Текст книги "Деньги делают деньги"

Автор книги: Сергей Казменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Казменко Сергей
Деньги делают деньги

Казменко Сергей

ДЕНЬГИ ДЕЛАЮТ ДЕНЬГИ

Тинг вернулся поздно вечером.

Арни достаточно было бросить на друга один-единственный взгляд, чтобы понять: дело плохо.

Тинг весь сиял, буквально светился от переполнявших его радостных чувств, и это могло означать лишь одно – он снова влез в какую-то авантюру, и расхлебывать все снова, как бывало уже десятки раз, придется ему, Арни. Он слишком хорошо знал своего друга, знал, что тот неисправим, что никакие неприятности не заставят его в следующий раз держаться осторожнее, что, едва выбравшись из одной беды, он тут же норовит залезть в следующую. Но всякий раз он надеялся на лучшее – и потому спросил:

– А где отражатель? Ты что, потерял деньги?

Отражатель был им крайне необходим. Нужны были также восемь заслонок для регулятора смещения, магнитный обтекатель и скамблер. И еще многое-многое другое – если бы вдруг случилось чудо, и у них оказалось достаточно денег, Арни не задумываясь составил бы список из полутора сотен крайне необходимых для починки звездолета деталей. Но без них еще можно было как-то обойтись. Обойтись без отражателя было невозможно. Разобрав сегодня утром верхний блок двигателя смещения, Арни понял: со старым отражателем они не смогут даже взлететь. И потому, тяжело вздохнув, отсчитал Тингу полторы сотни проглотов и послал его на окраину города, туда, где в мелких лавчонках можно было по дешевке купить любую подержанную деталь. Новый отражатель обошелся бы больше, чем в тысячу проглотов, на такую трату Арни не мог решиться.

И вот Тинг вернулся – поздно вечером, сияющий и без отражателя.

Не говоря ни слова он подошел к Арни, достал бумажник, вынул из него какую-то бумажку и, взяв ее за уголок, положил на пульт.

– Вот! – с торжеством в голосе сказал он, проделав все это, и отошел в сторону.

Арни осторожно взял бумажку и стал ее рассматривать. На первый взгляд это была самая обыкновенная ланкарийская банкнота. Они все здесь были одного размера и формы вне зависимости от номинала, все были темно-зеленые, с портретом какого-нибудь местного деятеля в рамке и с причудливой вязью видимых на просвет водяных знаков. И в первое мгновение Арни подумал было, что Тингу повезло, что он нашел где-то банкноту достоинством в тысячу или пятьсот проглотов. Или же выиграл ее в одном из местных игорных притонов – что, впрочем, было гораздо менее вероятно. Но долго надеяться на такой благоприятный исход не пришлось: почти сразу в глаза бросились цифры 3 и 5. А потом он прочитал и надпись: "три с половиной проглота".

– Что это такое? – спросил он, поднимая глаза на друга. – Где ты ее достал?

– Купил, – скромно потупился Тинг.

– Хм, – Арни пожал плечами. – Ну ладно, купил так купил. А где отражатель?

– А на отражатель у меня денег не осталось.

– То есть как не осталось?

– Я же говорю тебе: я купил эту бумажку.

– Купил бумажку в три с половиной проглота за полторы сотни? Да ты в своем уме?

– Ну не совсем за полторы сотни. Он не хотел отдавать, и пришлось добавить десятку из своих карманных денег...

– Кто не хотел отдавать?

– Да старик этот. Слушай, Арни, давай ужинать. Я страшно проголодался.

– Ужинать? Ну нет, ужинать мы больше не будем. Нам надо экономить, чтобы было на что купить отражатель.

– Дался тебе этот отражатель! Если хочешь знать, с этой вот штукой, Тинг подскочил и, схватив банкноту, помахал ей перед лицом Арни, – ты сможешь купить себе сотню отражателей! Тысячу отражателей!

– Мне не нужна тысяча отражателей. Мне нужен один, – сказал Арни совершенно спокойно. Дорого бы он дал за то, чтобы не быть сейчас спокойным, чтобы разъяриться, треснуть по пульту кулаком а то и свернуть на сторону нос на этой ухмыляющейся физиономии. Но давно прошли времена, когда он способен был бушевать и пытаться вразумить Тинга. У него просто вышел весь запас ярости, и осталась вместо нее лишь унылая безнадежность. А ударить кулаком по пульту – он слишком хорошо знал, чем это может кончиться. В их древнем, слепленном из немыслимого старья и неведомо почему еще летающем звездолете он боялся лишний раз чихнуть.

– Кончай переживать, старик, – сказал Тинг, садясь в кресло. – Жизнь прекрасна, и скоро я тебе докажу это.

– Советую поспешить с доказательствами, а то мы действительно не будем сегодня ужинать. – Арни уселся в кресло напротив и стал, чтобы не видеть сияющую физиономию Тинга, рассматривать собственные руки.

– Кончай ворчать, Арни, – пронять чем-нибудь Тинга, да еще когда он был в приподнятом началом очередной авантюры настроении, было невозможно. – Лучше слушай. Как ты думаешь, откуда ланкарийцы берут деньги?

– Наверное, из кошельков.

– Да нет, я не об этом. Откуда, по-твоему, берутся вот эти самые бумажки?

– Не знаю, – Арни пожал плечами. – С монетного двора, наверное. Печатают, как и везде.

– А вот и нет. Ни за что не догадаешься! Их не печатают, их выращивают, – и он замолчал в ожидании эффекта.

– Ну и что? – спросил Арни все тем же унылым голосом.

– А то, что эти вот бумажки – на самом деле не бумажки, а самые настоящие живые организмы!

Арни молча покрутил пальцем у виска.

– Старик, я тоже так поначалу думал. Честное слово, они живые! Да вот, пожалуйста, – он подскочил к полке, достал толстенный валютный справочник. – Так, Лабегия, Лакромия, Ланбадия... Вот, Ланкария. Читаю! Денежная единица – проглот, межзвездный курс... стабильность... уровень инфляции за последние восемьсот лет... так, так... где же это?... А, вот, нашел. "В целях обеспечения невозможности подделки денежных знаков в качестве таковых используется специально выведенный вид живых организмов". Вот, читай, – и он сунул книгу прямо под нос Арни.

Арни несколько раз прочитал последнюю фразу.

– Ну и что? – спросил он, посмотрев на Тинга.

– А то, – Тинг вдруг сорвался с места и бросился в шлюз. Было слышно, как он ворочает там задвижками наружного люка. – А то, – повторил он, вернувшись, – что мы теперь сможем получить местную валюту практически в неограниченных количествах. Если будем соблюдать осторожность, конечно, и он покосился в сторону шлюза.

– Ты что, сдурел?

– Ты лучше послушай. Оказывается, бумажки достоинством в целое число проглотов – это женские экземпляры. Всякие там десятки, сотни и так далее. И они не могут размножаться без мужских экземпляров, у которых нецелые номиналы. Тебе когда-нибудь такие здесь попадались?

– Нет.

– Вот то-то и оно, что не попадались. Это же страшная редкость, и потому они в большой цене. К тому же они, как правило, очень мягкие, быстро рвутся и погибают. Вот пощупай, только осторожно.

Арни пощупал. Бумажка действительно была на ощупь мягкая, как тонкая тряпочка.

– Мужчины, они всегда более уязвимы, – вздохнул Тинг. – Зато обычные бумажки здесь служат очень долго, потому что сами залечивают свои повреждения. Достаточно подержать их на свету. Фотосинтез, сам понимаешь, недаром же они зелененькие. Ну да нам до этого дела нет, мы тут долго не будем задерживаться. Сколотим капитал – и фюить... – он присвистнул и взмахнул рукой. – Только они нас и видели.

– И как же, интересно знать, ты думаешь их размножать? – спросил Арни. Не верилось ему в эту затею. И не потому не верилось, что идея живых денег казалась невозможной. В конце концов, чего только ни повидали они с Тингом за время своих долгих странствий по Галактике. И в существовании живых организмов в форме денежных знаков не было ничего особенно удивительного – генная инженерия за тысячи лет развития совершила гораздо более впечатляющие чудеса. Что в этом сложного – закодировать рост организмов таким образом, чтобы они принимали форму одинаковых прямоугольников с определенным образом расположенным узором? Рекламные компании давным-давно добились гораздо более впечатляющих успехов. Достаточно вспомнить хотя бы комариков с Анавесты, которые умудрялись кусать человека так слаженно, что расположение укусов формировало рекламу компании, производящей репеллент – от одного воспоминания об этой рекламе у Арни снова зачесалась когда-то искусанная рука. А гусеницы с Падайзана, которые, вместо того, чтобы плести кокон, за каких-то полчаса одевали человека с ног до головы в одежду произвольного фасона? Нет, в живых банкнотах не было ничего удивительного. Удивительным было бы другое – если бы им с Тингом в самом деле удалось, как минимум, выбраться из этой истории без особенного ущерба. Но в возможность подобного чуда Арни, конечно, не верил.

– Все очень просто, – принялся, между тем, рассказывать Тинг. – Я все разузнал. Надо положить эту бумажку вместе с обычными банкнотами – а дальше все произойдет само-собой. У тебя ведь оставалось несколько сотенных? – и он потянулся к шкафчику, в котором хранились их общие финансы.

– Ну нет! – Арни вскочил и закрыл шкафчик своим телом. – Еще чего не хватало! Сотенные бумажки на всякие авантюры тратить.

– Но пойми же, старик, не мелочь же нам размножать, – пытался убедить его Тинг, но Арни был непреклонен. В конце концов Тингу пришлось смириться. Он со вздохом достал из своей куртки несколько мятых бумажек по одному проглоту, аккуратно их расправил и, вложив в середину образовавшейся пачки купленную им заветную банкноту, положил это все в бумажник.

– Смотри, старик, – сказал он со вздохом. – Не пришлось бы нам об этом пожалеть. Вдруг на эту мелочь вся сила из моей банкноты уйдет – где тогда мы еще такую достанем?

Ужинали они в молчании.

Проснувшись, Тинг первым делом кинулся к лежащему на полке бумажнику. Раскрыв его, он заглянул внутрь – и у Арни, наблюдавшего за за этой сценой с величайшей тревогой, отлегло от сердца. Достаточно было посмотреть на Тинга, чтобы понять – надежды его не оправдались. И даже более того случилось что-то совершенно неожиданное.

– Ну как? – осторожно спросил Арни, еще не веря в удачу.

– Слушай, это случайно не твоя работа?

– Что ты имеешь в виду?

– Они же все сморщились, – Тинг подошел к столику и принялся вытряхивать на него содержимое бумажника. – И почернели. Арни, да что же это такое?

Арни встал и подошел ближе. На столике вместо банкнот, положенных вчера в бумажник, лежали какие-то грязные, сморщенные обрывки, на которых с трудом различались буквы и цифры. И только одна бумажка – вчерашняя злосчастная трешка, которую Тинг притащил вместо отражателя, лежала среди всего этого мусора и лоснилась на свету, как будто краска на ней еще не просохла.

– Арни, это ты так пошутил? – снова спросил Тинг жалобным голосом.

– Да как ты мог подумать такое? – возмутился Арни.

– Извини, – они слишком хорошо знали друг друга, чтобы Тинг мог хоть на секунду усомниться в честности Арни. – Извини, я не хотел тебя обидеть. Но почему они почернели?

– Наверное, так полагается. Скажи спасибо, что я не дал тебе загубить все наши капиталы.

– А может, они еще выправятся? – Тинг взял один из сморщенных обрывков, попытался его расправить – но тот расползся у него прямо в руках. – Да нет, непохоже. Тот старикан говорил, что бумажка должна просто толстеть, пока не станет толщиной в палец. А потом она распадается на обычные денежки.

– Тот старикан, наверное, тебя просто надул. Что-то не верится мне, что здесь так вот просто можно выращивать деньги. Насколько я помню, в валютном справочнике не сказано, чтобы здесь были какие-то выдающиеся темпы инфляции.

– Думаешь, обманул? – Тинг сжал кулаки. – Ну тогда это ему дорого обойдется! Я этому хухрику все ребра пересчитаю, – он кинулся к вешалке, надел куртку.

– Ты куда? А завтрак?

– К черту завтрак! – послышалось из шлюза. – Я из него все до последнего проглота вытрясу!

Останавливать Тинга смысла не имело – Арни знал это по опыту. Он тяжело вздохнул, не спеша позавтракал и снова полез в двигательный отсек, прикидывая, нельзя ли все-таки как-нибудь использовать старый отражатель. За ночь у него созрела одна интересная идея. Если вдруг получится, они смогут улететь хоть сегодня, и тогда, глядишь, удастся избежать крупных неприятностей с этими дурацкими размножающимися банкнотами. В том, что неприятности эти грядут, Арни не сомневался. Он, правда, не особенно беспокоился за Тинга, поскольку давным-давно убедился, что тому удается выйти сухим из воды при самых невероятных стечениях обстоятельств – но ему постоянно приходилось переживать и за собственную судьбу, и за судьбу их совместного предприятия. С самого начала, когда, купив по дешевке этот невероятно старый звездолет, они занялись с Тингом межзвездными перевозками, предприятие их находилось на грани полного банкротства. Едва им удавалось заработать хоть немного денег, взявшись за самые невероятные заказы, как подходил срок уплаты очередного долга, и вся прибыль исчезала без остатка. Другие давно бы бросили это дело, убедившись в полной его бесперспективности – но они с Тингом держались. Тинг – просто потому, что все неприятности проходили как-то совершенно мимо его сознания. Он жил – и жил неплохо, а иногда так прямо отлично – лишь настоящим моментом, оставив другу все заботы о будущем, целиком полагаясь на его предусмотрительность и здравый смысл, что не мешало ему, однако, постоянно ввязывать их обоих в самые странные авантюры. А Арни был из тех, кто привык тянуть лямку и не склонен был бросать однажды начатое дело. Конечно, основные неприятности, которые проходили мимо сознания Тинга, обрушивались именно на него, и особенно обидно ему было, когда неприятности эти случались из-за очередного любовного приключения Тинга. Конечно, на него же выпадала и основная работа по обслуживанию и ремонту звездолета – Арни был мастером в своем деле, и он просто не подпустил бы Тинга с его неумелыми руками к тонким механизмам звездолета. Но Арни не считал себя обиженным и не думал, что отдувается за двоих. Во-первых, они с Тингом были друзьями, и в трудную минуту он мог во всем на друга положиться – а это что-нибудь да значит. Ну а во-вторых, Тинг, при всей своей безалаберности, умел быстро сходиться с людьми, и он взял на себя все заботы по заключению всякого рода контрактов – заботы, от которых Арни был рад избавиться. А постоянные трудности при выполнении этих контрактов – что ж, в таком рискованном деле, как частные космические перевозки, нельзя рассчитывать на одни лишь удачи.

Если бы не авантюры, в которые то и дело ввязывался Тинг, рассчитывая поскорее разбогатеть, все было бы прекрасно. И Арни, копаясь в двигателе, надеялся, что эта авантюра с размножающимися деньгами, закончится не столь уж большими потерями. В конце концов, полтораста проглотов – не столь уж большие деньги. И если Тингу удастся все-таки заключить контракт, которым он занимался последнюю неделю, то с аванса можно будет расплатиться с долгами и, наконец, улететь с этой надоевшей Ланкарии. И так каждый лишний день стоянки на запасном поле местного космодрома обходился им в добрый десяток проглотов – это не говоря о расходах на еду и на развлечения Тинга в городе, от которых он, конечно, отказаться не мог. Запретить Тингу транжирить деньги Арни был не в состоянии – не у каждого поднимется рука отнять у ребенка любимую игру. А для Тинга такой игрой была сама жизнь, и относился он к этой жизни как большой ребенок.

Вернулся Тинг к обеду, и по его сияющей физиономии Арни сразу понял, что все его надежды рухнули.

– Ну как, – осторожно спросил он. – Пересчитал этому старику ребра?

– Нет. Я, оказывается, сам виноват. Представляешь, – Тинг залился смехом, – эти твари – ну банкноты местные – страшно ревнивы. Ну прямо как настоящие женщины, честное слово. Их можно складывать с мужской бумажкой только по одной, а то они помирают от ревности. Эх, женщины... Ну давай, доставай сотню.

Арни молча сложил кукиш и сунул его под нос Тингу.

– Но Арни, неужели мы будем мелочиться?

– Ты бы и вчера не мелочился.

– Ну вчера я не знал одной существенной детали. Кто же мог подумать что они, ха-ха-ха, просто мрут от ревности?

– А сегодня ты все существенные детали знаешь?

– Ну дай хотя бы четвертной.

Арни молча покачал головой. С трудом удалось Тингу уломать его на десятку, и, обиженный на друга, он с полчаса, наверное, насупленно молчал, что было для Тинга очень долго. Но после обеда, положив бумажник с банкнотами на полку и наказав Арни не открывать его без нужды (мало ли, вдруг они еще и стеснительны – засмеялся он неожиданной мысли), он приоделся и отправился в город, заявив, что идет договариваться об отсрочке в заключении контракта.

– Ты совсем спятил? – только и успел сказать ему вслед Арни.

– Не беспокойся, еще не совсем, – сказал Тинг и скрылся.

Арни знал по опыту, что дальнейшее развитие событий – до того момента, когда им придется выпутываться из ситуации уже совершенно безнадежной – находится уже вне его власти. Ему осталось лишь тяжело вздохнуть и снова заняться ремонтом. Похоже, идея со старым отражателем все-таки сработает. Жаль только, что эти его многочисленные идеи, воплощенные в жизнь – иначе их старая развалина давным-давно пошла бы в металлолом, а не болталась по всей Галактике – некому было продать. Те немногие сорвиголовы, которые умудрялись летать на столь же изношенных кораблях, сами постоянно сидели без денег, а нормальная исправная техника успешно работала без такого рода усовершенствований.

Тинг вернулся за полночь, когда Арни уже спал.

– Уфф, – сказал он присев на постель к другу. – Насилу уломал. Они хотели, чтобы мы вылетали завтра. Вернее, уже сегодня. Но согласились подождать – я сказал, что у нас барахлит двигатель смещения. Что с тобой, Арни?

Тот только тихо простонал в ответ. Слов у него не было. Он понимал, что это все безнадежно, что это так или иначе должно было произойти – но он предпочел бы не знать, что избавление от тинговой авантюры было совсем рядом. Не попадись Тингу в руки эта дурацкая бумажка... Да что теперь думать? Он ни слова не говоря отвернулся к стене и натянул одеяло на голову. Разговаривать сейчас с Тингом было свыше его сил.

Но наутро их ждали новые неприятности. Проснувшись, Тинг первым делом кинулся к лежащему на полке бумажнику, раскрыл его, достал оттуда трижды проклятую трех с половиной проглотовую банкноту и с недоумением посмотрел вокруг.

– Слушай, Арни, ты не брал отсюда денежку? – спросил он с надеждой в голосе.

Арни отрицательно покачал головой, встал и подошел посмотреть. В бумажнике больше ничего не было. Ни следа вчерашней десятки. Тинг чуть не наизнанку его вывернул – бумажник был совершенно пуст. Накануне там хоть оставались какие-то обрывки от погибших бумажек, а теперь... Но Арни не надеялся, что история с ланкарийскими деньгами так вот просто завершится. Он давным-давно перестал надеяться на такие удачи. И оказался, как всегда, прав.

За завтраком Тинг был молчалив, что-то сосредоточенно обдумывая. Поев, он сказал:

– Придется снова старикана этого разыскивать, если он еще не уехал. Дай-ка мне десятку, что ли, заодно куплю продуктов каких-нибудь.

Арни достал из шкафчика бумажник с их общими финансами, сел к столу. Из бумажника торчал край какой-то купюры. Нехорошее предчувствие кольнуло его в сердце. Он раскрыл бумажник и остолбенел.

Отделение, в котором лежали их запасы местной валюты, было в полном порядке. Но другое, более толстое отделение, где лежало все, что осталось у них после последних выплат – бог ты мой, что там творилось! Как будто маленький ребенок изрезал банкноты ножницами – обрезки и клочки разноцветных бумажек тут же как конфетти усыпали колени Арни – и вместе с ними упало и сочно шлепнулась на пол что-то плоское.

– Ч-что, что это такое? – еще не понимая, спросил Арни. Он понимал пока лишь одно – они с Тингом остались практически без денег. И теперь им нечем будет оплатить не то что стоянку в космопорте, но даже таможенный сбор при вылете. А значит, впереди было неизбежное банкротство, и эта старая развалина должна была пойти с молотка на металлолом – вряд ли найдется дуралей, который согласится купить ее в качестве звездолета.

Тинг, между тем, нагнулся и вдруг радостно заорал:

– Уррра-а-а! Это же она, Арни, наша десятка. Она растет! Смотри, какая она уже толстая!

– А ну-ка дай ее сюда, – вкрадчивым голосом сказал Арни.

– З-зачем? – Тинг спрятал банкноту за спину.

– Чтобы разорвать эту дрянь к чертовой матери!

– Да ты что? Почему?

– Потому, что эта твоя дрянь переползла и слопала наши деньги. Я хочу разорвать ее, чтобы она не слопала нас самих.

– Но Арни, опомнись. Она же не ест людей. Все, что ей нужно – это несколько бумажек, причем безразлично каких. Можно вообще кормить ее однокредитовыми банкнотами...

– Так ты, выходит, знал?!

– Н-ну... Видишь ли, я боялся рассказать тебе об этом сразу. Ты ведь ни за что бы тогда не согласился. Я же не знал, как она быстро ползает... Старик вообще об этом ничего не говорил.

– Однокредитовыми банкнотами, говоришь, ее кормить можно?

– Да. И говорят, что ей хватит десятка бумажек – они же из плотной бумаги делаются.

– Тебя обманули, друг мой, – Арни вытряхнул остатки от их капиталов на стол. – Здесь было больше двадцати сотенных. Ну и еще кое-какая мелочь.

Тинг виновато шмыгнул носом. Потом сказал рассудительно:

– Ну теперь-то ведь ничего не поправишь.

– Вот в этом я с тобой совершенно согласен, – стараясь наполнить свой голос сарказмом, сказал Арни. Но сарказм плохо давался ему сейчас. Не до сарказма ему было – происшедшее буквально сразило его наповал. Что-либо поправить действительно было невозможно – то, что осталось от денег, уже ни на что не годилось. Разве что на прокорм этой твари.

– Арни, но у нас же остались местные бумажки. На первое время хватит – а потом денег будет столько, что ты позабудешь о потерянном.

Арни ничего не стал отвечать. Как-то неожиданно быстро даже для него самого вернулось к нему полное спокойствие. А чего ты еще ждал? – спросил он сам себя. Ведь знал же с самого начала, что добром все это не кончится? Знал. Знал, что расхлебывать придется тебе самому? Знал. Ну так и нечего паниковать и расстраиваться – надо работать. Все получается так, как хотел того Тинг, и ничего им иного теперь не остается, кроме как постараться действительно вырастить местные деньги. И побольше, чтобы действительно рисковать за дело, а не по мелочи.

Он раскрыл другое отделение бумажника, пересчитал проглоты. Хорошо еще, эти твари не приучены к каннибализму, своих не едят. Всего у них оставалось шестьсот пятьдесят проглотов с мелочью. Надо было по-хорошему распорядиться этими деньгами. Позавтракав, друзья тщательно спланировали свои грядущие затраты. Злосчастная десятипроглотовая бумажка лежала на столе перед ними, раздувшаяся, как вафля. Она теперь мало походила на банкноту – только рисунки по обеим сторонам напоминали об ее происхождении. Но поверх этих рисунков уже явственно обозначился намек на проявляющуюся банковскую бандероль, и Арни подумалось, что генные инженеры, которые когда-то выводили эту тварь, были изрядными пижонами, раз дошли до такого натурализма. На положенные рядом обрывки безнадежно испорченных денег эта тварь не реагировала – Тинг сказал, что она уже наелась и теперь должна только созреть где-нибудь на свету. Долго ли она будет созревать, он не знал.

Из оставшихся денег Арни выделил три сотенных бумажки для воспроизводства, а с остальными деньгами отправил Тинга в город, чтобы тот, не привлекая внимания, разменял их на галактические кредиты, на самые мелкие однокредитовые бумажки. При нынешнем курсе проглота должно было получиться кредитов восемьдесят – но Тинг принес лишь шестьдесят и полные карманы жевательной резинки. Он не решился обменивать проглоты на однокредитовые бумажки, чтобы не привлекать внимания, и целый день шатался по небольшим лавчонкам, совершая для отвода глаз мелкие покупки. Шестидесяти кредитов должно было хватить, а резинка... Что ж, когда кончатся запасы провизии, будем жевать резинку, мрачно подумал Арни.

Затем потянулись дни ожидания. Четыре бывших банкноты, положенные на свет, постепенно разбухали, становясь все более похожими на целые пачки денег, а друзья, перейдя на хлеб и воду, с нетерпением ждали, когда же полностью отделятся от этих пачек уже совершенно четко обозначившиеся белые в зеленую полоску банковские бандероли, и можно будет, расплатившись с долгами, пойти в город и на радостях гульнуть как следует. Пару раз Тинг ходил на окраину, туда, где встретил продавшего ему трех с половиной проглотовую бумажку старика, чтобы расспросить о том, что делать дальше, но того и след простыл. Спрашивать у кого-то еще он, конечно, не решился.

Но вот настал, наконец, день, когда первая купюра – та самая, что сожрала столько кредитов – уже не напоминала ничего, кроме пачки банкнот. И друзья решились. Арни взял кухонный нож, осторожно перерезал бандероль, и банкноты – не меньше сотни! – рассыпались по столу. К их величайшему удивлению, оказались они самого разного достоинства – здесь были и однопроглотовые бумажки, и трешки, и пятерки, и более солидные номиналы, и даже – к их величайшей радости – одна банкнота достоинством в тысячу проглотов. Но больше всего – едва ли не три четверти денежных знаков оказалось мужских экземпляров с нецелыми номиналами. Тинг радовался как ребенок. Еще бы – если за каждую из таких бумажек брать хотя бы по сотне, это уже с лихвой окупило бы все их затраты на ремонт и стоянку звездолета. Конечно, продавать их придется с осторожностью, но Тинга это нисколько не смущало. Он вообще не любил тревожиться заранее. Даже Арни, глядя на радость друга, заразился его веселием, и до самой ночи они сидели и строили планы на будущее. Смущало только одно – банкноты были пока что слишком мягкие, влажноватые на ощупь, и на месте, где должен был стоять номер, были видны только какие-то размытые узоры. Но Тинг со свойственной ему беззаботностью постановил, что со временем все придет в порядок. Он даже Арни сумел на какое-то время заразить своим энтузиазмом.

В тот вечер они распили давно припрятанную бутылку шампанского.

Но среди ночи Арни проснулся и от внезапно вернувшейся тревоги не смог заснуть до утра.

После того, как через несколько дней созрели оставшиеся три пачки, внутренность их звездолета стала напоминать подвалы банка после наводнения: повсюду были развешаны на просушку банкноты всевозможного достоинства, ярко светили установленные Арни лампы, от малейшего дуновения сквозняка все наполнялось ласкающим слух шелестом купюр. Постепенно они подсыхали, становились жестче, их окраска, вначале несколько бледноватая, стала темно-зеленой, как у настоящих ланкарийских денег.

И только номера так и не появлялись.

Постепенно даже до Тинга дошло, что это неспроста. Посоветовавшись, друзья решили попробовать скопировать номер с настоящей купюры. Поначалу это показалось делом совсем несложным – Арни даже изготовил специальный перенастраиваемый штамп для нанесения краски. Но дальше дело не пошло. Краска или не хотела держаться на купюрах или, когда испытывался другой состав, наоборот расплывалась. Несколько раз Тинг безуспешно пытался разыскать давешнего старичка, но тот как сквозь землю провалился.

И тогда друзья решили рискнуть.

Они вышли на дело во второй половине дня, когда толчея в космопорте достигала апогея, и была наибольшая вероятность провернуть мероприятие. Как всегда в таких случаях, инициативу взял на себя Тинг, Арни должен был держаться в стороне и прийти на помощь в случае, если бы другу пришлось плохо.

Друзья с разных сторон вошли в здание космопорта и точно в назначенное время оказались перед стойкой бара где-то в районе сто тридцатого этажа. Арни немного задержался, делая вид, что читает какое-то объявление, а Тинг, усевшись перед стойкой, протянул бармену банкноту без номера.

– Налей-ка мне, приятель, пива. И бутерброд с икрой, – небрежно бросил он.

Бармен, казалось, даже не взглянул на бумажку и тут же протянул ее обратно. Все внутри у Арни похолодело.

– Извините, но вас, видимо, кто-то обманул, – сказал он. – Банкнота без номера.

– Как это без номера? Хм, действительно. Любопытно, надо будет сохранить, – и он достал заранее припрятанную настоящую банкноту из другого кармана. Последнюю. – Эта, надеюсь, нормальная?

– Нормальная, – бармен развернул бумажку и ткнул пальцем в номер. Вы, наверное, приезжий. Вот видите номер?

– Вижу, – кивнул головой Тинг.

– Так вы всегда проверяйте. А то есть тут у нас жулики, которые норовят подсунуть фальшивку, – и он, налив Тингу пива, занялся другим клиентом.

Арни, взглянув, как Тинг пьет и закусывает бутербродом, сглотнул слюну и отвернулся в сторону. А у Тинга и пиво, и бутерброд, казалось, застревали в горле – но он старался пить как можно медленнее, чтобы оттянуть момент, когда придется взглянуть в глаза другу.

В звездолет они возвращались в полном молчании. Мысли у них были невеселые, Тинг поминутно тяжело вздыхал, а Арни старался не смотреть в его сторону. Он одновременно и злился на друга, и жалел его.

Только подойдя к звездолету, они заметили, что их там уже дожидаются.

– Ну куда же вы запропастились? – кинулся им навстречу солидный пожилой усач в форме санитарного инспектора. – Я уж думал, так вас и не дождусь. Открывайте скорее.

– З-зачем открывать? – слегка дрожащим голосом спросил Тинг.

– Ну как же, ежеквартальная проверка. У нас с этим строго. И потом всякие жалобы, претензии...

– У-у-у нас нет никаких жалоб.

– Тем лучше, быстрее закончим. А то рабочий день уже кончается.

– А-а может, лучше завтра? – в робкой надежде спросил Тинг.

– Нет уж давайте сейчас. Мне надо отчет сдать, – и он потряс перед Тингом какими-то растрепанными бумажками.

Делать было нечего – друзья понимали, что старикан не отстанет. Тинг, вздохнув, стал подниматься по лесенке ко входному люку, Арни, оттеснив старикана, полез сразу за ним.

– Слушай, Арни, ты взлететь сможешь? – зашептал Тинг, делая вид, что возится с ключами.

– Попробовать можно...

– Тогда я тяпну старикана чем-нибудь по башке, и дело с концом. Потом высадим его где-нибудь.

– Может, лучше взятку ему дать?

– Чем? Бумажкой без номера?

– Поймают, – с тоской в голосе сказал Арни.

– Делать-то все равно нечего. Но ты не волнуйся, я все возьму на себя. Я и тебя могу тяпнуть, если хочешь. Только потом, когда взлетим, ради дружбы Тинг всегда был готов на любые жертвы.

– Ну что вы там копаетесь? – не понимая, что сам напрашивается на неприятности, спросил снизу старикан.

– Сейчас, ключ заело, – Тинг, наконец, отворил люк и пролез внутрь. Иди, готовься к старту, – шепнул он Арни, пропуская его вперед. Старикан уже пролезал в люк, менять что-либо в их планах было поздно. Оглушить его прямо в шлюзе оказалось неудобно, да к тому же могли увидеть снаружи – и Тинг посторонился, пропуская инспектора в рубку.