Текст книги "Только не думай о белой обезьяне"

Автор книги: Сергей Стульник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Стульник Сергей
Только не думай о белой обезьяне

Сергей СТУЛЬНИК

ТОЛЬКО НЕ ДУМАЙ О БЕЛОЙ ОБЕЗЬЯНЕ...

Посвящается В.Б.Левенштейну

(Севе Новгородцеву, город

Лондон, Би-Би-Си")

– ...Шестой, прием.

– Шестой слушает.

– Что в эфире?

– Все спокойно. Шеф, разрешите вопрос...

– Разрешаю.

– Неслужебный...

– Неслужебные в нерабочее время.

Шеф удивился. До сих пор подобного не случалось. Вопросы, да еще неслужебного содержания – раньше никто из подчиненных себе ничего подобного позволить не смел. Никто из его пятерки. Тем более – Шестой. Отличный работник, активист, общественник...

– Он маленький, Шеф! Ма-ахонький такой вопросик! К тому же в эфире т_и_ш_и_н_а_...

– Слушаю. – Шеф решил позволить. Если в эфире – порядок, ничего страшного, пусть спрашивает...

– Шеф... Вы... когда-нибудь видели белую обезьяну?! – помявшись, выпалил Шестой.

– Что-о-о?! – Шефу показалось, что он ослышался.

– Простите, Шеф, не что, а кого... Я вот все думаю... Видели ли вы когда-нибудь белую обезьяну?

– Нет, не видел! Никогда! Что это с вами, Шестой?

– Извините, Шеф, только я все думаю...

– Успокойтесь, Шестой. Вы в _э_ф_и_р_е_. Не думайте о посторонних вещах!

– Пробовал... Рад бы...

– Слушайте, а не завернуть ли вам после смены к психиатру?

– Вы думаете?..

– После смены – к психиатру! Это приказ.

– Слушаюсь, Шеф!

– Отбой.

Бедняга, подумал Шеф. Надо почаще менять личный состав. И Шеф с противной дрожью в груди вспомнил, как и _о_н_ сам когда-то сидел часами, и наушники сжимали безжалостными тисками голову, а в наушниках э_ф_и_р_, эта осточертевшая _т_и_ш_и_н_а_, лишь изредка нарушаемая тем, ради чего приходилось сидеть, на что он охотился – _з_в_у_к_а_м_и_. Станции глушения творили эфир, тишину то есть, но коварный враг постоянно вторгался в нее, и на случай проникновения вражеских звуков существовали станции слежения, укомплектованные акустическими охотниками.

– Седьмой, прием.

– Седьмой, слушаю...

– Эфир?

– Порядок... Шеф. Чистый... – неуверенно ответил Седьмой.

И с этим что-то не так, подумал Шеф. Надо бы его проверить, мелькнуло в голове.

– Седьмой, вопросов нет?

– Э-э-э... имеется один, Шеф... Но...

– Неслужебный?

– Так точно...

Седьмой умолк. Шефу показалось, что он борется с собственной нерешительностью. Седьмой всегда отличался скромностью, на собраниях помалкивал...

Соблазн победил.

– Я хотел вас спросить, Шеф...

– Ну, я слушаю! – подбодрил Шеф нерешительного сотрудника. Задавайте, довольно мямлить!

– Шеф, вы... вы были за границей? – наконец разродился вопросом Седьмой.

– Да. – Ответил Шеф. Ответил правдиво. И сразу же припомнил, как несколько лет назад ездил со спецзаданием в дружественную страну, делиться опытом, налаживать аналогичную дружбу...

Шеф облегченно вздохнул. Вопрос Седьмого был неожиданным, но не странным.

– На юге, Шеф?..

– Да, очень даже на юге.

– А... белую обезьяну там видели, Шеф, а?.. – с неприкрытой надеждой в голосе спросил Седьмой. – Ну, может, хотя бы в зоопарке или где еще?!

И этот! Шеф снова вздохнул, но на этот раз – тяжко. Издевается, решил он. Свихнулся от тишины. Либо...

– Ваши внеслужебные контакты, Седьмой?

– Ничего нерекомендованного, Шеф!! – испугался Седьмой. – Можете проверить!!!

– Верю, верю... – действительно, о Седьмом _т_а_к_о_е_ Шеф мог подумать в последнюю очередь. – Но все же проверю... Седьмой, зайдите после смены к психиатру. Сегодня же. Обязательно. Это приказ. Отбой.

Шеф крепко задумался. Он всегда был уверен, что подчиненные его уважают. По крайней мере – эти пятеро, слушающие тишину под его непосредственным началом сейчас, последние месяцы. Это что, заговор с целью поиздеваться?! Сознательный, сговор... А может, массовый психоз?

– Восьмой, прием.

– Восьмой, слышу!

– Как дела?

– Эфир пуст, как холодильник опосля гужбана, Шеф!

Восьмой отрапортовал бойко и красиво, как делал это всегда. Он и на собраниях так выступал – громогласно и образно. Не всегда по теме, но никогда – против решений.

Однако – в сложившейся ситуации, – это и было подозрительно...

– Скажите, Восьмой, о чем вы сейчас думаете?

И тут Восьмой впервые за то время, что Шеф его знал, запнулся и начал тянуть словесную резину.

– Я?.. Ну-у-у... это, Шеф... я... да так, ни о чем... как положено, ни о чем не думаю на смене...

– Я не девушка, Восьмой, и в любви мне признаваться не требую, нечего мямлить. Говорите!

– Я думаю, какие глаза у белой обезьяны, Шеф! – отбарабанил Восьмой, с прежней, обычной для него, бойкостью.

Шефу показалось, что он сходит с ума. Не Восьмой, а он сам, Шеф. И что у него слуховые галлюцинации, как бывало когда-то, на сменах, когда вдруг начинали доноситься из тишины всякие бредовые и странные звуки...

Еще один такой ответ, подумал Шеф, и я запою арию ангела из той новой вражеской оперы, которую недавно выхватили из эфира. А еще два таких ответа, поддакнул внутренний голос, и ты запоешь арию уроженки Магдалы из той же оперы...

– И какие же у нее глаза? – старательно выговаривая слова, бесстрастным голосом спросил Шеф.

– Красные, – убежденно ответил Восьмой.

– Почему?

– Потому что она альбинос. Все белые – альбиносы.

– Нет! – в голосе Шефа прорвалась злость, он больше не мог сдерживаться. – У нее глаза не красные, а голубые! Потому что белая обезьяна это вы, Восьмой!!!

– Как скажете, Шеф! – закричал Восьмой, и тут же, удивленным и даже, можно сказать, наивным голоском спросил: – А хвост у меня какой?.. добавил. Доконал, то есть.

В горле у Шефа запершило, заклокотало, и он едва выдавил, исторг сипло: – Какой хвост, мать твою так и перетак?!.

Восьмой не обратил внимания на высказывание по адресу своей родительницы; терпеливо, даже, можно сказать, рассудительно, пояснил: Ну-у-у, Шеф, у обезьяны же должен быть хвост. У белой он – белый. Я так думаю. А вы?

– Вы... я... вы слышите меня, – грустным голосом ответил Шеф, раздражение улетучилось, сменилось тоской и отчаянной безнадегой. Восьмой, сегодня же к психиатру. Это приказ.

Издеваются, затосковал Шеф. Или дружно, всем коллективом, съехали с катушек. ЧеПэ.

– Слушаюсь, Шеф, – и отзвука былой бойкости не присутствовало в голосе Восьмого. – После... смены... да...

– Отбой!!!

Шеф встал. Подбрел к зеркалу. Принялся тщательно изучать свое лицо. Глаза – в особенности. Глаза у него были карие. "Хвост!" – испугался Шеф и даже потрогал, нет ли хвоста. Хвоста, к счастью, не было. "Или к сожалению?" – подумал Шеф, подходя к столу.

– Пригласите ко мне психиатра! – сказал в микрофон селектора, секретарше. – И быстро! Сходите за ним!!! – Сорвался, закричал...

Пока секретарша бегала, он смотрел на дверь и все пытался представить себе, как вот эта дверь распахнется, и войдет психиатр с... белым хвостом. Шеф явственно увидел психиатра с белым хвостом, и тут же представил, как с белым хвостом выглядела бы секретарша... такая беленькая вертлявая обезьянка... Ну вот, обреченно подумал Шеф. Уже зрительные глюки начинаются.

Время шло, а еще двое из смены, находящейся под его началом, сидели и слушали эфир. И кто их знает о чем думали. Кто?..

– Девятый, прием!

– Девятый слушает.

Спокойный, как всегда, уравновешенный голос Девятого вселил в Шефа призрачную надежду.

– Девятый, скажите два любых слова. Какие первыми в голову придут.

– Любых, Шеф?..

– Да! Первые попавшиеся на язык слова, Де...

– Белая обезьяна. – Спокойно, как всегда, сказал Девятый. На собраниях он выступал редко, но когда выступал, говорил, четко и без излишеств формулируя мысль. К тому же Девятый был профоргом станции...

– ...вят... т... – Шеф продолжал по инерции говорить, но заикнулся впервые в жизни. Кто бы мог подумать – и Девятый – тоже?!!

Шеф впал в панику. Долго молчал, чтобы не сорваться и не заорать. В голове, кроме обезьяны непонятного окраса, но с белым-белым хвостом, ничего не имелось. Наконец выдавил:

– Девятый, зайдите к психиатру. Отбой...

Уфф. Сумасшедший дом! Не-ет, это не заговор, это кошмар... А смена так хорошо начиналась...

– Десятый, п-п-прием...

– Вы думм-маете о бб-б-белой об-бб-безьяне?.. – заикаясь, изможденно спросил Шеф.

– Да... А откуда вы знаете?! – поразился Десятый.

– Идите к психиатру, Десятый... От-тбой...

Все, обреченно подумал Шеф. И Десятый, флегматичный тугодум Десятый...

Оглушительно затрещал зуммер. Шеф подпрыгнул, кажется вместе со стулом. Схватил трубку внутреннего телефона...

– Послушай, о чем думают твои парни?! – спросил сосед, начальник смены первой пятерки, оседлавшей диапазон К-1. Шефу второй пятерки почудилось, что голос соседа предательски дрожит.

– О... б-белой об-безьяне... – честно ответил Шеф.

Сосед нервно засмеялся.

– Ты чего ржешь?!! – на грани истерики завопил Шеф. – Чего тут смешного?! Все одновременно и безо всякого контакта между собой!!!

– И... мм-мои... тоже... – всхлипывая, пробормотал сквозь смех сосед.

– Ч-ч-что-о?..

– И третья... и дублеры... четвертая... пятая... – хлюпало в трубке, – ...все, кто на тишине... сидит сейчас...

Шеф швырнул трубку на рычаги. Хлюпанье исчезло, наступила... тишина. И в этой ревущей, оглушительной тишине, за дверью, громогласно протопали шаги, и раздался ужасно громкий стук в дверь. В кабинет вошел психиатр. Шеф дрожащими руками добыл из кармана платок и выронил его, не успев промокнуть испарину, покрывшую лоб.

– Вызывали?! – громко спросил психиатр.

Шеф испугался его голоса и прошипел:

– Тишшш-ше... Да... Проверьте моих ребят. У них что-то вроде навязчивой идеи...

– О белой обезьяне? – спросил психиатр, и Шефу снова показалось, послышалось, помстилось, что тот _к_р_и_ч_и_т_.

– Не кричите вы так... – жалобно попросил Шеф. – Так-к... Вы уже з-знает-те?.. Хорош-шо...

– Да. И ничего тут хорошего.

– Д-да?..

– Да. В двадцать два десять – общее собрание. Начальник не звонит, потому что не знает, только ли по радио сходят с ума... пришлет свою секретаршу позже, может быть...

– Спасибо, я буду, отбой.

– Что?!

– Извините. Еще раз спасибо...

На собрание Шеф опоздал. Впервые за двадцать лет безупречной службы. Никогда не опаздывал, ни на партийные, ни на профсоюзные, ни на молодежные – в молодости... Он ждал, чего угодно ждал, даже выговора с занесением за опоздание ждал, но изумился – на его опоздание никто даже внимания не обратил!.. Начальник станции, нервически похохатывая, мерил быстрыми шагами пространство между кафедрой и столом, крытым обязательным сукном цвета партбилета, а со стен на всех присутствующих взирали портреты классиков и ныне здравствующих – кто как взирал, кто отечески-заботливо, кто строго, кто мечтательно, кто с профессиональным прищуром...

– ...у нас стратегический объект! – говорил начальник станции между приступами хохота. – Случай массового психоза единственный на протяжении существования нашей службы! И не в местном масштабе, а в государственном!.. Но мы должны справиться своими силами, не докладывая наверх! Сами знаете, _Ч_Т_О_ будет!! Целый город практически открыт всем вражеским звукам, это ж не просто вам, здесь тебе не тут!! Но где гарантия, что психоз не повторится, не появится снова, даже если мы сменим весь личный состав?!! Вы что-то хотите сказать?! – резко повернувшись, выстрелил он в психиатра вопросом.

– Ничего. Пока ничего не известно. Ясно лишь одно, мысли о белой обезьяне появились практически одновременно, я бы даже сказал одномоментно, у всех, кто сейчас работает эфир... Может быть, космос?.. Лучи какие-нибудь там?.. Вы специалисты, вам виднее...

Какие мы на хрен специалисты, подумал Шеф смены второй пятерки. Мы только и можем, что слушать, слушать, слушать, а ежели услышим, то хвать и больше никто, кроме нас, не услышит...

– ...Вообще-то люди, говорю как специалист в своей области, кажутся совершенно вменяемыми.

Психиатр выглядел самым спокойным из присутствующих. Видимо, и вправду уверен был, что по чего части все в ажуре. А может, в силу специфики профессии относился к происходящему философски...

Собрание такое, ни на какие другие собрания не похожее, длилось до полуночи, но никто из офицеров станции обнаружения так и не придумал, как справиться с массовым психозом, охватившим персонал стратегического объекта. К тому же каждый из руководителей больше всего на свете сейчас боялся признаться, что БЕЛАЯ ОБЕЗЬЯНА скачет у него в голове, гримасничает и обезьянничает не менее лихо, чем в мозгах сотрудников, оседлавших эфир... Может, и правда не только по радио _э_т_о_ передается... Вот напасть, проклятущая... и попробуй о ней не думать, так и скачет, не идет из головы... белая, с белым, с белыми... а может с красными?..

И сотрудники, все до единой пятерки, думали только о том, какого цвета у белой обезьяны глаза, и, конечно, какого цвета у ней хвост, и вообще – как она выглядит, белая обезьяна, белая обезьяна, белая обезьяна, только не думать о белой обезьяне, только о ней не думать, только не о ней, о чем угодно думать, но только не о белой обезьяне, только не думай о белой обезьяне...

...часов в шесть вечера по Речной улице шел человек. Сегодня, в пятницу, когда рабочая неделя осталась позади, а выходные светили народу рыбалками и гулянками, улица кишела подвыпившими парнями, разодетыми в цветастые платьица девицами, куда-то спешили мужики с авоськами, набитыми бутылками, даже старики, казалось, все поголовно уже "причастились"... Человек лавировал между торопящимися по своим праздным делишкам прохожими, и вот наконец добрался до нужного подъезда. Торопливо вошел в него, взобрался по узенькой лестнице стандартной пятиэтажки, неотличимой от сотен тысяч своих сестер, и позвонил, вдавливая пимпочку на косяке обшарпанной двери на четвертом этаже. Открыл человеку улыбчивый мужчина средних лет, жестом пригласил войти. Дверь со скрипом закрылась, и гость остался в полутьме прихожей, лицом к лицу с хозяином...

– Можете работать спокойно... – проговорил гость. – Вас не засекут. Я их одолел... И глушителей я тоже убрал круто, вывел из игры, правда, по другой схеме, более простой, там людей почти нет, на технику делают ставку, а с техникой проще... Разрешите спросить, я вот... Вы демократическая станция или... это, как бы выразиться, частная, э?

– Мы демократы, – разулыбался пуще прежнего хозяин. – Я вас тоже хотел спросить. Как вам это удалось, молодой человек?!

Гость рассмеялся.

– Пришлось немножко потрудиться... вы слышали историю о белой обезьяне?

– Нет, знаете... никогда... – озадаченно ответил хозяин.

– Ну так послушайте. Один мудрец собрал своих учеников и сказал им: "Не думайте о белой обезьяне. Думайте о чем угодно, только не о белой обезьяне. О крокодилах и бегемотах думайте, только о белой обезьяне не думайте, о белой обезьяне с белым хвостом и белыми ушами. Не думайте о цепких лапах белой обезьяны. Не думайте о ней. Думайте о чем и о ком угодно, только не думайте о белой обезьяне..." И что же? Все ученики думали только о белой обезьяне и ни о чем другом, ни о ком думать не могли, понимаете? Психологический тренинг, очень немногим дано выполнить наказ мудреца... А сейчас – маленькая демонстрация моего метода. Позвольте эксперимент...

Гость добыл из помятого портфеля, с которым пришел, наушники, и хозяин нацепил их на голову.

– Говорите вслух первое, что вам взбредет в мысли, – сказал гость, и щелкнул каким-то переключателем внутри портфеля.

"...какая она, белая обезьяна? Видел ли шеф белую обезьяну? А может, он был в загранкомандировке и там видел белую обезьяну? Только не думать, какая она, белая обезьяна, какой у нее хвост, какие у нее глаза, думать о чем угодно, только не о том, какая она, белая..."

– Хватит! – гость сорвал с хозяина квартиры наушники. – А то вы тоже... того... вы, уверен, думали о чем угодно, но не о том, что подумали только что... удивлены? Еще бы! У меня тут штучка, – он погладил портфель, – очень полезная штучка, и эта штучка программу выдает в эфир, не слышимую, но воспринимаемую... Не знаю, как вам попонятнее растолковать... ну, короче говоря, эта программа возбуждает определенные участки коры головного мозга. Если ее слушать, в кавычках конечно, потому что ухо воспринимает только ТИШИНУ, которую они так любят... более пяти минут, то человек прекращает адекватно реагировать на прочие источники акустического возбуждения, полноценно воспринимать доносимые эфиром звуки...

– Вы что, этот... как его, экстрасенс?!

– Нет, – улыбнулся гость. – Я радиотехник. И меломан, Это было не очень сложно, слепить нужную схему, гораздо труднее было раздобыть все радиодетали и придумать психологически беспроигрышную программу. Это психология, а я в этой области, сами понимаете, не спец... Но кажется, мне удалось, я попал в яблочко. Спасибо вам за радиохлам, без него я не слепил бы то, что нужно, и не вышел бы в эфир так, как нужно, чтобы моя программа достигла ушей, которые сидят на станциях глушения и слежения..

– Это жестоко, – сказал хозяин квартиры.

– Нет, что вы! Через пару недель им надоест думать о белой обезьяне и они снова... как бы это попонятнее... включатся. Но зато я буду теперь спокойно слушать все станции, которые раньше слушать было почти невозможно. Да, кстати, я вас хотел предупредить... Теперь, кроме вас, тишину эфира наполнят, в нем зазвучат свободно все до единого ГОЛОСА, которые раньше не слыхать было... Вот, сегодня в полночь я наконец-то без помех послушаю...

– Спасибо! – перебил хозяин. – С конкурентами мы уж как-нибудь сами... Когда можно начинать передачи? – демократу явно не терпелось.

– Думаю, через неделю, если вы сумеете составить конкуренцию... Для верности. Надеюсь, у них не хватит народу на каждую волну сажать каждый день по проверенному кадру, имеющему допуск первой категории к звукам. А за неделю я прочешу все диапазоны, постараюсь ни одной волны не пропустить, сегодня я только по основным пробежался... В первую очередь, конечно, двадцать пять и шестнадцать, потому что в полночь сегодня... ну ладно, я побежал. До свидания. Если что – заходите.

И молодой человек убежал.

Хозяин проводил его задумчивым взглядом...

"Эти остолопы как всегда проворонили, – подумал он. – Если бы не наш отдел, этот длинноволосый таких дел натворил бы – всей Конторой потом бы не расхлебали. Он прав – круто... Я ведь хотел о том, как буду его допрашивать, подумать, а подумал об этой белой обезьяне, только не думать, черт... о ней... какие у нее глаза, интересно, а?.."

Молодой человек спешил домой. До полуночи еще оставался вагон времени, но ему не терпелось, и он хотел покамест породить по волнам поискать другие свободные станции, услышать наконец-то безо всяких помех все голоса и все мелодии, которые раньше слушать не мог, потому что не разрешали, а теперь – будет слушать, потому что – плевал он теперь на них на всех с...

– Позвольте-ка!.. – чьи-то крепкие руки подхватили его под локотки. Вот сюда, пройдемте-ка... – и ювелирно подогнанная серенькая машина распахнула заднюю левую дверцу, и крепкие руки специалистов СВОЕГО дела впихнули в салон человека, а портфель его профессионально бережно положил себе на коленки другой человек, в другой машине, и погладил его любовно. Только что _э_т_о_т_ человек, в квартирке на четвертом этаже одной из сотен тысяч похожих как единоутробные сестры-близнецы убогих пятиэтажек улыбался, разговаривая с человеком, которого запихнули в первую машину... Они всегда будут, во все времена при всех режимах – те, кого запихивают, и те, кто на коленки себе положит портфель...

...страшная мысль пронзила сверкающей молнией клубящийся страхом хаос, взбурливший в его мозгу.

"О Боже, моей схемой теперь воспользуются они, перехватчики и глушители неугодных голосов, а _э_т_и_ такого наворотят с ее помощью... Куда мне до них с моей белой обезьянкой...".