Текст книги "Сердце в виде часовой пружины. Игры богов"

Автор книги: Сергей Сиверс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 6 страниц)

Сергей Сиверс
Сердце в виде часовой пружины. Игры богов

I

                                                                        ПРОЛОГ

^{Можно рассматривать подобные поступки как нам вздумается, и всё равно будет ясно, что исходят они единственно от духа противоречия. Мы совершаем их, ибо чувствуем, что не должны их  совершать.  (Э.А. По, Бес Противоречия)}

Я живу на окраине и нарочно выехал до рассвета. Я вовсе не так уверен за рулём как кажется, особенно когда трасса оживленна. Мне всегда кажется, что я создаю проблемы другим. Увы, я уж такой, какой я есть, и не судите меня за это строго.

Я выехал рано, чтобы успеть на встречу с капитаном дальнего плавания. Его рейс как раз перед рассветом и я спешил его увидеть. Он продал мне редкие настольные часы с красивым боем начала двадцатого века. Теперь они у меня, чему я несказанно рад.

Я возвращаюсь.

Примерно лет двадцать назад я внезапно открыл в себе увлечение часовой техникой, которая постепенно переросло в страсть. Ныне я трачу почти весь свой досуг и средства на возвращение жизни антикварным часам. Что-то я ремонтирую и оставляю себе. Но большей частью реставрирую и продаю. Это приносит мне некоторый доход.

Указатель 11-го километра.

Когда солнце восходит и первые робкие лучи, выглядывающие из-за холмов, освещают бухту, я торможу, чтобы выйти на островок – небольшой огороженный участок на обочине, с которого открывается завораживающий вид.

Я выхожу и любуюсь рассветом.

Затем я снова сажусь за руль и продолжаю движение. Через пол-километра я останавливаюсь у придорожной круглосуточной закусочной, чтобы купить бутылочку воды и несколько лимонных леденцов. Отпив воды и положив бутылку в подстаканник, я разрываю пакет, бросаю леденец себе в рот и нажимаю на педаль газа.

Я уже старый человек. Мне стукнуло 76, но я нахожусь в добром здравии и неплохо выгляжу. Многие думают, что мне нет и шестидесяти – это, признаться, мне льстит.

Так уж вышло, что я связал свою жизнь с литературой. Я был филологом и переводчиком. Я, также, пробовал себя в беллетристике. Я говорю «был» и «пробовал» потому, что теперь я давно не пишу и не перевожу. Нет-нет, я не потерял интереса; это не кризис  или что-то ещё. Просто всё, что я хотел сказать, я уже сказал раньше. А темы, которые принято теперь называть актуальными, неинтересны мне.

Мою карьеру нельзя назвать слишком удачной. Но и неудачной тоже. Где-то посередине. Мои взгляды сложились из смеси литературы, психологии и точных наук, приправленных изрядной долей эзотерики и собственного опыта. И, конечно, они менялись на протяжении всей моей жизни. В этом смысле я ничем не отличаюсь от других. Почти всю свою жизнь я посвятил исследованию творчества Эдгара По и с гордостью могу заявить, что являюсь хорошим знатоком его книг. Я написал несколько монографий, которые принесли мне определённую известность. В своих исследованиях я применил математический анализ, показывая в произведениях По скрытый смысл, который, как я полагал, присутствует в зашифрованной форме и является предупреждением о грядущих событиях. Я доказывал, что многие из его рассказов являются криптограммами подобно «Катренам» Нострадамуса или китайской Книге Перемен. Мои исследования поначалу вызвали большой интерес. Но, увы, всё быстро угасло.

В моей жизни были и взлёты и падения. Были горе и радость. Счастливые и ненастные дни. Моя жизнь подобна черно-белой гамме … совсем как эта «зебра», которую я только что переехал… хотя, я где-то по-стариковски ворчу и сгущаю краски: всё же хорошего было  больше.

Затем я решил попробовать себя в беллетристике. Я написал два фантастических романа и ещё два десятка эссе. Об этом были весьма тёплые отзывы. Однако вместо того, чтобы продолжить сочинять, я занялся часовой техникой. Было ли это ошибкой или правильным решением, я теперь затрудняюсь сказать.

Я люблю водить машину и получаю удовольствие от вождения, несмотря на свой преклонный возраст и риск попасть в аварию. Но я никогда не соглашусь променять РУПТС, (ручное управление транспортным средством) на автопилота или виртуального шофёра из облачного сервиса. Моя машина старая и снабжена двигателем внутреннего сгорания. Говорят, ДВС-автомобиль могут себе позволить или чудаки, или богачи. Я, несомненно, первый. За своё упрямство я плачу немалый экологический налог, хотя небогат. Я, также, регулярно по возрасту прохожу медкомиссию. Дело не в том, что я не могу себе позволить электромобиль, а в моей причуде: мне нравятся старые авто. Мне нравится звук зажигания, рёв мотора. Мне нравится менять свечи и заливать топливо. Мы уже тридцать лет вместе с моей колымагой и наколесили не одну сотню тысяч километров. Мы оба стары, я и мой железный Росинант, и как два старых существа испытываем тягу друг к другу. Мой железный друг привязался ко мне и если я его продам, думаю, ему будет плохо с другим хозяином. Думаю, у машины есть душа. Всякий раз когда он упрямится или что-то в нём барахлит, я говорю "о, нет, не заставляй, не заставляй меня делать это…" – он тут же понимает о чём я и вдруг всё начинает работать как по маслу. Кстати, о масле: я никогда не заливаю в него дешёвое масло. Всё как для породистого жеребца. Я забочусь о нём как могу, и он платит мне взаимностью. Слушая как он довольно урчит после каждой заправки, я понимаю, что он благодарен мне за заботу.

Нам с ним есть что вспомнить. Техника далеко шагнула. Наверно, скоро для того, чтобы воспроизвести какое-то событие или образ из прошлого, достаточно будет просканировать материал к которому ты когда-либо прикасался – и вуаля, нет ничего тайного. Это так отпечаток пальца, только это отпечаток действия. Или для того, чтобы узнать характер человека, достаточно будет лишь проанализировать его голос. Кто знает. Ведь всё, что откуда-то исходит, куда-то уходит и там хранится. Если всё так и есть, то салон моего автомобиля многое помнит за тридцать лет. Спинки его сидений помнят фигуры людей, а все их слова наверно засели как вода в губке где-то в мягкой обшивке и ждут очереди когда их извлекут и запишут

…отстань… это я назойливой мошке, что крутится вокруг моего глаза.

Почему-то именно дорога будит мою память. События прошлого спонтанно, словно рой пчёл, вылезают каждый раз когда я в пути. Связано ли это с движением, словно его кинетика выводит прошлое из спячки?

Трасса почти пуста. Редкие машины проплывают мимо. С моей стороны их почти нет.

Я любуюсь дорогой в алых рассветных лучах. Разрозненные отрывки из событий моей жизни бессвязно мелькают в моей голове по мере того как машина плавно набирает ход. Я вижу дорогу. Но ещё вижу случайные лица из прошлого. Рукопожатия. Улыбки. Кипящий чайник. Божью коровку, ползущую по карандашу. Поцелуй моей покойной дорогой супруги когда мы были молоды. Белый надувной мяч, оставленный ребёнком под летним дождём. И так далее. И всё прочее. Каждый раз это что-то новое. То есть, старое. Весь этот переливчатый ряд синхронизируется с робкими солнечные бликами, бегущими по моему такому же старому лицу сквозь окно машины. Они служат дополняющий фоном. Или наоборот.

23-й километр.

На конкретно этом участке дороги нет ни камер, ни радаров, ни дорожных дронов, ни «обманок» – голограмм полицейских. Я знаю это точно, так как мой школьный приятель, физик, сказал что отсюда тянется аномальная электромагнитная зона вплоть до 36-го километра. Поэтому можно не бояться штрафов за превышение. Чем я и пользуюсь – тут же ускоряюсь.

Я включаю музыку и слышу приятный баритон из динамика. Мне нравится музыка 70-х прошлого века. Последние пару куплетов я подпеваю. Моё сердце спокойно. Моя память светла.

27-й километр. Я сворачиваю на трассу EP 35.

Машина идёт ровно. Уже сто на спидометре. Моё сердце учащенно бьется, я борюсь с искушением выжать всё из своего старого железного коня. Сто десять. Сто тридцать. Сто сорок. Мотор ревёт и машину качает словно шлюпку в шторм. Он стар так же, как я, и это всё что он может. Но мне хочется быстрее. Жажда скорости, рожденная в мозгу, спускается по нейронным каналам к моей правой ноге и подначивает вдавить акселератор в пол. Я делаю это и тут же невольно вспоминая фразу из мной любимого «Беса Противоречия»:

^{Неясный порыв вырастает в желание, желание – в стремление, стремление – в неудержимую жажду, и жажда эта (к глубокому огорчению и сожалению говорящего), несмотря на все могущие возникнуть последствия, удовлетворяется.}

Я одинок на этом пустынном шоссе как космонавт управляющий шаттлом в вакууме. Я нахожу, что это неплохая метафора. Продолжая фантазировать, я вспоминаю видеоэффекты из голографических фильмов о резком ускорении корабля для попадания в гиперпространство, когда при таком рывке звёзды-точки сливаются в жёлтые линии, и всё, что ты видишь перед собой – тоннель, похожий на бездонную кроличью нору. Ты словно вне времени и пространства. Интересно, а если на этой трассе некая отметка горизонта событий, стирающих прошлое; некий переходный цикл, после которого тебя так же бросит в иное измерение? Боже, какая ерунда, одёргиваю я себя. Какая ерунда.

Фантазируя подобным образом, я ехал некоторое время пока не случилось следующее.

Я приближался к тоннелю соединяющему холмы. Проезжая под виадуком, я не заметил как из тени на дорогу наперерез мне выбежал человек, явно куда-то торопясь. Я не успел затормозить и задел его, как я думал, по касательной, но, принимая во внимание скорость, довольно сильно. Бедняга отлетел в сторону и распластался на асфальте.

Я оторопел. Тут же затормозив, я выскочил из машины и побежал к нему. Наклонился, чтобы осмотреть. Следов крови не было видно. Но, чёрт возьми… он не дышал, не дышал, и глаза его были закрыты. Он был мёртв. Так под старость лет, я стал убийцей. Я чувствовал, что земля уходит у меня из-под ног. Пошатываясь, я отошёл в сторону.

– Конец, это конец! – бормотал я, совершенно потрясённый.

… как вдруг позади себя услышал некое подобие движения. Моё сердце заколотилось.

Я спешно подошел к нему и опять склонился. Тот человек открыл глаза, затем сморщил лицо и сделал усилие, чтобы поднять голову.  Затем, опершись на локоть и кряхтя, с трудом попытался встать. Я тут же бросился помочь ему.  Наконец, с моей помощью он встал на ноги.

Мы стояли друг напротив друга. Теперь я мог лучше его разглядеть.

Он был на вид одного роста и комплекции со мной и, как мне показалось, такого же возраста как я. Одет, при этом, он был почти что идентично как я. Джинсы были одного и того же фасона и цвета, как и ботинки. Почти такой же свитер. И ветровка, как я заметил, была той же, что на мне, лишь чёрного цвета, а я носил синюю. Он носил такую же короткую бороду как я, а на его голове я увидел седую, слегка кудрявую шевелюру. Впрочем, мало ли кто выглядит так же как ты, и носит то же.

Было видно, что он пострадал и ему больно, хоть и не показывал вида.

Прихрамывая, он отковылял в сторону.

– Прости, я не заметил тебя, – поспешно начал я, сам себе удивляясь что на "ты".

– Это моя вина. Я виноват, – ответил он.

– Тебе нужно в больницу, – наконец сказал я и показал на его ногу.

– Я в порядке.

Несколько секунд я не знал что ему сказать.

– Я так не думаю, – сказал я, оглядев его с ног до головы.

Штаны его были разорваны на левом колене и из кожи сочилась кровь, а на правом виске была видна большая гематома.

– Нужно сделать рентген, – сказал я. – Здесь неподалёку есть больница на 38-м километре в поселке.

Поколебавшись секунд десять, он кивнул.

Хромая, он подошёл к моей машине, открыл дверь и уселся на заднее сиденье.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил я, глядя в зеркало заднего вида.

Он не отвечал.

– Можно? – наконец спросил он и, не дождавшись моего ответа, протянул руку и взял бутылку с водой из подстаканника, потом отвернул пробку и опорожнил её всю себе в рот. Затем вытер губы рукавом.

– Я в порядке. Едем.

Мы едем молча.

Постепенно сомнения о моем попутчике начинают одолевать меня. Кто он такой. Как попал сюда в столь ранний час. И почему именно перед моей машиной он выбежал на дорогу. Он мог бы рассказать мне это сам, но было видно, что он не был расположен к разговору. Я мог попытаться разговорить его, но подумал, что в моём положении это будет бестактно …

Машина спускалась с холма. Набежавшая туча закрыла солнце.

Справа от меня проплыл очередной указатель.

31-й километр.

Вдруг молчание нарушилось.

– Похоже, ты ещё не знаешь что будешь делать, – неожиданно задумчиво и, в то же время, уверенно произносит он, словно в продолжении какого-то более раннего разговора, которого на самом деле не было, так как интонация его голоса никак не соотносилась с только что происшедшим,– … но, думаю, в последний момент у тебя просто не будет выбора. И то, что покажется тебе своей ошибкой, вдруг окажется чужой ошибкой. Но дело в том, что эта чужая ошибка с лихвой оправдает твою, сделанную раньше…

Звучало загадочно. Я удивился его словам, но не подал виду. Я списал его реплику на последствия  шока или черепно-мозговой травмы.

– Знаешь,– продолжил он, – в момент неопределенности всегда есть только два решения. Одно из логики, другое из интуиции. Одно от мозгов, другое от сердца. Одно противоречит другому. Какое тебе выбрать? Нельзя заранее просчитать исход. Но можно сделать так, чтобы любой исход был приемлем для тебя…

Может он разговаривал сам с собой? Я не отвечал.

– …вот, например, ты чувствуешь, что что-то должно непременно произойти, хотя логика и ум говорят тебе "нет, такого не может быть". Но ты чувствуешь что произойдет, хоть убей. Доказательств, что это случится, у тебя нет. Но твоё сердце-обличитель подсказывает, что этого не избежать –  оно словно рвётся из груди. Ты сам ещё не знаешь что, как и где это случится…но уверен, что случится. Прямых признаков нет, но есть множество подсказок как это будет…

– Интересно, как это я мог быть уверен, что собью тебя, а? – не выдержал я.

– Со мной исключение. Со мной особый случай.

– Особый? Это в каком смысле?

Я бросил быстрый взгляд в зеркало заднего вида. Он не ответил мне, лишь отвёл в глаза и уставился в боковое стекло. Я не понимал, о чём он говорит и не придавал его словам большого значения.

Мимо глаз только что промелькнул знак поворота на два населенных пункта.

Это был "Новый Раскат". Но мог быть и "Новый Рассвет", также. Оба населённых пункта были равно удалены друг от друга. На указателе же было видно "Но**й Р*с**т". Он был неисправен: светодиоды во многих местах перегорели и никому из дорожников до этого не было дела.

Воспоминания как река опять нахлынули на меня. Сорок лет назад мой первый брак был ошибкой молодости. Мой второй брак был последним и счастливым. Мне вспомнился тихий июньский вечер с моей дорогой супругой на веранде нашего старенького уютного дома на берегу. Стрекотали кузнечики и пар из стакана с чаем закручивался в спираль, окрашенную лучами заката. Я сидел в плетёном кресле из ротанга и, помню как она встала, подошла сзади и положила руки мне на плечи. У моей супруги не было кисти левой руки (я, кстати, так и не узнал как она её потеряла, а она не хотела говорить мне о том) и её заменил смарт-протез покрытый  силиконом и управляемый через нейрочип. И вот она повернула ладонь. Помню, я ахнул. Я увидел, как эта ладонь была испещрена полосками. Я поразился: на этой искусственной ладони я увидел линии. Линию жизни. Линию судьбы. Линию брака. Как их называют в хиромантии и которых, я мог поклясться, там раньше никогда не было. Я не фантазирую и не лгу. Это было то, что я видел своими глазами. И это был настолько удивительно, что я не мог выговорить ни слова. Затем она склонилась и, улыбнувшись, что-то тихо прошептала мне на ухо. Я теперь не могу вспомнить её слов, как ни пытаюсь.

Если сейчас, в этом сломанном указателе "Нового Раската" или "Нового Расцвета" недостает каких-то букв, но, всё же, подсказка присутствует, благодаря чему ты можешь догадаться о чём речь – то в случае, что я описал выше, у меня не было даже этого. У меня хорошая память. Но тогда словно резинка стёрла напрочь её слова. Я лишь помню, что это было что-то удивительное. Что-то удивительно важное. И я многое бы отдал, лишь бы вспомнить то, что она сказала тогда.

– Эй!

Я вздрогнул. Это был его голос.

Потом случилось вот что.

На указателе 35-го километра сидела большая чёрная птица. При приближении моей машины, она вспорхнула и полетела прочь. Сразу вслед за этим я заметил, вернее, услышал странный гул. Гул этот явно исходил не из моей машины, а откуда-то извне. Он раздражал меня. Я бросил взгляды по сторонам, но вокруг на трассе не было ни малейшего намёка на то, что бы его вызывало. Этот гул нарастал довольно быстро, и вскоре вдобавок к нему, я почувствовал лёгкую вибрацию. Дальше – больше, впереди я увидел маленькое белое пятно. Пятно это быстро росло в размерах и, самое главное, было видно на встречной полосе. Через несколько секунд оно выросло в кабину большого грузовика…

– Сколько адреналина за день, – отчётливо услышал я фразу за спиной. – Когда ещё испытаешь такое, а?

Я бросил взгляд в зеркало.

Старик усмехался и его глаза задорно горели.

– Какого чёрта?

– Тише, успокойся. Теперь послушай, – начал он ровным голосом. – Там у него сзади в цистерне четыре с половиной тонны горючих отходов. У него заклинило руль и неисправны тормоза. Но у тебя-то всё в порядке и ты можешь увернуться. Только знай, что в ста метрах за тобой едет автобус, везущий родителей с детьми из аэропорта.

– Чего-чего?

– Cам посмотри.

Я бросил тревожный взгляд в заднее зеркало – и действительно увидел автобус, которого ещё несколько секунд назад там не было.

– Откуда ты знаешь?

Он щёлкнул молнией и вытянул из-под куртки сложенный вчетверо лист бумаги, который развернул и протянул мне.

Лист оказался первой страницей какой-то газеты. Заголовок, написанный большими красными буквами кричал:

ОГНЕННЫЙ АД НА ТРАССЕ ЕР-35. ВЗОРВАВШАЯСЯ ЦИСТЕРНА УНЕСЛА 68 ЖИЗНЕЙ.

Дальше шла обширная статья с фотографиями погибших, местами сильно замыленными, чтобы избежать излишнего натурализма. Я посмотрел дату в начале статьи. Это была дата завтрашнего дня. У меня расширились глаза.

– Так не бывает… Такого не может быть.

– Может, может.

Он усмехнулся.

– Послушай меня. Ты мог бы предотвратить трагедию. Через двести метров будет небольшой подъём. Скорость грузовика спадёт. Ты можешь затормозить и подставить себя посередине. Так ты задержишь его. Цистерна не перевернется и взрыва не будет. Решай.

… белая огромная кабина стремительно летела навстречу.

– Решай!

Вибрация усиливалась. Стоял свист и гул, а машину трясло так, словно я летел с американских горок.

– Что это значит? Что происходит?! – кричал я.

Он не отвечал.

– …Кто ты такой?

Ответа не было.

– Решай, иначе…

– Что иначе?

– Это никогда не изменится.

Я едва его расслышал.

– Что не изменится, что?

Он не отвечал.

– Что "это"?

Опять молчание.

– Кто ты такой? откуда взялся?

Машина сильно дрожала.

Неожиданная мысль пронзила мой мозг. Мои руки обмякли.

– Это ты, ты всё это подстроил…

Он вдруг наклонился к моему правому уху и прокричал:

– Ты зря теряешь время! Ты уже знаешь как поступишь! Мы оба это знаем!

– Как ты узнал?

Неожиданно всё вокруг слилось в единые линии. Трасса ЕР 35 превратилась в огромный тоннель с мерцающими огоньками вдоль стен, и я, завороженный этим зрелищем, чувствовал странное безразличие перед неизбежным.

Мои зрачки расширились.

– … как ты узнал, как ты узнал…

                                                                           ***

Свидетели о происшествии на трассе EP 35, 3-го мая в 3.50.

Из полицейского протокола.

Сердар Т., дальнобойщик :

" Я находился примерно в двухстах метрах сзади грузовика и хорошо это видел. Примерно за пять минут до проишествия, водитель грузовика обогнал трактор, выехав на встречную полосу, но не возвратился на свою полосу, а продолжал движение по встречке пока не произвёл лобовое столкновение с легковушкой. Скорость у него была приличной. Он буквально разворотил и протащил легковушку за собой метров тридцать. Легковушка перевернулась. У человека внутри не было шансов. Я и водитель мини-вэна были на месте аварии спустя минуту. Мы увидели, что человека внутри зажало железом. Мы тут же позвонили куда надо. Водитель грузовика сказал, что у него заклинило руль и отказали тормоза. Я думаю, что водитель легковой мог увернуться, но видел, что у него за спиной автобус с детьми. Он совершил подвиг. Заплатил жизнью, чтобы спасти людей".

Пётр Д., водитель мини-вэна:

"Я выезжал с второстепенной дороги и видел как водитель цистерны выехал на встречную полосу. Не сбавляя скорости, он совершил столкновение с легковой. Водитель легковой мог увернуться от удара, сделав манёвр на встречную, так как трасса была почти пуста, но он не сделал этого. Видимо, у него не работал автопилот, либо это тоже был неисправный автомобиль, либо по другой причине. Но вышло так, что он предотвратил трагедию. Если бы  грузовик ударила автобус, там бы точно не выжил никто".

Марианна П., служащая, водитель легкового автомобиля:

" Я ехала из аэропорта в город с ребенком и увидела жуткую картину. Легковая машина разворочена огромным трейлером. Там уже была скорая. Но это было бесполезно".

                                                                             ***

Трасса EP 35, 35-й километр. 4 часа 40 минут.

Караван самых разных машин ждал своей очереди проехать от полицейского в ярко-жёлтом жилете. По меньшей мере, две машины полиции, одна МЧС, одна пожарная и скорая помощь были видны тут же. Блики от синих, красных и желтых мигалок наслаивались друг на друга и плыли по ветровым стёклам ожидавших.

С другой стороны стоял автобус.

Пожарные в серебристых огнезащитных комбинезонах держали наизготовку шланги, готовые дать водяной залп по длинной цистерне, перегородившей дорогу, пока трое других в обычной форме из них осматривали кабину.

Двадцать метров впереди клацали гидравлические ножницы – люди в униформе разрезали повреждённую легковушку.

В полицейской машине, стоящей на обочине, была открыта задняя дверь. Там сидел виновник аварии, тучный мужчина лет сорока с красным лицом, который что-то запинаясь говорил, периодически вытирая пот со лба носовым платком. Рядом с ним сидел дорожный инспектор и записывал. Другой полицейский на водительском месте тыкал пальцем кнопки смартфона.

" Достают…" пронёсся шепот.

Многие из ожидавших тут выскочили из машин и включили камеры на мобильных телефонах, дабы поделиться в Сети увиденным. Поснимав некоторое время, они вновь нырнули в машины, боясь не успеть на сигнал жезла "проезжайте". Тут же из автобуса спустилось несколько сердобольным мам с детьми на руках. Любопытствуя, они вытягивали шеи и вставали на цыпочки, стараясь получше рассмотреть искромсанное тело из легковой, в то же время закрывая своим чадам глаза ладонями. Те же, что остались в автобусе, спросонья не понимали, что произошло.

"Какой ужас! Как же бедняге не повезло! А что, если бы его впереди не было?" там и сям слышались сокрушённые возгласы.

Наконец пожарный инспектор, осматривавший цистерну, сделал отмашку – что означало "опасность миновала", и пожарники тут же опустили брандспойты.

Мощный тягач, стоящий сзади заработал. Он подъехал к цистерне, чтобы отбуксировать её на обочину…

Полицейский наконец махнул жезлом, разрешив проезд.

Машины устремились вперёд как ни в чём не бывало.

Один из медэкспертов в полиэтиленовом защитном комбинезоне щёлкал фотоаппаратом, бросавшим яркие блики от вспышек. Другой аккуратно раскладывал на землю вещи найденные в машине.  На полу среди мелких осколков стекла он заметил бумажник. Он поднял его и жестом подозвал полицейского из оперативной группы.

Тот подошёл, надел резиновые перчатки и открыл его.

Через пару минут время явился старший, невысокий коренастый инспектор.

– Уже идентифицировали? – поинтересовался медэксперт.

– Да, он владелец машины, – кивнул инспектор, несколько брезгливо разглядывая тело.

– Точно он?

– Точно.

– Кто-то ещё был внутри?

– Нет, он один.

Неожиданно оба вскинули головы на какой-то рокот. Рокот исходил сверху, с восточной стороны шоссе. Вскоре показался его источник. Это был небольшой четырехместный вертолёт с полностью стеклянной тонированной кабиной, который стал снижаться. Ветер от его лопастей заколыхал комбинезон медэксперта и заставил полицейского придержать фуражку.

Вертолёт приземлился на свободном участке.

Дверь открылась и на землю ступили два человека.

Один был высоким стройным мужчиной, на вид лет тридцати с небольшим. Другой был заметно старше, но такой же стройный и подтянутый. Оба, несмотря на возраст, были очень похожи друг на друга как отец и сын, имели почти идентичные, возможно, слишком правильные черты лица и разрез глаз, наводящие на мысль о хорошей пластической хирургии. Оба были строго и, в то же время, подчеркнуто элегантно одеты в черные тонкие приталенные полу-пальто, под которыми была видна серая рубашка и чёрный галстук. Руки их, несмотря на тёплую погоду, обтягивали перчатки. Лица обоих, как могло показаться, были несколько бледны. А в носу у каждого можно было заметить пластиковые трубки как у больных, нуждающихся в кислороде. Трубки уходили под воротники их рубашек. В правом ухе каждого был наушник-вставка, который пульсировал синим.

Оба подошли к медэксперту и остановился в метре от него.

– Вы получили звонок? – осведомился монотонным голосом тот, кто был моложе.

– М-м, да, – с некоторой задержкой прозвучал ответ.

– Тогда мы приступаем.

– Да, но…

Оба медленно повернули шеи.

– Его тело в ужасном состоянии. Его сердце мертво. Оно повреждено. Зачем вам мёртвое сердце?

Они переглянулись.

– Вас это не касается.

Медэксперт непонимающе развёл руками. Затем отошёл в сторону метров на десять и стал наблюдать, сложив руки на груди.

Люди из вертолёта подошли к повреждённой машине.

Тот, кто говорил с медэкспертом, дотронулся до наушника пальцем и что-то произнёс. Цвет светодиода сменился на зелёный.

Из вертолёта тотчас вышли ещё двое и направились к ним. Оба были одеты так же идентично. Один был немного повыше и шире в плечах. Это был альбинос с белоснежными волосами и ресницами. В руках его были черная сумка и металлический чемодан. Пилот нёс переносной холодильник. Пилот почти ничем не отличался от двух первых, разве что черты лица его были несколько более резко выражены и напоминали хищную птицу: нос его был тоньше и с изгибом, глаза большие, тонкие брови изогнуты, а подбородок острый.

Самый молодой и, видимо, главный из них – выдвинулся вперёд и выставил правую руку:

– Вам ну-жно удал-иться, – медленно с холодной расстановкой произнес он, поочередно посмотрев на полицейского и медэксперта.

Оба переглянулись.

– Это почему же? – осведомился медэксперт.

– Я не намерен это обсуждать.

– Странно. Это моя работа, во-первых, я должен составить отчёт, во-вторых…

– Делайте, что вам говорят.

– Нет, ми-нуточку,– заупрямился медэксперт, – это нарушение процедуры и…

– Вам непонятно, или… – сказал самый старый из четвёрки – и тут же осекся, словно у него перехватило дыхание. Не закончив фразу, он застыл на месте. Неожиданно он откинул голову – и тело его затряслось словно через него пропустили разряд тока.

Медэксперт удивлённо уставился на него.

Главный из четверки посмотрел на пилота, словно отдавая приказ. Тот немедленно подошёл к товарищу. Встав за его спиной, он обнял его правой рукой за грудь, а левой потянулся к его затылку и что-то поправил. После этого конвульсии прекратились. Человек глубоко вздохнул, открыл глаза и безучастно посмотрел вперёд, словно ничего и не произошло.

– Проблемы? – насторожился медэксперт. – Я заметил у вас дыхательные трубки. Почему у вас трубки? Здесь нормальный воздух. Аллергия, лёгочная паталогия, астма?

Никто не реагировал на вопрос.

– …просто я работал пульмонологом.

…и эта фраза не возымела действия.

Полицейский подошел ближе и, сунув руки в карманы, нахмурился.

– Он, кажется, спросил вас. Почему бы вам не проявить уважение и не ответить?

Четверка продолжала стоять с каменными лицами.

– Я настаиваю, чтобы вы ушли, – снова монотонно произнёс старший из "вертолётчиков". – Мы уладим всё с вашим начальством.

– О как. Ребята у которых всё схвачено. А мы, значит, лишние свидетели? – усмехнулся полицейский.

Люди из вертолёта переглянулись. Альбинос чуть вышел вперёд и поочередно окатил холодным взглядом и того, и другого из оперативной группы.

Другой полицейский, парень помоложе, стоявший в стороне и частично слышавший разговор, заметил это и насторожился. Он быстро подошел и встал рядом с шефом и медэкспертом.

Немая сцена длилась полминуты. Наконец тот, у кого прежде случились конвульсии, посмотрел на молодого:

– Установка?

– Никаких конфликтов, – ответил молодой.

После этого пилот и альбинос одновременно развернулись и двинулись к машине, в которой было тело. Двое остались стоять на месте.

Пилот положил холодильник на землю и встал рядом, озираясь по сторонам.

Альбинос тут же раскрыл сумку, извлек защитный комбинезон и перчатки – и надел на себя. Затем он открыл чемодан и извлёк медицинские инструменты.

Подтянув к себе мешок с телом, он оттащил его в сторону и раскрыл молнию....

Всё было закончено за пять-шесть минут. Сняв комбинезон и перчатки, он бросил их рядом.

Затем, кивнул пилоту, и оба зашагали к двоим другим.

– Там был трейсер. Где трейсер? – вдруг спросил старший.

Пилот покачал головой.

– Нужно найти трейсер, – сказал старший.

Пилот развернулся и вновь направился к машине.

Внимательно осмотрев её, он затем обошёл её по периметру. Присел на корточки, пытаясь что-то рассмотреть на полу.

– У нас нет времени, – сказал старший.

Пилот поднялся и распрямился. И вдруг, стремительно схватив железо на примятой крыше – разорвал его надвое, словно это была фольга от шоколада.

Два полицейских и медэксперт раскрыли рты.

Затем пилот обхватил правую стойку кузова и, раскачав, выломал её. Потом снова заглянул внутрь.

– Мне нужен трейсер, – повторил старший.

Пилот кивнул. Резко нагнувшись, он взялся за днище, и привстав, с грохотом перевернул машину. Подойдя, он уцепился своими руками, словно клещами, за рамку радиатора и с треском разорвал её. Затем наклонился и, протянув голову во внутрь, стал что-то искать глазами.

Однако, всё безрезультатно. Он снова встал и замер на несколько секунд. Затем резко склонился, и просунув руки под низ, с грохотом перевернул машину с крыши на дно. Затем выломал левое заднее сиденье и разодрал обшивку.

– Коридор закроется через десять минут, – предупредил старший.