Текст книги "Великая теорема"

Автор книги: Сергей Панасенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

Панасенко Сергей
Великая теорема

Сергей Панасенко

Великая теорема

– Который? – спросил высокий, разглядывая мальчишек, играющих в футбол на школьном дворе.

– Вон тот, в зеленой майке, – ответил коротышка. – Слева от вратаря.

Оставаясь невидимыми, они приблизились к игрокам.

– Ему лет тринадцать? – предположил высокий.

– Четырнадцать, – поправил коротышка. – Четырнадцать и два месяца.

– Он не производит впечатление гения.

Коротышка фыркнул:

– А что – ему надо светиться? Излучать? И потом, строго говоря, он еще не гений. Но станет им послезавтра.

– Ну, это как решит Совет, – сказал высокий. – Послушайте, я хочу его рассмотреть. Сделайте что-нибудь. Не лезть же мне в эту кучу!

Срезавшись с ноги защитника, мяч покатился по траве прямо на высокого. Игрок в зеленой майке бросился за мячом. Когда он был на расстоянии вытянутой руки, воздух внезапно загустел, потемнел, словно вода за толстым стеклом аквариума, и все вокруг – листва на деревьях, птицы в небе, прохожие, и машины на улице за забором, и мальчишки на площадке тоже, кто с поднятой ногой, кто с раскрытым в крике ртом, – застыло.

– Больше минуты не имею права, – тревожным голосом напомнил коротышка.

Высокий промолчал. Он смотрел на мальчишку, изогнувшегося над мячом в одном шаге впереди, запоминая его всклокоченные светлые волосы и веснушчатое лицо. Лицо обычного городского сорванца... Воздух посветлел, и фигуры на площадке пришли в движение. Мальчишка догнал мяч и сильным ударом перебросил его через все поле.

– Идемте, – сказал высокий. – Некогда. Мы еще должны проверить расчеты. Что ни говори, а случай особый. Так что осторожность не помешает...

Ввиду экстренности положения Совет собрался среди ночи. Стараясь удержать зевоту и оттого непрерывно зевая, председатель сказал:

– Нам предстоит сегодня решить одну... а-а-а... проблему, от которой зависит будущее наблюдаемой планеты и... а-а... не исключено, что и наше будущее. Предоставляю слово главному наблюдателю, только что вернувшемуся с Земли. Полковник, прошу.

Поднялся высокий.

– Три месяца назад из анализа кривых вероятности отделу предупреждений стало ясно, что в ближайшем будущем на Земле ожидается открытие, которое коренным и, подчеркиваю, нежелательным для нас образом изменит ход земной цивилизации. Я дал указание отделу прогнозов проверить предположения коллег, и выяснилось, что открытие действительно будет сделано, причем с крайне высокой степенью вероятности – ноль девяносто шесть. Был указан и будущий автор: некто Геронимус, ученик седьмого класса. Я думал, будет лучше, если об остальном вам расскажет начальник отдела прогнозов. Майор, мы вас слушаем.

Встал коротышка.

– Все верно. С вероятностью ноль девяносто шесть на Земле должно совершиться открытие, которое буквально перевернет тамошнюю цивилизацию. Нам тоже может не поздоровиться, поскольку произойдет это все на сто с лишним лет раньше, чем признано целесообразным для цивилизаций такого типа. Речь, собственно, идет о нуль-транспортировке, или, если угодно, о перемещении поперек времени-пространства. Что мы выяснили? Послезавтра на уроке математики Геронимус услышит от учителя о существовании великой теоремы Ферма... Кстати, в свое время я предупреждал, что из-за недоказанности теоремы самим Ферма возникает расширяющаяся зона неопределенности с абсолютно хаотическим законом распределения, плоды чего...

– Не отвлекайтесь, пожалуйста! – заметил председатель.

– Простите, – сказал коротышка. – Это так, к слову... Значит, Геронимус услышит о существовании великой теоремы Ферма, и поскольку он страшно честолюбив, то поклянется во что бы то ни стало доказать эту теорему. Беда в том, что он потенциально обладает еще и экстраординарными математическими способностями, а потому добьется успеха, и в возрасте девятнадцати лет, шести месяцев и четырех дней найдет доказательство.

Коротышка сделал паузу.

– Ну и что? – спросил кто-то.

– Сейчас, – сказал коротышка. – Это станет толчком к его дальнейшим занятиям математикой. Он увлечется математическими методами решения задач теоретической физики, и в возрасте двадцати шести лет, семи месяцев и одиннадцати дней выведет первое уравнение единой теории поля, полную разработку которой завершит к тридцати годам, двум месяцам и двадцати трем дням. В возрасте тридцати двух лет, одного месяца и одного дня он скончается от инсульта. Но спустя полгода на базе его теории независимо в нескольких странах будут построены первые нуль-транспортеры. Вот, собственно, и все.

Он вздохнул и сел. Поднялся полковник.

– Обратите внимание, что основная неопределенность ситуации – всего четыре сотых – связана с начальной стадией процесса. То есть если Геронимус доберется до теоремы, то дальнейшее оказывается внутренней логической цепочкой с вероятностью, отличной от единицы уже только в девятом знаке. Следовательно, у нас нет времени выжидать и наблюдать. Учтите также, что мы имеем дело с ребенком... Я видел его: самый обычный мальчишка, каких тысячи. Придется проявить максимальную деликатность. Одним словом, я не помню задачи более щекотливой со времен дела Эйнштейна.

– А вы гарантируете правильность расчетов? – раздался чей-то голос.

Коротышка обиделся.

– Наши люди сидят на своих местах на Земле со времен Птолемеев! Сто шестнадцать благодарностей и ни одного выговора!

– Ладно... а-а-ах!.. ладно! – махнул рукой председатель. – Вы нам лучше скажите, какую информацию вы собрали.

– Мы знаем все, – решительно ответил коротышка. – Социальные данные: дом, родители, взаимоотношения с окружающими. Физические: вес, рост, состояние внутренних органов и все такое. Психические: вкусы, привычки, склонности, страсть к футболу, несчастная любовь, ненависть к немецкому языку... Буквально все! Я с гордостью могу сказать, что это самое полное досье, которое мы когда-либо собирали о жителе Земли, если не считать Леонардо да Винчи. Уникальность его состоит еще и в том, что речь идет о ребенке. Мои сотрудники проя...

– Благодарю! – сказал председатель. – Есть вопросы?

Старенький генерал, которого держали в Совете только из уважения к его заслугам при засыпке марсианских каналов, прокряхтел:

– Это значит, что же? Это значит, Геронимус ваш – он совсем про теорему узнать не должен, так?

– Не совсем, – сказал полковник. – Согласно расчетам, нам необходимо удержать Геронимуса от контакта с теоремой на протяжении тридцати шести часов. Затем кривая вероятности резко идет на спад...

– Что ж вы нам сразу не сказали! – воскликнул председатель, мигом переставший зевать. – Это же меняет дело!

– Но и усложняет, – возразил полковник. – В первые двадцать четыре часа вероятность настолько велика, что ограничиться традиционными превентивными мерами нельзя.

– Что, если, – предложил кто-то, – ему заболеть на это время?

– Не поможет, – сказал майор-коротышка. – Прочтет в учебнике. Мы проанализировали сто семь способов удаления его с урока. Все равно в итоге он заинтересовался теоремой.

– Пусть, он заболеет так, чтобы ему стало не до учебника!

– Любые действия, могущие повлечь ущерб здоровью, категорически запрещены, – процитировал наизусть председатель. – Вы что, кодекс забыли? Пункт третий параграфа пятого. Еще немного – и вы мне предложите автомобильную катастрофу.

– В экстренных случаях устранение допускается. Например, Галуа...

– Да, – вмешался полковник, – но только с разрешения верховного судьи. А это волынка на месяц. И потом, все-таки ребенок...

Наступила пауза.

– Кстати, как насчет побочных линий? – спросил председатель. – Накладки не будет?

– Не волнуйтесь, – успокоил майор, – мы все проверили. Никаких ответвлений. Картина близкая к идеальной.

– Если не ошибаюсь, – пробурчал председатель, – она уже однажды была идеальной, когда вы нам обещали, что первый аэроплан взлетит в Европе не раньше пятнадцатого года.

– Там была не наша вина! – быстро сказал майор. – В отделе творческих импульсов напутали!

– Вы на наш отдел не валите! – раздался голос из ума. – Сперва накрутили невесть что, а потом мы виноваты!

– Тихо! – восстановил председатель порядок. – Оставьте ваши склоки. Будем считать, что я ничего не говорил. Думать надо! Думать! Время идет.

– Что, если скорректировать школьную программу по математике? – робко предложил секретарь Совета.

– За такой срок... Сомнительно... – председатель задумался. – Хорошо, я узнаю в отделе трансформаций. Еще варианты?

– Давайте украдем учителя.

– Нелепость. Пришлют другого. И потом, такая акция не пройдет незамеченной.

– Тогда украдем саму школу...

– Кажется, придумал... – тихо сказал молоденький лейтенант, впервые удостоенный чести присутствовать на заседании Совета и молча сидевший все время у самого краешка стола. – Я предлагаю...

Центральный координатор выслушал доклад не перебивая, затем соединился с первым советником:

– Как долго они контролируют эту цивилизацию?

– Восемь периодов. Приняли в так называемом неолите и довели до атомной энергии и космических полетов.

– Ошибки?

– Меньше, чем можно было ожидать. Две мировые войны, экологический кризис... Правда, сейчас уже получше.

– Надо думать, за восемь периодов можно кое-чему научиться, прореагировал координатор. – Когда было наше последнее вмешательство?

– Полпериода назад. Они тогда вплотную подошли к созданию собственного герметичного временного континуума. Мы сочли это преждевременным. Имеется решение номер...

– Не нужен номер, – остановил координатор. – Ваше мнение по данному случаю?

– Опасность нуль-транспортировки преувеличена. Характерный промах управляющей цивилизации первого уровня: стремление подавить любые потенциально конкурентные тенденции контролируемой цивилизации.

– Ясно... – координатор обдумал ситуацию. – Формулирую решение. Вмешательство первой степени. Нуль-транспортировку у подконтрольных пропустить. Каждое общество должно развиваться максимально свободно, лишний раз тормозить ни к чему. Способ вмешательства – на ваше усмотрение. Все.

– Принято! – сообщил советник. – Вмешательство первой степени. Решению присвоен номер...

– Не нужно номер! – остановил координатор. – И давайте дальше. У нас таких цивилизаций – полкосмоса.

Урок математики близился к концу.

– А сейчас, дети, – произнес учитель, – я расскажу вам об одной из интереснейших загадок в истории математики: о великой теореме Ферма.

Сидевший на пятой парте Геронимус не слышал учителя. Что за дело было ему до всех теорем на свете, если поверх тетради перед ним лежала записка: "Приходи вечером кататься на колесе в парк. Анна". Сердце его неистово колотилось. В мыслях он уже уносился вверх на чертовом колесе с отличницей Анной, в чей стриженый затылок он, мучаясь от безответной любви, две четверти стрелял жеваной бумагой!

– Ну как? – спросил коротышка, убедившись, что записка попала по адресу. – Кажется, сработало?

– Все в порядке! – кивнул высокий и посмотрел на учителя, начавшего писать на доске условия теоремы. – Пошли. Этот лейтенант, похоже, парень с головой. Заметьте его...

Беседуя, они покинули класс между портретами Декарта и Ломоносова.

А на последней парте в это время другой мальчишка кусал губы. Его душу терзала ревность. Анна отвергла его! Она отказалась идти с ним вечером в кино, обозвала дураком и запретила звонить.

О, если бы узнать, кто его соперник!

Ну ничего! Она еще пожалеет! Она еще о нем услышит, только поздно будет! Он что-нибудь совершит, или откроет, или... или докажет вот эту чертову теорему!

И он старательно переписал в тетрадь условие с доски...