Текст книги "Дорога на Урман"

Автор книги: Сергей Плеханов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

– Если ты уйдешь, Василий может перебраться отсюда. Где остановится через несколько дней – не знаю. Может, меня уже не будет. Ты должен запомнить главное: он знает километраж от райцентра до каждого прииска, и это почему-то позволяет ему подстерегать машины…

Уже смеркалось, когда снаружи послышались возбужденные голоса, какой-то непонятный шум. Стахеев приник к двери, но ничего не смог разобрать.

– Тащите его в землянку! – раздался повелительный бас Кабакова.

Дверь распахнулась, и на фоне густо-синего закатного неба стали видны несколько силуэтов. Через мгновение кто-то мешком упал на лапник.

– Завтра выкопаете для него особую яму, а сегодня пусть ночуют вместе, – говорил Кабаков. – Стеречь пуще глаза.

Дверь закрылась. В полутьме Иннокентий с трудом различил нового пленника и чуть не вскрикнул от удивления – это был Шаман.

– Что смотришь? – подняв голову, спросил тот. – Думаешь, я тоже удрать хотел?

– Да никуда я не собирался сбегать, – возмущенно начал Стахеев.

– Все равно нам обоим конец, – убежденно сказал Шаман. И, помедлив, добавил: – Если не сумеем выкарабкаться.

Стахеев слушал его правильную речь и все больше убеждался, что Шаман не простая птица. Осторожно спросил:

– А вас за что так?

– Да потому что жулик этот твой Кабаков. По его приказу связного убили, а меня он сюда засадил, сказал, что заставит нужные ему донесения подписать… Подлец, ворюга!..

– Извините, не знаю, как вас звать-величать…

– А-а, – отмахнулся Шаман. – Какое это имеет значение… Впрочем, если угодно, меня зовут Бо Фу, я офицер маньчжурской армии. Служил при штабе атамана Семенова… Удивляешься, что я тебе все это говорю?

– Да нет, – Иннокентий пожал плечами.

– Я хочу, чтобы ты понял: никакого смысла нет связываться с уголовником. Поможешь мне – получишь все. Через несколько месяцев, если я захочу, ты будешь городским головой Хабаровска, Владивостока, где пожелаешь…

– Это как же?…

– Неважно… Делай то, что я скажу…

– Ну нет, я так не согласен. Вы моего товарища бог знает в чем обвиняете, а я вам должен на слово верить, – с обидой в голосе сказал Стахеев.

– Да пойми ты, твой Кабаков – преступник. Его и красные расстреляют и наши, когда придут, повесят. Он всю операцию сорвал…

– Ничего не пойму.

Бо Фу надолго замолчал, тяжело вздыхая, ворочался на лапнике. Потом с отчаянной злостью заговорил:

– Все равно выбирать не приходится… хоть легавый ты, хоть нет. Нет, так поможешь – если твое будущее тебе дорого… Наша группа не только золото должна брать, ее основная задача – создать склады продовольствия и одежды… чтобы обеспечить базу для более крупных сил, которые придут по нашему знаку из-за Амура…

– Семеновцы?…

– Я и так слишком много сказал тебе… Василий рисковать не хочет, поэтому старается как можно меньше работать по дешевому товару – так он сам говорит… Можно считать, что операция сорвана… если мне не удастся отсюда вырваться.

– Что же делать?

– Если тебя выпустят… – Бо Фу многозначительно умолк.

– Выпустят, конечно. Меня проверять нечего, все чисто.

– Тогда попытайся уйти. Добирайся до прииска Второй Пикет. Там есть двугорбая сопка. В седловине растет одна-единственная сосна. Ее надо срубить.

– Опять ничего не пойму.

– Эту сопку видно в бинокль из-за Амура. Сруби сосну и возвращайся сюда. Через день здесь будут мои люди, много людей – они ждут знака. Тогда проси, что хочешь…

Их разбудила стрельба, крики, дробь конских копыт. Дверь рывком открыли, и в землянку с факелом в руках ворвался Желудок. За ним виднелись заспанные лица бандитов.

– Оба здесь? – удивленно пробормотал конопатый. – Так кто ж это сб?г?

И бросился назад, с грохотом захлопнул дверь.

Стахеев и Бо Фу не сомкнули глаз до утра, вслушиваясь в то, что происходит снаружи.

С первым светом застучали копыта, в тишине зазвенели голоса.

– В камыши к озеру, подлец, рванул. Там посередине рыбаки невод выметывали…

– Подпалили камыши с двух сторон. Как понесет огонь!..

– Испе-екся! Что зайца зажарили…

– И чего он, паскуда, в бега ударился?…

– Ну, Шестой, ну, тихоня… Вот и узнай, от кого что ждать…

Стахеев понял, что попытка Дмитрия бежать не удалась, и, ничком улегшись на лапник, приготовился к самому худшему.

В кабинете Боголепова снова собрались все члены штаба ББ и Нефедов. Начальник райотдела рассказывал:

– Четыре часа прошло, пока старик до телефона добрался да нам позвонил… Нашли-де обгорелого мужика в камышах. Пока в лодке везли, помер. Только и разобрали из его предсмертных слов: "Кеша сказал: Кабаков километраж знает".

– М-да, задачка… – Вовк скептически посмотрел на стол, посреди которого белел лист с короткой – в две строки – записью. – Что это, скажите на милость, значит: "Кабаков знает километраж"? Какой километраж?

Воцарилось тяжелое молчание.

– А все же тут что-то есть! – наконец сказал Нефедов. – Надо шевелить мозгами…

Жуков только хмыкнул, как бы говоря: это младенцу понятно. А Гончаров с мучительной гримасой сжал ладонями виски и склонился над запиской. Через некоторое время в раздумье заговорил:

– Я думаю, Стахеев и сам не знает больше того, что поручил передать орочену.

Все недоуменно воззрились на начальника штаба.

– Да-да, он узнал этот факт и сообщил нам, чтобы мы кумекали, искали, шевелили этими самыми, – Гончаров покрутил пальцем у виска.

– Но что за километраж имеется в виду? Откуда и докуда? – с беспомощной улыбкой спросил Жуков, – Ну, откуда, это ясно – от райцентра…

– Вот видишь, один кончик есть, – оживился Гончаров.

– Ну и что? Знать бы, до какого прииска…

– А может, он до всех знает? – вдруг заговорил Нефедов. На лице его появилось такое выражение, словно он пытается ухватить какую-то мысль.

– Конечно! – крикнул начальник штаба и вскочил со своего места. Банда знает километраж от приисков до райцентра.

Но Гончаров тут же осекся. Было видно, что он тоже мучительно пытается удержать ускользающую догадку. Заговорил с трудом, продираясь сквозь сумятицу мыслей.

– Но какую пользу может дать им такое знание? Да и не такая уж это тайна… Они как-то узнают о движении машин Золототреста – при чем здесь расстояния?…

– А что если речь идет о километраже этих машин? – неожиданно вмешался Вовк, захваченный общей атмосферой ожидания, что вот-вот придет озарение.

– Федор! Да ты же… ух, головастик чертов! – Гончаров радостно тряс начальника отделения службы за плечи. – Правильно! Зная пробег машины, они вычисляют, на какой прииск она следует…

Жуков тоже встал и возбужденно заходил из угла в угол, потирая руки. Резко остановился и с видом человека, наткнувшегося на самородок, воскликнул:

– Ну точно, все совпадает! Потому-то они не на каждый транспорт нападали – ведь до многих приисков расстояние одинаково. Вот они и действовали наудачу – иной раз в точку попадут, иной раз – мимо.

– Выходит, наша догадка насчет информаторов оказывается верной, подхватил Гончаров. – Кто-то сидит в Золототресте…

– …и знает о содержании документов, с которыми выезжает команда, добавил Нефедов. – Но почему тогда их человеку не сообщить просто название прииска? Зачем эта путаница с километражем?

– Значит, он имеет доступ только к документам на машину, – сказал Боголепов. – Следовательно, круг людей, связанных с этим, можно еще сузить…

Но Вовк словно окатил всех ушатом холодной воды:

– Позвольте… А как же тогда банда узнавала о местах засад, устраивавшихся нами?… Почему бандиты ударяли всегда в нескольких километрах?…

Зазвонил телефон. Начальник штаба бросился к аппарату. Все напряженно ждали.

– Гончаров… Так… Добре…

Положив трубку, он сказал:

– С Романовского машина прибыла в целости и сохранности.

На проходной шпалозавода, едва освещенной слабенькой лампочкой, клевала носом дежурная в вохровской гимнастерке. Когда скрипнула дверь и с улицы вошла женщина в пестрой шали, повязанной низко, по самые брови, вахтерша подняла на нее сонные глаза.

– Доброго здоровьица! – Гостья явно чувствовала себя неловко и то и дело закрывала руки концами шали. – Не знаете ли такого Стахеева Иннокентия – у вас робит.

– Я сама-то без году неделя. У кого другого спроси… – Глянув в небольшое окошечко, дежурная сказала: – Да вон идет – она тебе все скажет. Клав, подь сюда, пособи женщине…

– Письмо к нам принесла почтальонка – адресом обознался кто-то, начала объяснять женщина в шали пожилой работнице в замасленной робе. Писано: Стахееву Иннокентию. Порасспросила суседок: говорят, на шпалозаводе такой есть парняга. Вот, пришла…

– Спохватились! Кешки третий год уж нету. Как в финскую призвали, так и не бывал…

– Ну, извиняйте, – сказала гостья. – Уж воротится, тогда…

– Итак, мы очертили все пункты, в которых проверяются проездные документы машин Золототреста, – говорил Гончаров. – Но каким образом банде удавалось узнавать места расположения наших засад? Ведь ни Золототрест, ни отдел ВОХР, ни уполномоченные НКВД не информировались об этом.

– А что, если банда заранее выставляет наблюдателей по трассе следования золотого транспорта? – задумчиво произнес Жуков, как бы советуясь вслух с самим собой. – Тогда им легко установить, где с нашего автомобиля сошли засадные группы…

– Это стоящее соображение, – одобрил Боголепов. – Только откуда им знать, что мы собираемся выехать?

– А если осведомитель только один? – прищурившись, спросил Нефедов.

– Что вы имеете в виду? – недоуменно отозвался Боголепов.

– Может быть, о выезде милицейского наряда дает знать тот же человек, который сообщает о машинах Золототреста?

Гончаров склонился над бумагой, где была вычерчена схема пунктов, на которых предъявляются проездные документы. Нарисовав сбоку кружок с надписью «Милиция», он прицелился карандашом поочередно к нескольким узловым точкам схемы и каким-то не своим – глухим, севшим голосом проговорил:

– Нашли!

Все инстинктивно поднялись со своих мест и сгрудились вокруг схемы.

– Вот! – Гончаров стремительно провел жирную черту от кружка «Милиция» к кружку «Нефтебаза». – Это единственное место, где и наши, и их машины предъявляют путевки. По существующему положению о нормировании горючего, бензин отпускается в соответствии с расчетным расходом на сто километров – строго по путевке, заверенной руководством. Вот откуда узнают о километраже!

Он на мгновение умолк, чтобы схватить из пачки папиросу. И продолжал:

– Вычислить наши намерения совсем нетрудно. Если только что заправлялась золототрестовская машина и в путевке стояло сто пятьдесят километров, а следом подъезжает наш автомобиль и получает бензин согласно такому же километражу…

– Верно, – пораженно сказал Вовк.

– Тогда и банде нетрудно проследить заранее за движением наших нарядов и узнать, где выставлены засады, – подхватил Жуков.

– Дело! – с радостным лицом заявил Боголепов. – Теперь остается только накрыть их сообщника… Звоним в Золототрест – пусть отправляют на нефтебазу спецмашину с липовой путевкой. Установить наблюдение за всеми сотрудниками и ждать…

– Думаю, придется недолго, – заметил Гончаров. – Они ведь должны оперативно действовать. Обычно машина выезжает в рейс через час – через два после заправки…

Она вышла за дверь проходной и пошла по широкой пустынной улице, населенной одними курами и овцами. За палисадниками, обсаженными сиренью, дремали кряжистые сибирские избы.

Когда за поворотом показались крашенные в защитный цвет стальные «стаканы» нефтебазы, женщина стянула с головы шаль и набросила ее на плечи. Ненадолго скрывшись в будке охраны, она появилась оттуда в черном халате и кирзовых сапогах.

А через некоторое время к нефтебазе подъехала машина с обитыми сталью бортами, с жалюзи на ветровом стекле.

Жуков, Гончаров и еще двое милиционеров с разных точек непрерывно следили в бинокль за тем, что делается возле «стаканов». И когда автомобиль Золототреста выехал за ворота, но никто из работников базы не засуетился, не покинул ее территорию, на лицах сотрудников милиции появилось выражение досады и разочарования.

Но вот к нефтехранилищу подъехала еще машина. Учетчица не спеша взяла документы, положила на столик, что-то черкнула в бумагах и пошла открывать вентиль. Заправив машину, она обошла ее и вдруг быстрым движением что-то сунула под запасное колесо закрепленное сзади кабины.

Гончаров отнял от глаз бинокль и в изнеможении утер рукавом пот со лба. Прошептал:

– Все…

Подтянул к себе деревянный ящичек полевого телефона. Крутнул ручку.

– Задержите автомобиль номер 21–10, идет в сторону приисковой трассы. Под запаской сзади кабины должно что-то быть…

– Говорит, полюбовницей его была, – докладывал Гончаров. – Костерит Кабакова на чем свет стоит: проклят будь тот день, когда с тобой, окаянным, спозналась.

– А кому записки передавала, сказала? – спросил Нефедов.

– Опять-таки божится, что не знает, кто и где их забирал. Как получала указания с приисковыми машинами – такие же записочки под запасным колесом, – так-де и назад отправляла.

– А что она говорит относительно последнего своего послания с сообщением о том, что Стахеев уже три года в армии и с указанием километража пробега золототрестовского автомобиля? – поинтересовался Боголепов.

– Получила записку с поручением сходить на шпалозавод – видно, Иннокентий сказал Кабакову, что работал там.

– Думаю, тут все ясно, – заговорил Жуков. – Детали можем уточнить потом. Сейчас надо действовать. Посылаем с первой же машиной соответствующую записку. А потом встречаем банду на дороге – причем бросаем на засады все наличные силы.

– Правильно, – поддержал Вовк.

– Только записочку, на мой взгляд, надо положить подлинную, – сказал Нефедов. – Что, если связник по каким-то неуловимым признакам догадается о подвохе?

– Насчет записки согласен. А в остальном я решительно против. Гончаров посмотрел на Нефедова, явно взывая к его авторитету. – Так мы не можем гарантировать успех операции. Если хотя бы половина бандитов разбежится, нам потом будет ох как трудно снова выйти на них. А что, если они захваченное ранее золото перепрячут?… Думаю, сейчас главное установить, где забирают записки и кто их связник.

– По-моему, у нас отработанная схема действий, – заметил Боголепов. Надо определить все пункты, на которых останавливается любая машина, идущая по приисковой трассе.

– А тут и мозговать нечего, – подал голос Жуков. – Все шоферы имеют продовольственные талоны и отоваривают их – обедают или ужинают – в чайной поселка Ближний Урман. Кто-то из тамошних жителей и забирает записки. Больше негде.

– Надо бы проверить, может, еще где… – начал Вовк.

– Проверим, конечно. Но, думаю, замполит попал в точку, – прервал его Гончаров. – Теперь нельзя терять ни минуты… Товарищ начальник отделения службы, немедленно мобилизуйте весь личный состав отдела. Если выйдем на связного, придется, возможно, ударить немедленно.

Боголепов кивнул и с какой-то торжественной интонацией произнес:

– Действуй, Вовк.

Гончаров и Панов сидели на скамье, придвинутой к окнам низенькой горницы, и не спускали глаз с грузовика, стоявшего напротив, возле здания чайной. Улица была пустынна, только двое мужчин в майках пилили неподалеку дрова, да перед палисадником дома, из которого вели наблюдение начальник штаба ББ и Николай Семенович, дремал на лавочке какой-то согбенный старец в валенках и полушубке.

На крыльце чайной появился мальчишка с надкушенным пирогом в руке. Он жевал с явным наслаждением, посматривая по сторонам, словно ждал кого-нибудь, кто мог позавидовать его удаче. Покончив с пирогом, не спеша подошел к машине, быстро сунул руку под запасное колесо. Так же неспешно вернулся на крыльцо и скрылся за дверью.

– Вот это номер! – воскликнул Гончаров.

Старец на лавке перед палисадником беспокойно завозился, и Гончаров раздраженно постучал ногтем по стеклу. Фигура в полушубке еще сильнее сгорбилась и замерла.

– Не терпится шельме. Так всю операцию провалить можно, – с досадой сказал начальник штаба.

– Дело молодое, примирительно ответил Панов.

Но Гончаров уже позабыл про оплошавшего сотрудника. Настороженно глядя на вход в чайную, он проговорил:

– Ну что, будем ждать, пока мальчишка выйдет, и расспросим, кому записку отдал?…

Панов помолчал в недолгом раздумье и быстро сказал:

– А ведь пацан с кем-то из кухни имеет дело… Откуда у него пирог? Сейчас такое лакомство и за деньги не купишь.

– Идем, – начальник штаба резко поднялся со скамьи.

На пороге чайной Гончаров обернулся и увидел Жукова и Вовка, выходивших из соседнего дома. Мужчины в майках бросили пилить и что-то искали за поленницей. Старец в полушубке и валенках настороженно воззрился на начальника штаба.

Когда проходили мимо столиков, за которыми обедали несколько человек, со своих мест поднялись трое и последовали за Гончаровым и Пановым.

Парнишка, взявший записку, вынырнул из-за захватанной шторы, закрывавшей вход в кухню. Начальник штаба, не говоря ни слова, кивнул в его сторону, и один из сотрудников, дежуривших в чайной, отделился от группы.

Откинув штору, Гончаров влетел в кухню, на ходу доставая пистолет. В дальнем углу за плитой повар поспешно стягивал через голову грязноватый фартук. Никого больше не было в помещении.

Увидев наведенное на него оружие, повар вскинул руки даже раньше, чем последовало приказание Гончарова, оборванное на полуслове:

– Р-ру!..

Но в следующий момент повар сделал резкий прыжок в сторону, одновременно что есть силы пнув большой бак, стоявший на плите. Щи с шипением хлынули на раскаленный чугун. В одно мгновение кухня наполнилась паром. Послышался звон стекла.

Жуков и Вовк видели, как откуда-то сбоку чайной, закрыв голову руками, вместе с россыпью осколков вылетел человек, как он выхватил револьвер и дважды выстрелил в клуб пара, вырвавшийся из разбитого окна.

К чайной уже бежал старец с пистолетом в руке, размахивая карабинами, мчались двое мужчин, только что пиливших дрова.

Из соседних домов высыпало больше десятка вооруженных людей.

– В сторону реки уходит! – крикнул кто-то, и все бросились к огородам, простиравшимся позади поселка. Там уже слышались выстрелы.

Гончаров и Панов тоже со всех ног бежали на звуки стрельбы. Когда они перемахнули через дощатый забор, отгораживавший картофельное поле от поселка, то увидели, что повар оторвался от преследователей на добрую четверть километра.

Следом за сотрудниками милиции карабкались через забор десятки мальчишек.

– Банду накрыли! – с восторгом вопили они – и среди них тот, что недавно еще уписывал пирог, полученный от повара.

Беглец вдруг пропал, словно сквозь землю провалился. Пробежав сотню метров, сотрудники райотдела увидели серо-желтую полосу реки, спрятавшуюся в разломе глинистых берегов. Вода неслась с огромной скоростью, там и сям образуя крутящиеся воронки. Мокрые холки камней, разбросанных по руслу, то скрывались в потоке, то выныривали из него. И среди этой крутоверти быстро двигался небольшой паром. Проворно крутя деревянное колесо, повар гнал его вдоль троса, натянутого между берегами.

Когда первый из сотрудников скатился по крутому берегу к металлическому костылю, на котором был закреплен трос, беглец был уже на середине.

Даже усилиями нескольких человек не удалось выдернуть надежно вбитый костыль. Кто-то выхватил нож, стал ожесточенно пилить трос. А расстояние между паромом и берегом все сокращалось.

Столпившихся вокруг костыля сотрудников растолкал узкогрудый старичок в заячьей шапке. Взмахнул заступом, зеркально блеснувшим на солнце, и ударил но тросу. Еще взмах, и канат с пушечным грохотом хлестнул по воде.

Повара бросило на дощатую палубу парома. Колесо с визгом крутилось вхолостую. Через несколько секунд послышался глухой удар, и судно зависло на камне. Поднявшись на ноги, оглушенный беглец понял, что его снова отнесло к середине. Обернувшись, он увидел стволы наведенных на него винтовок.

Из кустарника на противоположном берегу – в том месте, где должен был пристать паром, – вылетел всадник. Нахлестывая лошадь, он помчался в сторону холмов, подступавших к долине в какой-то версте от поселка.

Увидев его, Гончаров стал лихорадочно оглядываться по сторонам. Старик в заячьей шапке, без всяких слов поняв, что нужно начальнику штаба, сказал:

– Есть, есть брод. Полверсты вверх по речке.

У камелька суетился Куклим – расставлял на траве миски, резал хлеб. Один за другим подходили бандиты, усаживались на траве.

Едва успели зачерпнуть по ложке похлебки, как послышались выстрелы. Все вскочили, засуетились, кто-то бросился в барак к лошадям.

К лагерю банды летел всадник. Еще издали крикнул:

– Легавые!

Несколько человек уже сидели в седле. Но тут раздался истошный вопль:

– Не успеть! Под землю! Там по штреку к речке можно уйти!

И Куклим бросился к шурфу, над которым висела длинная жердь журавля с тяжелой бадьей.

Кабаков размышлял одно мгновение, потом махнул револьвером в сторону выработок:

– Все в шурф!

Желудок полувопросительно-полуутвердительно сказал:

– Легавого и Шамана – оп?!

И чиркнул себя большим пальцем по горлу.

– В шурф тащи, – нахмурившись, бросил Василий. – Ничего нельзя оставлять, даже трупы…

Желудок с недовольной миной сунулся к землянке. Распахнув дверь, рявкнул:

– Выходите! Живо давайте!

И, тыча то Стахеева, то Бо Фу между лопаток стволом маузера, погнал их к выработке.

Когда коротко стриженная макушка маньчжура мелькнула в черном зеве шахты, журавель подъемника оседлал Стахеев. Обжигая ладони, скользнул вниз по шесту. За ним скатился Желудок.

Куклим, стоявший на дне шурфа, проводив Бо Фу подзатыльником ко входу в штрек, подтолкнул туда же Иннокентия, яростно шепча:

– Скорей, черт вас дери. Все уже здесь… Факел возьми… Да не орать – свод обвалите…

И тут произошло неожиданное. Схватив факел, Стахеев ударил им но бадье, зацепленной за костыль. Сорвавшись, она полетела вверх.

Прорычав что-то нечленораздельное, Желудок выхватил из-за голенища нож и бросился на Иннокентия. Но тот отклонился от удара схватил за плечи подвернувшегося Куклима и толкнул его под ноги Желудку. А сам нырнул в штрек. Пробежав до первой кучи обвалившейся породы, поднял лежавшую сбоку стойку и что есть силы ударил ее торцом в грудь настигавшего его Желудка. Охнув, тот сел, закрыв проход для Куклима.

Стахеев схватился за балку перекрытия и рванул ее на себя. Каменистая порода лавиной хлынула сверху, отделив его от преследователей.

Сгрудившись на пустой площадке, где только что сидели бандиты, сотрудники райотдела недоуменно озирались по сторонам.

Заседланные лошади, понурив головы, жевали траву. У камелька были разбросаны миски и ложки, валялись примятые сапогами ломти хлеба.

Из барака выбежало несколько милиционеров с винтовками. По их растерянному виду всем стало ясно, что банда исчезла.

Панов сосредоточенно обводил глазами весь огромный пустырь, изрытый шурфами, и вдруг напряженно замер, увидев раскачивающуюся на шесте бадью.

Гончаров, проследив за его взглядом, сразу сообразил, в чем дело и, махнув рукой милиционерам, бросился к шурфу.

Стахеев нагнал последнего из цепочки беглецов, растянувшихся по штреку. Вполголоса позвал:

– Эй, вы ведь из второго шурфа не туда пошли. Это в тупик ход. Передай вперед, чтобы поворачивали. За мной идите.

И, освещая себе дорогу факелом, отправился назад.

Подождав на дне шурфа, пока из штрека покажется бандит, с которым он только что разговаривал, Иннокентий кивнул ему на соседний штрек и сам быстро нырнул в него. Ткнув факел в кучу пустой породы и загасив его, он что есть духу помчался по штреку, одновременно ощупывая ладонями свод. Когда рука ушла в пустоту, он остановился и забрался на крепежную балку.

Через полминуты под ногами у него промелькнул факел, потом еще и еще. Как только Стахеев насчитал шестерых, он сразу же спрыгнул в проход и принялся лихорадочно выворачивать балку на краю пустой полости.

Бандит, первым пробиравшийся по штреку, остановился перед деревянным щитом, закрывавшим проход. Оглянулся, поджидая остальных. Увидев Кабакова, сказал:

– Дверь, что ли…

– Так чего вылупился? Открывай! – прошипел тот.

Бандит поддел ножом край щита и откинул его в сторону.

И тут же сзади раздался грохот обваливающегося свода.

Стахеев выбрался на дно шурфа, держа в руке тлеющий факел. Принялся изо всех сил дуть на него. Но огонь не разгорался. Тогда Иннокентий растеребил берестяную обертку и стал снова раздувать обуглившиеся кольца. И пламя, наконец, охватило кору.

Подняв факел над головой, Стахеев осмотрел стены, уходившие вверх. Но редкий крепеж был таким трухлявым, что нечего было и думать о том, чтобы взобраться по нему к ярко голубевшему в вышине выходу.

Тогда Иннокентий сдернул с себя гимнастерку и подпалил ее, а потом и вовсе обернул затлевшейся тканью факел. Удушливый дым заполнил все пространство шурфа.

Задыхаясь от кашля, вытирая кулаком обильные слезы, Стахеев смотрел наверх. И когда в голубом пятачке появилась чья-то голова, громко сказал:

– Это я, Стахеев.

И подземелье подхватило его слова, разнесло по закоулкам штреков.

В отверстии шурфа появилось еще несколько голов.

– Живой, Кешка?

Иннокентий узнал голос Панова. И вполголоса проговорил:

– Живее не бывает. Спускайтесь с лопатами. Я тут вам шестерых судариков приготовил. Да в тот штрек, что с журавлем – ближний к лесу, туда кого-нибудь отправьте – там еще двое сидят.

– Тех уже вытащили, – голос Гончарова звучал радостно, с какими-то мальчишескими нотками.

Стахеев сидел на бревне возле барака, еще какой-то час назад служившего пристанищем банды, и старался натянуть на себя узкую гимнастерку, одолженную одним сердобольным милиционером. Тот, придерживая полу то и дело расходившегося на груди ватника, оправдывался перед Гончаровым:

– Да я, товарищ уполномоченный, все едино под пильщика дров одет, пущай он в форменке пофорсит – герой как-никак. Негоже его в телогрейке содержать.

Группа милиционеров окружала Кабакова и его сподвижников – чумазых, в рваной одежде, перепачканной землей и сажей. Бандиты со связанными руками сидели прямо на траве спинами друг к другу, мрачно озираясь по сторонам.

Вовк и Жуков также стояли здесь, с брезгливым любопытством разглядывая разношерстную компанию. Потом, увидев в стороне Стахеева, они словно разом позабыли о существовании банды и направились к Иннокентию.

– Ну, орел, орел, ничего не скажешь, – еще на ходу начал Вовк.

Подойдя, принялся церемонно трясти руку Стахеева, словно при вручении грамоты.

– Спасибо от руководства отдела, от всего личного состава…

Начальник отделения службы вдруг осекся, сообразив, что вышло уж очень казенно, и с какой-то просительной интонацией продолжал:

– Иннокентий Иванович, пойдешь к нам в отдел?… У нас ведь бронь. А нам без таких людей – сам понимаешь…

И провел себя ладонью по горлу.

Стахеев смущенно покачал головой.

– Не-ет, меня на войне ждут.

– А у нас разве не война? – с обидой в голосе спросил Жуков.

Подъехала запыленная «эмка». Из нее вышли Нефедов и Боголепов. Глянули на бандитов и сразу же направились к Стахееву. Тот вскочил, просунул большие пальцы под ремень и согнал складки гимнастерки на спину. Приложил ладонь к виску.

– Товарищ майор…

– Да ладно, – улыбнулся Нефедов и с отечески-сострадательной интонацией спросил: – Намаялся?

– Чего там, – забыв про рану, Стахеев бесшабашно махнул рукой и тут же скривился от боли.

– Ты чего, Кеша? – Боголепов со встревоженным лицом подался к нему.

– Пустяк, – покраснев от того, что не удалось скрыть свое состояние, Стахеев отвел глаза в сторону.

Но едва его взгляд упал на Бо Фу, он сразу забыл о своем конфузе. Быстро сказал:

– Товарищ майор, разрешите доложить…