Текст книги "Аномалия"

Автор книги: Сергей Самаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 18 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Двери распахнулись сразу в две стороны, и водитель «Форда», зная, что сейчас произойдет, резко отпрыгнул в сторону. Четыре короткие и негромкие автоматные очереди раздались почти одновременно. И вслед за ними еще две. Оставалось еще решить проблему водителя подошедшего задом грузовика, и, чтобы не спугнуть его раньше времени и не дать уехать, Лассовский, сделав круг, побежал к кабине со стороны дороги. Водитель обычно смотрит больше в левое зеркало, а через правое он мог увидеть только то, что в темноте промелькнула какая-то фигура, и это не должно было вызвать подозрений.

Еще одна короткая очередь показала, что и там все закончилось. Во второй машине, в ярко-желтом длинномерном микроавтобусе «Фольксваген», стоящем впереди «Форда», никого не было. Там даже стрелять не пришлось…

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

1. Западная Украина, граница с Польшей. Польша. Дагестанцы. Серьезные конкуренты с серьезными намерениями

Эфенди Шахмарданов рядом с этим рослым и объемным парнем, носящим трезубец на нарукавной эмблеме, смотрелся просто мальчиком.

– Зря ты, однако, Грицко, так на свой живот надеешься, – сказал Эфенди с усмешкой. – Живот в деле не помощник, а помеха.

Живот у Грицко в самом деле был пусть и не слишком великим, но великоватым для хорошего бойца. Сам он, впрочем, признавать этого не хотел.

– У меня сила не в животе, а в руках. Я своей рукой, – Грицко показал раскрытую ладонь, в которой могли уместиться две руки Шахмарданова, – из двухпудовой гири могу сок выжать.

– Покажи-ка нам, как это делается, – попросил Абдул-Межид Даниялов, эмир джамаата.

Двухпудовая гиря стояла неподалеку, рядом с палаткой, в палаточном лагере молодежного крыла украинского националистического движения «Рух». Грицко, который работал в лагере инструктором и отвечал за физическую подготовку живущей в лагере молодежи, усмехнулся:

– Да, понимаешь, Абдул-Межид, гири сейчас пошли какие-то… Сока в них мало. Сейчас все плохое, не то что десять лет назад… Никак гири эти нам тоже из Китая везут.

Они разговаривали на русском языке, потому что украинцы не знали дагестанского, а дагестанцы не знали украинского, но и те, и другие вполне сносно владели русским, хотя разговаривали на нем неохотно. Но здесь другого выхода не было.

Абдул-Межид, бывший когда-то, давным-давно, хорошим тренером по вольной борьбе, хорошо знал, что с Шахмардановым даже такому великану, как Грицко, не справиться. Если бы Эфенди не ушел в горы, он бы уже стал, может быть, и чемпионом мира по боям без правил. По крайней мере, до завершения спортивной карьеры он успел выиграть кучу различных турниров. И сам Даниялов гордился, что в его джамаате есть такой боец, который однажды голыми руками изуродовал троих вооруженных ментов, пытавшихся его без причины задержать. Гордый характер горца не потерпел унижения, а что менты всегда пытаются всех унизить, это знает в Дагестане каждый. Потому и бьют там ментов. Это происшествие, кстати, и заставило парня уйти в горы.

– А что Грицко может сделать с рукой человека, если его схватит! – засмеялся другой местный инструктор, имени которого Абдул-Межид не знал.

– Надо сначала схватить, – сказал в ответ Эфенди. – У нас это называется захватить. Захват делают для проведения приема. Но если просто кто-то схватит, может и без руки остаться.

– Это как? – не понял Грицко, но продолжал самодовольно улыбаться.

– При любом захвате, даже самом сильном, есть возможность провести контрприем и вывернуть сустав. И чем человек крупнее, тем суставы у него слабее. Не в абсолютном измерении, а в отношении к весу тела. Это давно известно. Попробуй схвати меня…

Это была уже провокация со стороны Эфенди. Шахмарданов умел провоцировать.

Эмир знал, что он за несколько секунд скрутит этого Грицко – или руку сломает, или сустав вывернет, что тоже приятных мгновений никому не доставит. Но кто в этом случае поведет дагестанский джамаат в Польшу? Грицко много раз туда ходил. Поляки не любят украинских националистов, потому что еще в прошлую отечественную войну националисты много польских деревень уничтожили вместе с жителями. Тем не менее Грицко, как Даниялову сказали, ходил в Польшу больше десятка раз, и ходил вообще без документов, никому на глаза не попадаясь. А польским языком он владеет не хуже, чем родным украинским, и поляки вообще его за своего принимают.

– Поломаю ведь… – с укоризной большого человека Грицко, тянувший больше центнера, предупреждал маленького Эфенди, весившего около 75 килограммов. – Ты же сала не ешь, откуда в тебе силе взяться…

– Прекратили! Никто и никого ломать не будет, – строго сказал эмир Даниялов, шагнув вперед. – Это категоричный запрет. У нас дела поважнее есть. А со сломанными конечностями из вас какие бойцы… Грицко, когда выходим?

– Через час выезжаем. Кстати, питание вы обеспечиваете. Так захватите сала хотя бы на меня! Я без сала силы теряю быстро.

Он, конечно, слегка издевался над мусульманскими обычаями. Но это приходилось терпеть, потому что другого проводника не было и даже не предвиделось. Кроме того, друзья предупредили, что лучшего, чем Грицко, спутника им не найти. У этого большого и, видимо, в самом деле очень сильного хохла серьезные связи среди криминальной украинской братии на той стороне, чтобы можно было им пренебречь. А у Абдул-Межида группа слишком маленькая, чтобы сделать самостоятельно большое дело, если придется в такое ввязаться. А возможность попасть на серьезное дело есть. Конечно, у эмира Даниялова богатый боевой опыт. Берет с собой много оружия и взрывчатки и имеет в своем распоряжении, как сам он утверждал, самого хитрого и ловкого минера на свете – старого Мухетдина Султанова, который если наденет очки, то все видит и все делает так, как не сделают люди с самым великолепным зрением. Зря, что ли, старый Мухетдин был когда-то в молодости мастером-ювелиром… Сейчас старик делает работу тоже ювелирную. Он из простой красивой авторучки за полчаса сделает такое взрывное устройство, что никто и никогда не подумает об опасности. И пусть попробует что-то написать такой ручкой. Это будет подписание собственного смертного приговора. Работа фирменная…

– Сало ты себе за пазуху клади. Мы свои рюкзаки пачкать не будем. Стемнеет когда?

– Через три с половиной часа. Час у нас уйдет на дорогу в автобусе, час на пеший переход. Полчаса нам выделено на рассматривание границы перед наступлением темноты. А потом – вперед, но без песни.

– Может, есть смысл раньше выехать? Чтобы границу лучше просмотреть.

– А что там смотреть? Лес – он и есть лес. Просека в 30 метров шириной. Заросла с советских времен наполовину. Перебежать ее, и все. И там такой же лес, только польский.

– Патрули пограничников проконтролировать…

– Я позвоню на польскую заставу, спрошу, мне скажут, – отмахнулся Грицко с непоколебимой уверенностью в том, что все знает.

С одной стороны, такая уверенность успокаивала. Человек не группу отправляет, а сам с группой идет, следовательно, сам рискует не меньше, чем другие. С другой стороны, легкость настроения проводника и настораживала. Сам Абдул-Межид дважды ходил за границу в Грузию и однажды в Азербайджан. И знает, как много можно встретить неожиданностей при таком переходе. Впрочем, здесь граница другая, и даже не российская с другим государством, а граница между двумя незнакомыми государствами, и потому здесь могут быть другие порядки. А о Польше эмиру Даниялову приходилось слышать много. И об отношении поляков к службе тоже слышать доводилось. Поляки плохо понимают, что такое дисциплина, и всегда надеются неизвестно на что. Наверное, как русские на свое знаменитое «авось», только в несравненно большей степени. И еще говорят, что поляки больше французы, чем сами французы. А французы считаются самой безалаберной нацией. Наверное, потому и Грицко так спокойно, можно сказать, буднично относится к переходу через границу.

– Ладно, подождем час, только руки друг другу за этот час не выворачивайте, – согласился эмир и отвернулся, чтобы посмотреть, как старый ювелир Мухетдин Султанов заворачивает очередную авторучку с сюрпризом…

* * *

Микроавтобус «Газель» стоял неподалеку, под горой, прикрытый от вечернего солнца могучей веткой необхватного бука и оттого не нагретый. Спустились к нему, как только прозвучала команда, и быстро расселись – места всем хватило с избытком. Водитель уже был за рулем.

– Предупреждаю сразу – по дороге два места есть, где обязательно застрянем, – предупредил Грицко. – Толкать придется. Там ручьи с глинистым дном. Колеса всегда проваливаются. Чтобы никого потом уговаривать не пришлось. Там не глубоко, никто не утонет.

– А что, ты животом вытолкнуть не можешь? – съехидничал Эфенди Шахмарданов.

– Было как-то, когда один ехал, один и выталкивал, – вяло и невозмутимо сознался проводник. – Ничего страшного, вытолкнул. А если все вместе едем, все вместе и толкать будем. И даже для эмира скидки не будет.

Впрочем, всерьез от такой необходимости никто отказываться и не собирался. Дело общее требовало общих же усилий, и все это отлично понимали. Машина тронулась, но ехала не быстро. Да по такой дороге, где камней было больше, чем земли, и невозможно было ехать быстро. К каменистым дорогам все бойцы джамаата привыкли у себя в горах. Но там и камни, казалось, были другими. И не только по цвету – в Дагестане камни, как и скалы, красновато-бурые. А здесь камни черные, земля поверху черная, но на обрывах, вплотную к которым проходил микроавтобус, словно втискиваясь в узкое пространство, видно было хорошо, что под небольшим слоем чернозема идут мощные пласты глины. А для любой машины глинистые участки земли становятся труднопроходимыми уже при минимальной влажности. На дороге влажности не было, но ручей ручьем называться не будет, если в нем нет воды. А глина в воде просто не может не быть скользкой. Следовательно, и проблемы для машины обеспечены.

В пути никто не разговаривал. Бойцы джамаата настраивались на серьезную работу, как учил их эмир. А эмир, если учил других, и сам настраиваться умел. Он все же решил не слишком полагаться на удачливость своего проводника и к его легкомыслию собирался приплюсовать свои опытность и осторожность. И потому готов был к любой неожиданности.

Слегка выбил из настроя уже первый ручей. Водитель хотел проскочить его с ходу, разогнавшись на сравнительно коротком ровном участке. Но глинистое дно ручья, изначально выдержав микроавтобус, как на льду, развернуло его навстречу течению, а потом, при попытке выехать на нужное направление, колеса закопались в глину, и она сразу забила весь рисунок протектора. Слышно было только, как истерично газовал двигатель, слышно было, как вода, вылетая из-под колеса, бьет в кузов, а вместе с водой летят и комки глины.

– Приехали, – равнодушно сообщил Грицко. – Аврал на судне. Все на выход!

И первым, без сомнения, открыл дверцу и вступил в ручей, глубина которого не могла покрыть ноги даже с коленями.

Бойцы джамаата спешить не стали и дождались, когда их пошлет вперед кивком головы эмир Даниялов. Сам он вышел в ручей последним.

– Позади машины никому вставать не рекомендую, – вовремя подсказал Грицко, – по дороге визита в прачечную у нас не предвидится.

А позади машины как раз и встал эмир. Но тут же свою оплошность понял и зашел сбоку.

Водитель начал раскачивать машину. Вперед-назад, вперед-назад… Группа помогала ему в момент толчка. И уже через пару минут «Газель» взобралась на берег. Пассажиры тут же расселись по своим местам. А Даниялов сразу отметил, что «Газель» имела возможность уехать вместе с их рюкзаками и оружием, а они остались бы здесь, среди воды, и подготовленные для захвата любым противником, что заманил бы их в такую ловушку. Но все обошлось. «Газель» остановилась вовремя…

* * *

После часового довольно стремительного пешего перехода, сначала по достаточно утоптанной тропе, потом и вовсе без тропы, но через не слишком густой лес, группа вышла к границе. Залегли на пригорке. У Грицко имелся бинокль, но что он видит там, в темноте, эмир Даниялов не понимал. Но если смотрит, значит, знает, куда следует смотреть, и мешать ему не нужно. Потом Грицко позвонил по мобильнику. На каком языке он разговаривал, Абдул-Межид так и не понял – то ли на украинском, то ли на польском. Но Грицко задавал вопросы, как показывала интонация, и ему отвечали. Видимо, ответами проводник остался недоволен, посмотрел на часы с подключаемым кнопкой освещением циферблата и вздохнул:

– Придется минут двадцать поваляться. Отдыхайте…

И невозмутимо откинулся на спину, словно надумал вздремнуть.

– Ты только громко не храпи, – посоветовал проводнику Эфенди. – Сказал бы лучше, где граница.

– Да, где эта граница? – спросил и Абдул-Межид.

– Да вон она, внизу, – Грицко большим пальцем показал за свои широкие плечи. – На соседней горе уже Польша. А внизу столбы стоят. Раньше колючая проволока была, ее на металлолом сдали. А столбы остались. И контрольно-следовая полоса осталась…

– А как же пойдем? – не понял Даниялов.

– А что? Пешком, нормально…

– Контрольно-следовая…

– Не беспокойся, на траве следов не остается. Она давно уже полностью травой заросла. Посидите тихо, без базаров. Сейчас патруль пройдет, дадим ему удалиться и двинем…

Ориентировался Грицко не по наблюдениям за польской территорией, а по часам. Дважды за время ожидания на часы посматривал. После третьего раза сказал:

– Пора. Только здесь спуск крутой. Кто упадет, не кричите громко. Наши погранцы близко. Услышать могут. И вообще лучше болтать поменьше. Смотрите на меня; как я побегу, бегите тоже. Во все лопатки…

И первым начал спускаться, не дожидаясь вопросов. Дагестанцы двинулись за ним. Никто не упал, несмотря на крутизну склона. Более того, привычные к передвижению по своим горам, они все четверо спустились гораздо быстрее, чем тяжеловесный и не слишком ловкий Грицко. И остановились внизу, дожидаясь, когда спустится проводник. Он спустился и не остановился, только рукой махнул, показывая направление, и сам побежал к соседней горе. Все поняли, что это гора уже польская. Старенький, с облезлой краской полосатый столб с красной надписью «СССР» на гнутой жестянке подтвердил предположения дагестанцев.

Бежали в гору, дышали тяжело и шумно. Тропы никакой, естественно, не имелось, но лес на склоне был чистым, с мощными деревьями, невысокой, словно подстриженной травой, и только с редкими кустами. Дагестанцы были вооружены «тупорылыми» автоматами «АКСУ» и сначала на бегу поворачивали стволы в сторону встречных кустов, в которых могла бы таиться угроза. Но угроза, даже если она была, себя никак не демонстрировала под этими стволами.

Так бежали почти полчаса. Первым начал задыхаться старый минер Мухетдин Султанов. Задыхаться и отставать. Но характер бойца помогал Султанову с собой бороться. И вообще он был не слишком старым человеком – разве что немножко за 50. Но был единственным среди всех курящим, и это сказывалось. А Грицко, кажется, понятия не имел, что такое усталость, и держал высокий темп бега. И при этом не оглядывался, чтобы проверить, как себя чувствуют его спутники. При спуске с горы они опередили его, однако теперь, при подъеме, да еще достаточно крутом, он показывал, что такое сила и выносливость.

Но скоро Грицко изменил направление и не стал взбираться прямо в гору, а свернул вдоль склона, словно намеревался обогнуть вершину сбоку. Здесь бежать уже стало всем легче, и даже минер Султанов подтянулся. Наверное, сказалось и то, что тут лес стал гуще и Султанов просто боялся отстать и потеряться. И потому себя пересилил. Характер позволял бежать уже не на последних силах, а вообще без них, на одной необходимости.

Абдул-Межид был от природы человеком выносливым и тренированным, но усталость после подъема чувствовал и он. Казалось, что ноги набиты ватой и колени не слушаются. Поравнявшись с Грицко, Даниялов сказал на ходу:

– Минут пять отдохнуть бы. Мой минер уже немолод. Может отстать.

– Нам до дороги бежать, – ровным голосом, словно его дыхание совершенно не сбилось, ответил Грицко. – Еще пару километров. Если машина пришла, она долго ждать не будет. Постоит две минуты, водитель колеса попинает, и все – уедет. Тогда до самого Кракова пешком топать будем. Терпите. Пару километров…

Абдул-Межид не ответил, только чуть отстал, чтобы оглянуться и на своих бойцов посмотреть. Даже слово сказать эмиру было уже трудно. После первой своей фразы он прекрасно понял, что такое разговаривать во время бега. Но слова о близкой машине, к которой следует успеть, Абдул-Межида вдохновили, и оттого, как показалось, сил прибавилось. Чуть притормозив, он дал другим своим бойцам поравняться с собой и нашел в себе силы, чтобы сказать:

– До машины два километра. Машина ждать не может. Надо добежать…

Сказано это было по-дагестански, потому что родные слова во время бега произносились легче и не так сильно, как показалось эмиру, сбивали дыхание. На родном языке даже думается всегда быстрее, это истина известная.

Прибавило сил и то, что Даниялов как человек по природе своей горный прекрасно понимал, где прокладываются в горах дороги – или на склоне, или в долинах. Следовательно, подъемов при беге больше не будет, и, вполне возможно, будет даже спуск. А с горы спускаться после такой дистанции, что группа преодолела, будет просто в удовольствие.

В этом Абдул-Межид оказался прав. Дальше путь пролег на другую сторону горы, при пологом, не утомительном спуске. Здесь уже не следовало ноги напрягать, чтобы тело поднять выше, здесь, наоборот, требовалось только ноги переставлять быстрее, чтобы не упасть. А физически это намного легче.

Ночь была не слишком темной. Небо над головой висело звездное. Луна пусть и не выкатилась высоко над головой, но даже откуда-то сбоку светила ясно и чисто. И это естественное освещение позволяло смотреть под ноги без напряжения. Тем более что лес на противоположном склоне горы снова стал редким, и даже более редким, чем был при подъеме в гору. А приближение к цели придавало дополнительные силы.

Скоро под луной стало видно и дорогу, на которую группа выходила под острым углом. Видно ее было еще сверху, еще предстояло спуститься до нее, но этот последний отрезок пути преодолели так легко, словно и не было предварительного тяжелого участка. Все чувствовали, что скоро можно будет отдохнуть.

К удивлению Грицко, отдыхать пришлось долго. Проводник много раз уже на часы посмотрел. И мимо них несколько машин прошло в одну и в другую сторону. Грицко только отмечал:

– Наши возвращаются…

– Опять наши… Куда же в ночь поехали? Или порожняком? Растрясут ведь…

– Москали погнали. Этих пусть трясут… В прошлом месяце вытрясли целый рефрижератор сала. Я как раз в Польше был. И мне досталось. Я, правда, копченое не очень люблю, а там только копченое было. Поляки солить хорошо не умеют, они больше коптят…

Но время шло, а машины, которую ждал проводник, все не было.

– Непорядок, – вздохнул наконец Грицко и вытащил мобильник.

Он разговаривал опять на непонятном Абдул-Межиду языке, но в этот раз можно было уловить слова, похожие на русские, и эмир сделал вывод, что Грицко говорит по-украински. Но с тем западно-украинским акцентом, который даже восточные украинцы не всегда могут понять.

– Что-то случилось? – спросил Абдул-Межид, когда Грицко убрал трубку.

– Случилось. Только никто не знает что. Колесо, может, проколол, может, и что похуже.

– А как выяснить?

– Выясняют. В любом случае до рассвета нам пролежать не дадут. Другую машину пришлют. На съедение польским погранцам не бросят.

Эмир стоял перед проводником и не отходил, не удовлетворившись ответом. Если раньше Грицко был уверен в себе и выглядел даже легкомысленным, то теперь он казался озабоченным и уже не хвастал своими связями и возможностями.

– Что ты хочешь? – спросил проводник, чувствуя тяжесть взгляда эмира.

– Расскажи, что случилось.

– Никто не знает, что случилось. Микроавтобус нам выделили, как и договаривались. Он сначала должен был парней отвезти к проходящей машине. Притормозить груз хотели. Водила, москаль поганый, платить отказался. Таких всегда тормозят. Потом заставляют груз выкупать. Поехали. С грузовиком, чтобы груз перекинуть. И пропали. Мобилы не отвечают. Пока все.

Грицко говорил даже со злостью, но злость эта была направлена вовсе не на Даниялова, как видел эмир, а на ситуацию. Ему самому такие ситуации не нравились. Если уж выделили машину, то должны были выделять ее на одно дело, а не хвататься сразу за несколько. Машина, как и услуги проводника, как и услуги всех его помощников по эту сторону границы, все оплачено не по самой низкой цене. Если получили деньги, значит, должны их честно отрабатывать, а то ведь за это и спросить недолго.

– Что будем делать? – спросил эмир.

Грицко не ответил, потому что в кармане у него едва слышной мелодией напомнил о себе мобильник. Мелодия была, как понял эмир Даниялов, национальная, украинская, и очень развеселая, может быть, даже плясовая. Проводник ответил сразу и беседовал недолго.

– Что? – дождавшись окончания разговора, спросил Абдул-Межид.

– Все нормально. Другую машину послали. Правда, простой грузовик. Кузов сиденьями не оборудован. Будем так сидеть, на полу. Или лежать. Кому как больше нравится.

– А что с первой машиной?

– Ищут. Пропала. Две машины пропали. Вместе с людьми. С серьезными парнями, которых на арапа не возьмешь. Они сами кому угодно глотку перегрызут.

– И пропали?

– И пропали. Вместе с оружием. Все вооружены были. Значит, кто-то был вооружен лучше.

– Кто это может быть? Есть у них серьезные враги?

– Тебя-то это как может касаться?

– Может, – сказал Даниялов. – Может касаться, а может и не касаться. Я не знаю.

– Каким образом?

– Если кто-то проведал о нашей поездке, нам могут постараться помешать.

– Кто?

– Я не знаю. Мне говорили, что на одно дело с нами отправляется несколько групп. Охочих людей много. Те же чеченцы могут пожелать сработать самостоятельно. Не зря они проводят в Польше свой конгресс. Сейчас их здесь полно. Якобы к конгрессу готовятся, а в действительности… Не знаю. Посмотрим…

– А что за дело? – Грицко играл под простачка.

– Интересное, как мне кажется, дело, – коротко и исчерпывающе объяснил эмир и пошел в сторону, к своим бойцам. Но через два шага обернулся. – А может полиция их перехватить? Все-таки с оружием балуются…

– Полиция едва ли. Полиция куплена на корню, как и погранцы. Хуже, если до них поляки добрались. Конкуренты… Эти в живых не оставят. В таких войнах пленных не берут.

– Нас, надеюсь, вы в свои войны не втянете?

– А ты что, эмир, никак боишься?

– Я никогда и ничего не боюсь. Но у меня есть дело поважнее ваших войн, – ответил Абдул-Межид сердито. И теперь уже отошел дальше, чтобы не продолжать разговор.

2. Польша. Дорога. Спецназ ГРУ

Ситуация была лишена контроля. Как ни старались разработчики предусмотреть все, но встречи с бандитами они не предусмотрели. Такое банальное в современном мире осложнение при просчете вариантов вообще не рассматривалось. И приходилось на месте думать и искать тот единственный выход, который сможет хотя бы задержать на некоторое время обязательное преследование и введет в заблуждение расследование, которое обязательно должно было быть. Если дорогу заблокируют польские полицейские, придется прорываться с боем. А это может существенно осложнить положение группы в дальнейшем. Значит, до появления полиции следует принимать срочные собственные меры маскировки.

– Куда мы можем их спрятать? Вместе с машинами…

– Через три километра будет поворот вправо. Там старая мельница. Она давно уже не работает, и даже сторожа нет. Мы там несколько раз останавливались целой колонной. Если туда машины отогнать… – предложил водитель «Форда».

Свентовитов даже команду давать не стал. Бойцы группы свое дело знали и жест командира уловили сразу. Тела убитых бандитов, предварительно обыскав и забрав все документы, которые могли сгодиться и военным разведчикам, быстро забросили в кузов чужого грузовика. Совковой лопатой, притороченной к раме «Форда», натаскали с обочины грязи и пыли и засыпали пятна крови. Только днем, да и то лишь остановившись, можно было догадаться, что здесь произошла какая-то трагедия. А ночью все проедут мимо, вовсе ничего не заметив. Подобрали и стреляные гильзы, забросили их подальше в траву. Кому надо, пусть ищут. Только кто тут искать будет…

Майор Веримеев, как испытанный водитель-универсал, сел за руль чужого грузовика и быстро развернулся. Спецназовцы снова загрузились в фургон «Форда», только в этот раз подполковник Свентовитов сел в кабину, чтобы наблюдать обстановку и отдавать необходимые распоряжения, если это понадобится. В микроавтобус сел капитан Лысенков. Машины тронулись и поехали вполне спокойно, никак не показывая торопливости даже в положении, когда за ними следить со стороны, кажется, было некому.

И в это время, едва проехали сотню метров, сзади появился свет фар и проблесковый маяк на крыше легкового, как показалось, автомобиля. Впрочем, высота маячка давала право думать, что это даже не легковой автомобиль, а микроавтобус. Сирену, правда, слышно не было. Но включать сирену на шоссе и смысла, наверное, никакого не было – движения почти нет. Если понадобится, включить ее недолго.

– Полиция? – спросил подполковник, пытаясь посмотреть в зеркало заднего вида, выставленное под взгляд водителя, а не пассажира, и оттого Валентину Александровичу смотреть в него было неудобно.

– Едем спокойно, – сказал водитель «Форда», не ответив на вопрос.

– Едем спокойно, – в свою очередь, сказал подполковник Свентовитов в микрофон «Подснежника». – Будут останавливать, останавливаемся все дружно.

Дорога была неплохой, и ехать можно было бы даже быстрее. Однако быстрая езда всегда привлекает внимание полиции и милиции, и потому предпочитали держать скорость не низкую, но вписывающуюся в рамки международных правил. А по международным правилам, точно так же, как и по российским, если дорога не имела разделительного ограждения, то движение по ней лимитировалось скоростью 90 километров в час. Если бы разграничительное ограждение между встречными полосами стояло, то дорога считалась бы магистральной, и тогда уже можно было бы ехать со скоростью 110 километров в час.

Свет фар догоняющей машины приближался. Более того, где-то позади, пока еще далеко, появился свет фар еще пары машин с точно такими же проблесковыми маячками. Положение становилось серьезным.

– Внимание! – сказал подполковник в микрофон. – Всем быть готовыми к уходу в лес. Внимательно слушать мою команду. В случае конфликта огонь вести ограждающий. На поражение стрелять только в крайнем случае.

Валентин Александрович посмотрел сквозь стекло в сторону от дороги. Вокруг стояли лесистые не высокие и не крутые горы. Ночь была достаточно светлой и позволяла рассмотреть окружающую природу. Уйти через такие горы было бы не сложно. Единственным тормозом мог бы стать водитель «Форда». Брать его с собой – усложнять себе жизнь. Есть, правда, другой выход.

– Если что, мы уходим, ты остаешься в машине. Ты был заложником. Тебя остановили бандиты. Мы вышли из леса, перестреляли бандитов и поехали дальше. Тебя принудили ехать. Все понял? Умеешь «вертеться»?

– Как пропеллер. Это я сумею… – согласился водитель.

Машина с проблесковым маячком легко догнала «Форд» и сразу же обогнала и его, и идущий первым микроавтобус «Фольксваген» и на той же скорости проехала дальше. Машина была полицейская и спешила куда-то по своим делам. Две другие машины быстро нагоняли кавалькаду из двух грузовиков и микроавтобуса. Водитель «Форда» стал притормаживать. Оторвавшийся было микроавтобус, заметив увеличившуюся дистанцию, тоже сбросил скорость.

– Скоро поворот. Надо этих пропустить… – объяснил водитель. – Как раз успеем.

Две машины легко нагнали и обогнали кавалькаду. И в свете фар «Форда» подполковник Свентовитов сумел рассмотреть их. Это были уже не полицейские машины, а медицинские.

– Где-то впереди авария, – понял ситуацию водитель.

– Поворот впереди, – через «Подснежник» сообщил капитан Лысенков.

– Поворот, – не слыша сообщения, но самостоятельно ориентируясь, сказал водитель. – Сбрасываем скорость.

– Поворачиваем налево, – сказал подполковник в микрофон.

Встречного движения на ночной дороге не было, и потому поворачивать никто не мешал. Но свернули на дорогу старую, которой никто давно не пользовался, и потому никто за ней не следил. Даже мощным грузовикам ехать здесь было нелегко. Пришлось не ехать, а ползти…

* * *

Большой сарай за мельницей был в крайне аварийном состоянии. С дальнего конца крыша провалилась, да и стены, казалось, могли быть свалены простым крепким ветром. Но это было даже к лучшему. Чужой грузовик загнали в этот сарай, с трудом открыв широкие ворота. Причем, чтобы распахнуть створки, их приходилось приподнимать.

– «Фольксваген» за сарай, – распорядился подполковник.

– Первый, я – Парик, – из салона микроавтобуса отозвался капитан Лысенков. – Здесь в машине все документы водителя. И на машину документы. На меня он не сильно похож, а вот на Сталина – я бы подумал, это его документы. Житель Ровно, кстати. Бывший наш соотечественник. Может и не знать польский в совершенстве. Микроавтобус пятнадцатиместный. Все поместимся и можем даже одного пассажира взять.

– Я – Сталин, – вступил в разговор капитан Туруханов, – я готов приобрести эту машину. И в Ровно я трижды был. Правда, в раннем детстве. У мамочки там сестра жила. В гости с мамочкой ездил. Может быть, даже что-то вспомню.

– Подождите, сейчас подойду, – Валентин Александрович мысленно проверил варианты. – В принципе, возражений не имею. Все думаем. Чем это нам грозит?

– Опознанием, – высказался майор Веримеев. – След идет к расстрелу бандитов на дороге.

– Пока их хватятся, мы уже будем в Кракове. Там машину бросим, – предложил старший лейтенант Простаков. – И никаких проблем. Если полиция остановит «Форд», могут возникнуть вопросы по поводу перевозки людей в фургоне. Здесь вопросов не возникнет.

– Согласен, – решился Свентовитов. – Переодеваемся здесь. Документы у всех в кармане. Оружие в рюкзаке, но под рукой.

Гражданская одежда у всех была предельно простой. Джинсы, майка или рубашка и джинсовая куртка. Самый демократичный костюм, который могут носить в любой стране. В паспортах у всех стояла туристическая виза и штамп о пересечении границы только минувшим вечером. Единственно, капитану Туруханову придется обходиться чужими документами.

Ситуацию водителю «Форда» подполковник объяснил сам. Тот даже облегчение почувствовал, о чем сообщил его довольный вздох. Но водитель должен был сопроводить группу до места и передать с рук на руки другому человеку. Значит, ему в любом случае следовало ехать вместе с микроавтобусом.