Текст книги "Александр Невский. Спаситель Русской земли"

Автор книги: Сергей Баймухаметов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Русский Александр Великий определил судьбу народа.

Историк, эмигрант, Георгий Владимирович Вернадский писал: «… Два подвига Александра Невского – подвиг брани на Западе и подвиг смирения на Востоке – имели единственную цель – сбережение православия как источника нравственной и политической силы русского народа».

Отчего же не восстанавливается подлинная роль Александра Невского в русской истории? Зато, не говоря о главном, его по-прежнему называют предателем, ханским прихвостнем. Почему?

Вопрос более чем наивный и опасный. Потому что Александр Невский – ключевая фигура русской истории и русского самосознания. Символ. Восстановить подлинную роль и значение Невского – значит пересмотреть всю историю средневековой Руси. То есть покуситься на основы основ. Сотрясти все. Бесстрашный ученый Л. Н. Гумилев в интервью «Известиям» признавался: «Боюсь сказать на страницах газеты с миллионным тиражом, что Александр Невский был приемным сыном хана Батыя, не знаю и опасаюсь, как воспримут это наши люди, воспитанные на теории «ига»».

Ведь веками воспитывали народ российский на противостоянии Орде в частности и степнякам вообще, «половцам поганым». А теперь что – в друзья-братья их записывать? Ну, хотя бы в союзники? А ведь дальше – больше. Они же – родственники! Там начнут выяснять, что невестка князя Игоря, того самого, «непримиримого врага» из хрестоматийного «Слова…» – половецкая княжна, и две невестки Владимира Мономаха – то же самое. То есть жена Юрия Долгорукого, основателя Москвы, – узкоглазая степная девушка. И сын его, святой русский князь Андрей Юрьевич Боголюбский – внук половецкого хана Аепы. И Всеволод Юрьевич Большое Гнездо, и сын его Ярослав, предположительно, – тоже были женаты на половчанках. Получается – сплошь и рядом. О чем красноречивее всех слов говорит фотографически точный, скуластый и узкоглазый облик Святослава, сына Всеволода Большое Гнездо, родного дяди Александра Невского – чуть ли не единственное прижизненное изображение древнерусского князя, сохранившееся до наших дней в горельефе Георгиевского собора в Юрьеве-Польском, первая половина XIII века, все остальные изображения деятелей Средневековья – полет воображения, фантазии художников и скульпторов… То есть прабабушка Невского, бабушка, и мама его, судя по некоторым источникам, тоже половецкого происхождения? Выходит, наш символ на две трети или даже на три четверти – оттуда? Нет, хорошо, что посмертной маски не было или она не сохранилась. Достаточно и изображения Невского на покрове, посмертном покрывале, начала XVII века, где ликом похож он на дядю Святослава. Хорошо, что это не маска-фотография, не подлежащая сомнению, иначе это ж такой удар… На сплошь немецкое происхождение последних наших царей мы согласны, но такое– никто не в состоянии выдержать…

А из этого уже следуют частные интересы и мотивы представителей ученого мира. Наверно, одним трудно отказаться от «теории ига». Выросли на этом, диссертации написали… И что теперь, вся ученая жизнь псу под хвост? Другие просто не могут жить без образа врага-супостата-азиата. На позиции третьих, безусловно, очень сильно влияет современная идеология, споры о выборе российского пути. Ведь доходило до того, что некоторые историки и публицисты звонили в редакции газет и говорили: «Зачем вы печатаете такиестатьи Баймухаметова? Ведь тем самым вы настраиваете наших людей против Запада и Запад против нас, играете на руку национал-коммунистам! А нам сейчас надо интегрироваться в Европу, в цивилизованный мир…»

Не ставлю под сомнение искренность этих людей, их стремление к лучшему. Но не могу тут не привести абсолютно циничное высказывание известного западного интеллектуала: « Важно, чтобы история писалась нами. Ибо тот, кто пишет историю, контролирует настоящее». Получается довольно странное единство взглядов на историю у таких, казалось бы, разных людей! Мол, надо трактовать историю так, как нам это выгодно, а на поиски истины и на саму истину – наплевать и забыть! Так получается?

Но и в том случае, когда авторы искренне заблуждаются, доказывая свою идею, и в том случае, когда история цинично используется, и те, и другие, кто невольно, а кто сознательно, – игнорируют факты. Вернее, одни их искренне не замечают, а другие – подтасовывают.

Увы…

Общим местом стали рассуждения о том, что истории как науки практически не существует, что история всегда служила и служит для оправдания ныне существующей системы.

Это так. И не так одновременно. Идеология всегда присасывалась, как пиявка, к истории. Потом умирала и облетала мертвой шелухой. Потом снова присасывалась. И снова облетала.

Так и живем…

СПАС НА КРОВИ

Какой была Русь до Александра Невского? О ней мы до сих пор предпочитаем говорить в общих словах: ну, мол, смута, распри… Между тем за этими словами, за ликами скромных русских городков открываются такие картины истории, такого масштаба, что места им в учебниках нет. И не только в учебниках.

«Золотое кольцо» ЦК КПСС

Почему Юрьев-Польской не включили в «Золотое кольцо»? Такой же древний, как Переславль-Залесский, в один с ним год основан великим князем Юрием Долгоруким. Конечно, не так богат монастырями и храмами, но все же… Сохранился земляной вал XII века, опоясывающий исторический центр, буквально завораживает глаз Михайло-Архангельский монастырь, в котором сошлись архитектурные стили нескольких столетий.

И, наконец, там, в Юрьеве-Польском, – Георгиевский собор XIII века, который даже среди уникальных памятников древнерусской архитектуры занимает особое место.

И тем не менее – Юрьев-Польской обойден. Что обидно и досадно как властям, так и самим горожанам. Ведь включение в туристский маршрут, по которому возят иностранцев, это не только лестное «включение» в большой мир, но и немалая выгода. И деньги в бюджет пошли бы другие, и строительство давно бы здесь развернули, чтобы не ударить перед иностранцами лицом в грязь. Преобразился бы город. Но…

Никто не знает точно, в чем же причина. Может, в том, что неказист городок, сильно проигрывает соседнему Переславлю-Залесскому и, тем более, соседнему же Суздалю. Мол, опозоримся перед иностранцами. Хотя все тут спорно. Для кого «неказист», а для кого как раз мил своим тихим, почти сельским бытом, не изуродованным, как в некоторых районах Переславля, железобетонными и угольными свалками, угрюмыми заборами, зловещими каркасами и ангарами так называемой промышленной зоны.

Может, был там заводик или цех, работающий на оборонную промышленность. Какие-нибудь резиновые или ватные прокладки делали для танков или торпед. Вот и засекретили, закрыли город для иностранцев. Знаете, как было в советские времена: против оборонки никто слова не мог молвить. По каким-нибудь радиоголосам не то что директоров, а начальников цехов ракетных заводов по фамилиям называли и с выполнением квартального плана поздравляли, а в самом городе газеты не имели права написать, что этот завод «машиностроительный». Мол, нет у нас никакого «машиностроения».

А может, были тут резоны особые, идеологические.

Представим себе коридоры власти, где в начале семидесятых «утверждался» список городов, включаемых в «Золотое кольцо». На совещании в ЦК КПСС присутствуют люди самые разные, но среди них, конечно, есть ученые, которые объясняют, отвечают на вопросы. Учтем, что мероприятие с самого начала идеологическое, потому как, во-первых, иностранцы, а во-вторых, история. А уж когда они соединяются вместе, то бдительность нужна удесятеренная.

И вот, дойдя до Юрьева-Польского, выслушав рассказ о монастыре, расположенном там музее, Георгиевском соборе, большой партийный начальник спрашивает:

– А что там еще есть?

Ученые люди, не привыкшие к количественномукритерию оценки памятников истории, тем не менее, поддаются логике начальства и добавляют:

– Там еще рядом Липицкое поле, на котором Липицкая битва произошла.

– Какая такая Липицкая битва? – удивляется начальник.

Ученые рассказывают, объясняют, и чем дальше, тем сильнее хмурится начальник, атмосфера совещания недобро сгущается. Это Чувствуют и ученые, но поздно – слово вылетело.

– Ни в коем случае! – постановляет начальник. – Не хватало еще иностранцам про это рассказывать.

– Так мы и не будем! – пытаются оправдаться ученые и начальники рангом поменьше. – Мы и не включили Липицкое поле в маршрут, да там и возить некуда и показывать нечего, иностранцы про него и не знают.

– Ну да, не знают! – саркастически обрывает их большой начальник. – А как только попадут туда, так сразу и начнут выспрашивать да выпытывать. А потом растрезвонят по «голосам». Нет уж, Юрьев-Польской вычеркиваем! И вообще! – поднимает он голову и обращается уже ко всем: – Внимательней надо быть, товарищи. Не вам объяснять, какая сейчас обстановка в мире, так что мы тут все должны учитывать!

Повторюсь, это – только мои домыслы, предположения. Возможная модель возможных событий. Скажем так, вполне вероятных. Потому что более весомых причин для невключения Юрьева-Польского в «Золотое кольцо» просто нет.

Страшная сеча на Липице

А малоизвестная и поныне Липицкая битва, или битва на реке Липице, близ города Юрьева-Польского, – самая страшная в истории средневековой Руси сеча между русскими и русскими.

Чтобы представить масштаб ее, перечислим участников, удельные княжества, которые выставили своих воинов.

С одной стороны – все вооруженные силы Владимиро-Суздальского великого княжества. « И были полки у них очень сильны, – отмечает летописец, – из сел погнали даже пеших». То есть было нечто вроде тотальной мобилизации. Владимир, Суздаль, Муром, Переславль, Нижний Новгород, Торжок, Юрьев – всех собрали. А еще были в том войске и пришлые люди, наемные, называли их бродниками.

Против владимирской рати вышли на поле битвы объединенные войска Новгорода, Пскова, Смоленска и Ростова Великого…

Рязанские в сече не участвовали. Рязани тогда не было. Накануне ее дотла сжег, камня на камне не оставив, великий владимирский князь Всеволод Большое Гнездо.

Рязань всегда держалась наособицу. Но если бы вступила в нынешнюю распрю, то наверняка бы на стороне Новгорода и против Владимира – своего заклятого врага. И это сразу бы дало новгородско-псковско-смоленско-ростовскому войску очевидное преимущество, потому что в те времена рязанцы считались самыми отчаянными вояками.

Особое ожесточение противостоянию придавало то, что в обоих лагерях и войсках во главе стояли выступившие друг против друга в смертельной вражде родные братья – сыновья Всеволода Большое Гнездо.

Вражда между ними началась из-за отцовского наследства. Умирая, Всеволод Большое Гнездо хотел, по обычаю, передать великое княжение старшему сыну, Константину, дав ему Владимир, а второму сыну, Юрию, – Ростов. Но Константин захотел и Владимир, и Ростов. Им руководила не жадность, а боязнь за свою, еще неполученную власть. Хотя Владимир и считался столицей великого княжества, но все же Ростов древнее, значительнее. Княжение Юрия в Ростове он посчитал угрозой для себя. Отец же разгневался и лишил его старшинства. Передал великокняжеский стол Юрию. По тем временам – поступок чрезвычайный, чреватый многими последствиями. Так и вышло. Сразу же после смерти Всеволода в 1212 году началась распря. Три года междоусобной войны привели к Липице…

Владимирской ратью командовали князья Юрий и Ярослав Всеволодовичи, помогал им младший брат Святослав, а в противостоящей объединенной новгородско-псковско-смоленско-ростовской армии вместе с Мстиславом Удалым тон задавал их старший брат Константин Всеволодович, князь Ростовский, боровшийся за то, чтобы ему, старшему из сыновей Всеволода, и достался по праву отцовский престол во Владимире. Да и Мстислав Удалой тоже не чужак – он был тестем своего врага Ярослава.

И все же, когда рати выстроились друг против друга, за день до битвы, противники попробовали договориться. К Ярославу и Юрию пришли послы с предложением: « Дадим старейшинство Константину, посадим его во Владимире, а вам вся Суздальская земля». Юрий и Ярослав дали Константину такой ответ: « Пересиль нас, тогда вся земля твоя будет». Потому что они накануне уже все поделили. После битвы смоленские ратники в одном из брошенных шатров нашли «грамоту», в которой письменнобыл закреплен их устный договор: « Мне, брат Ярослав, Владимирская земля и Ростовская, а тебе – Новгород; а Смоленск брату нашему Святославу, а Киев дадим черниговским князьям, а Галич – нам же».

Все поделили.

А чтобы имена их не были отвлеченными, напомню, что Юрий – это тот самый Юрий, который через двадцать один год не придет на помощь рязанцам, бьющимся с Батыем. Что делать, в те века рязанцы и суздальцы были заклятыми врагами друг другу… И Юрий вскорости сам бесславно погибнет на реке Сити в битве с теми же монголо-татарами, которые, разгромив рязанцев, придут и на суздальскую землю…

А у Ярослава впоследствии родится сын Александр, который станет Невским. Затем Ярослав, будучи после Юрия великим князем Владимирским, предложит русским князьям назвать Батыя «своим царем». Ярослава отравят в Орде по доносу боярина Федора Яруновича. Сыновья Ярослава, Александр и Андрей, убьют клеветника. Александр Невский станет побратимом ордынского царевича Сартака, приемным сыном Батыя и заключит союз Руси и Орды.

А князь Святослав после смерти Ярослава станет великим князем Владимирским. Но ненадолго. Его свергнет Михаил Тверской. Остаток дней своих он проведет в Орде, добиваясь справедливости. Но в истории тихий и смирный Святослав останется другим – в 1234 году он закончит в Юрьеве-Польском строительство Георгиевского собора, не просто уникального, но самого загадочного творения древнерусской архитектуры….

Но это – будет потом, только через два десятка лет. А пока – войска стоят друг против друга. Одни – на Авдовой горе, другие – на Юрьевой горе. Меж ними – ручей Тунег. Чуть в стороне – речка Липица и то самое поле, куда они сейчас отойдут и где начнется та самая битва.

О предстоящей жестокости сечи говорило и то, что некоторые особо отчаянные воины на поле боя « выскочили босыми…». Летописец никак не комментирует, не поясняет сию деталь. Видно, для современников она и не требовала объяснений. Мне же остается только предполагать. При тогдашних нравах мародерство, « обдирание мертвых», то есть раздевание и разувание убитых, почиталось чуть ли не нормой. И потому, наверно, демонстративно разуваясь, воин как бы объявлял, что не рассчитывает остаться живым, выходит на смертныйбой. В предположении этом можно быть уверенным, если вспомнить, что некоторые князья в самые отчаянные схватки вели своих воинов с обнаженной головой. То есть знать снимала шлем, а простолюдины скидывали сапоги и лапти…

Когда закончилась сеча, « можно было слышать крики живых, раненых не до смерти, и вой проколотых в городе Юрьеве и около Юрьева. Погребать мертвых было некому… Ибо убитых воинов Юрия и Ярослава не может вообразить человеческий ум».

За один день21 апреля 1216 года в сражении на Липицком поле было убито « девять тысяч двести тридцать три» русских воина, гласит летопись.

Русский Спас

Но летопись не дает однозначного ответа: это общиепотери или только одной стороны? Тогда – какой? Действительно, трудно представить владимиро-суздальцев и новгородцев, совместно убирающих и считающих убитых. Поэтому некоторые историки полагают, что это потери владимирского войска. Но почему владимирского? Ведь автор летописи новгородец, он и приводит эту цифру? Зачем ему, какое ему дело до потерь владимирцев? Да и зачем новгородцам пересчитывать на поле боя трупы своих врагов с точностью до одного? Значит, « девять тысяч двести тридцать три» – это новгородцы. Но если так, то сколько же погибло в тот день владимиро-суздальцев?! Ведь потери побежденныхвсегда значительнее. Страшно представить, сколько же всего там было убито русских людей. Мужчин в расцвете лет. При тогдашней численности населения это было равносильно чуме или моровой язве. О потерях владимиро-суздальцев ярче всего говорит такой факт. Когда князь Юрий в одной сорочке, даже подседельник потеряв, загнав трех коней, на четвертом примчался к стенам Владимира и обратился к горожанам с призывом запереть ворота и дать отпор врагам, те ему ответили: « Князь Юрий, с кем затворимся? Братие наша избита…»

Впрочем, это – слова. Более предметно масштаб потерь можно представить, если знать: через шесть веков, в XIX веке, население губернского города Владимира составляло 13 200 человек!

Сколько же всего полегло в той владимиро-суздальско-муромо-нижегородско-юрьевско-новгородско-смоленско-псковско-ростовской междоусобице, включая стариков и женщин, всегдашних жертв мародерства и пожарищ, никто не знает и не узнает. В одной из опубликованных бесед Л. Н. Гумилев с нескрываемым ужасом восклицает: « Столько не потеряли за время войн с монголами!» Однако, по сведениям, приводимым историком А. Н. Насоновым, в годину монгольского нашествия только на Галицкую Русь всего там погибло 12 тысяч человек. Анализируя эти и другие данные, Л. Н. Гумилев заключает: «Следует признать, что поход Батыя по масштабам произведенных разрушений сравним с междоусобной войной, обычной(курсив мой. – С.Б.) для того неспокойного времени». К концу своей жизни Владимир Мономах подсчитал и написал в «Поучении», что « всего походов было восемьдесят и три великих, а остальных и не упомню меньших». Из них девятнадцать – на половцев, которых нельзя было назвать чужими, потому что русские распри были одновременно распрями их родственников, половецких ханов, и – наоборот. В общем, восемьдесят три похода за пятьдесят восемь лет княжения. Получается – полторы войны на каждый год сознательной жизни. И такую жизнь провел не какой-нибудь воспаленный маньяк-вояка, а смиренный, глубоко верующий человек, призывавший: « Ни правого, ни виновного не убивайте и не повелевайте убить его; если и будет повинен в смерти, то не губите никакой христианской души», призывавший к миру своих кровавых братьев, которым еще Ярослав Мудрый завещал любить друг друга хотя бы « потому что вы братья родные, от одного отца и одной матери». Вот они, братья… Русский Спас, он точно на крови. Правда, у других народов в те века было то же самое. Хотя был один еврей, который призывал построить Спас на любви, но все знают, чем это кончилось…

Но даже для смутных лет Руси та кровавая распря и завершившая ее битва на Липице – событие трагическое… И потому нельзя не согласиться с Л. Н. Гумилевым: « Именно здесь в 1216 году была подорвана мощь Великого княжества Владимирского, единственного союзника Новгорода в войне с крестоносцами».

Четыре года войны и битва на Липице закончились тем, что Владимир, Переславль-Залесский и другие владимиро-суздальские города сдались на милость победителей – Константина и Мстислава Удалого. Константин сел на великий стол во Владимире, стал великим князем, а Мстислав стяжал себе еще один лист в венок своей славы рыцаря и полководца.

Через три года Константин умер, и великим князем вновь стал Юрий. Все вернулось на круги своя… А если читатель проникнется горечью и сожалением и вопросит небеса: зачем, за что загублено столько жизней? – самым правильным будет ответ: затем, что времена и нравы были такие, и с этим ничего не поделаешь…

А иностранные туристы не ездят в Юрьев-Польской и по сей день. И, за собственным отсутствием, не просятповезти их на Липицкое поле, рассказать и показать. Да и показывать там нечего…

Дрожит сухая былинка на ветру, за ней – буро-желтые весенние увалы, жесткая прошлогодняя стерня, черная пахота, нежная зеленая полоса озимых. А все остальное – буйный кустарник, корнистый и крепкий. Так и карабкается с бугорка на бугор, с увала на увал. Горок-то, поди, уже нет, сровнялись с землей. Глядь, какая старуха в Юрьеве еще вспомнит про Юрьеву Горку, да за голову схватится: то ли сама придумала, то ли неведомо откуда на язык пришло от прабабок еще. Авдова гора и вовсе не упоминается, про ручей Тунег никто и слыхом не слыхивал, а услышит – так примет за что-либо немецко-басурманское, язык сломаешь… Все поглотила и все забыла земля за восемь прошедших веков.

Конечно, здесь надо поставить памятник. Или крест. Или часовню. И не иностранцев, а наших людей надо возить сюда. Наших.

Кстати, повесть о битве на Липице написал новгородец. Он и не скрывает симпатий к своим. Но ведь те же смоленцы – союзники новгородцев, и летописец мог хотя бы к ним отнестись дружелюбнее. Но нет. Он пишет: « Новгородцы же не ради добычи бились, а смольняне бросились на добычу и обдирали мертвых…»

Но ведь знал же летописец, что мародерство по тем временам не считалось большим грехом, что мародерствуют и те, и другие, своихон изобразил борцами только лишь за идею, а смольняннавеки пригвоздил к позорному столбу. Нет, того, что мы называем объективностью, не было и тогда.

Наших людей надо возить на Липицкое поле, наших…