Текст книги "Фиктивный брак по-московски"

Автор книги: Сергей Сержпинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

Глава 4

Пятнадцатого августа Сухорукову надо было приступить к работе на ЗИЛе. Его приняли на два месяца учеником к опытному токарю в ремонтный цех, где размещались различные станки. И вдобавок ещё с испытательным сроком, с окладом на этот период в размере сорока пяти рублей в месяц. Завод занимал огромную территорию, и было несколько проходных. Каждый цех здесь имел своё название и назначение. Эти небольшие сведения он узнал в отделе кадров.

После работы вечером, он застал дома Дарью и Анну Михайловну, сидящими у телевизора и с печальными лицами. Они объявили ему: «Умер Виктор Цой». Он сразу не понял о ком идёт речь, возможно, это их родственник. По телевизору в этот момент исполняли песню: «Мы ждём перемен». И Саша вспомнил автора этой песни.

– Отчего он умер? – устало садясь на диван, спросил Сухоруков.

– Он погиб в автокатастрофе. Очень популярный был певец. А как твои успехи?

Саша рассказал о том, как прошёл его первый рабочий день. Его наставником назначен Смирнов Павел, тридцатилетний мужчина, женатый, коммунист. Работает на заводе десять лет, поступил туда сразу после службы в армии. Сейчас зарабатывает около пятисот рублей в месяц.

– Мне на заводе тоже будут выдавать талоны на продукты – похвастал Сухоруков, – аванс дадут в двадцатых числах. Как получу деньги, я с вами за питание рассчитаюсь.

– О деньгах не беспокойся, – успокоила его Анна Михайловна, – тебе самому надо будет одежду покупать, в том числе на зиму. И матери не забудь денег послать.

После ужина Даша предложила ему сходить в кино, она заранее купила два билета в кинотеатр «Москва». Сухоруков с радостью согласился, а будущая тёща выдала им двадцать пять рублей крупной купюрой и мелочь на дорогу.

– Что за фильм будем смотреть? – спросил он.

– Американскую кинокомедию «Один дома».

Молодая пара вышла на улицу и села в троллейбус. Кинотеатр «Москва» находился в конце Тверской улицы на «Триумфальной площади» в то время она называлась «Площадь Маяковского».

Последние дни стояла жаркая летняя погода. В троллейбусе было душно и жарко, хотелось погулять по улице, но до начала сеанса оставалось пятнадцать минут. И пять минут они всё же постояли перед кинотеатром, когда приехали.

– Давай после кино погуляем пешком, – предложил Александр.

– Если ты не устал, то я согласна, – ответила девушка и с интересом посмотрела на него. Парень от этого взгляда даже смутился. Она выглядела великолепно, в летней футболке и белых женских брюках. Под модной одеждой просматривалась её стройная фигура. Из-под футболки выделялись её небольшие девичьи груди.

В кинозале народу было очень много, и духота стояла невыносимая. Даже смеяться не хотелось, хотя все кругом смеялись. Иногда и Даша смеялась, но он лишь улыбался.

Через полтора часа фильм закончился, и молодая пара вслед за толпой оказалась на прохладной улице. Саша посмотрел на свои часы – было полдевятого вечера. Солнце ещё светило из-за высоких зданий, а по дороге ехала поливальная машина, разбрызгивая воду по асфальту.

Рядом с кинотеатром стояли будки с телефонами-автоматами.

– Можешь позвонить по телефону домой матери, – предложила Даша, – Я тебе дам монет по пятнадцать копеек. Заходи в будку с междугородним таксофоном.

Саша зашёл в тесную кабинку, а она стояла в дверях и подсказывала, как пользоваться этим таксофоном. Он радостный поговорил с мамой и бабушкой, пока не закончились у Даши монетки. Их надо было каждую минуту отпускать в разъём таксофона. После переговоров с родными, парень и девушка, не спеша, пошли вдоль Тверской улицы. Даша спросила:

– Тебе, Саша, какие больше девушки нравятся, блондинки или брюнетки?

– Мне только ты нравишься, больше никто.

– А до меня, кто-то нравился?

– Многие нравились, но ты всех лучше, – ответил он и взглянул на неё.

– А я чувствую себя виноватой, оттого, что к тебе равнодушна, – сказала она. – Я к тебе стала относиться, как к товарищу или брату. Видимо, привыкла.

– А тебе, Даша, какие парни нравятся? – спросил в свою очередь Александр.

– Мне парни, мои ровесники, вообще не нравятся. Нравятся взрослые мужчины. Сама не знаю почему.

Так они шли, мирно беседуя, пока не наткнулись на столовую. И Даша предложила: «Давай зайдём, мне надо разменять двадцать пять рублей». В столовой тоже, как и везде в Москве, было тесно от большого количества людей. Девушку, привыкшую к тесноте большого города, это не смутило, и она встала в очередь.

– Тебе чего взять? – приближаясь к раздаче, спросила она.

– Мне всё равно. Я сыт.

– Тогда она взяла на своё усмотрение компот и песочные пирожные. Они сели за столик, где сидели ещё двое. Быстро всё съели и вновь вышли на улицу.

– У вас с мамой, как обстоят дела с финансами? – спросил Саша. – Я чувствую себя большим должником. Питаюсь у вас уже больше месяца.

Она немного помолчала, обдумывая вопрос и затем ответила:

– Папа при жизни получал большую зарплату, как министр, тысячу рублей в месяц. А может и больше. Я точно не знаю. А мама никогда раньше не работала и получает сейчас социальную пенсию, двенадцать рублей. И я получаю стипендию тридцать рублей. Маме должны уже начислить пенсию по потере кормильца, за папу. И на сберкнижке у неё около двадцати тысяч рублей. Мы бы могли купить легковую машину, но ездить на ней будет некому.

Саша хотел сказать, что мог бы он ездить. В армии он был водителем военной грузовой машины. Но постеснялся об этом говорить. Он не чувствовал себя членом их семьи, хотя они с матерью относились к нему, как к родственнику.

– Извини, что я задал такой личный вопрос. Я с вами живу и вижу, что вы не шикуете. Думал, что у вас большие трудности, а теперь мне будет легче. Кусок в горле не застрянет.

Она засмеялась. И потом предложила:

– Давай, я поговорю с мамой, и мы окажем твоей семье гуманитарную помощь. Дадим тебе денег, и ты отправишь перевод своей матери.

– Спасибо, я не смогу принять такую помощь. Скоро я и так начну неплохо зарабатывать, – отказался Сухоруков.

Молодые шли медленно и за разговорами не чувствовали усталости. За углом виднелся какой-то сквер или бульвар. Наташа предложила: «Пойдём, посидим, а потом доедем до дома на троллейбусе». Он согласился, и они сели на лавочку, сделанную из крашеных деревянных реек, скреплённую по сторонам металлическими деталями.

В этом небольшом сквере было ещё несколько лавочек и на каждой сидели парочки влюблённых. На той, что была ближе, парень с девушкой целовались. Даша посмотрела на них и засмущалась. Через какое-то время она предложила своему жениху: «Я тоже так хочу».

Саша обнял её и стал целовать в губы, но через минуту девушка вдруг отстранила его: «Хватит, пойдём на троллейбус».

– Ещё не поздно, можем посидеть, – запротестовал он.

– Мне это не доставляет удовольствия, – сказала она и пошла в сторону остановки.

Он последовал за ней, и пока шли, признался:

– Мне было приятно тебя целовать, но не очень. Где-то я читал, что целовать девушку, которая меня не любит, то же самое, что пить не сладкую воду.

– Извини, – сказала она, и первая зашла в прибывший троллейбус.

К дому они приехали быстро, и только вошли в квартиру, как следом пришёл сосед генерал Попов. Все поздоровались. Анна Михайловна засуетилась и пригласила гостя присесть и предложила чаю. Он сел на диван, а от чая отказался.

– Я к вам пришёл сообщить, что молодых будут регистрировать восемнадцатого августа. Я договорился.

Потом он спросил, как у Александра дела с работой, и тот ответил, что уже сегодня смену отработал. Глядя на Дашу генерал поинтересовался: «Ну, как? Жених тебе стал больше нравиться?» Она засмущалась и пожала плечами. Анна Михайловна с улыбкой сообщила:

– Они сейчас пришли из кино. Думаю, что скоро поладят.

– Ну, и, слава Богу, – вздохнул Николай Арсеньевич. – Тогда, я пойду. На регистрацию не опаздывайте, вот извещение, – протянул он Анне Михайловне бумажку.

Глава 5

регистрация брака сентябрь 90год

Через три дня, в субботу, Александр и Дарья отправились в загс на регистрацию брака. С ними поехала и Анна Михайловна. Мать и дочь были в радостном, приподнятом настроении, а Саша чувствовал в этом мероприятии конец его хорошей жизни, и был грустным. Он подозревал, что после регистрации брака, его попросят освободить помещение. «И куда мне идти?» – думал он.

Зарегистрировали их не в торжественной обстановке, а в кабинете, где сидели три женщины. У молодожёнов забрали паспорта и дали расписаться в книге регистрации. Даша оставила свою фамилию, а Саша свою. Не было при регистрации ни вальса Мендельсона, ни шампанского, ни подвенечного платья невесты. Обручальных колец тоже не было.

Паспорта надо было получить обратно через неделю, а Саше пришёл вызов в университет для участия во вступительных экзаменах. И паспорт ему был нужен. Он показал регистраторам извещение из университета, и те выписали ему временное удостоверение личности.

После загса Анна Михайловна предложила молодым супругам отметить это событие в ресторане. Но такое предложение фиктивного мужа не обрадовало. Однако он согласился и решил в ресторане спросить новых родственников, как теперь ему быль дальше и, где жить?

Ресторан был один из лучших в Москве. Швейцар не сразу согласился их впустить, так как мест не было. Наконец, им нашли столик, за которым уже сидел в одиночестве известный режиссёр, на вид лет пятидесяти, полный и с лысиной на затылке. Его фамилия Александру ни о чём не говорила. Режиссёр был, уже изрядно выпивши и очень любезен с соседями по столу. Особенно ему понравилась Даша. В ресторане играл инструментальный ансамбль. Вот зазвучала мелодия и режиссёр, встав перед Дашей, вежливо сказал:

– Разрешите вас пригласить на танец?

Она взглянула на маму и мужа:

– Я не танцую. Извините.

Режиссёр с разочарованием на лице пошёл к другому столику. Там он пригласил девушку, и она пошла, с ним танцевать в середину зала, где уже несколько пар двигались в медленном танце. Александр воспользовался отсутствием соседа и спросил:

– Анна Михайловна, мне ещё можно у вас пожить в квартире?

– Конечно, почему спрашиваешь? У нас договор. Если вы разведётесь, то всё равно будешь у нас жить, пока не найдёшь новое жильё.

После её слов у него отлегло на душе, и он повеселел. Особенно весело стало, когда они выпили шампанское. Анна Михайловна заказала много закусок, в том числе красную и чёрную икру. Режиссёр после танца вернулся к столу и спросил: «Что отмечаете? За что пьёте?» Тёща ответила, что просто решили отвлечься от мирских проблем.

Режиссёр представился, как Борис. Он оказался очень разговорчивым и общительным, предложил соседям по столу попробовать Смирновской водки, которую он пил из графинчика. Сухоруков не отказался и выпил грамм пятьдесят, а тёща угостила Бориса шампанским. Они разговорились о нынешней не простой ситуации в стране, об очередях и о наступающей демократии.

– Горбачёв молодец, – говорил Борис, краснея от спиртного. – В нашем политбюро он самый молодой и энергичный. А вот, Ельцина зря избрали председателем Верховного Совета России. Он был первым секретарём Московского обкома партии и не дорос до этой должности. Его выдвинул Егор Лигачёв. Лигачёву принадлежит также идея борьбы с пьянством и ограничение продажи спиртного. Он очень авторитетный политик и влияет на Горбачёва.

Саша слушал собеседника и поддакивал ему. Вставить своё слово он не мог, из-за слабой своей осведомлённости. И как тут спорить с известным режиссёром. Но Даша стала заступаться за Ельцина. Она говорила, что Ельцин настоящий демократ, приводила свои доводы: «Горбачёв чувствует в Ельцине соперника и старается его значение принизить…»

Когда закуски осталось мало, а животы раздулись, Воскресенские стали собираться домой, предварительно забежав в туалет. Режиссёр ещё заказал себе водки. Анна Михайловна ему посоветовала больше не пить.

– Борис, вы и так уже сильно опьянели, – говорила она, идите домой. Вас, наверное, ждут дома жена и дети.

Но лысый мужчина не собирался уходить.

– Я признаюсь, что я алкоголик. И не стыжусь этого. Многие актёры кино болеют этой болезнью, и она не излечима.

Воскресенские вышли из ресторана. На улице темнело, небо затянули облака. Напротив ресторана толпа штурмовала очередной троллейбус.

– Наверное, сейчас будет дождь, – глядя на небо, предположила Анна Михайловна. – Поедем на метро.

Они спустились в подземку. Через минуту подошла электричка, и молодожёны уже сидели в вагоне рядом. Даша обратилась к вновь испечённому мужу: «Это ужасно, что Борис алкоголик. Я до сих пор под впечатлением…» Александр ничего ей не ответил. У него было желание обнять законную жену, поцеловать и говорить ей о своей любви. Однако у них был договор о фиктивном браке, и ему не следовало этого делать.

«В ближайшее время, когда буду сдавать в институте экзамены, познакомлюсь там с другой девушкой», – решил он.

Дома Анна Михайловна разогрела чайник и позвала молодожёнов на кухню попить чайку. Она спросила дочку: «Какое у тебя Дашенька настроение? К Саше ещё не возникло чувство?»

– Нет, мама, у меня к нему уважительное отношение и не более.

Затем тёща обратилась к зятю: «Я понимаю тебя, Саша, потерпи ещё немного, лёд растает».

После чаепития молодожёны разошлись по своим комнатам.

Глава 6

Признание Дарье в любви

Во вступительных экзаменах Сухоруков принял участие, а познакомиться с какой-либо девушкой ему не удалось. В этот университет в основном поступали юноши после службы в армии. Девушек было совсем мало. О результатах поступления ему стало известно двадцать восьмого августа, когда он получил извещение о начале первой сессии с пятого сентября.

Матери домой он письма писал не реже одного раза в неделю. Сообщил, что приедет во время учебного отпуска дня на два. В семье Воскресенских всё шло своим чередом, Дарья приступила к учёбе в МГУ уже на третьем курсе. Александр старался вести себя в этой семье тихо, к Даше не приставал. Вёл себя с ней как брат. На заводе имени Лихачёва перед новым годом, с двадцать пятого декабря, его перевели на самостоятельную работу к токарному станку.

Его наставник Паша Смирнов был заводским активистом: состоял в партийном бюро цеха, был избран в профком. Сухорукова он обязал встать на комсомольский учёт, и он уже два раза за этот период присутствовал на комсомольских собраниях цеха.

Вечером, после работы Александр приехал на квартиру Воскресенских, как к себе домой. Он уже окончательно привык к этому дому и чувствовал себя расковано.

Анна Михайловна незадолго до его прихода вернулась из похода по магазинам. Она отдыхала в большой комнате на диване и смотрела телевизор.

– Добрый вечер, – приветствовал её, как всегда Саша. – Дарья дома?

– Нет, она ещё не вернулась из университета. Иди на кухню, поужинай. Ничего мясного мне купить не удалось, я сварила рисовую кашу на молоке. Оставь ещё порцию Даше, а я уже поела.

В руке у него была сетка с продуктами.

– Анна Михайловна, мне на работе выдали паёк. В нём есть колбаса, сливочное масло и рыбные консервы. Можете использовать эти продукты.

– Ой, какой ты молодец. Положи их в холодильник, – попросила она.

Саша открыл холодильник и обомлел: он был почти пустой. Только в дверце лежали три куриных яйца, кусок комбижира, а дальше стояла початая банка с варением. Он добавил туда свой не значительный паёк, который семья из трёх человек может съесть за два раза. До этого случая он давно в холодильник без разрешения не заглядывал.

Он ел рисовую кашу и думал: «Что же это в стране происходит? Неужели нас ждёт настоящий голод?» Поздно вечером пришла домой Дарья. Она доела на кухне кашу и пришла в большую комнату, где на диване возле телевизора сидела мама с зятем. По телевизору показывали новости, как на четвёртом съезде народных депутатов СССР, депутат Умалатова обвинила Горбачёва в развале страны и призвала его подать в отставку.

– Молодец депутат, – сказала Анна Михайловна, – действительно Горбачёв только и может, что говорить с трибуны без бумажки, а дел не видно никаких. Уже все республики отделяются от России.

Даша села на диван рядом с матерью, а с другого боку сидел «муж». Она сообщила, что участвовала сегодня в митинге по поддержке Горбачёва.

– И кто организовал этот митинг?

– Наши преподаватели и активистка Новодворская.

Потом она рассказала, как с ней познакомился парень из организационного комитета по поддержке Горбачёва. Он сын секретаря Одинцовского райкома партии. Ему двадцать семь лет.

– Он проводил меня до дома. Всё говорил о положении в стране, пока я не озябла и не ушла домой.

Сухорукова это сообщение Дарьи очень расстроило. Он ждал, что её «лёд растает», как говорила тёща, но он никак не таял. Поэтому Саша решил сегодня же поговорить с ней наедине. Сама Даша ушла в свою комнату готовиться к завтрашним занятиям.

Просидев у телевизора до десяти часов вечера, Анна Михайловна ушла спать, а он тихонько подошёл к двери Дашиной комнаты, которая была не закрыта изнутри. Так же тихо он вошёл в комнату, и она от неожиданности вздрогнула.

– Ты чего входишь без стука, я даже напугалась, – сказала она. – Чего тебе надо?

– Я, Даша, очень опечален тем, что ты с кем-то знакомишься, а на меня не обращаешь внимания. Мне даже плакать хочется.

– Так и поплачь, – пошутила она. – Если тебе надо влюбиться, то найди себе другую девушку.

– Я не могу никого найти, да и не хочу. Я тебя люблю.

– А я тебя не люблю. Насильно мил не будешь, – ответила она поговоркой.

Даша сидела за письменным столом, а он стоял возле неё и предложил поцеловаться.

– Это зачем? – взглянула она на него, – мне этого не хочется.

– Неужели я такой противный? – печальным голосом произнёс он.

– Как ты не можешь понять, сестра с братом не целуются. А я к тебе отношусь, как к брату. Ну, хорошо, – встала она из-за стола, – давай просто обнимемся, и ты пойдёшь спать, а мне надо готовиться к завтрашнему зачёту.

Они стоя обнялись. Через минуту она хотела отстранить его, но Саша удерживал и начал целовать её сначала в шею, она изворачивалась: «Отпусти». И, наконец, он поймал её губы.

– Сейчас закричу, – вырвалась она и зло произнесла. – Сумасшедший.

Сухоруков нашёл в себе силы и вышел из комнаты. В его душе кипела обида и он уже, казалось, разлюбил её. «Завтра же уеду домой», – решил он. В его городе было несколько девчонок одноклассниц, которые были к нему не равнодушны. В классе он считался одним из самых симпатичных парней.

Лёжа в кровати, он думал о своей судьбе и долго не мог уснуть.

На следующий день он встал не выспавшийся и с больной головой. Тёща ещё спала или по другой причине не выходила из своей комнаты. Александр зашёл на кухню попить чаю и увидел там Дашу. Он сухо с ней поздоровался, а она миролюбиво спросила:

– Неужели обиделся? Ладно не обижайся. Я вечером тебя поцелую, так и быть.

Ничего не ответив, Сухоруков ушёл на работу. Там он узнал, что производство грузовых автомобилей сокращается по количеству из-за уменьшения на них спроса. Мастер бригады станочников объяснил: «Многие союзные республики отказались покупать наши грузовики ЗИЛ. Они стали покупать заграничные машины».

Во время работы на станке, он всё обдумывал слова Даши. Ему не верилось, что она вдруг его полюбила.

В конце смены объявили, что в актовом зале состоится лекция о международном положении и о внутренней ситуации в СССР. Была пятница и смена заканчивалась в 16 часов. Саша раздумывал: идти на лекцию или нет. И решил послушать. Дома всё равно нечего делать. Дарья последнее время приходила с учёбы не раньше восьми часов вечера.

Лекцию пришёл читать член ЦК ЦПСС Янаев Геннадий Иванович. В объявлении, висевшем на видном месте, так и было написано. (В этот момент он ещё не был избран вице президентом СССР).

В зале на двести мест, заполненном до отказа, установилась тишина. Всё же редко случалось, чтобы на завод приходил член ЦК КПСС читать лекцию. Кроме рядовых рабочих, в зале собрались и руководители завода. Несколько человек из заводоуправления сидели за столом президиума, словно на собрании. Директор завода дал слово Янаеву.

Когда он вышел к трибуне, руководители встали из-за стола президиума и захлопали. Вслед за ними весь зал рукоплескал стоя. Янаев подал знак рукой, чтобы все садились.

«Товарищи, в последние годы наша страна столкнулась с большими потрясениями, – начал он свою речь, не заглядывая в напечатанный текст. – Главная причина: это снижение цен на нефть на международном рынке. Если к 1980 году цена нефти на мировом рынке достигла пика в 35 долларов за баррель, то к 1986 году упала до 10 долларов. Это привело к тому, что запасы валюты в стране снизились, и было закуплено за рубежом продовольствия гораздо меньше. Наше сельское хозяйство значительно отстаёт от ведущих капиталистических стран США и Канады».

С места послышались возгласы: «Надо было больше вкладывать средств в сельское хозяйство, а не помогать другим странам».

«Да, ошибок было много, если оглянуться назад, – продолжал оратор. – Но внутри страны можно ещё всё исправить. А во внешней политике исправить уже ничего не возможно. Горбачёв, Шеварнадзе и некоторые члены политбюро, дали согласие на объединение Германии. Другие восточноевропейские страны тоже отстранились от СССР. Потому что мы не смогли продолжать оказывать им финансовую поддержку».

Из зала послышались возгласы: «Любят Россию только за деньги, а как перестали давать, так переметнулись в другой лагерь».

Янаев сделал паузу, посмотрел в зал и продолжал: «Вчера, Верховный Совет РСФСР, под руководством Ельцина, принял свой Закон «О собственности», легализовавший частную собственность на территории республики. Этот Закон противоречит Закону СССР. Началась борьба Законов республик с союзным центром. Частная собственность в СССР запрещена, на этом базировалась официальная коммунистическая идеология. К великому сожалению коммунистов, в России капиталистическая революция свершилась».

В зале усилился гул возбуждённых голосов. В следующий момент Янаев стушевался и стал читать лекцию по бумажке. Его голос звучал монотонно и Александр уже плохо запомнил, о чём он говорил. Многие рабочие стали из зала уходить и Сухоруков тоже ушёл.

На улице выпал снег, но опять стал подтаивать. Зима запаздывала и не начиналась, температура воздуха была ноль градусов. Домой он не спешил и решил побывать на Красной Площади. С Дашей они ходили в исторический музей, а саму площадь он плохо разглядел.

Приближаясь к Красной площади, ему стали попадаться люди в резиновых сапогах и плохо одетые. Конечно, сырая погода поощряла резиновые сапоги, но не в центре Москвы. Сам Александр был в новых зимних ботинках и в лёгком импортном полушубке, который ему достался в наследство после покойного тестя.

По телевизору он слышал о палаточном городке возле кремля, но не ожидал, что до сих пор палатки там оставались. Этот палаточный городок находился не по центру площади, а с боку и тянулся вплоть до гостиницы «Россия», где обычно жили депутаты Верховных Советов СССР и РСФСР.

Ему бросились в глаза лозунги солдатских матерей. В Советской Армии участились случаи гибели военнослужащих в мирное время, и поэтому, матери протестовали.

С тоскливым настроением от всего увиденного и услышанного в этот день, он доехал до дома.

В семь часов вечера он вошёл в дверь квартиры. Его жена Дарья была уже дома.

– Что-то ты сегодня задержался, – высказала она замечание с интонацией подозрения.

Саша рассказал о своих впечатлениях, о собрании и о посещении Красной площади. Дарья вместе с ним поужинала на кухне, а Анна Михайловна осталась сидеть на диване возле телевизора. Последнее время она старалась оставлять наедине фиктивных супругов, чтобы их брак стал действительным. С вечера она уходила в свою комнату не позднее десяти часов, а утром тоже запаздывала к завтраку.

Доев колбасу с макаронами, Саша спросил:

– Дашенька, ты мне утром кое-что обещала.

– Да, я обещала тебя поцеловать и не больше того.

– От безобидного поцелуя я отказываюсь. Мне не нужна твоя жалость. Извини…

Он сказал эту фразу без интонации обиды. Решил смириться, понял, что «насильно мил не будешь». Законный муж ушёл в большую комнату, там сел на диван рядом с тёщей и стал смотреть телевизор.