Текст книги "Первое правило стрелка"
Автор книги: Сергей Мусаниф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)
ГЛАВА 9
Куда идем мы с Пятачком – большой-большой секрет.
Винни-Пух
Трое – человек-волшебник, человек-стрелок и человек-дракон – шли по петляющей между холмами тропе и вели светские, ни к чему не обязывающие разговоры.
– Я должен отметить, а вы не можете отрицать тот факт, что человечество – абсолютно бесперспективная и тупиковая ветвь развития, – заявил Бозел. – Затратив много сил, как умственных, так и физических, на создание драконов, эльфов, грифонов и мантикор, Творец отдохнул во время работы над людьми, орками и гоблинами. Однако у орков и гоблинов перед людьми есть неоспоримое преимущество. Они естественны. Они не окружают свою жизнь бесконечным количеством бессмысленных ритуалов, они не налагают на себя никаких ограничений. Если орк хочет пить, он берет воду. Если орк хочет есть, он берет мясо. Если орк хочет любви, он берет женщину.
– Орки – варвары, – заметил Гарри.
– Да! – с энтузиазмом воскликнул Бозел. – Этим они и замечательны! Для недолговечных, ущербных, неполноценных в духовном плане существ варварство является естественным и единственно правильным образом существования. Возьмем, к примеру, эльфов. Эльфы теоретически бессмертны. Они не стареют и не знают болезней. Самая распространенная среди эльфов смерть – это смерть от руки человека. Или орка. А поскольку эльфы не обладают вашей врожденной склонностью крушить все вокруг себя, воюют они редко и живут долго. А когда ты живешь тысячи лет, ты можешь заниматься чем угодно и рано или поздно достигнешь в этом совершенства. Ты можешь слагать стихи, писать прозу или картины, строить дома, ковать мечи и при этом развиваться духовно. Когда ты бессмертен, ты можешь достичь всего. А чего ты можешь достичь, когда срок твоей жизни – лет восемьдесят, и до этого возраста доживают считанные счастливчики? Сколько тебе лет, волшебник?
– Двадцать шесть.
– А тебе, стрелок?
– Не знаю, – сказал Джек. – Я побывал в слишком большом количестве миров, время в которых течет по-разному. Так что мне может быть и двадцать шесть, и полторы тысячи лет.
– По-твоему, дело только в продолжительности жизни? – спросил Гарри. – Если так, то я хочу тебя разочаровать. Волшебники живут долго. Тысяча лет для нас – не предел.
– Волшебники – это люди, которые черной завистью завидуют эльфам и пытаются им подражать, – отрезал Бозел. – К тому же какой процент волшебников доживает до названного тобой возраста? Дай мне статистические данные, если хочешь продолжать дискуссию.
– Процентов десять, – признался Гарри. Это были цифры официальной статистики, но Гарри подозревал, что на самом деле процент еще ниже. Колледж выпускал по сорок волшебников в год, а стариков вроде Горлогориуса можно было пересчитать по пальцам правой руки Фродо Бэггинса.
– Десять процентов, – фыркнул Бозел. – Это слишком мелкие цифры, чтобы оперировать ими в масштабах человечества. Вы плодитесь, как кролики, но совершенно не умеете жить. Это свойственно всем недолговечным расам. У вас просто нет времени, чтобы учиться.
– Значит, мы ни в чем не виноваты, – сказал Гарри.
– Ха! – сказал Бозел. – Ни в чем они не виноваты, как же. Вы, человеки, никогда не признаете за собой никакой вины. Вам легче свалить все на природу, ошибки эволюции или происки окружающих. Вы живете недолго, но вместо того, чтобы наслаждаться хотя бы этим небольшим отведенным вам сроком, вы сами усложняете свою жизнь настолько, что ее и жизнью-то нельзя назвать. Вы придумали для себя игру под названием «цивилизация» и упоенно играете по правилам, которые только вам и понятны. Мужчина полюбил женщину. Женщина полюбила мужчину. Это нормально и естественно. Что становится их следующим шагом? У всех народов, кроме вашего, любящие друг друга мужчина и женщина делают ребенка. А что делаете вы? Вместо того, чтобы заняться процессом воспроизводства, вы бежите в церковь или мэрию и просите какого-то совершенно незнакомого и постороннего вам человека «узаконить» ваш союз. Какой закон вы имеете при этом в виду?
– Человеческий.
– Но в этой ситуации имеет смысл только один закон – закон природы. Однако если мужчина и женщина следуют этому закону, наплевав на искусственные ритуалы, их объявляют чуть ли не преступниками. Где в этом смысл? Где логика? Разве клятва, данная перед лицом постороннего человека, может быть крепче клятвы, которую люди дают друг другу наедине? Разве укрепит она союз любящих сердец, разве она поможет сохранить любовь и пронести ее через все жизненные невзгоды?
– Ты слишком сентиментален для дракона, – заметил Джек.
– Я выслушал слишком много слезливых и слюнявых романтиков, которых ваши так называемые законы привели ко мне на обед, – сказал Бозел. – Я слышал так много историй о несчастной любви, которая стала несчастной именно из-за отношения вашего общества к влюбленным, что могу уже писать книги на эту тему. Даже в стихах. «Нет повести печальней в этом мире, чем повесть о Руслане и Людмиле». Кстати, эти имена хорошо сочетаются между собой. Надо будет подкинуть идею кому-нибудь из грядущих поэтов… Так о чем я говорил, прежде чем отвлекся на рассуждения о любви?
– О несовершенстве человеков, – сказал Джек.
– Вот именно. Человеки несовершенны. И вместо того чтобы упрощать свою жизнь, они ее всячески осложняют. Возьмем, к примеру, нашу с вами ситуацию. Если опустить некоторые частности, это одна из самых банальных ситуаций, которые только возникают во множественной Вселенной.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Гарри.
– С чего все началось? – продолжал Бозел. – Кучка условно хороших парней желает разобраться с кучкой парней, условно нехороших. Мы не будем сейчас останавливаться на разборе, почему одни парни хорошие, а другие нет. История расставит все по своим местам. В смысле, победитель укажет истории место, где ей положено стоять. Условно хорошие парни – это весьма могущественные персоны типа старикана Горлогориуса, который недавно почтил нас своим визитом. Условно нехорошие парни – тоже не самые слабые личности типа негодяя Негориуса, которому собираемся нанести визит мы сами. И вместо того чтобы встретиться в каком-нибудь отдаленном месте и тупо подраться между собой с целью выявления самого живучего, они придумывают целый ритуал – квест. Квест изначально ставит стороны в неравные условия. В то время как негодяй Негориус сидит в хорошо укрепленном месте под защитой армии своих приспешников, Горлогориус должен развить бешеную деятельность. Причем сам он в поход не пойдет. О нет, его роль – это роль идейного вдохновителя, этакого замполита, который учит всех, как правильно сражаться и любить Родину, а сам при этом сидит в тылу и любит пожрать. Горлогориусы, Мерлины, Каролинусы[19]19
Каролинус – маг, фигурирующий в серии романов о рыцаре-драконе Гордона Диксона. Надеюсь, нет нужды уточнять, кто такие Мерлин и Гэндальф (прим. авт.).
[Закрыть] и Гэндальфы мира сего никогда не ходят на врага самолично. Они посылают в опасные земли других разумных существ, как правило, далеко не столь могущественных, как они сами. Горлогориусы нашего мира прекрасно сознают, что посылают этих других парней на верную смерть. Но так уж заведено, это все часть ритуала. Гэндальф никогда не встанет во весь рост и не попытается выбить Саурону[20]20
Саурон – харизматичный злодей, от которого за годы противостояния с силами Добра остался один только глаз. При этом автору до сих пор остается непонятным тот факт, что Саурон охотился за Кольцом Всевластья. Учитывая анатомическое строение Саурона, автору очень трудно представить, что Саурон собирался делать с этим кольцом. Впрочем, факт охоты за бесполезным предметом можно объяснить отсутствием у Саурона мозга (прим. авт.).
[Закрыть] единственный глаз. Скажите мне, где был Гэндальф, когда Исилдур (предок Арагорна[21]21
Потомок Исиддура (прим. авт.).
[Закрыть]) обломал свой меч о Кольцо Всевластья[22]22
Крайне ценный магический артефакт. Кстати, один из первых (прим. авт.).
[Закрыть]? Отсиживался на Валиноре[23]23
Типа рай. Более подробное описание Валинора читайте в трактате Дж. Р. Р. Толкина «Сильмариллион» (прим. авт.).
[Закрыть] или бухал в «Гарцующем пони»[24]24
Кабак (прим. авт.).
[Закрыть] с Баттербуром[25]25
Кабатчик (прим. авт.).
[Закрыть]?
– Извини, – сказал Гарри. – Я потерял нить твоих рассуждений. Видишь ли, я не знаю, кто такой этот Гэндальф, о котором ты говоришь.
– Не знаешь, кто такой Гэндальф? – до крайности удивился Бозел. – Да какой ты после этого волшебник?
– А ты знаешь, кто такой Джеймс Эккерт[26]26
Джеймс Эккерт, барон де Малеконтри – рыцарь-дракон, герой фэнтезийного сериала Гордона Диксона (прим. авт.).
[Закрыть]? – осведомился Гарри.
– Впервые слышу.
– Ну и какой ты после этого дракон?
– Я знаю, кто такой Гэндальф, – вмешался стрелок. – И ты не прав, Бозел. Гэндальф принимал участие в походе и делил с другими все тяготы и лишения. А потом он принял удар на себя и бился с Балрогом на Морийском мосту.
– Отмазка, – сказал Бозел. – Гэндальф – не просто волшебник. Он по определению – полубог. Что для полубога какой-то там огненный демон? Плюнуть и растереть, и сразу забыть. Он просто использовал схватку с Балрогом как предлог, чтобы отстать от остальных и не подставлять шею под прочие опасности[27]27
Бозел ошибается. Схватка с Балрогом на самом деле оказалась нешуточной для Гэндальфа. Это косвенно подтверждает «левел ап», который Гэндальф получил после победы над огненным бичом, из Серого став Белым (прим. авт.).
[Закрыть]. Но Балрог с этим Гэндальфом, вернемся лучше к нашим баранам. К квестам то есть. Итак, хорошие парни решили разобраться с плохими и выставили вместо себя целую команду. Но кто придумал, что именно хорошие парни должны идти в логово плохих, а не наоборот? Кто этот Магомет, который приравнял Сауронов и Негориусов этого мира к горе? Почему мы не можем сидеть в какой-нибудь комфортной крепости, предаваясь обжорству и пьяному разгулу, в то время как голодный и злой Негориус забарывает по дороге к нам встающие на его пути силы Света? Почему, как только доходит до дела, мудрые и добрые отходят в сторону, а мелкие, темные и гадкие сплачивают ряды и встают все как один?
– Потому что они – трусы, – сказал Гарри. – Истинному герою не нужно иметь вокруг себя толпу для того, чтобы ощущать себя героем. Неужели ты сам чувствовал бы себя лучше, если бы за тобой шла целая армия?
– Да.
– Ну ты не слишком правильный герой. Ведь ты – дракон.
– А ты – волшебник второго уровня, – огрызнулся Бозел. – Единственный среди нас человек, который действительно хорошо знает свое дело, это стрелок. Но, поскольку он в меньшинстве, мы можем смело назвать наше предприятие «походом дилетантов». Ладно, мудрый волшебник второго уровня, объясни мне, неправильному герою, зачем вообще нужен этот квест? Почему нельзя переместиться через портал, полететь по воздуху, короче, путешествовать в более комфортных условиях и с куда большей скоростью? Почему мы должны именно тупо идти пешком?
– Потому что во время долгого пути у нас будет достаточно времени для самосовершенствования и духовного роста, – сказал Гарри. – В конце пути герои, как правило, становятся гораздо лучше, нежели в его начале.
– Нельзя совершенствовать душу, калеча чужие тела, – сказал Бозел. – Это все равно что воевать за мир или орать, требуя тишины. Герои могут стать лучше только в плане физической подготовки и умения крушить всех и вся вокруг себя. А зачем нужны эти магические артефакты? Кто и почему решил, что Негориуса можно зарубить только Любителем Рубок? Почему его нельзя грохнуть обычным, безымянным мечом, сработанным каким-нибудь деревенским кузнецом?
– Потому что Негориус – волшебник, – сказал Гарри. – Волшебника можно убить любым мечом, но убить наверняка и надолго, чтобы он не воскрес в виде какого-нибудь всевидящего глаза, всеслышащего уха или на всех чихающего носа, можно только при помощи меча зачарованного. Совсем необязательно, чтобы это был Любитель Рубок, может подойти и другой зачарованный клинок. Просто Любитель Рубок оказался ближе всех.
– Значит, вы выбираете меч тупо по географическому принципу?
– Но это же логично, – сказал Гарри. – Легче взять меч, который лежит ближе, чем отправляться на поиски зачарованного клинка за тридевять морей.
– А как же время на совершенствование? – ехидно спросил Бозел.
– Пока нет меча, нет и героя, – сказал Гарри. – А волшебники не любят совершенствоваться в одиночку.
– Стадный инстинкт, – констатировал Бозел. – Болезнь всех людей, и волшебники не являются исключением. Меня тошнит от людской тупости, волшебник.
– Просто ты – расист.
– А кто сейчас не расист? Волшебник, ты позволил бы своей дочери выйти замуж за гнома? За маленького, бледного, бородатого типа неопределенного возраста, который умеет только махать киркой в забое своего папочки?
– У меня нет дочери.
– Маг, ты вообще способен рассуждать на отвлеченные темы? У тебя есть воображение?
– Есть.
– Тогда вообрази, что у тебя есть дочь.
– Не могу, – сказал Гарри. – На это моего воображения не хватает.
Бозел в сердцах плюнул на землю.
– Волшебник, ты знаешь много магических и немагических существ, – сказал он. – Слышал ли ты когда-нибудь о женщинах?
– Это что за намеки?
– Ты знаешь, зачем они нужны? Женщины? Ты знаешь, что с ними делать?
– Ну… – По правде говоря, у Гарри был большой пробел в этой части образования. Он слишком много времени посвящал занятию магией.
– Понятно, – вздохнул Бозел. – Стрелок, а ты бы выдал свою дочь замуж за гнома?
– Да.
– Почему? Тебе безразличная судьба твоего ребенка?
– Нет. Но у любого человека должно быть право на выбор. Если моя гипотетическая дочь захочет жить под землей, я ее удерживать не стану.
– Ты так говоришь только до тех пор, пока твоя дочь «гипотетическая», – сказал Бозел. – Когда у тебя появится настоящая дочь, ты изменишь свое мнение.
– Может быть, – сказал стрелок, – Только глупцы и мертвые не меняют своих мнений. Я стараюсь не быть первым, чтобы как можно дольше не стать вторым.
– Философ! – восхитился Бозел.
– Прагматик, – поправил его стрелок.
– Прагматизм – это тупо, – сказал Бозел. – Прагматики выбирают из двух зол и довольствуются тем, что есть.
– Единственное философское течение, которое ты признаешь, это драконоцентризм, – сказал Джек. – Драконы – пуп мироздания, любимые детища Творца.
– А разве нет? Драконы живут по нескольку тысяч лет, они мудры, благородны и могучи. Они владеют частью Изначального Жара, им покоряются небеса. Никто не может сравниться с драконами.
– А еще драконы жадны, мелочны и недальновидны, – сказал Джек. – Иначе бы они не стояли на грани вымирания.
– А кто поставил нас на эту грань? Только вы, человеки. До вас ни одна раса не занималась систематическим истреблением драконов. Были, конечно, локальные конфликты с гномами, с орками, с гоблинами, иногда приходилось отбиваться от огров. Но у тех конфликтов были либо территориальные, либо экономические причины, и только люди убивают драконов только из-за расовых разногласий.
– Люди боятся драконов, – сказал Гарри. – Дракон – это огненная смерть, приходящая с небес. Из всех магических существ, среди которых, не скрою, попадаются и более страшные и отталкивающие экземпляры, только драконы могут угрожать существованию человеческой цивилизации. Ибо только драконы могут представлять угрозу целому городу.
– Драконы никогда не нападали на города, – возразил Бозел. – Мы штурмовали отдельные замки, но и только. Города мы не трогали.
– Людям достаточно знать, что вы в состоянии это сделать, чтобы разглядеть в вас угрозу и попытаться нанести превентивный удар, – сказал Гарри. – Ты хоть представляешь, что способен сотворить дракон с городом? Особенно с кварталами бедняков, где большинство построек по-прежнему деревянные?
– Так именно заботы о простом люде, а отнюдь не стремление завладеть нашими сокровищами подвигает рыцарей, живущих в огнеупорных каменных замках, на наше истребление? – уточнил Бозел.
– Существует общая концепция, – признался Гарри, – согласно которой драконы должны быть выбиты с этих земель в течение ближайших трех веков. Но я тебе этого не говорил.
– Гады вы, человеки, – сказал Бозел и надолго замолчал.
Когда стемнело, они разбили лагерь, поужинали и легли спать. На рассвете они пошли дальше.
ГЛАВА 10
Да пойди уже куда-нибудь…
Господь Моисею
Веревка, привязанная к массивным ногам мертвого межгалактического гангстера, перетиралась и рвалась три раза. Каждый раз богатыри нецензурно ругались, останавливали своих коней и вязали на многострадальной веревке новые узлы.
Реджи улыбался.
Богатыри вели коней в поводу. Поскольку их старшой остался без своего тяжеловоза, а никакая другая лошадь неспособна была нести его богатырское тело, он был вынужден идти пешком. Естественно, что в такой ситуации младшие богатыри просто не могли оседлать своих скакунов.
Сначала они пытались взвалить тушу Джаббы на коня Никитича. Но хорошо упитанный гангстер весил не меньше Муромца, так что от этой идеи пришлось оказаться.
Голову тоже рубить не стали. Зная вредность и привередливость местных старичков-лесовичков, богатыри решили притащить чудище поганое целиком.
Реджи прибарахлился космическим бластером – богатыри наотрез отказывались от использования огнестрельного оружия, считая его не соответствующим моральному облику былинного героя.
Переговоры с богатырями прошли неплохо. Парни по достоинству оценили вмешательство Реджи в бой и даже предложили ему стать их побратимом.
От оказанной чести Реджи отказался, заявив свои претензии на Кощееву смерть. Богатыри посовещались и предложили стрелку идти с ними, а с проблемой дележа яйца разбираться тогда, когда оно окажется у них в руках. Собственно, это и было то, чего Реджи добивался, так что согласился он немедленно.
Старичок-лесовичок не заставил себя долго ждать и появился на заранее оговоренной опушке спустя пять минут после прибытия богатырей.
Он долго рассматривал труп чудища поганого, понюхал его, поползал по необъятному животу и, наконец, с удовлетворенным видом спрыгнул на землю.
– Оно, – заявил он. – Только на кой вы мне всю тушу притащили, дурынды? Уговор-то только на голову был. Ну да и ладно, на удобрения все пойдет. А вы, значит, ребятки, скооперировались? Это правильно. В единстве – ваша сила. Человек – не остров, а цельный материк, и так далее.
– Короче, – сказал Илья, – мы свою часть уговор выполнили. Говори, где погибель Кощеева.
– Значится, так, – сказал старичок-лесовичок. – В направлении зюйд-зюйд-веста…
– Не мудри, отец, – перебил его Муромец. – У нас на Руси направления испокон веков руками указывали.
– Туда, – отмахнулся от него старичок-лесовичок. – Короче, есть там небольшое такое море.
– Далековато будет, – прикинул Муромец. – Туда пехом месяц шкандыбать.
– Это уже не моя забота, – сказал старичок-лесовичок. – На берегу моря растет дерево, по нашему – дуб. Здоровый такой дуб, развесистый.
– Я думал, это лопухи развесистые, – пробормотал Алеша Попович себе под нос.
– Сам ты лопух, – немедленно отреагировал старичок-лесовичок. Со слухом у него было все в порядке. – На дубе том висит цепь. Здоровая такая, навроде якорной. Вы ее сразу узнаете. Она еще на солнце блестит. Золотая потому что.
– Золотая? – оживились богатыри. – Какой пробы?
– Пробы там ставить негде, – сказал старичок-лесовичок. – Потому что по цепи вокруг дуба ходит кот. И не простой кот, а говорящий кот да Винчи.
– И что? – спросили богатыри хором.
– А то, что этот кот и знает, где смерть Кощеева.
– Зашибись ты нас развел, отец, – сказал Илья Муромец. – Ты нас за лохов держишь, да? Ты когда нас на мокруху подписывал, четко давал понять, что знаешь, где погибель Кощеева.
– Слукавил малость, – признался старичок-лесовичок. – Уж больно надо было мне чудище поганое извести. Но ведь и правду я вам сказал. В моем лесу искомого яйца нет. Сколько бы вы времени потеряли, пока бы все до последнего гробы переколотили?
Не люблю народное творчество, подумал стрелок. С этим фольклором всегда так. Пойди туда, не знаю куда, но желательно подальше, и принеси то, не знаю что, но желательно побольше. Стоит только ввязаться в одну такую миссию, и она тут же потребует от тебя выполнения другой, потом третьей, четвертой и дальше по списку. Единственный способ чего-то добиться – это сделать ход конем.
Не сомневаюсь, что и кот какую-нибудь задачку подкинет. То ли русалку изловить, то ли тридцать трех богатырей перепить, то ли Черномору бороду отчекрыжить. Тут таких миссий больше, чем в Австралии кенгурятников.
Творец, должно быть, здорово повеселился, создавая миры фольклорного типа.
Но пока места для хода конем или знаменитого финта ушами не было. Как минимум придется переться к этому чертову дубу и разговаривать с животным.
Богатыри тоже не особо вдохновились от перспективы похода к дубу, однако делать было нечего. Они наскоро попрощались со старичком-лесовичком (и если хотя бы половина их пожеланий сбудется в ближайшем будущем, не видать тому благополучной старости), прикинули, где можно раздобыть пару коней, и двинули в том направлении.
С лошадками им не повезло. В близлежащей деревне оказалась только одна лошадь, способная двигаться с водрузившимся на ее спину Ильей Муромцем, однако старшой богатырь наотрез отказался сесть на этого уставшего от жизни битюга, который был похож на богатырского коня примерно в той же степени, в какой «запорожец» можно назвать автомобилем. Увы, Илье Муромцу был чужд подход д'Артаньяна.
Поэтому богатырям не осталось ничего другого, как продать двух оставшихся у них коней и завалиться в близлежащий (и единственный во всей деревне) трактир, чтобы обдумать сложившееся положение.
В Триодиннадцатом царстве испокон веков существовали две основные беды, если не считать мелких неприятностей в виде набегов татар, монгол, половцев, печенегов и налеты совсем уж распоясавшегося в последнее время Змея Горыныча.
Первой этой бедой были дороги. Тут все формулировалось достаточно просто: дорог в Триодиннадцатом царстве как таковых не было, а были направления, «которые на Руси испокон веков указывались рукой». Какие только диковинные транспортные средства на этих направлениях не вязли!
Родные русские телеги, европейские ландо, фаэтоны кареты и кебы, римские боевые колесницы со страшными лезвиями, приделанными к колесам, а по одному разу отметились даже волшебник из параллельного мира на своем диковинном «бимере» седьмого поколения и летающая тарелка с маленькими зелеными человечками на борту, которые издавали забавные звуки, особенно если тыкать им в филейные части остриями богатырских копий.
Второй проблемой Царства были дураки, и тут дела обстояли гораздо сложнее.
Потому что, по большому счету, дураков в Триодиннадцатом царстве не было. Каждый хоть в чем-нибудь, да смыслил, а если человек смыслит хоть в чем-то, пусть даже и в плевании против ветра, полным дураком его назвать уже нельзя. Но стоило только народу выпить, как дураками становились все.
Бороться с этой тенденцией было решительно невозможно. Бороться можно было только с пьянством.
А с пьянством бороться надо было очень аккуратно. Радикальными мерами типа запрета пить вообще тут ничего не добьешься.
Князь Владимир Верный Путь знал это очень хорошо. Один из его предшественников пытался насадить трезвость в Царстве насильственным путем, но не тут-то было. В первые же дни после запрета из-за границы полезли контрабандисты, назвавшиеся красивым и непонятным словом «бутлегеры», которые готовы были поить народ всем, что только горит.
Таможенники, понятное дело, тоже пили, а потому остановить поток иноземного алкоголя не смогли, а казна терпела чудовищные убытки по причине непоступления в нее налога на запрещенный спирт.
Кончилась эта история тем, что волна народного гнева смела неосторожного правителя, и на его место пришел другой, более лояльный к национальным интересам, преемником которого и стал Владимир Верный Путь.
Алкоголь снова разрешили.
Однако в целях снижения пьянства были введены новые правила пития. Подавать алкоголь в крупногабаритной посуде отныне запрещалось. Вместо трактиров появились так называемые «рюмочные», в которых крепкие напитки можно было разливать только в небольшие стаканчики, сразу же прозванные в народе наперстками, а слабые – в специальные кружки, которые по размерам были не больше кофейных чашек. Приносить посуду с собой строго запрещалось.
Сложно сказать, насколько действенной была эта мера, ибо на момент описываемых событий она была нововведением, народ к ней еще не привык и выражал свое недовольство довольно громко.
Богатырям пришлось употребить весь свой былинный авторитет, чтобы убедить рюмочника подать им крепленую брагу в чашках, а не в стаканчиках. Реджи же удовольствовался наперстками с иноземной текилой, запасы которой остались у владельца заведения еще со времен контрабанды и «сухого закона».
– Пешим ходом до того дуба месяц добираться, – обозначил главную проблему Илья Муромец. – А Иван-мудрец советовал нам поторопиться. Надо искать другие пути.
– Я в местных транспортных средствах не разбираюсь, – сказал Реджи. – Тут вы уж лучше сами чего-нибудь придумайте.
– Какие у кого есть предложения? – спросил старшой, опрокидывая в себя брагу. – Хорошо пошла, родимая.
– У Бабы-яги есть ступа, способная летать по небу, – сказал Алеша Попович. – Скорость она, как я видел, развивает довольно приличную.
– Все мы в одну ступу не влезем, – сказал Муромец.
– Четыре Бабы-яги – четыре ступы, – сказал Добрыня Никитич.
– Для того чтобы в нашей необъятной стране сначала найти, а потом догнать четыре избушки на курьих ножках, понадобится куда больше времени, чем месяц, – справедливо заметил Илья. Триодиннадцатое царство занимало очень большую территорию и славилось изобилием самых разных природных ресурсов, но плотность Баб-яг на душу населения оставляла желать лучшего. – Кроме того, пользование транспортными средствами всякой нечисти может неблагоприятно сказаться на моральном облике истинного былинного богатыря.
– Возражение принято, – кивнул Добрыня.
– Слыхал я, что в далеких восточных землях есть ковры-самолеты, грузоподъемность которых превышает возможности стандартной ступы, – сказал Алеша Попович.
– Так то в заморских землях, – сказал Илья. – У нас такого отродясь не водилось.
– Тоже верно, – сказал Добрыня.
В следующие несколько минут были отвергнуты собачьи упряжки, семимильные сапоги, стаи перелетных гусей, болиды «Формулы-один» и прочие экзотические средства передвижения. Отчаявшись, Алеша Попович предложил воззвать к Ивану-мудрецу и попросить открыть для них магический портал прямиком к морю, на что Муромец возразил, что негоже беспокоить мудреца по всяким пустякам, а кроме того, еще неизвестно, как его, премудрого, звать.
– Я, конечно, не хочу сказать ничего плохого, старшой, – осторожно начал Алеша Попович, – но ты только и делаешь, что критикуешь все мои идеи. Не пора ли тебе самому предложить что-нибудь конструктивное?
– Есть у меня одна идейка, – признался Илья Муромец.
– Подробности! – потребовал Алеша.
– Сначала допьем.
Когда наперстки и чашечки были опустошены, богатыри и стрелок вывалили во двор и Муромец потребовал у хозяина рюмочной плотницкий топор.
Своего топора у кабатчика не оказалось – пришлось посылать мальчишку к местному мастеру.
Молодые богатыри приуныли. Они догадывались, какой метод собирался применить их бригадир, и не особо рассчитывали на успех.
Это был способ, который применялся в самых отчаянных ситуациях.
Он был очень опасен, ибо строился на манипуляциях с самой реальностью, и в случае неудачи участь хуже смерти ждала не только богатырей, но и всех жителей деревни.
Шансы на то, что все пройдет нормально, были на уровне одного процента или чуть меньше, поэтому такие эксперименты проводили не чаще одного раза в тысячелетие. Однако богатырей опасность не пугала. Они готовы были рискнуть своими и чужими жизнями, лишь бы не передвигаться по пересеченной местности на своих двоих. Как известно, кросс – не самый любимый вид спорта среди богатырей.
Реджи в происходящем ничего не понимал, а потому скромно стоял в стороне и с умным видом улыбался.
Наконец искомый топор был принесен, Муромец взял его в правую руку, пару раз взмахнул, оценивая вес и баланс инструмента, для пробы вонзил в стоявшую во дворе колоду и поплевал на ладони.
Деревня завороженно ждала начала.
Слух о богатырях и их идее распространился по небольшому поселению очень быстро, и сейчас практически все население собралось во дворе кабака. Поселянам было страшно, потому что они хорошо знали, что будет с ними, если опыт провалится. Но и спорить с богатырями они не решались, предпочитая девяностодевятипроцентную смерть стопроцентной.
Муромец взял топор в руки.
Деревня затаила дыхание.
– Именем Великого Петра и Великого Биллгейтса! – И провозгласил Муромец. – Прорубись!
И вонзил топор в воздух.
