Текст книги "Где живет ум"

Автор книги: Сергей Тюленев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

Часть 2

Алексей бодро шагал по улице, настроение его было отличным: только что ему сообщили результаты анализов крови – он здоров и, соответственно, не мог заразить свою семью.

Торопясь домой с желанием скорее сообщить жене хорошую новость он, словно барьерист перепрыгивая через несколько ступеней сразу, взлетел на четвертый этаж и мигом оказался у своей квартиры.

Открыв дверь ключом, зашел в кухню. За столом чаевничали две самые дорогие ему женщины. Жена, которую он нежно называл Манечкой еще с момента их знакомства, и его младшая и любимая сестра Настя.

– Все, девочки, у меня все отлично! Кровь замечательная, проблем со здоровьем нет никаких. Налейте-ка и мне чайку, и поесть чего-нибудь набросайте, – выговорил он, усаживаясь за стол. – Слушай, Настя, – обратился он к сестре, – ты помнишь Глеба-то моего? Так он сейчас в больницу загремел, такую крутую! Я с его родителями хотел навестить друга – так не пустили; кругом охрана, заборы с колючей проволокой. Одно плохо, худо ему: пять дней в реанимации без сознания лежит – вирус какой-то африканский подхватил. Старики мучаются, кругами ходят, а Виктория его с Кипра так и не прилетела… Вот! – Оглянулся он на жену. – Люби вас, содержи, а потом плохо будет, так вы и бросите!

– Ой, вот этого не надо!.. Вот это хватит песен, как говорят у них в Одессе. Небось, подружку себе какую молодую завел, – накрывая на стол, иронично произнесла жена Алексея. – Правда, Настя? Знаем мы вас, мужиков. Вы в любом возрасте глазками по коленям да вырезам шарите, и босс твой – не исключение. Вот я в аэропорту видела его, он уже без усов был; выглядит так хорошо, похудел… И скажите мне, что это не женщина сделала!

– Настя, ты чего сидишь, словно потерянная? Расстроилась из-за чего или что?

Алексей после слов жены посмотрел на сестру – та действительно сидела бледная и напуганная.

– Настена… – Слегка приобняв за плечи сестру, Алексей заглянул ей в глаза. – Что тебя так напрягло?

– Нет-нет, ничего, – пробормотала та пересохшими губами. – У меня просто сегодня первый день, вот неожиданно низ живота и прихватило. Вы не волнуйтесь, я пойду в ванну, лицо холодной водой ополосну.

Зайдя в туалет и закрыв дверь на щеколду, она включила воду и посмотрела в зеркало. Слезы текли из ее глаз, она зажмурила глаза и сжала кулаки – хотелось рыдать в голос, но нужно было держаться. Несколько раз глубоко вздохнув, как учил ее Глеб, она стала умываться холодной водой и шептать себе под нос:

– Он живой, живой… Умирал – а я ничего не знала, ничего… Господи, помоги ему, прошу! Люблю я его, очень люблю, дорог он мне, единственный мой… Помоги ему!

Когда Настя вышла из туалета, Алексей уже поел и, обнявшись с женой, сидел на диване в большой комнате.

– Настюха, иди сюда, – позвал он ее в зал. – Ну, что ты, все нормально? Как, скажи, там мой племянник поживает, двойки тебе уже приносит? Кстати, что не хвастаешься? Говорят, тебе муж новую машину купил? Иди, садись к нам. – Постучал Алексей по дивану, приглашая сестру присесть рядом.

– Лешик, я домой поеду… Что-то нехорошо мне, болит все, потом приеду. Обязательно поболтаем… А дома все нормально, приветы от вас передам.

Выйдя на улицу, Настя немного постояла, словно хотела еще успокоиться, и потом медленно пошла к припаркованной недалеко от подъезда машине. Свой автомобиль она увидела сразу. Белая «Ауди ТТ» блестела хромом и новизной.

Достав ключи с массивным брелоком, она почувствовала, ощутила всеми своими женскими фибрами и антеннами души, как сейчас кто-то рассматривает и оценивает ее.

Мужчины или женщины – Насте было не принципиально, определяющим был сам факт: они смотрели на нее, они провожали ее взглядами, и в этот момент она пополняла энергию своей красоты и значимости. Конечно, ее ужасно раздражали назойливые мужики, гоняющие за ней по улицам Москвы с посвистыванием на светофорах или демонстрирующие глупые жесты руками, но она с удовольствием отмечала, как солидные, симпатичные мужчины с интересом разглядывают ее и машину.

Вот и сейчас, сев в автомобиль, она легким поворотом головы оглядела всю улицу и сразу заметила завоеванные ею трофеи: на углу дома двое молодых людей смотрели на нее с нескрываемым любопытством и в окне второго этажа соседнего дома тоже кто-то подавал ей знаки.

Настя, словно ничего не замечая, повернула солнцезащитный козырек на себя и посмотрела в зеркало. Покопавшись в сумочке, она достала помаду с блестками и, приступив к восстановлению макияжа, снова взглядом пробежала по своим зрителям – все стояли на своих местах.

Убрав помаду, девушка завела двигатель, изящно, прямыми пальчиками пощелкала кнопочками СД-проигрывателя и, найдя нужную мелодию, чуть добавила громкости динамикам.

Снова посмотрев по сторонам, но сейчас уже для определения направления движения, Настя, взявшись двумя руками за руль, немного поерзала попкой по кожаному сидению в поисках дополнительного комфорта для тела, передвинула рычаг автомата в положение «Д» и нажала на газ.

Полный привод и мощный двигатель вполне отвечали ее озорному настроению и она, вначале плавно объезжая припаркованные во дворе автомобили, вдруг резко вырвалась на простор дороги.

Маленький эпизод кокетства добавил ей игривости и девушка, решив для себя, что обязательно напишет Глебу сообщение чуть позже, повела автомобиль в свой любимый бутик.

Ей всегда нравилось ездить по дорогим магазинам, но этот был для нее особенным. Тут ей нравилось все: отношение к ней со стороны хозяйки магазина и продавцов, большой выбор и часто меняющиеся коллекции известных кутюрье, бокал шампанского в примерочной и возможность отложить понравившуюся вещь на неделю.

Так было и на этот раз. Девушки-продавцы мило улыбались, она мерила юбки, брюки, но особенно ей понравился сарафан с яркими большими цветами на светлом фоне.

Она смотрела на себя в зеркало и любовалась – сарафан подчеркивал ее фигуру: узкую талию, плоский живот и отсутствие дурацких бочков, с которыми она боролась посредством диет и занятий в спортивном зале. Подойдя вплотную к зеркалу, Настя стала рассматривать свое лицо: зеленые глаза, усиленные цветом линз, казалось, светились изнутри, маленькие морщинки еще не упали на гладкую и загорелую кожу, легкая улыбка открывала ровные и белоснежные зубы.

Привычным движением заправив волосы за ухо, она крутнулась на месте и, не обращая внимания на восторги и комплементы бегающей вокруг нее хозяйки бутика, пошла к стенду с бижутерией – подбирать крупные зеленые бусы.

В эти минуты Настя была полностью счастлива: мысленно она уже решила для себя, что сарафан забирает. Пусть даже не сейчас, а может через неделю, но он будет принадлежать ей.

У мужа просить денег не хотелось: лимит подарков в этом месяце был уже исчерпан. Своих же денег ей хватало только на то, чтобы дойти до детского магазина: ее Ванечка, любимый малыш, был настоящей материнской гордостью и любовью.

«Остается мой котик, мой Глебасик, – продолжая примеривать бусы, рассуждала про себя Настя. – Он выздоровеет и обязательно купит мне этот сарафан. Вот только увидит, какая я в нем красивая, и не сможет мне отказать. Нет, он правда, такой хороший у меня, такой котик… Заболел сейчас, лежит там один, а жена-то действительно, та еще штучка! Могла бы хоть из приличия прилететь. И вообще, разводиться им нужно, она его точно не любит!.. Разве может так поступать женщина – не приехать к тяжелобольному мужу!.. Нет уж, пусть разводится и становиться только моим!

– Настя, тут у вас в сумочке звонит телефон! – Услышала она голос хозяйки магазина.

– Да, ничего, я потом перезвоню… А вот этот сарафанчик, бусы и фиолетовый браслет отложите мне на недельку, – сказала она, возвращаясь в примерочную.

Выйдя из магазина, она еще раз, подходя к машине, полюбовалась ее красотой и блеском; опустившись на сиденье, Настя вспомнила о телефонном звонке и, перебирая в глубокой сумке много нужных ей вещей, с трудом отыскала телефон.

Это был новый, модный айфон, подаренный мужем всего несколько дней назад. На большом и ярком экране высветился рыжий котенок со следами молока на усах.

Настя присвоила в телефоне всем своим домашним и близким друзьям красивые картинки и смешные прозвища – эта фотография с надписью «Рыжик» принадлежала мужу.

Нажав на кнопку вызова, Настя долго ждала соединения и, уже теряя терпение и решив положить телефон обратно в сумку, услышала:

– Привет, моя конфетка, чем занимаешься? По магазинам, наверное, рулишь?

– Да, а как ты угадал? – удивленно и весело произнесла Настя.

– Настена, слушай, – сразу перевел разговор муж на другую тему. – Я через два дня должен поехать в командировку в Турцию, так ты там в магазинах посмотри мне новое бельишко…

– Рыжик, ну ты же знаешь, я по мужским магазинам не хожу! Я даже не знаю ваших размеров и маркировки, поэтому давай сам-сам-сам! И все, пока, не могу больше говорить: у меня тут милиционеры на дороге, а я за рулем!

Положив телефон обратно в сумку, она завела двигатель. Немного задумавшись, Настя вдруг отчетливо поняла, что босоножек под новый сарафан у нее нет, а время до окончания школьных занятий сыночка еще есть и, весело скомандовав себе «Вперед!», помчалась на встречу с обувным эксклюзивом.

Часть 3

Глебу становилось лучше; болезнь отступала и он, проснувшись утром, сделал маленькую дыхательную гимнастику, принял душ и, удобно расположившись на диване в большой комнате своей палаты, взял в руки мобильный телефон.

Два дела, которые он себе наметил на утро, касались его женщин – его жизни и многих запутанных и сложных проблем в ней.

Первым он набрал телефонный номер жены и, после непродолжительных гудков, услышал ее голос.

– Здравствуй, Глеб! Надеюсь, ты чувствуешь себя лучше! – Голос ее был спокоен и уверен. – Знаешь, я решила уйти от тебя, хочу пожить одна. Объяснять ничего не буду и не хочу. Детям я уже позвонила и все рассказала, давай все сделаем по-тихому. Прошу тебя, не надо истерик и скандалов: я давно тебя не люблю, да и ты, я вижу, тоже ко мне остыл. Вернешься на Кипр – обсудим детали раздела нашего имущества.

– Хорошо, – после небольшой паузы сказал Глеб. Он ожидал услышать нечто похожее. Однако услышав, сник и внутренне сжался – иголки холодных слов делали ему больно.

– Не надо, Глеб, не вздыхай там, – ощутив его настроение, снова заговорила Виктория. – Мы хорошо прожили почти двадцать пять лет, ты еще сильный мужчина, найдешь себе другую женщину, наверное, успеешь и ребеночка завести, а я буду тебя изредка навещать. Мы же можем расстаться по-хорошему?

– По-хорошему… – повторил Глеб. – По-хорошему неплохо было бы услышать от тебя причину развода. Что это? Потеря денег, мое частое отсутствие, мой жесткий характер? И почему ты за меня решила, что я к тебе остыл?!

– Ой, ну не надо разговоров… Я так устала. Когда моя мать болела, я не хотела ее расстраивать нашими разборками, а сейчас, после ее смерти, мне нужен душевный покой и тишина. Правда, успокойся и прилетай за вещами.

– Ты хочешь сказать, что вот так, одним телефонным звонком, ты легко останавливаешь всю нашу большую совместную жизнь?! – Голос Глеба стал громче и возбужденнее.

– Не заводись и не повышай на меня голос. Дети наши уже взрослые, внук растет – теперь каждый за себя. Я свой долг матери выполнила. Женой я тоже была тебе хорошей, моталась с тобой по всей России, на Чукотке мерзла целых семь лет… Хочешь от меня еще раз услышать «спасибо» за то, что ты меня на Кипр привез и помог с бизнесом, так я тебе уже миллион раз в ножки поклонилась. И не нужно говорить, сколько ты для меня сделал, сколько по командировкам летал. Ты был моим мужем и должен был создавать мне условия для жизни. Я, между прочим, тоже всю жизнь работала, а сейчас, – ты знаешь, вообще головы поднять некогда! Бывает, приду домой, отстояв над клиентами в салоне по десять, двенадцать часов, а у меня ни ног, ни спины нет – все гудит. А завтра то же самое… И так, без выходных, уже много лет…

– А я говорил тебе: работай меньше, не записывай столько клиентов! И в отпуска я тебя два раза в год возил, дом вот тебе в Подмосковье построил, чтобы ты могла летом приезжать отдыхать.

– Меньше работай?! Да-а, а кто будет все кредиты выплачивать за офис, за дом, сына твоего кормить? Тебя же всегда нет дома!.. – Виктория тоже перешла на повышенный тон.

– Не понял?.. За дом я плачу кредит, сыну денег даю, продукты покупаю, когда приезжаю, машину тебе новую купил, подарки дарю. Это ты взвинтила такой дорогой ритм жизни, что мы с огромным трудом его выдерживаем.

– Что это ты называешь дорогой жизнью? Я в магазины хожу, только когда там скидки начинаются, в супермаркетах сначала на цены смотрю, а потом покупаю. А ты знаешь, когда мне в последний раз массаж лица делали?! Дом он мне построил в Подмосковье!.. Лучше бы купил мне путевку в пятизвездочный отель на недельку, что бы я как все приличные женщины прошла комплекс процедур в SPA!!

В трубке опять воцарилось молчание: каждый говорил о своем, понимания не получалось, и пауза тишины превратилась в целую минуту.

– Вика, ты хочешь сказать, что это конец?.. – Глеб еле выговорил последнее слово.

– Да! И не делай из этого трагедии, а то я уже слышу в твоем голосе дрожь. Ладно, мне нужно работать. Прилетишь, заходи за вещами.

В трубке послышались гудки. Горечь, подступившая к горлу, набросилась на него и сдавила, словно тисками. Обида терзала сознание, мысли путались и чередовались пустыми оправданиями и запоздалыми аргументами.

Он мысленно задавал сам себе вопросы и тут же отвечал на них. Погрузившись в воспоминания, загонял себя в ужасный угол стресса оставленного человека, которому было отказано даже в праве бороться за свою семью.

Представить, а тем более понять, что это все, конец их отношений – у него не получалось, в памяти упорно всплывали эпизоды совместной жизни.

Вот в зеленом батнике и джинсовой юбке, толкая впереди себя красную коляску с окошками, она за руку ведет их дочь, идя по тополиной аллее ему навстречу.

Потом он вдруг отчетливо увидел ее смешной чукотский наряд – тулуп, перехваченный солдатским ремнем, на голове меховая лисья шапка и ее красные от мороза щечки.

А как смело она держалась, когда они на вездеходе шли через торосы Анадырского лимана, постоянно проваливаясь в трещины, как терпела, когда, замерзая в пургу, отморозила колени, добираясь от школы до дома…

И какое было счастье, подняв телефонную трубку, услышать: «Ваша жена родила мальчика!» Сколько было всего потом хорошего и сложного!.. Но тогда их держала любовь и чувства, помогающие преодолевать проблемы и разногласия, они жили и берегли друг друга.

– Эх… – нарушил он собственное молчание. – Звезды горят, светятся, а падают в небытие… Так и мы, свалившись с неба, больше никогда туда не вернемся. Плохо это все, неправильно, ну да уж делать нечего, буду привыкать жить один.

Он вздохнул и, снова включив телефон, стал перелистывать контакты в поисках слова «птичка».

Но трубка в его руке сама запела веселую мелодию и, вздрагивая от легкой вибрации, высветила желтый конвертик пришедшего сообщения от абонента «Настя».

Перейдя в раздел «Входящие сообщения», он улыбнулся и громко, с выражением прочитал его себе:

– Котик мой! Ты меня напугал своей болезнью. Алексей говорит, тебе уже лучше. Чем занимаешься? Я очень соскучилась!!! Позвони мне на этот телефон, если сможешь: наш я, как обычно, не успела зарядить. Люблю тебя, и жизни без тебя не представляю!

Сообщение согрело его, придя, словно спасение от тяжелых мыслей и наступившего внезапно разрыва с женой. А, пробежав глазами последнюю строчку еще раз, он вообще встряхнулся, повеселел и, набрав номер отправителя сообщения, уже смягчившись изнутри, приготовился к разговору с «птичкой».

– Ой, мой котик звонит, ну наконец-то! Я тебя совсем потеряла, месяц уже не виделись, соскучилась невозможно. Больше не разрешу тебе так надолго уезжать!

Глеб рассмеялся. Ее голос и игривость развеселили его и отбросили пронизывающую его состояние горечь в дальний угол сознания.

– Здравствуй, Настена, девочка моя, я тоже очень рад тебя слышать? Что ты со мной делаешь?! Влезла в мою голову – каждую секундочку свободную думаю о тебе… Ты, наверное, там ворожишь-колдуешь?

– Да, я такая! А что же ты хочешь?! Я молодая и очень красивая. Пусть твоя жена попробует себе найти такого молодого любовника, как я у тебя. Фиг с два ей, бабке старой!

– Эй, не наезжай на нее, какая она тебе бабка?! Ей только сорок восемь лет, и выглядит она очень хорошо.

– А что это ты за нее заступаешься? Она, – Алексей мне рассказал, в больницу к тебе не приехала, а ты тут заступаешься!

– Птичка моя, ну, что мы о жене моей говорим? Месяц не виделись! Тем более что она от меня ушла…

– Что?! Как ушла?! Ты хочешь сказать, что вы разводитесь?!

– Да, только что с ней по телефону говорил. Я теперь свободный человек, лучше сказать – свободный мужчина. А если представить, что у меня сейчас нет усов, короткая стрижка и в Африке я потерял семь килограммов – то не знаю даже, нужна ли мне такая старая двадцативосьмилетняя любовница. Пожалуй, мне стоит обратить внимание на двадцатилетних и незамужних девушек… Как считаешь?

– Я тебе обращу! – шутливо подыгрывая грозной интонацией, произнесла Настя. – Тут я твоя королева! Ишь ты… тебя что, в больнице уколами накачали? Смотри мне!

Глеб опять засмеялся; ему нравился ее ревностно кокетливый тон.

– Что ты там хохочешь, котик, я тебе усы-то повыдергиваю! – И Настя сама засмеялась своей собственной шутке. – Хотя нет, я же сама тебе их сбрила, эти дурацкие стариковские усы. Ужас какой! Как ты их раньше-то носил?!

Они смеялись – беззаботность и шутливость разговора нравились им обоим. Договорившись встретиться на съемной квартире сразу после того, как его выпишут из больницы, они, послав друг другу в трубку поцелуи, отключили телефоны.

Развалившись на диване поудобнее, Глеб размышлял. Сейчас он поговорил с двумя дорогими ему женщинами: одна прекращала жить с ним, другая с нетерпением ожидала его, хотела продолжения отношений и даже, как собственник, пыталась руководить им.

Он вспомнил, как познакомился с Настей на Кипре пять месяцев назад. Тогда она с семьей прилетела отдыхать и в первый же день позвонила ему, передавая приветы от своего брата Алексея. Следуя обычным законам гостеприимства, Глеб пригласил их в ресторан поужинать и просто пообщаться с сестрой своего друга-охранника.

Яркая блондинка с зелеными глазами, умеющая себя держать и преподнести, весело и без стеснения нашла с ним общий язык, не особенно обращая внимание на двадцатилетнюю разницу в возрасте.

Катая ее семью по Кипру, он показывал им свои любимые рестораны и места отдыха, приглашал к себе домой, познакомил с сыном и женой – тогда он даже и предположить не мог, как сложатся их отношения в дальнейшем…

Интерес к себе он почувствовал день на пятый-шестой – чуть дольше обычного она задерживала руку, когда здоровалась, чуть нежнее касалась щекой при формальных поцелуях расставания.

Сейчас он знал, что их первую встречу наедине организовала Настена. Умудрившись оставить мужа вместе с маленьким сыном в отеле, она пригласила его на дискотеку в ночной клуб.

Музыка, алкоголь и ее озорство растопили его комплекс относительно разницы в возрасте, ее семейного положения, близкого родства с Алексеем и он стал целовать ее.

Они не стеснялись, никого не замечали и смотрели друг на друга, не отрываясь. Губы их, медленно начиная касание, тут же соединялись с азартом и страстью в нарастающем желании любить. Мысль уединиться, как можно скорее убежать от людей, пришла к ним одновременно. Выбежав на улицу, они быстро сели в машину и поехали на берег моря в поисках укромного места.

Даже сейчас, лежа на диване и вспоминая их первый сексуальный контакт, он испытывал волнение и трепет; незначительные детали той ночи сохранились в его памяти до мельчайших подробностей.

Тогда он подъехал на машине прямо к самой кромке моря, выключил двигатель и повернулся к ней лицом.

Она не двигалась, глаза смотрели открыто, без малейшего намека на страх или испуг, казалось, они даже говорили: ну, что же ты, действуй, начинай!

Глеб, обняв Настю левой рукой, подтянул податливую девушку ближе к себе; медленно наклонился и в поцелуе ощутил вкус ее сладких и трепещущих губ. Правая рука, проникнув в вырез платья, переходила от одной груди к другой, чуть-чуть задерживаясь на сосках; он чувствовал: тело ее под легкой одеждой трепетало волнением и желанием.

– Пошли, – сказал он, открывая дверь машины.

Берег был безлюден и хорошо просматривался: чуть в стороне, по дороге, проезжали автомобили, луна кинула дорожку в море, волны шуршали камушками, город вдали звучал музыкой и горел светом реклам.

Он молча подвел ее к капоту автомобиля, глаза их встретились, одним движением Глеб сбросил лямки сарафана в разные стороны – ее опущенные вниз руки и желание дали возможность одежде соскользнуть на песок мгновенно.

Открывшаяся грудь с большими сосками, тонкая талия и красивые, округлые бедра в свете звездного неба выглядели феерически маняще и призывно.

Глеб присел перед ней на одно колено и, желая убедиться в отсутствии у нее страха перед происходящим, продолжая смотреть прямо в глаза, потянул вниз тонкую полоску изящных белых трусиков.

Обнаженная, она, не шевелясь, стояла перед ним. Глеб прислонился щекой к ее мягкому животу, его руки, скользнувшие по талии, остановились на упругих ягодицах.

Поднявшись вместе с ней, он медленно посадил Настю на автомобиль и, положив руки на грудь, словно отталкивая от себя, опустил ее тело на капот.

Начиная раздеваться, он разглядывал ее: свет луны, играя с загорелым телом, обозначил красивые бедра, провалившийся живот и еле заметную прическу подстриженных волос вокруг розовой полоски ее естества, чуть приоткрывшегося из-за сложной позиции тела и наступившего желания близости.

Приподняв ей ноги, Глеб взявшись за бедра, подтянул их ближе к себе. Настя приготовилась, закрыла глаза и, откинув голову, задышала быстрее. Он почувствовал: вот она, та самая секунда, единственная и неповторимая, желанная и упоительная. Сейчас он войдет в нее и мир вокруг изменится, их жизнь сольется, как и их тела, и теперь все, что было до нее, станет не важным. Тело ее напряглось и вздрогнуло; ощутив проникновение она, прогнувшись, издала чуть слышный стон и, обхватив Глеба ногами, потянула его на себя.

Сколько длился секс, был он коротким или длинным – сейчас это было неважно; в сознании остались ее стоны, распухшие от поцелуев губы, бедра, двигающиеся навстречу ему, ногти, царапающие его плечи и горьковато-сладкий запах ее влаги, манящий и волнующий.

Провожая Настю до дверей отеля, он нежно целовал ее, ласкал грудь и все придерживал, уговаривал еще, еще немного постоять и не уходить, не оставлять его в такую волшебную ночь их первой страсти…

Но глаза ее, полные любви и нежности к нему, молили понять и отпустить в номер, к мужу. Ей предстояло, шагая по коридору отеля, придумать совсем другую историю прошедшего вечера; предстояло спрятать свои эмоции и спокойно лечь спать.

На следующий день он ждал звонка, словно юноша свидания; такие чувства давно не посещали его и поэтому сейчас сильно будоражили сознание разными картинами их новой встречи.

Время шло к обеду, а она все не звонила. Не выдержав, он сам отправился на пляж отеля в надежде хотя бы издалека снова увидеть ее.

На берегу моря Глеб сразу заметил весело бегающих друг за другом ее мужа и сына. Насти, – теперь уже его Насти, нигде рядом с ними не было.

Выбрав для себя укромное место, он приготовился ждать ее появления или звонка, проявляя огромное нетерпение и суету. Тогда его даже удивило это состояние непроходящего возбуждения, какого-то мальчишеского беспокойства и страха, в голову лезли всякие глупости о настоящей любви…

Наконец-то экран телефона засветился пришедшим сообщением и Глеб, надев очки, жадно стал проглатывать нежные слова ее послания. Неуверенность и волнение пустого ожидания, стираясь, уступали место волне теплого счастья и радости предстоящей встречи.

Выходя из отеля, он еще издалека увидел странные блики на капоте своей машины, которых утром в ожидании звонка не заметил. Подойдя ближе и проведя рукой по небольшой вмятине, Глеб улыбнулся. Ночной секс оставил свой след не только в его памяти и душе – теперь даже автомобиль хранил секрет ее замечательной вздернутой попки.

Потом все происходило, словно в волшебном сне. Продолжая путешествовать по Кипру вместе, он ловил ее озорные взгляды, отмечал абсолютное спокойствие молодого мужа и удивлялся ее находчивости в организации их тайных встреч и свиданий.

Когда она с семьей улетела домой, Глеб потерял себя – тоска по маленькой и веселой женщине захватила его и потащила в сети невозможных желаний и любовных страданий.

Сейчас, в номере больничной палаты, вспоминая ее отъезд с Кипра он, открыв телефон, снова стал перечитывать полученные им в тот день сообщения.

1. Я не могу, мне очень плохо!!! Состояние ужасное!!! Прощаясь с тобой в аэропорту, чуть не разревелась на глазах у семьи. Скорее прилетай, буду тебя встречать прямо в аэропорту. Люблю! Люблю!! Люблю!!!

2. Прилетела, на улице дождь. Тебя нет, мне очень плохо, скучаю… Одна радость – мой малыш и ожидание встречи с тобой. Ну, лети же скорее! Целую!!!

3. Завтра я тебя не увижу, завтра не буду тебя обнимать и целовать, как же это может быть: все есть, а тебя нет?.. Прилетай, а то умру.

Закрыв телефон, Глеб, продолжая вспоминать, подошел к окну и, присев на подоконник, громко заговорил сам с собою:

– Какая женщина! А меня как раскачала… Сколько страсти, любви!.. Это какой-то подарок небес, наваждение какое-то! Может, действительно, не сопротивляться желанию жены расстаться и спокойно встречаться с Настей?.. А там, глядишь, и она оставит мужа и переедет ко мне… Так, все. Надо выздоравливать и все разруливать: ехать разводиться с женой! Только сначала здесь рассказать заказчику о потерянном в Африке камне и скорее, скорее встретиться с моей птичкой – увидеть, обнять, любить… – На этом слове он замолчал, по привычке потер место над верхней губой и, щелкнув пальцем по оконному стеклу, снова произнес: – Да, я, похоже, сильно влюбился! – И, словно копаясь в собственном сознании и как-то внутренне становясь серьезнее, снова сказал себе: – Влюбился в женщину на двадцать лет моложе. Что это идет на меня: счастье или беда?.. Что я дам этой девочке? Через десять лет я – старик, а она еще красавица… Нет-нет, эти мысли плохие, разрушающие! Сейчас нам вместе хорошо? Даже очень хорошо! Ну, так зачем думать о плохом – буду жить сегодняшним днем и сегодняшними чувствами!

Спрыгнув с подоконника он, продолжая размышлять на тему своего душевного состояния, стал ходить из зала в палату и обратно, заставляя себя немного подвигаться и размять ослабленные болезнью мышцы.

Неожиданно в дверь палаты постучали. Он, не успев ответить, увидел, как дверь стала открываться и, словно выныривая из-за угла, в небольшом проеме появилась голова отца.

– Сынок, – сказал он, открывая дверь шире, – мы пришли тебя навестить.

В комнату шагнули родители с полиэтиленовыми пакетами и жующий Алексей, видимо, уже начавший дегустировать принесенную еду.

– Да я смотрю, ты уже ходишь, – продолжал отец, – и выглядишь вполне ничего…

Подойдя к кровати, он уже собрался было выкладывать продукты на тумбочку, но Глеб остановил его:

– Нет-нет, пап, не здесь… Там, в соседнем помещении, есть холодильник, стол. Пойдемте туда и пообщаемся.

После того, как они приветственно обнялись и расположились вокруг стола, мама стала разворачивать содержимое пакетов и рассказывать, что в чем находится. Отец молча рассматривал его, Алексей, держа в левой руке бутерброд, правой уже тянулся за помидором.

Дружно принявшись за еду и искренне пожалев, что нельзя смочить такую закуску алкоголем они, перебивая друг друга и весело перескакивая с темы на тему, бросились делиться впечатлениями и эмоциями доброты.

Время летело незаметно, им никто не мешал, темы разговоров не кончались; чай, приготовленный тут же, заваривался уже по третьему разу. Мама, постоянно бросая на Глеба критические взгляды, через три часа уловила появившуюся на лице сына усталость, засуетилась и, подталкивая всех к выходу и подводя итог вечера, произнесла:

– Глебушка, ты нас больше не пугай, хорошо? Выздоравливай, лечись в этих хоромах как надо, а завтра мы тебе позвоним.

Отец и Алексей, по очереди обняв Глеба, пошли к выходу; мама на прощанье моргнула глазами и плавно прикрыла за собой дверь.

Глеб действительно устал, но спать ему не хотелось. Он прилег на диван и снова открыл свой мобильный телефон. Почта была пуста, «птичка» не смогла или не успела написать ему хороших, ласковых слов любви перед сном. Это немного огорчило его и, в очередной раз понимая, что звонить и отправлять сообщение так поздно нельзя, он принялся писать ей письмо в папке «Черновики», зная, что отправить его сможет только тогда, когда она будет одна.