Текст книги "Красный террор в России (изд. 1990)"

Автор книги: Сергей Мельгунов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

«Наш террор был вынужден, это террор не Ч.К., а рабочего класса» – вновь повторял Каменев 31-го декабря 1919 г. «Террор был навязан Антантой» – заявлял Ленин на седьмом съезде советов в том же году. Нет, это был террор именно Ч.К. Вся Россия покрылась сетью чрезвычайных комиссий для борьбы с контрреволюцией, саботажем и спекуляцией. Не было города, не было волости, где не появлялись бы отделения всесильной всероссийской Чрезвычайной Комиссии, которая отныне становится основным нервом государственного управления и поглощает собой последние остатки права. Сама «Правда», официальный орган центрального комитета коммунистической партии в Москве, должна была заметить 18-го октября: «вся власть советам» сменяется лозунгом: «вся власть чрезвычайкам».

Уездные, губернские, городские (на первых порах волостные, сельские и даже фабричные) чрезвычайные комиссии, железнодорожные, транспортные и пр., фронтовые или «особые отделы» Ч.К. по делам, связанным с армией. Наконец, всякого рода «военно-полевые», «военно-революционные» трибуналы и «чрезвычайные» штабы, «карательные экспедиции» и пр. и пр. Все это объединяется для осуществления красного террора. Нилостонский, автор книги «Der Blutrausch des Bolschewismus» (Берлин), насчитал в одном Киеве 16 самых разнообразных Чрезвыч. Комиссий, из которых каждая выносила самостоятельные смертные приговоры. В дни массовых расстрелов эти «бойни», фигурировавшие во внутреннем распорядке Ч.К. под простыми №№, распределяли между собой совершение убийств.

3. Кровавая статистика

«На развалинах старого – построим новое».

«Мечом не меч, а мир несем мы миру».

Чрезвычайные комиссии – это органы не суда, а «беспощадной расправы» по терминологии центрального комитета коммунистической партии.

Чрезвычайная комиссии «это не следственная комиссия, не суд, и не трибунал» – определяет задачи Ч.К. сама чрезвычайная комиссия. «Это орган боевой, действующий по внутреннему фронту гражданской войны. Он врага не судит, а разит. Не милует, а испепеляет всякого, кто по ту сторону баррикад».

Не трудно представить себе, как должна была в жизни твориться эта «беспощадная расправа», раз действует вместо «мертвого кодекса» законов лишь «революционный опыт» и «совесть». Совесть субъективна. И опыт неизбежно заменяется произволом, который приобретает вопиющие формы в зависимости от состава исполнителей.

«Мы не ведем войны против отдельных лиц» – писал Лацис в «Красном Терроре» 1 ноября 1918 г.[63]63
  То же в «Еженедельнике Чрез. Комисс. Казань» № 1 и в «Правде» 25-го декабря.


[Закрыть] «Мы истребляем буржуазию, как класс. Не ищите на следствии материала и доказательств того, что обвиняемый действовал делом или словом против советской власти. Первый вопрос, который вы должны ему предложить, какого он происхождения, воспитания, образования или профессии. Эти вопросы и должны определить судьбу обвиняемого. В этом смысл и „сущность красного террора“. Лацис отнюдь не был оригинален, копируя лишь слова Робеспьера в Конвенте по поводу прериальского закона о массовом терроре: чтобы казнить врагов отечества, достаточно установлять их личность. Требуется не наказание, а уничтожение их».

Не сказано ли подобной инструкцией судьям действительно все?

Однако, чтобы понять, что такое в действительности красный террор, продолжающийся с неослабевающей энергией и до наших дней, мы должны прежде всего заняться выяснением вопроса о количестве жертв. Тот небывалый размах убийств со стороны правящих кругов, который мы видим в России, характеризует нам и всю систему применения «красного террора».

Кровавая статистика в сущности пока не поддается учету, да и вряд ли когда-нибудь будет исчислена. Когда публикуется, может быть, лишь одна сотая расстрелянных, когда смертная казнь творится в тайниках казематов, когда гибель человека подчас не оставляет никакого следа – нет возможности и историку в будущем восстановить подлинную картину действительности.

1918 г.

В упомянутых выше статьях Лацис в свое время писал: «наш обыватель и даже товарищеская среда пребывает в уверенности, что Ч.К. несет с собой десятки и сотни тысяч смертей». Это действительно так: недаром в общежитии начальные буквы В.Ч.К. читаются «всякому человеку капут». Лацис, приведя ту фантастическую цифру 22, о которой мы уже говорили, насчитывает за вторую половину 1918 г. 4½ тысячи расстрелянных. «Это по всей России», т. е. в пределах 20 центральных губерний. «Если можно обвинить в чем-нибудь Ч.К. – говорит Лацис – то не в излишней ревности к расстрелам, а в недостаточности применения высшей меры наказания». «Строгая железная рука уменьшает всегда количество жертв. Эта истина не всегда имелась в виду чрезвычайными комиссиями. Но это можно ставить не столько в вину Ч.К., сколько всей политике советской власти. Мы все время были чересчур мягки, великодушны к побежденному врагу!»

Четырех с половиной тысяч Лацису мало! Он легко может убедиться, что его официальная статистика до чрезвычайности уменьшена. Интересно было бы знать, в какую рубрику, например, отнес Лацис расстрелянных в Ярославле после восстания, организованного в июле Савинковым. В выпуске первом «Красной Книги В.Ч.К.» (и такая есть), распространявшейся только в ответственных коммунистических кругах, напечатан был, действительно, «беспримерный» исторический документ. Председатель Германской Комиссии (действовавшей на основании Брестского договора), лейтенант Балк приказом за № 4, 21-го июля 1918 г., объявлял гражданскому населению города Ярославля, что ярославский отряд Северной Добровольческой Армии сдался вышеозначенной Германской Комиссии. Сдавшиеся были выданы большевистской власти и в первую очередь 428 из них были расстреляны. По моей картотеке насчиталось за это время в тех же территориальных пределах 50004 карточки расстрелянных. Мои данные, как я говорил, случайны и неполны; это преимущественно то, что опубликовывалось в газетах и только в тех газетах, которые я мог достать[64]64
  У меня не было в то время, напр., сведений даже об известном расстреле 12 с.-р. в Астрахани 5-го сент. 1918 г. после августовского местного восстания. «Рев, Россия» № 16–18.


[Закрыть].

Надо иметь в виду и то, что при лаконизме официальных отметок иногда затруднительно было решать вопрос о цифре. Например: уездная Клинская (Моск. губ.) чрезвычайная комиссия извещала, что ею расстреляно несколько контр-революционеров; Воронежская Ч.К. сообщала, что среди арестованных «много расстрелянных»; Сестрорецкой Ч.К. (петербургской) производились «расстрелы после тщательного расследования в каждом случае». Такими укороченными сообщениями пестрят газеты. Мы брали в таких случаях коэффициент, 1 или 3, т. е. цифру значительно уменьшенную.

Из этой кровавой статистики совершенно исключались сведения о массовых убийствах, сопровождавших подавления всякого рода крестьянских и иных восстаний. Жертвы этих «эксцессов» гражданской войны не могут быть вовсе уже исчислены.

Мои цифры имеют показательное значение только в том смысле, что ясно оттеняют бесконечную преуменьшенность официальной статистики, приведенной Лацисом.

Постепенно расширяются пределы советской России, расширяется и территория «гуманной» деятельности чрезвычайных комиссий. В 1920 г.[65]65
  «Известия» 8-го февраля.


[Закрыть] Лацис дал уже пополненную статистику, по которой число расстрелянных в 1918 г. у него достигало 6185 человек. Причислил ли сюда Лацис те тысячи, которые, напр., расстреляны в 1918 году в Северо-Восточной России (Пермская губ. и др.), о которых говорят и так много все решительно английские донесения?[66]66
  Livre blanc; Interim Report of Committee to collect information on Russia 1920; Report of the Committee to collect information on Russia 1921.


[Закрыть]

«В британское консульство продолжают являться люди всех классов, главным образом, крестьяне, чтобы засвидетельствовать убийство своих родственников и другие насилия, совершенные большевиками в неистовстве»… (Элиот – Керзону 21-го марта 1919 г.). Причислены ли сюда жертвы «офицерской» бойни в Киеве в 1918 г.? Их исчисляют в 2000 человек! Расстреливали и рубили прямо в театре, куда военные были вызваны для «проверки документов». Причислены ли сюда жертвы одесской бойни морских офицеров до прихода австрийских войск? «Позже, – сообщает один английский священник, – член австрийского штаба говорил мне, что им доставили список свыше 400 офицеров, убитых в Одесском округе!»[67]67
  Livre blanc, ст. 136.


[Закрыть] Причислены ли сюда жертвы севастопольской бойни офицеров? Причислены ли сюда те 1342 человека, убитые в январе-феврале 1918 г. в Армавире, как выяснила комиссия по расследованию деятельности большевиков, организованная по распоряжению ген. Деникина?[68]68
  Дело, № 56.


[Закрыть] Наконец, гекатомбы Ставрополя, о которых рассказывает в своих воспоминаниях В. М. Краснов – расстрелы 67, 96 и т. д.?[69]69
  Архив Революции, VIII, 159


[Закрыть] Не было места, где появление большевиков не сопровождалось бы десятками и сотнями жертв, расстрелянных без суда или по приговорам чрезвычайной комиссии и аналогичных временных «революционных» трибуналов[70]70
  Проверить число жертв нельзя было и при попытке собрать сведения непосредственно за уходом большевиков. Напр., харьковское отделение Деникинской комиссии, производившее свои расследования при участии представителей городской Думы, Совета профес. союзов, о-ва трудящ. женщин обследовало 11 мест заключения, обнаружило 280 трупов, но оно считает, что действительно жертв было по крайней мере в три раза больше. Оно не могло обнаружить всех зарытых в парке и за парком.


[Закрыть]. Мы этим бойням посвящаем особую главу – пусть будут это только эксцессы «гражданской войны».

1919 г.

Продолжая вести свою кровавую статистику, Лацис утверждает, что в 1919 году по постановлениям Ч.К. расстреляно 3456 человек, т. е. всего за два года 9641, из них контр-революционеров 7068. Нужно запомнить, что по признанию самого Лациса таким образом выходит, что более 2½ тысяч расстреляно не за «буржуазность», даже не за «контрреволюцию», а за обычные преступления (632 преступления по должности, 217 – спекуляция, 1204 – уголовные деяния). Этим самым признается, что большевики ввели смертную казнь уже не в качестве борьбы с буржуазией, как определенным классом, а как общую меру наказания, которая ни в одном мало-мальски культурном государстве не применяется в таких случаях.

Но оставим это в стороне. Всероссийской чрезвычайной комиссией, по данным Лациса, расстреляно в сентябре 1919 г. 140 человек, а между тем в это время в Москве ликвидировано было контрреволюционное дело, связанное с именем известного общественного деятеля Н. Н. Щепкина. В газетах опубликовано было 66 фамилий расстрелянных, но по признанию самих большевиков расстреляно было по этому делу более 150. В Кронштадте, по авторитетному свидетельству, были расстреляны в июле 19 г. от 100–150 человек; опубликовано было лишь 19. – На Украине, где свирепствовал сам Лацис, расстреляны были тысячи. Опубликованный в Англии отчет сестер милосердия русского Красного Креста для доклада международному Красному Кресту в Женеве, насчитывает в одном Киеве 3000 расстрелов[71]71
  In the Shadow of Death. Statement of Red Cross sister on the Bolshewist Prisons in Kiev. Архив Революции VI.


[Закрыть].

Колоссальные итоги Киевских расстрелов подводит автор упомянутой уже книги «Der Blutrausch des Bolschewismus» Нилостонский. Надо сказать, что автор проявляет вообще большую осведомленность по деятельности всех 16 киевских чрезвычайных комиссий – она сказывается уже в точной регистрации и подробном топографическом их описании. Автор помимо непосредственных наблюдений повидимому пользовался материалами, добытыми комиссией по расследованию деяний большевиков ген. Рёрберга[72]72
  Оценку этой книги, а равно и других, см. в моем обзоре «Литература о терроре» в сборнике «На чужой стороне» № 3. Книга Нилостонского «Похмелье большевиков» принимает в своих заключительных строках определенный антисемитский характер, что дает возможность говорить о ее тенденциозности. Мы как-то уже привыкли не доверять литературным произведениям, выходящим из-под пера лиц, неспособных возвыситься даже при изложении жизненной трагедии над шаблонным зоологическим чувством узкого шовинизма. Но сведения, идущие из источников другого происхождения, подтверждают многое, о чем говорится в этой книге.


[Закрыть].

Комиссия эта также состояла отчасти из юристов и врачей. Она фотографировала трупы из разрытых могил (часть фотографий приведена в книге Нилостонского, остальная большая часть – говорит автор – находится в Берлине). Он утверждает, что по данным комиссии Рёрберга расстреляно 4800 человек – эти имена удалось установить. Общее число погибших в Киеве при большевиках, по мнению Нилостонского, не менее 12 000 человек. Пусть все эти цифры будут неточны, по совокупности они дают руководящую нить.

Необычайные формы, в которые вылился террор[73]73
  См. ниже.


[Закрыть], вызвали деятельность особой комиссии для расследования дел У.Ч.К., назначенной из центра во главе с Мануильским и Феликсом Коном. Все заключенные в своих показаниях Деникинской Комиссии отзываются об этой комиссии хорошо. Развитие террора было приостановлено до момента эвакуации Киева, когда в июле-августе снова повторились сцены массовых расстрелов. 16-го августа в «Известиях» был опубликован список 127 расстрелянных – это были последние жертвы, официально опубликованные.

В Саратове за городом есть страшный овраг – здесь расстреливают людей. Впрочем, скажу о нем словами очевидца[74]74
  «Из деятельности саратовской чрезвычайки». Сборник «Че-Ка».


[Закрыть] из той изумительной книги, которую мы несколько раз цитировали и на которую будем еще много раз ссылаться.

Это книга «Че-Ка», материалы о деятельности чрезвычайных комиссий, изданная в Берлине партией социалистов-революционеров (1922 г.). Исключительная ценность этой книги состоит в том, что здесь собран материал иногда из первых рук, иногда в самой тюрьме от потерпевших, от очевидцев, от свидетелей; она написана людьми, знающими непосредственно то, о чем приходится им говорить. И эти живые впечатления говорят иногда больше, чем кипы сухих бумаг. Многих из этих людей я знаю лично и знаю, как тщательно они собирали свои материалы. «Че-Ка» останется навсегда историческим документом для характеристики нашего времени, и притом документом исключительной яркости. Один из саратовцев и дает нам описание оврага около Монастырской слободки, оврага, где со временем будет стоять, вероятно, памятник жертвам революции[75]75
  Че-Ка. «Из деятельности саратовской чрезвычайки», стр. 197.


[Закрыть].

«К этому оврагу, как только стает снег, опасливо озираясь идут группами и в одиночку родственники и знакомые погибших. Вначале за паломничества там же арестовывали, но приходивших было так много… и несмотря на аресты они все-таки шли. Вешние воды, размывая землю, вскрывали жертвы коммунистического произвола. От перекинутого мостика, вниз по оврагу на протяжении сорока-пятидесяти саж., грудами навалены трупы. Сколько их? Едва ли кто может это сказать. Даже сама чрезвычайка не знает. За 1918 и 1919 г. было расстреляно по спискам и без списков около 1500 человек. Но на овраг возили только летом и осенью, а зимой расстреливали где-то в других местах. Самые верхние – расстрелянные предыдущей поздней осенью – еще почти сохранились. В одном белье, со скрученными веревкой назад руками, иногда в мешке или совершенно раздетые…

Жутко и страшно глядеть на дно страшного оврага! Но смотрят, напряженно смотрят пришедшие, разыскивая глазами хоть какой-либо признак, по которому бы можно было узнать труп близкого человека…»

«…И этот овраг с каждой неделей становится страшнее и страшнее для саратовцев. Он поглощает все больше и больше жертв. После каждого расстрела крутой берег оврага обсыпается, вновь засыпая трупы; овраг становится шире. Но каждой весной вода открывает последние жертвы расстрела…»

Что же, все это неправда?

Авербух в своей не менее ужасной книге, изданной в Кишиневе в 1920 г., «Одесская Чрезвычайка», насчитывает 2200 жертв «красного террора» в Одессе за три месяца 1919 г. («красный террор» был объявлен большевиками в июле 1919 г., когда добровольческие войска заняли Харьков). Расстрелы начались задолго до официального объявления так называемого «красного террора» – через неделю-другую после вторичного занятия Одессы большевиками. С середины апреля – утверждают все свидетели, давшие показания в Деникинской комиссии – начались массовые расстрелы. Идут публикации о расстреле 26, 16, 12 и т. д.

С обычным цинизмом одесские «Известия» писали в апреле 1919 г.: «Карась любит, чтобы его жарили в сметане. Буржуазия любит власть, которая свирепствует и убивает. Хорошо… С омерзением (?!) в душе мы должны взяться за приведение буржуазии в чувство сильно действующим средством. Если мы расстреляем несколько десятков этих негодяев и глупцов, если мы заставим их чистить улицы, а их жен мыть красноармейские казармы (честь немалая для них), то они поймут тогда, что власть у нас твердая, а на англичан и готтентотов надеяться нечего».

В июне – в момент приближения добровольческой армии расстрелы еще больше учащаются. Местный орган «Одесские Известия» писал в эти дни официального уже террора: «Красный террор пущен в ход. И загуляет он по буржуазным кварталам, затрещит буржуазия, зашипит контрреволюция под кровавым ударом красного террора… Каленым железом будем выгонять их… и самым кровавым образом расправимся с ними». И действительно, эта «беспощадная расправа» официально объявленная исполкомом, сопровождалась напечатанием ряда списков расстрелянных: часто без квалификации вины: расстрелян просто на основании объявления «Красного террора». Немало их приведено в книге Маргулиеса «Огненные годы»[76]76
  Эти бессудные казни вызвали протест рабочих. Митинги были разогнаны с помощью «военной части и запрещены» (Маргулиес, 279).


[Закрыть].

Эти списки в 20–30 человек – утверждают очевидцы – почти всегда преуменьшены. Одна из свидетельниц, по своему положению имевшая возможность делать некоторые наблюдения, говорит, что, когда в «Известиях» было опубликовано 18 фамилий, она насчитала до 50 расстрелянных; когда было 27, она считала 70 (и в том числе было 7 женских трупов – о женщинах в официальной публикации не говорилось). В дни «красного террора», показывает один из арестованных чекистских следователей, каждую ночь расстреливали до 68 человек. По официальному подсчету Деникинской комиссии с 1 апреля по 1 августа расстреляно 1300 человек. Немецкий мемуарист And. Niemann говорит, что общее количество жертв большевиков на юге надо исчислять в 13–14 тыс…[77]77
  «Fünf Monate Obrigkeit von unten. Erinnerungen aus den Odessaer Bolschewistentagen April – August 1919». Изд. «Der Firn».


[Закрыть]

В марте в Астрахани происходит рабочая забастовка. Очевидцы свидетельствуют, что эта забастовка была затоплена в крови рабочих[78]78
  Че-Ка. «Астраханские расстрелы», стр. 251, 253.


[Закрыть].

«Десятитысячный митинг мирно обсуждавших свое тяжелое материальное положение рабочих был оцеплен пулеметчиками матросами и гранатчиками. После отказа рабочих разойтись был дан залп из винтовок. Затем затрещали пулеметы, направленные в плотную массу участников митинга, и с оглушительным треском начали рваться ручные гранаты.

Митинг дрогнул, прилег и жутко затих. За пулеметной трескотней не было слышно ни стона раненых, ни предсмертных криков убитых на смерть…

Город обезлюдел. Притих. Кто бежал, кто спрятался.

Не менее двух тысяч жертв было выхвачено из рабочих рядов.

Этим была закончена первая часть ужасной Астраханской трагедии.

Вторая – еще более ужасная – началась 12-го марта. Часть рабочих была взята „победителями“ в плен и размещена по шести комендатурам, по баркам и пароходам. Среди последних и выделился своими ужасами пароход „Гоголь“. В центр полетели телеграммы о „восстании“.

Председатель Рев. Воен. Республики Л. Троцкий дал в ответ лаконическую телеграмму: „расправиться беспощадно“. И участь несчастных пленных рабочих была решена. Кровавое безумие царило на суше и на воде.

В подвалах чрезвычайных комендатур и просто во дворах расстреливали. С пароходов и барж бросали прямо в Волгу. Некоторым несчастным привязывали камни на шею. Некоторым вязали руки и ноги и бросали с борта. Один из рабочих, оставшийся незамеченным в трюме, где-то около машины и оставшийся в живых рассказывал, что в одну ночь с парохода „Гоголь“ было сброшено около ста восьмидесяти (180) человек. А в городе в чрезвычайных комендатурах было так много расстрелянных, что их едва успевали свозить ночами на кладбище, где они грудами сваливались под видом „тифозных“.

Чрезвычайный комендант Чугунов издал распоряжение, которым под угрозой расстрела воспрещалось растеривание трупов по дороге к кладбищу. Почти каждое утро вставшие астраханцы находили среди улиц полураздетых, залитых кровью застреленных рабочих. И от трупа к трупу, при свете брезжившего утра живые разыскивали дорогих мертвецов.

13-го и 14-го марта расстреливали по прежнему только одних рабочих. Но потом власти, должно быть, спохватились. Ведь нельзя было даже свалить вину за расстрелы на восставшую „буржуазию“. И власти решили, что „лучше поздно, чем никогда“. Чтобы хоть чем-нибудь замаскировать наготу расправы с астраханским пролетариатом, решили взять первых попавших под руку „буржуев“ и расправиться с ними по очень простой схеме: брать каждого домовладельца, рыбопромышленника, владельца мелкой торговли, заведения и расстреливать…»

«К 15 марта едва ли было можно найти хоть один дом, где бы не оплакивали отца, брата, мужа. В некоторых домах исчезло по несколько человек.

Точную цифру расстрелянных можно было бы восстановить поголовным допросом граждан Астрахани. Сначала называли цифру две тысячи. Потом три… Потом власти стали опубликовывать сотнями списки расстрелянных „буржуев“. К началу апреля называли четыре тысячи жертв. А репрессии все не стихали. Власть решила очевидно отомстить рабочим Астрахани за все забастовки, и за Тульские, и за Брянские и за Петроградские, которые волной прокатились в марте 1919 года. Только к концу апреля расстрелы начали стихать.

Жуткую картину представляла Астрахань в это время. На улицах – полное безлюдье. В домах потоки слез. Заборы, витрины и окна правительственных учреждений были заклеены приказами, приказами и приказами…»

Возьмем отдаленный от центра Туркестан, где в январе произошло восстание русской части населения против деспотического режима, установленного большевиками. Восстание было подавлено. «Начались массовые повальные обыски» – рассказывают очевидцы[79]79
  «Воля России» 7-го декабря 1921 г.; «Рев. Россия» № 3.


[Закрыть]. «Все казармы, все железнодорожные мастерские были переполнены арестованными. В ночь с 20-го на 21-го января были произведены массовые расстрелы. Груды тел были навалены на железнодорожное полотно. В эту страшную ночь было перебито свыше 2500 человек… 23-го января был организован военно-полевой суд, в ведение которого было передано дело о январском восстании и который в течение всего 1919 г. продолжал арестовывать и расстреливать».

Почему Лацис не зачислил этих жертв в свою официальную статистику? Ведь в первые дни по крайней мере здесь действовали чекисты, да и «военно полевой суд» – это та же Ч.К., даже по своему составу.

Ни «Правда», ни другие официальные органы большевистской печати не ответили на вопрос, заданный 20-го мая 1919 г. анархической организацией «Труд и Воля» на основании сведений, появившихся в нелегальном бюллетене левых социал-революционеров (№ 4): «Правда ли, что в последние месяцы убиваются в В.Ч.К. без счета, почти ежедневно, 12, 15, 20, 22, 36 человек?» На это никто и никогда не ответит, потому что это была неподкрашенная правда. И правда, тем более режущая глаза, что в это самое время официально было постановлено передать право казни лишь Революционным Трибуналам. Можно сказать, накануне этого декрета в 20-х числах февраля и Всероссийская и Петроградская Ч.К, опубликовали новые списки расстрелянных, хотя по декрету за Ч.К. оставалось право расстреливать только в случае восстания. Никаких восстаний в это время ни в Москве, ни в Петрограде не было.

Не знаю, на основании каких данных эсеровская газета «Воля России»[80]80
  7-го ноября 1920 г.


[Закрыть] подсчитывала, что за три первые месяца было расстреляно Ч.К. 13 850 человек. Это невероятно? Это так не вяжется с официальной цифрой в 3456, которая показана у Лациса? Думаю, что невероятность скорее всего в сторону уменьшения реальной, действительной цифры.

Московский орган центрального комитета коммунистической партии «Правда» по поводу опубликования в Англии данных, утверждавших, что число расстрелянных достигло 138 тысяч, писал 20-го марта 1919 года: «было бы действительно ужасно, если бы это была правда». Однако цифра, которая кажется столь фантастичной большевистским публицистам, в действительности дает лишь бледное представление о том, что происходило в России.