Текст книги "Во имя рейтинга"
Автор книги: Сергей Мусаниф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
ГЛАВА 8
Полковник Трэвис
Лагерь ахейцев в Авлиде поражал воображение и даже издалека так ударял в нос, что я трижды пожалел о невозможности протащить сюда сигары. Когда семьдесят тысяч человек, а именно столько воинов насчитывало войско Агамемнона, живут, едят и гадят на одном участке земли, вонь поднимается до небес.
Насколько хватало глаз береговая линия была забита кораблями. Диомед сказал мне, что сейчас их уже около тысячи двухсот и ожидаются еще.
Берег был переполнен шатрами, палатками, всевозможными навесами и хибарами. Горели костры, над лагерем стояла плотная дымовая завеса от тысячи походных кухонь. Дышать поначалу было трудно, но потом я привык.
Мы прибыли на участок, занятый воинами Аргоса. Дюжие молодцы вытащили корабль на берег, гребцы с нашего судна тут же разбрелись по палаткам, дабы обсудить последние новости. Диомед, даже не переодевшись после путешествия, велел запрягать колесницу. Он спешил с докладом к вождю вождей.
Лагерь итакца был расположен поблизости, и я отметил, что народу у Лаэртида немного. Двадцать кораблей против сотни с лишним судов Диомеда. Все-таки Итака была не слишком большим островом.
Одиссей сказал, что саламинцев под предводительством Аякса Крупного еще меньше, да и Ахилл не может похвастаться большим количеством своих мирмидонян.
Одиссею было наплевать, сколько народу находится под его командованием. Он не горел особым желанием драться и, уважая подобное нежелание своих подданных, забрал со своего острова только тех, кто добровольно последовал за ним.
Наверное, он был хорошим правителем.
За ним все-таки пошло много людей.
Дэн
Когда корабль, привезший Алекса в Авлиду, причаливал к берегу, небольшой флот Ахиллеса преодолел уже больше половины пути.
Конечно, с Киборгом были его неизменные спутники. Черт побери, Ахиллес еще ни разу не спал с Патроклом. Откуда же такие нежности?
Может быть, они станут любовниками только в Троаде?
Или не станут вовсе. Может быть, их действительно не связывает ничего, кроме крепкой мужской дружбы. Коя никак не может объяснить ту неистовую ярость, в которую приведет Ахиллеса смерть Патрокла. На мой взгляд, так переживают только смерть возлюбленных.
Может, я чего-то не понимаю. Реальный Ахилл вообще не похож на человека, способного испытывать такие эмоции, как любовь.
Алекс прекрасно проводил время в ставке Одиссея. Сын Лаэрта даже предоставил полковнику отдельный шатер и личного ординарца. За что такие почести? Только ли за дар видеть на расстоянии?
Хотя все мы люди взрослые и прекрасно понимаем, как ценен такой дар в условиях войны. Все равно как если бы одна из сторон заполучила в свое распоряжение сеть орбитальных спутников-шпионов.
Тем временем флот Илиона готовился к выходу из бухты. Гектор прощался с женой.
Гомер, видишь ли ты это? Не могу понять, как великий слепой упустил такую важную деталь.
Или флот не выйдет?
Раньше мне казалось, что я знаю все происходящее наперед. Гомер, Овидий, Вергилий, Софокл, Эврипид… Но чем дальше мы смотрели реалити-шоу «Троя», тем больше находили расхождений с «Илиадой».
Троя осталась без союзников.
Ее флот готов выйти навстречу ахейскому.
Что дальше пойдет не так?
Я вспомнил старый фильм, в котором Троянская война продолжается около месяца, на второй день после высадки Гектор убивает сначала Менелая, а потом и Крупного Аякса, Ахилл гибнет уже при штурме города, а Парис остается в живых и спасается вместе с Энеем Основателем и Еленой Прекрасной. Где Брисеида, виновница раздора между Агамемноном и Ахиллом, оказывается дочерью Приама и закалывает Агамемнона в миг его триумфа, предвосхищая заговор Клитемнестры.
Надеюсь, такого мы не увидим. А то нас попросту обвинят в плагиате.
Вчера ко мне заходил наш гениальный телеведущий и генеральный продюсер шоу собственной персоной – большая шишка по имени Джон Мур.
– Есть какие-то новости об интересующей нас зоне?
– Мы запустили в проект несколько образцов нового следящего оборудования, так называемых «орлов». Три из них были отправлены в окрестности Олимпа, и они потеряны для нас так же, как и «насекомые» до них. Я склоняюсь к версии локальной электромагнитной аномалии.
– Быть может. Но, насколько я знаю, в Греции нет зон локальных электромагнитных аномалий.
– Сейчас нет, – согласился я. – Но с тех пор прошло почти три с половиной тысячи лет, многое могло измениться.
– Это точно. Что с Ахиллесом? И как поживает наш полковник?
– Первичный контакт с Ахиллесом им уже установлен. Но, учитывая обстоятельства их встречи, вызвать Ахилла на бой и проверить его неуязвимость было бы крайне неразумно. Поэтому мы ждем.
– Мистер Картрайт никогда не ошибается. Если он посчитал нужным отправить в прошлое полковника Трэвиса, значит, так нужно. Вскоре мы узнаем о его правоте.
– Конечно, – сказал я.
Мур жил по принципу: «Нет Бога, кроме мистера Картрайта, и мистер Картрайт сам себе пророк». Его право. У каждого свои тараканы в голове.
– Больше ничего сверхъестественного не происходило?
– Нет. Правда, Калхант разразился серией предсказаний о том, кто переживет, а кто не переживет Троянскую войну, и даже пару раз угадал правильно, но это, скорее всего, обычный здравый смысл. Он записал в выжившие только тех, кто особо не лезет на рожон. Единственный любопытный факт – он оставил в живых Итальян… Энея, на что у него вроде бы нет никаких оснований. Мое мнение – он просто угадал.
– Продолжайте наблюдение.
– Я только и делаю, что наблюдаю, – сказал я. – Уже не помню, когда выбирался отсюда.
– Ваша работа будет достойно вознаграждена, – напророчил мистер Мур и оставил меня в покое.
Полковник Трэвис
И приплыл Ахилл, и была радость великая в стане ахейцев, и радовались воины, видя неуязвимого, аки малые дети…
Малые и неразумные. Они слишком неуверенны в себе. Им мало, что их семьдесят тысяч человек против неполных двадцати. Им в своем стане полубоги нужны. И благоприятствующие знамения. А то, не ровен час, троянцы возьмут и победят. Гомеру назло.
Слишком много условий для взятия одного города.
Троя не падет, если в рядах ахейцев не будет Ахилла.
Троя не падет, пока из нее не выкрадут священный палладий.
Троя не падет, если один из сыновей Приама, молодой Троил, доживет до двадцати лет.
Семьдесят тысяч суеверных людей.
На берегу яблоку некуда было упасть, но для надежды Ахайи изыскали свободное местечко, и вскоре шатры Ахилловой свиты красовались неподалеку от шатров братьев Атридов.
Близким соседством Агамемнон демонстрировал герою свое уважение.
Вечером того же дня ванакт ванактов назначил военный совет. Одиссей пообещал взять меня с собой.
До этого я поделился с сыном Лаэрта информацией о готовящемся к отплытию флоте Гектора. Одиссей поблагодарил меня, загадочно улыбаясь.
Ахейские вожди собрались на последний военный совет в шатре вождя вождей. Народу в него набилось довольно много, и я узнавал далеко не всех, ибо на экране дэновского компьютера вожди и герои выглядели не совсем так, как в жизни. Все равно что опознавать труп по фотографии, сделанной пару лет назад.
То ли подразумевая, что с моим даром я и так всех знаю в лицо, то ли не желая терять время, но Одиссей не стал меня никому представлять и ни с кем знакомить, и мы просто сели на отведенные нам места, обменявшись с соседями, а ими были Диомед и Мелкий Аякс, дежурными фразами приветствия.
Последним на собрание явился харизматический лидер, вождь вождей и отец народов, старший брат и любящий муж, камрад Агамемнон.
– Радуйтесь, богоравные, – сказал он, и гул в шатре сразу стих. – Я здесь собрал всех вас, чтоб обсудить нашу войну в последний раз перед отплытием. Такого соцветия героев я еще не видел в одном месте. Вас много здесь, все доблестны, могучи, но, может, кто-то с кем-то незнаком. Поэтому прошу: пред тем как слово молвить, назовитесь.
Меня, мягко говоря, сразу несколько удивила странная манера вождя вождей разговаривать. Он использовал и не нормальный человеческий язык, но и не язык, принятый среди поэтов того времени. Он не говорил и не слагал песнь о самом себе. Он вещал.
Немного поводив взглядом по шатру, я нашел причину красноречия вождя вождей. В дальнем углу шатра притаились несколько бродячих рапсодов, ловивших каждое слово оратора, очевидно, дабы сохранить его для потомков. Учитывая концентрацию героев в шатре, от «насекомых» тоже было не продохнуть.
Агамемнон чувствует себя главным стручком на этой грядке. Думает, что каждое его слово войдет в историю. А вот и войдет. Дэн и его парни все пишут. И рапсоды в углу стилосами скрипят.
– Я – Менелай, брат Агамемнона, царь Спарты.
Тот факт, что парень сначала назвался братом главной шишки, а уж во вторую очередь царем собственного города, прекрасно его характеризует. Как я уже говорил, бледная, жалкая копия старшего брата. Хитрость вместо ума, надменность вместо гордости, уверенности в себе явно не хватает. Еще и рогоносец.
– Под покровом ночи Парис украл мою жену, я обесчещен. Я должен отомстить. Мое копье сразит врага, что хлеб вкушал под моим кровом, а после мне так подло отплатил.
Ага, и этот предпочитает вещание обычному разговору. Что ж, похоже, стиль сегодняшней беседе уже задан. Теперь все попытаются соответствовать.
– К драке я готов. – Двухметровый гигант продемонстрировал свою готовность к драке уже тем, что даже на собрание притащил с собой огромный боевой молот, явно позаимствованный у викингов. Не помню я, чтобы греки дрались кувалдами. Хотя возможны любые исключения. – Забыл назваться. Я – Аякс, сын Теламона.
– Я – Идоменей, царь Крита.
Когда он пробирался на свое место, я обратил внимание на его грацию. Дикая кошка. Не идет – плывет над землей. Опасный противник. Хорошо, что не мой.
– Как станем мы делить добычу? Всем поровну иль соразмерно кораблям, что приведем под стены Трои?
Видать, много у него этих кораблей, боится, как бы не обделили. Что там насчет мнения русских о шкуре неубитого медведя?
– Всем поровну, – сказал Аякс.
Одиссей шепотом просветил меня, что кораблей у Теламонида немного.
– Соразмерно кораблям, – сказал Диомед, обладатель флота, который количеством судов уступал только микенскому.
– По жребию! – выкрикнул кто-то.
Интересные люди. Еще из Греции не уплыли, а уже добычу делят.
Свара начала разгораться. Как и следовало ожидать, обладатели большого количества кораблей настаивали на процентом соотношении, те же, у кого доблести было больше, чем солдат, хотели делить все поровну. Я уже подумал, что эта сцена затянется до конца совета, как слово взял старикан, сидящий напротив нас с Одиссеем.
– Я – Нестор, – сказал он.
И всё. Ни чей сын, ни чей царь. Зачем говорить, если это и так всем известно? Самый опытный из собравшихся здесь вождей.
Самое удивительное, что шум смолк, как будто у телевизора звук выключили. Старикан пользовался авторитетом.
– Сын Трои увел жену спартанца, – сказал Нестор. – Это подло. Но это спор мужчин, не государств. К чему война, за что прольются реки крови?
– Троянцы нам враги, – веско заявил покрасневший Агамемнон.
Было видно, что высказывание Нестора его задело. Даже не высказывание, а сам факт, что кто-то решился противоречить генеральной линии партии.
– Мне не враги, – возразил Нестор. – С Троей я торгую много лет, мы добрые друзья с Приамом, и Гектор часто у меня в гостях бывает.
– Троянцы тайно строят козни супротив Эллады, – сказал Менелай. – Не чтут богов, как должно.
– Про козни я не знаю. Насчет богов… Олимп пусть их осудит.
– Я чую речь предателя!
– Рога мешают тебе думать, Менелай!
А вот это жестко. И смело.
Если бы не почтенный возраст Нестора, владыка Пилоса мог бы схлопотать вызов на поединок от братца царя царей. Нестор понял, что немного переборщил, и сбавил обороты.
– Будь мудрым. Снаряди корабль, плыви под Трою и предложи Парису поединок. Убив его, жену себе вернешь по всем законам чести. И жизни тысяч воинов спасешь.
– Троянцы оскорбили всю Элладу! – заявил Менелай.
– Меня не оскорбили, – сказал Нестор.
Кто-то засмеялся в кулак. Менелаю кровь бросилась в лицо.
– Довольно, богоравные герои, – вмешался Агамемнон. – Хочу решить я этот спор навеки. Ответь мне на вопрос, мудрейший Нестор: ты присягал на верность Золотым Микенам?
– Да, присягал.
– И я, ванакт Микен, повелеваю. Мы идем на Трою!
Рядом со мной откашлялся Одиссей. Могу понять его состояние. Я примерно представлял, что он хочет сказать, но вот как ему это сделать, чтобы его правильно поняли? Единственного здравомыслящего человека, рискнувшего высказать свое мнение вслух, только что обозвали предателем. Как же назовут его?
– Я – Одиссей, Лаэрта сын, глава Итаки, – сказал Одиссей, явно пытаясь косить под предыдущих ораторов. – Богоравный Агамемнон, ты верховодишь нашим войском, поэтому вопрос тебе. Каков наш план?
– Наш план, о хитроумный Лаэртид? Мы плывем на Трою!
– А дальше?
– А дальше мы захватим побережье.
– А дальше?
– А дальше будем Трою штурмовать!
– Хороший план, – одобрил я. Одиссея явно надо было поддержать. По крайней мере, чтобы его голос не звучал гласом вопиющего в пустыне. – На выполнение уйдет лет десять.
В шатре засмеялись. Смеялись не от души, не в голос, сдерживаясь, кое-кто просто прыснул в кулак. Но и это взбесило вождя вождей.
– Что хочешь ты сказать, мудрейший Одиссей? – Меня он решил просто игнорировать.
– Ответь мне, богоравный Агамемнон: велик ли город Троя? Могуч ли крепкостенный Илион?
– Могуч.
– Сравним ли он с Микенами твоими?
– Как смеешь ты…
– Я говорю лишь о размере, – поспешно добавил Одиссей.
– Размерами сравним.
– А у Микен есть флот?
– Великий, больше сотни кораблей. – Агамемнон никак не мог понять, к чему клонит хитроумный сын Лаэрта.
– И у Приама кораблей не меньше, – сказал Одиссей. – Где будет этот флот, когда мы побережье будем штурмовать? Скажу. Он свалится нам в тыл, троянцы будут бить нас с берега и с моря.
– Не будут. Флот стоять в порту их должен. Троянцы скоро так войны не ждут.
– Троянской армией командует сам Гектор?
– Да, Приамид – троянский лавагет.
– Я слышал, он велик как воин.
При этих словах на своем месте встрепенулся молчавший до сих пор богоравный идиот Пелид, но Диомед придержал его за руку, и Ахиллес застыл как истукан.
– Велик, – нехотя признал Агамемнон.
– И тонкий тактик он, и грамотный стратег?
– Возможно.
– Тогда почему ж ты полагаешь, что крепкостенный Илион войны не ждет? Если Гектор хорош хотя бы в треть того, что говорят о нем, его лазутчики повсюду и знает он о наших планах.
– Пусть знает. Мы сметем его ряды!
Вот такая ситуация. Илион должен быть разрушен, все остальное побоку. Включая доводы разума.
На Трою! За Родину! За Агамемнона! За ахейскую власть!
Что-то я становлюсь слишком циничным.
Обычно это происходит, когда мне что-то сильно не нравится.
Потом, много позже, когда спровоцированный Одиссеем грандиозный скандал уже утих, я сидел на берегу, запрокинув голову к звездному небу, и старался понять, что же именно произошло в шатре совета.
Я мог понять Одиссея с Диомедом, тщательно подготовивших свое выступление, ибо они не жаждали этой войны и, коли уж ее было не избежать, стремились свести потери к минимуму, призывая Агамемнона задуматься.
Я мог понять алчущего крови Менелая.
Я мог понять Агамемнона, сметающего все возражения и желающего воцариться не только в Микенах, но и в Малой Азии.
Вызывала некоторое удивление эскапада Нестора. Чего он хотел добиться, дразня Менелая? Он стар и опытен, он должен прекрасно понимать, что Менелай тут не главный и что поединок с Парисом не устроит Агамемнона и прочих собравшихся здесь воинов ни при каком раскладе. Тогда зачем он подставляется, идя наперекор вождю вождей? Сбрендил на старости лет? Сильно в этом сомневаюсь.
Такие люди, как Нестор, хитрые, расчетливые, они и умирают в здравом уме и твердой памяти. И никогда ничего не делают просто так.
Почти неслышно ко мне подошел Одиссей. Меня здорово удивляет способность таких неуклюжих на вид людей передвигаться тихо и бесшумно. Будь на моем месте кто-нибудь другой, сын Лаэрта остался бы незамеченным, пока не заговорил.
– Ну и как тебе наша богоравная склока? – спросил он, присаживаясь на корточки.
– Я не понял цели, с которой был созван это совет, – сказал я. – Если это сборище может называться советом. Решения приняты, цели определены, роли расписаны.
– Просто еще один шанс остаться в истории, – сказал Одиссей. – Что ты думаешь о Несторе?
– Я еще не пришел ни к каким выводам. Его поведение… странно. А что думаешь ты?
– Нестор меня пугает, – сказал Одиссей. – Выпьешь вина? Я принес с собой.
– Ты принес и чаши?
– Конечно. Ведь мой лучший друг – Диомед.
Я улыбнулся. Одиссей налил в чаши вина, мы выпили без тоста, плеснув немного на землю по древнему обычаю – как подношение богам.
– Так что с Нестором? – спросил я.
– У нас тут вроде как армия, – сказал Одиссей.
Сначала я подумал, что Лаэртид решил сменить тему, но потом вспомнил о его манере разговаривать. Он отвечал на поставленный вопрос, заходя издалека, исподволь рассказывая о том, что именно его беспокоит.
– Но самая странная армия из всех, что когда-либо видел этот мир. Армия, в которой нет согласия среди командиров, каждый из которых преследует свои собственные цели. Скажи мне, чего больше всего хочет наш славный вождь вождей?
– Власти, – ответил я.
– А его младший брат?
– Власти для старшего брата и мести для себя.
– А чего хочет могучий сын Теламона?
– Драки.
– А чего хочет этот критский пират Идоменей?
– Добычи.
– Ахилл?
– Славы.
– Чего хочу я?
– Это очень просто. Ты хочешь вернуться домой.
– А Диомед?
– Вина.
– Диомед всегда хочет вина. А теперь скажи мне, чего от этой войны хочет Нестор?
– Не знаю.
– И я не знаю, – сказал Одиссей. – Именно это меня и пугает в нашем старце. Нестор для меня опаснее Агамемнона. Атрид умен, тщеславен, горд, властолюбив и точно знает, чего он хочет. Но все вокруг знают, чего он хочет, и, значит, Агамемнон предсказуем. То же, что желает для себя Нестор, для всех остальных остается загадкой, и, пока мы ее не разгадаем, пилосец непредсказуем. Многие склонны недооценивать пожилых людей. Старик, говорят они, одной ногой в Аиде. Чего от него ждать? Он может быть советчиком, мудрецом, человеком, с чьим мнением принято считаться, но мало кто ожидает, что этот старик способен хотеть чего-то и для себя.
– Извини, Лаэртид, но ты рассуждаешь о людях так, словно тебе предстоит сражаться против них, а не с ними плечом к плечу. Так говорят о врагах, но не о союзниках.
– Я не искал этого союза и не скрываю, что дал бы многое, лишь бы не оказаться на этой войне. Я видел Трою. Это обычный город, в котором живут нормальные люди. Единственная их вина в том, что они не захотели склонить головы перед Агамемноном.
– Ты сам ее склонил.
– Итака – маленький остров и не может себе позволить иметь такого врага, как Микены. Золотые щиты Агамемнона вырежут всех моих подданных в течение одного дня. Троя ни в чем не уступает Микенам. И я уважаю Приама и Гектора за то, что они сумели выбрать свободу.
– Тот, кто выбирает свободу, должен быть готов выбрать и смерть.
– Это верно, Викторид. Но я… я до сих пор не вижу в троянцах своих врагов. Единственный троянец, кого я действительно ненавижу, – это Парис. Именно он поджег костер, в котором мы все можем сгореть.
– Только Парис? А Елена?
– Я не воюю с женщинами, – сказал Одиссей.
– Но все знают, что похищение – лишь повод. Если бы не было Париса, Агамемнон придрался бы к чему-нибудь еще.
– Возможно, ему пришлось бы ждать случая много лет. А так… ты знаешь, я хочу, чтобы эта война поскорее закончилась. Неважно чем, главное, чтобы это произошло быстро. Мы победим? Хорошо, добудем славу и добычу. Мы проиграем? Тоже неплохо, великий город останется стоять, а Агамемнон получит щелчок по носу. Но я знаю, что боги смеются над моими надеждами. Эта война затянется надолго.
Вино мы допили в молчании.
Дэн
– Какого дьявола тут происходит?! – возопил Макс, едва мы просмотрели запись собрания.
– Нормальные парни, – сказал я, закуривая. – Собрались, поговорили.
– Поговорили? Кто дал право твоему Трэвису брать слово на этом собрании?
– Полагаю, он действовал по обстоятельствам.
– А кто дал ему право разглашать информацию об их будущем?
– Что-то я не помню такого момента.
– Он ясно дал всем понять, что война продлится десять лет.
– Это было сказано в шутку, – сказал я. – И все восприняли это как шутку. Они же смеялись.
– Он не должен говорить вообще. Он может сболтнуть что-нибудь еще.
– Расслабься, – посоветовал я.
– Одиссей не хочет воевать, это все знают. Он косил под сумасшедшего, теперь он строит из себя стратега и пытается навязать Агамемнону свою точку зрения. Но какого черта Трэвис его поддерживает?
– Потому что Одиссей прав. Троянский боевой флот в полной готовности.
– Но какого черта твой Алекс ему поддакивает? Кто дал ему право вмешиваться? Он что, хочет сорвать нам эту войну?
Я отметил в его высказывании словечко «нам», но виду не подал.
– Никто не сможет сорвать эту войну, – сказал я. – Разве что сам Зевс.
Как ни странно, отплытие греческого флота произошло довольно обыденно. Не было плохой погоды и жуткого шторма, и никто не требовал от Агамемнона принести в жертву собственную дочь. (Кстати, думаю, что, если бы от тирана потребовали такую жертву, он не колебался бы ни секунды.)
Ахейцы деловито свернули лагерь, погрузили свои пожитки на корабли, столкнули корабли в воду и отчалили в сторону Трои.
Кстати, богоравный Пелид настоял, чтобы в Троаду полковник Трэвис плыл на его корабле. Наверное, хотел использовать дар Алекса в своих целях.
Хотя это я вру. Не в даре дело. Ахилл жаждал славы и всемирного признания, а Алекс по легенде был наблюдателем из другого государства, который мог бы разнести славу о подвигах Ахилла далеко за пределы Греции.
Никто не решился спорить с богоравным, даже сам полковник Трэвис. Думаю, ему было наплевать, с кем именно плыть в Трою. Тем более что мистер Картрайт настаивал на близком знакомстве засланного нами в прошлое агента с сыном Пелея.
Война начиналась.
