Текст книги "Инквизитор"

Автор книги: Сергей Семенов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 30 страниц)

– Предатель! – прорычал Антуан, обращаясь к Этаксису.

Он не видел ведьмака, но знал, что тот где-то рядом. Значит, они готовились заранее. Предполагали подобное развитие событий. Просчитали возможные варианты, как он просчитал поведение Андрея. И как только не стало Сатико, способной встать на его сторону, воспользовались ситуацией.

– Клавдий был моим наставником на протяжении двухсот лет. Учил, защищал. Как ты думаешь, кому я стану помогать? Ему, даровавшему мне все тайные знания этого мира, или тебе, подарившему лишь пару красивых обещаний, – проговорил Этаксис.

Гнев Антуана мгновенно сменился отчаянием. Его, как и всех дархов, пугала вовсе не смерть, а то, что последует за ней. Суд неизбежен. И кара за его отступничество тоже.

– Не надо! – взмолился Антуан.

– Прости, я должен закончить создание «Чаши», – сухо проговорил Клавдий. – Но если тебе станет легче, представь, что ты умираешь ради высшей цели. Говорят, это помогает. Святоше, например, помогло.

– Я приведу тебе всех своих учеников. Ты получишь столько Тьмы, сколько потребуется! – прокричал Антуан.

– Легкий ветерок лишь колеблет пламя свечи. Сколько бы он ни дул, огонь будет трепетать, но не погаснет. Для этого требуется сильный и резкий порыв ветра. Ты понимаешь, о чем я говорю. Свет в «Чаше» может погасить лишь Тьма Древнего. И ты подходишь просто идеально, – проговорил в ответ на нелепое предложение колдуна Клавдий.

Подошедший Этаксис сделал едва заметный кивок мирвам. Не сговариваясь, Безликие разжали руки, отпуская мальчика и делая шаг назад. Элина в ужасе шарахнулась в сторону, но Клавдий лишь улыбнулся ее страху. «Чаша Воплощения» была создана им, и он мог контролировать ее.

– Вкуси Тьмы из этого Сосуда Жизни, – проговорил он, обращаясь к мальчику.

– Встретимся в Холоде! – прорычал Антуан, чувствуя внезапную свободу.

Клавдий снял все свои чары, опасаясь реакции со стороны «Чаши». Но сделать что-либо для своего спасения Антуан уже не успел, ибо в следующий миг маленькая ладошка мальчика коснулась его груди, вытягивая из дарха его темную жизнь. В одно мгновение. Всю. Без остатка.

– Подогрей для меня там местечко, – усмехнулся Клавдий, глядя, как быстро опустел «сосуд жизни» Антуана. – Хотя не стоит беспокоиться. Думаю, я обойдусь Тьмой. В ней мне будет гораздо уютнее.

Мальчик убрал руку с мертвого тела колдуна и растерянно посмотрел по сторонам голодными глазами. Выпитая сила дарха вновь пробудила в нем аппетит.

– Еще, – попросил он наивным детским голоском.

– Думаю, пока с тебя хватит, деточка, – ответил Клавдий спокойно, хотя и сделал небольшой шажок назад.

Рисковать он не хотел. Ведьмак контролировал поведение существа. Но стоило «Чаше» даже случайно прикоснуться к нему, и все будет кончено, а переполненная Тьмой тварь станет неуправляемой. Апокалипсис может произойти немного раньше, причем уже для всех существ, населяющих это Творение. И для дархов Тьмы тоже.

Мирвы спохватились вовремя, когда мальчуган уже протянул ручонки в поисках новой пищи. Один из Безликих моментально оказался рядом и ловко подхватил «Чашу Воплощения» на руки. Обиженный тем, что у него отняли десерт, мальчуган всхлипнул и заревел. Совсем как ребенок, от сути которого вроде бы уже ничего не осталось. Существо просто слепо копировало повадки человека.

– До встречи завтра вечером, малыш, – облегченно вздохнул Клавдий и, повернувшись к Этаксису, констатировал: – Вот теперь «Чаша» действительно готова. Первая удачная конструкция за последние пятьсот лет.

Затем он обратился к ведьме, стоящей в отдалении:

– Значит, Хранитель жив? И Проводник тоже? Я не удивлюсь, если где-то в Творении бродит и Инквизитор.

– Это вряд ли, – покачала головой Элина. – Мы не можем ощутить его приход, но даже моя ученица почувствовала, когда связующие Нити Потока порвались и воина вышвырнуло из нашего мира обратно в Силиорд. Хранитель не готов. Он просто мальчишка, ничего не знающий о нашей войне. Да и ведьма в одиночку ничего не сделает. Она ведь прошла Осквернение. И раз Инквизитора нет, у нее только два пути – либо Тьма, либо смерть.

– Жаль, что в итоге она выберет второе, – со знанием дела проговорил ведьмак. – У нее был прекрасный потенциал, когда Тира обратила ее. Не зря Дайлана получила свое прозвище. Я-то думал, она просто затаилась на время, зализывает раны после той бойни, устроенной Инквизитором. А она, оказывается, в святоши записалась. Всего триста лет прошло, а такие перемены. Не ожидал, не ожидал. Ладно, это ее выбор. Но ситуация меня все же огорчает. Играть любил Антуан. Я – нет. У нас есть еще подис вблизи Убежища?

– Найдем, – уверенно ответила ведьма.

Теперь, когда Антуан и Сатико были мертвы, она контролировала все их владения. Элина к этому не стремилась, но и отказываться от неожиданного подарка Клавдия не собиралась.

– Хорошо. Собери всех. Вооружи. Инструктируй как можно лучше. Мне нужно, чтобы к закату под развалинами Убежища лежали два тела. Хранитель и «Севанский палач». Они должны умереть сегодня. Все, занимайся.

Клавдий медленно обошел труп Антуана и. постукивая клюкой, скрылся в темноте храма. Элина достала из своей сумочки маленький кожаный мешочек, развязала шелковую тесьму, отсыпала, на ладонь немного содержимого – крупнозернистого золотого порошка. Прошептала несколько слов, известных только ей одной, постепенно высыпая порошок себе под ноги и наблюдая, как вокруг нее медленно разгорается призрачное золотое пламя. Завязав мешочек, ведьма опустила его обратно в сумочку, проговорила последнее слово заклинания «Золотой тропы» и растворилась в языках золотого огня.

До Начала Тьмы оставалось чуть больше одного дня.

24

На чердаке послышались усталые шаги, заскрипели половицы. Кто-то тяжело вздохнул и, кажется, даже что-то сказал. Что – не разобрать. Борис насторожился, бросил на потолок испуганный взгляд. Дайлана тоже посмотрела вверх, вслушалась и разочарованно махнула рукой.

– Грустник, – пояснила она.

– Кто? – переспросил Борис.

– Виктор называл его То Что Живет На Чердаке. На самом деле это грустник. Нечто вроде полтергейста. Поток является тропой для душ, покидающих Творение. И многие из них оставляют энергетический след. Именно этой энергией и питается грустник. Из нее вырос, на ней и живет. Просто отголоски чужих жизней. Никакого физического воздействия он оказать не может.

– А мне говорили, что на чердаке, где это ваше привидение обитает, двоих нападавших нашли в клочья разорванных.

– Это не грустник. Я там на окна и двери руны защиты поставила. Как раз для таких случаев. После нападения Виктор их активировал. Это несложно, даже для человека. Просто произносишь нужное слово, и руна готова разнести человека на куски. Любого, подошедшего к ней достаточно близко. Две руны сработали, еще две до сих пор там. Хочешь, скажу слово активации.

– Нет, попозже…

Борис вдруг вспомнил, как поднимался на чердак. Получается, он тоже мог нарваться на ловушку! Ничего себе перспектива!

– Постойте. Я ведь был на чердаке. Бродил там, совершенно ни о чем не подозревая. Могли остаться без Хранителя.

– Это вряд ли. После активации руна «работает» всего пару часов, потом «отключается» до новой активации. Так что без Хранителя я бы не осталась.

– Это радует. – Борис еще раз взглянул на потолок. – Ладно, так на чем мы остановились?

– На Инквизиторе, – напомнила Дайлана.

– Ну да. Вы как раз собирались поведать, что он такое. Я весь внимание.

– Тогда слушай. Инквизитор рождается в момент создания мира. Дитя сумеречного Силиорда, рожденный в Творении, он должен стать его вечным защитником от легионов Тьмы. Как только он разбивает свой сумеречный кокон, Инквизитор перерождается, сливаясь с Творением, еще мертвым и бесплодным, не несущем пока никакой жизни. И становится частью мира. А затем он покидает Творение, ибо сыну сумерек место в его родном мире – Силиорде. С тех пор он существует только ради одной цели – вступить в схватку с посланниками Тьмы и уничтожить их, оберегая свое Творение. Он не испытывает гнева и жалости, он не любит и не ненавидит. Он – вечный воин, бесстрашный и беспристрастный, и в этом его единственное предназначение. Инквизитором нашего мира был Лард. Он не был лучше других, он не был хуже. Но однажды он оступился.

– То есть, как оступился? Пал, что ли? – усмехнулся Борис, проводя вполне понятную аналогию с ангелами.

– Именно, пал, – не приняла его тона ведьма, – Существу Сумерек, коим он является, нельзя слишком долго находиться в Творении, где Сумрак разделен на Свет и Тьму. Спустя некоторое время это разделение происходит и в нем самом, и очень редко Свет перевешивает Тьму. Тогда, четыреста лет назад, Лард пробыл в нашем мире слишком долго. И в битве с самим собой проиграл. Тьма победила, превратив его из дэва в асура. Такое случается, не часто, но довольно регулярно. Приблизительно раз в три-четыре тысячи лет в каком-либо мире. Иногда после подобной трансформации Творение гибнет, иногда происходит чудо. Как в нашем случае. В самый последний момент, когда Лард уже был готов разрушить Поток, отдавая мир на растерзание Тьме, что-то произошло, и он, словно вспомнив, кем является на самом деле, бросил все и ушел обратно в Силиорд. На суд Мудреца. С тех пор я Ларда не видела.

– Значит, инквизиций не было четыреста лет?

– Инквизиция бывает раз в десять лет, – отозвалась Дайлана. – Иногда чаще, иногда реже. Случалось, что Инквизитор приходил едва ли не каждый год, а бывало, не появлялся в Творении лет по пятьдесят.

– Но как же…

– Ларду прислали замену. Инквизитора, лишенного его собственного Творения.

– Как такое возможно? Ведь насколько я понял, Инквизитор рождается для конкретного мира. И оберегает только его.

– Все возможно. Если в битве с асуром дэв проигрывает, он теряет не только собственную жизнь, но и Творение, за которое сражается. Это естественно. Гибель Инквизитора означает и гибель мира. Но случается, хотя довольно нечасто, что Инквизитор теряет свой мир, а сам остается жив. Асуры хитры. Иногда они атакуют Творение столь стремительно, что Мудрец узнает об этом, только когда очередной мир уже погружается во Тьму и посылать туда Инквизитора просто бессмысленно. Так и появляются воины, которым не за что сражаться. Именно такой дэв и заменял Ларда последние четыре века. Имя ему было Иншарг. Тот самый, которого ты вышвырнул из нашего мира прошлой ночью.

– Я его не вышвыривал. Даже пытался впустить. Но у меня не получилось, – оправдался Борис – А вы, кстати, могли бы рассказать все это чуточку раньше. Может, все сложилось бы иначе.

– Нет, иначе не сложилось бы. Ты приехал слишком поздно, Поток не принимает нового Хранителя так быстро. Но твоей вины нет. Виновата только я.

– Почему вы?

– Это долгая история, но, как я понимаю, спешить нам уже некуда, поэтому слушай, – проговорила Дайлана. – Лард был частью этого Творения и мог свободно перемешаться в нем. Для своего существования он черпал энергию мира, а сам мир принимал его как собственное дитя. Как человека или дарха. Но заменивший его Иншарг был другим. Он родился для другого мира, его плоть была здесь чужая. Приходя в наш мир, он начинал терять свою силу, ибо не мог пополнять ее, как Лард, черпая прямо из пространства, а использовал в качестве пищи людей, рисковал нарушить баланс Сумрака, сползая во Тьму. Одновременно с этим его присутствие вызывало серьезные аномалии в структуре самого Творения. Проще говоря – мир разрушал его, а он разрушал мир. Единственным выходом было Убежище. Его стены пронизывает Поток, энергетическая пуповина нашего мира, связывающая Творение с Силиордом. Только здесь Иншарг мог чувствовать себя уверенно и находился в Убежище до самого начала инквизиции, питая себя энергией Потока и не рискуя нанести вред Творению. А затем, когда все бывало кончено, он поспешно покидал наш мир.

– Все равно не понимаю, при чем здесь вы. Ведь это я не впустил его, – проговорил Борис.

– Сейчас объясню. Иншарг, приходя в наш мир, был, с точки зрения дархов, глух и слеп. Конечно, на самом деле он видел и слышал, но его чуждая Творению Суть не позволяла ему чувствовать изменения в информационных полях Тесила, что с легкостью удавалось настоящему Инквизитору Ларду. Вот я и становилась его поводырем на время инквизиции. Превращалась в Проводника. В самом слове «ведьма» скрыт его смысл. Ведьма – та, что ведает. И у всех ведьм действительно есть этот дар. Мы уверенно отличаем Свет от Тьмы, заглядывая в людские души, мы видим магию проклятий, можем определить, сколько питательных каналов, называемых Нитями Жизни, таскает тот или иной дарх и даже можем разрывать их, хотя это очень нелегко. И, конечно же, мы можем свободно бродить по бескрайним информационным полям Тесила, моментально узнавая обо всех изменениях, произошедших в мире. Именно так я узнала о приходе Ангота.

Дальше все было по давно отработанной схеме: я отправила послание в Силиорд и, не дожидаясь прихода Инквизитора, провела над собой обряд Осквернения. Довольно опасный обряд, подводящий меня к краю Тьмы и делающий похожей на отступницу. Это необходимо, чтобы в нужный момент почувствовать, где именно происходит воплощение асура, ибо отступники хорошо укрывают свои обряды от Света. Но я слишком поторопилась. Отступники перехитрили меня. Они убили Хранителя Убежища, твоего брата, и запечатали его душу в мертвом теле, скрывая тем самым факт смерти Виктора от Мудреца и его священников. После этого открыть ничего не подозревающему Иншаргу путь в наш мир было попросту некому. А я, дура, решив не привлекать к себе излишнее внимание, появилась в Убежище в самый последний момент, когда исправить что-либо уже не представлялось возможным. Успей я предупредить Мудреца, и Инквизитор мог бы прийти другим путем. Не по Потоку.

Иногда Привратники Великой Границы могут открывать Сумеречный Путь – прямой портал в наш мир. Это было бы опасно и для Инквизитора и для Творения, но это был бы шанс. Однако я уже не имела возможности предупредить повелителя Силиорда об отсутствии Хранителя. Проведя обряд Осквернения, я затмила свой внутренний Свет и уже не могла самостоятельно войти в храм или Убежище, откуда обычно передаются послания в Силиорд. Мне должны позволить войти. Но даже окажись я внутри, все было бы бессмысленно, ибо только светлый дарх может быть услышан Мудрецом. Тьма для него лишь безмолвие в пустоте. Не более того. И разрушить заклинание Осквернения самостоятельно я тоже не могу. Нужен либо сильный священник, желательно кампер, либо опытный дарх. Но обычно меня «очищал» Инквизитор.

Теперь его нет, и я не знаю, что мне делать. Вне стен Убежища я беспомощна. «Глаз Мира» дает мне энергию, но ее ничтожно мало. Мне нужна полноценная «пища». Жизненная сила людей. Но если я сделаю хоть глоток, Тьма, разбуженная сейчас во мне, окрепнет, и я приму ее сторону. И боюсь, что второй раз у меня уже не хватит сил снова вернутся на сторону Света. Я буду все помнить и все знать, но буду смотреть на вещи под совершенно иным углом. В колодец Тьмы упасть легко, но его стены слишком гладкие и скользкие. Чтобы вернуться назад к Свету, нужно карабкаться изо всех сил, соскальзывая, цепляясь за мельчайшие трещинки в стенах и срывая ногти. Многие этого испытания просто не выдерживают, предпочитая остаться на дне. Тем более что там совсем не холодно, а напротив, тепло и уютно. Только я этого совсем не хочу. – А кто-то другой может отправить послание в Силиорд? Сообщить, что теперь появился Хранитель, готовый открыть дверь Инквизитору?

– Это может сделать только ведьма. Или ведьмак. Естественно, дарх Света. Священники сколько угодно могут молиться в своих храмах, но если их кто и слышит, так только Творец. До Силиорда их послания никогда не дойдут.

– И что, в нашем мире, население которого приближается к семи миллиардам, не найдется больше ни одной светлой ведьмы?

– Может, и найдутся, но я о таких не слышала. Дархов Света очень мало. Раньше все было иначе, но с тех пор как не стало Ларда, полноценных инквизиций не проводилось. В итоге отступники практически уничтожили нас. Наверное, кроме нас с тобой где-то бродит только Севелан. Он Древний оборотень – очень сильный дарх. Но у него, как говорят сейчас, окончательно сорвало крышу. Он узнал о существовании легендарного «Перстня воина», дарующего дарху, носящему его, невероятное могущество, и теперь рыскает по свету в его поисках. Я не встречала его очень давно, по меньшей мере, пять лет. Может, его и в живых-то уже нет. Хотя убить оборотня очень сложно. Тем более Древнего. С Сати тебе просто несказанно повезло.

– А я всегда считал оборотней созданиями весьма примитивными. Да и разве не должны они превращаться в волков только во время полной луны.

– Сказки, основанные на неточных наблюдениях. Оборотни невероятно сильны и опасны. А те, кто превращается в полнолуние, принимая облик примитивных животных, вовсе не оборотни, а их несчастные чарвы.

– Кто? – переспросил Борис.

– Чарвы. Дархи, чтобы плести заклинания, используют не только свою энергию, коей постоянно не хватает, но и жизненную силу людей. И дархи Света, и дархи Тьмы – разницы нет. Энергия нужна и тем и другим, на диете сидеть никто не собирается. Несложное заклинание создает между дархом и человеком питательный канал, по которому идет откачка Силы. А человек, ставший донором дарха, именуется чарвом. Все чарвы ведут себя по-разному, но во многих могут проявиться зачаточные магические способности. Иногда едва ощутимые, иногда довольно заметные. Особенно ярко проявляется это у чарвов оборотней. Магия оборотней столь сильна, что их чарвы тоже получают способность к трансформации, но, к сожалению, неосознанной. Почему именно в полнолуние, не знают даже сами дархи. Никогда и не задумывались. К тому же эта аномалия их вполне устраивает. Став зверем и убивая людей, чарв поглощает не только плоть, но и жизненную силу, которая в их телах не задерживается, а сразу переходит к дарху. Неплохой десерт, согласись.

– Да уж. Вот только я так до сих пор и не понял, кто такие дархи. Откуда появились они.

– Отличный вопрос, который задавал себе однажды каждый дарх и на который так и не получено полноценного ответа. Существует легенда, записанная, кстати, в «Откровениях Силиорда», что когда рождается Инквизитор, скорлупа его кокона разлетается на тысячи частей. И когда эти осколки попадают в души еще не рожденных детей, те становятся нефалимами. Прирожденными дархами. Детьми Силиорда в Творении. Но это только легенда, неизвестно кем придуманная и неизвестно на чем основанная. Осколков кокона никто никогда не видел. Даже сам Инквизитор.

– Похоже на сказочку о Снежной королеве и ее зеркале, – усмехнулся Борис.

– Люди часто воруют у нас легенды. Надо же им что-то рассказывать на ночь своим детям, – спокойно отозвалась Дайлана. – А о том, кто мы на самом деле, не сможет с уверенностью сказать никто. Мы не дэвы, хотя наделены их силой, мы не люди, хотя и рождаемся в семьях простых смертных. Мы нечто среднее – дети Тесила, реального мира, отражающего все грани Творения, зримые и незримые. Мы дархи.

– Постоите, если я не ослышался, вы сказали, что дархи рождаются в семьях обычных людей. Разве дархи рождаются не от дархов? По-моему, это вполне естественно.

– У меня было много детей…

Неожиданное признание ведьмы нисколько не смутило Бориса. Наоборот, его скорее удивило бы признание Дайланы в многовековом воздержании. А рожать детей раньше было вполне естественно. С контрацептивами в Средние века было довольно туго.

Дайлана продолжала:

– Особенно в первое время после Обращения. И ни один мой ребенок не родился дархом. Даже зачатый от самого могущественного колдуна. Это как проклятие или мера предосторожности, предпринятая Творцом. Человек может родить человека, может родить кампера, может дарха, но дарху произвести на свет себе подобного не дано. ВСЕ дети дархов ВСЕГДА рождаются камперами.

– Кто такие камперы?

– Люди, наделенные зачаточными способностями к колдовству, но не имеющие возможности забирать энергию у других, продлевая свою жизнь и развивая магию. Экстрасенсы, телепаты, эмпаты, ясновидящие. Они смотрят на мир глазами дарха, но не всегда понимают это. Некоторые камперы проживают обычную жизнь, даже не подозревая о своем даре. Особенно те камперы, кто рожден в семьях обычных людей. Просто нет рядом того, кто рассказал бы им об их природе. Да и дархи Тьмы, если не умерщвляют своих детей, стараются поскорее избавиться от них. По совершенно непонятной причине почти все камперы инстинктивно тянутся к Свету, сколь бы темны ни были души их родителей. Вот и становятся они целителями и священниками, пророками и мессиями, осознавая свои необычные способности и мучимые странными видениями. Кстати, камперам дан величайший дар, которого никогда не было у дархов, – некоторые из них могут видеть будущее.

– Хотел бы я узнать, что произойдет завтра, – проговорил Борис.

Его голова была уже порядком перегружена информацией, пора бы и остановиться, но пока на его вопросы отвечали, нужно было спрашивать.

И он спросил:

– Я слышал, есть еще и сошар. Это кто?

– Обращенные дархи, – пояснила Дайлана, – Нефалимов, прирожденных дархов, на самом деле очень мало. Гораздо меньше, чем сошар. Соотношение приблизительно тридцать к семидесяти. Сложный обряд позволяет дарху превратить обычного человека в себе подобного. Но дархи редко идут на это. Только Древние и только когда действительно уверены в потенциале обращаемого. Слишком много дарх теряет при обращении. Дело в том, что с годами наша сила возрастает. Поначалу нашей собственной энергии хватает, чтобы зажечь клочок бумаги, но уже через сто лет дарх может без особого труда, используя, опять же, только свою силу, расплавить канализационный люк. А через триста лет превратить в лужу жидкого металла пару машин. К этому моменту дарх уже именуется Древним. Представляешь, что делают дархи, которым по несколько тысяч лет. Таких немного, но они существуют. Так вот, когда дарх обращает кого-то, он отдает часть своей Сути. Довольно ощутимую. Около сотни лет. Сам понимаешь, молодняк на подобное просто не решается. Слишком жалко терять мощь, накопленную в течение целого века, ради кого-то другого. Но все же обращают новых дархов довольно часто. У сошар есть ряд недостатков и преимуществ перед нефалимами. Нефалим может создавать питательные каналы между ним и человеком почти мгновенно, сошар сплетает сложное заклинание, занимающее несколько часов, и лишь потом накидывает подготовленную «пиявку» на намеченную жертву. Нефалим способен забрать всю жизненную силу человека одним рывком, сошар для этого должен убить своего чарва путем физического воздействия. Но зато нефалим не способен на каннибализм. Он не может пить энергию других дархов, просто не переваривает ее. А вот сошар делает это с легкостью, будучи абсолютно всеядным. Всего перечислять не буду, слишком много.

– А кто вы?

– Сошар. Моей наставницей была отступница, ведьма Тира. Тогда ей было не меньше тысячи. Опытная и могущественная. Она хорошо обучила меня.

– Я уже понял. Извините, вопрос может быть нескромным, но…

Борис потупил взор. Спрашивать подобное было неприлично даже у молоденькой девушки.

– Это произошло около шестисот лет назад, – улыбнувшись, ответила Дайлана. – Точнее я сказать не могу. Тогда годы летели невероятно быстро, а читать и писать я научилась уже у Тиры. И счет годам начала вести значительно позже. На самом деле никто из Древних не назовет тебе точной даты своего рождения. Разве что совсем молодые, обращенные пару веков назад. У наиболее древних все это стерлось и забылось. Как давний сон.

Борис промолчал, обдумывая услышанное. Перед ним сидела прекрасная девушка, которой он, увидев впервые два дня назад, не дал бы и двадцати пяти и которой на самом деле было около шестисот. Невероятно! Догадавшись, о чем сейчас размышляет Борис, Дайлана пояснила:

– Дархи тоже стареют, только значительно медленнее людей. И от старости дархи тоже умирают. Время неумолимо. Оно не жалеет никого. Просто к нам оно чуточку благосклоннее.

– Я заметил, – мрачно отозвался Борис – А ваши дети, где они теперь?

– Мертвы, – без всякой горечи, совершенно спокойно отозвалась Дайлана. Очевидно, она давно смирилась с болью утрат. – Последний мой сын, Карим, умер на моей родине, в Армении, в тысяча семьсот девяносто третьем. У него, как и у многих других, осталась семья, дети. Но своих собственных детей я больше не имела. И все родственные связи порвала. У них теперь своя жизнь. Обо мне им знать вовсе не обязательно.

– Но как же так, неужели вам никогда не хотелось сделать дархами своих детей? Хотя бы одного, того же Карима? – удивленно спросил Борис.

– Очень хотелось, – ответила ведьма. – Я отдала бы всю свою Суть ради этого. Но ведь все мои дети рождались камперами. А кампера нельзя сделать дархом. У него к обращению иммунитет. Я же сказала – это как проклятие или мера предосторожности, придуманная Творцом. Иначе дархи плодили бы себе подобных с многократным усердием. Ведь каждому хочется видеть сына в рядах бессмертных.

– Согласен, – кивнул Борис и вдруг словно опомнился: – Но все наши разговоры так ни к чему и не привели. Что нам делать дальше? Наблюдать, как наступает конец света, я совсем не хочу. Вам, может, и все равно, а мне нет. Можем же мы хоть что-то?

– Наверно, уже ничего. Инквизитора нет, а без него любая наша атака попросту захлебнется. Да и кто мы – Хранитель, в арсенале которого только пистолет с серебром, и ведьма, по собственной глупости не способная кормиться, а следовательно, и сплетать боевые заклинания. Мы – никто. Любой Древний раздавит нас одним мизинцем.

Слова Дайланы звучали как приговор. Борис искал выход из создавшейся ситуации, но не находил его. Еще бы – раз шестисотлетняя ведьма опустила руки, куда уж ему?

В этот момент с улицы донесся гул быстро приближающихся машин.

– Это еще кто? – удивился Борис, поворачиваясь к окну.

Отсюда двор был не виден, окно выходило в сад за домом. Но Дайлана уже знала ответ.

– Отступники. Похоже, на нас натравили подис, – моментально помрачнев, сообщила она.

– Дьявол! – просипел Борис, вскакивая и вспоминая, куда он подевал свой пистолет. Мысли путались. Он убил японку… Перетащил в машину Дайлану… Привез ее на хутор… Потом еще этот странный сон… Интересно, где во всей этой кутерьме он потерял пистолет. Может, оставил в машине?

– Он в кармане твоей куртки, – сообщила вдруг Дайлана. Вот уж действительно ведьма. Будь она его женой, налево он ходить не рискнул бы. Для здоровья полезнее.

– А где куртка? – спросил он.

– А вот этого я уже не знаю. Но в тайнике должен быть второй пистолет. Твой брат был крайне запаслив.

– Сейчас его за это можно только поблагодарить. Борис бросился в соседнюю комнату, где находился тайник Виктора. Когда он вернулся, сжимая в руках беретту и две коробки патронов, Дайлана стояла посреди комнаты, надевая непонятно где найденную рубашку нежно-розового цвета. При этом ведьма слегка пошатывалась. Очевидно, она так и не успела восполнить свою силу в полном объеме.

– Зачем вы встали? – удивился Борис – Вам пока нельзя!

– Не говори мне, мальчик, что можно, а чего нет, – зло бросила Дайлана, застегивая последние пуговицы рубахи и заправляя ее в брюки, – Их там больше трех десятков, все вооружены автоматами, в обоймах – серебро. И указания на наш счет им даны четкие. Ты действительно хочешь драться с ними?

– Вы предлагаете сдаться? – удивился Борис еще больше.

Интересный выбор – вместо возможной драки смиренно положить голову на плаху.

– Я предлагаю уходить отсюда как можно быстрее, – пояснила ведьма.

– Но как?

Борис слышал, как остановились первые машины, выехав на поляну перед домом. И как из открывшихся дверей выпрыгивают подис, расползаясь по территории хутора, словно гигантские тараканы. И даже стук их сердец, наполненных сейчас ненавистью и страхом перед неизвестностью, ибо никто не знал, что ждет их на хуторе. Он даже увидел их – бритоголовых, затянутых в черную кожу, сосредоточенно молчаливых. Всех до единого. Они не выпустят их с хутора. Они получили другой приказ и исполнят его. Они – верные псы своих хозяев…

Видение оказалось столь ярким, что Борису пришлось тряхнуть головой, прогоняя его. Только галлюцинаций ему сейчас не хватало. Должно быть, с голодухи всякая чушь мерещится.

– Не забывай, что я пока еще ведьма, – напомнила тем временем Дайлана. – Попробуем выйти. Вблизи Убежища подис не могут использовать амулеты своих хозяев, позволяющие видеть в Тесиле – Свет Потока рассеивает магию Тьмы. Этим мы и воспользуемся. Просто пройдем мимо них, сядем в автомобиль и постараемся уехать. Возьми меня за руку. Я перетяну тебя в Тесил.

– Получится? – скептически спросил Борис, рассовывая коробки с патронами по карманам и протягивая ведьме левую руку. – Кажется, это не самый удачный план.

– Лучший на данную минуту. А больше времени у нас и нет, – справедливо заметила ведьма.

В идеале неплохо было бы накинуть на обоих «Вуаль Гадеса», безупречно укрывающую дарха и все его деяния, но Дайлана опасалась, что на это заклинание у нее просто не хватит сил. Накрыть себя – задача пустяковая, для начинающего колдуна, но вот перетянуть «Вуаль» на кого-то другого значительно сложнее. Имей она прежнюю силу, смогла бы накрыть и десятерых. Впрочем, имей она прежнюю силу, она бы и не пряталась. Дайлана смела бы всех этих тварей одним ударом. Но не сейчас, когда вся ее энергия уходила на самоисцеление, а «Глаз Мира» давал лишь крохи, вытягивая их из окружающего пространства. Именно столько, чтобы перетянуть Бориса в реальность дархов. Но не более того. Тяжелые ботинки загрохотали по ступеням крыльца. Борис напрягся всем телом, снимая пистолет с предохранителя, но в этот момент Дайлана закрыла глаза, крепче сжала руку Бориса, и молодой человек неожиданно для себя почувствовал, как его тело проваливается куда-то в холодную пустоту. В Тесил. Для него ничего не изменилось. Он видел и воспринимал мир, как и прежде. Тесил был словно одностороннее зеркало, где по одну сторону дархи, а по другую ничего не подозревающие люди. Но не более того.

– Только не стреляй, – вполне серьезно предупредила Дайлана. – Иначе они поймут, что мы здесь. И заметят нас. Их хорошо натаскали. Будут палить по любой тени, и тогда нам конец.

– Поверю вам на слово, – согласился Борис, покорно опуская оружие, но даже не думая убирать его. Лучше быть готовым к неожиданностям.

– Тогда пошли.

Дайлану сильно качнуло. Даже столь несложное заклинание вытянуло из нее довольно много сил. Борис хотел было поддержать девушку, но та, послав ему взгляд, полный благодарности, показала, что уже все нормально, и, не отпуская руку Хранителя, вышла из комнаты. Борис покорно потянулся следом, едва не натолкнувшись на одного из бритых, осторожно идущего по коридору. Дайлана и Борис вовремя прижались к стене, моментально замерли, и подис спокойно прошел мимо, приняв их, очевидно, за часть интерьера дома. Как только он исчез в комнате, из которой они только что вышли, Дайлана произнесла: