Текст книги "Каждому своё"
Автор книги: Сергей Тармашев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
– Помогите открыть, – Ингеборга ухватилась за кремальеру. – Первый виток тяжело проворачивается. То ли там что-то подклинивает, то ли так и должно быть…
Совместными усилиями кремальеру удалось провернуть, и люк был распахнут, открывая доступ в бункер. Внутри обнаружилось небольшое, но довольно цивильное пространство, разделенное толстыми стенами с герметично закрывающимися дверьми.
– Это всё твой отец построил сам? – не поверила Кристина. – Просто так?!
– Он был помешан на выживании, – Ингеборга с грустью вздохнула, вспоминая ласковую отцовскую улыбку. – Любил повторять, мол, выживут только параноики! Вечно готовился то к нападению злых инопланетян, то к появлению добрых, к ядерной войне, к всемирному похолоданию, к глобальному потеплению и ещё к десятку разных катастроф. Очень любил читать всякую литературу на эту тему. Вот и построил убежище вместо квартиры. Это он настоял, чтобы я поступила в медицинский, на травматолога. Говорил, универсальная специальность, пригодится в любых обстоятельствах. Так я в Москве и оказалась.
– Офигеть… – повторила Светлана. – Все строят жильё в престижном месте, а вы – бункер в глуши! И твоя мама спокойно к этому относилась?
– Мама говорила, что ей нравится играть в отцовские игрушки, – Ингеборга с усилием захлопнула люк и задраила кремальеру. – Они с папой любили друг друга и всё делали вместе. Как видишь, сегодня нам это пригодилось.
– Никогда бы не поверила, если б сама не увидела, – Кристина удивлённо наблюдала, как Ингеборга по-хозяйски возится с каким-то сложным техническим оборудованием, щелкая рубильниками и сверяясь с индикаторами приборов.
– Готово! – провозгласила хозяйка. – Сейчас бункер висит на обычном питании, как весь дом, но в случае отключения автономное питание запустится автоматически. – Ингеборга подхватила свои сумки: – Пойдемте, это техническое помещение. Жилой отсек дальше.
Она распахнула гермодверь и провела подруг в следующее помещение.
– А здесь ничего так! – оценила Кристина, осматриваясь. – Уютненько! Это пенообои?
– Они из водорослей сделаны, – объяснила хозяйка. – Папа из Японии заказал, через какой-то клуб для выживальщиков. Экологически чистые, и основа, на которую они наносятся, напыляется на стену и снижает вред от бетона. Стены же бетонные, а он вреден для здоровья. Бетон, правда, обычный, настоящие бомбоубежища строятся из специального бетона, с добавками, чтобы повысить сопротивляемость жесткому излучению. Но спецбетон стоит слишком дорого, и его использование отслеживают спецслужбы. Папа говорил, что в случае катастрофы нам хватит и обычного, потому что мы живём на отшибе, и прямо по нам стрелять никто не будет. Располагайтесь!
Девушка указала подругам на тройку массивных кресел, стоящих вдоль стены. Перед креслами имелись столики, в случае необходимости становящиеся обеденными, стена напротив несла на себе не новую, но вполне неплохую голографическую видеопанель.
– Раскладывающиеся, с вибромассажем! – Светлана оставила чемодан и уселась в одно из кресел. – Комфортная у вас планировалась катастрофа, со всеми удобствами! А почему только три кресла?
– Потому что их было трое, – с иронией ответила за Ингеборгу Кристина. – Не благодари!
– Спасибо, не буду! – парировала Светлана и перевела взгляд на хозяйку: – Вы не планировали никого спасать кроме себя?
– Отец был выживальщиком, а не психом, – Ингеборга скрыла усмешку. – Это было его хобби. В то, что катастрофа наступит по-настоящему и неизбежно, он не верил. Просто принимал меры предосторожности. «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих». Так он шутил. Поэтому бункер рассчитан на нашу семью. Если бы со временем нас стало больше, то количество кресел можно было увеличить. Место ещё есть. И для кроватей тоже.
– У вас тут ещё и кровати есть? – Кристина плюхнулась в кресло рядом со Светланой. – Уважаю подход! А бассейна с джакузи, случаем, не найдется?
– Бассейна с джакузи нет, – Ингеборга открыла дверь в ещё одно помещение и принялась заносить туда вещи. – Есть душевая кабина. Маленькая, но принять душ хватит. Это спальня, – донеслось изнутри помещения, и подруги поспешили за ней, останавливаясь на пороге.
– Совсем крохотная, – оценила Светлана, – три кровати вдоль стен. Ты же сказала, что есть место…
– Кровати в случае необходимости делаются двухъярусными, – объяснила Ингеборга. – А больше шестерых в этом бункере не поместится. Тут всего шестьдесят квадратов вместе с техническими помещениями. Бетонный мешок шесть на десять на глубине в пять метров, и половину занимает оборудование: скважина, аккумуляторы, фильтровентиляционная установка, кладовая с холодильником и шкафы со снаряжением.
– Кроватки из натурального дерева! Тоже хендмейд? Какая твоя? – поинтересовалась Кристина.
– Центральная. Здесь всё самодельное, кроме сложного оборудования. Зато сделано с душой.
– Тогда я пойду налево! – хихикнула Кристина, бросая свой чемодан возле выбранной кровати. – Интересно, сколько нам придется тут просидеть? У тебя здесь, под землёй, новости ловит?
– Пока антенна на крыше стоит, всё ловит, – Ингеборга покинула спальню и включила видеопанель. – Интернет, мобильная связь и прочее. Как у всех.
– Надо позвонить маме, она волнуется! – Светлана принялась возиться с коммуникатором.
Голографическая панель на стене вспыхнула, и на экране появился один из центральных новостных каналов. По нему беспрерывно транслировались, сменяя друг друга, обращения Премьер-министра и министра МЧС, параллельно с которыми выводилась карта области с отмеченными на ней объектами Гражданской Обороны. Система геолокации определяла местонахождение абонента и автоматически транслировала ему данные по объектам ГО в непосредственной близости, но в данном случае это помогало мало. Ближайшее бомбоубежище находилось в пригороде Нижнего Новгорода в пятнадцати километрах от дачного посёлка, и на ведущем к нему шоссе образовалась почти километровая пробка. Ингеборга подумала, что возле «Подземстроя-1» сейчас должно быть настоящее столпотворение. Если люди успели до него доехать. Ведь он расположен в сотне километров от Нижнего, вдали от населённых пунктов. «Подземстрой-1» изначально позиционировался как полностью гражданский объект, рассчитанный на приём мирного населения. Никаких военных функций у него не было, и вся информация по строительству с самого начала находилась в открытом доступе. Отец часто сверялся с ней, чтобы убедиться, что в собственном бункере всё сделано правильно, и пару раз даже что-то переделывал в системе жизнеобеспечения, устраняя мелкие ошибки. Ингеборга изменила масштаб карты и поискала глазами отметку «Подземстроя-1». Он оказался немного дальше, чем она думала, и единственная ведущая к нему дорога была забита плотным потоком автомобилей примерно на треть своей протяжённости. Основная масса народа ещё не успела доехать до бункера, выходит, эвакуацию объявили недавно…
– Мама, это я! – громко зазвучал голос Светланы. – Вы где?
– Мы стоим в очереди в бомбоубежище! – взволнованно донеслось в ответ. Отсюда Ингеборге не было видно дисплея персонального коммуникатора подруги, но и без того было ясно, что её мать сильно напугана. – Тут огромная толпа! Все увешаны вещами, очередь движется медленно! Все на нервах, кругом ругань, но возле входа много полиции, и всё вроде проходит без конфликтов. Где ты сидишь? Что это за место? Ты добралась до убежища?
– Я уже в нём! – постаралась успокоить мать Светлана. – Представляешь, у Инги собственное бомбоубежище! Реально! Прямо под домом! Её отец сам построил… Мам? Алло! Алло! Блин! – Она недовольно теребила коммуникатор. – Связь прервалась!
Светлана повторяла вызов, но связаться с матерью не получалось. Из спальни выскочила Кристина с той же проблемой:
– Сеть пропала! Я с мамой говорила, на полуслове оборвалось! – Она посмотрела на Ингеборгу: – Может, с антенной что-то? Можно сделать что-нибудь?
– Антенна работает, – Ингеборга кивнула на видеопанель, продолжающую трансляцию. – Телеканалы же показывают. – Она посмотрела на свой коммуникатор. – Сеть пропала… странно…
Телевизионное изображение сильно зарябило и исчезло в пурге помех. Ингеборга пыталась переключать каналы, но вещание прекратилось везде, коммерческие каналы тоже не отвечали.
– Интернет тоже пропал… – начала было она, как вдруг освещение вырубилось, и бункер мгновенно погрузился в кромешную тьму.
Из технического отсека донёсся короткий зуммер, и световые панели вспыхнули вновь.
– Что это было?.. – испуганно произнесла Кристина, переводя взгляд с одной подруги на другую.
– Электричество отключили, – растерянно произнесла Ингеборга. – Сработало автономное питание… В тамбуре есть контрольная панель! Можно понять, что происходит наверху!
Она бросилась к выходу, и обе подруги устремились за ней. Ингеборга выскочила в тамбур и остановилась перед инсталлированной в стену небольшой приборной доской.
– Они тоже самодельные? – Кристина остановилась рядом, неуверенно вглядываясь в размещенные на стене стрелочные приборы допотопного вида. – Они работают?
– Приборы фабричные, – Ингеборга разглядывала показания. – Отец говорил, что в условиях ядерной или климатической катастрофы механические приборы надёжнее электронных, потому что меньше страдают от помех и низких температур. Всё работает. Вот термометр, на улице плюс двадцать пять. Рядом барометр, давление обычное. Это счетчик Гейгера, показывает стандартный для этой местности фон. Это датчик гелиографа, наверху сейчас летний вечер, темнеть ещё не начало…
Неожиданно стрелка гелиографа зашкалила в крайнее состояние и задрожала, упершись в ограничитель. Ингеборга замерла на полуслове. Почти одновременно то же произошло со счетчиком Гейгера.
– Что это значит… – растерянно произнесла Светлана. – Это же вспышка на солнце, правда?..
Стрелка барометра резко зашкалила, переходя на хаотичные метания, и пол под ногами слабо завибрировал. Следом за ней стрелка термометра взлетела до максимальной отметки в плюс сто по Цельсию и застыла в крайнем положении, упершись в ограничитель. Несколько секунд приборы показывали максимальные значения, затем все стрелки упали на ноль, и небольшой зеленый индикатор в углу приборной панели сменил цвет на красный.
– Что случилось с приборами? – голос Светланы нервно дрогнул.
– Датчиков наверху больше нет, – глухо ответила Ингеборга. – Значит, дома тоже больше нет. Они были расположены на крыше.
– Там, наверху, ядерный взрыв… – тихо выдохнула Кристина, тщетно пытаясь унять дрожь. – Пол дрожит… Вдруг потолок рухнет…
– Не рухнет, – так же тихо ответила Ингеборга. – Он на это рассчитан… Нас может убить только контактным ядерным взрывом, а таких здесь не будет…
– Откуда ты знаешь? – прошептала Светлана, невольно снижая тон следом за подругами.
– Контактные удары наносят только по стратегическим объектам, так папа говорил. – Ингеборга никак не могла отвести взгляд от красного огонька приборной панели. Сначала она лишилась родителей, и весь её мир сократился до размеров их маленького домика. Теперь погиб и он. Наверное, это судьба: после гибели её мира большой мир стал не нужен… – Рядом с нами таких объектов нет. Поэтому отец и выбрал этот район… По обычным целям бьют воздушными ядерными ударами, от них спасает слой грунта толщиной в два метра, а мы на пятиметровой глубине…
– Что теперь будет?.. – потрясенно произнесла Светлана и осеклась. Пол под ногами вновь тихо задрожал. – Ещё один взрыв! – паническим шепотом закончила она.
– Пошли в зал! – Ингеборга заставила себя отвернуться от приборной панели. – Отец говорил, что обмен ударами может продолжаться долго. Надо дождаться, пока всё успокоится.
– А что потом? – Кристина торопливо поспешила за ней, боясь остаться одна, словно тесный тамбур размерами полтора на полтора был зловещей лесной чащей. – Что мы будем делать дальше?
– Ждать, когда начнётся спасательная операция, – Ингеборга уселась в кресло, подавая пример. – Рано или поздно взрывы прекратятся, и спасатели начнут искать выживших.
– Но они же не знают, что мы здесь! – не выдержала Светлана. – Никто не знает, что мы здесь! Я даже маме не успела сказать твой адрес!
– Не истери! – твёрдо одёрнула её Ингеборга. – С нами ничего не случилось, и это главное! Мы тут в безопасности! – Она ткнула рукой в видеопанель. Не сумев найти действующих интернет– и телеканалов, оборудование перешло в автономный режим и демонстрировало стоп-кадр последнего воспроизведения: карту с отметками пробок на дорогах, ведущих к бомбоубежищам. – Так повезло не всем! Как только закончатся взрывы, выдвинем внешнюю антенну и попытаемся связаться с МЧС.
– Здесь есть связь с МЧС? – в голосе Кристины зазвучало облегчение.
– Прямой связи нет, – ответила Ингеборга. – Откуда бы она у нас взялась… Но есть радиопередатчик, папа купил его как-то раз, когда МЧС распродавало списанное оборудование. Он настроен на аварийные частоты, на которых посылают сигналы бедствия. Нас обязательно услышат, но для этого должно пройти время, потому что сразу после ядерных взрывов уровень помех очень высок, и сигнал никуда не пробьётся. Так что сидим и ждём! И не ныть! Нам ещё очень повезло!
– Надеюсь, мама успела зайти в бомбоубежище, – Кристина забралась в кресло с ногами, невольно стремясь забиться поглубже. – Я буду за неё молиться… – Она умолкла, испуганно прислушиваясь к очередному приступу мелкой дрожи, охватившей маленький самодельный бункер.
Тихий океан, 100 морских миль от побережья США, перископная глубина, борт российского подводного атомного ракетоносца
– Ракеты ушли! – гарнитура системы связи ожила докладом командира БЧ-2[1]1
Ракетно-артиллерийская боевая часть.
[Закрыть].
Приникший перископу командир подводного ракетоносца несколько секунд провожал взглядом сонм инверсионных следов, протянувшихся в сторону берегов противника. Новейшие гиперзвуковые ракеты были выпущены из подводного положения и со скоростью почти в десять махов устремились к целям. Тридцать крылатых ракет, каждая из которых разделится на пятнадцать боевых частей мощностью в четыре мегатонны каждая, достигнут целей менее чем через тридцать секунд, и перехватить их противник не сможет. Командование тщательно рассчитало удар. Первая волна ответно-встречного ядерного удара находится на подлёте, на финальном отрезке баллистических траекторий, и все системы ПРО и ПВО противника загружены противодействием приближающемуся возмездию. Но возмездие всё равно последует. Карающей дланью явился его подводный ракетоносец и другие такие же, несущие боевое дежурство у берегов противника. Их залп перехватывать врагам уже нечем, и вряд ли противник успеет сделать больше, чем хотя бы обнаружить вынырнувшие из-под океанской глади ракеты, преодолевающие за минуту более трёхсот километров.
– Убрать перископ! – командир подводного ракетоносца направился к своему боевому посту. – Погружаемся на глубину восемьсот метров с дифферентом пять градусов на нос!
Экипаж принялся выполнять приказ, и в памяти капитана-подводника закрутился калейдоскоп недавних событий. Его атомный ракетоносец находился в одиночном плавании шестьдесят первые сутки, из которых почти месяц прошёл у берегов вероятного противника. Когда он выходил в поход, никаких террористов на Шельфе ООН не было в помине, и задание обещало быть хоть и сложным, но всё же достаточно привычным. Подводный ракетоносец успешно преодолел противолодочную оборону натовцев, подошёл к берегам США и затаился в заданном районе, наиболее эффективном с точки зрения проведения ракетных пусков. За прошедшие дни вероятный противник неоднократно проводил поисковые противолодочные мероприятия, но обнаружить подводный ракетоносец не смог. Тяжёлый ракетный крейсер принадлежал к проекту последнего поколения и был оснащён новейшими боевыми системами, в море ходил четвертый год и отлично себя зарекомендовал. Экипаж подводного ракетоносца был опытный и дело своё знал на «отлично», за что не раз был отмечен командованием флота. Словом, очередное одиночное плавание обещало пройти аналогично предыдущим.
Сообщение о захвате террористами Шельфа ООН командир подводного крейсера получил посредством радиоперехвата переговоров кораблей береговой охраны вероятного противника. Потом пришла шифровка из штаба, подтверждающая информацию, в которой предписывалось усилить бдительность. В тот момент никто не догадывался, чем всё закончится, и командир ракетоносца лишь пожал плечами. Усилить так усилить, хотя в действительности усиливать уже некуда. Лодка находится у берегов противника, тут не до шуток, из ста тридцати семи членов экипажа нет ни одного такого, кто бы не осознавал всю серьёзность положения и вытекающие из этого риски. В его экипаж подобраны опытные профессионалы минимум с семилетним стажем, наивных среди них не имеется.
Но даже самый высокопрофессиональный специалист не ожидал того, что происходит сейчас. Катастрофа вспыхнула едва ли не мгновенно, а информация до затаившейся на почти километровой глубине лодки доходит не быстро. Командир подводного ракетоносца только узнал об обмене на Шельфе ядерными ударами, а со спутника уже пришла информация о массированных ракетных пусках. Через десять минут десятки тысяч баллистических и гиперзвуковых крылатых ракет мчались во все уголки несчастного земного шара, готовясь разделиться на сотни тысяч ударных боевых частей, чтобы навсегда утопить мир в пучине термоядерного огня. Экипаж подводного ракетоносца потрясённо наблюдал за развитием событий, понимая, что принцип домино запущен, и уже никто ничего не в силах изменить. Потом пришёл приказ приготовиться к нанесению ракетного удара по противнику, из вероятного ставшим реальным и безжалостным агрессором. Ракетоносец всплыл на перископную глубину, получил пусковые коды и приготовился к атаке.
Противник ожидал чего-то подобного и попытался предотвратить неотразимый удар. Враги нанесли по прибрежным водам серию ядерных ударов, стремясь подводными ядерными взрывами расплющить российские подводные лодки. Но точного местоположения ракетоносцев никто не знал, а океанские просторы огромны настолько, что полностью обезопасить себя противнику не удалось. Возможно, какие-то лодки погибли, но большая их часть либо уцелела, либо сохранила возможность перед смертью произвести пуски. Отдавая команду запустить ракеты, командир подводного ракетоносца успел подумать, что в эту же минуту такой же приказ отдает командир какой-нибудь натовской подлодки, скрытно подкравшейся к нашим берегам… А ведь сейчас двадцать второй век, и таких лодок у каждой крупной державы многие десятки, у некоторых даже сотни. Разрушения будут чудовищны по всему миру. Зачем?! Он сознательно отказался от создания семьи и всю жизнь посвятил службе на подводных ракетоносцах именно ради того, чтобы этого кошмара никогда не случилось. Но жуткая катастрофа происходит прямо на его глазах, и он является одним из непосредственных участников процесса самоубийства цивилизации.
– Погружаемся на глубину восемьсот метров. Осмотреться в отсеках! – голос капитан-лейтенанта Ритайлина, командира БЧ-5[2]2
Электромеханическая боевая часть.
[Закрыть] по внутренней связи звучал отчетливо. Командир ракетоносца подумал, что в отличие от океанской толщи там, на поверхности, скоро будет жесточайший уровень помех. Позже надо будет выпустить радиобуй, иначе никакие сигналы до лодки не дойдут.
Погружение шло в штатном режиме, противник больше не наносил ударов, хотя сейчас местоположение лодки было выдано стартовавшими ракетами. Спутники не могли не засечь район пусков, но либо врагам было уже не до отстрелявшихся подводных лодок, либо воздушно-космические войска начали уничтожение вражеских спутников, и подводному ракетоносцу удалось остаться незамеченным. В любом случае из района пусков необходимо уйти как можно быстрее, боевая задача выполнена, и оставшийся без ракет ракетный крейсер для дальнейшего ведения боевых действий практически бесполезен.
– Глубина восемьсот метров! – последовал доклад.
– Средний ход… – закончить команду капитан не успел. Подводный ракетоносец смело таранным ударом водных масс, людей расшвыряло, словно кегли. Капитан врезался в приборный блок, и хруст скрежещущего металла оборвался вместе с сознанием.
* * *
– Товарищ старший лейтенант! – водитель тягача испуганно вглядывался в навигатор. – Тут должен быть поворот! Но его нет! Навигатор ни фига не работает! Мы не там, где он показывает!
– Да и хрен с ним! – офицер придал своему голосу нотки непоколебимой уверенности. – Без него справимся. Всё равно уровень помех будет только расти. Двигай вперед, пока дорога есть!
Тягач-вездеход, несущий на себе пусковые установки, полз по узкой таёжной дороге, задевая бортами торчащие ветви, и углублялся всё дальше в чащу. Старший лейтенант, неожиданно ставший самым старшим офицером в том, что осталось от полка ракетных войск стратегического назначения, бросил взгляд в зеркало бокового вида. Второй тягач с пусковыми шёл следом, позади него, над верхушками деревьев, отчетливо виднелась россыпь выпирающих из-за горизонта ядерных грибов. Выйти из района поражения они смогли чудом, сами того не ожидая. Повезло, иначе не скажешь. Сначала подвёл навигатор, одновременно с этим командование ввело режим радиомолчания, потом сказалось слабое знание местности, с которым у старшего лейтенанта были проблемы с самого начала прохождения службы в негостеприимно холодной Сибири. Хорошо ещё, что сейчас лето, и тепло.
Называя вещи своими именами, он запутался в таёжных перекрестках и завел обе машины черт знает куда. Поначалу им даже попадались опустевшие лагеря лесорубов, и снующие между брошенной техники собаки провожали мобильные пусковые установки межконтинентальных баллистических ракет злобным лаем. Потом дорога уползла в такую глухомань, что впору было нарушать приказ о радиомолчании и просить помощи. Чтобы чего не вышло, старший лейтенант сделал физиономию тяпкой, мол, так и должно быть, и подчиненные не стали спорить с начальством. Он даже решил развернуться и двинуться в обратную сторону, но реализовать это не смог. Дорога была настолько узка, что исключала возможность разворота длинномерных тягачей, и кроме движения вперед в поисках пригодного для этого места больше ничего не оставалось. А потом со спутника пришли данные о ракетной атаке, и несколько секунд все пребывали в молчаливом шоке, не веря своим глазам и ушам. Ядерная война началась.
Подразделение РВСН, в котором служил старший лейтенант, подняли по боевой тревоге в первую же минуту после поступления информации об обострении конфликта в акватории Шельфа ООН. Никто не понимал, как в Тихом океане всё смогло дойти до такого, но времени на разглагольствования не было. Мобильные пусковые установки срочно покидали пункт постоянной дислокации и на максимальном ходу выходили в районы производства пусков. Тягач старшего лейтенанта ещё не успел достичь нужной точки, а от начальства уже пришёл приказ: продолжить движение и углубиться в глухую тайгу как можно дальше. Старший лейтенант сибиряком не был, и тайгу как свои пять пальцев не знал, хотя вряд ли каждый сибиряк в наши дни запросто ориентируется в этих непролазных дебрях. Короче говоря, оказавшись в районе, не входившем в перечень тех, где обычно проводились учения, старший лейтенант свернул на какую-то просеку, перепутав её на навигаторе с какой-то лесной дорогой, и заблудился. Это оказалось счастливым билетом. Первая же волна ракетной атаки противника накрыла и районы постоянного базирования их ракетного полка, и районы рассредоточения, из которых, согласно инструкциям, должны были осуществляться пуски.
За десять минут до того, как пол-Сибири захлестнуло ядерным огнём, командованию стало ясно, что удара не избежать, и командиры пусковых установок получили приказ произвести пуски по странам-агрессорам. Все установки, которые ПВО оказалось не в силах прикрыть, отстрелялись за секунды перед прибытием ракетного потока и героически сгорели в термоядерной геенне. Перед смертью комполка лично связался со старшим лейтенантом и отдал персональный приказ. Оказалось, что пока старлей плутал по просекам лесорубов, его тягачи вышли из зоны сплошного поражения в настолько глухую местность, что в ней никто не живёт даже в двадцать втором веке. Судя по данным объективного контроля, машины старшего лейтенанта не будут уничтожены, поэтому он не должен производить пуски и поступает в распоряжение Центрального КП в подземном городе под уральскими горами. ЦКП связался с старшим лейтенантом сразу после первой волны. Начальство убедилось, что крохотное подразделение осталось в живых, и передало новый приказ. Вычислительные блоки пусковых установок старшего лейтенанта приняли новые данные целеуказания, и с той минуты его подразделение выполняло единственную задачу: выжить в течение суток и ровно в семнадцать ноль-ноль следующего дня произвести пуски по новым целям.
С тех пор старший лейтенант выполнял приказ, уводя пару тягачей всё дальше в тайгу. Там, откуда ушло его подразделение, каждую минуту вспухали ослепительные вспышки термоядерных взрывов, и чтобы солдаты не сожгли себе глаза, он запретил личному составу поднимать взгляд выше, чем на лежащий перед тягачами путь. Время от времени от особенно мощных ударов приходила взрывная волна, но тайга гасила воздушный поток, с деревьев сдирало листву, дождём сыпались поломанные ветки, ползущие через лес тягачи встряхивало, однако повредить не могло. Облаченный в антирадиационные скафандры личный состав согласно инструкциям принял антирад, чтобы сопротивляться гамма-излучению и радиоактивному заражению местности, и делал всё, чтобы выйти из зоны поражения.
Просто глухие просеки сменились заброшенными глухими просеками, и мощные машины шли прямо через молодую поросль, перемалывая деревца громадными колёсами. Навигации не было, аппаратура связи не видела спутников, и маленькое подразделение двигалось наугад, выцарапывая из наводнивших радиоэфир помех куцые приказы ЦКП. Начальство убеждалось, что пусковые установки ещё в строю, подтверждало приказ и разрывало связь, опасаясь привлечь к старшему лейтенанту внимание противника. Вряд ли у натовцев дела обстояли лучше, чем здесь, скорее даже наоборот, ведь у них территории поменьше нашего будет, но рисковать никто не хотел. Раз ракеты прилетают, значит, противник ещё жив и способен наносить удары. Поэтому нельзя исключать, что возможности радиоперехвата у него тоже остались. Хотя уровень помех был такой, что не до радиоперехвата, тут бы ближайшего соседа услышать… Но жить хотели все, и старший лейтенант ставить эксперимент на себе не собирался. Поэтому, когда просеки закончились, он приказал водителю головной машины, в которой находился лично, держать курс в тайгу. Сейчас двадцать второй век, из космоса видны любые, даже самые старые просеки, так что береженого бог бережет. Вырастающие за горизонтом ядерные грибы, словно окружившие тайгу со всех сторон, подтверждали это лучше любых приказов.
Мощные тягачи-вездеходы углубились в лес, стараясь двигаться там, где расстояние между деревьями было максимальным, потом лес стал слишком густым. Тогда старший лейтенант принял решение при помощи имеющегося инструмента спиливать преграждающие путь деревья, и к ночи колонна из двух тягачей находилась в сплошной тайге. Лес вокруг словно вымер, ни зверей, ни птиц, ни звуков, только гулкий грохот взрывающихся за горизонтом ядерных зарядов и свист проходящих по верхушкам деревьев ударных волн. С наступлением ночи видимость упала полностью, и подразделение принялось устраивать ночёвку. Тягачи накрыли маскировочной сетью и забросали охапками веток, делать ещё что-либо старший лейтенант не рискнул. В ночном небе даже далёкие термоядерные вспышки были настолько ослепительными, что сразу у двоих бойцов начались проблемы с глазами, и он приказал свернуть работы. Все укрылись в наскоро отрытом крытом окопе, и старший лейтенант попытался выйти на связь с ЦКП, но сделать этого так и не удалось.
