355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Лукьяненко » Стеклянное море » Текст книги (страница 2)
Стеклянное море
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 03:39

Текст книги "Стеклянное море"


Автор книги: Сергей Лукьяненко



сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

2. Возвращение

Когда я впервые прошел через гипертуннель, я даже не предполагал, что меня ждет. Странное, нестерпимое наслаждение, охватывающее человека в гиперпространстве, застало меня врасплох.

Сейчас я ждал чего-то подобного. Буйства красок и запахов, сладострастной дрожи, охватывающей тело…

Не было ничего.

Лишь легкость – куда более глубокая, чем невесомость. Ощущение полной бесплотности, бестелесности – меня действительно не существовало в тот отрезок времени, когда утратившее трехмерность пространство воссоздавало мое тело в иной точке.

–  Ты счастлив?

Это был мой голос. Я сам задал вопрос – и не удивился тому, что задумался над ответом.

– Наверное…

–  Значит, нет. А почему?

– Я устал.

Смех. Я смеялся, чувствуя, как накатывает запоздавшая почему-то эйфория. Над своими вопросами и ответами, над серьезностью и доверительностью диалога.

–  Устал? Двадцать семь лет – очень маленький срок. Что ты знаешь про усталость?

– Слишком много событий… слишком много поворотов… я не успеваю за ними…

Оранжевое зарево полыхало вокруг. Я несся сквозь полотнища розового и багрового света, рассекая редкие сгустки белого пламени. Тепло и холод, полумрак и свет. И пьянящий восторг.

– Я стрела, пущенная в закат, – прошептал я. – Я счастлив, и я не устал…

И тут же предостерег сам себя:

–  Не сходи с ума. Расслабься. Думать в такие моменты вредно, просто отдыхай. Ты никуда не летишь, ты уже на Земле. В гиперпространстве нет времени. Все твои ощущения длятся доли секунды, пока тело обретает материальность.

– Я отдыхаю…

Сладость на языке. И ласковые прикосновения к лицу. Запах моря… и тихая музыка вдали.

–  Отдыхай. И запомни, это хороший совет: самый простой путь – всегда самый верный; самые простые решения – всегда надежнее сложных. С прибытием.

Я почувствовал, что падаю, и в падении уже не было легкости. Ветер был слишком холодным, а вода, в которую я упал, ударила по ногам упругой резиновой плитой. С прибытием…

Я ушел под воду с головой, вынырнул, отплевываясь и жадно глотая воздух. Горячие пробки заткнули уши, одежда намокла. Пускай. Это настоящая, живая вода, которой я не видел два года.

Неумело загребая руками – почти разучился плавать, – я посмотрел вдаль. Берега не было. Терри не зря предупреждала меня об опасности выйти из гипертуннеля где-нибудь над океаном. Но, черт возьми, на Сомате такая опасность всерьез не воспринималась…

Меч тянул ко дну – плоскостное лезвие почти невесомо, но движения стесняет. Без колебаний я отбросил клинок. Содрал со спины перевязь с тяжелыми ножнами. Опять ушел под воду, избавляясь от них. Глотнул очередную порцию воды…

Она же пресная!

Я повернулся и увидел берег. В какой-нибудь сотне метров. Если бы не залившая уши вода, я услышал бы шум разбивающихся волн.

Жалеть о мече не стоило – плыть с ним смертельно опасно. И все же я почувствовал себя обманутым. Какие капризы кольца выбросили меня именно здесь, а не на берегу?

Плыть пришлось недолго – метров через пятьдесят я почувствовал под ногами дно. Встал, подталкиваемый невысокими волнами, и побрел по отмели к берегу.

Был вечер. Облака над горизонтом багровели – наверное, солнце село только что. Небо оказалось серовато-синим, неуютным, северным. А вдоль берега тянулась темная стена соснового леса.

Интересно, где я? В Канаде, на Великих озерах? На Байкале?

Берег был каменистым и чистым. Ни малейших следов человека. Я отошел подальше, к самой кромке леса, и опустился на траву. Я промок до нитки, но сушить одежду не хотелось. Сомат научил меня ценить влагу.

Ближайшие сутки мне не грозил голод: питательные таблетки действовали безотказно. Потом можно ловить рыбу, собирать ягоды и грибы. И двигаться вдоль берега, отыскивая признаки цивилизации – города, села… химкомбинаты… ржавые бочки, полузатопленные в воде. Телефонную будку, наконец.

Усмехнувшись, я похлопал себя по карманам. Надо разобраться, с чем я вернулся на свою планету.

Странно – ткань комбинезона сохла на глазах. С нее стекали последние капли воды и шел пар. Подкладка ощутимо нагрелась.

Я покосился на правое плечо. Там тускло помаргивал зеленый огонек. Комбинезон работал, и до моей внезапной любви к мокрой одежде ему не было никакого дела.

Хмыкнув, я растянулся на травке. Полчасика можно отдохнуть. Не спеши, пока тебя не торопят, учил меня когда-то Эрнадо.

Самый простой путь – самый верный, поучал я недавно сам себя. Забавный бред охватил меня в гиперпереходе.

Небо над головой темнело, и облака становились все светлее. Небо Земли. Почему-то я не испытывал никакого восторга, вернувшись в свой мир. Мне скорее было не по себе от возвращения.

И самое смешное – я боялся не того, что Земля неузнаваемо изменилась. Я боялся, что она осталась прежней.

– Посмотрим, – сказал я себе. – Маэстро Стас, в конце концов, оказался не самым плохим человеком.

Тем более что Сеятели явно не похищали Терри. Если бы она применила кольцо под их контролем, я оказался бы не на берегу озера, а в камере, заполненной усыпляющим газом. А то и просто в тисках силового поля. Никакой меч мне бы не помог.

Я закрыл глаза. Все нормально. Я на Земле и, похоже, в безопасности. Если с Терри все в порядке, то ни в какие авантюры я не полезу. И даже не стану разбираться, кто устроил налет на мой дом и засаду из боевых роботов.

Часов до двух ночи я просидел на берегу у костра. Разжечь его удалось не сразу – из источников огня у меня был лишь лазерный пистолет с полупосаженным зарядом. Впрочем, и на самой низкой мощности луч не поджигал сучья, а резал их на части. Наконец, рассвирепев от пятой или шестой неудачи, я задвинул в гущу валежника камень и раскалил его лучом докрасна. Ветки, даже влажные, моментально занялись. Я устроился с наветренной стороны, время от времени подбрасывая в огонь сосновый лапник. Несколько мгновений он сопротивлялся пламени, потом вспыхивали эфирные масла и длинные зеленые иглы начинали светиться рубиновым светом. От костра пахло хвоей, причем не горелой, а живой, словно от новогодней елки.

Пять лет не отмечал Новый год. А пожалел об этом лишь теперь. Наверное, это слишком земной праздник.

Сейчас на Земле, должно быть, конец лета. Конечно, если не изменился климат, а я не ошибся, решив, что это озеро – Байкал. Ветерок был холодным и пах не по-летнему. Ягод я никаких не нашел, но, возможно, в этом был виноват сгустившийся сумрак. Не беда. В своем комбинезоне я не замерзну и зимой.

Ночное небо на Земле оказалось для меня самым реальным доказательством прошедших столетий. Нет, рисунок созвездий не изменился, или же моих познаний в астрономии не хватило, чтобы заметить отличия. А вот ползущие по небу искры космических спутников привели бы в экстаз Циолковского или Королева. Честно говоря, от их обилия становилось не по себе. Разноцветные огни скользили во всех возможных направлениях с самыми неожиданными скоростями. Несколько раз траектории спутников менялись у меня на глазах, причем под такими углами, что в наличии гравикомпенсаторов можно было не сомневаться. С десяток спутников имели явно километровые размеры – они выглядели не точками, а маленькими дисками. Вокруг одного такого диска периодически вспыхивал тусклый ореол, который я определил как вторичные эффекты работы плазменных двигателей. Похоже, эта махина ползла по такой низкой орбите, что ей постоянно приходилось компенсировать потерю высоты от торможения в стратосфере.

На востоке, почти у самого горизонта, висело нечто вообще невообразимое – тусклый квадратик, от которого уходила вниз колонна яркого света. Умом я понимал, что это всего лишь космическое зеркало – огромная блестящая пленка, отбрасывающая на нужную точку земной поверхности солнечный свет. Но единственная ассоциация, которую вызывало у меня зеркало, была до жути прозаической. Окошко. Маленькое квадратное окошко в темном подвале, из которого сочится дневной свет.

Зрелище открытого в небе окна вызывало у меня если не трепет, то какое-то потрясающе неуютное ощущение. Ни на одной планете в галактике я не видел такого простого и впечатляющего решения проблемы ночного освещения.

Земля казалась мне чужой, словно девчонка-одноклассница, впервые наложившая яркий макияж и надевшая взрослое платье. Это был уже не совсем мой мир.

Но, если верить Маэстро, здесь любили Данькины картины. А ту политику, которую вела Земля последние два года, открыв планетам Храмов свое существование, никак нельзя назвать несправедливой или колониальной.

Единственное, на чем Земля настояла, так это на создании системы взаимопомощи человеческих миров с Десантным Корпусом в качестве основной ударной силы. Но эта военная структура управлялась общим советом представителей планет, носила явную оборонительно-противофанговскую направленность и за два года ничем себя активно не проявила.

Возможно, я был несправедлив к родной планете.

Посреди ночи, когда костер стал догорать, я соорудил себе в сторонке постель из веток и улегся досыпать. После скал Сомата колючее хвойное ложе показалось мне вполне приемлемым.

Меня разбудили птицы.

Минуту я лежал, не открывая глаз. Где-то совсем рядом, в нескольких метрах, пощелкивала неведомая пичуга. Лет пять назад я счел бы ее пение немногим мелодичнее вороньего.

Сейчас я был рад этим звукам. Меня приветствовала Земля – не всегда красивая, не всегда изысканно благородная. Единственная родина людей. Моя планета.

– Здравствуй, – прошептал я. – Доброе утро…

– Доброе утро.

Со мной поздоровались чуть удивленно, но вполне вежливо. Прежде чем незнакомец закончил фразу, я, не вставая с земли, метнулся в сторону. Должно быть, это выглядело забавно: полупрыжок-полусальто с одновременным похлопыванием по затылку – именно так должна была выглядеть со стороны моя попытка вытащить из отсутствующих ножен утопленный меч.

Приземлившись метрах в двух от постели из лапника, я потянулся за пистолетом. И остановил руку.

Мой утренний гость не напугал бы и ребенка. Тощий белобрысый парень лет семнадцати, длинноволосый, в больших круглых очках. Неужели в двадцать втором веке Земля не справилась с близорукостью? Из одежды на парне были черные плавки и блестящая, словно из фольги, лента, небрежно намотанная на правую руку от локтя до плеча. Несмотря на столь скудный гардероб, юноша был совершенно незагорелым, кожа его отливала почти молочной белизной.

– Твой утренний тренинг? Или я вас напугал?

Парень слегка улыбнулся. Несмотря на полную растерянность, я отметил неожиданную смесь обращений на «вы» и на «ты» в его словах. Своим ответом я, видимо, определял дальнейший стиль наших отношений…

Не люблю, когда за меня пытаются что-то решить.

– И то и другое, – пытаясь улыбнуться, ответил я.

Парень задумчиво смотрел на меня. Потом приподнял ладони в своеобразном приветствии.

– Извини, – вполне дружелюбно сказал он. – Ждал, пока ты проснешься. Хотел позвать на завтрак.

Его русский был безупречен – но с легким акцентом, словно у прибалта. И все же у меня не возникло ни тени сомнения, что он говорил на родном языке. Просто русский язык чуть-чуть изменился.

– Я думал, поблизости никого нет, – пояснил я. – Вот и растерялся.

– Я роддер, – невозмутимо сказал парень.

– Роджер? Я не понял незнакомого слова. И удивил этим собеседника.

– Род-дер, – раздельно произнес он. – Или о нас уже никто не помнит?

Я пошел ва-банк.

– Мне казалось, – осторожно произнес я, – что роддеров остались единицы.

Парень поморщился, и я почувствовал, что угадал.

– Нет, десятки… Понимаю. Суть в фангах и генормистах. Мы за скобкой. Но – есть.

Небрежно кивнув, я потянулся. И спросил:

– Так как насчет завтрака?

Парень снова вытаращился на меня. Зачем-то снял очки – и я заметил, что он совершенно не щурится.

– Ты интересно говоришь. Откуда?

Раздумывать не приходилось. Я показал рукой вверх.

– Колонист?

– С Земли, но долго жил там.

– В объеме, – совершенно дико заключил парень. Похоже, мой ответ его удовлетворил. – Насчет завтрака… Насчет… – смакуя слово, произнес он. – Идем.

Мы двинулись к лесу. Парень вдруг спросил:

– Знакомимся?

Я кивнул. Чем меньше звуков я издам, тем лучше.

– Андрей.

– Сергей.

Мы шли через лес, впереди Андрей, помахивая снятыми очками, за ним я. Парень вилял между деревьями самым диким образом, никаких следов тропинки не было, и я заволновался:

– Не заблудимся?

Слава Богу, это слово Андрею было знакомо. Он опять смутился, как при вопросе о количестве роддеров, и пробормотал:

– Нет, я с пищалкой.

Он неопределенным жестом указал куда-то на ухо. Приглядевшись, я увидел на мочке крошечный кусочек розового лейкопластыря.

– Метров сто, – добавил Андрей. И протянул мне очки: – Погляди пока.

Стараясь сохранять невозмутимый вид, я надел очки. Они были очень легкими, а стекла, если это действительно были стекла, оказались плоскими.

Как только я отнял руку от очков, стекла слегка потемнели. По ним пробежала сверху вниз красная светящаяся полоска. Потом на затемненном фоне появилось изображение – крутящийся белый кубик. Он начал приобретать объем – и вдруг выплыл из стекол и полетел перед моим носом, постепенно увеличиваясь.

– Настроились? – заботливо поинтересовался Андрей.

– Да. – Я с трудом подавил желание снять очки. Стекла вновь посветлели, и иллюзия кубика стала полной. Вот он, в метре передо мной, шагни – и можно дотронуться рукой.

Кубик плавно раскрылся, превращаясь в полупрозрачное полотнище… огромный кленовый лист… плавно взмахивающую крыльями бабочку. Это было не настоящее насекомое – скорее его мультипликационный вариант. Бабочка порхала передо мной, старательно огибая ветки деревьев. Огибая, черт возьми!

Я опустил голову, глянул поверх очков. Никого, разумеется.

В ушах зазвучала тихая музыка. То ли флейта, то ли свирель, далеко-далеко, почти за гранью слышимости.

– Это Юркинсон, «Мотылек с Но», – сказал Андрей. – Сейчас пойдет по низам – сак и тамы… О, мы пришли.

С облегчением сняв очки, я отдал их Андрею. Мы вышли на полянку, и роддер торопливо содрал с уха лейкопластырь.

– Полный нуль, – попросил он, отбрасывая в кусты «пищалку».

Я понял. Что ж, промолчу. Неужели для роддеров, кем бы они ни были, подобные путеуказатели запретны?

– Конечно, Андрей. Полный нуль, – успокоил я его.

3. Завтрак на поляне

Более странной компании мне еще видеть не приходилось. Главным в ней, бесспорно, был Дед: мужчина лет сорока на вид – об истинном возрасте мне оставалось лишь догадываться – с ярко-рыжими волосами, в костюме неопределенно-спортивного покроя. Такая одежда не привлекла бы внимания и на Земле двадцатого века, и где-нибудь на Таре или Схедмоне в двадцать втором. Мое появление он приветствовал знакомым уже жестом ладоней, после чего занялся разжиганием костра.

Костер был сложен бездарно.

Единственной девушкой в группе оказалась юная особа по имени Криста. Ее внешность представляла разительный контраст пухленькой фигурки и лица с резкими, угловатыми чертами. Впрочем, улыбка у Кристы вышла доброй, безобидной и, похоже, искренней. Ее белый, разукрашенный цветной вышивкой костюмчик выглядел едва ли не домотканым. Но на ткани почему-то не осталось ни единого пятнышка, когда Криста привстала с мокрой густой травы.

Наиболее равнодушными к моему появлению остались два подростка лет четырнадцати-пятнадцати. Один дремал на разложенном под деревом одеяле. На нем были лишь буро-зеленые шорты, и я мысленно поздравил парнишку с хорошей закалкой. Было по-утреннему прохладно, с озера тянул влажный ветер. Потом я заметил маленький тускло-серый цилиндрик. Воздух над ним подрагивал, как над асфальтовой дорогой в жаркий день. Подобные модификации «тепловых одеял» я встречал не раз.

Второй парнишка кивнул мне и нырнул в оранжевый шатер маленькой палатки. Я лишь успел заметить, что лицо у него совсем детское, а на груди болтается золотистый круглый медальон.

Андрей проводил парнишку пристальным взглядом и сказал:

– Это Вик на тебя навел. Он сенс, не очень сильный, но в такой глуши человека чует километров за десять.

Я кивнул. Если телепатией владели Храмы, то почему бы ее не освоить и Сеятелям? Надеюсь, мои мысли «сенс» прочесть не сможет.

Дед наконец-то справился с наваленными как попало ветками. Начало потрескивать разгорающееся пламя. С видом полностью удовлетворенного человека Дед отошел от костра и спросил:

– Будете жареное мясо? Натуральное.

Я кивнул. И снова отметил, что моим согласием удивлены. Спас положение Андрей:

– Сергей колонист. Его натуральными продуктами не удивишь.

Криста с любопытством уставилась на меня. Дремлющий подросток повернул голову. А Дед спросил:

– Откуда? Если открыто…

Земные информвыпуски я смотрел редко. Наверное, боялся ностальгии. А вот сводки новостей с планет-колоний не пропускал. У Земли было десятка четыре реальных, заселенных межзвездными экспедициями колоний. Все остальные являлись порождением Храмов. И отношение к «настоящим» и «храмовым» колонистам не могло быть одинаковым…

– С Берега Грюнвальда, – заявил я.

Колонию на Сириусе, названную в честь погибшего шведского пилота, населяли большей частью славяне. Кроме того, этот мир освоили сравнительно недавно, как только был создан экран, защищающий планету от излучения Сириуса-А. Она оставалась в значительной степени зависимой от метрополии – и в то же время наверняка обзавелась своим сленгом, обычаями, этикой.

– С Берега? – Дремлющий подросток приоткрыл глаза и засмеялся. – Это там, где небо в клеточку?

– Щит-сеть видна лишь на закате, – резко ответил я. – Благодаря ей мы можем ходить без личной защиты.

– Не обижайся, – миролюбиво хмыкнул тот. И снова утратил ко мне интерес.

Полезно иногда смотреть познавательные программы… Я мысленно поставил себе плюс. И принялся отвечать на вопросы Деда и Кристы – самых любопытных из компании.

Да, я родился на Земле. В Москве (я надеялся, что российскую столицу переименовать не рискнут). На Берег Грюнвальда улетел с родителями, когда мне исполнилось девять. Работал пилотом, возил грузы на транспортных дисках, пассажиров на флаерах. Зачем нужны пилоты? С нашими ураганами автоматика не справится. Иметь пилотов-профессионалов дешевле (это тоже было правдой, почерпнутой из программы новостей). Да, женат. Детей нет, успею. Собираю модели космических кораблей, особенно старинных. «Восток», «Джемини»… Не слыхали? На Землю прилетел вчера. День побродил по Москве, потом решил побывать на природе. Нет, не очень. Завтра, а то и сегодня, улечу.

Поджарить мясо по грюнвальдским рецептам смогу. Но нужны специи… Нет? Как жалко.

Минут через десять я все же нанизывал на тонкие стальные шампуры аккуратные кубики мяса. Возможно, оно и было натуральным, но с первого взгляда в это не верилось. В мясе не оказалось ни одной косточки или хрящика, оно было нарезано кубиками и запаковано в прозрачную пленку.

– Сейчас все не так… – пробормотал Дед. Он начинал напоминать мне отца. Такой же немногословный и сожалеющий о прошлом, не то чтобы старый, но предельно взрослый. Особенно если пытался выглядеть моложе.

– Времена меняются, – изрек я проверенную столетиями мудрость.

Дед искоса взглянул на меня:

– Не знаю. Люди меняются, а вот времена… Лет пятьдесят назад, когда я начал роддерствовать…

Ого! Деду действительно было не меньше шестидесяти. Не пошел же он бродяжничать в младенчестве.

– …тогда имелась цель. Был смысл. Я знал роддера… наверное, единственного настоящего роддера в мире. Игорь, не помню фамилию…

Я с деланным вниманием кивал, заканчивая очередную палочку шашлыка. В герметично запаянном пакете я обнаружил десяток спелых помидорин и теперь нанизывал их вперемежку с мясом. И как они ухитрились не подавить овощи?

– А ты знаешь, как все началось? Почему появились роддеры?

– Нет.

Разговор становился интересным. Просто чересчур познавательным, если говорить честно. А не подставных ли бродяг встретил я в лесу?

– Когда распространились пищевые синтезаторы и пища стала практически бесплатной, многие прекратили работать. Исчезла потребность в труде, а других стимулов не нашлось. На более-менее интересные должности пробиться могли единицы…

Я оцепенел. Руки автоматически продолжали прежнюю работу, а в сознании крутилось: «пищевые синтезаторы», «пища стала бесплатной…»

Случайность? Или результат контроля Храмов? Я вновь был на борту «Терры». Мы опустились на Рантори-Ра, и мутное красное солнце всплывало над горизонтом. Степь вокруг была черной, выжженной, словно мы сели на главной мощности. Я на пару с Лансом выгружал из корабля тяжелые коробки с консервами и концентратами, а управлявший транспортером Эрнадо произнес: «Воздух и вода здесь почти очистились, а вот почва… Если бы они могли не есть местной пищи… Но разве сто миллионов продержатся на подачках!» Рантори-Ра, планета-самоубийца. Планета-прокаженная, чьи последние жители медленно догнивали на отравленной земле под ядовитым небом. Десяток их стоял сейчас невдалеке от корабля – ближе подпустил бы только сумасшедший. Полулюди-получудовища. А им всего-то надо было питаться нерадиоактивной пищей.

А еще я вспоминал Шетли. Планета, проигравшая межзвездную войну и выплачивающая растянутую на сотни лет дань. Не знаю, кто был прав, а кто виноват в той давней войне – мне хватило прогулки по столичным улицам Шетли, чтобы утратить любопытство. Планета платила репарации продовольствием – самым дорогим товаром галактики, если не считать оружия. Но оружие им производить запретили…

Мы с Эрнадо шли к офису местной торговой компании, блоки личной защиты на наших поясах были включены. Так посоветовала администрация космопорта, и желания спорить с ней не возникало. Прохожие провожали нас долгими взглядами, мне становилось не по себе. Не то чтобы они выглядели истощенными – скорее одутловатыми. «Несбалансированное питание», – обронил Эрнадо, он разбирался в окружающем куда лучше меня. «Зайдем в ресторан, посмотрим, чем они питаются», – полусерьезно предложил я. «Хорошо, только не стоит брать мясо». Секунду я стоял посреди тротуара, пытаясь сообразить, нет ли в словах Эрнадо менее жуткого смысла. Потом сказал: «Мы улетаем. Я не повезу с этой планеты ни грамма продовольствия, сколько бы ни заплатили». Эрнадо кивнул, соглашаясь. Но добавил: «Разве это что-то изменит…»

Земля вот уже полсотни лет владела синтезаторами пищи. Но ни в одном мире Храмы не подсказали людям этого секрета.

– Отвлекаю, Сергей? – поинтересовался Дед.

– Нет. Рассказывай, я слушаю.

– Чаще всего в роддеры уходила молодежь. Даже дети, те, кто получил Знак Самостоятельности. И до тех пор, пока не возникли гипердвигатели, иного выхода на было. Лишь когда началась колонизация…

Я устроил шампуры с мясом над огнем. С роддерами все стало более-менее ясно. Гибрид хиппи, панков и рокеров. С абстрактной добротой хиппи, презрением к реальному миру панков и любовью к передвижению рокеров. Впрочем, мотоциклов и прочих технических средств роддеры не признавали. По большей части они передвигались пешком, лишь при необходимости переправиться на другой континент пользовались авиатранспортом. Бесплатным. Земля действительно стала богатой планетой.

– …привлекала возможность новых странствий, романтика неизученных миров. Роддеров высосало словно прямоточником. А в колониях все оказалось по-другому. Самые упорные гибли, остальные занялись делом. Это оказалось интереснее, чем бродить по дорогам, пользуясь гарантированным минимумом услуг…

Дед замолк, глядя в огонь. Криста подсела ближе, фыркнула:

– Сбрасывай, Дед. Сергей слушает от вежливости. Ты развертываешь, как из программы истории. Это открыто всем.

Дед виновато кивнул. Принялся переворачивать палочки с мясом. И тут у нас за спиной раздался негромкий голос:

– Но Сергей этого не знал. Он впитывал данные.

По спине пробежал холодок. Я обернулся. Рядом сидел Вик – тот самый парнишка, что почувствовал мое присутствие. Сенс.

Чего мне только не хватало для полного разоблачения, так это телепатов.

– Никогда не интересовался историей, – равнодушно ответил я. – В том числе и роддерами. Зря, наверное.

К нам подошел Андрей. И с легким восторгом в голосе предположил:

– А может, ты разведчик из хроноколоний? На прошлой неделе передавали про одного, с планеты Клэн.

Теперь уже меня рассматривали все. И я прекрасно знал, что они видят: жесткое, с очень сухой кожей лицо – а на Берегу Грюнвальда высокая влажность, полувоенного вида комбинезон – достаточно неудобный в повседневной носке, пристегнутый к поясу чехол – не опознать в нем кобуру почти невозможно.

– Разведчик подготовился бы лучше, – с наигранным весельем в голосе ответил я. И, вспомнив одно из сленговых словечек, добавил: – Твоя идея не в объеме.

Неожиданно мне на помощь пришел Вик:

– Он не разведчик, Андрей. Он наш, с Земли. Я инопланетчиков чувствую.

– Жаль, – с искренним сожалением вздохнула Криста. – Стало бы интересно.

Да уж. Если разведчик из хроноколоний имел наглость проникнуть в мир Сеятелей, он без колебаний уничтожил бы лишних свидетелей. Но роддерская компания этого, похоже, не понимала.

Мы принялись завтракать, но в воздухе словно осталась какая-то неловкость, натянутость. Андрей начал обращаться ко мне на «вы», Криста постоянно бросала любопытные взгляды, быстро отводя глаза. Вик и второй подросток молчали. Лишь Дед никак не прореагировал.

Припоздавший завтрак – солнце уже подобралось к зениту – завершил апельсиновый сок из картонных коробочек. Я отметил, что вскрытые коробочки, небрежно откинутые в сторону, через несколько минут размякли и побурели. Над проблемой отходов на Земле поработали неплохо.

Мой стакан, под удивленные взгляды роддеров брошенный в костер, вспыхнул ярким бездымным пламенем.

Первым, кому наскучило поддерживать видимость непринужденного отдыха, оказался Андрей. Он легко поднялся с травы, похлопал ладонями по ногам, сбрасывая налипший сор. Спросил, обращаясь не то к Кристе, не то ко всем присутствующим:

– Может, поиграем?

Криста кивнула, поднялась и медленно пошла в сторону озера. Проходя мимо палатки, она подхватила с травы прозрачный сверток – не то матрас, не то целый надувной плотик.

– Дэн, Вик, – обращаясь к подросткам, продолжил Андрей. – Поддерживаете?

Вик покачал головой, а Дэн лениво побрел за Кристой. Андрей шел последним.

Меня на свои водные игрища они и не подумали позвать… Я поморщился. Пускай. Не очень-то и хотелось. Лучше выяснить у Деда, как отсюда выбираться.

Дождавшись, пока троица скроется из виду, я повернулся к предводителю роддеров. И поразился происшедшей с ним перемене. С него сползла маска солидности, но одновременно исчезли и дурацкие попытки казаться моложе. Просто мужчина средних лет, отчаянно пытающийся скрыть разочарование. Интересно, что его так расстроило?

– Дед… – Меня вдруг покоробило от глупого прозвища. Пусть им пользуется Андрей с компанией. – Как тебя звать?

– Майк, – просто ответил он. Покачал головой. – Ты очень странный, Сергей. Чужой.

– Как сказал Вик, я с Земли.

– Это ничего не значит.

Майк подобрал ветку, поворошил ею в огне. Тихо сказал:

– Спрашивай, Сергей. Я отвечу. И не покажу, если вопросы меня удивят.

– Ты давно вернулся в роддеры?

– Месяц назад. Собрал команду и ушел. Зря, надо было одному.

Я кивнул:

– Ты здесь единственный настоящий бродяга, Майк.

– Знаю. Я надеялся на Андрея… на Вика. Но они не умеют кричать молча.

Я понял. Глянул на безучастно наблюдающего Вика, сказал:

– Наверное, время пассивного сопротивления прошло. Вы боролись против жизни, в которой нет места для миллионов. А с чем роддеры должны бороться сейчас? На что ты хотел их поднять?

– С чем? – Майк помолчал. Затем добавил, зло, мгновенно изменившимся голосом: – Ты из колонии… если информация верна. Неужели сам не видишь, что происходит? Во что превратилась Земля?

– Нет, не вижу, – честно ответил я.

– Ты знаешь, откуда появились хроноколонии?

– Ну, в общих чертах… – У меня гулко застучало сердце.

– В общем может быть лишь ложь. Правда всегда в частности. Никакого проекта «Сеятели» не было.

– Неужели? – Я едва сдержал смех.

– Да. Великая миссия Земли – наполнить галактику разумом, создать тысячи новых цивилизаций – это чушь. Фанги! Вот где причина. Наше правительство такое же сумасшедшее, как и они. Какие-то умники решили создать из ничего целую армию союзников. Разгромить фангов руками марионеток.

Я ошарашенно смотрел на Майка. Господи, неужели он действительно считает, что сообщил мне что-то новое? Неужели большинство землян верит в бескорыстность проекта «Сеятели»?

А знают ли они о начинке «Сеятелей» – проекте «Храм»? О том, что планеты хроноколоний полностью контролируются Землей?

– Майк, – осторожно начал я. – Если ты прав, то вся идея с хроноколониями неэтична. Но вполне разумна. Союзники появились.

– Появились. – Майк горько усмехнулся. – А что будет завтра? Когда боевики хроноколоний покончат с фангами? Они возьмутся за Землю и ее жалкие сорок колоний. Из огня да в полынью, так говорится?

– Не так. Из огня в полымя, из огня в огонь, если угодно. Я думаю, Земля вполне в состоянии контролировать колонии. В конце концов, все они развиты меньше, чем мы. У них более слабое оружие… и даже нет синтезаторов пищи.

– Тем более, Сергей. Сейчас они еще считают нас полубогами, прародителями, великим и добрым миром. А когда узнают, что на самом деле мы планета трусов, решивших спрятаться за плечи своих детей? Мы превратили свой завтрашний день в день вчерашний. Не важно, что этим мы спасаем свое сегодня. Расплата придет, Сергей. Они не простят нам своей отсталости, своей роли пушечного мяса. Уже сейчас хроноколонии пытаются понять, кто мы на самом деле. Они не простят.

Я молчал. Ты прав, Майк. Не простят. Никогда. Ни роли бесплатных солдат в галактической бойне, ни многовекового «тренинга» перед схваткой, в который превратили их жизнь Храмы, ни голода, ни вечного страха перед Сеятелями-богами.

А главное – нам не простят самозванства. Нельзя притворяться богом. Им нельзя и быть, но можно – пытаться. Изо дня в день доказывать, что хочешь быть богом. Не важно, добрым или злым. Нельзя останавливаться, иначе скатишься с Олимпа…

Земля остановилась.

– Майк, но чего же ты добиваешься? Здесь не помогут роддерские пути… молчаливый крик и отказ от цивилизации.

– Сергей, сколько тебе биолет? Земных лет?

– Двадцать восемь.

Майк удивленно посмотрел на меня. Сказал:

– Я думал, лет на десять больше. Тогда понятно. Ты думаешь, что путь тела, путь активности важнее, чем путь души. Но мир можно изменить, лишь изменив каждого человека в мире.

– Интересно, как изменить человека, не проявляя никакой активности.

– Своим примером. Показать ему, как меняется душа, и увести за собой.

– Многих же ты увел, Дед.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю