Текст книги "Имперские войны"

Автор книги: Сергей Мусаниф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

Глава 2

Клозе нашел, что такой полет ему нравится.

Расчетами и прыжками занимался Арни Стотлмайер, присутствовавший на «Лорде Корвине» в качестве запасного пилота. Не участвовал в бою, так пусть хоть сейчас разомнется и почувствует причастность к общему делу.

Клозе беспокоили только два факта. Во-первых, ero вместе с остальным экипажем наверняка зачислили в погибшие, а во-вторых, он так и не узнал, чем кончилось дело.

Клозе не располагал информацией обо всех тонкостях плана. Как это заведено в армии, его известили только о части, его касающейся. Но идея была неплохая. Использовать численное преимущество таргов против самих таргов. Клозе не сомневался, что одним из авторов плана был Юлий.

Клозе узнал его стиль.

Он так до конца и не привык, что его вечный собутыльник и спутник в большинстве увеселительных заведений и боевых вылетов стал императором. Юлий – император! Смешно.

Хотя барон и гостил на Земле, и отказывался принять флот или стать личным советником императорского величества. А все равно смешно.

В понимании Клозе фарсом была вся жизнь. Людям без чувства юмора он сочувствовал и советовал стреляться сразу. Воспринимать Вселенную вообще и армейскую службу в частности всерьез совершенно невозможно. Это прямой путь либо в дурдом, либо в адмиралы флота, а пока Клозе не был готов ни для первого, ни для второго.

Он никогда не хотел стремительной карьеры и никогда не мечтал стать адмиралом. Ему хотелось просто дожить до пенсионного возраста и уйти в отставку по выслуге лет. Вот тогда, уже не обремененный материальными проблемами и ничего не задолжавший Империи, он мог бы пожить в свое удовольствие. А удовольствия у аристократа Клозе были вполне мещанскими.

Жена, дети, внуки, небольшой домик в каком-нибудь тихом и спокойном месте. Он сам презирал себя за столь приземленные мечты и никому о них не говорил. Это настолько не вязалось с его обликом бесшабашного ковбоя, летуна и бабника, что он и сам чувствовал себя неловко.

Но не так неловко, как почувствовал себя лейтенант Стотлмайер, застигнутый им на месте преступления.

– Зашибись, – сказал Клозе, усаживаясь в кресло второго пилота и закидывая ногу на ногу. – Я знал, что вы молоды, Арни, но не полагал, что до такой степени.

Арни промолчал. Он был красный, как мантия кардинала Ришелье.

– Я видел много странностей у пилотов, – сообщил ему Клозе. – Потому что все пилоты – люди со странностями. Но даже самый безбашенный летун из всех, кого я знаю, никогда не кричал «ба-бах», занимаясь прокладкой курса.

– Извините, сэр.

– И это – лучший ученик выпуска, – сказал Клозе. – Вы зачеты по практическим дисциплинам тоже так сдавали? Бегали по комнате, растопырив руки, и кричали «Пиф-паф! Я тебя сбил»?

– Нет, сэр.

– Надеюсь на это, – сказал Клозе. – И что же это было, позвольте полюбопытствовать? Битва за марсианские верфи? Ликвидация мятежа графа Оллбрайта? Или наша недавняя схватка с таргами?

– Ничего конкретного, сэр. Просто я забавлялся!

– Война забавляет вас, Арни?

– Нет, сэр.

– Или вас забавляет пилотирование?

– Нет, сэр. Я…

– Вы еще не налетались, – сказал Клозе. – Давайте я угадаю. Вы никогда не участвовали в боях?

– Нет, сэр. – Арни было неудобно вдвойне. Он выставил себя идиотом, и не перед каким-то обычным пилотом, но перед самим легендарным Клозе, знаменитым дальним разведчиком и личным другом императора.

– Ходили только на больших кораблях и никогда в кресле первого пилота? За джойстики истребителя не садились с момента выпуска?

– Так точно, сэр.

– Расслабьтесь, Арни. Недостаток опыта – самый безобидный из возможных недостатков. Дайте себе немного времени, и все пройдет.

Истребители неофициально считались высшей кастой среди пилотов. Водить большой корабль может любой дурак. Там куча контролирующих друг друга и твою работу систем, там всегда наготове запасные пилоты, и сам корабль может выдержать довольно большое число попаданий, от которых ты не сумел увернуться.

Для истребителя почти каждое попадание фатально. И надеяться можно только на самого себя. Конечно, может быть, тебя и прикроет пилот с другого истребителя, если ему позволят время и мастерство, но ведь он не сможет прикрывать тебя вечно. Даже два раза подряд не сможет. А поэтому в конечном счете все зависит только от самого тебя.

Ты можешь быть каким угодно человеком. Ты можешь кричать «ба-бах», заливаться слезами, кончать или писать в летный комбинезон, но то, какой ты пилот, зависит только от двух вещей. Ты должен сбивать цели и возвращаться на базу. Тот, кто умеет это делать, получает черепа на бицепс и уважение коллег. А кто не умеет – становится очень мертвым.

Клозе подумал, не закатить ли Арни лекцию на эту тему, чтобы он дальше так не смущался, а потом передумал и просто проверил курс. Курс был проложен неплохо, с учетом щадящего режима работы двигателей.

Клозе одобрительно фыркнул и сообщил, что доверяет Арни все прыжки отсюда и до Эдема и даже больше не будет заходить в кабину пилотов, если Арни его сам не позовет в случае какого-нибудь экстраординарного события, без которого Клозе предпочел бы обойтись. После чего барон направился в свою каюту и обнаружил там Дойла.

– Привет, Конан, – сказал Клозе. – Как настроение в среде твоих бомбардиров?

– Скучно. Вам, пилотам, хоть есть чем заняться – корабль вести. А мы даже по астероидам пострелять не можем.

– Надо было экономить, – сказал Клозе. – Разбазарили, понимаешь ли, все боеприпасы, а потом жалуетесь. А главное, нашли кому.

– Капитану, – сказал Дойл.

– Временно, друг мой, временно. Не люблю я эти лоханки. Слишком они большие, а это мешает мне правильно летать. Будь я на истребителе, в меня бы ни разу не попали.

– Истребитель сюда своим ходом не долетит.

– Пожалуй, это его единственный недостаток. Зато плюсов хоть отбавляй. Например, на борту нет посторонних парней, которые жалуются на скуку.

– Там даже ноги вытянуть негде.

– Во-первых, есть где. А во-вторых, не фиг в полете ноги вытягивать. Вернешься на базу, там и вытягивай, хоть всю «Камасутру» в одном лице изображай.

– Насколько я понимаю, лицо в «Камасутре» не главное, – заметил Дойл.

– Что чертов ирландец может об этом знать?

– Да уж больше, чем свинский немец.

– Шнапса хочу, – сказал Клозе. – У тебя заначка есть?

– Откуда? Предполагалось, что это будет очень короткий бой, а потом мы вернемся на борт «Зевса».

– Я слышал, у ирландцев вместо орудий самогонные аппараты стоят.

– Это не мой корабль, – сказал Дойл. – Будь мы на моей калоше, я б тебя угостил по-царски. А так – не обессудь.

– Обессудю, – сказал Клозе. – То есть обессу… Ирландец без выпивки – не ирландец.

– А немец без колбасы?

– При чем тут колбаса? – насторожился Клозе.

– Не знаю, – сказал Дойл. – Но у меня немцы всегда ассоциируются с колбасой.

– Странные ассоциации, – сказал Клозе. – Больные! Ты на меня внимательно посмотри. Похож я на человека, который любит колбасу?

– Ты похож на человека, который любит резиновых женщин.

– Им сноса нет, – сказал Клозе. – И никакого риска, между прочим. Разве что заплатки иногда ставить приходится.

– Кто из нас после этого больной?

– Ты, – сказал Клозе. – Ты, вообще, зачем пришел?

– Пожаловаться.

– И чего не жалуешься?

– Я жалуюсь. Скучно.

– А я что, на клоуна похож?

– Есть немного.

– Скотина, – сказал Клозе. – Ты не смотри, что я капитан только временно. Если я тебя расстреляю, это будет навсегда.

– Хоть какое-то развлечение. Кстати, ты знаешь, чем развлекается человек, которому ты уступил свое кресло?

– Изображает из себя офигительного истребителя в самый разгар атмосферного боя?

– Меня это тревожит. Когда я проходил мимо рубки, я слышал, как он пытается сымитировать гул пикирующего судна. Весьма убедительно, кстати.

– А я слышал, как он кричал «ба-бах».

– И тебя это не беспокоит?

– Нет.

– Почему?

– Я проверял курс, ошибок не нашел. Кроме того, он совершил уже три прыжка, а мы до сих пор живы.

– Он еще не налетался.

– Сколько тебе самому было лет, когда ты понял, что вдоволь настрелялся?

– Чуть больше, чем ему, – признался Дойл. – Но я никогда не кричал «ба-бах». Мне кажется, люди, которые кричат «ба-бах», эмоционально нестабильны.

– Не более нестабильны, чем люди, которые говорят «бум».

– Я не говорил «бум».

– Говорил, я сам слышал.

– Это другое дело. Это в бою. Люди в бою вечно несут всякую чушь. Ты и сам улюлюкал.

– Вовсе я не улюлюкал.

– Ха!

– Это «ха!» преследует меня уже полгода, – признался Клозе. – Все вокруг только и делают, что говорят мне «хам».

– Это очень распространенное слово.

– «Ха!» ассоциируется у меня с ударом ногой в живот.

– Тебя часто били ногой в живот?

– Нет, поэтому тот раз я запомнил особенно хорошо.

– Ладно, поговорим серьезно. Как думаешь, чем там дело кончилось?

Клозе не пришлось объяснять, что Дойл имеет в виду под словом «там».

– Не знаю, – признался он. – Но изначально план показался мне толковым.

– Толковым? Это было чистое безумие.

– Поэтому он мне и нравится, – сказал Клозе. – Чем безумнее планируемая выходка, тем громче победа, если она тебе достается.

– А если нет?

– Тем сокрушительнее провал.

– Я хотел бы знать это прямо сейчас.

– Кто виноват, что ты не можешь этого сделать!

– Ты. Нечего было подставлять антенну под выстрелы.

– Надо было лучше вести заградительный огонь.

– Теперь я же еще и виноват?

– Я – капитан, – с достоинством сказал Клозе. – В мои обязанности входит такое дело, как назначить виноватого и все на него списать.

– Ты, вообще, где служишь, капитан?

– Боюсь, что это – секретная информация.

– Я серьезно.

– Я тоже.

– Ого.

– Ага. А ты где служишь?

– На «Торе». Батарея триста восемьдесят пять, восемнадцатый уровень, левый борт.

– Неплохо устроился.

– Бывало и хуже, – признался Дойл. – Не хочешь к нам?

– На МКК нет пилотов.

– Зато она большая и безопасная.

– Чем больше мишень, тем легче в нее попасть.

– Сразу видно, что ты не бомбардир, – сказал Дойл. – Для настоящего стрелка размер мишени не имеет значения.

– Я тоже стрелять умею.

– Рейд на «Одиссее»? Наслышан. Но я бы сделал лучше.

– В отличие от тебя я еще и летать умею.

– Зато я стреляю лучше.

– Это мы еще посмотрим. «Офицерский сороковой» при тебе?

– Конечно.

– Пошли в казарму.

– Это еще зачем?

– Постреляем, – сказал Клозе. – Все равно делать нечего.

– Стрелять на корабле? – изумился Дойл.

– Поверь мне, из «офицерского сорокового» значительно хуже именно этому кораблю мы уже не сделаем. И вообще, капитан я или не капитан?

Глава 3

После безрадостных новостей от адмирала Круза Юлий развил бешеную деятельность.

Он связался с Землей, вызвал генерала Коллоджерро и приказал поставить на уши все УИБ, но найти хорошего специалиста в области Нуль-Т и желательно, чтобы этот специалист умел разговаривать на человеческом языке.

Потом Юлий поставил на уши адмирала Круза и заставил его изыскать самый быстрый курьерский корабль из тех, что на данный момент были в его распоряжении. Услышав о решении Юлия покинуть безопасный борт МКК и отправиться на Землю на курьере, адмирал и генерал встали на уши и сами, но спорить с императором было бессмысленно.

Самый жестокий спор Юлию пришлось выдержать с Пенелопой, не желавшей отпускать его без секретаря. Она обвинила Юлия в том, что он специально затащил ее на корабль с целью бросить тут в обществе грубых мужланов (грубых мужланов представляли адмирал Круз и его адъютант), что он хочет от нее избавиться, и закончила речь заявлением о том, что все мужчины – одинаковые. Юлий пытался объяснить ей, что она вряд ли выдержит перегрузки, возникающие на курьерском корабле, и что он заботится исключительно о ее комфорте, но слушать она ничего не хотела. Пришлось наорать и приказать остаться, после чего Пенелопа начала было рыдать, но быстро прекратила и обозвала Юлия «козлом». Он нашел ее слова нетактичными и не соответствующими его высокому положению и отбыл на курьерский корабль в препакостном настроении.

Зато на Земле он оказался почти на три недели раньше, чем остальной флот.

Лучший специалист в области Нуль-Т оказался прыщавым юношей-студентом с рыжими волосами и именем Бо Вайсберг. Постарше специалиста не нашлось, тема Нуль-Т в Империи уже сто лет считалась бесперспективной.

Телепортация оказалась возможной, но слишком неудобной и экономически невыгодной.

Для перемещения груза весом около килограмма на дистанцию сто метров требовалось столько энергии, сколько два линкора могли бы потребить на непрерывный бой в течение трех с половиной часов. Иными словами, очень много энергии.

Для перемещения требовались приемник и передатчик, две конструкции, по размерам напоминающие средних размеров особняки.

А самое главное ограничение – ученые так и не научились перебрасывать через нуль-пространство живую материю. С предметами у них все получалось хорошо, а вот мыши в приемнике появлялись каждый раз дохлые. Как и обезьяны, собаки и даже один человек, вызвавшийся добровольцем.

Поэтому способов применения Нуль-Т ученые Империи так и не нашли. А не найдя способов применения, потеряли финансирование. Теперь проектом занимались только любители-энтузиасты, и большей частью теоретически.

Пока Юлий путешествовал на курьерском корабле, флот таргов совершил еще один скачок и теперь вполне мог появиться у имперских границ одновременно с кораблями адмирала Круза. Этот факт Юлия несколько нервировал.

Управление Империей в кризисных ситуациях напоминало ему однорукого жонглера, который пытается работать с множеством предметов разного размера, формы и веса, причем количество предметов все время увеличивается. А сам цирк при этом кто-то поджег.

Теперь Юлий смотрел на Бо и ужасался, у кого императору приходится просить совета. На вид эксперту не было и двадцати.

Оставалось только надеяться, что он – гений. Гений нервничал. Генерала Коллоджерро он еще мог переносить, видимо, успел немного привыкнуть, но при виде императора Бо начал бледнеть, трястись и путать слова.

– Для начала я хотел бы, чтобы вы ответили мне только на один вопрос, Бо, – сказал Юлий. – По вашему мнению, тарги используют Нуль-Т?

– Э-э… ну… как бы… э-э…

– Винсент, может быть, нам следует использовать дыбу? – спросил Юлий.

– Лучше иголки под ногти, сир. Это делает их более разговорчивыми.

– Э-э-э… Не надо иголок.

– Тогда говорите.

– Да.

– Что «да»?

– Скорее всего, они используют Нуль-Т.

– Мы так не умеем, – заметил Юлий. – Без приемника, я имею в виду. И чтоб кто-нибудь выжил.

– Не умеем, сир. Но, по-моему глубокому убеждению, мы слишком рано свернули работы над этим проектом.

– Как показывает практика, вы оказались правы, – сказал Юлий. – Свернули слишком рано. Но теперь-то ничего не попишешь. Будем играть с теми картами, что уже на столе.

– С другой стороны, хорошо, что мы хоть что-то о Нуль-Т знаем, – сказал Винсент.

– И это правда, – согласился Юлий. – Если бы мы ничего о Нуль-Т не знали, было бы еще хуже. Вопрос в том, достаточно ли мы знаем. Тарги совершили при помощи Нуль-Т два маневра. Что вы об этом думаете, Бо?

– Боюсь, что я плохо разбираюсь во флотских маневрах, сир.

– А я вас не о стратегической составляющей спрашиваю.

– Они совершили два прыжка на абсолютно одинаковое расстояние, вплоть до десятой цифры после запятой, – сказал Бо. – Конечно, двух прыжков мало для какой-то статистики, но мы можем предположить, что их аппаратура тоже связана определенными ограничениями.

– Дальше, – потребовал Юлий, когда счел паузу слишком затянувшейся.

– А это уже все, – сказал Бо. – Что еще можно определить с такого расстояния?

– Я рассчитывал на большее, – признался Юлий. – Потому как об определенных ограничениях, которые у их аппаратуры, может быть, есть, я и сам додумался.

– Простите, сир, но вы требуете невозможного.

– Естественно, – сказал Юлий. – Какой смысл требовать возможного? Возможное люди должны делать сами.

Винсент хмыкнул.

– Слушайте меня внимательно, Бо, – продолжал Юлий. – С этого момента вы поступаете в распоряжение научного отделения УИБ. Жалую вам чин капитана и дарую дворянский титул виконта. Это не награда. Это чтобы спрашивать жестче. Вы получите доступ к любой информации, которая вам потребуется, и к любым объектам, которые остались от темы Нуль-Т. Ну и щедрое финансирование, конечно.

– Спасибо, сир.

А глаза-то у парня как загорелись, подумал Юлий. Что для него в этой теме, кроме научного интереса? Похоже, ему на таргов плевать и на войну тоже. Ему только тема Нуль-Т во всем мире и интересна. Правду люди говорили: фундаментальная наука – это утоление собственного любопытства за счет государства.

– Я дам вам список вопросов, на которые вы должны ответить, – сказал Юлий. – Причем ответить так, чтобы я ваши ответы понял. Основные вопросы: действительно ли это Нуль-Т? Есть ли у Нуль-Т таргов ограничения на самом деле или нам это только кажется? Можно ли предсказать точку выхода корабля из Нуль-Т, зная его скорость и точку входа? Почему мы не умеем перемещать живую материю, а они умеют? Какова максимальная дальность одного прыжка? Какова минимальная дальность и возможны ли прыжки внутри одной системы? Какое преимущество в скорости имеет Нуль-Т перед гипердрайвом? Вы запомнили или мне повторить, чтобы вы записали?

– Запомнил, сир.

– Отлично. Но это еще не все вопросы. Позже вы получите полный список, но в первую очередь вы должны ответить на эти. А если вы подарите мне работающий образец, который можно будет поставить на корабль, я буду вам бесконечно признателен. И не только я, а вся Империя. Документы о присвоении звания и титула получите завтра утром. Доступ в лабораторию – прямо сейчас. Винсент, распорядитесь.

– Конечно, сир. Могу я потом с вами поговорить?

– Что-то важное?

– Думаю, да.

– Очередные неприятности?

– Я пока не уверен.

– Заходите через час, – сказал Юлий.

– Хорошо, сир.

– Стойте, – сказал Юлий, когда генерал и новоиспеченный капитан были уже в дверях. – Самый главный вопрос забыл. У тех кораблей, которые мы гробанули пару недель назад, Нуль-Т не было. И у второй волны нашествия, похоже, их тоже нет. Может, третья волна – это вовсе и не тарги?

– А почему тогда они летят с той же стороны, сир? – спросил Винсент.

– А фиг их знает, – сказал император. – Что вы думаете, Бо?

– Я думаю, тарги. Весьма маловероятно, что мы могли натолкнуться на две разумные расы в один и тот же период времени.

– Удивительно, что мы хотя бы на одну наткнулись, – пробормотал Юлий, вспомнив свои выкладки полугодовой давности. Тогда он с пеной у рта утверждал, что человечество одиноко если не во Вселенной, то хотя бы в галактике, и звездной войны в принципе быть не может, потому что воевать не с кем. – Но если это – одна раса, то почему между двумя ее флотами такая технологическая разница?

– Но это же очевидно, сир, – сказал Бо.

– Да? – удивился Юлий.

– Мы слишком привыкли к гипердрайву и забыли, что такое путешествие на релятивистских скоростях, – сказал Бо. – Они занимают очень много времени, и если их флот уже подобрался к нам так близко, это говорит лишь о том, что вылетел он достаточно давно. А на их родной планете технологии не стояли на месте. На первых кораблях таргов нет Нуль-Т, потому что на момент их отлета с родной планеты он еще не был изобретен.

– Черт побери, это на самом деле очевидно, – пробормотал Юлий. – Но это значит…

– Что третья волна, вылетевшая позже, легко может обогнать первые две за счет технологического превосходства.

– Нет, – сказал Юлий. – Это значит кое-что похуже. – Это значит, что три недели назад мы сражались с их прошлым. А сейчас нам готово свалиться на голову их настоящее.

Численное превосходство в этом конфликте с самого начала было на стороне таргов, но Юлий полагал, что люди имеют преимущество в технологиях. Это был единственный шанс человечества справиться с надвигающимся врагом. Это даже сработало. Один раз.

А потом оказалось, что никакого преимущества нет. Превосходство кораблей Империи в скорости оказалось мифом. Тот путь, который при помощи гиперперехода можно было преодолеть где-то за полгода, тарги проделали за несколько дней. Причем дни эти пришлись на промежуток между прыжками, а людям пока неизвестно, чем этот промежуток был вызван. То ли особенностями технологии Нуль-Т, то ли таргам просто так захотелось. А что тарги еще умеют такого, чего люди не могут? О чем, в отличие от Нуль-Т, даже понятия не имеют?

Генерал Коллоджерро был пунктуален и вернулся в кабинет императора по истечении шестидесятой минуты из оговоренного часа. Юлий с удивлением заметил, что, несмотря на столь позднее время, Винсент успел побритьcя и зачем-то поменял мундир. По мнению Юлия, и в прежнем мундире можно было ходить еще пару месяцев.

Винсент был серьезен и собран и отказался от предложения присесть. От предложения выпить он тоже отказался, равно как и от предложения закурить.

– Даже уж и не знаю, что вам еще предложить, – признался Юлий. – Вы меня прямо-таки пугаете. Что еще стряслось?

– Боюсь, что я невольно ввел вас в заблуждение, сир. Ничего не случилось.

– Лучшая новость за последнее время, – сказал Юлий. – О чем тогда будем говорить?

– О вопросах весьма опасных и щекотливых, сир.

– По-моему, других вопросов со мной просто не обсуждают, – вздохнул Юлий. – Мне порой кажется, что император – это нечто вроде кризисного управляющего. Пока все спокойно, он никому и на фиг не нужен. Хочешь – газеты читай, хочешь – парады принимай, хочешь – в потолок плюй. А как что-нибудь случается, так у его дверей выстраивается очередь жалобщиков. Жаль, в мирное время мне тут пожить не довелось.

– Мне тоже, сир.

– Тоже жаль или тоже не довелось?

– И то, и другое, сир.

– Ладно, думаю, вы пришли не для того, чтобы я плакался вам в жилетку. Говорите, Винсент.

– Вы же знаете, что я читал ваше личное дело, сир. Я имел честь знать вас до того, как вы стали императором. Также я знаком с некоторыми вашими друзьями и родственниками…

– Это для меня не новость, – сказал Юлий, не понимая, к чему клонит генерал УИБ. – К чему вы клоните?

– У вас сложилась определенная репутация, – сказал Винсент.

– Полагаю, к моему возрасту у любого человека складывается определенная репутация, – сказал Юлий. – Я знаю, что не ангел, и никогда не щеголял своими крыльями. В чем дело?

– Я даже не знаю, как вам сказать…

– Я не узнаю вас, Винсент.

– Только поймите меня правильно…

– Ой, не нравятся мне такие заходы.

– Вы не могли бы не перебивать меня, сир? И выслушать меня до конца? А потом можете сделать то, что посчитаете нужным.

У Юлия сложилось впечатление, что Винсент что-то натворил. Что-то кошмарное, в чем никак не может признаться и за что боится понести наказание. Неужели Юлий ошибся и сделал директором УИБ не того человека?

– Я знаю, как вы относитесь к своему слову и как вы его цените. Я знаю, что вы всегда держите свое слово, о каких бы глупостях ни шла речь. И я хотел бы попросить вас, сир, чтобы вы дали мне слово прямо сейчас. Дали мне слово, что непричастны к смерти Виктора Второго.

– Наконец-то, – сказал Юлий с облегчением. – Я уж думал, у вас что-то серьезное. Не обижайтесь, – быстро добавил он, увидев выражение лица Винсента. – Я давно ждал от вас этого вопроса. Когда у вас возникли такие подозрения?

– С самого начала, сир.

– У вас потрясающая выдержка, – одобрил Юлий. – Но вы непоследовательны. Если я виновен в том, что вы мне инкриминируете, то мое слово гроша ломаного не стоит. Присягу-то я нарушил.

– Я читал текст присяги пилотов. В ней говорится о службе Империи, а не императору. Там нет ни слова о сюзерене.

– Это всегда здорово ставило меня в тупик. Почему клятва пилотов так отличается от клятвы остальных родов войск? Что имел в виду Петр Первый, когда создавал тексты?

– Вообще-то авторство этих клятв приписывают вашему предку графу Моргану.

– Та еще хитроумная скотина, – заметил Юлий.

– Так что насчет вашего слова, сир? – напомнил Винсент.

– А что вы сделаете, если я вам его не дам? Я чисто из академического интереса спрашиваю.

– Полагаю, в этом случае, как и в любом другом делать будете вы, а не я.

– Сменив мундир, вы оделись во все чистое? К расстрелу готовитесь? – полюбопытствовал Юлий. Традиция одеваться перед боем во все чистое принадлежала царствовавшему дому Романовых и их предкам. Чем было обусловлено ее возникновение, Юлий не знал.

– Как карта ляжет, сир.

– Не боитесь попасть под раздачу?

– Если бы боялся, меня бы здесь не было, сир.

– А вы наглый, – одобрил Юлий. – Не каждый решится задавать такие вопросы своему императору.

– Вы специально тянете время, чтобы меня помучить, сир?

– Ага, – сказал Юлий. – Знали бы вы, сколько я ждал этого вопроса от вас.

– Что ж не начали этот разговор первым?

– Это только подтвердило бы ваши подозрения, и мне пришлось бы вас расстрелять раньше, чем это намечено по плану. Ладно, шутки в сторону. Винсент, я даю вам слово, что никоим образом не причастен к смерти предыдущего императора Виктора Второго Романова и ничего не знал о готовящемся на него покушении! Этого вам достаточно или мне где-нибудь расписаться кровью?

– Вполне достаточно, сир.

– А теперь сядьте, выпейте и поделитесь со мной другими вашими соображениями. Боюсь, что вы – не единственный в Империи человек, который питает по отношению к моей персоне такие же подозрения, а на слово мне больше никто не поверит. Чтобы снять все вопросы, нам надо найти истинного виновника.

– Или выиграть войну с таргами, сир. Победителям вопросов не задают.

– Постараемся решить обе поставленные задачи, Винсент.

В рамках решения первой из поставленных задач Юлий нанес визит фамильному особняку рода Морганов. После того как Пенелопа получила должность секретаря и перебралась жить в Букингемский дворец, слуги были отпущены, и громадная трехэтажная громадина пустовала.

Юлий оставил мордоворотов из личной охраны в гостиной, а сам пошел в кабинет отца, зажигая все световые приборы, попадавшиеся на его пути. Он сам не знал, зачем это делает. Наверное, пытался отпугнуть населяющих старый дом призраков.

Подобно большинству аристократов, Юлий плохо знал своих родителей, потому что проводил с ними слишком мало времени. Кормилица, няня, гувернер, частная школа, Летная академия, служба в армии. А когда он выбирался домой на выходные или в отпуск, то вполне мог не застать старшее поколение дома. Граф Питер был публичным человеком и то и дело отсутствовал дома по делам Империи, а мать часто уезжала на курорты, забирая с собой Пенелопу. Поэтому слуг Юлий видел гораздо чаще, чем родных.

Но теперь в доме, построенном более полутысячи лет тому назад, не было ни единой живой души, кроме самого Юлия и парней из его охраны. Это было странно.

Это пугало.

В кабинете отца он тоже включил все лампы, хотя и знал, что отец не любил яркого освещения. Он говорил, что свет мешает правильному восприятию картин, развешанных по стенам комнаты.

Все картины являлись подлинниками, стоили баснословных денег и изображали космические баталии, в которых то и дело участвовал кто-то из Морганов. Морганы все время воевали за Империю, но, странное дело, ни один из предков Юлия не пал на поле брани. Даже последние жертвы не были исключением из этого правила. Отец пал жертвой террористического акта, а не меткого выстрела с вражеского корабля.

Сам Юлий то и дело уворачивался от смерти, подстерегающей его в бою. Хотя и под огонь зенитных батарей попадал, и с крейсером бился, и истребитель свой в болоте утопил.

Как будто кто-то хранил мужчин рода Морганов на поле брани. Зато в мирное время они гибли почем зря. Никто не пропадал на поле боя, но и от старости тоже почти никто не умирал. До почтенного возраста добирались считанные единицы.

Роду Морганов приходит конец. Юлий является последним носителем этой фамилии, и детей у него нет. Четыреста лет службы Империи, десятки поколений предков сошлись в одном человеке, у которого были гораздо более серьезные проблемы, нежели сохранение рода.

Юлий сел в отцовское кресло и побарабанил пальцами по отцовскому столу. С того момента, как он стал императором, он ни разу не заходил в этот дом. Сам не понимал почему. То ли времени не было, то ли не хотел бередить свежие раны.

Он еще не понимал, что рассчитывает здесь найти. Если бы его отец знал о заговоре, то первым делом известил бы генерала Краснова. А если бы генерал Краснов знал о заговоре, Виктор был бы жив, а Юлий месил бы грязь на какой-нибудь Сахаре или бился с таргами в первом эшелоне атаки.

И наверняка чувствовал бы себя при этом гораздо спокойнее.

Значит, я приперся сюда просто так, подумал Юлий.

С отцовского места кабинет смотрелся совсем по-другому, нежели из кресла для посетителей, в котором часто сидел Юлий. И даже картины, обычно Юлия раздражавшие, выглядели более гармонично и уместно.

В комнату матери или родительскую спальню он идти не хотел. А вот посидеть еще немного в отцовском кабинете – пожалуйста.

Юлий закурил сигарету, стряхивая пепел в раритетную отцовскую пепельницу. В этом доме нераритетных вещей нет. Плюнуть некуда, попадешь во что-нибудь, стоящее не менее тысячи золотых имперских рублей.

Юлий включил отцовский компьютер и вывел на монитор список последних запрашиваемых файлов. Ничего интересного. Какие-то законопроекты, список приглашенных на злополучный день рождения императора, непонятные схемы и чертежи… Круг интересов советника императора по безопасности был очень велик.

Юлий порылся в файлах и обнаружил, что отец любил играть в стратегии реального времени. В основном в космические, что и неудивительно. Но ни одного летного симулятора Юлий на жестком диске не обнаружил. А ведь Питер Морган тоже был пилотом.

Традиция, черт бы ее драл.

Традиции и раритеты, раритеты и традиции. Служение Империи и фамильная честь, возведенные в культ. Именно от отца Юлий научился ценить свое слово.

Мой рэкет – честность, говорил Питер Морган и смеялся. Но на самом деле он был тем еще пиратом.

Выключив компьютер, Юлий от нечего делать полез в стол.

Как ни странно, верхний ящик оказался пуст. Юлию казалось, что он должен быть завален бумагами, но их могли изъять люди из УИБ. Второй ящик тоже был пуст. И третий.

А еще он мог хранить бумаги в сейфе, подумал Юлий.

И фиг бы кто их изъял. Сейф может открыть только член семьи. Точнее, член семьи мужского пола. Ни мать, ни Пенелопа доступа к сейфу в кабинете графа Питера не имели.

Они даже не знали, где он находится.

Юлий знал.

Сняв с места одну из картин, он нажал на еле заметную выпуклость на древесине, и дубовая панель отползла в сторону. Юлий приложил к детектору большой палец, позволил иголке взять у него каплю крови, дождался разрешающего сигнала и ввел шестнадцатизначный код, который отец заставил его выучить наизусть в день совершеннолетия.