Текст книги "Поствоенный синдром (СИ)"

Автор книги: Сергей Скобелев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Влад был высоким широкоплечим блондином. Зрелость пошла ему только на пользу. Сохранив чуть ли не маниакальную харизму, он стал куда деловитее. Синий костюм сидел подстать его фигуре. Катя, чьи длинные русые волосы обрамляли острое личико и спадали на плечи, скромно посматривала на внезапно объявившегося товарища, будто не узнавала. Олегу показалось, что она стала ещё стройнее. Чёрное строгое платье с белым воротником открывало лишь шею и руки.

– Подумать только! – гордо воскликнул Влад. – День как день, клиенты достали, а тут звонок. Он вернулся! И позвонил мне.

Катя кротко улыбнулась и взяла стакан с соком. Зная приятеля, Олег предположил, что эту историю за сегодня она слышала уже раз пять.

– Ты вообще надолго к нам? – продолжил он.

– Уволен в запас, – ответил Олег, ковыряя вилкой кусок мяса.

– К лучшему, – неожиданно бросила Катя тихим бархатным голосом. – Ты на себя не похож… на прежнего. Что там случилось?

– Я не уверен…

– Да брось! – присоединился Влад. – Мы же одна семья, нет?

Самойлов отложил надоевшую тарелку и упёрся локтём в стол.

– Проводили мероприятия. В итоге убили срочника, командира и заложницу. Действовали без прикрытия, не обеспечили себе отход. Косяк на косяке, в общем. Сейчас разбираются. Закроют историю по-тихому, и всё.

– Грустно, – прокомментировал собеседник. – А мы тут пашем. Аудит, консалтинг, адвокатура. Катя вот с финансами работает. Ты ведь тогда нас убил просто. Отмотал весь срок и забрал документы прямо перед выходом. Извини за аналогию. – Влад приторно улыбнулся. – Пять лет ни слова.

– Я бы всё равно не защитился, ты знаешь, – устало ответил Олег. – А то, что не звонил… Не хотел портить нормальную жизнь людям. Слышал от кого-то, у вас срослось.

– Никогда такого не было, – опровергла Катя. – Мы работаем вместе всё время, не более. Кстати, ты с Леной связывался?

– Что? Нет.

– Она молодец. Замужем, докторскую пишет.

– Хватит.

– Да, – спас друга Влад. – Хватит о былом. Вы не против, если я выпью?

– Ты за рулём, – строго бросила экономистка.

– Спокойно, друзья. Я хозяин жизни.

С этими словами Грызлов поднялся из-за стола и бодро побрёл к барной стойке.

– Я пойду, пожалуй, – сказала Катя и сняла со спинки стула серое тонкое пальто с клетчатым узором.

– Провожу.

Самойлов привстал со стула, но подруга его остановила.

– Поеду на такси. Лучше останься и проследи, чтобы он не разбился. Этот воротила мне ещё зарплату не выплатил. – Она улыбнулась шутке, и Олег узнал в девушке прежнюю рассудительную и доброжелательную Катю времён студенчества. – Я правда рада тебя видеть.

Катя быстро прошагала вдоль «Аквариума», а спустя минуту появился Влад с двумя бокалами и бутылкой виски.

– Знал, что она уйдёт, – сказал Грызлов, плеская себе алкоголь.

– Пас.

– Да брось, на гражданке можно. Ну, как хочешь.

Помолчали. Людей вокруг становилось всё меньше; вечер клонился к позднему часу.

– Я не просто так позвонил, – начал Самойлов. – Нужна работа.

– Срочная, полагаю? Сколько?

– Триста.

Влад присвистнул. Залез в карман пиджака, выбросил на столешницу серебристую зажигалку и бумажник.

– Не возьму. Мне заработать надо.

– Успеешь, – возразил друг, протянув вдоль стола стодолларовую купюру. – Считай, аванс. Знаешь, нас с тобой прямо судьба свела. Мне ведь тоже нужна твоя помощь.

– Конкретнее?

– Скажем так. Есть тут один следак из прокуратуры, Сергеев фамилия. Не знаю, может, ему бабла надо занести. Спросил бы сам, но мы друг друга не переносим. А ты, считай, из системы; вы в кабинеты вхожи…

– Я понял, – оборвал Олег. – Но если ты что-то натворил, прикрывать не стану.

– Боже упаси. Чист я, – заверил Грызлов. – А насчёт работы прямо завтра помогу. Съездите с двумя соколиками кое-куда, уладите вопрос, и ещё сто твои. Больше за раз не могу, а то дебет с кредитом не сойдутся. – Влад усмехнулся. – Да, Катька бы оценила.

«Такую банальность бы нет», – подумал Самойлов.

– Справитесь завтра, и найду ещё, обещаю. По рукам?

– Конечно, – ответил сержант.

Влад предложил закончить встречу, сославшись на назревающий рабочий день. Впервые за вечер Олег был полностью с ним согласен.

– Кстати, видел зажигалку? Мне её деловой партнёр из-за бугра подарил. Нажмёшь один раз, и она сама горит. Вещь!

ДЕНЬ ВТОРОЙ

– Что, Олег, правда земляк?

Низкий бас высокого и располневшего Михаила Вадимовича был таким громким, что казалось, будто тот повышал голос и намеревался прикрикнуть. На самом деле ничего подобного он не планировал – сказывались проведённые в органах годы.

– Так точно, с вашего же города, – улыбнулся рядовой и прильнул к стакану с крепким чёрным чаем.

Они сидели в комнатке одноэтажной бетонной постройки у края дороги. Проезжая часть пересекала пост непрерывной узенькой лентой. Стояла весна, но ветер не дул в распахнутые окна, и только муха под потолком надоедливо жужжала. Помимо фарфорового чайника на массивном столе начальника поста лежали рация и дисковый телефон. Этот стол был приставлен к окну, и участники чаепития сидели по разные от него стороны. На соседней к Самойлову табуретке ждал хозяина-срочника автомат АКМ-74.

Пока дорогу караулили милиционеры-дагестанцы, командированный начальник сидел в кабинете, изредка наблюдая в окно за проезжающими машинами. Их было немного, и в основном всех пропускали без досмотра через распахнутый шлагбаум. Если кого-то останавливали, то только исходя из формальностей. На службе Михаил Вадимович откровенно скучал и, завидев «родное» славянское лицо, не преминул воспользоваться шансом. Рядовой Самойлов был благодарен – ему не улыбалось стоять шесть часов у дороги на безветренной равнине под томящим солнцем.

– Наверное, скучаешь по городу? – вновь вернулся к расспросам начальник.

– Меня там почти ничего не держало.

– Да не может быть! Что, и невесты нет?

– Невеста – есть, – снова улыбнулся Самойлов. – Лена.

– Красивое имя, – кивнул Михаил Вадимович. – У меня одну из дочек так зовут. А насчёт нашего города… иногда там творится такая чертовщина. – Заметив интерес собеседника, начальник отхлебнул чая и продолжил: – Ломбард у вокзала видел? Всю жизнь стоял, «Аметист» называется. Наверняка знаешь. Так вот, сколько ему лет, столько его хозяин торгует оружием. Точнее, скупает. Говорят, продаёт потом авторитетам и депутатам. Кому-то из дагестанских даже умудрился.

– Но это двести двадцать вторая, – заметил Самойлов. – От двух до шести, насколько помню.

– Пока не сел. У меня бывший сослуживец пытался его взять, а потом получил рекомендацию отступить. Вот такие коты. Закон вроде есть, а вроде и нет.

У окна появился худой чернявый парень в жилете сотрудника ДПС. По его бритым вискам из-под фуражки текли капли пота, а сам он всем видом давал понять, что ещё немного и задохнётся.

– Воды бы, товарищ капитан.

Михаил Вадимович достал из шкафчика стола заполненную бутылку и протянул подчинённому.

– Ветра нет. Гроза будет, – продолжил тот, отпив несколько глотков. – Намокнем, а вы под крышей.

– Не понял? – возмутился начальник и нахмурил густые седые брови. – Субординацию теряешь, Алимов?

– Виноват, – исправился аварец.

– Нет, думаешь, мне слабо? Давай сюда палку!

– Товарищ капитан…

– Давай!

Толстыми пальцами он выхватил протянутый в окно чёрно-белый жезл и тяжело поднялся из-за стола. Грузной фигуре мешал лишний вес.

– Пойдёшь со мной?

– Мне слабо, – усмехнулся Самойлов.

Пробурчав что-то про молодёжь, начальник поста медленными, но широкими шагами покинул кабинет, выбрался на улицу и поплёлся на противоположную сторону дороги. Приближающееся тарахтение двигателя Олег мог только слышать. Михаил Вадимович занял позицию, вытянул жезл и махнул им в сторону обочины, призывая водителя остановиться. Чёрный «Жигули» лениво подъехал к краю полосы и застыл, мотор рычал на холостых оборотах. Будто заправский инспектор, начальник отдал честь, наклонился к водительскому окну и наверняка потребовал документы.

Внезапно он резко отпрянул от машины. Понимая на задворках сознания, что сейчас произойдёт, Олег моментально вскочил и потянулся к автомату.

– Твою мать!

А на другой стороне дороги протрещала короткая очередь, и массивное тело Михаила Вадимовича, содрогнувшись, завалилось на асфальт. Автомобиль сорвался с места, вслед ему полетели пули постовых. Самойлов с автоматом в руках вскочил на стол и сиганул в окно. Приземлился на колено и предсказуемо ушибся, однако в тот момент он не обращал внимания на боль. Пальцы рефлекторно вдавили предохранитель в среднее положение и передёрнули затвор. Короткие очереди Самойлова полились вместе с выстрелами дежурных в сторону бандитского автомобиля, и совместный огонь дал результаты. Водитель не справился с управлением, машину вынесло в кювет и развернуло. Задняя часть с искривлённым диском высекала щебень из асфальта, пока колёса передней безнадёжно вращались над вырытым вдоль дороги каналом для полей. Аварец Алимов с пистолетом в руках побежал к машине, за ним потянулся ещё один.

– Стойте! – крикнул Самойлов. – Стоять!

Но они не послушали. Когда дежурным оставалось преодолеть пять ничтожных метров, бандиты привели в действие взрывное устройство. Пламя вырвалось из машины, а осколками бомбы нашпиговало подбежавших аварцев. Воздух заполнился гарью и пеплом, взрывной волной ударило по барабанным перепонкам. Тлеющие фрагменты падали на камуфляж Олега, оставляя грязные серые отметины. У поста завыла сирена, да так истошно, будто предвещала ядерный удар. Самойлов резко обернулся на звук, а когда вновь вернулся взглядом к автомобилю, увидел перед собой стройную девичью фигуру в длинном платье, закрывающим всё, кроме шеи. Из-под обрамляющего лицо платка выбивалась прядь тёмных волос: неугомонный ветер перебирал её из стороны в сторону. Чёрные, как смоль, глаза прямо смотрели в лицо Самойлову. В них не было ни ядовитой злобы, ни огня презрения. Но в тот момент Олегу казалось, что лучше бы он увидел всё это, чем безжизненное всепоглощающее равнодушие.

Небо осветило яркой синей вспышкой, загремела предсказанная Алимовым гроза. Военная форма под косым ливнем стала мокрой и неудобной, а руку тянуло вниз под тяжестью серебристого пистолета.

– Ты не оставишь войну, я знаю, – произнесла Зулайхон до боли знакомым голосом. Голосом, который принадлежал не ей.

Ливень лил всё сильнее, раскаты грома сливались с ядерной сиреной и в совокупности эта звуковая мешанина разрывала мозг. Бледнолицая девушка равнодушно смотрела на Самойлова, а тот хотел крикнуть, возразить, но чем усерднее он пытался выдавить хоть слово, тем тише издавал какой-то жалкий противный скулёж. Тело же вовсе отказывалось подчиняться: ноги застыли, а лёгкие будто перестали вдыхать холодный воздух. Всё, что он мог, заключалось в одном простом действии – поднятом пистолете. Зулайхон не удивилась нацеленному на неё оружию и не вздрогнула, лишь покачав головой.

– Я устала ждать.

Снова гром, а руку с пистолетом уже сводило на холоде.

– Не-е стре-е-ляй! – доносился сквозь рёв сирены окрик Пономарёва.

– Я правда рада тебя видеть.

Палец Самойлова налёг на спусковой крючок.

Олег очнулся на жёстком отцовском диване, укрытый пледом и вспотевший. Его глаза бегали по углам комнаты, едва освещённой сочащимся из оконной щели утренним светом, а лёгкие жадно глотали воздух, которого так не хватало на хасавюртской дороге какие-то мгновения назад. Сердце колотилось сродни бьющему очередями автомату. Самойлов поднял спину и присел на диване, смахнув с ковра опущенной ногой стакан, из которого запивал перед сном очередные капсулы. Остатки воды впитались в советский войлок холодным противным пятном. Часы на дисплее телефона показывали «06:03».

Как осознал Самойлов, это был очередной кошмар. Одно не давало ему покоя: гремевшая во сне сирена не пропала под натиском рассвета – она продолжала упорно выть, действуя Олегу на нервы. Он поднялся, накинул старую рубашку на промокшую футболку и почти что в темноте двинулся к окну, выходящему во двор соседнего дома. По традиции прислонился к стене, осторожно вглядываясь в щель за занавеской, но заметив признаки паранойи, словно из принципа рванул ткань в сторону, встал перед стеклом во весь рост и даже распахнул настежь створки. Там, во дворе между домами, тот самый вчерашний подросток оттягивал пса, изо всех сил рвавшегося к машине. Видимо, кобель выкуривал засевшую под авто кошку. Сигнализация иностранного седана не спешила затихать, и кроме Олега, к окнам припали другие разбуженные лица.

– Убери собаку! – донёсся из соседнего дома чей-то мужской окрик.

– Люди спят! – вторила ему пенсионерка.

Появление воя во сне прояснилось: всего-навсего сигнализация. Никакой сирены на посту не было, но всё остальное вместе с взрывом произошло в реальности: чаепитие, задетая гордость начальника, стрельба и самоподрыв. Сон в точности повторял тот злополучный день, а пережитые за последнюю неделю события наложили новый отпечаток: устрашающий, как поствоенный синдром. Олег догадывался, что происходило в его голове с момента последней операции и высылки из Дагестана. Человека можно вытащить с войны, но извлечь войну из него невозможно. Она остаётся вместе со шрамами, обрубками конечностей, рефлексами и кошмарами. Самойлову повезло: ни разу его не ранили серьёзно, до истечения кровью, и тем более не доставали взрывы гранат и шахидов. Их было немало, особенно в зачистках, но они обходили сержанта стороной, довольствуясь кем-то другим: близким сослуживцем или гражданским, которого солдат никогда не знал. Во время службы он не видел снов. Да и как им появляться, если в условиях вечного военного времени нельзя было нормально заснуть? Могли поднять – и поднимали – спустя минуты после отбоя, потому что где-то очередной боевик совершил дикую, непоправимую глупость. И вот наступила гражданка. Никто не врывался в комнату, как когда-то командир в расположение, и не орал «подъём!» Теперь всё это выполняли кошмары.

Утро заходилось мягким весенним светом, ложиться досыпать было бессмысленно. Олег прошёл в ванную и, как вчера, выкрутил кран до холодных струй. Под ними, пронизывающими, будто тонкие, но необычайно острые копья, в голове выстрелило ещё одним воспоминанием.

«Я устала ждать». Эти слова произнесла по телефону Елена на следующий день после теракта у поста, и её же голос звучал во сне. В то утро, когда до окончания срочной оставалось меньше месяца, брошенная спокойным и равнодушным голосом фраза перечеркнула возвращение домой: с той минуты Олегу точно не стало до него дела. На его последний вопрос она ответила ожидаемым «да». И, как сказал бы Влад Грызлов, договор был расторгнут в одностороннем порядке. Сам друг студенчества в таких «юридических тонкостях» преуспел в свою пользу.

Уже после душа, содрав лезвиями станка намыленную щетину, Олег на мгновение остановился, вгляделся в отражение и, кивнув самому себе, спросил:

– Ну и ради чего?

А после ополоснул лицо. День обещал быть насыщенным.

Городская прокуратура находилась на перекрёстке между проспектами Маркса и Красного октября. До неё Олег доехал на попутке. Длинное четырёхэтажное здание огораживал металлический забор, пикообразные прутья которого блестели свежей чёрной краской. Ворота были распахнуты. Миновав выложенный брусчаткой дворик, Самойлов взобрался по ступеням и нырнул вовнутрь через толстую стеклянную дверь. В неосвещённом фойе его встретил сидевший на проходной дежурный.

– Здравия желаю, – хмуро бросил он.

Олег коротко кивнул.

– Следователь Сергеев сегодня здесь?

– День приёма послезавтра.

– Дело особой важности. – Самойлов раскрыл удостоверение и показал его дежурному.

Тот привстал и отдал честь.

– Одну минуту… – Набрав служебный номер, он дождался дозвона и заговорил с собеседником: – Кирилл Александрович, к вам посетитель из органов… Фамилия? Секунду. Самойлов, внутренние войска… Есть!

Дежурный положил трубку, раскрыл служебный журнал и пододвинул к Олегу.

– Последняя строка. Поставьте фамилию, время и роспись. Второй этаж, первая дверь направо.

Через фойе Олег вышел к широкой мраморной лестнице, покрытой красным паласом. Посетитель быстрыми шагами поднялся, свернул в указанном направлении и, бегло прочтя золоченую табличку «Старший советник юстиции СЕРГЕЕВ К.А.», постучался в стилизованную под тёмный дуб дверь. Кабинет следователя был небольшим, но просторным. Вдоль стены простирался длинный шкаф со стеклянными дверцами, на полках которого аккуратно стояли папки-скоросшиватели. За ним в углу пристроился низенький столик с электрочайником и банкой кофе. Рабочий стол был массивный и также окрашенный под тёмный дуб, а офисное кресло за ним широкое и с подлокотниками. Сидевший в нём человек среднего роста носил синий прокурорский костюм и очки с тонкой квадратной оправой. На вид ему было чуть больше сорока. Тёмные короткие волосы, длинные пальцы, острый взгляд – больше ничего примечательного во внешности хозяина кабинета Самойлов не заметил.

– Доброе утро, Олег Павлович. – Следователь указал на стул перед собой. – Присаживайтесь.

– Простите? – насторожено спросил посетитель.

– Я вёл дело вашего отца и уже год как хочу побеседовать с вами. Высылал запросы, но вы были вне моей юрисдикции. Вы же здесь по этому поводу?

– Отца… – глухо повторил Самойлов. – Нет, не по этому. Хотел узнать, насколько законны ваши выпады в адрес гражданина Грызлова.

На почти непроницаемом лице Сергеева Олег прочёл секундное удивление, однако следователь быстро принял невозмутимый вид. Он покинул кресло и подошёл к столику с чайником.

– Кофе?

– Нет, спасибо.

Кирилл Александрович насыпал в стакан полную ложку быстрорастворимого и залил кипятком, не разбавляя чёрную смесь сахаром. Его на столике и не было. По комнате быстро разошёлся терпкий аромат.

– Полагаю, вы в городе недавно? Последний запрос я отсылал три месяца назад и мне ясно дали понять, что вас ждать не стоит.

– Недавно, – подтвердил Самойлов.

– Хорошо. Вероятно, вы удивитесь вопросу, но попробуйте ответить. Вам что-нибудь известно о банде Иванова?

– Когда учился на юрфаке, разбирали несколько дел. Рэкет, вымогательства, убийства. Иванова посадили… лет десять назад?

– Примерно, – подтвердил Сергеев, отпив горькую жидкость. – А некоторых соучастников сажаем до сих пор. Ваш приятель Грызлов часто берётся за их защиту, и у меня есть подозрения, что он связан с остатками ОПГ.

– Ерунда.

– Разве? Послушайте, вас не было пять лет, и за эти годы вы научились убивать. Вижу по взгляду. Мы с вами защищаем правопорядок. Так что мешает другому человеку вашего возраста выбрать иной путь?

– До службы я знал Влада четыре года, – отрезал Самойлов. – Он не был бандитом, а у вас нет доказательств.

– Верно, пока нет. Но мне кажется, вы не для того подставлялись под пули, чтобы сейчас покрывать преступников. – Следователь извлёк из органайзера визитку и протянул гостю. – Если вдруг что-то заметите, это не будет считаться плохим поступком.

Олег из вежливости положил карточку в карман и торопливо встал. Задерживаться здесь дольше он не видел смысла. У самой двери его остановил голос Сергеева:

– А насчёт отца примите мои соболезнования. Дело давно закрыто, но отчего-то я постоянно к нему возвращаюсь.

– Несчастный случай, – пожал плечами Самойлов.

– Да, по заключению так.

Посетитель вышел в коридор и прикрыл за собой дверь. Ему хотелось скорее покинуть прокуратуру. Странный следователь с подозрениями и двусмысленными фразами об отце произвёл на Олега не лучшее впечатление. Нужно было уходить, тем более что в квартале отсюда коллеги Влада ожидали его с какой-то работой. Он специально назначил встречу неподалёку, чтобы не тратить время на дорогу, и вместе с тем на достаточном удалении от прокуратуры: не хотелось лишний раз попадать в объективы наружных камер.

За десять минут Самойлов преодолел проспект Красного октября и оказался у очередного перекрёстка. Телефон показывал «10:05». К остановке заворачивал забитый автобус, к которому с неудовольствием подтягивались новые пассажиры. Добрав клиентов, водитель хотел вырулить к полосе движения, но ему нагло помешала оказавшаяся спереди легковушка. Лишь после трёх сигнальных гудков и недоброго выкрика она проехала ещё два метра и застыла у края тротуара. Это был чёрный BMW девяностых годов с грязными от застывшей глины разводами по бокам. Взглянув на машину и номера, заранее продиктованные Грызловым, Олег распахнул заднюю дверцу и уместился слева. Передние кресла занимали два бритых парня в спортивных куртках. Водитель был моложе и худее в плечах, тогда как второй превосходил Самойлова в габаритах и соответствовал по возрасту. Оба напоминали типичных братков, и колоритный автомобиль с сочащимся из магнитолы русским рэпом только прибавлял в этом уверенности. Олегу всё сильнее переставала нравиться затея, но пока причин для явных подозрений у него не было, в отличие от нужды в деньгах.

– Здорова, – бросил браток справа, бугай. – Грыза… Влад, то есть, сказал, ты служил.

– Так точно.

– Хорошо. Вообще мы бы сами справились, но Влад сказал взять в долю.

– А что делаем?

– Преступниками занимаемся, – хохотнул координатор. – Нарушителями миграционного режима. Лёха, трогай.

Машина покатилась с места и стремительно заняла вторую полосу. В скорости водитель себя не ограничивал. А за окном пролетали те же недовольные лица снующих по тротуару горожан, и снова от пинка до пинка летали пустые баклажки. Царили холод и грязь.

Хозяева авто постоянно переговаривались, но было непросто расслышать их сквозь хрип безголосого рэпера, взывавшего к чьей-то матери. Олегу подумалось, что горе-музыканту наверняка вырезал гланды какой-нибудь ваххабит, причём делал это штык-ножом, не позаботившись о наркозе. Тем не менее, Самойлов постарался вникнуть в их диалог.

– А главный где будет, а? – спросил водитель.

– На квартире у пустыря. Сказал там дождаться. Надеюсь, не придётся выпроваживать очередную шлюху.

Как это было ни странно, Олег понял, о чём шла речь. Аварийный дом на окраине города собирались снести ещё пять лет назад. Люди в нём практически не жили. Когда-то родители Грызлова хотели избавиться от бесполезной квартиры в забытом муниципалитетом районе, но Влад уговорил их закрепить её за собой. С тех пор, чувствуя необходимость уединиться от мира, он заседал там. Месяц прожил в ней Самойлов, когда ушёл от отца. Вслух Влад не возражал, но спустя время намёками дал понять, что гнёздышко ему нужно свободное. Благо, к тому моменту Олег уже нашёл, где снять комнату.

Машина проехала небольшой рынок, втиснулась в узкий проулок между складскими помещениями и завернула к одному из них. Вокруг не было ни охраны, ни случайных посетителей: просто так в эту часть торговой зоны никто не заглядывал.

– Всё, пошли! – скомандовал бугай.

Они покинули авто и двинулись к обшарпанному складу. Здание было одноэтажное, с узкими, вытянутыми вдоль потолка окнами. Дверь открыта, и возле неё гладила дворняжку чернявая девочка лет семи. Громила побежал к испуганной девчушке. Та скрылась в темноте склада и попыталась закрыться, но подскочивший браток рванул дверь на себя. Девочка с криком кинулась вовнутрь. Войдя последним, Олег оказался в небольшом помещении шириной с крохотную комнату. Под окнами располагались стеллажи с жестяными банками и бытовой химией. До застывшей у стены семьи было всего три-четыре метра. Располневший отец, прикрывавший собой жену и дочь, походил на азербайджанца.

– Чё, как торговля? – Громила сплюнул на пол. – Главный говорит, ты задолжал за три месяца. Тебя же предупреждали?

Он схватил ближайший стеллаж и опрокинул его на пол. Со звоном слетели жестянки и побилось вдребезги стекло.

– Давай бэз сэмьи?

Подавив страх, торговец сделал шаг к бандитам.

– Не-а, с семьёй. Я возьму с тебя женщиной. – Бугай садистски хохотнул. – И ребёнком.

– Гиждэлах![1]1
  Мат (азерб.) Перевод приводить не буду из этических соображений.


[Закрыть]

Отец семейства набросился на громилу, но он подставил кулак и зарядил торговцу под дых. Тот согнулся, хватая воздух, а ещё один удар в колено окончательно его повалил. Посыпались пинки в живот.

– Лёха, хватай девку! Будем учить! Солдат, чего стоишь?

Мелкий по приказу сунулся к стене и оттолкнул мать. Девочка панически вопила сквозь слёзы. И только в этот момент, увидев и услышав достаточно, Самойлов твёрдо произнёс:

– Хватит.

Обернувшийся к нему громила получил резкий удар в нос и второй – в челюсть. Прописав «двойку», сержант обхватил быка за шею и потянул к себе, чтобы в следующее мгновение зарядить коленом в промежность. Истекающий кровью рэкетир свалился вслед за собственной жертвой. Оставшийся браток выхватил раскладной нож и, не томя ожиданием, сделал выпад. Однако Самойлов вовремя ушёл в сторону, перехватил вооружённую кисть и беспощадным движением провернул её к предплечью. Нож выпал из руки, а боль сломанных костей и разорванных связок заставила Лёху кричать. Но и этого шанса привлечь внимание посторонних Олег ему не дал. Потянув мелкого за ноздри, второй рукой он нанёс удар по трахее: несильный, но и достаточный, чтобы заткнуть бандита. Схватив за воротник, Самойлов оттолкнул его к подельнику, и споткнувшийся о лежащее тело Лёха повалился вслед за коллегой.

Руки Олега слегка побаливали и покраснели от крови, но эта боль не стоила ничего по сравнению с тем, что он предотвратил. Спустя секунду восторжествовавшее чувство справедливости сменилось тревогой. Та жестокость, с которой он избил рэкетиров, появилась не сегодня – она впитывалась на Кавказе последние пять лет. Проникала взамен потерянного пота и крови. Ведь можно было не ломать тому уроду руку, но он сделал это осознанно. Не просто остановил – покарал. И поступил правильно. Олег присел перед лежащим громилой. Поначалу тот пытался встать, но приближение сержанта заставило его остановиться.

– Расклад такой, – отчётливо проговорил Самойлов: – Сейчас вы валите отсюда и больше не возвращаетесь: ни сами, ни с кем-то ещё. На Кавказе мы охотились за теми, кто резал людям головы. Вы мне проблем не составите. А вашему Грызе передайте, чтобы больше сюда не лез. – Олег достал из кармана старый бумажник, выудил стодолларовую купюру и запихал её бандиту под воротник. – Вот, отдай ему, он в курсе.

И только после этого победитель отошёл в сторону. Бугай с трудом поднялся и помог встать Лёхе. Заливая пол кровью из носа, он закинул на себя руку подельника и те вместе двинулись к выходу. Перед тем, как покинуть склад, громила напоследок бросил:

– У тебя большие неприятности, козёл.

– Знаю, – тихо ответил Самойлов.

Олег посмотрел на семью. Они до сих пор были испуганы, но, по крайней мере, немного успокоились. Мать опасливо поглядывала на чужака, держа дочурку в нерушимых объятиях. Совсем как мать Зулайхон прикрывала её десятилетнюю сестрёнку.

– Ты гэрой, – со вздохом произнёс отец-торговец. – Спасыбо.

– Это не ваш город и вы не на своей земле.

– Но мы нэ мэшаем. Не грабым. Это вы пришлы забрать всё, что было. Нэт, даже этого нэ было. – Торговец снова вздохнул.

Олег нащупал в кармане визитную карточку.

– Возьми. Позвонишь по номеру, расскажешь, кто приходил и зачем. Про угрозы жене и дочери. Пусть снимут побои. И да, нож не трогай, на нём отпечатки.

– Но нас дэпортируют.

– А иначе убьют, – отрезал Самойлов. – Где твоя диаспора, раз бандиты спокойно приезжают тебя грабить? Нет их? Потому что здесь не те кавказцы и ты для них никто. За тебя не заступятся, а меня второй раз здесь не будет, – и, помедлив, добавил: – Я бы и не стал.

– Яхши[2]2
  Общетюркское «хорошо», «ладно».


[Закрыть], позвоню.

– И про меня, главное, ни слова. Во дворе не заметил камер, значит, смогу уйти по-тихому. Скажешь, прохожий помог.

– Я могу тэбя отблагодарить?

– Ага, пеной для бритья и консервами. Шучу! – остановил сержант устремившуюся к стеллажу жену торговца. – Дайте руки вымыть.

Когда Олег покинул склад и обходными путями вышел с рынка, ожидаемо зазвонил телефон.

– Да.

– Дружище, – голос Влада звучал крайне раздражённо. – Как оно?

– Четыре чёртовых года мы учили кодекс, чтобы потом мой лучший друг стал рэкетиром, примерно так.

– Я не буду обсуждать эти обвинения по телефону.

– Скажи, – задумчиво произнёс сержант. – Про ОПГ Иванова – правда? Ты связан с ними?

– Это тебе Сергеев наплёл? И ты ему так быстро поверил?

– Не поверил, пока сам не увидел! С того торгаша было нечего брать, у него жена и дочь. И ты прислал к нему людей.

– Нечего брать? – вспылил Грызлов. – Видимо, ты плохо знаешь нелегалов! Он чужой! Ты же сам стрелял их пять лет подряд! Что изменилось?!

– Свои изменились, – спокойно ответил Самойлов.

Повисло молчание. Бывший друг не мог подобрать слов, а Олег не хотел начинать.

– Тебе дали шанс заработать, а ты и это провалил. Откуда такое благородство? ПТСР разыгралось? Выстрелы вокруг не слышишь? Кошмары не мучают?

– Слышу, мучают, но это не твоё дело.

– Давай не будем усугублять, – впервые попросил Грызлов. – Приезжай, поговорим.

– Нет. А свои сто баксов заберёшь у громилы.

На обратном конце линии послышались короткие гудки.

Отцовская квартира не приносила Олегу радости. Порой Самойлов спрашивал себя: вернись он на год раньше, смог бы предотвратить его смерть? Такую глупую и напрасную. Или он получил по заслугам и жалеть тут было не о чем? В советские годы Павел Самойлов застал Афганскую войну. Прослужил два года и вернулся разбитый. Он стал нелюдимым, на любой шорох отвечал агрессией, а через несколько лет запил – и это накануне тяжелейших девяностых. Олег ненавидел отца за всё: за трудное детство и юность, за то, что довёл мать и, в конце концов, за то, что был слабым. Квартиру едва не забрали из-за долгов, и Олегу приходилось совмещать учёбу с работой, чтобы удержать обоих на плаву. Случайные подработки отца в основном утекали на выпивку. Когда их совместное существование стало окончательно невыносимым, Олег ушёл. Вернулся лишь через год: уведомить, что на следующий день добровольно отправляется в Дагестан. Тот вечер не задался, и больше они не разговаривали. Через четыре года в расположение пришла повестка о смерти. Когда Самойлов отказался покидать зону КТО, начальство удивилось, но возражать не стало.

В этих стенах всё напоминало об отце, и создавалось впечатление, будто даже насевшая слоями пыль помнила того в лицо. Впервые Олегу показалось, что на службе было легче: только свои, чужие и дальность полёта пули между ними. Настало время разобраться хотя бы с этим. Он встал с дивана и щёлкнул выключателем. Загорелся тусклый свет люстры. Ток он подключил в электрощите подъезда. Успел Самойлов вытребовать и горячую воду: чиновник из ЖКХ, ожидавший три сотни за квартиру, сначала отпирался, но позже пошёл на уступку. Олег собирался вычистить комнаты, соскоблить двадцать лет смуты, чтобы потом, если будет желание, начать всё заново. И в этот момент раздался быстрый стук в дверь.