Текст книги "'Речь гнева', или Соображения по поводу ремесла"

Автор книги: Сергей Сибирцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Сибирцев Сергей
'Речь гнева', или Соображения по поводу ремесла

Сергей Сибирцев

"Речь гнева"

или

соображения по поводу ремесла...

Художник будущего, который не будет знать всего разврата технических усовершенствований, скрывающих отсутствие содержания, и который, будучи не

профессиональным художником и не получая вознаграждения за свою

деятельность, будет производить искусство только тогда, когда будет

чувствовать к этому неудержимую внутреннюю потребность.

"Что такое искусство?", Лев Толстой, граф, профессиональный писатель,

зеркало русской революции и великий идеалист XX века.

Усаживаясь за эти заметки, я поймал себя на живейшем желании выразиться роскошным уличным арго! Дело в том, что, нащупывая занозу своего глухого привычного раздражения по поводу собственного (и семьи, разумеется) тяжкого прожиточного существования, когда поиски хлеба насущного начисто отодвигают, заслоняют, задвигают в угол поиски творческие, писательские...

И тут возьми и попадись на глаза строки, те, которые я вынес в качестве эпиграфа. Первым же моим интеллигентским побуждением было: ощеря зубы в психопатном порыве, начать изъясняться языком митингующей, озлобленной, ослепленной праведной ненавистью толпы. Именно наречием толпы, в которой люди, бессовестно обманутые, бессовестно эксплуатируемые, превращенные нынешними реформаторами в ничто – в рабочее быдло, которым оставлено единственное право – драть горло. Жуткий клич-плач демоса, коварно прижатого к краю пропасти.

Еще мгновение, и оскалившаяся толпа в смертельно-мстительном рывке попытается отпрянуть от приуготовленной бездны...

Речь гнева. И у толпы, и у меня нынче одинаковые ярость и обида, одинаковые и как бы обывательские требования к сильным мира сего, которые называют себя правителями (хозяевами, господами) России, – восстановление попранной справедливости. Чувства у нас с толпою – одни, но выражение протеста – совершенно различное. Чтобы толпа не оформилась окончательно в управляемую инстинктами массу людей, которая ни себя, ни бездарных господ своих не пощадит, – я все-таки не должен забывать свое истинное призвание.

Хочется верить, очень хочется верить, что Бог не допустит крайности, когда гражданские интеллектуалы, доведенные до холодного безумия существующей ирреальной действительностью, попытаются стать профессионалами в иной области и будут вынуждены обороняться и переходить в наступление...

Потому что есть черное подлое подозрение, что при подобных темпах строительства светлого рабства вскорости и защищать будет нечего. Останутся цивилизованные колонизаторы и раздробленное туземное российское население. Будут резервации и еще что-нибудь в этом гнусном роде. Но русские, к вящему сожалению некоторых, не индейцы. Русские "топтыгины" никогда не согласятся с почетным туристическим званием "русские индейцы".

Но все это в сновидческом апокалипсическом варианте. Если же работный народ России сам не воспрянет, не одумается, не прекратит веселое суицидальное движение к обрыву бездны, – Бог не пощадит ни нас, дурней, ни прочих глупых цивилизованных людишек, и содеет-таки Судный день, и возьмется очищать загнивающую, падшую Землю от скверны в образе суетного порченого человечества, и вострубит наконец шестой Ангел Апокалипсиса, и будет умерщвлена третья часть людей...

А что будет далее с многострадальной Землею – откройте Откровение святого Иоанна Богослова. Читайте священные тексты. Внимайте Екклесиасту. Вдумывайтесь в страшные справедливые пророчества Апокалипсиса...

Я полагаю, что материалист и прочий скептически настроенный наверняка поморщится от вышеприведенных пессимистических пассажей. Поморщится, подвигает кожей на челе, продернутом мыслительными струнами, и пробурчит про себя или оппоненту: что человек ничтожен, подл, труслив, ленив, развратен и скверно пахнет – это отнюдь не откровение, но при чем здесь я?! Я, который... А дальше интеллигентный читатель примется перечислять выдуманные и благоприобретенные заслуги и выслуги перед семьей, родным коллективом, отечеством, Землей, Вселенной и прочее. Я понимаю, человек не верит ни в вечность, ни в Страшный Суд. Если личный кошелек более или менее набит, он всегда готов быть сволочью, потому что он имеет возможность делать себе приятные презенты. Еще с древнеримских времен известно, что мани, выколоченные подлым способом, не пахнут-таки.

А вот за сволочной труд платят до сих пор ничтожно мало. И в основном раз в полгода. Под категорию сволочного трудяги по какому-то неизъяснимому закону справедливости попало почти все трудоспособное население России, от шахтера до академика. Эта мало удачливая категория тружеников в последнее время заимела дурную привычку: митингует, устраивает забастовки, пикета с вызывающими неблагонадежными плакатами, объявляет голодовки и прочие бунты. Эти неудачливые папы и мамы – добровольцы будущей армии сопротивления.

Возможно, я тупой, непроходимый идеалист, но я пытаюсь достучаться чеховским интеллигентским "молоточком" до закупоренных душ этих, которые "демдомкраты", которые старинными и новейшими способами добывают, выколачивают, вымаливают, достают "большую деньгу" и устремляются за роскошными покупками, экспресс-услугами, в круизы, в казино, в собственные усадебки и виллы.

Так вот, господа, где ваше звериное инстинктивное чувство самосохранения, куда же вы его, убогие, засунули?!

Мерзопакостное зрелище – наблюдать за прихлебаем-господинчиком, за его чрезвычайно "изячными" метаморфозами, изломом таза, хвоста мелкоиграющего. В особенности изящные представления получаются у творческих личностей, имеющих весомые советские знаки отличия: народный артист, всенародно почитаемый (и печатаемый когда-то очень широко) писатель...

Есть что-то неистребимо порочное, кукишное, лакейское, лизоблюдное у существа с творческо-удачливо-советской биографией. Причем эти "изячные" господа начинают изячно-недоуменно выражать свое верноподданное неодобрение не в связи с увиденным и услышанным ужасом, но лишь под влиянием и науськиванием других оперившихся монстров, жаждущих все еще теплого тела матери России.

Самое примечательное и загадочное, что наблюдающая и подзуживающая публика и всякого рода выпестованные профессиональные паханы и насильники, если не все, то большинство из них, как бы исповедуют древнюю христианскую русскую веру – православную. То есть носят распятие, ладанки, посещают церкви, даже как бы меценатствуют, дают копеечку на восстановление и строительство новейших храмовых сооружений. Перед каким-нибудь сволочным делом идут в храм, ставят свечи перед нужными образами, прося помощи и удачи.

Освящение всяческих злачных мест и отпевание паханов по всем церковным канонам – эти ритуалы стали своего рода общим местом в жизни новейших прихожан. И все эти новейшие причуды полуатеистов, полумистиков любовно и профессионально фиксирует японская видеокамера, а то и прямая трансляция по центральным каналам телевещания...

Суета сует процветает. Ничто не ново под луной. Ибо все суета и томление духа, говорил Проповедник Екклесиаст.

***

Так все-таки что же это за ремесло такое – писательство? Надо полагать, что сие ремесло для избранных, странных, чудных, сумасшедших, как бы всегда не от мира сего. Сочинительский дивный цех... приобщиться к которому всегда жаждали (и по сию пору жаждут) и великие мира сего: диктаторы, цезари, цари, императоры, вожди, генсеки, президенты.

В сущности, сочинительство – это кощунственное занятие дерзкого человеческого существа. Сочинительство – это строительство-творение собственной живой действительности, в которой я – автор – един в вечной двойственной сущности: я – есть свет и тьма. Чем более я светоносен, тем меньше мглы в моих творимых мирах.

Если бы сие было так однозначно.

Истинный автор всегда подневолен. Он в бесконечном плену собственного дара. Существует так называемое понятие – искра Божия. Писатель Божьей милостью...

Я же полагаю, что существуют и иные истинные авторы, носящие в себе черную искру – дьявольскую, но вместе с тем имеющие безусловное влияние своим небожественным творчеством на массовое читательское сознание. Причем творцы, отмеченные и божьей милостью и дьявольской метой, стоят как бы в одном ряду, название которому – классики.

Среди десятков имен их есть авторы, бережно хранившие в своем даре печать божественную, есть искренне носившие в себе, в своих творениях сатанинское начало-семя, а есть и те, которые сами во всю свою сознательную творческую жизнь так и не сумели разобраться, что же в их душе преобладает.

Мне, как рядовому читателю, всегда были как бы роднее именно эти, вечные мученики, вечно сомневающиеся, вечно борющиеся за свой дар, вечно терзаемые желанием заглянуть в пропасть Ада. В качестве примера подобного титана возможно единственное гениальное имя – Федор Михайлович Достоевский.

Я уверен, что гений Достоевского будет наиболее надобен, востребован совсем уже недалеким грядущим христианским тысячелетием. Именно неспокойный, неуютный, жестокий, эсхатологический гений русского имперского писателя помогает приблизиться к вечной загадке, – что есть существо, прозываемое человеческим?

Человек ведь есть и духовное, и животное существо, – эта нехитрая очевидная фраза принадлежит еще одному нашему русскому богу словесности Льву Толстому.

Как бы тривиально ни звучала сегодня эта как бы легкодоступная мысль – именно она всего ближе к аксиоме всего рода человеческого. От начала своего до нынешнего дня, в преддверии Судного часа.

Что поделаешь с нами, человеками, ежели мы все делаем для скорейшего приближения страшного часа.

Безусловно, и я небезгрешен, со всеми своими претензиями на истинное обладание писательским даром. А ты пиши, терзайся, с ума сходи, хандри, молись и воскресай в работе, – пиши!

И я пытаюсь найти свое слово.

1996г.