Текст книги "Дорогами илархов. Книга первая. Великая степь"

Автор книги: Сергей Шаповалов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

Расспросив у тетки, как все было, родственники брали из груды мяса кусок, одной ногой становились на шкуру и клятвенно заверяли, что отомстят за беды своего сородича. К концу дня набралось человек сорок. Кто не имел коня, тому дядька дал из своего табуна. С закатом, принесли в жертву богу Савру1515
  Савр – бог, покровитель воинов и воинского искуства.


[Закрыть] жеребенка, прося помочь в набеге. После воины сели вкруг. Ели печеное мясо, запивали кислым молоком. По очереди вставали и произносили гневные речи, обещая страшную мучительную смерть конокрадам и всему роду проклятых роксоланов. Исчерпав запас проклятий и, хорошенько закусив, двинулись в поход. Впереди на конях мужчины с пиками, за ними женщины с луками и ножами. Мальчишки тут же пристроились пешими к кавалькаде. У каждого праща и крепкий волосяной аркан.

Фидар все это время сладко спал под кибиткой, увернувшись в старую потертую коровью шкуру. Суета вокруг его не интересовала. К вечеру он проснулся, вылез из своего укрытия, с удовольствием съел мяса с кореньями, запил свежим кобыльим молоком и засобирался в дорогу.

– Присоединяйся к нам, – предложил ему дядька. Горячий жеребец так и приплясывал под ним от нетерпения.

– Нет, – покачал головой аорс.

– Я дам тебе оружие. Мы добудем много скота. Ты поимеешь долю в добыче, – пообещал дядька.

– Спасибо за приглашения, но я не пойду с тобой, – твердо отказался Фидар.

– Как знаешь, – пожал плечами дядька и ускакал.

Аорс нашел в табуне своего коня и принялся крепить у него на спине красный войлочный чепрак. Надежно затянул широкие ремни с медными бляхами, накинул уздечку. Конь стоял смирно. Хозяин иногда поглаживал его по шее, приговаривая ласковые слова.

– Ты не пойдешь с нами? – Исмен пробегал мимо с охапкой стрел. Остановился.

– И тебе бы не советовал. – Строго взглянул на него аорс.

– Почему?

– Нравится мой конь? – спросил Фидар, поглаживая стройную шею скакуна с проступающими жилками.

– Да. Красивый.

– Я зову его Уахуз – Ветер с гор. Кони – дети бога Фагимасада1616
  Фагимасада – бог моря и вод.


[Закрыть].

– Знаю.

– Так вот, конь мне сказал: не надо идти воевать с роксоланами.

– Я коней пасу с детства, но никогда не слышал от них ни слова, – не поверил ему Исмен. – Ты меня за маленького считаешь?

– Предчувствие у меня плохое. Останься лучше становище охранять, – серьезно сказал Фидар.

– Нет, – покачал головой Исмен. – Весь мой род идет биться. Как я могу остаться? Меня потом трусом будут считать.

– Ну, если весь род…, – аорс вздохнул. – Жаль тебя, мальчишка.

– А ты не жалей, – зло огрызнулся Исмен. – И беду не кличь своими вздохами.

– Иди. Воюй, – махнул аорс рукой. – Только будь осторожен.

– Савр поможет мне, – храбрился Исмен. – А ты куда?

– Я? – аорс задумался. – Надо оружие себе добыть. Воин без оружия, что волк без зубов. А с оружием и одежонку новую справлю, и обувь…

– Разбоем займешься? – с нескрываемым презрением спросил Исмен.

– Ксай разбоем не занимается, – строго возразил Фидар. – Разбой, это когда тайно, ночью, или нож в спину. А я – честно: встречу такого же, как я, воина и скажу: отдай мне оружие.

Исмен недоверчиво хмыкнул.

– И как же ты голыми руками с ним справишься?

– Не справлюсь, так костьми лягу. На все воля Савра.

Исмен махнул рукой и готов был уйти, но вдруг остановился.

– Возьми-ка. – Мальчик отвязал от бедра нож и протянул воину. – Он не новый, и точится плохо. Но все же – оружие.

– Спасибо, – не стал скрывать радости аорс. – А ты как без ножа?

– Я себе еще достану в бою, – храбро ответил Исмен и поспешил вслед за отрядом мстителей. – Прощай!

– Обереги тебя великая мать Табити1717
  Табити – богиня домашнего очага


[Закрыть], – прошептал вслед ему Фидар и недовольно покачал головой.

Исмен бежал вместе с другими мальчишками, вслед кавалькаде. Если попадались по дороге подходящие камни для метания с пращи, он подбирал их и клал в небольшую сумку, что висела у него через плечо. К полуночи мальчишки догнали всадников. Отряд остановился. Несколько воинов спешились и, ползая чуть ли не на четвереньках, изучали следы. Один из воинов, сорвал пучок сухой травы, скрутил его в жгут и поджег, освещая место поиска.

– Тут два табуна проходило, – наконец сделали вывод следопыты. Большой табун ушел на север. Другой, голов сорок, двинулся на восток.

– Пойдем за большим табуном, – решил дядька.

– Но, путник, тот аорс говорил, что роксоланы стоят на востоке, – напомнил ему старший сын.

– Что ж я из-за сорока кобылиц такую ораву собирал? Верну я своих лошадей, а чем расплачиваться с остальными буду, ты подумал? Как добычу делить? Кому хвост, кому ухо? Идем на север, – твердо решил вождь.

– Но, если это не наши обидчики? – все еще пытался вразумить его старший сын.

– Они тоже – роксоланы. Так какая разница, у кого отнимем табун? Роксоланы нас обидели, мы – их обидим. Если окажутся не те, – значит, так решил Папай. В степи кто сильнее – у того и правда, – рассудил дядька. Скомандовал отряду: – Идем на север!

Шли в полной темноте, стараясь не шуметь и не переговариваться. К становищу роксоланов подошли незадолго до рассвета, когда на степь вместе с росой опускается настороженная звенящая тишина. Сизая дымка стелилась в низинах. Ни одна травинка не шелохнется. Дядька не раз участвовал в набегах на соседей, и сам частенько отбивался от разбойников, поэтому действовал умело и осторожно. Он приказал всем затаиться недалеко в овражке. Выслал мальчишек разведать вражеские силы. Те вскоре вернулись. Доложили: пять кибиток, большой табун лошадей – не меньше сотни голов, много коров с телятами, в загоне с десяток коз.

– Пять кибиток, – прикинул дядька. – Это значит, их человек двадцать взрослых – не больше. Отлично!

В общем, долго не размышляли и решили нападать.

Всадники с воем ворвались в становище. Пока взрослые резали всех, кто попадался под руку, мальчишки вместе с Исменом занялись табуном. Женщины же ловили детей и связывали их. Все произошло быстро. Еще до восхода нападавшие с победными песнями двинулись обратно. За ними следовал огромный табун лошадей, коровы, стадо коз. Пару кибиток самых крепких решили прихватить. Остальные сожгли.

Что последнее успел увидеть Исмен: пылающий войлок повозок. Пламя озаряло вытоптанную поляну. Вповалку лежали изувеченные люди. Он вздохнул: жалко пастухов. Такие же, как и он, трудяги – кочевники. Жили, пасли коней, воспитывали детей, радовались, грустили, ухаживали за могилами предков, молились богам… И вдруг все разом оборвалось! А что вздыхать? В степи часто такое бывает, – сегодня ты победитель, завтра у тебя все отберут, даже жизнь. Утренний холодный воздух наполнился запахами сырой земли, крови и гари.

В свое становище добрались к вечеру. Все расселись большим кругом и весело отмечали победу. Ели печеное мясо, запивали взбитым кобыльим молоком. Дядька делил добычу между родственниками, щедро одаривая каждого: кому коня, кому корову, кому медный котел из захваченного скарба роксоланов. Детей не так много удалось пленить, но и их распределили среди родственников честно. Наконец дележка закончилась. Все остались довольные, только Исмена так и не назвал дядька. Мальчик подошел к нему и поклонился:

– Большой Отец, я тоже участвовал в бою, но ты мне ничего не дал.

– Тебе? – зло зыркнул дядька, даже холодок пробежался по спине. – А у кого кобылиц угнали? Поблагодари Савра, что добыча оказалась богатой, иначе я бы тебя прибил. Ничего не получишь. Иди, паси лошадей.

Исмен понуро побрел прочь. Его остановил старший сын дядьки, Асура.

– Ты пересчитал табун? – спросил он.

– Да. Четыре по две руки кобылиц. Три по две руки без мизинца коней, одна рука и два пальца жеребят, – сообщил Исмен.

– Ого! – довольно воскликнул брат. – А наших кобылиц нашел среди них?

– Нет.

– Пойди, посмотри еще раз. Проверь, что за тавр стоит.

Исмен ходил среди пригнанного табуна, но никак не мог найти знакомых кобылиц. Все лошади оказались чужие. У всех на левом бедре выжжен тавр в виде косого креста с завитушками на концах. Он побежал обратно.

Веселье подходило к разгару. Воины хвастались своими подвигами, перебивая друг друга, шутили, издеваясь над поверженными врагами, громко смеялись.

– Чего тебе? – недовольно буркнул дядька. – Видишь, тут мужчины веселятся. Иди, попроси у женщин еды и отправляйся к табуну.

– Я хотел сказать, что все кони с чужим тавром, – оправдывался Исмен.

– Эка невидаль, – усмехнулся дядька. – Выжжем другой, свой. А что за тавра? – На всякий случай поинтересовался он.

– Косой крест с завитушками.

Смех оборвался. Услышав о косом кресте, все тут же притихли. Уставились настороженно на Исмена.

– Косой крест, говоришь, с завитушками, – в глазах дядьки мелькнул страх. – Пойдем, посмотрим.

Мужчины отложили не до конца обглоданные кости, отставили чаши с молоком и направились к табуну. Внимательно рассмотрели тавр.

– Ты нас повел на погибель! – воскликнул один из родственников. – Это знак клана Сокола. Клан Сокола возглавляет Скопас.

– Что с того? – возмутился дядька, но голос его дрогнул.

– Что с того! – негодовали родственники. – Да у него народу раза в три больше. Его клан огромный. Каждый пятый мужчина – ксай. Они даже от донских землепашцев подати брали.

– Чего вы разорались? Если боитесь мести Скопаса, давайте отгоним табун подальше в степь и бросим, – предложил дядька.

– Поздно! Скопас по следам к твоему становищу выйдет. Он разбираться не будет: кто виноват, кто – нет, – перережет нас всех.

– Хватит хвосты поджимать, – храбрился дядька, только говорил он как-то неуверенно. – Мы сами – воины. Если появится Скопас со своей оравой, проучим его. Я никогда не боялся роксоланов. Сираки всегда роксоланов били: и отец мой, и дед…

– Отец!

Его храбрую речь прервал крик всадника, гнавшего коня во весь опор. Он почти лежал на холке, а скакун чуть ли не стелился по земле.

– Отец! – еще издали звал всадник. Им оказался младший сын вождя, разъезжавший вокруг становища в дозоре. – Роксоланы! Их много!

– Ты погубил нас всех! – накинулись на него родственники.

– Поздно рассуждать. За оружие! – скомандовал дядька.

Роксоланы налетели со всех сторон. Больше сотни крепких, хорошо вооруженных всадников в добротных кожаных нагрудниках пронеслись по становищу, как ураган, сея смерть. Били короткими копьями с тяжелыми наконечниками. Спрыгивали с коней и отчаянно рубились короткими мечами. Прямоугольные плетеные щиты, обтянутые толстой воловьей кожей, не пробивали стрелы с костяными наконечниками.

Всадники ворвались в круг из кибиток. Смяли дядьки шатер. Копыта топтали дорогие ковры. Перевернули котел с мясом. Исмен присел, уворачиваясь от копья, нырнул под кибитку. Рядом упал роксолан с вспоротым животом. Исмен сдернул с его плеча горит с луком и стрелами. Роксолан силился подняться, но никак не мог. На него сверху упал еще кто-то с разбитым лицом.

Исмен попытался выглянуть, укрываясь за высоким сплошным колесом. Кругом кипел бой. Звенел металл, кричали воины, визжали женщины, стонали раненые. Он увидел, как один за другим гибли его родственники. Дядька верхом на высоком коне сцепился с широкоплечим воином, похожим на речной утес: большая голова в медном островерхом шлеме уверенно сидела на мощной короткой шее. Доспехи его напоминали рыбью чешую. Металлические щитки покрывали необъятную грудь. Развернувшись чуть боком на спине такого же мощного коня, он бил в щит дядьки толстым коротким копьем. Дядька даже не мог ему ответить, до того сотрясали сильные напористые тычки. Могучий всадник не имел щита. В левой руке он держал топор сагарис на длинной ручке. Выбрав удобный момент, роксолан резко взмахнул топором и рубанул дядьку по плечу. Толстый кожаный наплечник выдержал удар, но сам дядька свалился с коня. Воин кружился над ним, целясь копьем в лицо.

Глядя на могучего роксолана, крепкого, как валун, Исмен вдруг вспомнил… Не вспомнил – видение само встало перед глазами. Всплыло из памяти. Такое же побоище. Отец падает на землю, обливаясь кровью. Над ним гарцует огромный всадник и победно вскидывает окровавленный топор… Это он! Сам, того не понимая, Исмен выскочил из убежища, встал удобно на одно колено, натянул лук и послал стрелу с тяжелым трехгранным наконечником прямо роксолану в глаз. Воин вздрогнул всем могучим телом и медленно осел на круп коня, затем тяжело свалился на землю. Сразу несколько товарищей кинулись к поверженному вожаку.

Исмен сообрази, что теперь надо спасаться. Его не пощадят. Он кинулся прочь, в степь. За ним вдогонку бросились всадники. Исмен пробовал вилять, как это делают зайцы. Бесполезно! Разве от коня в степи уйдешь. Удар тупым концом копья меж лопаток, и он кубарем покатился в траву. Тут же навалилась тяжесть. Веревкой туго стянули руки. Петлей сдавили шею. Мальчик перестал сопротивляться.

Роксоланы сорвали полог с одной из кибиток. Выкинули все из нее. Дно устлали свежей травой. Сверху положили тело вожака. Стрела Исмена все еще торчала из глазницы могучего воина. Пленников, всего человек десять, заставили впрячься в повозку. Исмен оказался среди них. Тут же был и дядька. Лицо в кровоподтеках. Левая рука висела безвольно, видать топор все же сломал ключицу.

Пленники покатили телегу. Со всех сторон сыпались обжигающие удары плетками. Всадники затянули прощальную песню, прося у Савра принять воина в свою свиту, а мать Табити напоить его небесным молоком. Шли долго, весь день. Только к вечеру замученные пленники, чуть не падая, в разодранных рубахах, все в кровавых рубцах от плеток, выкатили повозку на широкую утоптанную дорогу. Впереди, по берегу небольшой спокойной реки раскинулось становище роксоланов. Заходящее солнце бросало кровавые отблески в воду, отчего река казалось кровью, вытекающей из вскрытой вены великана. Становище большое и многолюдное. Кибитки, шатры, котлы над кострами. Дети с радостными криками бросились навстречу. Женщины оторвались от дел, но, завидев траурную повозку, услышав песню смерти, завыли, словно волчицы.

Пленников заставили подкатить повозку к большому круглому шатру белого войлока и опуститься на колени. Со всех сторон полетели камни. Их пытались бить палками. Женщины набросились: рвали волосы, лупили наотмашь, царапали. Мужчины еле отогнали разъяренных баб.

Из шатра вышла старуха, совсем седая, но крепкая. Она гордо держала голову, укрытую серым пуховым платком. Черные глаза жгли, словно два уголька. Серую шерстяную рубаху, расшитую золотыми нитями, стягивал на талии широкий красный пояс. В затейливом узоре на одежде везде обязательно проступал косой крест с завитушками. Старуха поправила пуховой платок на голове, скрывающий седые пряди, и очень медленно, как будто чего-то опасаясь, подошла к повозке.

Она вскинула к небу костлявые кулаки и жутко, протяжно завыла. Припала к груди убитого воина, гладила шершавыми ладонями его бородатое бледное лицо, осторожно, словно перед ней лежал младенец. Затем старуха выпрямилась. Слезы мгновенно высохли на морщинистом лице. Само лицо приняло выражение каменного истукана, что охраняют дороги в степи.

– Кто? – утробно, со злобой спросила она.

– Он! – Исмен получил пинок в лицо.

Старуха пронзила мальчика огненным взглядом. Лютая ненависть сменилась недоумением.

– Мальчишка? – накинулась она на воинов. – Вы не уберегли отца, великого, бесстрашного воина от какого-то мальчишки!

Она покачала головой из стороны в стороны как бы не веря в это.

Роксоланы живо поспрыгивали с коней и грохнулись на колени, виновато склонив головы.

– Прости нас, Большая Мать, – дрожащим голосом взмолился один из воинов.

– Позор вам! – изрекла старуха с шипением гадюки. – Позор! – крикнула она так пронзительно, что все невольно вздрогнули. – Вы должны были его оберегать. Пасть первыми, но прикрыть своим телом вождя. Теперь он мертв, – и в том ваша вина. Не уберегли! Мальчишка убил великого воина Скопаса, которому нет равных в степи от Великих гор1818
  Великие горы –Уральский хребет


[Закрыть], до самого Дона. Да как вы после этого людям в глаза смотреть будете?

– Прости нас, Большая Мать, – заскулили воины.

– Молчите! – гневно оборвала она. – Позор вам всем! Вы недостойны звания ксая! Пока я возглавлю наш род. Как только ты, старший сына Скопаса очистишься. – Ее костлявый палец ткнул в сторону юноши лет двадцати. – Наденешь пояс вождя клана Сокола. Но только после того, как очистишься. Я спрошу у великой богини Аргинпасы1919
  Аргинпаса – богиня охоты, покровительница воинов


[Закрыть], как тебе это сделать, через что пройти, сколько отрубленных голов врага принести…А теперь готовьте Вождя к встрече с Папайем и Великой матерью Табити.

– Большая Мать, разреши, я этого щенка накажу, – пылко воскликнул старший сын Скопаса. Он вскочил на ноги и схватил за шиворот Исмена. – Я закопаю его в землю по самую шею, а над головой разожгу костер. Я растяну его за руки и за ноги на колышках, вбитых в землю, и сдеру с живого кожу. Посажу его в тесную клеть и натравлю голодных собак, чтобы они постепенно обгрызали его плоть…

– Нет, – осадила его старуха. – Теперь он принадлежит мне. Я напою его дурманом и отрежу ноги по самые колени. На шею надену веревку, и он остаток жизни будет ползать за мной и веселить народ. Когда меня призовет Великая мать Табити, заберу его с собой. Он и там будет моей игрушкой.

Пленников отвели выше по течению реки. Здесь обрывистый берег поднимался над водой. Большую поляну никогда не заливало при весенних паводках. Кругом возвышались молчаливые могильные курганы. Пленников заставили рыть глубокую яму пять на пять шагов. Стены укрепили камнями. Над ямой из толстых бревен соорудили двухскатный настил.

К вечеру, когда могила была готова, прибыла похоронная процессия. Вождя Скопаса привезли все на той же телеге, запряженной черными волами. Огромная толпа роксоланов из всех ближайших становищ сопровождала повозку. Женщины выли, рвали на себе волосы и до крови расцарапывали лица. Мужчины горестно восклицали, взывая к небу. Ножами и стрелами резали себе руки и грудь. Появились седовласые жрецы в длинных рубахах, напоминающих женскую одежду. На головах круглые шапочки с коровьими рогами.

Жрецы вынули из глазницы вождя стрелу. Покрыли лицо покойника красной краской. Начищенный до блеска медный островерхий шлем надели на голову. Помолившись, жрецы вскрыли ножом живот вождя и вынули все внутренности. Разложили по глиняным кувшинам. Тело омыли изнутри крутым соленым раствором и набили душистой травой. Живот зашили кожаным шнуром. К концу обряда облачили тело вождя в дорогие одежды из тонкой шерсти. Объявили собравшимся, что вождь готов к встрече с богами.

Под завывание женщин, сыновья переложили Скопаса на широкое холщевое покрывало и прямо на нем отнесли к могиле. Тело опустили на дно ямы. В ногах поставили напутственные дары: кувшины с кусками мяса, оружие, одежду, красивые чепраки, уздечки, украшенные золотыми бляхами.

Старуха, Большая Мать долго стояла у края могилы, шепча заклинания, затем, подала знак: пора закрывать. Все роксоланы двинулись к реке. На берегу они подбирали камни и несли их к могиле. Вскоре над погребением вырос высокий холм. Землей, вырытой из ямы, присыпали камни и утрамбовали. Получился курган. Возле кургана врыли ствол небольшой свежесрубленной березы. На макушку водрузили колесо от телеги – символ солнца. Большая Мать подвела к кургану боевого коня вождя. Обошла с ним вокруг могильника и привязала к стволу.

Один из жрецов подал ей нож. Конь захрапел, заволновался, пытался сорваться с повода. Учуял смерть. Но старуха ловко перерезала коню горло, и животное, теряя силы, разбрызгивая черную кровь, повалилось на землю. Коня отнесли в могилу.

Все это время пленники со связанными руками сидели в сторонке, в ожидании участи. Дядьку и еще двоих подняли и поволокли к священному столбу. Их поставили на колени. Старший сын Скопаса со жрецами подошли сзади. Один из жрецов запрокидывал пленнику голову назад. Старший сын Скопаса перерезал шею. Другой жрец подставил большую серебряную чашу под струю крови. Затем акинаком старший сын Скопаса отрубил уже мертвому дядьке правую руку по самое плечо. Так же поступили и с остальными двумя пленниками.

– Возьми с собой в путь этих недостойных, – воскликнула Большая Мать. – Пусть они будут твоими рабами.

Убитых отволокли в могилу вслед за конем.

На вершине кургана сложили кучу хвороста. В хворост воткнули меч вождя. Жрецы читали молитву, взывая к богам. Из серебряной чаши окропили хворост кровью пленников. Положили сверху отрубленные руки. Меч передали старшему сыну Скопаса, и тот отнес его в могилу. Хворост подожгли. Огонь на вершине кургана горел всю ночь, и всю ночь жрицы проводили службу по умершему.

Исмен безучастно наблюдал за церемонией похорон. Мысленно молился Папайю, припоминая все свои грехи. Просил у бога прощения за проступки. Постепенно страх перед ужасной неизбежностью прошел. Просто он устал бояться. На смену страха пришло тупое безразличие: на все воля Папайя. Ночью он не сомкнул глаз. Все ждал, что его поднимут и отведут к жертвенному столбу. С содроганием представил, как останется без ног, будет ползать за старухой, посаженный на поводок. Уж лучше пусть убьют. Или он сам убьет себя. Найдет способ.

Искры от погребального костра уносились в черное небо. Жрецы завывали протяжно, по волчьему. Им подвывали женщины. Пленникам не давали даже воды. Грязные босоногие дети иногда подходили и швыряли в них камни. Женщины набрасывались, впивались когтями, рвали волосы. Стражники оттаскивали женщин, детей прогоняли. Поскорее бы развязка. Поскорее бы умереть, не терпелось Исмену.

За спиной раздалось осторожное шуршанье и тихое поскуливание. Репейник! Как же мальчик обрадовался псу. Не бросил хозяина. Но что Репейник мог сделать для него? Между тем пес подполз сзади и вцепился зубами в путы на руках, пытаясь перегрызть веревку.

– Не надо, Репейник, – одними губами шептал Исмен. – Все равно не убежать. Все равно не скрыться в степи.

Но пес продолжал неистово грызть путы. Охранник заметил пса и прогнал.

С рассветом роксоланы собрались вокруг могильника на поминальную молитву. Тут же разводили костры и готовили трапезу. Люди по очереди подходили к жрецам. Те из серебряной чаши, наполненной кровью жертвенных животных, мазали им лица. Потом мужчины соревновались в борьбе. Обнаженные по пояс, они выходили в центр круга, образованного зрителями, кланялись могильному холму и приступали к схватке. Никто их не подбадривал, не хлопал в ладоши. Все стояли и молча смотрели. Победитель вновь кланялся кургану и посвящал свою победу погибшему вождю. Проигравший же бился головой о землю, пока на лице не появлялась кровь.

К кургану подъехала группа из пяти всадников. Впереди красовался воин на высоком коне с оленьими рогами. Исмен узнал того ксая, что ночью появился у костра. Роксоланы встретили незваных гостей хмурыми взглядами.

– Кого хороните? – спросил ксай.

– Сойди на землю и воздай должное великому вождю роксоланов, Скопасу, – потребовала Большая Мать.

– Скопасу? Что-то слышал о нем, – небрежно ответил всадник, продолжая сидеть на коне. – Легкого ему пути, и вечного блаженства. Он погиб в той бойне, что вы учинили сиракам?

– Мы наказали конокрадов.

– Отныне в этой степи я запрещаю самосуд, – громко объявил всадник. – Все тяжбы, все обиды решать только через меня.

– Да кто ты такой? – гневно воскликнула Большая Мать. Среди роксоланов поднялся угрожающий ропот.

– Я воин из племен языгов, – перекрыл мощным голосом их всадник. – Земли от этой реки до самого Дона принадлежат отныне городу Артару. Все кочевники, проходящие через наши степи должны платить подати.

– Ты сумасшедший? – воскликнул старший сын Скопаса. – Степь никогда никому не принадлежала. И мы пасли скот там, где хотели.

Тут же его поддержали соплеменники. Кто–то попытался схватить рогатого коня под уздцы, но тут же получил удар тупым концом копья в лицо и отлетел в сторону.

– Ты не прав, – усмехнулся всадник, когда возмущенные голоса чуть стихли. – Степь всегда принадлежала сильнейшему. До вас тут жили сколоты, до сколотов – киммеры2020
  Киммери́йцы (лат. Cimmerii, др.-греч. Κιμμέριοι) – племена, вторгшиеся в Закавказье во второй половине VIII и завоевавшие некоторые районы Малой Азии в VII вв. до н. э. Также условное название доскифских народов Северного Причерноморья эпохи железа.


[Закрыть]. Теперь языги владеют степью. А времена, когда вы беспошлинно пасли скот – прошли. Отныне все нам платят: и сираки, и языги, и меоты2121
  Мео́ты (греч. Μαιῶται) – древние племена (синды, дандарии, досхи, тореаты, аррехи, агры, обидиакены, тарпеты, ситтакены, аспургиане и др.) на восточном и юго-восточном побережьях Азовского моря в 1 тысячелетии до н. э. Античные историки называли «Страной меотов», «Меотидой» – территорию от Азовского до Чёрного морей, а Азовское море именовали Меотским озером. В IV-III вв. до н. э. многие из племён меотов вошли в состав Боспорского государства.


[Закрыть], и вы будете платить.

– Не будем! – старший сын Скопаса, схватился за меч на поясе.

– Не будем! – тут же подхватили все.

– Будете! – прорычал, словно медведь, языг. – Или убирайтесь отсюда!

– Ты нагло себя ведешь, – сказала Большая Мать. – Совсем не уважаешь наше горе. Ты приравниваешь клан Сокола великого племени роксоланов к каким-то сиракам. Я подниму против языгов весь род Сокола. Твой город Артар мы сровняем с землей. Нас наберется больше тысячи мужчин. Вождь, которого мы вчера схоронили, доходил с отрядом воинов до самой Ольвии2222
  О́львия (др.-греч. Óλβια – счастливая, богатая) – античная греческая колония, основанная выходцами из Милета в первой четверти VI века до н. э. на правом берегу Днепро-Бугского лимана к югу от современного Николаева и современного села Парутино Очаковского района. Во времена расцвета (вторая половина V века до н. э. – первая половина III века до н. э.) город занимал площадь около 50 га и представлял собой важный центр торговли и рыболовства, имел тесные экономические связи со скифами, численность его населения предположительно достигала 15 тысяч человек.


[Закрыть] и требовал дань с этого великого города.

– Что ж, попробуй поднять свое племя, – нисколько не испугался всадник. – Только ты наших воинов не знаешь. Сравнила Ольвию и Артар. В Ольвии живут одни толстобрюхие торгаши. А в нашем городе все мужчины побывали в битвах против эллинов и македонян. Я сам сражался вместе с великим правителем сколотов – Атеем2323
  Атей Atheas (до 358 года до н.э. – 339 год до н. э.) – согласно установившейся традиции, один из наиболее выдающихся царей Скифии.
  Предположения о том, что Атей контролировал Придунайскую (Малую) Скифию выдвигаются без учёта многих факторов, прежде всего экономических. Атей проводил очень агрессивную политику на юго-западных границах Великой Скифии, а именно – подчинение своему влиянию полисов западного Причерноморья (с 358 года до н.э. – Истрия, с 343 года до н.э. – Каллатис), удачная война с трибаллами в 344 году до н.э., война с Македонией, о которой сообщают следующее: в 339 году до н. э. «обе стороны пришли в раздражение, завязалась битва, в которой скифы, несмотря на превосходство их душевной доблести и численности, были побеждены хитростью Филиппа; взято было (победителями-македонцами) по 20 тысяч детей и женщин, множество скота, но золота и серебра совсем не оказалось, чем впервые была засвидетельствована бедность скифов; 20 тысяч кровных кобылиц было отослано в Македонию для разведения породы». На обратном пути македонское войско попало в засаду, устроенную трибаллам.
  После смерти Атея Великая Скифия просуществовала еще около 60-70 лет, выдержав ряд войн (поход Зопириона 331 года до н.э., война с Боспором до 328 года до н.э., в качестве союзника боспорского царя в 310-309 годах до н.э, войну с Лисимахом в 313 году до н.э.. В настоящее время нет никаких археологических подтверждений кризисных явлений в Великой Скифии до 280-270 годов до н.э.


[Закрыть].

– Но ты – не Атей, – укорила его Большая Мать, не скрывая презрение.

– Не Атей, – нисколько не смутился всадник. – У меня есть свое имя – Орик из клана Оленя. Я вожу языгов в походы. А кто поведет твое войско? У вас был один воин, достойный звания ксая, да и тот лежит в этом кургане. Ставь против меня четырех своих лучших мужчин. Если выстоят, так и быть, в это лето пользуйтесь степью беспошлинно. Но если я одолею их, будь добра – заплати!

– Я ему сейчас покажу! – разошелся старший сын Скопаса. – Коня мне!

Толпа расступилась, освободив место для поединка. Всадники сошлись. Сын Скопаса бросился на языга. Замахнулся копьем. Тот легко уклонился и врезал щитом ему в лицо. Роксолан слетел на землю, чуть не свихнув шею. Второй смельчак пытался ударить копьем в живот. Языг так жестко принял удар на щит, что роксолан в кровь содрал ладонь о древко копья. Языг издевательски поддел его ногу своей и скинул с коня. Третий сблизился, размахивая топором на длинной ручке. Попытался рубануть языга по голове, но все его удары падали в пустоту. Языг даже не поднимал щит. Пока роксолан замахивался тяжелым топором, пока целился, он уже знал, в какую сторону уклониться. После нескольких взмахов роксолан выдохся, а всадник в великолепных доспехах ударил его в лицо тупым концом копья, что считалось верхом презрения. И третий противник оказался на земле со сломанным носом. Четвертый был старым опытным воином. Всадники бились долго, молотя в щиты копьями. Кони ходили по кругу, взрывая копытами землю. Наконец языг исхитрился, пропустил копье противника себе под левую руку, зажал наконечник подмышкой и без всякой жалости проткнул роксолану горло.

– Твои мужчины ни на что не способны. – Повернулся он к Большой Матери. Будешь платить, как и все племена. Иначе мы прогоним вас из этой степи. А за то, что устроили бойню с сираками, отдашь мне девять коней, девять коров и девять волов. И еще…, – он внимательно оглядел всех. Его взгляд остановился на оставшихся в живых семерых пленников. – Это кто?

– Сираки, – ответила Большая Мать. – Наши пленники.

– Мальчишку того я встречал. – Языг ткнул окровавленным наконечником копья в сторону Исмена. – Его я тоже забираю.

– Возьми другого, – попросила Большая Мать.

– Нет, я хочу мальчишку, – стоял на своем воин. – Он хорошо взбивает кислое молоко. Я обожаю кислое молоко.

– Он убил нашего вождя, – сказал кто-то несмело.

– Что? – гневно воскликнул языг. – Вот этот мальчишка, похожий на воробья, в рваной рубахе? Он смог убить умелого воина в крепких доспехах, с оружием в руках? Вы издеваетесь надо мной!

– Это так, – подтвердила Большая Мать, опустив глаза от стыда. – Из уважения к мертвому, оставь мальчишку. Мы должны через год его прирезать здесь на кургане вместе с девятью жеребцами. Он пригонит этих жеребцов в степи Савра, к Скопасу.

Языг немного подумал. Все же божественные законы надо соблюдать. Согласился:

– Из уважения к вашему вождю, я через год приведу мальчишку. Обещаю!

– Но если он сбежит от тебя?

– Не сбежит. Я выжгу ему глаза, – пообещал языг. – Он и слепой сможет взбивать молоко.

* * *

Степь искрилась серебристой утренней росой. На голубом небе ни единого облачка. Жаворонки заливались трелью где-то высоко, высоко. Исмен брел, привязанный за хвост коня длинной веревкой. Языг дремал, сидя на спине скакуна, укутавшись в длинный плащ из мягкой шерстяной ткани. Шлем болтался, привязанный к поясу и бил всадника по бедру. С чепрака у правой голени свисал узкий чехол, в который было вставлено копье. Прямоугольный плетеный щит с кожаной обивкой висел за спиной. В центре круглый медный знак солнцеворота носил следы недавней стычки с роксоланами. С левого бока к чепраку был приторочен деревянный горит, украшенный шкурой рыси и медными бляхами. Конь шел медленно. Нелегко носить всадника в тяжелых доспехах, да еще оленьи рога на голове. Слуги уехали далеко вперед, гоня коров, быков и лошадей, что получили от роксоланов.

Исмен еле передвигал ноги. Бессонные ночи и пережитый ужас вытянули из него последние силы. Он спотыкался, едва не падал. Голова кружилась. Перед глазами кровавая пелена сменялась радужными пятнами. Иногда мальчик не понимал, что творится вокруг, где он, почему у него связаны руки.

Ему почудился странный звук, будто пес жалобно скулил. Нет, не почудилось. Репейник выбрался из высокой травы и кинулся к нему. Радостно залаял. Прыгал, пытаясь лизнуть шершавым языком в лицо. Всадник очнулся от дремоты, повернул голову и недовольно закричал:

– А ну, пошел прочь! Я тебя сейчас плетью отстегаю, тварь блохастая!

Репейник бросился в сторону, поджав хвост. Он некоторое время крался рядом. Скулил. Его скул переходил в жалобный вой. Но пес боялся приблизиться.

– Ох, я сейчас тебе! – пригрозил всадник, раздраженный надоедливым воем, и потянулся к гориту за луком. Репейник тут же скрылся в траве. Исмен увидел, как он помчался куда-то, задрав хвост. Мальчик совсем отчаялся. Теперь и пес бросил его. Захотелось умереть тут же на месте. Вот сейчас он упадет и больше не поднимется. Пускай всадник забьет его до смерти. Все лучше, чем целый год ждать ножа жреца, да еще с выжженными глазами.

Он почти провалился в беспамятство, когда вновь услышал лай Репейника. Но теперь пес лаял настойчиво, даже показалось, – нагло, осмелев. Исмен видел над травой загнутый лохматый хвост. Иногда пес взлетал, перепрыгивая через кочки, и тогда мелькало все его серое лохматое тело. Чему он так радуется? – Удивился Исмен. – Почему так странно прыгает? Сознание немного прояснилось. Пленник увидел, что следом за псом скачет его недавний знакомый аорс Фидар.

Языг остановил коня. Веревка ослабла, и Исмен без сил плюхнулся на землю. Тут же подбежал Репейник и принялся вылизывать лицо несчастному хозяину.