Текст книги "Рассказы о животных"

Автор книги: Сергей Кучеренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Живут зайцы до шести лет, а если повезет, то и до десяти. «Долгожителям» бывает и по двенадцать, как правило, это самки: век самцов гораздо короче – они менее осторожны и не берегут себя.

Зайцы – давний и излюбленный объект охоты. На беляков активно и мастерски охотятся народы Сибири и Крайнего Севера, в их жизни заяц – зверь ценный и чрезвычайно полезный: в пищу используется отличное мясо, из теплых шкурок шьются верхняя одежда, одеяла и спальные мешки.

Эти милые зверьки всегда были симпатичны людям, они популярные и непременно положительные герои сказок, безобидны и интересны. А животный мир просто невозможно представить без зайца-беляка.

Кабарга – таежный оленек

Кабарга – это малоизвестное за пределами Сибири копытное животное. Одни зоологи-систематики включают его в подсемейство оленей, хотя на них оно похоже весьма отдаленно, другие выделяют в отдельное семейство кабарговых с одним родом и одним видом – кабарга. А вот что это полноправный представитель отряда парнокопытных, сомнений нет. Его иногда зовут оленьком.

Внешний вид кабарги своеобразен. При первом взгляде на нее можно найти отдаленное сходство с оленем, кенгуру, присмотришься внимательнее – и не олень, и не кенгуру, а единственная в своем роде – кабарга.

Рогов у нее нет. У самцов из верхней челюсти вниз растут острые и тонкие саблевидно изогнутые клыки длиной до восьми сантиметров. Для чего природа снабдила ими такого робкого и безобидного зверя – загадка. Ясно только, что это один из немногих отличительных признаков мужского пола, ибо во внешнем виде, размерах и окраске между самцами и самками разницы почти нет.

Кабарга на удивление непропорциональна: большая задняя часть тела, к которой как бы искусственно приставлена маленькая передняя; задние ноги длинные и сильные, передние – короткие, тонкие и слабые; грудная клетка небольшая; голова маленькая и удлиненная, с большими постоянно настороженными ушами и всего пугающимися глазами; хвост почти не виден: так он мал.

При мощном крупе с возвышающимся дугообразным крестцом, длинной шее с маленькой ушастой головой кабарга выглядит сгорбившейся, пригнувшейся, приготовившейся к сильному прыжку – ни дать ни взять таежный сибирский кенгуру.

Иногда кажется, что природа сотворила кабаргу или очень давно, когда еще не была способна на чудеса, или ради шутки. И все-таки это животное своеобразное, легкое и по-своему изящное.

Окрас зимней «шубы» кабарги темно-шоколадный с расплывчатыми светлыми пятнами и светлой полосой, проходящей по низу шеи и груди. Бока несколько светлее спины, дымчато-серые, а по ним разбросаны охристо-рыжеватые пятна, образующие продольные ряды: спереди на боках их по два, сзади на бедрах – до шести. И по спине тянется пара рядов пятен, сливающихся в продольные полосы. Брюхо и голова одноцветные – пепельно-серые.

В волосяном покрове кабарги нет подшерстка. В задней части мех плотный, длинный, свисающий. И это не только для тепла: хищник, догнав кабаргу, хватает ее и… забивает свою пасть густыми ломкими волосами. А кабарга мчится дальше.

Оленек просто создан для прыжков, у него длинные и мощные задние ноги. Даже при медленном аллюре он передвигается спокойными, редкими, но довольно большими прыжками. Они очень легкие, непринужденные, мягкие и пружинистые. Отталкиваясь одновременно четырьмя ногами почти из одной точки, кабарга способна не только на длинные, но и на высокие прыжки. Вскочить на двухметровый камень или выступ скалы ей ничего не стоит, в этом она сродни горному козлу, архару, серне, горалу. Копыта у нашей героини твердые, острые и подвижные, цепкие для прыжков по камням и склонам, это дает возможность кабарге удерживаться на крутых обрывах. Хорошо приспособлена она и к глубокому снегу. Ее копыта достаточно широкие и способны раздвигаться. В снег кабарга проваливается неглубоко.

Мне неоднократно приходилось наблюдать этих прекрасных животных на воле, и я всегда удивлялся их пугливости и особенностям бега. Зачуяв врага, кабарга настораживается, а если не может понять, где опасность, то так пугается, что иногда теряет контроль над своими действиями. Начинает странно чихать, прыгать туда-сюда, неожиданно падать на передние ноги, вытягивать шею – вроде в безысходном отчаянии. Или принимается беспорядочно скакать: рывок вправо, другой влево; прыжки то высокие – то низкие, то частые – то редкие.

Заметив опасность, кабарга пускается в стремительный бег, напоминающий заячий: задние ноги выносит далеко вперед. Она делает большие прыжки, способна круто менять направление – до 90 градусов! – и… запутывать следы. Когда недруг отстает, кабарга заскакивает на возвышенное место, уточняет обстановку и начинает сбивать преследователя с толку. Скачет по своему следу, опуская ноги точно в отпечатки, делает огромный прыжок в сторону (за камень или валежину) и мчится дальше. А затем вдруг замирает, слушает, нюхает, осматривается. Разобраться в следах кабарги очень непросто и хищнику, и охотнику. Даже опытная собака не всегда справляется с такой задачей.

Но далеко не всегда кабарга ищет спасения в бегстве, чаще она его находит на отстоях. Скальные обнажения для кабарги жизненно необходимы. Отстой – это небольшая площадка в скалах с крутыми и отвесными склонами. В своем убежище она недоступна для волка, росомахи, даже рыси. Покрутится хищник, пооблизывается под отстоем и уходит.

Кабарга – горно-таежное животное. Распространена она только в горах Азии, к северу от Тибета и Гималаев, до границы лесов, а в ряде мест обитает за полярным кругом. В нашей стране этот зверь обычен к востоку от Енисея до Охотского моря, на Алтае, в Саянах, Прибайкалье и Забайкалье, в Якутии и Амуро-Уссурийском регионе. На Камчатке ее нет, но на Сахалине обычна.

Кабарга облюбовала для обитания елово-пихтовую тайгу с кустарниковой растительностью и обилием мхов. Живет она и в кедровых, сосновых, лиственничных и даже в хвойно-широколиственных лесах, если в них есть в достаточном количестве лишайники, мхи и каменистые обнажения. Горная темнохвойная тайга для кабарги – что тундра для северного оленя, кедровник или дубняк для кабана. Каждому зверю свое…

В Сибири и на Дальнем Востоке самые благоприятные условия для героини нашего рассказа в горной тайге, от трехсот метров над уровнем моря до двух километров. Выше начинаются безлесье и гольцы. В южной Азии она живет в горах и выше двух километров над уровнем моря, где климат и растительность сходны с сибирскими.

Благоприятные условия для кабарги встречаются далеко не везде, и распространение ее весьма мозаично. В прямой зависимости от условий местообитания кабарги находится и ее численность. В идеальных условиях на квадратный километр приходится до десятка этих животных, в хороших угодьях – до трех, а в удовлетворительных – меньше одной особи. В плохих условиях одна кабарга на десять квадратных километров – норма.

В Восточной Сибири в настоящее время численность кабарги достигает 27–30 тысяч голов, в Якутии – 60, в Амуро-Уссурийском регионе – 50–60 тысяч. Всего же в нашей стране обитает около 180–200 тысяч этих своеобразных оленьков. В общем-то не много, но и не мало. Лет 40–50 назад ее было примерно в десять раз меньше…

Участок обитания у кабарги небольшой – один-два, реже три квадратных километра, но на нем есть все: кормовые места, водопой, отстой, завалы леса, густые кустарники и места для отдыха. Оленек свой участок «маркирует» пахучими выделениями, охраняет и знает его до мелочей. Он изрезан затейливой сетью троп, у каждой из которых свое назначение – ближайший путь на место корма или водопоя, на спасительный отстой или на отдых.

Кабарга употребляет в пищу до 130 видов различных растений, но главных среди них около 20. Основным питанием для нее служат древесные и наземные лишайники и мхи, на их долю зимой приходится от 60 до 90 процентов всего рациона, остальное составляют сухие травы, листья, тонкие веточки деревьев и кустарников. Летний ассортимент кормов гораздо шире: лесное разнотравье, молодые побеги различных кустарников с листьями. Как и все копытные, кабарга очень любит грибы, лакомством для нее являются ягоды брусники. Во время кормежки кабарга постоянно настороже, около половины времени она прислушивается и осматривается. Сделает мягкий крадущийся шаг-другой или резкий прыжок и снова застывает во внимании. В час проходит всего метров четыреста. Летом героиня нашего рассказа ходит больше, чем зимой и весной.

Кабарга ведет одиночный, сумеречный и ночной образ жизни, но в некоторые периоды года бодрствует и днем. Летом она поднимается с дневной лежки, где пережевывала пищу, а с вечерней зарей направляется на лесные опушки, лужайки с лакомыми травами, кустарниками. К утру вновь уходит на лежку, обычно вверх по склону, поближе к спасительным скалам. Любит устраиваться где-нибудь на краю обрыва, в камнях, среди беспорядочно наваленных стволов упавших деревьев, в густом подлеске, под валежиной или корягой. Где лечь – определяется временем года, погодой, наличием кровососущих насекомых, хищников. Дольше всего на лежке кабарга бывает в середине дня (пять – шесть часов).

Продолжительность кормежки также определяется временем года, погодой, беспокоящими факторами. Весной, например, кабарга питается с полуночи до утра, когда наст подмерзает и держит ее на поверхности. В летнюю жару прячется в тени, а когда ее сменяет ненастье – охотно кормится и днем.

Зимой общая продолжительность кормежек в сутки достигает восьми часов, летом гораздо меньше. Кормящая мать ходит пастись чаще, но далеко от теленочка не уходит, пикнул он беспокойно – и мать тут как тут.

Взрослая кабарга бдительна и осторожна. Стоит что-то заподозрить, как она вся во внимании и готовности спрятаться или пуститься в бега.

А вот молодые телята гораздо беспечнее – бегают и кормятся средь бела дня, неосторожно выходят на открытые поляны, не продумывают места лежек. Многие за эту беспечность платят жизнью.

Основные враги кабарги – рысь, росомаха, волк. В Амуро-Уссурийском регионе опасна еще и харза, преследующая кабаргу постоянно и настойчиво. Единственное надежное спасение от врага – отстой, но и он не всегда спасает. А если хищник отрежет к нему путь, да еще выгонит на речной лед, печальный конец наступает быстро.

При случае на молодую кабаргу может напасть беркут и даже крупная сова, но беркуты и совы – птицы редкие. Гораздо более серьезный враг для нее – соболь. Можно уверенно сказать: где есть кабарга – есть и этот зверек.

Соболь – сильный и ловкий хищник, но одолеть жертву намного больше себя ему непросто, на нападение он решается вообще редко, обычно по глубокому и недавно выпавшему снегу.

* * *

…Хлопья снега тихо и мягко сыпались с серого неба день, другой, третий. Воцарилась зловещая тишина, как будто все живое оцепенело в ожидании чего-то недоброго. На четвертые сутки снегопад прекратился, к ночи небо стало ясным, а к утру задул ветер. Снег на открытых местах закрутился поземкой, завьюжило. Когда ветер стих, звери и птицы оживились: все были голодны.

Снег и вьюга всем лесным обитателям принесли беды. Зайцу, с его лапами-снегоступами, небольшие, дятлам еще меньше. А вот кабарге как никому другому – много.

…Я уже третий час шел на лыжах, как вдруг набрел на следы погони соболя за кабаргой. По глубоким провалам в снегу от прыжков кабарги и легкому бегу соболя нетрудно было догадаться, что кровавая развязка произошла где-то близко. Так оно и оказалось: всего через двести метров я увидел клочья кабарожьей шерсти, а затем и кровь.

Кабарга тяжелее соболя в десять – пятнадцать раз, и умертвить ее этому сравнительно маленькому хищнику не так-то просто. Я видел следы борьбы повсюду. Соболь упорно вгрызался в шею кабарги, оседлав ее, она отчаянно боролась за жизнь. Но условия борьбы были явно не в пользу несчастной…

В последующие дни я не раз находил задавленных соболями таежных оленьков. Было ясно, что хищники воспользовались благоприятными условиями для охоты на бедствующих животных и развили бешеную активность. И так будет до тех пор, пока ветер и солнце не уплотнят снег до твердого наста, который способен будет выдержать оленька…

* * *

Брачная пора у кабарги проходит в ноябре или декабре – в зависимости от климата. В горах Сихотэ-Алиня, например, она бывает почти на месяц раньше, чем в Сибири, где весна начинается позже. Телята должны появляться на свет не раньше и не позже прихода тепла.

Гон у нее довольно спокойный, самцы дерутся, однако нечасто и без зла, клыки в ход пускают редко, леса и горы криками не оглашают, если не считать, что все-таки возбуждающиеся самцы негромко верещат и чуфыкают.

Беременность у самки длится шесть – шесть с половиной месяцев. Будущая мать тщательно ищет место для «родильного дома» – оно должно быть укромным, безопасным, с кормовыми местами и водопоями поблизости, с солнечными полянками для детенышей.

Телят рождается два-три, всего по полкилограмма весом. Они слабы и беспомощны, но на жирном материнском молоке растут и развиваются быстро. К третьему месяцу без малого удесятеряют свой вес, а к осени становятся почти взрослыми.

Мать во время выращивания наследников заботлива и бдительна. Пикнет малыш – и почти в любом случае меньше чем через минуту она возле него, разбирается, что ему нужно. Кстати, это «пиканье» и вреда приносит немало: его знают охотники и таким образом подманивают доверчивое животное. Услышав писк, не упускают случая найти детеныша кабарги лиса, рысь, волк, даже медведь.

Совсем взрослой кабарга становится в полтора года и может прожить 10–12 лет, но в действительности гибнет значительно раньше по разным причинам. Ее средний возраст около трех лет.

Кабарга с древних времен считалась ценным охотничьим трофеем. А ценится этот оленек из-за знаменитой мускусной железы, называемой кабарожьей струей. Струя-железа – это своеобразное вздутие размером с куриное яйцо в задней части живота самцов около паха. Кабарожий мускус – густая жидкость с резким, на редкость своеобразным запахом. Содержимое этой железы весит 40–50 граммов, а платили за него в прошлые века от шести до пятнадцати рублей золотом – по тем временам это была очень высокая цена.

Кабарожий мускус с глубокой древности известен как эффективное лечебное средство – общий стимулятор организма, хорошее снадобье против конвульсий и удушья, для лечения опасных нарывов и ушибов. Сначала слава о мускусе загремела в арабских странах, потом покатилась по Азии на восток. Из-за баснословных цен началась лихорадочная погоня за мускусной железой. Животных стали нещадно уничтожать много веков назад. В середине XIX века в Сибири и на Дальнем Востоке заготавливали кабарожьих струй-желез в год до восьмисот тысяч!

В Европе мускус кабарги в качестве лечебного средства не славился, но там сделали другое сенсационное открытие: ничтожная добавка в духи многократно увеличивала стойкость их запаха. Кстати, поразительное свойство мускуса – стойкость собственного запаха и запаха веществ, с которыми его смешивали, – арабам было известно давно. Например, еще шестьсот лет назад они построили мечеть, добавляя в цементный раствор кабарожий мускус, и эта мечеть до сих пор источает своеобразный приятный запах с оттенком таинственности, загадочности. Шестьсот лет пахнет!

Охотники обнаружили, что запах кабарожьего мускуса у приманок капканов резко увеличивает улов соболя, лисицы и других дорогих пушных зверьков.

Мускусная железа для кабарги стала несчастьем, как целебные панты для пятнистого оленя или красивый мех для соболя. Кабаргу ловили и стреляли с таким усердием, что к концу позапрошлого века численность животного катастрофически сократилась, а в ряде районов Сибири и Дальнего Востока кабарги не стало. Только к пятидесятым годам XX столетия удалось восстановить и ареал, и поголовье этого таежного оленька.

Кабарожий мускус и сейчас ценится, однако ажиотаж в охоте на кабаргу сдерживается лицензионной системой и другими ограничениями промысла.

В ряде азиатских стран оленька стали разводить на фермах, пытаются одомашнить для многократного взятия мускуса без вреда для животных. Такие работы начали проводить и в нашей стране. Кабарга хорошо привыкает к человеку, размножается в неволе. Вот и еще один ныне дикий зверь – кандидат в домашние животные.

* * *

…Недавно я узнал, как энергичный научный сотрудник Сихотэ-Алинского заповедника В. Зайцев, разрабатывая диссертационную тему, приручил вольную таежную кабаргу. Он узнал самые интимные ее повадки. И вспомнилось мне, как нечто похожее произошло у меня, когда я был заядлым охотником.

Шел я как-то в декабре угрюмым мшистым ельником по крутому горному склону и набрел на хорошо протоптанную в глубоком снегу кабарожью тропу. Облегченно устремился по ней, благо она вела в сторону приютившей меня охотничьей избушки. Присел отдохнуть на валежину. И вдруг осторожный скрип снега: ко мне навстречу по этой же тропе приближалась кабарга. Странно так, будто тень, сгорбившись, озираясь, принюхиваясь. Прыгнет несколько раз и застынет. Я не шевелился, ветерок тянул в мою сторону, кабарга, издали недоверчиво оглядев меня, не заподозрила во мне опасности и приблизилась на десять метров. Пооглядывавшись минут пять назад, откуда она пришла и где было нечто ее спугнувшее, успокоилась и начала кормиться.

Я смотрел на кабаргу и удивлялся не только ее виду, но и манере передвижения. Она почти совсем не умела ходить и даже при спокойном аллюре перемещалась от ели к ели редкими и легкими прыжками. Объедая мох со стволов, она приподнималась на задних ногах, опираясь передними о дерево.

Меня она зачуяла с пяти метров, уставилась в мое лицо выпуклыми насторожившимися глазищами, разведя уши и втягивая в себя воздух. Я ясно видел ее нос, ресницы, круто выгнутую спину. Не выдавал себя, насколько было возможно не моргать и не дышать.

Еще не опознав меня, кабарга издала отрывистый, похожий на свист звук «чуф-фый» и резко ударила копытцем о дерево, но тут же, зачуяв человека, она испугалась и потеряла над собой контроль. Зачихав частыми «чуф-фый», она засуетилась, беспорядочно запрыгала между деревьев и валежин. Я поспешно удалился.

Через несколько дней я шел той же тропой, шел тихо, ища внимательно глазами кабаргу. Ее я увидел издали, но она уже пристально всматривалась в меня. Я не показал виду, что заметил ее, свернул в сторону и пошел мимо, приучая кабаргу к себе спокойным свистом. Когда краешек моего глаза перестал ее видеть, я повернул таким образом, что шел не на нее, но все же медленно приближаясь. Прошел от кабарги в двадцати метрах. Потом еще раз повернул и разминулся с ней уже ближе.

Усевшись неподалеку, продолжал спокойно и тихо посвистывать, наблюдая за кабаргой лишь боковым зрением, а она неподвижно смотрела на меня почти в упор, надеясь на то, что мне ее не видно.

Я не стал долго испытывать терпение трусливой кабарги и тихо удалился все с тем же насвистыванием. А уходя обломал на недоступной ей высоте сухие нижние ветки, густо обросшие космами бородатых лишайников, и воткнул их в снег в надежде, что ей они пригодятся.

Навестив кабаргу еще раз через пару дней, я увидел, что весь мох с тех сухих веток был объеден. Заметив ее неподалеку, с тем же свистом стал подходить к ней, но теперь все время обламывал ветки и уставлял ими свой извилистый путь на ее глазах: знай, мол, мое миролюбие и доброту.

Через десять дней кабарга привыкла ко мне настолько, что объедала мох с веток еще до того, как я уходил. Она не убегала, когда я сидел и открыто наблюдал за ней, все так же посвистывая. Кабарга подходила ко мне, будто окончательно доверившись, но не ближе чем на десять метров. А ведь это такое осторожное животное, трусливое и недоверчивое…

Мне казалось, да и теперь так думаю, что останься я в той охотничьей избушке еще на месяц, пожалуй, приучил бы ту кабаргу прибегать на мой свист, а возможно, и привел бы ее однажды к избушке.

В братьях наших меньших врожденного непреодолимого страха к людям не так много, как мы думаем. А боятся нас они потому, что не заслужили мы их доверия. Когда в людях они видят доброжелателей или убеждаются в их миролюбии, даже просто безразличии, звери поселяются совсем рядом…

Лось – лесной великан

Однажды в августе мне пришлось путешествовать в бассейне строгой и красивой реки Селемджи – старшей «дочери» знаменитой Зеи. Забравшись на невысокую сопку под вечер, я устало сел на каменную глыбу и осмотрелся вокруг.

На бескрайней равнине лишь кое-где возвышались одиночные сопки да небольшие хребты, все остальное пространство занимали блюдца озер, извилистые змейки речек, мари да неприхотливые лиственничники. Эти места – царство лосей.

Подумав о них, я поймал себя на мысли: «А где же они, эти лоси?» – и стал скользить биноклем по местам, где они любят отдыхать.

Одного из них я увидел не так скоро, но неожиданно близко и во весь рост. Он стоял от меня в двухстах метрах на небольшой релке в тени под двумя старыми лиственницами.

Лось, именуемый еще и сохатым, меня давно заметил, но стоял и не шевелился. Бинокль приблизил его ко мне на расстояние двадцати пяти метров, и я видел лесного великана почти в упор.

Это был могучий и сильный, стройный и красивый зверь. Мощная грудь, большая горбоносая голова, увенчанная крепкими, красивыми рогами, высокая холка, длинная «серьга» под горлом.

* * *

Лось – самый крупный представитель семейства оленей. Сравнительно небольшой европейский подвид сохатого весит до полутонны. Восточносибирские лоси гораздо крупнее: масса достигает семи центнеров, длина тела до трех метров, а высота в холке 230 сантиметров. Есть и свои особенности: короткая и могучая шея, длинные ноги, хвост куцый, чисто символический, копыта заостренные, большие, приспособленные для передвижения по топким местам.

Голова лося кажется несоразмерной, она довольно массивная. Удлиненная верхняя губа сильно нависает над нижней. Уши большие (до четверти метра!), широкие, сверху заостренные, подвижные, как локаторы. Рога у самцов сохатых разные и по форме, и по размерам. У сравнительно мелкого уссурийского подвида они небольшие, насчитывают шесть – восемь отростков, а у восточносибирских и североамериканских гигантов – огромные «лопаты» с множеством отходящих от них отростков, достигающие веса 35 килограммов. Рога, снятые с убитого в 1967 году на Камчатском перешейке сохатого, имели развал 167 сантиметров, высоту 130, а ширину «лопаты» 45 сантиметров.

Рога у быка сменные: зимой он их сбрасывает, весной начинает отращивать новые, а к августу рост полностью заканчивается. Растут они примерно также, как и знаменитые панты пятнистого оленя, причем в последние годы доказано, что в пантах лося тоже содержится большая лечебная сила, и со временем из них, очевидно, можно будет получать чудодейственный пантокрин.

Лось обитает в хвойных и смешанных лесах Северного полушария. Распространен от лесотундры до лесостепей в Евразии и на североамериканском континенте. Его жизнь полностью зависит от наличия леса, так как зимний рацион питания состоит в основном из веток и коры деревьев и кустарников.

С октября по март сохатый живет в лесах с густым подлеском, в молодняках на старых гарях и лесосеках, в березняках, осинниках, лиственничниках. Особенно любит ивняки по речным поймам. Глухие таежные леса избегает, предпочитая им разреженные и смешанные.

У этого зверя удивительный пищеварительный аппарат: он способен перерабатывать грубые древесно-веточные корма. И все-таки ему зимой живется несладко. Калорийность коры и древесины невысока, зимой он худеет и ждет не дождется весны.

С наступлением тепла, обычно в апреле, лоси покидают свои «зимние квартиры» и устремляются туда, где много болот, озер, тихих рек, заливов с сочной травянистой растительностью и водорослями. В воде сохатый спасается от зноя и гнуса. На болотах, марях и топях чувствует себя великолепно. Ходит он по ним, широко раздвигая копыта, легко и безбоязненно преодолевает трясину.

В летнее время наш герой кормится в сумерках и ночью, когда прохладнее. За ночь съедает 25–30, иногда до 40 килограммов растений. Там, где его ничто не беспокоит, ведет он себя шумно: плавает, булькает, чихает, отфыркивается. Нередко целиком погружает голову в воду, доставая водные растения.

Весной и летом лоси испытывают сильный минеральный голод, к тому же много солей требуют растущие рога, и потому животные собираются вокруг природных солонцов, которых в лесах довольно много, – это минерализованные ключи, обнажения глин. Во многих солонцовых ключах вода по вкусу напоминает лечебные минеральные воды.

В летний рацион сохатого входят не только травы и водоросли. С деревьев и кустарников он ощипывает мягкие побеги с молодой листвой, любит хвощи, кипрей, таволгу, бруснику. Особенно нравятся ему грибы. Ест даже мухоморы и другие ядовитые грибы. Ни одного не пропустит, хотя для того, чтобы достать их, ему приходится широко раздвигать длинные ноги или становиться на колени. Когда грибов много, они по объему занимают в желудке четвертую или даже третью часть пищевой массы – почти ведро!

Почти вся жизнь лося проходит в бесконечном чередовании кормежки и отдыха. В сутки он принимается есть до девяти раз, и ест что придется, примерно столько же раз ложится отдыхать. Лось – жвачное животное, его желудок устроен сложно и мудро приспособлен для нелегкой, полной опасностей жизни. В период бодрствования зверь стремится наполнить его, не утруждая себя заботами о пережевывании веток или пучков травы. А после кормежки он, заняв укромное и удобное место, в спокойной обстановке начинает пережевывать то, что было съедено. Отрыгнет небольшую порцию, тщательно пережует и снова проглотит.

Природа одарила лося длинными ногами, но ходить он не любит и вообще малоподвижен. Летом в сутки проходит всего три-четыре, редко пять-шесть километров, и то в ночных поисках наиболее лакомых трав. Но вот зимой он стоит, не передвигая ног, пока не объест все, что достанет сверху, медленно перешагнет и снова ест. В минуту раза два переставит ноги, а за час пройдет не больше полуторасот метров.

Зимой сохатый не сделает лишнего шага. Быстрее похватает что придется – и в снег, да поглубже, чтоб не так холодно было. Теплая «шуба» у лося, но при питании одними ветками и в ней не согреешься, а потому он боится холодов, особенно с ветрами. Уходит от них в глубокие распадки, в ельники, на подветренные склоны сопок.

Если зимой лось в сутки проходит два-три километра и больше, значит, что-то не в порядке – мало корма или беспокоит кто.

Участок обитания при такой малоподвижности у лося тоже небольшой, особенно зимой, когда он много дней подряд топчется чуть ли не на пятачке.

Сохатый – зверь серьезный и малообщительный, индивидуалист, особенно бык. Зимой встретишь табун из двух – трех, очень редко семи – восьми особей, а то все по одному, лишь лосиха с теленочком в паре. В трудные зимы сохатые собираются в стада, да и то небольшие, лишь на местах с хорошим кормом.

Лось не любит игры с собратьями, предпочитает полный покой. Его силу и строгость уважают даже волки и медведи: страшным ударом передней ноги он, случается, замертво валит косолапого. На реке Бурее как-то нашли мертвого лося, рядом с которым лежал медведь с глубоко пробитым черепом. Известны достоверные факты нападения лосей на охотников, которым приходилось поспешно ретироваться и залезать на деревья. Но агрессивность сохатого не беспричинна – он охраняет свой покой.

* * *

…Плескались в амурских заводях утки, лениво шлепали караси, в небе плыли редкие, изорванные грозой тучи, воздух был пронизан влагой и густой паутиной комариного звона. И повсюду была такая мокрота, так много тяжелых капель висело на листьях и травах, что мы ломали головы над неразрешимой проблемой – как разжечь костер.

Я только хотел взяться за топор и пойти искать сушняк, как заметил округлившиеся глаза своего товарища. Обернувшись, я от увиденного присел: за поворотом залива, в полусотне метров от нас, на берегу в кустарнике мощной глыбой стоял лось. Громадный, спокойный, лоснящийся, с раскидистыми лопатами буйно отросших, но еще не окостеневших четырехконцовых рогов. Он с интересом и без страха смотрел в нашу сторону, пытаясь разобраться, что это появилось в его владениях. Мы стояли в тени, а воздух был недвижим и не выдавал нас человечьим запахом.

Лосей накануне мы встречали много, но такого великана оба видели впервые. Он имел как минимум три метра в длину, а глаза смотрели на мир с солидной высоты вдумчиво и величаво. Не было сомнения, что этот великан весил не менее полутонны. Стоял неподвижно, вертелись лишь, улавливая шорохи, раструбы больших ушей, вздрагивали ресницы да покачивалась свисающая с горла «серьга».

Мы пожирали зверя глазами. Я не сомневался, что этому гиганту не страшны ни медведи, ни волки и для безоружного человека он представляет опасность. Но еще и удивлялся, как это ему удалось дожить до столь зрелого возраста в мире, где с ружьями носятся охотники, и не столько пешком, сколько на моторках, снегоходах, вертолетах, жадно высматривая таких, как этот, с совершенно определенной целью…

Рассмотрев людей, этот великан не побежал прочь, а лишь выше поднял массивную горбоносую голову, да еще, как мне показалось, презрительно сморщил губы, слушая щелчки фотоаппарата. Но будучи не только смелым и гордым, а еще благоразумным и осторожным, он спокойно и с достоинством развернулся, будто демонстрируя ширину спины и мощь ног, и величаво зашагал, легко и плавно поплыл над кустарником, развернув уши на нас на все сто восемьдесят градусов. Поплыл быстро и бесшумно, удивляя нас своей легкостью.

* * *

Лось осторожен. Обоняние у него великолепное, слух острый, и пусть глазами он не зорок, но опасность чует за 200–300 метров и стремится от нее уйти. Если нужно, то и убежать не стесняется. А бежит грациозно, быстро, иноходью, высоко вскидывая и далеко забрасывая ноги. Галопом бегает плохо – не умеет, все его мастерство в стремительной рыси.

Оживление в лосиной жизни начинается в конце августа. К этому времени сохатые наиболее упитанны, а рога у быков блещут новизной и красотой. Но столь волнующее у большинства зверей брачное время у лосей проходит сравнительно спокойно, хотя быки возбуждены и раздражены. Нельзя сказать, что их не сжигают страсти, но все же они не кричат неистово на всю тайгу, как изюбры или маралы, не дерутся с медвежьей ожесточенностью.

Встретившись, соперники обходят один другого, кружат вызывающей походкой, тщательно оценивая боевые возможности каждого, рост, силу, мощь рогов, решимость драться. Раздувают ноздри и расправляют грудь, наскакивают на кусты и яростно их бодают – смотри, мол, как я силен! Голос отражает боевитость и мощь быка – у могучего он низок, у стареющего с хрипотцой, у молодого хотя еще и высоковат, но уже крепок.