Текст книги "Председатель КГБ Юрий Андропов "

Автор книги: Сергей Семанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Semandropov

И разумеется, объективностью. Скажем, вокруг деятельности и творчества Солженицына страсти кипят уже сорок лет, колеблясь чуть ли не от идолопоклонничества до полного поношения. С Сахаровым обстояло несколько проще, его откровенно прозападная ориентация и прямое пренебрежение к «русской идее» вообще были столь очевидными, что его сторонников и противников можно было установить довольно легко. Он так прямо и говорил: я не знаю идей русских и нерусских, я знаю идеи правильные и неправильные... Мысль четкая, но ее упрощенность до крайности очевидна.

Согласно воспоминаниям Г. Шахназарова и Ф. Бурлацкого, Андропов со вниманием и интересом прочел осенью 1962 года повесть "Один день Ивана Денисовича" Александра Солженицына, опубликованную "Новым миром". Со вниманием и интересом прочел Андропов и все другие рассказы и повести Солженицына, опубликованные "Новым миром" в 1963-1964 годах. По свидетельству сына Ю. Андропова – И. Андропова, – его отец очень хвалил "Один день Ивана Денисовича" и "почти восхищался" рассказом "Матренин двор". Он хорошо отзывался о повести "Раковый корпус" и романе "В круге первом". Повесть Солженицына готовилась к печати в "Новом мире", о ней с похвалой говорили на большом собрании прозаиков в Союзе писателей. Большой роман Солженицына распространялся в "самиздате" со второй половины шестидесятых годов, сперва в Москве и Ленинграде, а потом и по стране.

Каких– либо свидетельств о личном отношении к взглядам и деятельности Сахарова в воспоминаниях об Андропове не отмечено. Однако именно ведомству Андропова, а значит, и ему лично, было поручено партийно-государственным руководством то, что на языке спецслужб именуется невинным словом "разработка". Здесь стоит прервать сюжет с Андроповым и рассказать читателю, как это в современном виде выглядит в сугубой реальности.

Нынешний гражданин России прямо-таки завален разного рода "компроматом" в печати и на телерадио. До отвращения всем это надоело, и автору, разумеется, тоже. Но это столь же мало походит на подлинную деятельность органов разведки и контрразведки, как детективный сериал на подлинную жизнь. На деле эта изнанка человеческой деятельности выглядит в современных условиях примерно таким вот образом (и сразу просим забыть про все "сериалы").

Политическое руководство страны порой поручает спецслужбам добыть подлинные сведения о каком-либо человеке, вызывающем определенный интерес (или беспокойство). Кстати, в серьезных государствах, как это было и в Советском Союзе времен Андропова, никакая самодеятельность бравых капитанов и полковников тут не допускалась, напротив, сурово преследовалась и наказывалась. Это в ельцинской России любой криминальный "банк" заводил свою пресловутую "спецслужбу", а потом. читайте нынешний "компромат".

Вот тогда и начинается "разработка". Работает один сотрудник, чаще группа, иногда значительная. Прежде всего изучают биографию, круг родных и друзей. Затем идут привычки, образ жизни, личные связи. Тут-то начинается самое главное. Нормальный человек никогда публично не расскажет о своей любовнице, тайных болезнях или долгах, брошенных детях, трениях в семейной жизни. Вот это и следует выяснить, причем с возможно более полной достоверностью. Зачем – это понятно всякому потребителю детективов.

Но вот главное в данном сюжете – добытые этим тайным путем сведения являются сами по себе величайшей тайной, они самым тщательным образом скрываются от посторонних в самых-самых дальних хранилищах. Сотрудники же спецслужб, случайно или нарочно что-то открывшие. об их судьбе можно только вздохнуть. И уверенно заявим, что за все годы существования на Лубянке известной спецслужбы, как бы она ни переименовывалась, от Дзержинского до Андропова этих самых "утечек информации" не случалось ни разу.

Кроме тех редчайших случаев, когда "утечка" допускается намеренно. Вот об одном таком случае в эпоху Андропова пойдет речь.

Semandropov

В середине шестидесятых, а в особенности – с семидесятых, особое внимание советских спецслужб вызывали Солженицын и Сахаров, сам Андропов лично вникал в эти дела. Тут было все: «идеологические диверсии», как выражались тогда официальные лица в Советском Союзе, «несанкционированные связи с иностранцами» (по тому же лексикону!) и даже некие организационные действия противозаконного порядка. Не шутка. Ими и их кругом и занялись.

Как положено, обложили сексотами и писателя, и академика, установили "прослушки", а также наружное наблюдение (на характерном языке спецслужб – "наружку"). И стали ждать результатов. Они, конечно, не замедлили появиться, и во множестве – размах охвата был велик. Тогда их подвергли обработке, сопоставили и создали на основе всего так называемые обобщающие "справки".

Итак, что же открылось сотрудникам Андропова, и было положено на стол шефу? О, картина предстала перед ним... ну, прямо скажем, выразительная.

Вот Солженицын. Да, конспирирует с иностранцами. Осуществляет нелегальную переписку. Передает рукописи за рубеж. Это, конечно, противозаконно по советским меркам, хотя даже по ним – все же относительно, требуются судебное разбирательство и доказательства, свидетели и прочее такое. Однако ничего порочащего личность писателя не обнаружено. Ведет замкнутый семейный образ жизни. Не пьет. Трое сыновей (один от первого брака супруги). Супруга (девичья фамилия Светлова – по отцу еврейка), очень сдержанна в поведении, в дурных связях не замечена.

И все. Не густо, подумал, видимо, Андропов. Своих взглядов Солженицын не скрывает, а попытаться зацепить его за что-нибудь для него болезненное, такого не видится. А как там у Сахарова?. И вскоре ему доложили. Справки были куда как потяжелее.

Тут редчайший случай, когда читатель может заглянуть в эти самые-самые потаенные страницы бывшего КГБ СССР. Случилась та самая "запланированная утечка". Дело было организовано тонко. В начале восьмидесятых годов вышла тремя изданиями книга известнейшего ученого-историка и исторического публициста Николая Николаевича Яковлева. Успех издания был грандиозен. Автор подобран был не случайно. Во-первых, он являлся давним, хоть и негласным сотрудником КГБ. Во-вторых, именно он был научным руководителем сына Андропова Юрия, тоже историка (кстати, мне довелось познакомиться с Юрием именно в квартире Яковлева на Фрунзенской набережной). Ясно, что такое деликатнейшее поручение ученый-публицист получил по непосредственному согласованию с Андроповым.

Хорошо владевший пером Яковлев, что называется, "художественно обработал" предоставленные ему справки. Под его язвительным пером перед читателем предстала подлинная картина жизни всесветно известного академика-правозащитника.

Воистину, Сахарову оставалось только посочувствовать (в личном плане, разумеется). Добавим, что и теперь, двадцать лет спустя, никто и никогда не оспаривал фактическую сторону нарисованной Яковлевым картины. Ввиду исключительной важности сюжета не пожалеем места на цитату. Итак: ".Все старо, как мир, – в дом Сахарова после смерти жены пришла мачеха и вышвырнула детей. Во все времена и у всех народов деяние никак не похвальное. Устная, да и письменная память человечества изобилует страшными сказками на этот счет. Наглое попрание общечеловеческой морали никак нельзя понять в ее рамках, отсюда поиски потусторонних объяснений, обычно говорят о такой мачехе – ведьма. А в доказательство приводят, помимо прочего, "нравственные" качества тех, кого она приводит под крышу вдовца, – своего отродья. Недаром народная мудрость гласит – от яблони яблочко, от ели шишка. Глубоко правильна народная мудрость.

Вдовец Сахаров познакомился с некой женщиной. В молодости распущенная девица достигла почти профессионализма в соблазнении и последующем обирании пожилых и, следовательно, с положением мужчин. Дело известное, но всегда осложнявшееся тем, что, как правило, у любого мужчины в больших летах есть близкая женщина, обычно жена. Значит, ее нужно убрать. Как? "Героиня" нашего рассказа действовала просто – отбила му-

Semandropov

жа у больной подруги, доведя ее шантажом, телефонными сообщениями с гадостными подробностями до смерти. Она получила желанное – почти стала супругой поэта Всеволода Багрицкого. Разочарование – погиб на войне. Девица, однако, никогда не ограничивалась одним направлением, была весьма предприимчива. Одновременно она затеяла пылкий роман с крупным инженером Моисеем Злотником. Но опять рядом досадная помеха -жена!

Инженер убрал ее, попросту убил и на долгие годы отправился в заключение. Очень шумное дело побудило известного в те годы советского криминалиста и публициста Льва Шейнина написать рассказ "Исчезновение", в котором сожительница Злотника фигурировала под именем "Люси Б.". Время было военное, и, понятно, напуганная бойкая "Люся Б." укрылась санитаркой в госпитальном поезде. На колесах раскручивается знакомая история – связь с начальником поезда Владимиром Дорфманом, которому санитарка годилась разве что в дочери.

В 1948 году еще роман, с крупным хозяйственником Яковом Киссельманом, человеком состоятельным и, естественно, весьма немолодым. "Роковая" женщина, к этому времени вооружившись подложными справками, сумела поступить в медицинский институт в Москве. Там она считалась не из последних – направо и налево рассказывает о своих "подвигах" в санитарном поезде, осмотрительно умалчивая об их финале. Внешне она не очень выделялась на фоне послевоенных студентов и студенток.

Что радости в Киссельмане, жил он на Сахалине и в Москве бывал наездами, а рядом однокурсник Иван Семенов, и с ним она вступает в понятные отношения. В марте 1950 года у нее родилась дочь Татьяна. Мать поздравила обоих – Киссельмана и Семенова со счастливым отцовством. На следующий год Киссельман оформил отношения с матерью "дочери", а через два года связался с ней узами брака и Семенов. Последующие девять лет она пребывала в законном браке одновременно с двумя супругами, а Татьяна с младых ногтей имела двух отцов – "папу Якова" и "папу Ивана". Научилась и различать их – от "папы Якова" деньги, от "папы Ивана" отеческое внимание. Девчонка оказалась смышленой не по-детски и никогда не огорчала ни одного из отцов сообщением, что есть другой. Надо думать, слушалась, прежде всего, маму. Весомые денежные переводы с Сахалина на первых порах обеспечили жизнь в Москве двух "бедных студентов".

В 1955 году "героиня" нашего рассказа, назовем, наконец, ее – Елена Боннэр, родила сына Алешу.

Так и существовала в те времена гражданка Киссельман-Семенова-Боннэр, ведя развеселую жизнь и попутно воспитывая себе подобных – Татьяну и Алексея. Злополучный Моисей Злотник, отбывший заключение, терзаемый угрызениями совести, вернулся в середине пятидесятых годов в Москву. Встретив как-то случайно ту, кого считал виновницей своей страшной судьбы, он в ужасе отшатнулся, она гордо молча прошла мимо – новые знакомые, новые связи, новые надежды...

В конце шестидесятых годов Боннэр, наконец, вышла на "крупного зверя" – вдовца, академика А.Д. Сахарова. Но, увы, у него трое детей – Татьяна, Люба и Дима. Боннэр поклялась в вечной любви к академику и для начала выбросила из семейного гнезда Таню, Любу и Диму, куда водворила собственных – Татьяну и Алексея. С изменением семейного положения Сахарова изменился фокус его интересов в жизни. Теоретик по совместительству занялся политикой, стал встречаться с теми, кто скоро получил кличку "правозащитников". Боннэр свела Сахарова с ними, попутно повелев супругу вместо своих детей возлюбить ее, ибо они будут большим подспорьем в затеянном ею честолюбивом предприятии -стать вождем (или вождями?) "инакомыслящих" в Советском Союзе.

Коль скоро таковых, в общем, оказались считанные единицы, вновь объявившиеся "дети" академика Сахарова в числе двух человек, с его точки зрения, оказались неким подкреплением. Громкие стенания Сахарова по поводу попрания "прав" в СССР, несомненно, по подстрекательству Боннэр шли, так сказать, на двух уровнях – своего рода "вообще" и конкретно на примере "притеснений" вновь обретенных "детей". Что же с ними случи-

Semandropov

лось? Семейка Боннэр расширила свои ряды – сначала на одну единицу за счет Янкелеви-ча, бракосочетавшегося с Татьяной Киссельман-Семеновой-Боннэр, а затем еще на одну -Алексей бракосочетался с Ольгой Левшиной. Все они под водительством Боннэр занялись «политикой». И для начала вступили в конфликт с нашей системой образования – проще говоря, оказались лодырями и бездельниками. На этом веском основании они поторопились объявить себя «гонимыми» из-за своего «отца», то есть А.Д. Сахарова, о чем через надлежащие каналы и, к сожалению, с его благословения было доведено до сведения Запада.

Настоящие дети академика сделали, было, попытку защитить свое доброе имя. Татьяна Андреевна Сахарова, узнав о том, что у отца объявилась еще "дочь" (да еще с тем же именем), которая козыряет им направо и налево, попыталась урезонить самозванку. И вот что произошло, по ее словам: "Однажды я сама услышала, как Семенова представлялась журналистам как Татьяна Сахарова, дочь академика. Я потребовала, чтобы она прекратила это. Вы знаете, что она мне ответила? "Если вы хотите избежать недоразумений между нами, измените свою фамилию".

Ну что можно поделать с таким проворством! Ведь к этому времени дочь Боннэр успела выйти замуж за Янкелевича, студента-недоучку.

Татьяна Боннэр, унаследовавшая отвращение матушки к учению, никак не могла осилить науку на факультете журналистики МГУ. Тогда на боннэровской секции семейного совета порешили превратить ее в "производственницу". Мать Янкелевича Тамара Самой-ловна Фейгина, заведующая цехом Мечниковского института в Красногорске, фиктивно приняла ее в конце 1974 года лаборанткой в свой цех. Где она и числилась около двух лет, получая заработную плату и справки "с места работы" для представления на вечернее отделение факультета журналистики МГУ. В конце концов, обман раскрылся, и мнимую лаборантку изгнали. Тут и заголосили "дети" академика Сахарова – хотим на "свободу", на Запад!

Почему именно в это время? Мошенничество Татьяны Боннэр не все объясняет. Потеря зарплаты лаборантки не бог весть какой ущерб. Все деньги Сахарова в СССР Боннэр давно прибрала. Главное было в другом: Сахарову выдали за антисоветскую работу Нобелевскую премию, на его зарубежных счетах накапливалась валюта за различные пасквили в адрес нашей страны. Доллары! Разве можно их истратить у нас? Жизнь с долларами там, на Западе, представлялась безоблачной, не нужно ни работать, ни, что еще страшнее для тунеядствующих отпрысков Боннэр, учиться, К тому же подоспели новые осложнения. Алексей при жене привел в дом любовницу Елизавету, каковую после криминального аборта стараниями Боннэр пристроили прислугой в семье.

Итак, раздался пронзительный визг, положенный различными "радиоголосами" на басовые ноты, – свободу "детям академика Сахарова!". Вступился за них и "отец", Сахаров. Близко знавшие "семью" без труда сообразили почему. Боннэр в качестве методы убеждения супруга поступить так-то взяла в обычай бить его чем попало. Затрещинами приучала интеллигентного ученого прибегать к привычному для нее жаргону – проще говоря, вставлять в "обличительные" речи непечатные словечки. Под градом ударов бедняга кое-как научился выговаривать их, хотя так и не поднялся до высот сквернословия Боннэр. Что тут делать! Вмешаться? Нельзя, личная жизнь, ведь жалоб потерпевший не заявляет. С другой стороны, оставить как есть – забьет академика. Теперь ведь речь шла не об обучении брани, а об овладении сахаровскими долларами на Западе. Плюнули и выручили дичавшего на глазах ученого – свободу так свободу "детям".

Янкелевич с Татьяной и Алексей Боннэр с Ольгой в 1977 году укатили в Израиль, а затем перебрались в Соединенные Штаты. Янкелевич оказался весьма предусмотрительным – у академика он отобрал доверенность на ведение всех его денежных дел на Западе, то есть бесконтрольное распоряжение всем, что платят Сахарову за его антисоветские дела.

Он, лоботряс и недоучка, оказался оборотистым парнем – купил под Бостоном трехэтажный дом, неплохо обставился, обзавелся автомашинами и т.д. Пустил на распыл Нобе-

Semandropov

левскую премию и гонорары Сахарова. По всей вероятности, прожорливые боннэровские детки быстро подъели сахаровские капиталы, а жить-то надо! Тут еще инфляция, нравы общества «потребления». Деньги так и тают. Где и как заработать? Они и принялись там, на Западе, искать радетелей, которые помогут горемычным «детям» академика Сахарова. Тамошнему обывателю, разумеется, невдомек, что в СССР спокойно живут, работают и учатся подлинные трое детей А.Д. Сахарова. Со страниц газет, по радио и телевидению бойко вешает фирма «Янкелевич и К°», требующая внимания к «детям» академика Сахарова.

В 1978 году в Венеции шумный антисоветский спектакль. Униатский кардинал Слипый благословил "внука" академика Сахарова Матвея. Кардинал – военный преступник, отвергнутый верующими в западных областях Украины, палач львовского гетто. Мальчик, голову которого подсунули под благословение палача в сутане, – сын Янкелевича и Татьяны Киссельман-Семеновой-Боннэр, называемый в семье Янкелевичей по-простому – Мотя".

В данном случае автор не просит прощения у читателей за пространную цитату, о такой темной изнанке жизни – вопреки обратному изображению ее в пропаганде – встретишь нечасто. Однако повторим, что, к сожалению для академика, совершенно бескорыстного человека, так оно и было на самом деле.

Не один год Андропов читал донесения о деятельности Солженицына и Сахарова и того, что делается вокруг них. Надо было принимать какие-то решения. Первой определилась судьба писателя. Еще 2 февраля 1974 года тогдашний канцлер Западной Германии Вилли Брандт публично заявил, что Солженицын может спокойно работать в ФРГ, если ему позволит выехать советское правительство. 7 февраля Андропов направил по этому поводу письмо Брежневу. Лишь недавно этот документ увидел свет из закрытого архива:

"Совершенно секретно.

Особая папка.

Леонид Ильич!

Обращает на себя внимание тот факт, что книга Солженицына, несмотря на принимаемые нами меры по разоблачению ее антисоветского характера, так или иначе вызывает определенное сочувствие некоторых представителей творческой интеллигенции... Исходя из этого, Леонид Ильич, мне представляется, что откладывать дальше решение вопроса о Солженицыне, при всем нашем желании не повредить международным делам, просто невозможно, ибо дальнейшее промедление может вызвать для нас крайне нежелательные последствия внутри страны. Как я Вам докладывал по телефону, Брандт выступил с заявлением о том, что Солженицын может жить и свободно работать в ФРГ. Сегодня, 7 февраля, т. Кеворков вылетает для встречи с Брандтом с целью обсудить практически вопросы выдворения Солженицына из Советского Союза в ФРГ. Если в последнюю минуту Брандт не дрогнет и переговоры Кеворкова закончатся благополучно, то уже 9-10 февраля мы будем иметь согласованное решение, о чем я немедленно поставлю Вас в известность. Если бы указанная договоренность состоялась, то мне представляется, что не позже, чем 9-10 февраля, следовало бы принять Указ Президиума Верховного Совета СССР о лишении Солженицына советского гражданства и выдворении его за пределы нашей Родины (проект Указа прилагается). Самую операцию по выдворению Солженицына в этом случае можно было бы провести 10-11 февраля.

Все это важно сделать быстро, потому что, как видно из оперативных документов, Солженицын начинает догадываться о наших замыслах и может выступить с публичным документом, который поставит и нас, и Брандта в затруднительное положение.

Если же по каким-либо причинам мероприятие по выдворению Солженицына сорвется, мне думается, что следовало бы не позднее 15 февраля возбудить против него уголовное дело (с арестом). Прокуратура к этому готова. Уважаемый Леонид Ильич, прежде чем на-

Semandropov

править это письмо, мы, в Комитете, еще раз самым тщательным образом взвешивали все возможные издержки, которые возникнут в связи с выдворением (в меньшей степени) и с арестом (в большей степени) Солженицына. Такие издержки действительно будут. Но, к сожалению, другого выхода у нас нет, поскольку безнаказанность поведения Солженицына уже приносит нам издержки внутри страны гораздо большие, чем те, которые возникнут в международном плане в случае выдворения или ареста Солженицына.

С уважением Ю. Андропов".

Весьма необычный документ в партийно-советской переписке, на это нельзя не обратить внимания! Внешне похоже на какое-то личное письмо некоего Юрия Владимировича к Леониду Ильичу, в конце даже "с уважением" поставлено. Но хитрый Андропов знал свое дело! Вопрос острый, и прежде чем ставить его на Политбюро, как бы оно ни было уже послушно тогда Г енсеку, надо упредить его лично, и только его. А уж пусть он решает... Андропов, помня судьбу своего предшественника Семичастного, пуще всего боялся потерять доверие Брежнева. Андропов поступил правильно и своего добился: "вопрос согласован", как говорили тогда, "в инстанциях"!

Решено – выполнено. 14 февраля 1974 года в "Правде" и "Известиях" появилось сообщение ТАСС о "выдворении" Солженицына из Советского Союза. Разумеется, именно туда и к тому, о чем шла речь в некоем тайном письме. Так КГБ под руководством Андропова выполнило поручение по Солженицыну.

С академиком дело затянулось надолго. Дело в том, что многие (и лучшие) свои годы Сахаров работал в области атомного оружия, которую опекал Берия. Жил тогда молодой академик и трижды Герой Социалистического Труда в закрытых городках под усиленной охраной. Кстати, Берия его очень любил и называл его Андрюшей. Итак, по незыблемым советским понятиям, Сахаров был "носителем секретов", да еще каких! В общем, это так и было. Да, его милая женушка, выезжая за рубеж, передала все, что помнила и понимала, но мозг-то Сахарова она вывезти все же не могла. Итак, этот самый "мозг", пусть уже малость помутившийся, был "невыездным".

А тут еще давление на советское руководство постоянно оказывалось. Нет-нет, клеветническая буржуазная пропаганда руководство не беспокоила ничуть, дело в ином. Некоторые видные советские граждане позволяли себе. ну, почтительно, конечно, однако напоминать о стесненном академике. Одним из них был П.Л. Капица, известнейший в мире ученый-физик и авторитетнейший член Академии наук. Он всю жизнь отличался независимым характером, даже в некотором отношении со Сталиным, что позволяли себе очень и очень немногие. Был он типичный русский либерал, как и большинство ученых, полагая из собственного опыта, что без свободы мнений наука развиваться не может. Действительно, наука не может, однако понятие "свобода" в гражданском смысле куда сложнее и противоречивее. Капица этого не понимал и написал пространное письмо Андропову в защиту Сахарова. Письмо длинное и, честно говоря, пустоватое, полное общих либеральных понятий. Приведем лишь заключительный абзац: "Мы ничего не достигли, увеличивая административное давление на Сахарова. В результате их инакомыслие только все возрастает, вызывая отрицательную реакцию даже за рубежом. Я не могу себе представить, как еще мы предполагаем воздействовать на инакомыслящих ученых. Если мы собираемся еще увеличивать методы силовых приемов, то это ничего отрадного не сулит. Не лучше ли попросту дать задний ход?".

Разумеется, потомственный русский интеллигент Капица не был "Люсей Б.", он это письмо не направил в "самиздат", не передал иностранным корреспондентам. Андропов понял это и совершил поступок, весьма необычный для его замкнутой жизни: он ответил Академику письмом. Тоже личным. Приводим его полностью:

"Уважаемый Петр Леонидович!