанта и оказалась у подполковника Елизарова в руках, надо полагать, не для того, чтобы тот отказался в нее заглянуть. Да и выражение лица подполковника, скорее всего, много раз проверенное перед зеркалом на соответствие моменту, говорило о его глубокой, заранее подготовленной задумчивости.

– Разве я просил о передаче документов? – удивился Василий Иванович, даже не разыгрывая простачка, а просто условно изображая его. Настолько условно, что это было ясно обоим. – Я прекрасно понимаю, что€ такое сохранение служебной тайны, и потому не мог себе позволить подобного. Но и что обычно представляют собой секретные и совершенно секретные документы, я тоже знаю. В целой странице текста может быть всего несколько слов, делающих документ закрытым строгим грифом, а остальные слова и факты такой нагрузки не несут. И потому я могу подумать, что здравомыслящий человек в состоянии выбрать из существующего текста что-то такое, что не окутано туманом тайны, но может оказаться полезным другому человеку и одновременно общему делу. Я правильно мыслю?

– Разве на историческом факультете изучают казуистику? – усмехнулся подполковник Елизаров. – То, что вы говорите, как раз из раздела казуистики…

– Наверное, при каких-то обстоятельствах и казуистика не является отрицательным понятием, – мягко стоял на своем Василий Иванович.

– Ну, если подходить к казуистике с этой стороны, то я готов, пожалуй, помочь вам, чем только смогу. Итак, мы считаем, что убийство генерала Арцыбашева совершил вместе со своими помощниками полковник в отставке Иван Александрович Самойлов. Действовал он при этом по заказу своего босса, бывшего владельца одного из московских рынков миллионера Алишера Алишеровича Нариманова.

Михаил Афанасьевич медленно, вроде бы изображая сомнение, расстегнул замок-«молнию» своей папки и раскрыл ее, в задумчивости перебрал пальцами некоторые бумаги; потом поднял взгляд на старшего лейтенанта Арцыбашева.

– Делать такие выводы нам позволяют результаты прослушивания телефонных разговоров – к сожалению, несанкционированного прослушивания, результаты которого мы не имеем права предоставить в суд в качестве доказательства вины, – и постоянный контроль за деятельностью самого Нариманова. Я не скрою, что нашей конечной целью является не расследование обстоятельств убийства, а только желание заманить Нариманова на территорию России и арестовать. Это наш профиль, в отличие от следственного комитета, и мы стараемся выполнять свои обязанности. Вы это должны понимать.

Василий Иванович сдержанно кивнул, соглашаясь с неоспоримым фактом, что каждая служба должна выполнять свою работу.

– Опять же, к сожалению, – продолжил подполковник, – Алишер Алишерович Нариманов человек крайне осторожный, знает за собой множество грехов на территории России, в том числе и несколько убийств, совершенных по его прямой указке, что тоже можно доказать только косвенными уликами, и потому нашу границу пересекать не собирается. Потому я передаю вам некоторые данные, надеясь, что вы сможете, если удача будет вам сопутствовать, доставить Нариманова на нашу территорию. Это как раз тот вариант, в котором мы предполагали вас использовать. Но если такой возможности не представится, физическое уничтожение убийцы вашего отца тоже будет выходом. Преступник наказание понесет в любом случае… Но я все же хотел бы попросить вас информировать меня хотя бы несколькими телефонными звонками о том, как обстоят у вас дела.

– Если будет возможность, – согласился Василий Иванович.

– Вот что я хотел бы вам передать. На одной страничке тоже стоит гриф «секретно», но он зачеркнут и нет регистрационного номера документа. Следовательно, насчет секретности можете не заморачиваться.

Михаил Афанасьевич вытащил из разных мест стопки документов – шесть разрозненных страниц – и положил на стол перед старшим лейтенантом.

– Это записи разговоров Нариманова, адреса и планы двух его домов в Таджикистане и в Азербайджане, где он часто бывает, и аэрокосмические карты местности вокруг этих домов. И список телефонных номеров Нариманова и его окружения. В том числе и номер отставного полковника Самойлова, но, как я уже говорил, Иван Александрович, по нашим предположениям, номер сменил и старым уже не пользуется. Его sim-карта не активирована и постоянно находится в одном и том же месте.

– Вы проводили прослушивание…

Арцыбашев словно забыл, что разговор об этом уже заходил.

– Через спутник управления космической разведки ГРУ. У нас своих спутников, к сожалению, пока нет.

– Меня, как одиночку, к этим спутникам никто не допустит… – Просмотрев список, старший лейтенант Арцыбашев аккуратно дистанцировался от ГРУ, показывая, что действовать будет самостоятельно.

– Может быть, это тоже сгодится…

– Без спутника – нет. Возьмите, – он вернул лист подполковнику.

– Как хотите. Ну хотя бы пару друзей в поддержку себе найдите. Трое спецназовцев многое могут. Некоторые спецы сравнивают вашу подготовку с подготовкой нашей «Альфы». – Это была ложка дегтя, которую добавляют для специфического вкуса в бочку меда.

Елизаров откровенно расстроился, и Василий Иванович понял, чем это расстройство вызвано. Подполковник ФСБ рассчитывал, что Арцыбашев будет работать при поддержке ГРУ. Но такой отказ однозначно показывал, что у старшего лейтенанта подобных надежд нет. Однако что ответить на ложку дегтя, он тоже нашел.

– Да, я слышал, что у «Альфы» тоже неплохая, скажем так, подготовка. Там сама система подготовки хорошо отработана.

– Там – традиции… Когда четыре с небольшим десятка бойцов, будущий костяк «Альфы», берет штурмом дворец Амина, и не дворец по большому счету, а крепость, это уже о многом говорит [8]8
  Разговор о штурме дворца Дар-уль-аман президента Амина в Афганистане 27 декабря 1979 года; с этого штурма началась афганская война.


[Закрыть]. Дворец два батальона отборных афганских гвардейцев защищало, и не смогли удержаться. Я вас, Василий Иванович, на что-то подобное толкаю. Правда, масштаб иной. Главное, чтобы подготовки хватило…

– А вы знаете, как так получилось, что вся заслуга в штурме дворца Амина досталась четырем десяткам офицеров «Альфы»? А про остальных забыли…

– А кто там были остальные? Так, вспомогательные силы, охрана посольства и торгпредства.

– Там, товарищ подполковник, было два мусульманских батальона спецназа ГРУ. Да, они охраняли и посольство, и торгпредство, и формировались из мусульман, предпочтительно чеченцев и дагестанцев. А какие это бойцы, вы сами, наверное, знаете. А два батальона спецназа ГРУ – это несравнимая величина против двух батальонов афганских гвардейцев. А ничего не говорили про них только потому, что в те времена официально у нас не существовало такого рода войск, как спецназ ГРУ. Их просто десантурой называли, потому что они десантную форму носили. Но уровень в подготовке был высочайший.

– Не знаю, не знаю… Я знаю, что второстепенные задачи выполняли солдаты двух мусульманских батальонов, которых сняли с охраны посольства.

– Второстепенные задачи – это и штурм самого дворца вместе с «альфовцами», это блокирование полка жандармерии, это захват узла связи и еще много чего.

Подполковник слегка стушевался. Его неуклюжая попытка поставить старшему лейтенанту Арцыбашеву высокую планку по собственным меркам получилась неудачной.

– В принципе, сейчас разговор не об этом. Я просто к слову сказал, чтобы сложность вашей задачи подчеркнуть.

– Спасибо, товарищ подполковник. Значит, остальные бумаги я забираю. И, извините, мне уже надо бежать, чтобы успеть подготовиться к отъезду. Самолет меня ждать не будет. А надо еще взводу отдать кое-какие распоряжения. С командования взводом меня никто не снимал.

– Надеюсь, еще встретимся… – Последняя фраза прозвучала почти зловеще.

– Я постараюсь вам звонить, – Арцыбашев на прощание даже улыбнулся.

* * *

Из гостиницы старший лейтенант быстрым шагом двинулся в ротное помещение, там сразу пошел в канцелярию, где сидели, дожидаясь его, подполковник Совкунов и капитан Твердовский. Василий Иванович сразу выдвинул ящик стола, вытащил лист бумаги и ручку и стал быстро записывать.

Валерий Валерьевич подошел ближе и заглянул через плечо.

– Это тот список, от которого ты так красиво отказался?

– Так точно, товарищ подполковник. Извините, что я сразу так вот, без приветствия начал. Боялся забыть что-то.

– Ну, память у тебя! Прямо как у меня, – засмеялся начальник штаба. – Семь сотовых номеров, один номер спутниковый. И все имена и фамилии. С одного секундного, как я понял, взгляда.

– Секунд пять примерно.

– Это неважно. Все равно с одного взгляда. А отказался ты в самом деле красиво. Предполагаю, как вытянулась у Елизарова физиономия.

– Челюсть слегка отвисла, – улыбнулся Василий Иванович. – И глаза основательно потухли. На это стоило посмотреть.

– А уж относительно штурма дворца Амина ты его совсем «побрил». Он, похоже, как и большинство, верил в легенду «Альфы». А легенды спецназа ГРУ знать не желает, как министр обороны и те, кто этим министром руководит.

– Оставим, товарищ подполковник, этот грех на их совести…

– Согласен. Тебе на сборы сколько времени требуется?

– Две минуты, чтобы жене позвонить. И еще восемь минут, чтобы туалетные принадлежности из дома захватить. Летом я за пять уложился бы, сейчас через сугробы не пролезешь, уйдет восемь. Итого – десять.

– Значит, имеем время, чтобы прикинуть, чем нас подполковник Елизаров наградил, и подумать, с какой стати он это сделал.

– Грубо говоря, он сообщил, что хотели бы от меня они…И здесь почти все понятно.

– Доставить на эту сторону границы Нариманова? Это сказки. Пусть «Альфа» доставляет. Для такой операции по крайней мере взвод требуется и серьезное материально-техническое обеспечение. Но онивсе же надеялись, что ты будешь работать не один, а при поддержке Службы. Не понимаю только, с чем их надежды связаны. Возможно, принимают желаемое за действительное. Или специально нас интригуют, чтобы мы вмешались? Однако, судя по всему, что-то им удалось, иначе тебя не вызывали бы в Москву. Прямо хоть самому с тобой лететь, чтобы свои сомнения высказать.

– Я ваши сомнения выскажу, товарищ подполковник.

– Так и так тебе придется, если одновременно с тобой вызывают командира бригады. Правда, его по другому вопросу. Но вдвоем мы улететь не можем – значит, надежда на тебя. А я вдогонку шифротелеграмму отошлю со своими размышлениями. Кстати, документы я у тебя заберу пока. Копии сделаю и в Москву отправлю. Пусть глянут.

И Валерий Валерьевич аккуратно собрал разложенные по столу листы.

Глава пятая

1

Людмила хорошо понимала, в каких войсках служит ее муж, и потому привыкла вопросы не задавать. Все, что пожелала спросить, свелось к одному:

– Когда ждать?

– Не знаю.

И этот ответ был для нее привычным и даже исчерпывающим. По крайней мере, такой ответ звучал чаще, чем какой-то конкретный.

– От меня что-то нужно? – спросила, и это, естественно, не касалось заботы о детях и о доме, поскольку это все было само собой разумеющимся. Но она тонко прочувствовала мужа, словно по телефону его мысли читала.

– Нужно. Сам я не успел. Время выбери, разбери отцовский архив. Все, что касается сабли, передай напрямую Совкунову или Твердовскому. Они тоже в курсе.

– Поняла. Сегодня же вечером засяду. Там, помнится, бумаг целая куча… Все я читать не буду.

– По диагонали, где сабля упоминается. Еще. Твердовского я сам попрошу: он зайдет вечером, поставит на наш компьютер отцовский винчестер. Если время найдет, пусть поможет тебе. Там, в принципе, можно будет через систему «поиска» проверить. Наверняка что-то найдется.

– Хорошо. Пусть приходит. Только без сала… Скажи ему, что я копченого сала в детстве объелась и видеть его не могу.

– Я лучше что-нибудь совру про национальность.

– Хоть что… Обзови меня мусульманкой в семидесятом поколении, но сала, ради бога, пусть не несет.

* * *

Капитан Твердовский притчу о сале выслушал стоически и только рукой махнул:

– Что женщины в сале понимать могут? Это же закуска… А с компьютером я справлюсь, не переживай. Кстати, о сале, – командир роты полез в окно, где между рамами так и лежало припасенное им угощение. – Полковника накорми, и командующего тоже. На закуску – самое то, что нужно.

– Ты считаешь, командующий его выпить вызвал? – спросил, входя в канцелярию, подполковник Совкунов. – Оставь мне, я справлюсь.

Вместе с начальником штаба в канцелярию вошел и Товарищ Старший Прапорщик Черноносенко. И в сторону свертка с салом носом потянул с явным интересом.

– Реквизируете, товарищ подполковник? Ладно. Согласен, только Черноносенко не кормите. Для собаки сало – убийственный продукт. Тем более копченое. У меня даже Мамаша Крюгер много не ест, здоровье бережет. За печень боится… А мне не жалко.

– Хорошо, что в солдатской столовой вчера на столе сала не было, – улыбнулся Василий Иванович. – Я готов, товарищ подполковник. До машины еще десять минут.

– Можешь идти к штабу. Нехорошо командиру ждать подчиненного. Я, кстати, звонил сейчас в Москву, пропуска на вас заказаны. Вместе с командиром пройдешь в управление. Там разойдетесь по разным кабинетам. Дежурный покажет, куда тебе. Ночевать тоже устроят. Скорее всего, во внутренней гостинице. Но там, насколько я помню, народ, кажется, только по ночам работать любит. Иногда утром никому не дозвонишься, а ночью – все на месте.

– Это потому, что у нас эмблема ночная [9]9
  Нарукавная эмблема спецназа ГРУ изображает летучую мышь, обнимающую крыльями земной шар.


[Закрыть], – сделал вывод капитан Твердовский…

* * *

Старший лейтенант Арцыбашев так и не понял, ради чего старался подполковник Совкунов, уговаривая командование фельдъегерской связи отказать подполковнику Елизарову в чести быть их попутчиком. Ну и летел бы себе на здоровье, поскольку в грузопассажирском самолете места хватило бы еще на два взвода солдат вместе с офицерами. Правда, с удобствами из пассажиров устроился только один полковник, но Арцыбашев вполне удовлетворился боковым откидным сиденьем, тем более что летать на таких сиденьях ему было более привычно, чем в кресле.

Василий Иванович закрыл глаза, но сон никак не шел, и в полудреме вспоминалось сразу многое. И все это по большей части было так или иначе связано с отцом, который желал представляться и сниться только живым. Наверное, в жизни он был настолько сильным и уверенным в себе человеком, что казался чуть ли не бессмертным. Даже когда отцу перевалило за пятьдесят, он любил показать простым солдатам внутренних войск, еще и не мечтающих о краповом берете, упражнение, которое никто из них повторить не мог, даже самые сильные. Отец подпрыгивал, правой рукой хватался за перекладину, левой за запястье правой руки и так, на одной руке, десять раз подряд подтягивался. И не просто подтягивался, он еще и десять раз подбородок на перекладину клал. Сын это делать научился – не сразу, но от отца отставать не хотелось. Ни в чем. И это желание не отставать носило вовсе не соревновательный характер, а только подражательный, потому что Василий уважал Ивана Васильевича всегда и во всем.

* * *

Самолет приземлился на аэродроме в Жуковском, где обычно и базируются все самолеты фельдъегерской связи. Чем этот аэродром приятно отличался от гражданских, так это возможностью военного транспорта подъезжать сразу на стоянку. Для разрешения обычно хватало устного заявления, что в самолете перевозились секретные документы или материалы. «Уазик» ГРУ подъехал сразу, как только Василий Иванович с полковником спустились на бетон стояночной полосы. Поскольку фельдъегеря везли большой груз, нетрудно было догадаться, что именно их встречает грузовик, который как раз разворачивался неподалеку, и полковник сразу шагнул к «уазику». Так и оказалось – машина пришла за ними. Полковник устроился спереди, старший лейтенант с большими удобствами разместился на заднем сиденье. В вечернее время, когда движение наиболее интенсивно, ехать пришлось через всю Москву, и ехали очень долго. Настолько долго, что Василий Иванович начал опасаться, что в ГРУ к этому времени уже не удастся никого застать. Но полковник, к таким поездкам более привычный, никакого беспокойства не выражал.

Машина высадила их около бюро пропусков, а сама двинулась в сторону ворот. Пропуска оформили моментально, и дальше уже полковник взял на себя роль провожатого, не забыв использовать старшего лейтенанта в качестве носильщика для своей нелегкой сумки. В дополнение к сумке самого Арцыбашева это был уже значимый груз, и нести его пришлось прямо до дверей диверсионного управления, открывающихся цифровым кодовым замком. Полковник попытался показать, что он здесь человек почти свой, и старательно нажимал поочередно три кнопки, но замок не срабатывал – код, видимо, сменили. Пришлось позвонить, и на звонок сразу вышел дежурный офицер. Полковник забрал свою сумку и двинулся в один кабинет, а дежурный подполковник повел старшего лейтенанта в другой.

В большом кабинете было всего три рабочих стола и один большой стол для работы с картами. Два капитана, что склонились над ними, на Василия Ивановича внимания не обратили, и подполковник показал ему на стул рядом с одним из письменных столов.

– Здесь подожди.

И ушел.

Ждать пришлось долго. Потом пришел молодой, но совсем седой и весь иссушенный до болезненной худобы полковник, глянул на вставшего Василия поверх очков и спросил с заметной хрипотцой в голосе:

– Старший лейтенант Арцыбашев?

– Так точно, товарищ полковник.

– Садись. – Он непроизвольно дернул головой и нечаянно показал на шее идущий с груди сильнейший ожог, не полностью еще заросший. Похоже было, полковник восстанавливался после ранения и чувствовал себя еще не совсем хорошо. – Я – полковник Морозов. Зовут меня Сергей Николаевич. Можно обращаться по имени-отчеству, я не обижусь. Вон те два упыря, – полковник кивнул в сторону склоненных над картами и тихо переговаривающихся капитанов, которые старательно отворачивались, – между собой зовут меня Дед Морозов. Чаще всего я не обижаюсь, поскольку и в самом деле уже дважды дед. Вот, значит, относительно твоего вопроса… Тут нам прислали кое-что. Пока ты летел, жена твоя, говорят, постаралась, и капитан какой-то. Фамилию я не запомнил.

– Капитан Твердовский?

– Да, кажется. Я тебе рассказывать все не буду, поскольку через пять минут пойдем на доклад к командующему. Ждем, когда лингвист прибудет. Он уже звонил, что выезжает. Вот-вот появится. Сразу все и услышишь. Готов?

– К тому, чтобы услышать? Или к тому, что€ услышать?

– Хорошо, что разницу видишь. Не вертоголовый, значит. Но, извини уж, забыл, что ты вообще не в курсе большинства дел. Вернее, не в курсе сути и целей. Но это тоже у командующего. Сейчас рассказывать долго. Что там будет неясно, я потом отдельно растолкую.

В это время полковнику позвонили.

– Да. Понял. Иду. Да-да. Мы вместе идем.

Полковник встал, этим приглашая и старшего лейтенанта.

– Наш лингвист прибыл. Он уже у командующего. И нас зовут.

* * *

Кабинет командующего был очень большим и больше напоминал учебный класс, но имел только один письменный стол, а также необычайно длинный стол для заседаний, полностью заваленный картами – как с первого взгляда определил Василий Иванович, в основном Северного Кавказа. Впрочем, как он сразу себя поправил, обозначения горного рельефа могли иметь отношение не только к Северному Кавказу. Просто интерес силовых структур и карты, на которых обозначены горы, в любой голове сразу начинают ассоциироваться с Северным Кавказом.

– Старший лейтенант Арцыбашев, – представился Василий Иванович полковнику Мочилову, который год назад приезжал к ним в бригаду, но, естественно, старшего лейтенанта не помнил.

– Присаживайся, Василий Иванович, – пожав руку, показал полковник на стул. – Нас сейчас ознакомят с данными лингвистической экспертизы, проведенной по фотографиям клинка. Майор Стрекалов – наш единственный специалист в этой области, и даже доктор наук во всем, что не касается войны, – кажется, тоже единственный в ГРУ, поскольку оно не является научным учреждением. И потому мы можем опираться только на его выводы. Пожалуйста, Марк Анатольевич. Мы готовы вас выслушать.

Майор в неуклюже сидящей на нем форме сначала прокашлялся в кулак, потом начал говорить, но говорить начал с большой важностью и с сознанием превосходства человека ученого перед военными:

– Вообще-то это не моя специализация. Я занимаюсь вычислительной лингвистикой. Еще ее называют машинной или инженерной лингвистикой. Применяется она, скажем, для составления компьютерных программ-переводчиков, программ для шифровки и дешифровки криптограмм и в некоторых аналогичных прикладных дисциплинах…

– То есть вы хотите сказать, что мы с таким же успехом могли бы отнести фотографии в дешифровальный отдел? – сказал полковник Морозов.

– По большому счету, да, – согласился Стрекалов. – Но это вам ничем не смогло бы помочь. Ну, конечно, если загрузить этим текстом главный сервер ГРУ, а это очень мощная машина, он, возможно, через месяц и справится с работой… Только с одинаковым успехом сможет выдать в качестве текста и то, что там написано, и гимн России, посчитав их идентичными по лингвистическому содержанию. А если от темы не отвлекаться, могу вас обрадовать, поскольку нам с вами чрезвычайно повезло.