Текст книги "Проводник (СИ)"

Автор книги: Сергей Яковенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)

  – Меня будут привязывать? – спросил Вадим Андреевич.

  Сюин Чен положила ладонь ему на плечо и, глядя прямо в глаза, терпеливо пояснила:

  – Очень важно, чтобы во время трансплантации вы находились в полном покое. На протяжении всей процедуры вы будете пребывать в сознании, а первая реакция на появление чужой личности в голове пациента всегда непредсказуема. Вы можете сильно испугаться и, например, просто встать в самый ответственный момент. Это чревато необратимыми последствиями для всех. И для вас, и для Амби, и для донора.

  – А где же, собственно, донор?

  Она взглядом провела невидимую линию по пучку кабелей, ведущих в соседнее помещение.

  – Донор с Амби уже лежат в таком же нейротрансплантаторе в соседней комнате. Сознание Амби по этому оптоволокну перенесётся в ваш мозг, освобождая тело донора. После этого мы отпустим донора домой – для него процесс омоложения будет окончен – а вы перейдёте на новый этап трансплантации. Вся процедура займёт не более десяти минут и будет для вас абсолютно безболезненной.

  – Кажется, профессор говорил о часах или даже сутках...

  – На этапах тестирования всё именно так и было. Тогда в качестве проводников мы использовали сознание осьминогов. Но сейчас, когда с нами Амби, это происходит гораздо быстрее. Он опытный проводник и уже давно научился перемещаться наиболее эффективно.

  – Просто супермен какой-то этот ваш Амби.

  – Что вы! Он далеко не супермен! Он круче!

  Глава 4. Амби

  Силину сбрили жидкие остатки причёски, раздели до трусов и уложили внутрь нейротрансплантатора. Профессор надел ему на голову нечто похожее на шлем, полностью закрывающий лицо. Внутри был загубник, через который подавался воздух для дыхания. Присоски, размещённые по всей внутренней поверхности шлема, были смазаны гелем. Как пояснила Сюин Чен, это было нужно для лучшей проводимости. Силина надёжно привязали ремнями и попросили пошевелиться. У него не получилось. Голову тоже зафиксировали, окончательно лишив возможности двигаться. На этом подготовка была завершена.

  Вадим Андреевич лежал и слушал собственный пульс. Казалось, сердце вот-вот разорвётся от волнения. Кровь била в голову. Он понял, что начинает паниковать.

  – Постарайтесь не нервничать, мистер Силин, – услышал он голос профессора. – Сейчас важно сохранять спокойствие. Вы будете видеть вспышки света. Ни в коем случае не закрывайте глаза, как бы неприятно это ни было. Моргать можно, но закрывать глаза надолго нельзя. Смотрите на вспышки и глубоко дышите. Мы начинаем.

  Силин дышал всё чаще и чаще. Казалось, что он не лежит на месте, привязанный к топчану, а бежит марафонскую дистанцию, и находится, как минимум, у финиша. Теперь его сердце просто выпрыгивало из груди, а всё тело дрожало. Хотелось кричать, но в глаза ударила первая вспышка яркого света, которая заставила замереть.

  Только теперь Силин обратил внимание на звуки. Очень мощные, пульсирующие, гулкие, похожие на удары тяжёлым молотом по массивному камню. В такт им в шлеме вспыхивал свет. Сначала интервал был небольшим, но постепенно пульсация набирала обороты, и скоро взяла такой темп, при котором удары слились в один сплошной низкий гул, а вспышки, бьющие по глазам, превратились в поток невыносимо яркого света.

  – Не закрывайте глаза, мистер Силин! – послышался голос профессора, который старался перекричать шум нейротрансплантатора. – Смотрите на свет! Всё идёт прекрасно! Смотрите на свет!

  Вадим Андреевич чувствовал, как слёзы заливают глаза. Ему хотелось кричать, но загубник во рту не позволял этого сделать. Тогда он просто взревел, выдыхая из лёгких весь воздух. Именно в этот момент появился крик. Хотя, это был даже не крик, а какой-то нечеловеческий, пробирающий до дрожи вопль. Так мог кричать только тот, кто испытывает невыносимую боль. Так мог кричать только Амби.

  Вадим Андреевич забыл о собственном страхе и сосредоточился на новых ощущениях. Гул нейротрансплантатора вышел на следующий уровень и теперь больше походил на свист турбин реактивного самолёта, а вопли Амби всё отчётливее проявлялись в голове Силина. От них волосы по всему телу встали дыбом. Он слушал и боялся даже представить, какими должны быть мучения, чтобы человек так кричал.

  Всё стихло внезапно и одновременно. Силину даже показалось, будто он отключился, потерял сознание, а теперь просто пришёл в себя. Ни пульсации, ни вспышек света, ни воплей. Только звон в ушах, удары сердца, собственное тяжёлое дыхание и всепоглощающая тишина. Он хотел спросить, что случилось, но не смог – мешал загубник во рту. Тогда он просто замычал.

  Кто-то тронул его за руку. Судя по ощущениям, это была Сюин Чен.

  – Не волнуйтесь, Вадим Андреевич. По предварительным данным – всё прошло хорошо. Первый этап пройден.

  Она отстегнула шлем, сняла его с головы Силина и промокнула полотенцем лицо старика, утирая слёзы и пот. Закончив, она сделала шаг назад и остановилась рядом с профессором, который всё это время внимательно наблюдал за происходящим со стороны.

  – Что-то не так? – спросил Вадим Андреевич, заметив, как те замерли в ожидании.

  Его будто не слышали.

  – Почему вы меня не отстёгиваете?

  – Всё в порядке, мистер Силин.

  – Я хочу встать!

  – Рано, мистер Силин, – отрезал профессор Дин.

  – Что значит рано? Почему в моей голове до сих пор нет вашего Амби? Я слышал, как он кричал! Где он? Почему вы молчите? Отстегните меня, вашу мать!

  Китайцы коротко переглянулись и снова уставились на него. Профессор вздохнул и нахмурился.

  Истерику Силина прервал голос, который, как ему казалось, он слышал миллионы раз. Это был самый узнаваемый голос из всех. Голос собственного разума! Вернее, это был не голос вовсе, в нормальном понимании. Он его не слышал, как невозможно услышать собственные мысли. Слова будто сами рождались в голове. Он их не слышал, а... понимал.

  – Угомонись, дед. Здесь я. Дай отдышаться.

  От неожиданности Вадим Андреевич захотел вскочить, даже несмотря на то, что собственные ноги уже давно его не слушались. Странное ощущение! Будто мысли в голове живут своей собственной жизнью, рождаются независимо от его воли!

  Профессор с ассистенткой тут же уловили изменения во взгляде. Их лица из каменных масок снова превратились в человеческие. Оба облегчённо выдохнули.

  – Поздравляю, мистер Силин! Вижу, вы начинаете знакомиться, – сказал Шэнли Дин и утёр взмокший лоб носовым платком.

  В ответ Вадим Андреевич смог только коротко кивнуть. Он боялся даже слово произнести. Ему было жутко некомфортно. Создавалось ощущение, будто он вынужден справлять нужду, сидя на одном унитазе с посторонним человеком. Будто все самые интимные тайны стали доступны не только ему одному. Он чувствовал себя голым перед толпой зевак!

  – Ну что, давай знакомиться, что ли? Слышь? – снова заговорил голос в голове.

  Силин продолжал молчать, цепенея от ужаса и необъяснимого стыда.

  – Да расслабься ты, дед. Чё как неродной? Я Амби. Слышь? Твой проводник, короче. Будешь себя хорошо вести, подарю тебе новую жизнь и всё такое. Ага? Ну ты знаешь, типа... Короче, опустим весь этот пафос и официоз. Давай, дуплись быстрее, а то нас не отвяжут, пока ты тупняки включаешь. А мне с тобой долго нельзя. Слышь? Ты старый к хренам. Не хватало ещё скопытиться от запора или ещё какой-нибудь бородавки. Эй! Ау! Скажи 'здрасти' хотя бы, дядя! Будь культурным дедушкой! Ну?

  – Здрасти, – прошептал Вадим Андреевич.

  – Ну во-о-от! А то лежишь зенками хлопаешь. Расслабься, короче. Нормально всё. Ага?

  – Ага, – всё тем же полушёпотом повторил вслух Силин.

  – О! Ну нормальный такой дед, чё... Блин, ты чё, ссать хошь? Реально! Ты ж ссать хочешь, чел! Чё ж ты не говоришь им? А? Обоссаться решил, что ли? Мне такое не в кайф, ваще-то. Скажи им, чтобы хоть судно поднесли, если отвязывать ещё рано.

  – Ссать... – машинально повторил Силин, поочерёдно тараща глаза то на профессора, то на Сюин Чен.

  – Он в туалет хочет, – перевела Сью для профессора и принесла судно.

  Пока Силин оправлялся, голос в голове приговаривал:

  – Пись-пись-пись...

  Вадим Андреевич чуть не плакал от беспомощности и унизительности собственного положения.

  – Давай, короче, скажи им: 'Между нами муки ада, но на свет лететь нам надо'. Запомнил?

  – Зачем? – всё ещё очень тихо спросил Силин.

  – Надо так. Такие правила. Говори.

  – Между вами...

  – Да не 'вами', а 'нами'. Чё тупишь? Это ж стишок такой, дед! Повтори просто! Между нами муки ада, но на свет лететь нам надо. Ну?

  – Между нами муки ада, но на свет лететь нам надо, – пробормотал Силин, всё ещё не веря, что это с ним происходит, а потом хихикнул и, выпучив глаза, добавил: – Профессор, мне кажется, я схожу с ума.

  – Это нормально, мистер Силин. Я как мог, описывал, что вас ждёт. С вашей психикой всё нормально. Голос в голове – это и есть ваш проводник. Амби хороший парень. Он во многом поможет, поверьте.

  – Ага, – поддакнул Амби в голове Силина. – Я ваще красавчик, если что.

  Вадиму Андреевичу, вдруг, стало нестерпимо смешно. Он снова хихикнул.

  – Ну началось... – протянул в голове Амби. – И этот ща тоже ржать будет.

  И Силин захохотал. Смеялся долго и почти беззвучно, до слёз. Ему даже показалось, что от такого смеха можно умереть.

  – Нет, ну подвязывай уже, дед. Слышь? Хорош истерить, я тебя прошу. Ну? Ну хошь я вообще молчать буду? Да? Всё, короче! Отвечаю! Я молчу ваще! Окей? А то ты так себе сердце к хренам посадишь, а оно у нас общее, между прочим. Слышь, дед? Я умолкаю. Позовёшь, если что. Потом потрещим, когда угомонишься.

  Голос смолк и постепенно Силин стих тоже. Он лежал и просто смотрел в никуда.

  – Мистер Силин, мне нужно, чтобы вы ответили на несколько вопросов, – сказал профессор.

  – Спрашивайте, – тихо сказал Вадим Андреевич.

  – Сколько вам лет?

  – Восемьдесят четыре.

  – Для чего вы прилетели в Китай?

  – За новым телом.

  – Вы всё ещё намерены продолжать трансплантацию?

  – А у меня есть выбор?

  Профессор понимающе кивнул.

  – Я в порядке. Просто был немного шокирован. Сейчас всё хорошо. Можете отвязывать.

  – Вы уверены?

  – Да. Амби обещал молчать, пока я не разрешу ему... – Силин задумался над формулировкой. – Пока я не успокоюсь.

  Профессор кивнул. Они освободили Силина от ремней и помогли усесться в кресло. Голос в голове молчал.

  – Что дальше? – спросил Вадим Андреевич.

  – На сегодня – всё. И вам, и, тем более, Амби нужно отдохнуть перед следующим этапом. Он даст вам инструкции о том, как действовать при переносе сознания в клон. И ещё вам надо научиться передавать управление телом проводнику. Это не сложно. Амби объяснит, как это делать. Когда в полной мере усвоите инструкции и научитесь взаимодействовать, мы сможем приступить ко второму этапу. Обычно это занимает день. Максимум – два. Думаю, уже завтра вы будете наслаждаться новым воплощением, а пока – отдыхать. Выспитесь как следует. Надеюсь, это будет последняя ночь в вашем нынешнем теле.

  – Я тоже на это надеюсь, профессор.

  Глава 5. Дурак

  Силина доставили во временное жилище. Когда Сюин Чен вышла, и входная дверь бесшумно захлопнулась, на мгновение удалось почувствовать себя в одиночестве. Но только на мгновение. На ум тут же пришла мысль, что прямо здесь и прямо сейчас за ним следит совершенно посторонний человек. Следит будто из укрытия. При этом следит его же глазами и подслушивает его же ушами.

  Едва Вадим Андреевич проговорил вслух имя нового соседа по разуму, как в голове тут же родились чужие, посторонние мысли.

  – Чё там, дед? Как ваще? А то чё-то как-то болит у тя всё. Ты точно не скопытишься до завтра? Под левым ребром как-то совсем всё не по-детски.

  – Это рак, – негромко проскрежетал Силин. – Поджелудочная.

  – Да я знаю, что не насморк. Была у меня одна барышня с раком желудка. Блевали с ней дальше, чем видели. Сознание потеряла. То ещё удовольствие, я тебе скажу. Но у тебя, по ходу, ваще дела дерьмовые. Может хоть обезболивающее какое-нибудь примешь? Мне-то пофигу, не такое терпеть приходилось. Я, типа, за тебя парюсь.

  – Не парься. У меня болевой порог высокий. И привык уже. Ты русский, что ли?

  Амби какое-то время молчал.

  – Итальянец я. Из Неаполя.

  – А как на русском... говоришь тогда?

  – Ну, ваще-то, я не говорю, а создаю мысленные образы, а ты их, типа, считываешь. Язык тут ни при чём. Я могу думать хоть на хинди, ты всё равно будешь понимать на том языке, на котором думаешь. Мозг-то твой, мыслеобразы тоже твои. Я просто пользуюсь тем, что есть. Больше-то нечем. Если хошь, на английском говорить буду. Ваще без 'б'. Ты ж его знаешь. Только ни к чему это. На русском удобнее, словарный запас больше, богаче. Русский мат – вообще отдельная тема. Гениальное изобретение славянского разума.

  – Если всё это из моего же мозга, откуда тогда эта твоя развязная манера общения? Ты же говоришь как неграмотный гопник из неблагополучного района.

  – Ну манера – это уже моё. Вернее – это наш с тобой симбиоз. Ты же без проблем понимаешь все слова, которые я произношу, значит, слышал их раньше, и знаешь значение. Просто не употребляешь. А я вот употребляю. Просто так прикольнее, чё. Ты, типа, весь такой взрослый, прошаренный. Такой себе богатенький хозяин жизни из высшего света. А мне насрать ваще и на тебя, и на твой статус, и на бабки твои. Да и ваще похрену, что ты там обо мне думаешь. Я тебе по-любому нужен, а мне надо перекантоваться в твоём дряхлом, унылом теле. Остальное – по боку ваще. Но развлекаться-то как-то надо! Хрен у тебя уже стопудово не стоит, да и не даст тебе уже никто. Остаётся банальный стёб. Так что веселюсь как могу, типа.

  – При чём тут мой хрен? – возмущённо выпалил Силин.

  – Как это 'при чём'?

  Амби рассмеялся, и Вадим Андреевич почувствовал, как сам непроизвольно похихикивает вслух против собственной воли. Это было очень странно – смеяться, когда внутри тебя вовсю бурлит праведный гнев и возмущение.

  – Ну а что? Был бы ты помоложе, мы бы с тобой хотя бы чпокнули кого-нибудь. Не Сью, конечно. К ней подкатывать ваще не вариант. Просто поверь. Знаю, что говорю. А вот сиделку твою – вполне. Нормальная тётка такая. Сиськи у неё...

  – Хватит! – рявкнул Силин и для убедительности ударил кулаками по подлокотникам кресла. – Такого количества беспредельной чуши я за всю свою жизнь ни от кого не выслушивал!

  – Ой, да ладно тебе, дед! Чё ты такой нудный-то? Я же к тебе со всей душой, как говорится, а ты кошмаришь тут. Будь проще, в самом деле. Ну? Ты прикинь просто, в каком говёном положении я вообще нахожусь. Переселяюсь из одного тела в другое, адскую боль терплю, вечно меня внедряют в стариков каких-нибудь, которые воняют, гадят под себя и несут всякую маразматическую хрень. Ты думаешь, мне такая жизнь нравится? А хочется, между прочим, простых человеческих радостей, а не вот это вот всё. Покушать вкусно, поспать до обеда, в теннис поиграть... И женщину хорошую трахнуть хочется! А ты как думал? Я мужик ваще-то!

  – Мужик... – хмыкнул Силин.

  – Ага. Но, если честно, есть в моей профессии и положительные моменты. Ты вот, например, никогда не испытывал женского оргазма, а я – да. И скажу тебе, то, что чувствует мужик, когда кончает – это ваще не оргазм. Херня это на постном масле. Была у меня одна донорша – австралийка. Девяностолетняя бабка из Сиднея. Пока старенькой была, вела себя как божий одуванчик. Хихикала себе под нос что-то, бормотала. Кошечек очень любила, про внучков мне своих рассказывала, про то, как блинчики жарить. А как только в клон перескочила, неистово теребонькать начала. Я даже к телу как следует привыкнуть не успел, а она уже раз десять кончила. Прикинь! Как потом оказалось, есть такая штука – миотонический оргазм. Там, короче, надо как-то правильно бёдра напрягать, пресс... В-общем, бабка эта в молодости была той ещё онанисткой, а с годами то ли навыки растеряла, то ли здоровье уже не позволяло веселиться. А тут, в новое тело – прыг, и понеслась! Я думал, мы с ней в космос улетаем. А тело-то у неё как, впрочем, и у всех вас, было – огонь! Она в ванную заходит, раздевается перед зеркалом и давай собой красивой любоваться. А мне же тоже нравится! Завожусь! А если я завожусь, она же тоже заводится. И всё по новой! Такой вот секс в одном теле на двоих был. Вот это я называю – развлечение! А ты мне тут лечишь про беспредельную чушь. Это вы старые такие чопорные все. Гуманисты великие! Стесняетесь меня, упрекаете в безнравственном поведении, а как только у самих возможность появляется, сразу развратничать начинаете. Так что не надо мне тут про гопников и беспредельную чушь рассказывать. Проходили уже. Знаем.

  Амби снова рассмеялся, но на этот раз Вадиму Андреевичу и самому стало весело, поэтому он не стал препятствовать желанию похохотать вволю, и по комнате разлился хриплый смех.

  – Ладно, убедил. Но ты, молодой человек, пожалуйста, учитывай, что вообще-то находишься в гостях, поэтому постарайся вести себя более-менее прилично. Хотя бы до переселения в клон. И никого трахать, а тем более рукоблудничать при тебе, я не собираюсь! Это ты тоже намотай себе на ус!

  – Ой, да хоть на что наматывай! Посмотрим завтра, как ты в клоне запоёшь. Говорю же – опытный я проводник. Насмотрелся. Все вы одинаковые. Хотя... Бывали и исключения, конечно. Но таких не много. Вы же кайфуете, когда перерождаетесь! А кайф, как известно, дело приятное. Не многим удаётся бороться с соблазнами. В лучшем случае просят меня не подглядывать. Ты вот, например, помнишь как это, когда ничего не болит? Вот чтобы совсем-совсем. Ни голова, ни суставы... да вообще ни-че-го! Уверен, что нет. Ты сейчас, даже если думаешь, что не болит, на самом деле просто не замечаешь боли, потому что привык к ней. У стариков всегда что-то болит.

  В дверь негромко постучали, и Вадим Андреевич расслышал голос Шэнли Дина.

  – Мистер Силин, позвольте?

  Не дожидаясь ответа, он открыл дверь и вошёл. В голове тут же раздался посторонний внутренний голос, который на этот раз, почему-то, говорил заговорщицким шёпотом, будто китаец мог его услышать:

  – Если что, дед, мы тут с тобой о высоких материях говорили. Ну, типа, о структуре сознания и прочей нудной хрени. Добро?

  Силин усмехнулся, но согласно кивнул.

  – Как ваше самочувствие? – подойдя поближе, и заискивающе улыбаясь, спросил профессор.

  – Развлекаюсь в компании нового соседа. Если бы у него была задница, давно выпорол бы ремнём. Но в целом терпимо. Даже местами забавно.

  Вадим Андреевич почувствовал непреодолимое желание покачать головой и закатить глаза, но вовремя осознал, что оно вызвано исключительно эмоциями Амби, а не его собственными, поэтому всячески этому желанию воспротивился.

  – Ваша первоочередная задача – получить инструкции. Вы должны чётко понимать, как следует себя вести во время трансплантации. Научиться передавать управление собственным телом и сознанием проводнику. Мало того, следует успеть отработать эти знания на практике. Нужно, чтобы вы чётко понимали, как это работает, научились вовремя уступать место у личного штурвала. На обучение отводится не так много времени, поэтому советую поторопиться и не распыляться на пустые разговоры, коими Амби, ввиду определённых причин, часто грешит.

  – Вы хотите, чтобы я позволил этому оболтусу управлять моим собственным телом? Да я ему даже пальцем своим управлять боюсь доверить!

  Профессор понимающе улыбнулся и коротко хмыкнул.

  – Да, Амби иногда ведёт себя излишне развязно, но поверьте, своё дело он знает хорошо, и причин не доверять ему просто нет. От того, насколько профессионально он выполнит свою часть работы, будет зависеть не только ваша, но и его жизнь тоже. Теперь это ваши общие с ним интересы. Так что постарайтесь создать слаженную команду и действовать на результат. Если понадобится моя помощь, я всегда на связи. Амби подскажет, как меня вызвать.

  – Говно-вопрос, проф! – раздался голос в голове. – Мы с дедом уже почти братюни ваще! Да, дед?

  – Тьфу ты! – тут же плюнул в сердцах Вадим Андреевич, но улыбки сдержать не смог.

  Профессор вздохнул и понимающе покачал головой.

  – Не буду мешать. Приятного вечера, мистер Силин.

  – М-да... Вечер с братюней. Что может быть приятнее? Да, Амби? – удивляясь самому себе, выпалил Вадим Андреевич.

  – Е-е-ей! Красавчик, дед! Ты мне начинаешь нравиться! – возликовал Амби.

  Брови Шэнли Дина поползли вверх, он усмехнулся, одобрительно кивнул и вышел.

  – Спасибо, что не сдал, – негромко пробормотал внутренний голос. – Нам, ваще-то, и в самом деле надо потренироваться. Времени мало. Иногда попадаются кретины, которые вообще не понимают, что от них требуется. Ты вроде не из таких, но мало ли. Так что давай я тебе коротенько всё объясню, а ты, типа, слушай и запоминай. Вопросы задавать будешь потом. Окей?

  – Валяй, – буркнул Силин.

  – Короче, моя задача – перенести тебя в новое тело. Тебе уже говорили, что это капец как больно, поэтому без меня тебе ваще никак. Происходит это следующим образом: нас подключают к нейротрансплантатору, твой клон подключают к другому, ты передаёшь мне управление телом – это несложно. Я начинаю чувствовать, как тебе должно быть больно, но тебе не больно, а больно мне, поэтому я визжу как сучка, а ты не ссышь и тупо ждёшь и боишься. Окей? Это первый этап. Потом начинается самое интересное, дед! Ты должен передать мне управление не только своим телом, но и своим сознанием. Это уже будет сложнее, но деваться некуда, придётся научиться, иначе – в жопу все труды. Я, короче, продолжаю визжать, хватаю твоё сознание за яйца и тупо тащу по проводам в твоё новенькое тело. Это происходит не быстро, и твоя главная задача – не мешать! Потому что мне и так будет, мягко говоря, 'не очень', а если ещё и ты кобениться начнёшь, то вообще будет не комильфо. Если всё пройдёт как надо (а всё именно так и пройдёт!), то уже совсем скоро ты сможешь прискакать своими новенькими ножками к себе в ванную, попросить меня не подглядывать и спокойно потеребонькать на отражение в зеркале. Вуаля! Как тебе план?

  Силин тяжело вздохнул.

  – Как я должен передать тебе управление телом?

  – Да элементарно! Давай попробуем. Просто не сопротивляйся и всё. Расслабься, постарайся не двигаться.

  Вадим Андреевич прикрыл веки, откинулся на спинку кресла и полностью расслабился. Едва он это сделал, как тут же ощутил, как правая рука сама поднялась с подлокотника, пальцы на ней сжались в кулак, а указательный палец выпрямился. Он тут же взял руку под контроль и вернул её на подлокотник.

  – Ой, да ладно тебе, дед! Ну, ты чего? Нормально же начали! Хорош сопротивляться! Расслабься!

  – Жутковато это.

  – Не ссы. Думаешь мне не ссыкотно быть восьмидесятилетним стариканом? Но я же терплю.

  – Давай не умничай! – пробубнил Силин и расслабился.

  Рука снова сама по себе начала подниматься с подлокотника, снова сжалась в кулак, выбросила вперёд указательный палец и так на мгновение замерла. Вадим Андреевич старался не мешать, хотя ничего более странного он никогда в жизни не испытывал. Затем рука повернула указательный палец к лицу, и Силин с ужасом ощутил, как его собственный палец начал неистово ковырять в носу!

  Он тут же отдёрнул руку и выругался. Амби внутри его головы хохотал, как ребёнок.

  – Неужели ты не можешь хотя бы на минуту стать серьёзным? – взмолился Силин. – Как я могу начать доверять собственное тело человеку, который ведёт себя, как дурак?

  Смех в голове тут же стих и Вадим Андреевич к собственному удивлению, и даже ужасу, услышал совершенно нетипичные для его нового собеседника интонации. Теперь это был голос совсем другого человека: взрослого, сильного, мудрого, обозлённого и очень уставшего.

  – А кто тебе сказал, что я не дурак, Силин? Ты думаешь, легко оставаться здравомыслящим после того, как несколько десятков раз сгорел в аду? Думаешь, возможно годами жить, существовать так, как живу и существую я, и при этом оставаться психически здоровым, нормальным, вменяемым человеком? Не-е-ет, Силин. Я – именно дурак. Псих! И тебе придётся с этим смириться, потому что у тебя нет выбора. Я уже сижу в твоей надменной, зажравшейся, эгоистичной башке. И выпереть меня отсюда без моего согласия не получится ни у тебя, ни у твоих новых китайских друзей. Поэтому расслабь булки, хозяин жизни, и просто не мешай!

  Глава 6. Что-то ещё

  То, что случилось дальше, стало для Силина самым страшным и самым незабываемым событием в жизни. Речь Амби ввела в ступор, и Вадим Андреевич на мгновение потерял контроль над ситуацией. Но даже этого короткого мгновения с лихвой хватило, чтобы чужеродное сознание в его голове смогло выплеснуть нечто, чему он даже названия подобрать не мог.

  Силин вдруг чётко осознал, что теперь точно понимает, что такое ад. Настоящий ад! Он крылся в воспоминаниях, которые передал ему Амби. Невыносимые муки! Ужас, жуть, кошмар! Страшнее этого, чудовищнее этого, ничего быть не могло. Если ад существовал, он выглядел и ощущался именно так.

  Вадим Андреевич не испытал боли, это были просто воспоминания о перенесённых мучениях, но их оказалось более чем достаточно. Он понял, что человек в его голове не может быть нормальным хотя бы потому, что человек в принципе не мог оставаться нормальным, однажды пережив это.

  Силин почувствовал, как проваливается в какую-то бездну. Онемела левая рука, голова закружилась, в груди разлилась тупая, давящая боль.

  – Эй! Эй! Дед! Мне тут ещё инфаркта не хватало! Давай, подвязывай! Ага? Сделай глубокий вдох!

  Вадим Андреевич вдохнул.

  – Так! Теперь медленно выдыхай. Выдыхай!

  Он подчинился.

  – Отлично! Расслабься и отдай тело мне! Я успокою. Давай! Расслабься! Можешь даже поспать чуток, я присмотрю.

  Силин расслабился и тут же почувствовал, как боль в груди отступает. Его тело самостоятельно сделало глубокий вдох, медленный выдох. Вдох, выдох.

  – Так нормально, – уже спокойнее сказал голос в голове. – Всё под контролем, дед. Жить будем.

  Вадим Андреевич хотел ему что-то ответить, но понял, что больше не контролирует собственный рот. Он будто наблюдал за собой изнутри, чувствовал и понимал, что делает, но не мог влиять на тело.

  – Всё нормально, Силин. Тело под моим контролем. Я его верну тебе, но для начала нужно погасить эмоции, иначе мы тебя угробим. Окей?

  На этот раз Амби говорил вслух голосом Силина. Это уже были не просто мысли, рождающиеся в голове, а полноценные слова. Вадим Андреевич снова попытался ответить, но не смог.

  – Я слышу твои мысли, Силин. Тебе не обязательно пытаться говорить. Просто думай, и я тебя услышу. Окей?

  – Окей, – подумал Вадим Андреевич. – Ты долбанный ублюдок!

  – О! Ещё какой! – Амби хрипло хихикнул. – Как тебе моя жизнь?

  – Говно твоя жизнь. Как ты это выдерживаешь?

  – Абсолют? Если не буду это терпеть, я умру. А умирать нельзя. У меня есть цель. Ради неё и живу. Вот ты, например... Ты же терпишь свой рак. Для чего? Мог бы пустить себе пулю в башку и – нет проблем. Но ты терпишь. Что-то заставляет жить дальше. Мучиться, но жить.

  – Не знаю. Возможно.

  – Точно тебе говорю. Вот и я живу.

  Они оба смолкли и просидели так не менее получаса, наслаждаясь полнейшим бездействием. Если бы Силин мог контролировать своё тело, он бы наверняка уснул, утомлённый жуткими переживаниями. Молчание прервал Амби.

  – Освоился в новой роли?

  – Спать хочу, – подумал Силин.

  – Рано спать. Но то, что ты должен сделать дальше, немного похоже на сон. Тебе нужно передать мне своё сознание. Это будет сложнее, чем с контролем тела, но если поймёшь как, то проблем не будет. Готов?

  – Давай попробуем. Что делать?

  – Тебе нужно мне доверять.

  – Это сложно.

  – Тем не менее...

  – Ну, допустим, доверяю. Что дальше?

  – В том то и дело, что ничего. Просто доверять, и всё.

  – Не понимаю.

  – Представь, что я – это не другой человек, а я – это и есть ты. Вот, например, когда ты делаешь что-нибудь будничное... Ну, например, заправляешь рубашку в брюки. Или пьёшь воду. Ты же делаешь это бессознательно. Ты в этот момент вообще можешь думать о котировках акций своих компаний, а заправлять рубашку на автомате. Понимаешь? То есть, ты не контролируешь процесс. Он как бы происходит, минуя сознание, независимо от тебя, от твоей логики. На подсознательном уровне, на уровне рефлексов. Ты этим рефлексам доверяешь полностью. Они сами обеспечат то, что тебе нужно. Ты их не контролируешь. Так вот, нынешняя задача состоит в том, чтобы довериться мне в той же степени. Растворить своё сознание в моём. Я должен стать твоими рефлексами. Частью тебя. Это нужно для того, чтобы я смог управлять им. Управлять твоими желаниями. И должен предупредить, это – непросто.

  – Не уверен, что всё понял правильно, но можно попробовать.

  – Есть простое упражнение, которое поможет нам это провернуть. Нужно найти общую точку разногласия. Я это так называю. Это может быть что угодно. Любая принципиальная нравственная позиция, или кулинарное предпочтение, или... что угодно, короче! Главное, чтобы наше с тобой отношение к рассматриваемому объекту было прямо противоположным. Например, я обожаю клубнику с сахаром, а ты её терпеть не можешь, она вызывает у тебя тошноту. Или ты считаешь, что коммунисты – жуткие твари и убийцы, а для меня коммунизм – единственно верный общественный строй, и так далее. Всё, что угодно, лишь бы найти предмет для спора. Хотя спорить, на самом деле, не придётся. Главное, чтобы отношение к точке разногласий было максимально искренним и находило сильный эмоциональный отклик у обоих, но обязательно противоположный.

  – Что можешь предложить, исходя из опыта?

  – Предлагаю начать с нравственных вопросов. Как правило, наибольший эмоциональный отклик способны вызвать именно они.

  – Ты хочешь, чтобы я тебе раскрыл дерьмовую сторону своей натуры, что ли?

  – Можно и так сказать. Если у тебя есть какая-нибудь личная принципиальная позиция, которая всегда шла вразрез с общественным мнением, это будет отличным вариантом. Если общество с тобой несогласно, то я, как представитель этого общества, тоже могу не согласиться. Есть что-нибудь подобное? Может, ты считаешь, что каннибализм – это здорово. Или, может, думаешь, что насилие над детьми – это высшая форма проявления любви. Что угодно!

  – Ну ты меня совсем мудаком считаешь...

  – Да я же образно говорю! У всех людей есть тёмная сторона натуры, в которой они даже себе иной раз признаваться боятся, не то, что другим. Уж мне-то поверь! Я за свою жизнь всякого наслушался. О каннибализме, между прочим, тоже не просто так упомянул. Был у меня один донор, который свою благоверную супружницу под жареную картошечку с кетчупом скушал. Говорит, сама его уговорила. Фетиш у неё был такой. И вот повезло-то – попался муженёк, который с детства мечтал человечины попробовать. На том и порешили. Прирезал, зажарил и съел. И нисколько не жалел о содеянном, а даже наоборот – рад был, что любимой супруге угодил. Такой вот нравственный подвыподверт. А мне такое совсем не понравилось. Натуральная точка разногласий! И наша с тобой задача сейчас как раз и заключается в том, чтобы найти эту тёмную сторону в тебе, вскрыть её, вытащить наружу. Понимаешь?