Текст книги "Красный кефир (СИ)"

Автор книги: Сергей Трофимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Василий Алексеевич повернулся ко мне и спросил:

– Как тебе удалось прорваться к нам? По нашим сведениям, весь институт захвачен кадаврами. Что это за девчонка?

Когда я подошел поближе, он сам ее увидел. Судя по его лицу, он был ошеломлен.

– Зачем она тебе?

– Это дочь моего учителя,– ответил я.–Того парня из Восьмого мира, о котором я рассказывал.

– Мать твою так!– выругался он.–Как же нам выбраться отсюда? Конечно, хорошо, что ты приволок оружие, но с такой обузой толку от тебя не будет.

– Это дочь моего учителя,– повторил ему я.–Вы же спасаете вашу Настену...

– Черт с тобой! Делай, что хочешь. Скажи, ты разведал путь наверх?

– И наверх, и дальше. Я знаю, как пробраться к гаражам у внешних ворот. Мы захватим машину и под шумок уедем отсюда. До ближайшего города пятьдесят семь километров...

– А как мы пройдем через кадавров? Перед тем, как люди стали превращаться в тварей, охранники предупредили нас, что эпидемия охватила весь институт – и подвалы, и верхнюю территорию. Позже мы услышали стрельбу за закрытой дверью. Чуть позже сразу четверо парней принялись кусать остальных. Мутация длилась минуту – не больше. Сначала они кивали головами, несли какой-то бред... потом набросились на соседей. Их становилось все больше и больше. Одну женщину съели на наших глазах. Я ничего не мог поделать...

– Давайте уходить, Василий Алексеевич. Собирайте вашу группу и идите за мной. Мы должны воспользоваться суматохой. Даже если мы угоним машину, за нами не будет погони, потому что все нормальные люди в институте сейчас сражаются за собственные жизни. Наше бегство никто не заметит. Нас просто приплюсуют к списку жертв.

Иу захныкала. Я почувствовал влагу на груди. Похоже, малышку следовало перепеленать. Одна из женщин вызвалась помочь мне. Она даже предложила свою теплую шаль вместо испачканного халата. Пока мы снова закрепляли Иу на моей груди, другая женщина, стоявшая рядом, вдруг закивала головой и закричала:

– Поры навалом грыжу! Липкий дан бум!

Я понял, что она превращалась в вурдалака. Человечность слетела с нее легким облаком, оставив вместо себя голодную тварь. Мы отступили на шаг. Мужчина справа от меня поднял свое копье. Но радикальных мер не потребовалось. Мутантка нахохлилась и смиренно отошла в дальний угол, где лежали трупы ее предшественников. Свояк повел людей в коридор. Всем хотелось покинуть изолятор, как можно быстрее. Когда впереди появлялись вурдалаки, мы с Иу выходили им навстречу, и твари понуро расходились в стороны. Если мутанты начинали преследовать группу, мы с Иу отставали немного и отгоняли их прочь.

– Почему они боятся тебя?–спросил Свояк.

– Я каким-то образом напугал их коллективный разум. Их Красную королеву.

– Кого?

Он явно был не в теме. Вообще-то я давно заметил, что воины – особенно из класса паладинов – отличались некоторой тупостью. И шуток они тоже не понимали.

– Роем пчел командует матка. Роем муравьев – королева. Я заимствовал имя для общего разума мутантов из ужасника «Обитель зла».

– Не видел такого фильма,– проворчал Василий Алексеевич.–Там в фойе кадавров будет больше. Отправляйся наверх с первой партией людей. Я пока тут прикрою остальных. Только без всяких задержек. Запасного магазина нет?

Я отрицательно покачал головой и молча протянул ему несколько красных капсул. Свояк взглянул на дочь. Та осмотрела одну капсулу и с удивлением спросила:

– Зачем это нам нужно? Они от поноса.

Василий Алексеевич фыркнул. Смешно ему стало. Я пожал плечами. Кроме нас с Иу, в кабину лифта вместилось пять женщин и один мужчина. Со Свояком остались его дочь и трое мужчин. Вот он, реальный расклад. Я первым шел в опасное место. Под мою опеку отдавали женщин. И в то же время Свояк смеялся надо мной. Он находил мою помощь не вполне адекватной. Вопиющая несправедливость! Не будь меня, он, возможно, уже слонялся бы по коридорам и, качая головой, выискивал жертву. Ладно, пусть себе фыркает. Я доберусь с ним до города и распрощаюсь навеки веков. Мне такой боец не нужен.

В фойе медицинского корпуса стало светлее. Серое небо за окнами обещало скорый рассвет. В полумраке зала виднелись несколько скитавшихся фигур. Основная масса вурдалаков покинула здание и разбрелась по другим корпусам института. Едва мы вышли, кабина лифта помчалась вниз. Наверное, дочь Свояка заранее нажала кнопку вызова. Мутанты, один за другим, начинали движение к нам, но, встретив невидимый барьер, возвращались в темные углы и переставали обращать на нас внимание.

Иу заснула. Женщина, пеленавшая ее, оставила руки малышки на свободе, и она теперь цеплялась ими за мою одежду. Даже во сне! Она считала меня своим защитником. Я почувствовал приятную гордость. Не все воспринимали мою помощь так легкомысленно и по-жлобски, как Василий Алексеевич. И Иу знала, кто здесь был настоящим героем!

Когда двери лифта снова открылись, к нам вышли только Свояк и его дочь. В кабине пахло порохом. На полу рядом с оторванной рукой валялось пять-шесть гильз. Кто-то из женщин спросил о трех мужчинах.

– Один погиб,– ответил паладин.–Двое превратились в кадавров.

На щеке его дочери змеилась красная царапина. Одежда была испачкана кровью. Похоже, ее отец стрелял в мутантов почти в упор. Интересно, почему они стали вурдалаками именно в этот короткий отрезок времени? Еще одна дыра в канве событий. Я указал рукой на широкий оконный проем, ощерившийся осколками разбитого стекла.

– Может, через дверь?–спросил Свояк.

– Как хотите,– ответил я.–Мы с Иу спустимся здесь.

Василий Алексеевич похлопал меня рукой по плечу и начал помогать одной из женщин подниматься на подоконник. Я тоже взобрался туда, готовый спрыгнуть в любую сторону, если кто-то из наших подопечных подвергнется атаке мутантов. Воздух наполняли разрывы гранат, треск автоматов и пулеметов – фон, знакомый мне по любимым играм «Зов долга» и «Фаркрай». Я повел нашу группу вдоль корпуса, затем по цветочным клумбам к пологому пандусу, который вел к площадке грузового лифта. Пару раз на нас нападали вурдалаки – один выпрыгнул из окна продовольственного склада; второй появился из густой темноты между двух больших контейнеров. Я отпугнул их одним своим видом. Свояк еще раз покосился на меня с каким-то изумленным недоверием.

Когда мы вошли в кабину грузового лифта, одну из женщин стошнило от вида растерзанных останков. Я начал объяснять наш дальнейший маршрут. Услышав мой рассказ о лестнице, о некросах и о подземном озере, Василий Алексеевич усомнился в правильности выбора такого опасного и нелегкого пути. Но он сам понимал, что нам не пройти по открытой территории к гаражам института. Оттуда доносилась массированная стрельба. Очевидно, охрана у ворот и у главных корпусов стреляла во всех людей, которых видела. Мы не прорвались бы через перекрестный огонь. Моя магия визарда и навыки паладина Свояка не защитили бы группу от пуль.

Спустившись на уровень технического склада, я провел отряд к огромному коллектору. Осмотрев дно бетонного колодца и ненадежную лестницу, Василий Алексеевич устроил краткий брифинг. Я сказал, что теперь вся надежда была на него, поскольку мои чары не действовали на некросов.

– А как насчет пуль?–спросил мужчина, которого звали Евгением.

Взглянув на него, я подумал, что он везучий человек. Если бы парень остался со Свояком, а не поехал со мной в переполненной кабине лифта, его постигла бы участь остальных трех мужчин. Не знаю, почему, но мне казалось, что их гибель была не такой однозначной, как описал ее нам Свояк. Хотя откуда такая подозрительность?

– Это мы выясним на практике,– ответил Василий Алексеевич.–При первом боевом столкновении.

Он разрядил магазин, пересчитал оставшиеся патроны и снова вставил их на прежние места.

– Восемь штук. Не густо.

Мы договорились, что он спустится первым. За ним – женщины, потом Евгений, а последними пойдем мы с Иу. Свояк еще раз тихо спросил меня, зачем мне нужна эта девочка. Он намекнул, что если я оставлю ее на решетчатом мостике, всем будет только легче и спокойнее. Однако у меня имелись свои соображения. Я прижал малышку к себе и на всякий случай приготовил шарик.

– Ладно, Жора. Пора действовать.

Женщины спускались очень долго. Им было страшно погружаться в зловонный полумрак. Похоже, мое предупреждение о жутких существах лишило их сил. Они замирали на скользких ступенях и прижимались к лестнице. Свояк и я подбадривали их снизу и сверху. Дело продвигалось медленно. Я устал повторять, что каждая секунда промедления уменьшала наши шансы на успех. Ужас делал женщин глухими. Наконец, наступила моя очередь. Спускаться вниз с Иу, висевшей на моей груди, было очень трудно. Пару раз я едва не упал, но все обошлось благополучно. Я даже не испытывал страха.

Когда мы подошли к подземному озеру, в моем уме мелькнула мысль, что по развитию сюжета кто-то из нас должен был погибнуть. Если в сценарии имелась тварь, поджидавшая нас в мутной жиже, то она, в конечном счете, должна была получить свою добычу. Я предложил разделиться на две группы и максимально быстро пробежать по узким берегам. Расчет заключался в том, чтобы ограничить возможное количество атак. Это минимизировало количество жертв. На женщин было жалко смотреть, но когда мы поделились и с небольшими интервалами помчались бегом друг за другом, они дали нам сто очков вперед. Несмотря на все мои предчувствия, поверхность озера оставалась неподвижной. Когда мы оказались на другой стороне, Евгений с усмешкой спросил меня, куда подевалась мое ужасное чудовище. Я этого не знал. И мне даже стало обидно, потому что в вопросе Евгения я почувствовал иронию. Похоже, он больше не верил моим словам.

Я повел их в некрозону. Мы шли по темным коридорам, проходя пещеру за пещерой. Флуоресцентный мох почти не давал освещения. Свояк напряженно сжимал автомат и при каждом постороннем звуке вскидывал руку вверх, приказывая нам остановиться. Я начинал раздражаться. Некросов не было. Мы без помех дошли до следующего технического коллектора и не встретили ни одной живой и мертвой души. А ведь я расписывал этот переход, как самую трудную и жуткую часть нашего пути.

– Хорек, ты ничего не напутал?–спросил меня Василий Алексеевич.–Что-то я не вижу монстров, о которых ты говорил.

Ну да, конечно, он снова называл меня Хорьком. Где же эти чертовы некросы? Даже одного из них хватило бы для полного восстановления моего пошатнувшегося статуса. Если бы Свояк их увидел, то он просто наложил бы в штаны. Но мы так никого и не встретили.

– Я не Хорек. Я тот, кто вытащил вас из дерьма.

– Еще не вытащил,– сквозь зубы проворчал Свояк.

Я поднялся по лестнице первым. Люк над головой, приваренный к стальной конструкции технического колодца, был выломан и разорван на куски какой-то невероятной силой. Посмотрев вниз, я увидел Настю и еще трех женщин, которые поднимались по лестнице следом за мной. Евгений, Василий Алексеевич и две девушки стояли на решетчатом дне коллектора. Внезапно они обернулись и отпрыгнули в сторону. Я мельком заметил пять темных фигур, приближавшихся к ним. Это были некросы! Под их темными капюшонами сияли красные глаза. Свояк толкнул к ним двух женщин и начал быстро поднимать по ступеням лестницы. Евгений поднял копье наперевес. Он хотел отогнать страшных тварей от девушек, но те порвали его, как тряпичную куклу. Один из монстров ухватился за ступени лестницы. Увидев это, Свояк ухватился за ногу женщины, которая поднималась перед ним. Он сдернул ее вниз, фактически, швырнув бедняжку на голову некроса. От изумления я отпрянул назад. Поступок моего компаньона не вязался с кодексом паладинов. Ужасно постыдный поступок!

Чуть позже мы оказались на территории гаража. Слева и справа от нас трещали пулеметы. Охрана на вышках у ворот расстреливала слонявшихся вурдалаков. С крыш зданий центральных корпусов, с энергоблока и с козырька над входом гостиницы вели обстрел автоматчики. От грохота выстрелов звенело в ушах. Василий Алексеевич открыл дверь грузовой машины. Он сел за руль и велел дочери занять место рядом. Я торопливо помог двум женщинам подняться в кузов.

– Хорек, дуй в помещение охраны,– закричал Свояк.–Заставь их открыть ворота!

Опять Хорек? Ну, погоди, трусливое ничтожество. Как только мы доберемся до города, я и Иу покинем тебя. Нам не нужна компания предателей.

Хмурый рассвет превратил лучи прожекторов в светлые тени, скользившие по серой земле. Однако ночь ушла еще не полностью. Она оставила множество теней, в которых я чувствовал себя вполне комфортно. Увидев охранника, прильнувшего глазом к окуляру снайперской винтовки, я кастанул чару вызова и заставил его подойти ко мне. Выслушав мою установку, он вяло побрел в помещение охраны. Как я понял, ворота приводились в движение с помощью автоматического управления. Пульт находился в их сторожке. Я бегом вернулся к грузовику, забирался в кузов и прокричал Свояку:

– Заводи! Ворота сейчас откроются!

Мне больше не хотелось обращаться к нему на «вы». Он стал для меня отрицательным «персом» – предателем, трусом, человеком, который в любое мгновение мог подставить тебя или сдать врагам. Сквозь дыры в тенте я увидел, как створка ворот поехала в сторону. Свояк рванул вперед, лихо выполнил разворот и сбил по ходу движения часть ограждения из проволочной сетки. Машина выехала на бетонную дорогу. Откуда-то сверху по нам застрочил пулемет. Две женщины пригнулись. Их руки цеплялись за скамью и борт кузова. Тент над нами прочертила полоса черных дыр. Затем нас сильно встряхнуло. Оглянувшись, я понял, что мы проскочили ворота. Последняя очередь вылущила несколько щербатых отверстий в деревянном настиле кузова. Иу испуганно цеплялась за меня маленькими ручками. Ее глаза смотрели на меня, задавая безмолвный вопрос. Мы будем жить, вопрошали они. Конечно, будем!

Одна из пуль попала в голову женщины, сидевшей рядом со мной. Кровь и мозги испачкали мне лицо...

3. Танец демона (лог Влады Васильевны Мелиной)

Все прошло удачно. Я даже не ожидала, что наше бегство окажется таким легким. Отец Насти предъявил документы, отнятые в гараже у экспедитора, и конопатый охранник лениво махнул рукой. Массивные ворота открылись. Мы даже не стали прятаться под брезентом. Мотор взревел, машину встряхнуло, и территория института осталась позади. Я брезгливо отодвинулась от чокнутого парня, который сидел рядом со мной, прижимая к груди ребенка-олигофрена. Василий Алексеевич называл его Хорьком. Действительно хорек! Впрочем, без него мы не покинули бы изолятор. Я так и не поняла, как ему удавалось отводить глаза охране. Василий Алексеевич говорил, что это дар свыше. Конечно, самым страшным был спуск на нижние уровни. Хорек нам все уши прожужжал рассказами о жутких чудовищах. Но Василий Алексеевич с самого начала дал нам понять, что у парня серьезные психические отклонения. Внизу мы никого не встретили.

Я искоса взглянула на перепачканное лицо Хорька. Таких людей нужно держать в домах для сумасшедших. Большую часть времени он или ковырял в носу, или катал в пальцах то, что доставал из ноздрей, похожих на две пещеры. И еще он облевал меня! Когда Василий Алексеевич выпустил нас из камеры, этот тупица находился в комнате охраны. Он нажал на какую-то кнопку и, наверное, включил сигнал тревоги. За нами началась погоня. Хорек с перепугу наглотался каких-то таблеток. Ему стало дурно, и в кабине лифта он испачкал мое платье. Когда мы спустились в большую лабораторию, парень упал в обморок, а нас элементарно повязали набежавшие охранники. Что интересно, Хорек наводил на людей морок даже в бессознательном состоянии. Его никто не замечал. Люди едва не спотыкались о распростертое тело, но будто ничего не видели. Мог бы и нас закрыть своим маскировочным полем. Зараза бестолковая!

Меня, Настю и Василия Алексеевича посадили в «отстойник» – большую, поделенную на две части камеру, где содержались женщины и мужчины. По моим подсчетам, там было человек тридцать, если не больше. Некоторые из них провели день в медицинском корпусе и вернулись оттуда, накаченные стимуляторами и наркотиками. Вечер прошел в драках и ссорах. Ночью начался свальный грех. Я проснулась от криков и стонов. Сначала мне показалось, что в смежной комнате мужчины насиловали женщин. Я часто слышала о подобных случаях. Не даром пребывание в «отстойнике» называлось в изоляторе «случкой». Василий Алексеевич стоял в открытом дверном проеме и не впускал никого на нашу половину. Даже не знаю, что бы мы делали без него. Точнее, знаю, и мне страшно думать об этом. Он мастерски владел рукопашным боем. В какой-то момент обезумевшие от секса и наркотиков люди – даже несколько женщин – попытались прорваться к нам. Обнаженные, возбужденные, с горящими глазами и оскаленными ртами...

Мы с Настей кричали от ужаса. На нашей стороне было еще пять или шесть нормальных заключенных. Кое-кто из них помогал Василию Алексеевичу, однако силы были на исходе. Затем дверь открылась, и в «отстойник» вошел Хорек. Я не знаю, где он шлялся и что творил, но на его груди висело импровизированное «кенгуру», в котором находился маленький ребенок. За спиной болтался автомат. Вид оружия утихомирил нападавших маньяков. Они отступили в дальний угол камеры. Или, возможно, Хорек «включил» свою магию и отогнал от нас извращенцев. Короче, мы выбежали из «отстойника», и Василий Алексеевич повел нас к лифтам. Я боялась смотреть на девочку-олигофренку. Ее вид вызывал у меня страх и отвращение. Мы расспрашивали Хорька: откуда он ее взял, зачем она ему, не тяготит ли его груз ответственности. Но что с придурка возьмешь? Он сказал, что это дочь его учителя. Я думаю, Василий Алексеевич послал бы Хорька куда подальше, если бы он ни был нам нужен. Этот идиот действительно обладал какими-то чарами. Он наводи морок на охранников, и мы проходили прямо перед ними – в двух-трех метрах. Я сначала жутко нервничала. Мне все время казалось, что вокруг меня шла какая-то игра, в которой «кошки» забавлялись с «мышками». Однако мы без проблем поднялись на нулевой уровень, спустились по грузовому пандусу к зданию медицинского корпуса и вошли в фойе.

Я уже была в том здании несколько раз. Надо мной и еще несколькими девушками проводили эксперимент по вживлению микрочипов. Сами схемы не подключались. На нас лишь проверяли, будут ли материалы, используемые для оболочек и плат, распознаваться физическими приборами. Ученые в шутку называли это технологией «стэлс». Я боялась, что позже они включат чип и превратят меня в марионетку. Но, как мне объяснил один инженер, исследования не увенчались успехом. А им не резон было раскрывать себя из-за таких легко находимых имплантантов. У нас ведь пресса не как в Америке, где все пугливо молчат о микрочипах, обнаруженных в телах обычных граждан. У нас, если что, поднялся бы настоящий гам.

Короче, я не знаю, каким образом Хорек отводил от нас взгляды охраны. Мы без приключений прошли через фойе и спустились на лифте в сектор подземных складов. Оттуда через коллектор и несколько тоннелей наш отряд добрался до другого технического колодца, и на рассвете, поднявшись по длинной лестнице, мы оказались на территории гаражей. Там Василий Алексеевич нашел подходящую грузовую машину, в которой спали водитель и пожилой экспедитор. Он отобрал у них документы и запер эту парочку в какой-то каморке. Настя села в кабину. Мы с Хорьком забрались в кузов. После этого он все время покачивал на руках спящую девочку и сонно кивал головой. Вот же чудик! Я буквально извелась от страха и напряжения, а он, знай себе, дремал, как старик на лавочке.

К счастью, последний этап прошел удачно. Мы выехали из ворот и направились в ближайший город. Было около семи часов утра. Наше бегство могли заметить только при пересменке охранников. Таким образом, мы располагали небольшим резервом времени. Вполне понятно, что поиски поначалу будут проводиться только на уровнях изолятора и подвала. Вряд ли в канализационных стоках имелись видеокамеры. Я могла поспорить, что наш отход к гаражам остался незафиксированным. Значит, охране института придется проверить весь подвал, затем казармы, и только позже они найдут связанных мужчин в подсобке автомеханика. К тому моменту мы будем в городе: затаимся где-нибудь или продолжим бегство. Ситуация покажет. С таким умным стратегом, как Василий Алексеевич, мы уйдем от любой погони. Только бы избавиться от Хорька и его ребенка. Вот же два чучела! Сели нам на шею!

Хотя, по правде говоря, я не могла сейчас сердиться на них. Мы покинули место, где меня держали в рабстве. Почти восемь месяцев я томилась в камерах изолятора, подвергалась унижениям и использовалась, как донор яйцеклеток. На мне проводили гнусные опыты. Я потеряла веру в справедливость. И вот теперь все закончилось! Все плохое осталось позади. Чувство свободы накатило на меня душистой волной – манящими запахами травы, земли и неба. Мне хотелось плакать. Степь стелилась полотном за кузовом машины, и каждый километр дороги приближал меня к прежней и счастливой жизни. Там снова будут друзья и поклонники, а не утомленные насилием охранники. Там будут цветы и подарки. Нежность и ласки. Любовь...

Я вспомнила тот злополучный вечер, с дискотекой, таблеткой «экстази» и двумя парнями, которые флиртовали со мной и расспрашивали о семье и родителях. Их вопросы вызывали у меня смех и восторг. Я смеялась, когда они шептали фривольные глупости. Я смеялась, когда они посадили меня в «джип» и крепко связали. Липкая лента на губах мешала смеху вырываться изо рта, и он наполнял меня приятной щекоткой. Утром, придя в себя от бездонного сна и головной боли, я поняла, что попала в беду. Меня похитили. Мне хотелось пить. Я буквально сходила с ума от непонятной жажды. Затем две женщины в медицинских халатах отвели меня в другую комнату, взяли анализы крови, мазки и слюну. Меня трясло от страха. Дрожащим голосом я спросила о чем-то, и одна из врачей ударила меня наотмашь по щеке. Они вели себя со мной, как с какой-то зверушкой. Я не услышала от них ни слова – только презрительное фырканье. Напоследок мне сделали укол, от которого я снова потеряла сознание.

На следующий день меня и еще десяток женщин загнали в контейнер трейлера и повезли в неизвестность. Мы сидели в темноте, кричали и плакали, делились сведениями о себе в надежде, что кому-нибудь удастся убежать и добраться до милиции или прокуратуры. Нам казалось, что нас похитили для продажи в сексуальное рабство. Мы тогда еще не знали об институте. Мы не знали, что жили в стране, у которой было второе скрытое лицо – не телевизионное, не парадно-газетное. Эта вторая личина была беспощадно жестокой. Ее воплощали в себе военные и медики. Когда на Западе появился СПИД, наши ученые изучали иммунный дефицит, инфицируя младенцев в родильных домах. Когда США обогнали России в гонке вооружений, они решили создать «асимметричное» оружие – мутационную чуму, которая превращала бы людей в безумцев, одержимых сексом. Один из институтских докторов бахвалился мне: «Мы заставим этих недоносков сношаться каждую секунду. До обмороков! До потери сил! Кто тогда у них нажмет на „красную кнопку“? Кто будет следить за показаниями радаров? Кому из них в голову придет мысль об обороне, когда единственной целевой установкой будет секс и только секс!» Но для этого оружия им требовались подопытные люди. «Материал» набирали не в Америке, а среди своих – среди россиян. Он набирался без спросу, без компенсаций и без огласки. Нас похищали и объявляли пропавшими без вести. Печальная история, и жаль, что мой случай не был особенным. В институтских подвалах я видела сотни подобных людей.

Девчонка в руках Хорька издала отвратительный скрежет и захныкала. Я зажала ладонями уши. Никогда не слышала, чтобы ребенок так невыносимо плакал. Ее голос выворачивал меня наизнанку. Хорек проверил тряпки и шаль, в которые была завернута его подопечная.

– Сухие,– изумленно констатировал он.–Почему же она плачет?

– Наверное, хочет есть,– ответила я.– Или пить.

Он повернулся к окошку кабины и простучал по стеклу. Василий Алексеевич сделал вид, что не замечает стука. Между прочим, зря. Он мог бы понять, что в кузове, с этим плачущим ребенком, сидела я. Он мог бы войти в мое положение. Девчонка загнусавила еще громче. Я заметила, что оконное стекло покрылось трещинами. Видимо, Хорек разбил его, пока стучал. Хотя трещины позже появились и на ветровом стекле. Василий Алексеевич резко затормозил, открыл дверь и привстал на ступеньке кабины.

– В чем дело, Хорек? Хочешь дальше идти пешком? Заткни ей пасть, или я высажу вас к чертям собачьим на обочине.

– Девочка хочет кушать,– попытался объяснить наш спутник.– Она маленькая. Она плачет, потому что голодная. Я не буду затыкать ей рот. Мы могли бы остановиться в каком-нибудь поселке у магазина...

Он вдруг отшатнулся, словно вместо Василия Алексеевича увидел какое-то чудовище. Хорек без слов поднялся со скамьи и попросил меня подержать ребенка, пока он будет спускаться на землю. Я переборола отвращение и взяла визжащий сверток.

– Жора?– вскричал Василий Алексеевич.–Ну, что ты обиделся? Я же пошутил. Куда ты с ней пойдешь?

Хорек протянул ко мне руки, и я отдала ему маленькую девочку. Он прижал ее к груди и, не оглядываясь, зашагал прочь от дороги – прямо в степь, к далекой полосе деревьев. Я обернулась и посмотрела на отца Насти. Ситуация развивалась неправильно. Мы могли бы довезти Хорька до города. Я как-нибудь перетерпела бы скрипучий плач ребенка.

Лицо Василия Алексеевича ничего не выражало. Похоже, ему действительно было плевать на чужие проблемы. Он бежал от плена и рабства. В таких случаях каждый сам за себя. Меня удивили широкие залысины над его ушами. На миг мне показалось, что вчера их не было. Или я просто не заметила – варилась в котле тревог и смотрела на мир через фильтры страха.

– Ну, и черт с ним,– проворчал Василий Алексеевич.–Так, пожалуй, даже лучше. Сам виноват. Эта девчонка привлекла бы к нам излишнее внимание.

Он сел в кабину, и мы поехали дальше. Фигура Хорька уменьшилась и превратилась в точку. Он, конечно, здорово помог нам, но мы сейчас находились в положении беглых преступников. Институт подключит к поискам весь административный ресурс: милицию, прокуратуру, законопослушных граждан. Тут придется прятаться, отказывая себе во многих вещах. А его малышка была слишком заметна. От ее плача трескались стекла. Как с ней скроешься от посторонних глаз? Прости, Хорек, но нам не по пути. А что так расстались, то Василий Алексеевич правильно сказал: сам виноват.

Я посмотрела в заднее окно кабины. Настя сидела, как статуя. Ее тело покачивалось, когда машину трясло на буграх, однако это были движения большого манекена, а не человека. Наверное, она задумалась о чем-то, или ее ввели в транс широкая степь и дорога. Из-под грязных волос проглядывали кончики ушей – заостренные и длинные, как у киношных эльфов. Интересно, что раньше я не замечала этого дефекта, хотя мы прожила в одной камере почти три месяца. Я наклонилась и посмотрела на ее отца. Таких залысин у него точно не было. От короткого «ежика» седых волос осталась только широкая полоса, ото лба до затылка, словно белый гребень.

Что происходит, черт возьми? Я четко помнила, что уши у Насти выглядели иначе; что прическа ее отца радикально отличалась от этой. Но где-то внутри меня сладкий голос говорил, что в данной ситуации такие мелочи не важны. В данной ситуации я должна держаться рядом с ними. Меня могли защитить только сила и опыт Василия Алексеевича. А чтобы добиться его расположения, мне следовало вести себя ненавязчиво и дружелюбно. Хотя уши у Насти были еще те!

Мы остановились в небольшом поселке у магазина. Я не понимала, зачем нужно было гнать Хорька. Он, между прочим, просил именно об этом. Парень хотел достать еды для девочки...

Василий Алексеевич вышел из кабины. В его руках был автомат. Он набросил на него пиджак, заимствованный у экспедитора. Настя постучала в окошко и велела мне оставаться в кузове. Она поспешила следом за отцом. Я горестно вздохнула. Автомат предполагал ограбление. Жизнь превращала нас в преступников. Но мы находились в безвыходном положении. Я просто не видела других вариантов. В городе нам обязательно понадобятся деньги, новая одежда, пища и кров. Если мои спутники возьмут часть выручки, мы сможем продолжить наше бегство. Снимем квартиру, отсидимся дней десять, пока не уляжется шум, а затем купим билеты и разъедемся по домам. Возможно, я вообще подамся в Белоруссию, к бабушке. Сейчас нам просто нужны были деньги. С другой стороны, налет на магазин мог вывести охрану института прямо на наш след. Учел ли это Василий Алексеевич? Скорее всего, да. Он долго служил в армии и многому там научился. Мне повезло, что я примкнула к ним.

Мои спутники подошли к магазину. Дверь была закрыта, но рядом уже слонялись местные жители. Два алкаша, с «горящими трубами», смотрели через витрину в торговый зал. Дородная женщина средних лет сидела на крыльце и щелкала семечки. Два парня и девушка шептались о чем-то и подсчитывали собранную в карманах мелочь. Обычно утро у магазинчика сельпо. Неподалеку на поле паслись два коня и корова.

Когда магазин открылся, Василий Алексеевич и Настя вошли в зал последними. Через минуту, услышав приглушенный крик, я вдруг поняла, что ужасно хочу в туалет. Это было наказанием всей моей жизни. Как только возникал серьезный момент, когда любая секунда начинала иметь решающее значение, мой организм превращался в злобного врага. Экзамены, свидания, спортивные мероприятия. Сколько нелепых и обидных ситуаций... Я решила справить нужду в кузове, а затем прикрыть следы своей невоздержанности большим куском брезента. Небольшой сюрприз для институтских сыскарей.

Я увидела, что из магазина вышли трое – Василий Алексеевич, Настя и девушка, которая раньше была с двумя парнями. Женщины несли сумки. Наверное, продукты и одежду. Они передали мне их через задний борт. Затем я помогла Насте забраться в кузов. Ее отец и незнакомая девушка сели в кабину. Заметив мой вопросительный взгляд, Настя пояснила, что нашу новую спутницу звали Татьяной. У ее двоюродного брата имелся дом на окраине города. Район примыкал к железнодорожной станции. Рядом находились свалка и завод, вечно чадящий кислотными дымами.

– Как раз то, что нам нужно,– подытожила Настя.–Место почти безлюдное.

– А почему она согласилась нам помочь?–спросила я.–Мы ее совершенно не знаем.

– У нее не было выбора. Не волнуйся. Она нас не выдаст. В той сумке одежда. Переодевайся.

– Вас видело столько людей... Как они отнеслись к ограблению?