Текст книги "Цифровой шквал"
Автор книги: Сергей Самаров
Жанр:
Боевики
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]
И потому даже читать об испытании было интересно.
* * *
Отчет подписывал Питер Кэмпбелл, подполковник вооруженных сил США, и он, конечно, не забыл поставить высший гриф секретности. Это профессор Сибелиус в обычной академической забывчивости мог себе позволить такими грифами порой пренебрегать, а военному человеку подобное претит на генетическом уровне. И Кэмпбелл, служака до мозга костей, никогда о грифе не забывал. Но основу данных отчета составляли показания агентуры ЦРУ, не представленной даже подполковнику, не говоря уже о руководителе проекта, и потому Кэмпбелл вынужден был только ссылаться на «данные источников капитана Липарски». А эти источники своими рассказами будоражили воображение – причем не только у читающего отчет Сибелиуса, несмотря на всю его сухость нрава и педантичность ученого, но даже у персонала радиолокационных станций Великобритании, обслуживающих полеты английских летчиков. Четвертое испытание отличалось от первого уже точно направленными параметрами. Здесь программисты постарались на славу, имея в своем распоряжении полные копии с жестких дисков английских компьютеров и зная, какая система как реагирует на влияние извне бинауральными посылами. А уже профессор Сибелиус рассчитывал, куда и какой силы звуковую волну следует направить, под каким углом должны идти инфразвуковые, а под каким – ультразвуковые волны и в каком диапазоне должен посылаться сигнал. Важное значение, как оказалось, имеет продолжительность сигнала. Компьютер воспринимал влияние совсем не так, как человеческий мозг воспринимает «цифровые наркотики». Там все было просто – чем продолжительнее сеанс, тем активнее влияние. А компьютеру требовался рваный ритм, причем повторение ударов волны одного диапазона должно отличаться от первого посыла по длительности, поскольку компьютер легко пристраивался к абсолютным повторам. Но в последнем, четвертом по счету, испытании программисты предусмотрели, казалось, все для того, чтобы избежать повторы, взяв за основу метод случайных чисел Джона фон Ноймана. И получили результат...
* * *
Два звена английских штурмовиков вылетели для бомбардировки лагеря талибов, расположенного на окраине городка. Задача ставилась простая – разбомбить сам лагерь и, главное, легкие складские ангары, где предположительно хранились боеприпасы, в том числе и ракеты класса «земля—земля», которые долетали до базы союзников. На живую силу предлагалось не обращать внимания, поскольку талибы, как обычно, нашли бы укрытие в городке среди мирных жителей, а при том множестве уже состоявшихся международных скандалов, что возникли после гибели мирных жителей, нового скандала командованию союзников не хотелось.
Штурмовики, естественно, ушли в полет, успешно выполнили задания, причем после взрыва одного из складов в лагере талибов взрывная волна уничтожила и четвертую часть городка, но в этом уже была вина самих талибов и мирных жителей, которые позволили им поставить лагерь со складом боеприпасов рядом со своими домами. Естественно, все время операции радиолокационные станции осуществляли контроль над полетом, а диспетчер поддерживал со штурмовиками постоянную связь и принимал доклады об успешном выполнении задания. Но в один прекрасный момент на экранах локаторов откуда ни возьмись появились три новых объекта, которые, как показывали те же локаторы, маневрировали и атаковали шестерку штурмовиков с верхней позиции. И связь по какой-то непонятной причине внезапно прервалась одновременно со всеми штурмовиками, чего вообще-то случиться не должно было. Диспетчеры с волнением наблюдали, как гаснут одна за другой светящиеся точки на экранах. Шесть штурмовиков, как оказалось, ничего не могли противопоставить просто невероятно маневренным истребителям-перехватчикам противника, взявшимся неизвестно откуда; идентифицировать их оказалось невозможным. Обычно подлет чужих самолетов локатор улавливал издалека. Быть не замеченным локатором можно только на бреющем полете. Но современному истребителю летать на бреющем полете пусть и не в горной, но в холмистой местности равносильно самоубийству. Да и атаковали перехватчики сверху. А локатор оказался неспособным засечь их. Если бы это были самолеты-невидимки типа «Стелс», их бы и дальше не было видно. Но перед началом боя они появились на экранах радаров. Это само по себе было фантастикой, точно такой же, как быстрое уничтожение английских самолетов, поскольку штурмовик и в одиночестве может сам за себя постоять, а тут еще двукратное преимущество в силе. Но штурмовики словно бы и не замечали, что их атакуют, и были уничтожены один за другим.
На диспетчерском пункте и на командной вышке английской авиабазы началась паника. По тревоге срочно были подняты в воздух два звена истребителей-перехватчиков, на предельной скорости устремившихся в ту сторону, где шел воздушный бой. И почти сразу после взлета с перехватчиками тоже почти прервалась связь, хотя с экранов радаров они не исчезали. Лишь временами командир и диспетчер успевали сказать несколько слов и не всегда слышали ответ. А тут откуда-то со стороны появилось еще одно звено посторонних самолетов, присоединилось к первому звену, и все шесть машин противника устремились навстречу английским истребителям. Вести бой на встречных курсах при современных скоростях практически невозможно – ни один пилот не среагирует правильно и не сумеет послать ракету; но никто из противников, как показывали экраны, не маневрировал, никто не набирал высоту, чтобы атаковать сверху. Впечатление было такое, что самолеты не видят друг друга – то есть видят их приборы. И опасное сближение, грозящее лобовым столкновением, продолжалось.
Прекратилось все это внезапно. Шесть английских истребителей пролетели дальше, пропустив, будто не заметив, шесть истребителей противника в сторону аэродрома. И только вдалеке, совершив облет территории, стали разворачиваться и ложиться на обратный курс. А сразу после того, как самолеты мирно разошлись, вдруг появилась связь, и оказалось, что это вовсе и не противник. Это возвращаются на базу те самые два звена штурмовиков, что разнесли в клочья и пыль базу талибов. Те самые штурмовики, которые были несколько минут назад сбиты неизвестными истребителями. Более того, все, что происходило на базе, осталось для пилотов штурмовиков неведомым событием. Они как летели, так и продолжали лететь, никто их не атаковал и не сбивал. Но и диспетчер, и командир авиационного соединения, и другие диспетчеры, собравшиеся перед экраном, – все видели, что происходило. И хорошо еще, что все благополучно обошлось. Перехватчики имели возможность атаковать свои же штурмовики и были готовы к атаке. Только срабатывание системы опознавания «свой—чужой» остановило атаку. Иначе не миновать бы большой беды, и тогда многим командирам пришлось бы попросту расстаться с погонами.
Массовый психоз – вот самая мягкая характеристика, которая была озвучена после этого непонятного события. И то, что последовало потом, тоже было массовым психозом. Командир авиасоединения срочно вызвал из госпиталя сразу трех психиатров, но они ничего не могли сказать точно. Психиатры видели нервное расстройство, но не видели его причин. Тестирование приборов РЛС, что чуть не свели с ума смену диспетчеров, показало их полную исправность...
* * *
В этом проекте все шло даже лучше, чем ожидал профессор Сибелиус.
Конечно, когда работа только начиналась, он не мог к ней относиться серьезно, потому что она предполагала некоторое некорректное очеловечивание обыкновенной, с его точки зрения, электронно-вычислительной машины, своего рода электронный антропоморфизм. И все казалось игрой, на которую можно вытребовать средства. А уже распределять деньги между теми или иными направлениями поиска – это исключительная прерогатива Максимилиана Гая Сибелиуса. Следовательно, он сможет больше средств направить на свои изыскания. Хотя бы на то же третье направление проекта. Здесь испытания собирались проводить под боком. Но первое испытание, назначенное на сегодня, пришлось отложить, как доложил капитан Уэйн, в связи с погодными условиями. Это обидно, потому что подготовка проведена тщательная, интересная и нестандартная. Но она никуда не денется, и потому с улучшением погоды испытания продолжатся...
Это третье направление проекта «Цифра» тоже было чистым детищем Сибелиуса. Затребовав однажды для своих исследований документацию НАСА по встречам с так называемыми неопознанными летающими объектами, профессор нашел в них то, что искал и с чем был слегка знаком по безалаберным сообщениям в прессе. Очевидцы часто рассказывали одно и то же. Ехали на автомобиле по дороге, когда видели в небе то, что они называют «летающей тарелкой». Потом двигатель машины сам по себе останавливался, полностью отключалось электричество, останавливались даже электронные часы, а иной раз и механические часы. При этом все люди ощущали определенное давление в ушах, похожее на шум ветра в предгрозовую погоду, и легкий фоновый гул, словно стремительно падало атмосферное давление.
Лабораторные опыты профессора Сибелиуса позволяли наблюдать в отдельных случаях точно такие же ощущения у людей, не встречающихся с «летающими тарелками» в стенах лаборатории. Значит, дело оставалось за малым – следовало найти необходимую частоту посыла инфразвука, который сможет остановить технику и отключить прохождение тока в проводниках. И он был уже близок к успеху. Причем здесь не требовалось создавать резонанс, то есть работали не бинауральные, а обычные волны. И обходиться можно было одним-единственным генератором, что намного удобнее и практичнее. Дело шло... По крайней мере, отдельные, пусть и нестабильные, успехи в экспериментах присутствовали. Но пока только в лабораторных условиях. И следовало провести полевые испытания, чтобы убедиться в правильности поиска.
К сожалению, пока помешала погода. Но погода, как известно, величина непостоянная и потому не может стать решающим критерием при проведении лабораторных опытов.
ЧАСТЬ I
ГЛАВА 1
1
– Интересно, сколько сегодня градусов?.. – спросил старший лейтенант Шарапов, пряча руки в рукава бушлата.
– А что интересного? Не меньше двадцати пяти, это точно. В моем детстве при такой температуре школьники до четвертого класса в школу не ходили. А мы взрослые... И думать о температуре не стоит. Не для нас это...
– Аккумуляторы бы в «подснежниках»<$F «Подснежник»– коротковолновая миниатюрная радиостанция малого радиуса действия, состоит собственно из радиостанции, наушника, убираемого в ухо, и мини-микрофона, крепящегося гибким проводником к воротнику. Используется для связи внутри группы.> не замерзли...
– Засунь коробку во внутренний карман.
В качестве иллюстрации последовало похлопывание себя по бронежилету, спрятанному под стандартной «разгрузкой».
– А я что, вместо погона ее повесил? Давно в кармане.
– Там не замерзнет.
– Вам хорошо, – вздохнул снайпер группы старший лейтенант Веретенников. – А мне ночной прицел куда прятать? Ни в один карман не поместится. А там аккумулятор уже слабый... Неделю не подзаряжал. А тепловизор, знаете, какой прожорливый!
Снайпер погладил прицел на винтовке, как гладят любимую собаку.
– Да ты и сам ему не уступишь, – усмехнулся Шарапов.
– Прицел лучше бы в костер сунуть, – посоветовал капитан Агарев. – Быстро оттает. И всю винтовку можно, желательно без патронов.
ОМОГ<$FОМОГ – отдельная мобильная офицерская группа.> подполковника Сакратова сидела у костра, разведенного под бурой навесной скалой, защищающей бойцов от леденящего лицо ветра. Обычно в крепкие морозы погода бывает безветренной, но в горах, где эти морозы застали группу, для ветра простор, он приходит невесть откуда, невзирая на градусы, и даже поземку несет под ноги.
Светало быстро. Командир группы встал, вышел из-под скалы и поднес к глазам бинокль, чтобы посмотреть на недавно пройденную тропу. На освещенных участках она просматривалась уже явственно. Только под склоном хребта, в местах, куда еще не проник утренний свет, разобрать ничего было невозможно.
В принципе, рассматривание тропы – пустая предосторожность. Трудно ожидать, что в такую погоду кто-то заберется сюда, к седловидному перевалу. Только лишь по большой надобности. Но и надобность, как показывал осмотр местности, никого в окрестности не привела, и неприятного удара в спину ожидать не приходилось.
– Будем двигаться, – сказал командир. – Хватит задницы морозить.
Группа отдыхала, а не грелась. Этот костерок, состоящий из трех полешек и нескольких сухих веток, прихваченных еще внизу, не давал возможности согреться. Так, скорее моральная поддержка, иллюзия тепла и возможность подогреть консервы не на традиционной малотемпературной спиртовке, а чтобы с запахом костра были. В запасе еще три полешка осталось – на следующий костерок, если вдруг понадобится; хотя, скорее всего, вряд ли понадобится, поскольку идти осталось немного. Но полешки не выбрасывали. Не велик вес.
Группа легко поднялась, выполняя отданный не командным тоном приказ. Подполковнику Сакратову вообще командный тон был не свойственен. Он всегда говорил тихо, хотя внятно, но его приказы, несмотря на тон, выполнялись офицерами обязательно и безоговорочно. Командира уважали.
Группа затоптала остатки костра и уже была готова к маршу. Шесть офицеров спецназа ГРУ...
* * *
Последний переход до седловины перевала, основательно заваленной снегом, группа шла около часа. Тропу эту проложили бандиты, считающие, что в таких местах, где до ближайшего населенного пункта добираться пару дней, можно не опасаться любопытных следопытов и неугомонных федералов. Чужие здесь не ходят... Однако чужие пришли. И даже знали время, когда им прийти следует, потому что давно минули те сложные времена, в которые бандиты могли рассчитывать на молчаливость своих соотечественников и одноплеменников. Сейчас они уже всем надоели, и случайно услышанной фразы порой бывает достаточно, чтобы начал работать «телефон доверия», что в итоге позволяло провести дополнительную разведку и начать жесткое преследование. И оно началось.
Конечно, тропой пользовались не часто и не слишком большое количество бойцов. Присыпанная снегом тропа то пропадала, то появлялась, однако обозначена была достаточно четко, чтобы ее не потерять. Только на самом перевале, где ветер бывает чаще, чем безветрие, угадать тропу было местами сложнее; тем не менее возможно. На перевале был наст, ходить по нему было бы легче, чем по сугробам, если бы он не был таким скользким. И потому темп движения снизился – а особенно тогда, когда начался спуск. Прокатиться по склону на «пятой точке» желающих не оказалось, хотя такой спуск был бы более быстрым, чем утомительная ходьба по тропе.
Уже через десять метров после прохождения седловины перевала у подполковника в нагрудном кармане раздался «виброзвонок» спутникового телефона. Сакратов вытащил трубку и посмотрел на определитель номера.
– Здравия желаю, товарищ полковник, – ответил он, узнав номер телефона руководителя операции полковника Савельева.
– Здравствуй, Максим Васильевич. Четвертый раз тебе звоню. Отключал связь, что ли?
– Никак нет, товарищ полковник. Были по ту сторону хребта. Видимо, сигнал со спутника не проходил... Там тропа между скал вьется.
– Бывает. Докладывай обстановку! – Савельев, судя по голосу, был чем-то озабочен.
– Только что миновали перевал, начинаем спуск.
– Успеваешь?
– Идем с шестичасовым запасом. Имеем возможность до начала общей операции выспаться и устать от отдыха.
– Нормально. Остальные группы точно так же. Только взвод отстает на три часа. Их выбросили не в условленном месте. Четыре часа выходили на маршрут, час уже наверстали, но дальше глубокий снег и нет троп. С грузом рискуют завязнуть.
Груз, что нес на своих плечах взвод спецназа ГРУ, легким назвать было сложно: четыре миномета и запас мин для полноценного боя, которые доставить скрытно к месту предстоящей операции другой возможности не было. Но плечи у солдат крепкие, тренированные. Единственное, что смущало и становилось препятствием, – высокогорье и бездорожье.
– Если что, мы и без взвода справимся, – пообещал Сакратов. – С трех сторон зажмем, атака с верхней позиции... Уйти им будет просто некуда и прорваться возможности не будет...
Как все командиры ОМОГ, подполковник Сакратов не любил совместные операции с линейными частями спецназа ГРУ, где подготовка солдат, естественно, не могла сравниться с подготовкой офицеров. Это как в спорте, где есть любители и профессионалы, и сравнивать их подготовку не только сложно, но и некорректно.
– Может быть, и получится, если только...
– Что, товарищ полковник? – Максим Васильевич, понимая, что за подобными фразами должно следовать не очень приятное продолжение, голосом показал заинтересованную обеспокоенность.
– У тебя, кажется, в группе есть два радиоинженера? – спросил Савельев. – Настоящие?
Подполковник Сакратов какое-то время молчал, соображая, к чему может привести ответ на такой вопрос. Начальству тоже не всегда следует откровенно докладывать, что и как могут делать офицеры группы, иначе при каких-то обстоятельствах их могут из группы и забрать.
– Капитан Агарев радиоинженер только по образованию, окончил когда-то приборостроительный факультет политеха; старший лейтенант Субботин радиотехник, работал в молодости на радиозаводе, на конвейере... И все. А какое это имеет...
– Такое и имеет, Максим Васильевич, именно такое. – Голос полковника говорил о не самом лучшем настроении.
– Я спрашиваю, товарищ полковник, про отношение к нашей операции...
– К данной операции никакого отношения. Но у меня из Москвы запросили сначала данные на твоих радиоинженеров, потом данные на всю твою группу и боевую характеристику на тебя лично. Интересовались знанием иностранных языков твоими офицерами. В число оных, как тебе известно, ныне входят языки народов ближнего зарубежья... Потом снова долго пытали относительно боевой подготовленности группы. В том числе интересовались данными о занятости в настоящее время и о возможности безболезненного вывода из операции.
– Нет такой возможности, товарищ полковник. Если снимать вертолетом, то мы всю округу переполошим и предупредим противника о своей активности. Это чревато последствиями для тех, кто останется. Тем более взвод опаздывает...
– А ты попробуй объяснить это командующему! – Полковник даже рассердился. – И мне нагоняй дали. Посчитали, что я умышленно не хочу до тебя дозвониться.
– Командующий должен понимать, товарищ полковник, что на обратный маршрут у нас уйдет полтора дня, а если учесть, что мы шли всю сегодняшнюю ночь и нуждаемся в отдыхе, то целых два. Снимать нас вертолетом нельзя. Быстрее получится дать нам возможность закончить операцию, а после уничтожения банды выслать вертолет прямо на место. В любом случае вертолет сюда полетит. Будут отправлять следственную бригаду, нас и снимут.
– Неужели, думаешь, я этого не сказал? Сказал. И все разжевал. – Савельев даже рассердился.
– И что?
– Ничего... Просили сообщить, когда восстановится с тобой связь. Я вынужден был дать командующему твой номер.
– Связь восстановилась. Пусть звонит, – негромко, но твердо сказал Сакратов. И собеседник, кажется, остался доволен его решительностью.
– Я сейчас ему скажу.
– Но профиль такой, что скоро снова может пропасть. Опять в скалы уйдем.
– Скажу, чтобы звонили быстрее.
– Что, командующий всю ночь в кабинете сидит?
– Когда что-то срочное, он неделями из кабинета не выходит.
– Как и вы...
– Одна школа. Уровень разный. – Полковник Савельев проявил соответствующую должности скромность, хотя был с командующим войсками спецназа ГРУ в одном звании. Однако не секрет, что должность имеет значение гораздо большее, чем звание.
– Я жду, товарищ полковник.
* * *
Командующий спецназом ГРУ полковник Мочилов сам, естественно, не позвонил – по его поручению это сделал офицер оперативного отдела диверсионного управления ГРУ подполковник Ледогоров, слегка знакомый Сакратову по нескольким мимолетным встречам на недавних командно-штабных учениях, завершившихся «демонстрацией», как называли элементарные показательные выступления бойцов спецназа ГРУ. На учения приезжал начальник Генерального штаба, и «демонстрацию» устраивали специально для него. В качестве образца для постановки рукопашного боя была взята ОМОГ подполковника Сакратова.
– Утро доброе, Максим Васильевич. Подполковник Ледогоров по приказу полковника Мочилова. Полковник Савельев дал нам ваш номер. Можете разговаривать?
– Спуск, Валерий Юрьевич, сложный. Скользко. Упадешь – долго придется лететь... Если что, я прерву разговор. Пока говорите.
Говорить подполковник Ледогоров начал не сразу. Оценивал, видимо, ситуацию и мысленно представлял красивый полет командира группы с горы. Представленная картина восторга не вызвала. И потому, прежде чем продолжить, Валерий Юрьевич прокашлялся.
– У командующего относительно занятости вашей группы есть серьезные вопросы. Появилось новое задание. Очень важная операция. Когда освободитесь?
Сакратов думал недолго.
– Только по завершении текущей операции, Валерий Юрьевич. Иначе никак не получится... – и слова прозвучали так, что возражать не хотелось.
Тем не менее подполковник диверсионного управления тоже попытался проявить упорство.
– Безболезненный выход, если...
– Ни при каких условиях не рационально, – перебил Сакратов. – Вернее, возможно, но это будет проигрышный вариант. Насмарку пойдет работа нескольких месяцев, и под удар подставятся другие группы.
– Снять вертолетом... – настаивал подполковник Ледогоров.
– Вертолет увидят и услышат. Мы уже в непосредственной близости от большой по нынешним временам и чрезвычайно опасной банды. На базе сконцентрировались сразу три, видимо, отдельных джамаата. Планируют что-то крупное, судя по численности. Сразу насторожим и, как я уже сказал, подставим под удар остальные группы. Это чревато жертвами. Кроме того, мы силами своей группы запираем банде проход на перевал. Если нас снять, они смогут уйти от атаки остальных и рассеяться при преследовании. А группа, повторяю, опасная – предположительно около четырех десятков человек. Сейчас такая банда собирается только для проведения крупной акции. И это следует пресечь в корне, до того, как они вышли на простор. Здесь мы их простора лишаем и имеем возможность просто расстреливать сверху.
– Да, передо мной как раз карта района ваших действий. Положение у вас ключевое. Этого нельзя не признать. Тем не менее новое задание по важности не может сравниться с текущим. Потому мы и настаиваем...
– Положение у всех групп, кроме линейного взвода, ключевое. Существует три прохода на базу бандитов, и все они заперты. Линейный взвод во время боя выполняет вспомогательные функции. Они идут с четырьмя минометами. Сядут на склоне и будут минами сверху поливать. Что касается важности операции, то я повторяю, что снять нас – значит провалить текущую операцию.
Подполковник Ледогоров подумал несколько секунд.
– Ладно, Максим Васильевич, я доложу ситуацию командующему. Пусть он решение принимает. Я вам перезвоню.
Убрав трубку, подполковник Сакратов увеличил темп, чтобы догнать группу. Спуск на верхнем участке выдался в самом деле чрезвычайно сложным, и группа, как видел сверху командир, уже шла со страховочной веревкой. Командиру нужно было не пролететь мимо своих бойцов, но догнать их и успеть подцепиться карабином к страховке.
* * *
– Командир, ты садись, садись, – сказал в микрофон «подснежника» заместитель Сакратова майор Литовченко. – И катись, не стесняйся, а мы ловить будем!
– А если не поймаете? – поддержал обычную для майора словесную игру подполковник. – Вы народ ненадежный. Особенно ты, Михал Саныч... А если поймать не сумеешь? Командир мимо проедет – ты командиром станешь... Красота!
– Обижаешь, товарищ подполковник, – возмутился Литовченко. – Я в детской футбольной команде вратарем служил. И тебя хоть из самой «девятки» вытащу. Катись!
Так, за разговором, подполковник Сакратов догнал группу. И как раз в этот момент ему пришлось снова остановиться, потому что опять позвонил подполковник Ледогоров. Но теперь Сакратов уже защелкнул карабин на страховочной веревке и мог не останавливаться.
– Да, Валерий Юрьевич, слушаю вас...
– Ну, Максим Васильевич, сумел я убедить командующего. Товарищ полковник согласился с вашими доводами. Но имейте в виду, что отбыть следует с первым же вертолетом. И самим желательно поберечься, и в бою не лезть на рожон.
– У бойцов моей группы, Валерий Юрьевич, такой привычки нет. Все они собственные организмы сильно уважают. И стараются не подставляться без необходимости... А если уж возникнет необходимость, то тут никуда не денешься.
– Хорошо, мы звонить не будем, чтобы не мешать. Как только будут вести, звоните сами. Мой номер у вас определился.
– Обязательно, Валерий Юрьевич! До связи.
Подполковник Сакратов спрятал трубку. Никто из офицеров группы не задавал вопросов, хотя командир не выключал «подснежник» и разговор был слышен всем. Но в группе было так принято, что командир доводил до общего сведения только то, что считал нужным довести, а спрашивать не полагалось. Это военная разведка, и здесь любопытство, если оно не связано с выполнением боевого задания, не приветствуется.
Группа продолжила спуск, и спецназовцы старались не сбивать себе дыхание разговорами. Спуск был сложным, но они старались все же поддерживать высокий темп, чтобы не потерять запас времени. Он всегда может понадобиться.
* * *
Скалы пошли уже после середины спуска. Среди скал уже и страховочная веревка была без надобности, и потому, отстегнув карабины бойцов, майор Литовченко смотал веревку. Заместителя командира группы часто за глаза звали кладовщиком, поскольку в его обязанности входило все материально-техническое, материальное, боевое и прочее обеспечение личного состава. И казалось, что в обширных карманах «разгрузки» или в рюкзаке Михал Саныча есть все, что может в какой-то момент понадобиться. Там действительно было все, что было необходимо для конкретной операции, которую просчитывали заранее, и Литовченко готовился к ней отдельно от других, чтобы обеспечить группу необходимым. По сути дела, он был начальником штаба маленького отряда и одновременно начальником тыла.
Тропа начала петлять среди скал и временами уводила чуть не в обратную сторону, но это особенности троп на подобном горном профиле. Если ведет в обратную сторону, значит, другого пути нет, и придется потерять время и вернуться, чтобы потом продвинуться дальше. Но там, где тропа вилась между скал, было уже не так скользко и уклон был не таким крутым, и потому можно было идти значительно быстрее. И группа шла ходко. Здесь помалкивали, поскольку разговоры мешают дыханию. А вперед выслали дозорного. В условиях ограниченной видимости, тем более уже в пределах, возможно, охранной зоны лагеря боевиков, выставлять дозорного было необходимо.
Сакратов, умея ориентироваться и без часов и прекрасно чувствуя время, все же посматривал на часы.
– Опаздываем на свидание, товарищ подполковник? – спросил снайпер старший лейтенант Веретенников.
– Слишком рано приходим на свидание. Темп можно сбавить.
– А как потом потерянное время наверстывать будем? – спросил майор Литовченко.
– Потерянное? – не понял командир.
Литовченко поднес к глазам бинокль и посмотрел на тропу, идущую от перевала. Ту самую, которую они недавно минули. Тем самым заместитель показывал Сакратову, куда следует обратить внимание. Максим Васильевич тоже глянул в бинокль.
Группа из девяти человек шла их же маршрутом. Бинокль позволил различить даже бородатые лица и разномастный камуфляж. Это, вне всякого сомнения, были бандиты...
2
Боевики шли рискованно быстро, если учесть, что начало склона было особенно скользким, но они даже не протянули страховочную веревку. Присмотревшись внимательнее, оценив чуть-чуть странную походку бандитов, подполковник понял, что они имеют в своем арсенале «траки» – дополнительные подошвы с шипами-когтями, – позволяющие им не скользить даже на льду, не говоря уже о плотном насте. Сантиметровой длины широкие шипы прочно вгрызаются в наст и позволяют ногам чувствовать себя уверенно. Правда, хождение в такой обуви с непривычки сильно утомляет, но ведь идти в «траках» приходится только по скользким участкам, а они встречаются на тропе не слишком часто. Снять шипованные подошвы не долго.
– Внимание всем! Боевая готовность.
Каждый из бойцов группы сразу же прислонился к ближайшей скале, слившись с ней. Хорошо еще, что бандиты вышли на перевал уже тогда, когда спецназовцы углубились в скалы, иначе они уже заметили бы идущих впереди.
– Максим Василич, – с легкой усмешкой сказал майор Литовченко, – я тут намедни краем уха слышал, что нашу группу будто бы собираются снять с операции? А ты, кажется, говорил, что снять нас невозможно, потому что мы идем скрытно и любой выход сопряжен с риском...
– Ты о чем? – не понял Сакратов, но легкую ехидцу в голосе своего заместителя уловил.
– Я о том, что Провидение в данной ситуации на стороне нашего командования. Придется принимать бой и себя раскрывать. Мы заперты с двух сторон, и их больше, чем нас.
– А прятаться тебя не учили?
– Разве что спрятаться, – вздохнул майор. – Но они наши следы наверняка видели. И на базе другим бандитам скажут, что видели следы. К чему это приведет, как думаешь?
– Думаю, как поступить... Только не понимаю, при чем здесь Провидение?
– Да все при том же... Или ты не видишь здесь высшей воли?
Это был давний спор верующего православного подполковника и рационального атеиста майора. И ни один из них не умел убедить другого в своей правоте.
– Возможно, воля Господа здесь и присутствует, но Бог всегда дает людям право выбора. И я думаю, что нам выбирать и как нам поступать.
– Выбор у нас, признаться, небогатый. Бог на выбор оказался не щедрым.
– Нос потри, – предложил подполковник.
– Зачем? Он у меня не замерз.
– Как раз перед отправлением сюда я смотрел телевизор. Один известный академик давал интервью. И ведущая задает ему прямо вопрос, верит ли академик в Бога. Тот уверенно заявляет, что, конечно, нет. Трет себе нос, из носа сопля вываливается и под носом виснет. Академик по старости не чувствует. Но это вот и есть Провидение. Он дал ответ и тут же показал себя старым маразматиком. И даже обидно, что у такого отца, у старого академика, такой сын. Правда, сыну тоже уже за восемьдесят...
– А что отец, товарищ подполковник? – спросил старший лейтенант Шарапов.