Текст книги "SEN. Книга"

Автор книги: Сергей Телевный

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 6 страниц)

– Ну, девушки у вас все, как на подбор, трудно выбрать лучшую, – попробовал я разрядить ситуацию.

– Но ты же выбрал, – в её голосе слышалась неприкрытая ревность.

Так вот в чём дело! О, женщины, коварство – ваше имя!

– Да, вы – девицы – сама добродетель во плоти. Как нежно и беззаветно любите вы друг друга, как благородно отзываетесь о своих товарках! – с невинным выражением лица съехидничал я. – Ваш институт благородных девиц – это образец общежития. Искренняя сестринская любовь – вот что пронизывает насквозь вашу отшельническую жизнь.

– Ну, да… примерно так, – резюмировала Дарья с улыбкой.

– Да, кстати, я припомнил такую деталь: из всех ваших барышень только Наталья не использует духи, не знаешь, почему?

– Ты очень наблюдателен, Серж; и внимателен к мелочам. У неё нарушено восприятие запахов, какой-то синдром, кажется… Ей духи ни к чему, она и так хороша, – Даша усмехнулась.

Я обнял её за талию, назревавший конфликт хотя бы на время был погашен… Мы погуляли, потом поужинали в аэропортовском кафе, ещё немного прошлись и поднялись на второй этаж гостиницы. Около Дашиного номера я, взяв её за руку, пожелал спокойной ночи. И тут она, улыбнувшись, обняла меня за плечи и прильнула к моим губам. Zerschmettere mich mit Donner! (Разрази меня гром!) В меня что – все встреченные девицы втюхиваются? Ну, хотя бы по очереди, и то хорошо… Она пошла к себе, я – в свой номер. Долго не мог уснуть, потом провалился в тягучий кошмар: из багрового мрака автобус несётся прямо на меня, сделать ничего нельзя – я словно залит в бетон, руки и ноги не двигаются, а он стремительно летит навстречу, но не приближается ни на дюйм… И лицо Лены – в глазах читается немой укор, губы шевелятся, но звука нет… Проснулся в поту с дрожащими руками и звоном в черепушке… Утро только начинало вползать в комнату…

Глава третья. Мегиддо

Ани Эль Шадай Хитхалэх лефани въехйе тамим.

Тора. Берешит³⁰

Мы вошли в здание аэропорта и подошли к стойке регистрации. До вылета оставалось около часа. Прошли процедуру регистрации без проблем, и я решил купить что-нибудь почитать в полёте. В киоске выбрал рассказы О.Генри и книжечку «Рубаи́» Омара Хайяма. Всё это я, естественно, уже читал, но больше ничего не приглянулось. Когда объявили посадку, мы встали в очередь и вскоре сидели в салоне самолёта на своих местах, я – у окна (предложил Даше поменяться, она отказалась). Взлетели, набрали высоту, и я раскрыл Хайяма:

Я спросил у мудрейшего: "Что ты извлёк

Из своих манускриптов?" – Мудрейший изрёк:

"Счастлив тот, кто в объятьях красавицы нежной

По ночам от премудрости книжной далёк!"

Тот, кто следует разуму, – доит быка,

Умник будет в убытке наверняка!

В наше время доходней валять дурака,

Ибо разум сегодня в цене чеснока³¹.

Классические рубаи́ – 12 слогов (на русский обычно переводится пятистопным ямбом).

А как вам это?

"Коли жив – веселись, – убеждает мудрец. -

Жизнь не вечна, настанет печальный конец".

Если будешь грустить, ничего не изменишь.

Нет обратно пути – так устроил Творец.

(Для справки: это не Хайям, это SEN; когда-то я увлекался сочинением и переводами стихов).

Под впечатлением от Омара ибн-Ибрахима Хайяма из Нишапура³² я открыл О.Генри уже в определённом месте. Правильно: «Справочник Гименея».

"– Айдахо, – говорю я, – тебе какая книга досталась?

Айдахо, очевидно, тоже забыл старые счёты, потому что ответил умеренным тоном, без всякой брани и злости.

– Мне-то? – говорит он. – По всей видимости, это Омар Ха-Эм.

– Омар X.М., а дальше? – спросил я.

– Ничего дальше. Омар Ха-Эм, и всё, – говорит он.

– Врёшь, – говорю я, немного задетый тем, что Айдахо хочет втереть мне очки. – Какой дурак станет подписывать книжку инициалами. Если это Омар X.М.Спупендайк, или Омар X.М.Мак-Суини, или Омар Х.М.Джонс, так и скажи по-человечески, а не жуй конец фразы, как телёнок подол рубахи, вывешенной на просушку.

– Я сказал тебе всё как есть, Санди, – говорит Айдахо спокойно. – Это стихотворная книга, автор – Омар Ха-Эм. Сначала я не мог понять, в чём тут соль, но покопался и вижу, что жила есть. Я не променял бы эту книгу на пару красных одеял".

Это моё любимое у старины Портера³³; и это (по моему скромному мнению) – вершина юмора! В юности я читал его на языке оригинала, там – не менее смешно³⁴…

– А скажи, Серж, – неожиданно прервала моё чтение Дарья, – ты любишь импрессионистов? Например, Дега.

Отложив книжку, я спросил:

– "Абсент"³⁵?

– Ну… хотя бы.

– Что я могу сказать… У Дега очень выразительная манера исполнения, её не спутаешь ни с чем. Его импрессионизм мне понятен, а вот, к примеру, Ван Гог как-то не очень…

– Интересно, а чем же тебе не угодил Винсент?

– Ну, лично он – ничем, но вот его картины – не понимаю, и всё тут… Ты читала Уайльда, "Портрет Дориана Грея"?

– Да, а что?

– Там в предисловии есть такая замечательная сентенция: We can forgive a man for making a useful thing as long as he does not admire it. The only excuse for making a useless thing is that one admires it intensely. All art is quite useless (Можно простить человеку, делающему нечто полезное, если только он этим не восторгается. Единственным оправданием тому, кто делает бесполезное, служит лишь страстная любовь к своему творению. Всякое искусство совершенно бесполезно). Ты поняла, переводить не надо?

– Не надо. А ты действительно считаешь искусство бесполезным?

– Ну, что ты – конечно, нет; я пошутил, – коснувшись её руки, я улыбнулся.

– А… ну, да, – по-моему, она была сбита с толку…

Через четыре с четвертью часа после вылета мы приземлились в аэропорту "Бен-Гурион" Тель-Авива. Было около четырёх дня по местному времени. В киоске с журналами я купил разговорник (иврит – русский) и флешку на 8 ГБ. Рядом, в ларьке с напитками и мороженым я увидел пиво.

– "Heineken" beer, in a bottle, – попросил я.

– Шмонэ шкалим. Eight shekels (восемь шекелей), – сказала продавщица. Я расплатился двадцаткой, получив бутылку и сдачу монетами, и догнал свою спутницу. Выйдя из аэропорта, мы увидели на стоянке белый "Форд" с номерным знаком 321-29-218. Около него улыбался загорелый парень; он благожелательно кивнул Даше и мне.

– Mister Neumann? – поинтересовался я.

– Ye it's me. You can call me Mike (Да, это я. Можешь звать меня Майком).

– Okay, Mike. Tell me, do you know the name of August Neumann? (Хорошо, Майк. Скажи, тебе знакомо имя Августа Нойманна?) – не без внутреннего волнения спросил я.

– Yes, this is my ancestor (Да, это мой предок).

– My name is Serge Neumann, my great-grandfather had this name. It turns out that you and I are relatives, some kind of cousins (Меня зовут Серж Нойман, мой прадедушка носил эту фамилию. Получается, мы с тобой родственники, какие-то там многоюродные братья), – произнёс я немного охрипшим голосом.

– How's it? Excellent!

– And do you speak Russian?

– Ye, but not much.

Он открыл перед Дарьей заднюю дверцу, мне предложил садиться спереди и пристегнуться. Я спросил:

– Sprichst du Deutsch? Wechseln wir zu Deutsch? (А по-немецки ты говоришь? Перейдём на немецкий?)

– Ja. Bitte schön (Да. Пожалуйста).

Мы отъехали от аэропорта.

– Wie lange werden wir brauchen? (Долго нам ехать?).

– Etwas mehr als eine Stunde (Чуть больше часа).

– Sehr gut, – сказал я. Беседа как-то сама собой заглохла, дальше ехали молча…

Я полистал разговорник. "Здравствуйте – шалом, хорошо – тов, добрый день – йом тов, до свидания – леитраот, извините – слиха, пожалуйста – бевакаша". Дальше – интересней: "квартира – дира, паспорт – даркон, горячий – хам, только – рак, надежда – тиква". Смешно…

Минут через десять, спросив и получив наше разрешение, Майк включил радио. Я услышал знакомый мотив и прислушался. Девушка с очень приятным голосом пела по-японски "Миллион алых роз".

– This is a Japanese duo Ichigo Tanuki³⁶, – сообщил Майк.

Последний припев дуэт спел по-русски: "Миллион, миллион, миллион алых роз…" Почему-то вспомнилась вычитанная где-то (в Инете?) история этой песни Паулса, русский текст к которой написал Вознесенский³⁷. В своё время песня мне очень нравилась – красные розы были её любимыми цветами…

Дарья задремала на заднем сиденье; я смотрел на дорогу… Мы выехали на шоссе 60 и, проехав по нему минут сорок, повернули налево – на шоссе 66…

Потом вдруг из динамика раздалось:

"It's my life, It's now or never,

But I ain't gonna live forever…"

От неожиданности я вздрогнул. Bon Jovi! Чёрт! Как той ночью… Мистика какая-то… Майк ещё раз повернул налево, и вскоре я увидел указатель (на иврите и латиницей): «Megido». Well, not a dick to yourself! (Ну, ни х… себе!) Вон куда меня занесло! Шомрон³⁸!

Майк остановил машину около небольшого двухэтажного дома на HaShaked Street. Мы вышли из машины и вошли в железную дверь с электронным замком, которую Майк открыл, приложив к нему магнитную карточку. Внутри оказалось небольшое помещение с двумя дверями, около одной из которых стоял молодой парень в камуфляже с автоматом "Микро-Узи"³⁹ (как я определил) на шее. Майк предъявил ему свой пропуск и провёл нас в комнату с ширмой у стены и двумя столами, за одним из которых сидела молодая девушка-еврейка в таком же камуфляжном костюме, что и у охранника, перед ней стоял монитор компьютера.

– Хаий. Берухим хабаим, – с улыбкой приветствовала она нас на иврите; у неё был приятный грудной голос. И сразу по-английски:

– Hello. Welcome.

Я помахал ей ручкой, Даша улыбнулась.

– Don't you speak Hebrew? (Вы не говорите на иврите?)

– No, unfortunately (Нет, к сожалению), – ответила Дарья…

Девушка (как потом выяснилось, её звали Талья – "Роса бога", очень поэтично!) встала и, открыв дверь, скрытую ширмой (мы её, т.е. дверь, сразу не заметили), пригласила нас следовать за собой. За дверью были ступени, ведущие вниз, мы спустились на два лестничных марша и оказались перед следующей дверью, которая была открыта. Там был коридор, ярко освещённый потолочными светодиодными светильниками. Вдоль него располагались двери с номерами на них. Талья привела меня к номеру "205" и мы вошли в мою комнату – она была маленькая, но уютная. Сообщив, что душ находится в конце коридора, Талья повела Дашу в соседний номер – "206". Не раздеваясь, я плюхнулся на кровать, застеленную зелёным покрывалом, бросив барсетку с ксивами на тумбочку, стоящую рядом. Интересно, что будет дальше, надолго ли я здесь застряну?..

* * *

Теперь необходимо сделать небольшое отступление от повествования об этих необычайных событиях. Настало время представиться; вот биографическая справка: я – Сергей Евгеньевич Новиков или SEN, как я подписываю некоторые свои публикации, журналист, специальный корреспондент газеты "Южноморские Ведомости". Мне 33 года (недавно исполнилось), рост 184 см ("я вышел ростом и лицом – спасибо матери с отцом"), внешность у меня – голливудская, этакий Robert Pattinson (как считают некоторые знакомые девушки), холост, не был (ну, вообще-то, был: Польша, Чехия, Нидерланды, Греция, Турция, Египет), не привлекался, не имею (оказывается, имею, в смысле родственников, но это не важно), ну и т.д. Главред нашего "рупора" Лев Давидович Миркин (все за глаза зовут его "Давыдыч", в узком кругу – "Троцкий") меня ценит (в основном) и лелеет (в смысле – закрывает глаза на мои выкрутасы: а что вы хотите, талант!). Живу в двухкомнатной приватизированной квартире (раньше – с матерью, теперь – один), имею автомобиль "Audi A4 B7" (куплен в рассрочку, к настоящему времени кредит погашен). Не пью (почти), не курю, без вредных привычек. Люблю Шекспира, Эдгара По, О.Генри, Омара Хайяма (разносторонние интересы, показывают мой кругозор), владею английским (прилично) и немецким (немного хуже), кроме того знаю латынь, то есть способен "потолковать об Ювенале⁴⁰ (помню начало первой сатиры: «Semper ego auditor tantum?»⁴¹), в конце письма поставить Vale⁴²" и греческий (тоже довольно условно). Это результат учёбы в гимназии №1 на улице Чернышевского (в нашем городе). Люблю пиво (качественное) и вино (не менее качественное). Интересуюсь историей религий (в частности, христианства) и кое-чем ещё… Впрочем, хватит и этого.

А теперь – самое главное (иначе будет непонятно дальнейшее): Новиков я – по отцу, а по прадеду – Neumann, в 1937 году он сменил свою немецкую фамилию на русскую – Новиков (как он ухитрился это сделать, я не знаю). В свою очередь его дед звался Августом Нойманном; он был резчиком по дереву и родным братом Адольфа Нойманна⁴³, известного немецкого гравёра XIX века. У моего отца сохранилась каким-то чудом копия гравюры Адольфа – автопортрет. На ней изображён солидный бюргер с роскошными усами и бородой, в очках; в углу – инициалы «AN».

У отца я видел фотографию моего прадеда, Ивана Фридриховича Нойманна, в молодости. На снимке (на обороте дата: 3 мая 1909 года) он в компании двух друзей-гимназистов, юный красавец с пышной шевелюрой, сидит в кресле в центре, а они стоят по бокам, положив руки ему на плечи.

Мой отец, Евгений Яковлевич Новиков, историк-ориенталист, выпускник РГУ⁴⁴, доктор наук, профессор, специалист по Шумеру и Аккаду. Он работает в Институте Всеобщей истории РАН (в Москве, на Ленинском проспекте) с 1990 года (директором института тогда был академик Чубарьян), автор монографии «Реконструкция источников шумерской мифологии раннединастического периода по текстам диалекта eme-gir» (sic! – я запомнил буквально). Моя мама, Лия Иосифовна Новикова (в девичестве Самальская), работала врачом-окулистом в районной поликлинике. Отец уехал в Москву по приглашению администрации института, когда мне было четыре года. Мы жили с мамой; отец приезжал раз (иногда два раза) в год на месяц в отпуск, привозил подарки. Когда я решил пойти в армию (хотя мама пыталась отговорить меня), она переехала к нему в дом на Ленинском проспекте, в двухкомнатную квартиру (полученную от института) на четвёртом этаже старой девятиэтажки. Отслужив срочную в ВДВ, я вернулся в нашу южноморскую «двушку».

(Когда я поступил на журфак МГУ, встал вопрос о месте моего проживания; отец, естественно предполагал, что я буду жить у них, но, зная его характер и упрямство – мы не раз цапались с ним по самым разным поводам, я предпочёл выбрать общежитие, несмотря на уговоры мамы).

Родители хотели видеть меня преуспевающим адвокатом, короче, юристом – не сложилось… Журналист – "неважная замена овсу", то бишь служителю юстиции…

Теперь я должен сообщить довольно любопытную информацию. Итак, у меня удивительная память: я с первого раза запоминаю лица, предметы, прочитанный текст, номера телефонов и т.д. и т.п. И практически ничего не забываю… Учёба для меня не составляет ни малейшего труда (красный диплом универа с младенчества золотыми буквами был записан в Книге моей судьбы). Способность к изучению иностранных языков – невероятная, дюжина уроков – и язык освоен в разговорном объёме.

Ещё один поразительный факт: в своей жизни я ни разу ничем не болел; знаю – это за гранью понимания, но quod est verum (это правда). Даже ветрянкой и прочими детскими болячками, даже примитивной простудой… Мама с гордостью, но и с удивлением, рассказывала, что я не схватил даже лёгкого насморка, когда мы брели сквозь пургу, бросив на просёлочной дороге застрявшую в сугробе машину, "Жигуль-шестёрку" (ездили на Новый год на дачу к подруге мамы – она пригласила; за рулём был её муж) с заглохшим мотором, в город. Было минус пятнадцать, мы пробирались сквозь белую круговерть около часа… У мамы было воспаление лёгких (она лежала в больнице), муж маминой подруги тоже заболел. Я жил тогда две недели у этой самой подруги. Мне было шесть лет…

И – самое интересное: у меня бывают видения – я называю эти состояния (а они случаются нередко) накатами. Скажете: "Тоже мне Орлеанская дева⁴⁵! Видения, видите ли, у него!" Но… увиденное непременно сбывается, сразу или через какое-то время, но обязательно.

Для полноты картины следует сказать, что я владею искусством замедления времени – в моменты наибольшего душевного всплеска или грозящей опасности. Механизм реализации этого феномена мне неизвестен, но, когда я вхожу в такое состояние, время начинает течь в совершенно ином ритме… А ещё я вижу сны… Странные, иногда довольно психоделические, иногда – сюрреалистические… Ну, как вам словесный портрет супермена?

* * *

Первая ночь в Мегиддо… По ассоциации вспомнился рассказ Брэдбери "Уснувший в Армагеддоне"⁴⁶ – надеюсь, у меня всё сложится не так мрачно, как у героя новеллы…

Утром Майк пригласил меня в конференц-зал, располагавшийся на "минус втором" этаже. Там уже собрались человек пятнадцать сотрудников и раввин в чёрном костюме и кипе⁴⁷. Все присутствующие (одни мужчины) напялили на головы разные головные уборы (у кого – кипы, у кого – разноцветные шапочки; мне Майк тоже дал какую-то ермолку). Раввин сначала продекламировал нараспев Шма («Шма, Йисраэль, Адонай – Элохейну, Адонай – эхад!» Затем шёпотом: «Барух шем квод мальхуто леолам ваэд!»⁴⁸), а после приступил к чтению амиды⁴⁹: «Ки Шем Адонай экра, аву годэль лЭлоэну. Адонай сефатай тифтах уфи ягид теилатэха. Барух Ата Адонай, Элоэну вЭлоэй авотэну Элоэй Авраам Элоэй Йицхак вЭлоэй Яаков, аЭль агадоль агибор веанора, Эль эльйон гомэль хасадим товим, веконэ аколь везохэр хасдэй авот, умэви гоэль ливнэй венээм лемаан шемо беаава»⁵⁰.

После молитвы народ разошёлся по своим местам. Я спросил Майка:

– У вас все верующие?

– Ну, не все… Но к утренней амиде ходят, так заведено… А ты веришь в Бога?

– Я тебе отвечу цитатой: "Все люди верят. Одни верят, что Бог есть. Другие верят, что Бога нет. Ни то, ни другое недоказуемо…⁵¹" Это из одного очень хорошего советского фильма, – пояснил я. – Я – агностик…

– Ты – последователь Гексли⁵²?

– Ну… может быть, хотя я – агностик в смысле принципиальной невозможности объективного познания мира, – подпустил я тумана, – мне кажутся наиболее близкими к истине идеи сенсуализма⁵³. Nihil est in intellectu, quod non fuerat in sensu⁵⁴…

По субботам перед обедом тот же рабби читал 23-й Псалом: "Гам ки элех бегэй цальмавет, ло йира ра, ки ата имади, шивтэха умишъантеха хема йинахамуни"⁵⁵…

А, если мне предстоит пойти долиной тьмы, убоюсь ли я?..

– А теперь, Серж, слушай меня внимательно, – начал Майк, – здесь у нас (он обвёл рукой вокруг) имеется некий аппарат, который… как бы это сказать, может перемещать разные объекты… короче – это машина времени.

– Что? – спросил я, думая, что он шутит (только зачем?) – Что за хрень?

– The chronocar. Time machine. Это устройство позволяет перемещаться во времени. А тебе предстоит отправиться с его помощью… в Иерусалим первого века нашей эры.

– Зачем? – ничего умнее в голову не пришло.

– Об этом – чуть позже…

В двадцатых числах сентября для меня (Дарья не поехала – неважно себя чувствовала, видимо, ПМС) устроили выездную экскурсию: в субботу утром, сразу после завтрака, Майк повёз меня в национальный парк "Тель Мегиддо". Мы проехали минут семь по шоссе 66 и остановились на холме, на стоянке. Майк купил билеты (по 28 шекелей – отметил я) и мы пошли смотреть обзорный фильм (кстати, с титрами на русском языке), затем прошли в музей и погуляли по парку. Из фильма и от экскурсовода (который по субботам проводит экскурсии на общественных началах – но на иврите; Майк переводил на английский) я узнал, что в библейские времена Мегиддо был одним из важнейших городов древности, что подтверждают многочисленные находки, относящиеся к бронзовому и железному векам. Самой первой известной битвой за Меггидо является осада города фараоном Тутмосом III, сведения о которой дошли до нас благодаря дневникам его летописцев. По текстам Ветхого Завета можно составить целый список сражений у стен города и в его окрестностях. Сражением же, послужившим вдохновением для пророчества о войне между Богом и Сатаной, т.е. Армагеддоном, является битва между фараоном Нехо и иудейским царём Иосией, схватка между силами света и тьмы, ну и т.д и т.п. Но и в более поздние времена здесь происходили события, которые вершили ход мировой истории. Так, недалеко отсюда, была впервые остановлена и разбита монгольская армия. Да, те самые монголы, завоевавшие треть мира (в том числе и Русь), потерпели здесь поражение, с которого и начался закат татаро-монгольского ига. Здесь же, у Мегиддо, в конце Первой мировой войны, британский генерал Алленби разбил Османские войска. Далее выяснилось, что рядом с парком Мегиддо, прямо на перекрёстке, находится тюрьма с одноимённым названием, в которой содержатся заключённые-террористы. Несколько лет назад при работах по расширению тюремного комплекса были обнаружены артефакты, ставшие громкой сенсацией для христианского мира. На территории современной тюрьмы найдены остатки мозаичного пола сооружения, которое, вероятно, является самой древней церковью мира. Мы осмотрели остатки ханаанских ворот и древних конюшен, а также спуск в туннель водной системы – всё очень древнее… С холма, между прочим, виден город Назарет…

* * *

Сон. Я иду по вечернему лесу, косые лучи заходящего солнца пробиваются сквозь деревья, вспыхивая на листьях жёлтыми пятнами. Оглядываюсь – моя тень, длинная и изломанная на стволах, тащится за мной. Впереди я вижу человека, у него чёрные вьющиеся волосы и бородка, он одет в серый хитон до колен, на ногах – сандалии. Он приближается и говорит по-гречески:

– Я ухожу, но вернусь.

Внезапно я вижу, как вокруг его головы вспыхивает ореол, переливающийся радужными цветами; мне становится страшно, я отворачиваюсь и вижу, что моя тень отрывается от ног и становится рядом со мной. Я протягиваю к ней руку – она отстраняется и уходит за деревья. Перевожу взгляд на встреченного – у него тоже нет тени. Сияние гаснет, я просыпаюсь. Из сна – ощущение: я не сделал чего-то важного, испугался, струсил…

Как это трактовать, по Юнгу⁵⁶? Или это может объяснить Эрих Нойманн⁵⁷? Кстати, он мне не родственник, Нойманн – довольно распространённая фамилия…

And the lamp-light o'er him streaming throws his shadow on the floor;

And my soul from out that shadow that lies floating on the floor

Shall be lifted – nevermore!⁵⁸.

* * *

У входа на уровень "–2" стояли два парня в камуфляже (с неизвестными мне знаками различия), на шее одного висел карабин М4 (если я правильно опознал его по Warface⁵⁹) с оптическим прицелом и подствольным гранатомётом М203, другой был вооружён винтовкой «Тавор-21», я узнал её по очень короткому стволу и характерному прикладу⁶⁰ (вспомнил плакат со стрелковым оружием иностранных государств, висевший в классе, где у нас проходили теоретические занятия по общевойсковой подготовке в бытность мою в ВДВ). «Серьёзные ребятки, – подумал я, – у них тут, похоже, войнушка намечается».

Мы с Майком подошли к кабинету с табличкой "#2" на двери, вошли, постучавшись, и он указал на крепкого мужчину в модных очках, с виду лет сорока, одетого, несмотря на жару, в дорогой коричневый костюм-двойку с шикарным галстуком (узел которого, правда, был ослаблен), сидящего за столом. Я не большой знаток модных брендов, но костюм тянул не меньше, чем на Армани или Гуччи.

(Как оказалось впоследствии, это действительно был Армани, кстати, рубашка и галстук – тоже. Однажды я, со свойственной мне ехидностью, поинтересовался у владельца стоимостью его "прикида". Он удивлённо взглянул на меня и, сразу включившись в игру, с невинным выражением лица выдал мне подробную информацию: костюм – 3.5 Yards⁶¹, рубашка – 700 баксов, галстук – 250, ботинки – 300; затем с такой же невинной полуулыбкой снял пиджак и показал на подкладке «лейбл» – логотип «Giorgio Armani» с изображением орла).

– Это Шмуэль Вейцман; можно просто Сэм, – сообщил Майк.

– My name is Serge, – сказал я.

Сэм сказал приятным баритоном (разговор шёл на english, далее привожу его в переводе на русский):

– ОК. Как Вы уже знаете, у нас имеется аппарат для путешествий во времени. Оставив пока в стороне его происхождение и связанные с этим вопросы, перейду к популярному изложению общих… мероприятий самого процесса. Вот как происходит перемещение. Оператор в исходной точке (в пункте "A") включает энергопитание аппарата и проводит рекогносцировку условий в точке прибытия (в пункте "B"). Чтобы скорректировать местоположение в пространстве перемещаемого объекта мы направляем в предполагаемое место прибытия пучок гипервысокой энергии. Он сканирует пространство в объёме примерно 10 м³. Если материальных (точнее – твёрдых, воздух не в счёт) препятствий нет, на дисплее оператора отображается сигнал, разрешающий перемещение объекта. Если есть что-то, мешающее перемещению, оператор может сдвинуть точку выхода по трём координатам в пределах трёх метров. Но перемещение объекта в пространстве съедает дополнительно огромную порцию энергии, поэтому лучше избегать таких манипуляций. И, наконец, когда все параметры удовлетворяют оператора, объект отправляется в пункт "B". Я смоделировал эффекты, сопутствующие перемещению; вот симулятор.

Он щёлкнул тумблером на панели стоявшего перед ним прибора.

– Смотрите, как это выглядит.

Дальше произошло следующее. Ослепительная фиолетовая вспышка, треск электрического разряда; резко запахло озоном.

– В пункте "B" инициируется сгусток энергии (открывается портал, как любят писать в science fiction novel), который проявляется в виде очень яркой вспышки, но основная часть энергии выделяется в диапазоне экстремального ультрафиолетового и рентгеновского излучения. Поэтому местность в радиусе около 15 метров некоторое время «фонит» (в смысле радиоактивности), и живому объекту необходим защитный противорадиационный костюм – скафандр. Удалившись от точки прибытия на 20 метров, костюм можно снять. Далее, между точками отправления (в нашем времени) и прибытия (в прошлом) сохраняется энергетический канал, позволяющий осуществить автоматическое возвращение объекта в точку "А" по окончании миссии, но на поддержание этого канала непрерывно затрачивается энергия в течение всего времени экспедиции (он тоном выделил последнее слово). Естественно, речь идёт о субъективном времени путешественника, так как в точке "А" между моментами отправления и возвращения времени не проходит совсем (точнее протекает мгновение, соразмерное кванту времени⁶²). В том случае, если путешествие осуществляется только во времени, а в пространстве (в системе координат пункта отправления) не происходит перемещения машины, объект, то есть путешественник с поклажей, перемещается в неё, находящуюся в пункте "B". За соблюдением всех условий следит наш надёжный суперкомпьютер, так что никаких накладок не может быть (если быть точным, вероятность отказа машины составляет примерно одну двухмиллионную – это практически невозможное событие)…

Вскоре мы с Сэмом уже обращались друг к другу на "ты", как приятели. Назавтра утром он пригласил меня к себе в кабинет и сказал:

– Тебе придётся освоить массу навыков, которые потребуются тебе там, – он сделал многозначительную паузу и продолжил:

– Придётся хорошенько подучить латынь и греческий, а также арамейский⁶³, – заметив моё беспокойство, Сэм сделал жест, как будто что-то отстранял от себя, – нет, не бойся, только базовые знания. У нас есть методика обучения во сне, результат она даёт уже через пять сеансов. И потом, насколько мне известно, у тебя неплохие навыки в усвоении информации. Далее, нужно научиться ездить верхом без стремян, как древние римляне, есть лёжа, надевать их одежду и бельё, бриться довольно опасной бритвой, пользоваться тамошним туалетом и ещё кое-каким мелочам. Ещё придётся освоить навыки владения оружием – холодным, естественно: мечом, копьём. Отдельно надо обратить внимание на этикет, как общаться со знатью, плебсом, рабами, освоить правила письма. Ты когда-нибудь сидел на лошади?

Я с некоторой гордостью сообщил, что в детстве мама водила меня в школу верховой езды, правда недолго; однажды я упал с коня и повредил ногу. Нога вскоре зажила, но с занятиями было покончено. Сэм одобряюще улыбнулся и сказал:

– Но это ещё не всё. Ты должен будешь освоить основы единоборств, например, кунг-фу; а также владение кинжалом.

– Ну, насчёт единоборств кое-что знаю, служил полтора года в ВДВ.

– VDV – what's it?

– Войска дяди Васи⁶⁴, – сострил я. – Blue berets. Airborne troops (Голубые береты. Воздушно-десантные войска). Кунг-фу не особенно владею, а вот самбо – нормально.

– А что такое "самбо"?

– Покажу; нападай – узнаешь.

(После дембеля, на "гражданке" я ещё позанимался в секции самбо, даже участвовал в соревнованиях, так что могу за себя постоять).

Сэм сделал быстрый выпад левой рукой, целясь мне в нос. Я молниеносно перехватил его руку и крутанул так, что он не устоял на ногах и опустился на правое колено. Он недовольно поморщился, но сказал:

– Ого, здорово! Да ты супермен! Значит кунг-фу вычёркиваем из программы занятий. Ну, а остальное придётся осваивать, okay?

Владение холодным оружием в меня вколачивал фехтовальщик Натан – мужик лет пятидесяти с курчавой чёрной шевелюрой, бородкой и усами. Он более-менее обучил меня владеть спатой, пугио, а также ланцеей и пилумом⁶⁵. Сначала, естественно, мы рубились пластиковыми мечами, но к концу занятий, надев «стегачи», колеты⁶⁶ и фехтовальные шлемы с сетками, потыкались стальными; в общем, зачёт я сдал…

Верховой ездой я занимался на площадке, оборудованной в пригороде Мегиддо, с инструктором Ланой – миловидной черноглазой еврейкой лет двадцати пяти. За шесть занятий она научила меня прилично держаться в седле с помощью гнедой кобылы Рэи, даже скачущей галопом. Это было не так просто – стремян не было, но кое-как я справился. Зачёт я сдал, после чего мы уютно посидели в кафе (правда, в присутствии вездесущего Майка); пили белое полусухое вино, я отпускал довольно двусмысленные комплименты в её адрес, она весело смеялась; на прощание я чмокнул её в щёчку и получил в ответ обольстительную улыбку. Все бы инструкторы были такими, как эта милая девчушка!

Прочие занятия по обучению древнеримским бытовым мелочам проводил старый еврей Ицхак Штейнман (между прочим, профессор). С его помощью я освоил манеру поведения во время приёма пищи, при беседе со знатью и плебсом, рабами и женщинами. Он же обучил меня правилам поведения на улице, на зрелищных мероприятиях и пр. Использование одежды, обуви, головных уборов – всё это пришлось изучить и освоить, доведя до автоматизма…

– Мой дед, Эзер Вейцман⁶⁷, седьмой президент Израиля, был сыном Хиеля Вейцмана, младшего брата Хаима Вейцмана⁶⁸ – первого президента нашей страны, – сообщил Сэм. – Дядя Эзера, Хаим, основал исследовательский институт⁶⁹ в Реховоте; он был президентом Всемирной сионистской организации, – сообщил Сэм тоном преподавателя, читающего лекцию студентам. – Я изучал в этом институте, в Школе имени Файнберга, физику, получил степень доктора философии. Правда до этого я потёрся⁷⁰ в Оксфорде⁷¹, – скромно завершил он свою речь.