Текст книги "Кукловод"

Автор книги: Сергей Шхиян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)

– Так, где ж удобно-то, – сердито, сказала она, – на печи дети спят, на полатях мы с батюшкой, на лавке работник. Разве что с парнишкой на полу ляжете?

– Я на пол не лягу! – прошептала мне на ухо княжна.

Попадья услышала и предложила:

– Разве что в холодной горнице вас положить? Там и клопов нет.

– Там совсем не топлено? – осторожно спросил я.

– Кто ж зимой горницу топит? – удивилась она. – Чай дрова сами в огороде не растут, их в лесу рубить надо. Может и правда там студено спать будет. В баню пойти спать не хотите? Там полки есть, и мы сегодня днем мылись, наверное, еще не выстыло?

– Хочу в баню! – обрадовалась Маша.

– Так и идите, Прошка вас и проводит. Слышь, Прошка, сведи гостей в баню, пусть там спят, – сказала она в этот момент вернувшемуся в избу работнику.

– Чего как чуть что, так сразу Прошка? Я и так за день наломался! Ни днем, ни ночью покоя нет! – возмутился парень. – Сами бока пролеживаете, а работать за всех Прошка!

– Отрок, не кощунствуй! – подал с полатей голос батюшка. – Человек рожден, в поте лица добывать хлеб свой! А ты, жена, да убоишься мужа своего! – нравоучительно добавил он, обращаясь к супруге.

Матушка распрямилась, открыла, было, рот, сказать батюшке кто он такой, но, постеснявшись чужих людей, просто плюнула на пол.

Опасаясь, что дебаты на этом не кончатся, я пообещал работнику мзду за оказываемое содействие, и мы покинули душную избу.

– Они что так бедны? Какие чудные люди, – сказала княжна, как только мы вышли наружу.

– Э, добрый человек, – вмешался в разговор Прошка, – кабы чудные! Скопидомы они, прости меня Господи! Мне третий год, что договорено не платят. Все грошик к грошику в горшок прячут. Матушка каждый кусок во рту считает. Попал я к ним, как кур в ощип. Рассчитали бы меня, так дня здесь не остался.

У работника, видимо, так накипело на сердце, что всю дорогу до бани, он последними словами поносил хозяев. Мне уже приходилось встречать не менее прижимистых людей, а княжна только училась жизни и приняла рассказ Прошки так близко к сердцу, что наградила его серебряным рублем. Парень от такой щедрости так расчувствовался, что пообещал задать нашим лошадям отборного ячменя.

– Баня-то у нас ничего, – сказал он, когда мы впотьмах вошли во влажное тепло невысокой избушки. – Я вам сейчас лучинку запалю, да тулуп принесу укрыться, а то к утру тепло выстудит. Устраивайтесь люди добрые, хороших вам сновидений.

Пока он разгребал угли, мы присели на лавку. Не знаю почему, но между нами с Машей сразу же возникло напряжение. Впрочем, может быть, мне это только показалось.

Глава 7

Остаток ночи прошел спокойно. Когда мы остались вдвоем, я почувствовал, как княжна напряжена, вполне ясно понимал причину ее волнения и постарался не давать ей никаких поводов для сомнений в своем «джентльменстве».

– Я не буду раздеваться, – сразу же заявила Маша, когда Прошка принес старый овечий тулуп и ушел.

– Хорошо, – согласно кивнул я, – стели здесь на лавке и ложись. Постарайся сразу заснуть. Нам нужно будет выехать как можно раньше.

– А ты где ляжешь, – спросила она, ожидая нескромного предложения, лечь вместе.

– Я? В парной на полке. Если хочешь, ложись там, тогда я буду спать здесь, в предбаннике, – ответил я, принципиально, не замечая ее волнения. – Там теплее, но мало воздуха, тебе, пожалуй, будет лучше здесь.

– А мне не будет страшно? – задала она вполне прогнозируемый вопрос.

– Здесь тебе нечего бояться, – успокоил я, расстилая тулуп. – Закроем дверь на засов и сюда никто не сможет войти.

На этом наши интимные отношения кончились. Я, предоставив ей самой укладываться, оставил догорать лучину и ушел в парную. Там действительно было душно, но выбора не было, и я сразу растянулся на полке. Я много проспал днем, потому долго не мог заснуть, обдумывал создавшуюся ситуацию. Все складывалось весьма странно, и пока даже примерно нельзя было прогнозировать ближайшее будущее.

Мне было понятно, что княжне возвращаться домой нельзя ни в коем случае. Ее брат не зря мне сказал, что она должна умереть и предпринял для этого уже две довольно успешные попытки. Я не очень верил в его способности к массовому гипнозу, хотя и был свидетелем и участником общей паники в имении. Другого разумного объяснения, чем гипноз, своего беспричинного страха и внезапного бегства крестьян от скотного двора я придумать не смог.

Я решил, что для нас, самым простым будет затеряться в массах людей поднятых с насиженных мест войной, сделать выдержку, а потом подготовиться и действовать по обстоятельствам. Сон все не приходил. Лавка подо мной казалось жесткой, ноги упирались в стену, дышать было нечем, и я не выдержал, решил выйти на свежий воздух.

Стараясь не скрипеть половицами, я тихо пробрался в предбанник. Там оказалось чуть светлее, чем в парной, отражаясь от снега, в окно попадал слабый лунный отсвет. Княжна тихо спала на лавке, закутавшись в бараний тулуп. Я прокрался к выходу, нащупал стальной засов и совсем, было, собрался его отодвинуть, как услышал снаружи какой-то подозрительный шорох.

После недавнего нападения нервы были напряжены, и я сразу же схватился за саблю. Однако непонятный звук не повторился, и я решил, что мне просто показалось. Засов был не смазан, дверь разбухла от влаги и когда я его начал отодвигать, он заскрипел.

– Не открывай дверь, – тихо приказали снаружи.

От неожиданности я вздрогнул и задвинул засов до предела и севшим голосом прошептал:

– Кто там?

– Это я, – ответил тот же человек, – в смысле, я это ты.

У меня слегка поехала крыша. Голос был незнакомый, но интонации очень напоминали мою собственную манеру говорить.

– Интересно, – сказал я, – почему тогда я тебя не узнаю по голосу?

– Идиот, потому что никогда не слышишь себя со стороны! Кончай придуриваться!

Вот это уже было больше похоже на мою манеру изъясняться. Однако я еще сомневался.

– А как ты меня сумел здесь найти?

– Ты что шутишь? Я, то есть ты, в смысле мы, я, слушай, ты меня совсем запутал! Раз ты сейчас в этой чертовой бане, то значит, я тоже в ней был! Я тебя тут караулю целую неделю!

Я подумал и нашел в его словах противоречие:

– Если ты знаешь, когда я здесь буду, зачем так долго ждешь?

– Балда, затем чтобы не пропустить! А если бы меня по пути задержали?!

– Ладно, согласен, – сказал я, не очень обидевшись на грубый эпитет, – тогда почему ты не разрешаешь мне выйти?

– Потому! Откуда мне знать, что случится, если мы встретимся? А если взорвемся или разлетимся на атомы? Я и так пошел на слишком большой риск, у меня против тебя защита, как на атомной электростанции.

– Ну, ты даешь, – сказал я, – тоже мне, физик теоретик! Хоть взглянуть, что ты придумал, можно?

– Ты еще попроси показать, как выглядишь со стороны!

– Хорошо, уговорил, – согласился я. – А что, собственно, случилось?

– Для нас ничего хорошего, – мрачно сообщило «альтер эго», – этот гребанный Урусов оказался гением, который совместился со злодейством. Александр Сергеевич оказался большим оптимистом.

– Что Пушкин говорил, о гении и злодействе, я и без тебя знаю, давай про князя, – прервал я сам себя.

– Он маньяк! – сообщил голос из-за дверей.

– В курсе, – подтвердил я из бани.

– И каким-то образом может превращать людей черте во что, – продолжил я снаружи.

– Так с возницей все было на самом деле?

– Не знаю. Знаю другое, теперь он возьмется за вас с Машей.

– Вот гад! Просто какой-то братец Иванушка с сестрицей Аленушкой! И чего ему нужно?

– Псих, хочет стать властелином мира, а Маша ему почему-то мешает! Причем это вполне серьезно. Ну, а мы попались на пути, и он ни перед чем не остановится.

– Он мне уже хвастался, – подтвердил я.

– Помню, когда мы гуляли в парке. Тогда я, в смысле мы, ему не поверили.

Мы оба замолчали.

– Думаешь, это серьезно?

– Более чем. Он может внушить людям что захочет, и они превращаются в зомби. Выполняют любые его приказания. Сегодня нас, то есть вас, обстреляли по его приказу. Хорошо еще, что он приказал своим зомби только убить тех, кто сидит в кибитке, и забыл о кучере. Поэтому мы и спаслись.

– И что нам теперь делать? – спросил я.

– За этим я и пришел, знаешь, как было сложно вернуться из Троицка и потом добраться сюда?! Кругом черте что делается, французы бродят толпами грабят местных жителей, то их ловят партизаны и тоже грабят. Не война, а сплошной бардак!

– Представляю!

– Теперь, слушай и запоминай. Маша, ты тоже иди сюда, все равно ведь не спишь, а подслушиваешь.

– Неправда, я сплю, – откликнулась княжна, – вернее, только сейчас проснулась. А почему ты сам с собой разговариваешь?

– Ладно, подойди, – сказал я, тот, который находился внутри бани, – это тебя касается в первую очередь.

Девушка встала и неслышно подошла, я услышал рядом ее легкое дыхание.

– Теперь слушайте, – сказал голос снаружи. – Как только начнет рассветать, собирайтесь и уходите в лес.

– А зачем?.. – начала спрашивать княжна, но мы в один голос, велели ей замолчать.

– Я тебе потом все объясню, – сказали мы на два голоса, она ойкнула и замолчала.

– Пойдете строго на восток, – заговорил мой наружный голос, – я вам тут, на перилах оставляю компас. Еще будете ориентироваться по зарубкам на деревьях. Я насек топором стрелки. Главное не проспите, ненадолго утром пойдет снег и заметет ваши следы. По насечкам найдете избушку лесника. Я там приготовил много провизии, вам ее хватит, можете не экономить. Деньги и порох с пулями спрятаны на застрехе. Все запомнил? Повтори!

– Да иди ты, – возмутился я. – Ну и что мы будем делать в лесу?

– Ждать пока князь Иван вас не найдет и попытается трансформировать, в смысле во что-нибудь превратить. Тогда Маша его убьет.

– Я убью? – испугалась девушка.

– Ты, – сказал я будущий, кроме тебя с ним никто не сможет справиться. Только тебе для этого, – голос за дверями замялся, потом смущенно кашлянул и замолчал.

– И что мне для этого нужно сделать? – тихо спросила княжна.

За дверями долго молчали, я даже начал опасаться, что мы ничего больше не услышим. Наконец что-то все-таки получилось.

– Тебе, Маша, придется прервать родственную связь с братом. Понимаешь, женщина, когда выходит замуж, и вступает в новые, как бы это сказать, отношения, связи…

– Ясно, – сказал я, – я тебя понял, как-нибудь ради такого святого дела…

– А я не поняла, – призналась княжна. – Как это прервать родственную связь? Отречься от брата? Так я и так давно от Ивана отреклась.

– Не только отречься, – сказали мы, смутились, и замолчали.

Маша больше ничего не спросила.

– Ладно, надеюсь, вы все правильно поняли, – сказал голос, – я вам завидую. У вас все в будущем, а у меня, увы, в прошлом.

– Будет тебе прибедняться, – не выдержав его ханжеской кротости, сказал я, а княжна, как прежде, молчала.

– Когда разберетесь с Иваном… – продолжил он.

– Что сделаем с Иваном? – не поняла девушка.

– Покончим, – опять в один голос объяснили мы.

– Все рассказать не могу, уже не остается времени. Из леса вы попадете в Троицк, – сказал уже только он. – Там, все поймете на месте.

– Камень, надеюсь, работает? – спросил я, имея в виду «генератор времени» в старинной усадьбе под городом Троицком, замаскированным под могильную плиту. Садясь на этот камень, можно было перемещаться во времени.

– О нем даже не думай, он перемещает только вперед, в будущее.

– Тогда как я попаду в прошлое?

– Это не твоя забота, – торопливо сказал он, словно, куда-то в сторону, – пока вы болтали, вышло время, мне нужно уходить.

– Погоди, расскажи толком, что нам делать дальше?

– Может быть, тебе еще подробную инструкцию написать, – торопливо пробормотал он, – по инструкции неинтересно жить. Все, исчезаю, и пусть Маша не перебарщивает с левитацией.

– С чем? С какой еще левитацией? – переспросил я, но ответа не услышал.

– Я не поняла, что он сказал, что такое леви?…

– Левитация, – машинально договорил я. – Это что-то вроде полетов во сне и наяву. Ты умеешь летать?

– Я? – испугано переспросила она. – С чего ты взял?!

– Ни с чего, это не я сказал.

– А как получилось, что ты сам с собой разговариваешь через дверь? – вдруг спросила она.

Я понял, что пришло время поговорить начистоту. Однако сначала я вышел из бани посмотреть, что испугало «гостя», и отчего он так неожиданно исчез.

Я огляделся.

Небо и звезды закрыли тучи, кажется и, правда, собирался идти снег. Кругом было тихо, не лаяли даже собаки. Я глубоко вдохнул морозный воздух, взял с перил массивный компас в медной оправе и вернулся к княжне.

– Кажется, все спокойно, – ответил я на ее невысказанный вопрос. – Сейчас разожгу лучину, и поговорим.

– Не нужно зажигать свет, – попросила она. – Давай посидим в темноте.

Я не стал спорить, ощупью нашел лавку и сел.

– Маша, я не совсем тот человек, за которого себя выдаю, – сообщил я.

– Знаю, – спокойно сказала она, – я давно догадалась. Откуда худородному дворянчику знать о карбонариях? Да и одежда у тебя необычная, не наша.

Замечание о худородности, мне не понравилось, хотя в сравнении с ее старинной фамилией и родословной это и соответствовало действительности.

– Ну и кто я, по-твоему, такой?

– Не знаю, но точно не русский.

Урусовой, как потомку Ордынского князя Едигея Мангита, любимого военноначальника Тамерлана, самое дело, было рассуждать о моих корнях.

– Не русский, почему ты как думаешь?

– Ты неправильно говоришь, многих твоих слов я никогда не слышала и не понимаю. Я заметила, что ты даже толком не знаешь французского языка.

– Это действительно убийственный довод, – согласился я. – Какой же русский без совершенного французского, это нонсенс.

– А. я что говорю! – обрадовалась она. – Разве можно так сказать: «убийственный довод», ты хоть сам себя понимаешь?

– Понимаю, и твои правнуки тоже будут меня понимать. Я, Маша, попал сюда из будущего. А человек, с которым мы разговаривали, тоже был я. Понимаешь, он еще раньше знал, что на нас нападут в этом селе, и что мы с тобой будем сегодня ночевать в этой бане. И специально пришел предупредить, как нам спастись от твоего брата.

Выдав весь этот бред, я замолчал, понимая, что сейчас так заморочу бедной девушке голову, что она вообще перестанет понимать на каком она свете. Однако Маша вдруг сказала:

– Это-то, положим, я поняла. Ты толком скажи, откуда ты взялся?

– Откуда? Говорю же – из будущего…

Девушка повернулась ко мне лицом. Я этого не мог видеть в темноте, но почему-то почувствовал.

– Далось тебе меня морочить! Сознался бы, откуда к нам приехал и все дела. Клянусь, я тебя никогда не выдам, ни под пыткой, ни на исповеди!

Я подумал, что она права, не стоит грузить ее тем, в чем и сам не очень разбираюсь, временными теориями. Однако сразу я не смог придумать за кого себя выдать. В голову пришли «папский легат», и «агент влияния», но я решил, не рисковать и выдал точное место своего рождения.

– Хорошо, только это между нами, я приехал с острова Мадагаскар.

– Ну, вот, так бы сразу и сказал, – почему-то успокоилась она. – И как у вас там?

– Сказочно! Кругом Индийский океан и сплошные малагасийцы. И еще у нас там живет райские птицы и лемуры!

– А зачем ты приехал сюда?

– Мне было предсказание поехать в далекую северную страну и встреть там прекрасную девушку.

– Правда? – тихо спросила она.

– Святая правда, а по пути я заехал в Италию и стал карбонарием.

– А почему ты в карете надо мной смеялся? – подозрительно, спросила она.

С «карбонарием» я, кажется, переборщил. Пришлось выкручиваться.

– Потому, что мы, карбонарии, совсем по-другому одеваемся. Почему у тебя на шляпе нет красной ленты? И где отделка на плаще? Какая ты после этого, – я замялся, не зная, какое у карбонария может быть женское окончание, и ляпнул первое, что пришло в голову, – каробонарка?

Довод был принят. Как всегда бывает, складная правдоподобная ложь оказывается убедительней правды. Мы посидели молча, потом девушка Маша убрала мою руку со своего колена и осторожно спросила:

– А что тот, что был за дверями, говорил, о родстве?

Я, честно говоря, и сам не очень понял, что имел в виду «гость», даже заподозрил его в лукавстве. Однако объяснил, как уразумел:

– Между близкими родственниками часто существует духовная связь. Они даже могут понимать друг друга без слов. Когда у тебя появятся другие близкие люди, более родные, чем кровная родня, тобой сложнее будет манипулировать. Прости, управлять.

Вопроса, что это за «близкие люди», я не дождался. Маша молча сидела рядом со мной и о чем-то думала. Я выглянул в банное окошко. Небо уже посветлело, и нам пора было выступать.

– Пошли, – сказал я, – скоро начнется снег.

Княжна сразу же встала и вышла наружу.

Я тоже поднялся и начал навьючивать на себя амуницию.

– Ты скоро? – позвала девушка. – Мне почему-то делается страшно.

– Уже иду, – заторопился я. – Похоже, твой брат где-то недалеко. Иди за мной и не отставай.

Мне и самому было не по себе. Не так страшно, как во время нашей первой встречи с князем Иваном, но в чем-то сопоставимо. Так, как будто за спиной появился опасный человек.

Я вышел наружу, раскрыл крышку компаса, с трудом разглядел стрелку, сориентировался, и пошел, как было сказано, точно на восток. Снег был еще не глубокий, сантиметров десяти, но ноги все равно вязли и двигались мы медленно. Маша начала отставать, я подождал ее и взял под руку. Она не противилась и послушно шла рядом.

– Наверное, ты прав, – сказала она, когда мы дошли до леса, – люди почему-то и без слов, чувствуют друг друга. А ты, когда все кончится, опять вернешься на свой остров?

– Вернусь, – сказал я, – мне иначе нельзя.

– Наверное, это и хорошо. Мне все равно никогда бы не разрешили выйти за тебя замуж. Родители меня любят, балуют, но мы с тобой не ровня.

– Это точно, – согласился я, – к тому же я женат.

– Ты мне не говорил. А где сейчас твоя жена?

– Не знаю, мы потеряли друг друга, – ответил я, осматривая деревья, в поисках обещанных зарубок. – Надеюсь скоро ее найти.

– Она кто?

– Ты хочешь сказать мадагаскарка? Нет, она русская женщина, – ответил я, наконец, увидев затесанный, как было оговорено, ствол сосны.

– Она, как и ты, худородная? – то ли пытливо, то ли ревниво, спросила Маша.

Далось же княжне мое незнатное происхождение! Нужно было, как минимум, прижать хвост ее княжеской спеси. Быть при ней мещанином во дворянстве мне никак не светило.

– Не совсем, ее прапрадедушкой был царь и великий князь Иоанн Алексеевич, старший брат императора Петра, – как о незначительной детали, сообщил я, – а дедушкой император Иоанн Антонович.

– А разве у императора Ивана VI были дети? – после долгого молчания, убитым голосом, спросила княжна.

– Дочь, – выдал я за истину, собственную рабочую гипотезу происхождения своей жены. – Мать моей супруги.

Ход оказался правильным, больше о древнем княжеском роде Урусовых и о моем скромном происхождении разговоров у нас не возникало.

Глава 8

Добраться до избушки лесника оказалось непросто. Я все время сверялся с компасом и искал зарубки на деревьях, а это занимало много времени. Скоро нас начал донимать голод. Маша не жаловалась, держалась мужественно и старалась не отставать. Без привычки к пешей ходьбе, она заметно устала, но княжеская гордость не позволяла ей жаловаться. Я старался ей помочь, «придерживал под локоток», но лес был тяжелый, нечищенный, завален павшими деревьями, и идти было трудно.

Отдыхать толком не получалось. После утреннего снегопада, небо разъяснилось и заметно похолодало. Как только мы останавливались, княжна сразу начинала мерзнуть, от холода ее не спасал даже роскошный черный плащ. Отдать ей свою куртку я не мог, у меня под ней было только белье. Зато с больным сердцем у нее проблем не было никаких. Как будто не она вчера умирала от сердечной недостаточности. Оставалось в причине ее болезни винить любезного братца. Каким бы хорошим экстрасенсом я ни был, справиться за два сеанса с врожденным пороком сердца, для меня было совершенно нереально.

Однако она измучилась просто физически. Я попробовал развлечь ее разговорами, но она не слушала, рассеяно улыбалась и с недюжинным упорством, преодолевала себя. Только один раз, уже в самом конце пути, княжна спросила:

– Как ты думаешь, мы когда-нибудь дойдем или замерзнем в лесу?

Я бодро пообещал, что нам осталось всего ничего и действительно, спустя четверть часа мы наткнулись на лесную избушку. Она была невелика, три на три метра. Мы вошли и осмотрелись. Здесь был примитивный стол, из коряво тесанных плах, высокие полати и, что самое ценное, печурка с трубой.

– Ну вот, и добрались, – констатировал я очевидное, сбросил амуницию и сразу же занялся топкой.

К нашему приходу все было готово, в печурке лежали сухие дрова, запас бересты и щепки, осталось только поблагодарить самого себя за предусмотрительность, добыть огонь и разжечь печь.

– Ты полежи, отдохни, – предложил я девушке, занимаясь огнивом.

Не знаю, по какой причине, возможно из простого упрямства, Маша отрицательно покачала головой и вместо отдыха начала рассматривать здешнее хозяйство. Я высек из кремня искры, раздул трут и когда он начал тлеть, зажег бересту. Удовольствие это заняло пару минут, после чего в печурке вспыхнул живой огонь. Теперь и я мог оценить как «альтер эго» подготовил нас с княжной к жизни в лесу.

Мне, вернее, ему, это удалось. Кроме запаса продуктов и напитков, восковых свечей, одежды, тут еще оказались и всякие бытовые приспособления, включая пару луженых кастрюль, столовую посуду и даже большой медный таз. Как все это я протащил в такую глухомань, я не очень представлял. Не иначе вьюком на лошадях.

– Нам долго придется здесь жить? – оглядев все это великолепие, спросила княжна.

– Не знаю, – ответил я, подкладывав в печурку дрова. – Думаю, не один день.

Маша внимательно на меня посмотрела, поджала губки и промолчала. Мне показалось, что у нас начинает складываться почти революционная ситуация, когда низы еще не могут, а верхи не очень хотят. На голодный желудок, после бессонной ночи и при реальной физической усталости только совсем невинная девушка может посчитать, что на нее собираются наброситься, для удовлетворения низменной похоти.

Наш случай напомнил мне диалог в переполненном автобусе. Пьяный мужичек во время поездки все время наваливается на стоящую рядом женщину. Ей это надоело, и она возмущенно воскликнула:

– Ты на меня еще ляг!

На что он ответил с уничижительным достоинством:

– Ишь, размечталась!

Не знаю, о чем мечтала княжна, я же только поесть и лечь спать. Все что нужно для жизнедеятельности здесь присутствовало, даже в комнатке начал слегка прогреваться воздух, и вполне можно было позволить себе по-человечески отдохнуть.

– Сейчас поедим и ляжем спать, – сказала я, распаковывая мешок с провизией.

– Я спать не буду, – твердо сказала она. – Здесь всего одна лавка!

– Как хочешь, – согласился я, – тогда может быть, пока я сплю, займешься уборкой?

– Я уборкой? – удивленно спросила она. – Это как?

– Обыкновенно, подметешь пол, разложишь по местам вещи, продукты, – доброжелательно объяснил я.

Мне показалось, что сейчас начнется скандал, и я решил его выдержать, чтобы сразу поставить все точки на i. Не то, что мне было сложно заниматься таким маленьким хозяйством как наше, самому, просто я знаю, когда люди ничем не заняты, томятся от скуки им в голову приходят не самые правильные мысли. Однако Урусова неожиданно для меня не возмутилась покушением на свою княжескую честь, а призналась:

– Я попробую, но не знаю, как это делать.

– Хорошо, я тебя потом научу, – пообещал я, кончая сервировать стол. – Садись, будем обедать.

Сесть за стол Машу уговаривать не пришлось. О калорийности пищи и связанных с лишними калориями бедах она не знала, и ела самые вредные для фигуры продукты с недевичьим аппетитом. Потому с едой мы разобрались быстро. Убрав со стола, я сразу же лег на свою половину лавки, предоставив девушке самой решать, что ей делать дальше.

Решила она быстро, и не успел я заснуть, спросила:

– Ты не против, если я тоже прилягу?

– Конечно, ложись, – ответил я натурально сонным голосом и демонстративно повернулся к ней спиной.

«Получай фашист гранату!»

Княжна легла, повозилась за спиной и уткнулась носом мне между лопаток. Я никак на это не отреагировал и скоро заснул.

Пробудился я довольно поздно. На улице было темно, печка давно прогорела, и в избушке стало прохладно. Стараясь не побеспокоить княжну, я соскользнул с лавки на пол, надел куртку и вышел на улицу. Мороз усилился, но не так чтобы птица мерзла на лету, по ощущениям было немногим ниже пятнадцать градусов. Впрочем, и при такой температуре, без теплой одежды проводить круглые сутки без крова, не самое приятное занятие. Я почти с сочувствием, подумал я о теплолюбивых европейцах-завоевателях, волею судьбы и честолюбия одного человека, замерзающих сейчас в Подмосковных лесах.

Звездная ночь и тишина располагали к философствованиям, чем бы я непременно и занялся, будь под рукой хороший собеседник. Однако такового не было, собеседница спала, и я просто, безо всякого высокого устремления, обошел избушку вокруг, на всякий случай посмотреть, что там есть интересного.

Наша сторожка располагалась на небольшой поляне, и деревья подходили к ней почти вплотную. Если перед фасадом еще было какое-то свободное пространство, то от задней стены ближайшее дерево росло уже метрах в пяти. Я какое-то время простоял на месте, рассматривая окрестности. Ничего нового, кроме обычного леса, полого спускавшегося в лощину, не увидел. Хотел уже вернуться назад, но внезапно по странным ощущениям в желудке, понял, что мне непременно нужно прогуляться. Причем, лучше пока не проснулась девушка и подальше от жилья.

Бразды пушистые взрывая, почти как кибитка в романе Пушкина «Евгений Онегин», я рванул вниз по склону. Очень уж мне не хотелось оставленным темным пятном дисгармонировать с величавой чистотой природы. Отдалившись от жилья на приличное расстояние, я решил остановиться и какое-то время никуда не спешить.

Не скажу, что надо мной тотчас запели флейты или зазвучала симфоническая музыка высших сфер, но вскоре живот прошел, и настроение значительно улучшилось. Я совсем уже собрался встать на резвы ножки, и вернуться в сторожку. Вот тут-то и случилось странное происшествие, имевшее позже значительные последствия. Вдруг небо надо мной закрыла темная тень, как будто огромная черная птица простерла свои гигантские крылья.

После всех странностей последнего времени, я оказался слишком чувствителен к неординарным неожиданностям, и вместо того, чтобы спокойно посмотреть вверх и понять, что это за мифическая птица Рух на меня нападает, заорал как резанный и рванул в сторону из-под ее раскинутых крыл. Птица в свою очередь взвизгнула и камнем свалилась рядом со мной на снег.

– Ты это чего делаешь? – сердито спросил я, когда немного пришел в себя и начал хоть что-то понимать. – Разве можно так пугать людей!

– А ты сам?! – возмутилась павшая «черная лебедь», с трудом поднимаясь на ноги. – Ты куда пропал? Я думала, ты меня бросил!

То, что я никого не бросал и отходил в сторонку не по своей прихоти, можно было догадаться по состоянию моего туалета, который я в этот момент спешно приводил в порядок. Однако княжна на меня не смотрела, а внимательно рассматривала картины зимнего леса и совсем не понимала, что я делаю вдалеке от нашего скоромно жилья.

– Нет, что ты, – сказал я, – я просто отошел посмотреть, что здесь за лес, – сказал я, скрыв все следы преступления.

– Да, а я так испугалась, что, – девушка запнулась, видимо, не зная как объяснить свое нахождение в воздухе. – Ты только, пожалуйста, не подумай ничего плохого, – добавила она и замолчала.

– Хорошо, – пообещал я, – если я что-нибудь и подумаю, это то, что ты ангел.

– Ангел? – переспросила она.

– Именно и опустился на меня тогда когда я…

– Тогда, – повторила она вслед за мной и вдруг фыркнула, потом хихикнула, попыталась сдержать смех, не смогла и так захохотала, что повалилась на снег.

Не знаю почему, в ситуации ничего особенно смешного, по-моему, не было, но я тоже засмеялся.

– А ты испугался и прыгнул как заяц, – с трудом, выговорила она.

– А ты свалилась на меня, как орел на куропатку, – добавил я, не в силах остановиться.

Теперь мы хохотали оба и катались по снегу, как маленькие дети.

– Я когда увидела тебя…

– А я смотрю, надо мной летит огромная черная птица… – объяснил я, обнимая девушку, чтобы она не скатилась вниз по склону.

– Да, я так… – начала она, но тут случилось, что мы столкнулись головами я, как-то совсем нечаянно ее поцеловал, а она не договорила и неловко мне ответила тем же.

Не знаю почему, но это глупое происшествие нас очень сблизило. Со снега мы встали, правда, не сразу, а после того как смогли это сделать, совсем по-другому относясь, друг к другу.

– Знаешь что, Алеша, – сказала княжна, впервые употребив уменьшительную форму моего имени, – ты иди вперед, и подожди меня. Только не далеко, а том мне страшно одной в лесу. И, пожалуйста, не оборачивайся. Хорошо?

– Конечно, – ответил я, – я постою возле кривой березы. Тебе будет меня видно.

Прикоснувшись губами, к ее холодной, залепленной снегом щеке, я пошел в сторону нашего утлого жилья. Мне показалось, что после «смехотерапии», а возможно, нечаянного поцелуя, наши отношения сразу изменились. Исчезла взаимная настороженность и внутренняя отчужденность. Теперь даже ночь не казалась слишком темной и будущее таким уж беспросветным.

– Пойдем скорее, а то я замерзла, – сказала Маша, неслышно подойдя ко мне.

Я смело взял ее за руку и бегом потащил за собой. Она засмеялась, и немного сопротивляясь, позволила увлечь себя в тепло нашего временного жилья. Теперь, когда я тянул ее за собой, а она нарочно медлила, между нами началась игра мужчины и женщины, обычная любовная прелюдия к брачному танцу.

– Как здесь после улицы тепло, – сказала девушка, когда мы влетели в темную избушку. – Осторожнее, я ничего не вижу.

Я довел ее до лавки, усадил и только тогда отпустил руку.

– Сиди здесь, сейчас я зажгу свечу, – сказал я и опять поцеловал в щеку.

Пока я возился с угольями, раздувая огонь, княжна молча сидела на своем месте. Наконец появился свет. Я посмотрел на спутницу. Маша сидела, откинувшись спиной на стену, и смотрела куда-то поверх моей головы. Я подошел и взял в ладони ее руки. Они были холодными и влажными.

– Ты замерзла? – спросил я, садясь рядом с ней.

– Немножко, – ответила она и совсем не по теме спросила. – Ты, правда, не испугался, того что я умею летать?

– Правда, – ответил я. – Хотя с такими способностями сталкиваюсь первый раз в жизни. Ты этому сможешь меня научить?

Княжна не ответила, посмотрела мне в глаза и задала, волновавший ее вопрос: