Текст книги "Простой рассказ"

Автор книги: Сергей Светуньков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

1

«Вот последнее, что я помню – это как, высунувшись из окна свой комнаты на третьем этаже, я орал:

– Чтоб вы все провались!

Сегодня, как всегда, после вчерашнего, у меня жутко болела голова и, как всегда, во рту вместо языка был пук соломы, а рот как будто забит сухим песком пустыни Кара-Кум.

Но опыт не пропьёшь!

Не поднимаясь с кровати, я опустил правую руку вниз. Под кроватью стояла пластиковая бутылка из-под кефира с сырой водой. То, что надо.

Медленно отвинтив пробку, я сделал несколько глотков. Полегчало. По крайней мере – во рту. Язык уже мог шевелиться и песок во рту превратился в глину. Теперь нужно было сделать следующий шаг – подняться с кровати и дойти до холодильника.

«Подумаешь, какой подвиг», – скажет кто-нибудь, кто никогда не был в состоянии похмелья. А тот, кто там был, поймёт, что проделать это, преодолевая головокружение и расслабленность во всех членах, очень сложно.

Но опыт не пропьёшь.

Плохо, что я спал прямо в туфлях. Не люблю я этого – в кровать всякую гадость можно занести: окурки или того хуже – собачье дерьмо. К тому же вставать после бодуна легче босыми ногами, нежели в туфлях. Туфли придают ногам дополнительную тяжесть и меняют центр тяжести. Особенно это важно в начале пути.

С бодуна ты как маленький ребёнок, делающий первые шаги по жизни.

Но вставать надо было.

Я, медленно приняв вертикальное положение, встал с кровати и медленными шагами, держась сначала за спинку кровати, а затем за стенку, пошёл к холодильнику.

Кровать, на которой я спал, я выменял у коменданта рабочего общежития на кусок сала, который мне прислали родители из Тюмени. И хотя она была старой и потрёпанной, а её металлическая сетка ужасно прогнулась от множества тел, которые она принимала ещё в советские времена, я её сразу же после приобретения привёл в порядок – сетку обвил проволокой от электропроводки и она уже не свисала до пола, как раньше. А раньше я спал на полу на матрасе.

В холодильнике хранилось сокровище – трёхлитровая банка с остатками солёных огурцов и, самое главное, с огуречным рассолом. Поэтому я так стремился к нему.

Некоторые говорят, что опохмеляться надо водкой или кефиром. Нет, говорю я вам! И ещё раз: нет! Опохмеляться надо только огуречным рассолом – это жизненная вода.

Я достал трясущимися руками эту банку и, не отходя от холодильника, прильнул к её горлу и стал пить.

По мере выпивания холодного огуречного рассола, я почувствовал, как живительная жидкость проходит через пищевод и прямёхонько попадает в желудок. Как смазываются все внутренности моего отравленного организма, и как восстанавливается его работоспособность.

Теперь надо ещё немного посидеть – минут пятнадцать, пока огуречный рассол не начнёт своё действие.

Я сидел на кровати с закрытыми глазами и пытался припомнить – что было вчера. Но, кроме того, что я пожелал всему миру провалиться, я ничего не помнил. Поскольку я чувствовал себя хуже, чем обычно, то это означает, что принял я вчера чрезвычайно много и что-то очень некачественное. Но что именно я выпивал и с кем – не помню. От портвейна или спиртовой настойки боярышника такого быть не могло.

И вдруг я осознал, что сижу в абсолютной тишине. Окно во двор-колодец было, как всегда летом, у меня открыто, но никакого привычного городского шума из него я не слышал. Тишина.

Я пощёлкал пальцами – не оглох ли? Нет, не оглох. Щелчки слышу. А почему во дворе тихо?

Обычно во двор через арку врывались звуки проезжающих по Кадетской линии автомашин, и этот шум был мне столь же привычен, как морякам на корабле привычен шум волн. Под эти звуки я просыпался, под эти звуки я засыпал. А теперь океан городского транспорта застыл. Что-то произошло. Ледниковый период, что ли? А, может быть, это Путин едет, и все дороги перекрыли?

Ладно. Хрен с ним, с Путиным. Надо сходить в уборную и умыться.

А хорошо, что я вчера завалился спать в туфлях! А то с такой головной болью ещё наклоняться и одевать туфли, а потом их зашнуровывать…

Сходить в уборную! Для кого как, а для меня это – подвиг. Те, кто живут в коммунальной квартире как я, знают, что это такое. Надо пройти по общему коридору. При этом в случае встречи с соседями выслушать в свой адрес очередной поток всякой гадости, типа «алкаш», «пьянчуга», «конченная личность» и т.п. Вчера ведь я наверняка был никакой и наделал много всяких дел. И стошнить где-нибудь в коридоре меня тоже могло.

А при жуткой головной боли любой шум невыносим, а эти ублюдки, я соседей имею ввиду, обязательно начнут орать! Пронесло бы!

А ещё важно, пройдя по коридору и выслушав всё это в свой адрес, обнаружить уборную не занятой. А если там старуха Егоровна сидит и воздух портит? А она это любит делать. Почти как я люблю пить, так она любит сидеть в уборной и воздух портить. Хотя ей уже за восемьдесят и пора бы кончать.

«Алкаш, алкаш»! А какой я алкаш? Ну да, я выпиваю. Ну и что? Я не алкаш, потому что знаю, что в любой момент могу остановиться и перестать пить. Вот возьму и брошу и всё! Но не бросаю, потому что нравится мне пить и всё тут! Вот мой отец, между прочим, адмирал. А тоже любил выпить. У него был личный самолёт, на котором я ещё ребёнком часто летал за сладостями в Москву. Подойду так, десятилетним, на военный аэродром, а лётчики уже знают.

– Что, Лёха? За конфетками тебе слетать?

– Ага, – говорю…

Ладно, сейчас не об этом. Надо пробираться в уборную.

Я взял полотенце, зубную щётку и пасту, тихо приоткрыл дверь в коридор и огляделся. Никого. Если быстро пройти по коридору, держась за стенку, то можно избежать неприятных встреч и разговоров. Только бы Егоровна там не сидела. Но как пройти тихо и быстро, если голова ещё раскалывается, а ориентация в пространстве не восстановилась?

Я стал на цыпочки и, держась левой рукой за стенку коридора, стараясь не шуметь, прокрался к уборной комнате.

Опыт не пропьёшь!

Никто не встретился, и шуму я не наделал. Теперь – хоть бы уборная не была занята!

Есть! Удача: в уборной никого, даже Егоровны. Я быстро закрыл за собой дверь на щеколду и облегчённо вздохнул. А искупаюсь-ка я под душем! Могу себе позволить. И пусть соседи тарабанят по двери – я буду купаться!

Искупавшись под душем и почистив зубы, я побрился. Никто не стучал в дверь. Это хорошо. Может быть Егоровна «коньки отбросила»? Потому и не беспокоила меня. Хорошо бы…

Когда я направлялся в уборную комнату, я и не думал купаться, а потому не взял с собой чистую одежду и смену белья. Одену старую, вариантов нет. Я понюхал одежду. Пахнет плохо. Но делать нечего – не голым же по коридору идти!

Голова немного стабилизировалась, и ориентация в пространстве восстановилась. Теперь я готов встретить любого соседа и даже любую соседку. Пусть визжат. Гордо молча пройду мимо.

Я вышел в коридор. Тишина. Никого. Даже телевизоры молчат. Егоровна обожает две вещи: портить воздух и включать на полную мощность звук телевизора. Особенно, когда идут всякие ток-шоу про Украину. А сегодня – тишина.

Я прошёл на кухню. И тут никого. Ещё раз прислушался – вокруг тишина. И в нашей квартире и снаружи. Двери в комнаты открыты, а в комнатах никого нет.

Точно: Путин приехал и все побежали его встречать, а движение по Кадетской линии перекрыли.

Ну что ж! Славно!

Я вскипятил чайник и вернулся в свою комнату.

Да, у меня в комнате грязно, или, как говорит наша королева коммуналки Ленок: «срач». Но зато всё под рукой: стол аккуратно застелен газеткой…

Ну ладно. Пусть не очень аккуратно застелен, и газета пусть уже заляпана, чем не попадя, и порвана, но ведь застелена! А потому хлебные и иные крошки не пачкают стол. Снял газету, скомкал, выбросил в ведро, которое стоит рядом со столом, и порядок.

Ну и пусть, что в ведре куча всякого мусора и стоит оно, получается, в центре комнаты. Зато – под рукой, что особенно важно, когда я пьян… «а пьян всегда я!» – так, кажется, поётся в одном из старинных русских романсов? Не Пушкин ли написал?

Постель я также иногда меняю, когда я трезв… «а пьян всегда я!»

Ладно. У меня в стакане ещё остался пакетик чая, который я, правда, уже несколько раз заваривал. Но другого нет.

И дело не в аромате чая, а в том, что чай горячий и коричневый.

Добавлю в стакан столовую ложку сахара, помешаю – и готово. Вон – на том конце стола лежит кусок хлеба, его я с чаем и съем.

«Ничего не делаешь, не работаешь!» Достали меня уже эти соседи, чтоб они сдохли!

А я, между прочим, инженер! Я не могу себе позволить подметать улицы. Что я – гастарбайтер что ли? Пусть они улицы метут! Вы сначала дайте мне работу по моей квалификации, а затем говорите, что я не работаю. Ишь! Развалили всю страну, а потом: «почему не работаешь?» А потому и не работаю, что вы страну развалили.

Да! А почему всё-таки так тихо? Я уже час как проснулся и никакого звука снаружи. Да и в квартире нет никого! Доем-ка я кусок хлеба с чаем и посмотрю на улице – что там делается с Путиным? А заодно, может мне что и перепадёт где.

Когда я вышел на Кадетскую линию, солнце стояло высоко и после тёмной парадной ослепляло. Через минуту я привык к яркому летнему солнцу, стоявшему в зените, и огляделся кругом. Никого! Никакого движения! Посередине дороги на своих полосах стояли пустые автомобили, на перекрёстке Кадетской линии и Среднего проспекта без движения стоял автобус. Я подошёл к нему и заглянул в окна – никого: ни водителя, ни кассира. Пассажиров тоже не было. И вообще: никого.

Нет, это не Путин. Это что-то другое.

И тут меня осенило: это – Чернобыль. Или что-то типа Чернобыля. У нас же под Питером есть атомная электростанция! Вот она и шарандарахнулась. И всё. Массовая срочная эвакуация, туда-сюда… Всех вывезли, а я спал и ничего не слышал.

Точно! А соседи по коммуналке, уроды, даже и не вспомнили обо мне, когда тикали со всех ног. Теперь всё! Мне кранты. Помирай безвинно, Алёша!

Я тут же почувствовал, что силы покинули меня, и что я умираю. В изнеможении я присел на поребрик и вытер рукавом выступивший на лбу пот.

Сколько рентген – или, чего там при радиации может быть, – я получил? Наверное, очень много, ведь если всех так срочно эвакуировали, что даже автобус застыл на повороте. Значит рентген было много.

Мне стало горько. Очень горько. За что? Что я вам сделал? Взяли так и бросили меня один на один с радиацией.

Надо бежать! Но куда? Кажется, атомная электростанция находится от Питера на юго-западе. Значит, надо бежать на северо-восток. И я, было двинулся на северо-восток в направлении Тучкова моста, но понял, что далеко не убегу.

Можно было бы на автомобиле поехать, но я водить не умею. Да что там – водить? Я даже завести автомобиль не смогу. А если даже и заведу, то не остановлю. Есть, конечно, тормоз, но где этот тормоз, а где акселератор – чёрт его знает.

Нет, автомобиль не для меня.

И тут мне пришла простая мысль. Как она раньше не посетила мою буйную головушку? Зачем куда-то бежать? Весь город в моём распоряжении. Я ведь могу всё – и в автомобиль залезть, и в автобусе переночевать, и в любой магазин зайти. Напоследок почему бы и не предаться простым человеческим радостям? Я ведь по-настоящему давно ничего не ел – всё какие-то объедки, да случайные огрызки у приятелей. А тут – любой магазин в моём распоряжении!

А вот и магазин рядом. Я подошёл к нему и потянул дверь в магазин за ручку. Дверь оказалась открытой.

Зайдя во внутрь, я вдруг почувствовал дрожь в коленках и лёгкую панику. Не то, чтобы я никогда и ни у кого ничего не тащил. Если плохо лежит, то почему-бы не взять? И тем более, когда невыносимо жрать хочется. А тут так много всего лежит… Но, как-то страшно.

А вдруг эвакуацию отменят и все вернутся в город?

А я тут в нерешительности стою. Надо быстро действовать.

А вдруг кто-то – как я, – в подсобке уснул, и сейчас выйдет оттуда и мне по кочану даст? Быстро, быстро!

Я перелез через прилавок и первым делом ломанулся к вино-водочному отделу. Вот он – портвейн «Три топора»! Скорее его!

Я, было схватил две бутылки, но тут же опомнился. Какие «Три топора»?! Надо брать водку! Когда я в последний раз пил нормальную водку? Даже не помню… В компании таких же, как я, и «Три топора» было роскошью. А тут – водка. Да ещё можно взять не одну бутылку, а несколько бутылок и с разными названиями.

Я посмотрел на ценники. А! Была-не-была! Возьму самую дорогую. Две штуки. Не – четыре!

Мне удалось засунуть их в карманы брюк по одной и две положить за пазуху.

А теперь быстро – закуску. Вот – хлеб. Беру батон. Теперь надо взять колбасу – вот эту, варёную! И возьму всю палку, а она весит килограмма три.

Всё. Теперь аккуратно надо выбираться отсюда.

Я открыл дверь магазина и осторожно выглянул. Вокруг никого не было. Никого не эвакуировали обратно.

Но мне особенно рассусоливать было некогда. Надо скорее в квартиру, а то вдруг высадятся жители обратно и отнимут мою добычу? Бегом, бегом!

А вот и дверь в коммуналку. Я достал ключ, который был у меня на шнурке, висящем на моей шее. Это очень удобное изобретение. В каком бы ты не был состоянии, и где бы ты не оказался, ты можешь лишиться всего – брюк, рубашки, обуви… А ключ на верёвочке так и останется.

Я открыл дверь. Никого. Теперь – быстро в свою комнату!

Так, порядок!

Я положил на стол хлеб и колбасу, а водку положил в холодильник. Я хотел всю её засунуть в морозильник, чтобы скорее остыла, но морозильник зарос льдом – я давно его не размораживал. В результате в морозильник полезла только одна бутылка. Остальные я положил в дверцу холодильника. Холодильник старенький, советский. «Бирюса» называется. Союза уже нет, а холодильник работает. Он мне в наследство достался – от прежнего владельца моей комнаты.

Когда я в последний раз ел варёную колбасу? Давно. Пожалуй, последний раз я её ел года через два после того, как я переехал сюда, в коммуналку. Тогда ещё какие-то деньги у меня водились, и работа какая-то была. Разовая, малооплачиваемая, но была.

С трясущимися от волнения руками я порезал довольно тупым ножом, а по сути – поломал на куски батон хлеба, затем точно также поломал варёную колбасу довольно большими кусками и жадно впился зубами в колбасу.

Да! Варёная колбаса – это вещь! Особенно, когда ты голоден и колбасу от роду не видал.

Да что я делаю? Дурак! У меня же есть водка!!! Такая закуска и без водки? Ну и пусть, что не успела охладиться!

Я достал из морозильника бутылку, открыл её, дрожащими руками, и налил себе полный стакан.

– Ну! За моё здоровье! Ведь после нашего Чернобыля только на помощь водки и можно рассчитывать!

Тёплая водка плохо шла в горло. Как любит говорить Тоха:

– Хорошо пошла: обещала вернуться.

А теперь колбасой надо быстро смазать нёбо и горло. Ах, как хорошо!

2

О! Пробуждение было не таким жутким как вчера. Голова, естественно, болела; во рту творилось чёрт знает что. Но всё равно – было лучше, чем вчера.

Я сунул руку вниз под кровать и достал бутылку с водой.

Да! Опыт не пропьёшь!

Воду я всегда наливаю заранее на автопилоте – даже не помню, когда я это делаю. Может показаться, что это ангел спускается с небес в мою комнату и, когда я пью, наливает мне бутылку сырой воды и ставит её под кровать.

Я и сам так одно время думал. А почему-бы и не ангел?

Но потом очевидцы из тех, кто оставался у меня ночевать, рассказали мне о том, что это я сам внезапно вставал, брал под кроватью пустую бутылку, ни слова не говоря, выходил из комнаты, затем возвращался с полной бутылкой воды, также молча ставил её под кровать, и ложился спать.

Так что – опыт не пропьёшь.

Сняв немного сушняк во рту, я прислушался к окружающему миру. Тишина. Точно – Чернобыль.

А интересно: почему это я не помираю? Если я получил такую дозу радиации, то давно должен бы был кердыкнуться? А не кердыкнулся до сих пор.

А, может быть, это водка помогает? Она выводит нуклеины – так кто-то из моих корешей по алкоголю говорил, я помню. Точно! Тогда – вперёд! И я впервые за много лет опохмелился уже не огуречным рассолом, а водкой, которая у меня была в холодильнике.

Пол стакана холодной водки, да под варёную колбасу, да с белым батоном! Уууу! Что может быть лучше? Да, пожалуй, ничего! Вы когда-нибудь, закусывая водку, вгрызаясь зубами в целый батон колбасы или в шматок колбасы, – да так, что один её конец упирался в левое ухо, а другой – в правое? Нет? Рекомендую.

В окно была видна стена соседнего дома, освещённая солнцем. Значит, сегодня хороший день. А поскольку здоровье моё позволяло мне выйти наружу, то я решил опять направить мои стопы к магазину – ведь в любой момент в город могут вернуться эвакуированные, а я вчера дал маху – взял только то, что мог унести в руках. Сегодня надо подготовиться более основательно и затариться по полной.

Я достал потрёпанный рюкзак, который валялся у меня на шкафу, нашёл большую товарную сумку, пошитую из мешков – такими сумками пользовались в 90-е годы челноки, и одна из них тоже досталась мне по наследству, и с ними направился в магазин.

На воздухе было хорошо и тепло. Радостно чирикали воробьи, ласково шуршала зелёная листва редких на Ваське деревьев. Время от времени дорогу перебегали кошки, подозрительно оглядывая меня. И ни одной живой души вокруг! А ведь хорошо!

А вот и магазин.

«Берём только филей»!

Я, было, схватил водку, но вдруг сообразил, что помимо водки есть и другие достойные напитки. У меня ведь есть время для выбора, куда торопиться? Даже если появятся первые эвакуированные, это же не будут продавцы именно этого магазина? Нет. Если начнётся движение в воздухе, то я спокойно выйду из магазина, прикинувшись первым эвакуированным или же первым покупателем.

Итак, выбираем из представленного ассортимента.

Водку пока оставляем в стороне, хотя, как любит говорить Тошка: «Лучше русской водки ничего в мире хуже нет». Обратим свои взоры к другим напиткам. Вот – коньяки. Ба! Армянский коньяк! Отлично мы помним армянские коньяки! В наше время их было не достать, а тут, глянь – вот они! Бери – не хочу!

Я помню, как «на картошке» в каком-то колхозе, когда мы вытаскивали урожай из мокрой земли и засовывали картошку в мешки, был жуткий туман и холодно, а потому дрожь от непогоды пробирала меня до мозга костей. Настало время обеда и за нами в поле заехал какой-то колхозный «Пазик». Мы поехали в колхозную столовую обедать. По колдобинам и буеракам. И тут Николай Никитыч, зам зав отдела, достал откуда-то из широких штанин бутылку армянского коньяка и со словами: «А ну-ка, братцы, согреемся!», глотнул первым из горла и передал бутылёк соседу. Так коньяк добрался и до меня. Я тогда ещё пил редко – только что вышел на работу в НИИ; первый год, никого не знаю. Но глотнул. И вдруг почувствовал, как тепло побежало по моим жилам и по моим сосудам. И во рту такой аромат появился! Стало хорошо и тепло…

Да, армянский коньяк берём!

А вот ещё и французский коньяк стоит. Никогда не пил. Берём и его. Одна бутылка что ли? Наверное, где-то на складе есть ещё, но нет времени её искать.

А тут ещё и виски какой-то стоит. Берём и виски. Две штуки.

Во! Текила! Слышал, слышал. Но не пил ни разу. Забираем и всю текилу.

А вот и ром. «Йо-хо-хо, и бутылка рома!» А у меня аж целых четыре бутылки!

Так. Рюкзак уже полный и тяжёлый, но своя ноша не тянет!

Чтобы бутылки не звенели и, чего ради, не разбились, их надо чем-то проложить. Но чем? Вот – колбасная нарезка в целлофане. Её можно между бутылками и проложить – и бутылки будут в сохранности, и в дом колбаса.

Так. Рюкзак набит. Осталась сумка. Выпивку больше брать не буду. Пока. А теперь беру закуску.

Я взял, было трёхлитровый баллон маринованных огурцов, но взвесив его в руках, сообразил, что куда как лучше вместо него взять той же самой колбасы. Но теперь я возьму самую дорогую колбасу. А вот и ценники. Долой варёную, да здравствует копчёная! И сырокопчёной пожелаем не хворать! В сумку и её.

Так. Колбаса кончилась. Может быть сыра? Вообще-то я не фанат сыра, но головку самого дорого возьму.

Ба! Да как же я забыл о главном? О селёдке о нашей родимой? Вот она – и в вакуумной упаковке, и в виде филе, и в пластиковых банках… Селёдку нельзя не брать. Всё – в сумку!

Опаньки! А вот и икра красная лососёвых рыб. Когда я её в последний раз ел-то? Как-то лет десять назад Ренат на стол поставил – где-то он баночку стащил. Мы её просто на ржаной хлеб мазали и закусывали. Не плохо. Но надо её есть с белым хлебом, да со сливочным маслом.

Итак, беру все баночки икры, забираю все пачки сливочного масла и засовываю сверху батон хлеба. Сумка почти полная. Ещё что-то можно положить, но что?

И тут я увидел мясной прилавок. Когда я в последний раз покупал не кости и обрезки, а настоящее мясо? Мясо с сочной мякотью и маленькими тонкими косточками? Да в прошлой жизни это и было.

Что взять: говядину, свинину или баранину? А, может, курицу? Нет! Возьму свинину с жирком. Вот этот окорок – в нём и мясо есть, и прожилки жира. И зажарю всё это на сковородке. Эх! Вот это будет пир!

С большим трудом добрался я со своей ношей до своей комнаты. Особенно сложным был подъём с этими тяжестями на третий этаж. Здоровье у меня уже не то…

Я полностью забил свой холодильник принесёнными продуктами и даже был вынужден вытащить из него НЗ – банку с солёными огурцами. Ничего, дня два постоит на подоконнике в тепле, ничего с огурцами не будет. В очередной раз я пожалел о том, что морозильник мой зарос льдом и кроме бутылки водки, в него уже ничего не помещалось. Пришлось водку вынуть и кое-как засунуть в морозильник сливочное масло. Одна пачка у меня осталась не в морозильнике, а в холодильной камере – сверху на колбасе.

А теперь пора жарить свинину.

Я достал сковородку. Она была грязной и засаленной. Ничего. Как раз сегодня и отмою.

Торжественно я двинулся на кухню по коридору со сковородкой в одной руке и шматком свинины в другой. Отмыв сковородку с помощью средств для мытья посуды, которые принадлежали соседям, я был готов к жаренью.