Текст книги "Тамо-рус Маклай"

Автор книги: Сергей Марков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

СТРАНА ЛЮДОЕДОВ

На островах Адмиралтейства наш путешественник хотел во что бы то ни стало отыскать матроса-малайца Ахмата, сбежавшего от линьков шкипера «Морской птицы», и двух торговых приказчиков – О'Хара и Пальди. Они были оставлены на островах с товаром для торговли три года тому назад.

Островитяне приветствовали «тамо-руса» возгласами: «Маклай! Уян кавас!» («Хороший друг Маклай!»)

Хранителем, спутником и посредником Маклая в этот раз оказался маленький, уже пожилой человек Кохем. Вскоре нашлись и другие друзья: подростки Качу и две девочки – Аса и Пинрас. Качу с восторгом кинулся к подвесной койке Маклая и привязал ее к ветвям громадного фикуса. «Тамо-рус», стоя у фикуса, слышал крики островитян, сбежавшихся к береговому рифу для торговли со шкипером Веббером.

Качу привел к Маклаю молодую полинезийскую женщину. Она была обижена и взволнована тем, что на ее долю не досталось бисера. Ее подруги были заняты нанизыванием голубых шариков на длинные нити, а несчастная женщина с завистью глядела на товарок.

Маклай вытащил из кармана горсть стеклянных бусин, и улыбка счастья осветила лицо темнокожей красавицы. «Тамо-рус» усадил ее около койки и стал рисовать портрет счастливой обладательницы бус.

Все тело новой знакомой было покрыто татуировкой. На спине и плечах красовались узоры – зигзаги, между лопаток виднелись два созвездия, составленные из треугольников; каждое из них объединяло по четыре треугольника, расположенных в виде креста. Далее, ниже спины и на ногах, красовались опять зигзаги, треугольники и углы.

Вдруг женщина встрепенулась и кинулась встречать мужа. Он привез ей подарки, возвращаясь из гостей. Маклай решил посмотреть поближе на меланезийскую идиллию. Красавица сидела возле своей хижины и держала в руках гостинец – бедренную человеческую кость. Поднося кость ко рту, женщина с видимым удовольствием жевала куски мяса, отрывая их зубами. Сестра красавицы и ее племянница стояли и глядели в рот счастливице.

Маклай впервые собственными глазами наблюдал людоедство. Теперь уже не было никаких сомнений в том, что этот страшный обычай действительно существует на острове.

И все же великий гуманист нашел в людоедах много человечного. Например, его мучили приступы головной боли, и он охватывал пальцами лоб, меланезийские женщины спешили помочь ему. Они поставили девочку Пинрас делать массаж, и девочка терла виски «тамо-руса» пальцами, вымазанными в кокосовом масле, сжимала русоволосую голову Маклая между ладонями, пока боль не стихала. Пинрас все время сидела около койки гостя, стараясь во всем помочь ему.

Маклай ходил по деревням людоедов. К ним вели узкие дорожки, среди зарослей пальм, хлебного дерева, благоухающих розовых кустов. В деревне Пургасси на Большом острове в хижине, среди всякого домашнего хлама, он нашел несколько прокопченных человеческих черепов.

Он спал под открытым небом на островке Андра, купался по утрам в море, стрелял голубей. Маклай разыскал то место, где когда-то жил здесь несколько дней, и вспомнил об ирландце О'Хара. Но место, где поселился ирландец, было сровнено с землей. О'Хара исчез... Где он? Не съели ли его?

Бедный искатель приключений О'Хара, флорентийский студент, учитель в Индии, чиновник в колонии каторжников, сотрудник английской газеты колонии Проливов! Вряд ли теперь ему еще придется когда-либо править свежие гранки...

Но и среди людоедов есть сердобольные люди. Вскоре Маклай разыскал на островке Андра престарелого людоеда Мана-Салайяу, спасителя О'Хара.

Горестные приключения ирландца, как оказалось, начались вскоре после ухода «Морской птицы». О'Хара сначала храбрился, ходил по берегу как ни в чем не бывало. Но скоро он загрустил. Сравнивая свою недавнюю еще службу в колонии каторжников с теперешним одиночеством, он стал чаще прикладываться к красному вину и бренди. В пьяном бреду ему рисовались картины прошлой жизни. Он махнул рукой на торговлю, туземцы перестали его уважать и толклись целыми днями в хижине ирландца.

О'Хара погубила привычка к морским купаньям в нетрезвом виде. Как-то утром, опохмелившись стаканом бренди, хмурый ирландец залез в воду и только что начал в пене прибоя приходить в себя, как вспомнил, что хижина не заперта! Он не успел обсохнуть после купанья, как увидел картину разорения. Островитяне выносили товары из его хижины. Они разграбили все, вплоть до ожерелья с островов Палау и других редкостей, собранных ирландцем для Маклая.

Бедняга О'Хара разразился гневной речью... Но куда там! Островитяне попросту показали ему копья, и О'Хара примирился со своей участью.

Ирландец перевязал чресла лохмотьями старого рисового мешка, нахлобучил продранную соломенную шляпу и пошел куда глаза глядят. Тут-то и нашелся добрый одинокий людоед Мана-Салайяу. Старик взял к себе несчастного ирландца, отвел ему место в хижине, а потом даже отвез его на зашедший к рифу американский корабль.

Маклай щедро одарил спасителя О'Хара, и старик Мана-Салайяу так растрогался, что прослезился.

Судьба второго белого, оставленного вместе с О'Хара, Пальди, была еще печальнее. Его не дождалась невеста, о которой Пальди, расчувствовавшись, как-то рассказывал Маклаю на борту «Морской птицы». Два с половиной года тому назад на хижину Пальди напали папуасы, отрезали ему голову и устроили совещание, в каком виде съесть тело Пальди. Но так как никто из отвращения не желал даже попробовать мясо белого, то труп приказчика изрезали на кусочки и выкинули в океан – на корм акулам. Не спас Пальди даже высокий забор, которым он окружил свою хижину.

Иначе сложилась судьба малайца Ахмата. Он томился в плену на холме Хуоу, на Большом острове. «Тамо-рус» без особых осложнений выкупил малайца у людоедов за шесть сажен дешевой ткани, три огромных ножа, спички, добрую шапку бисера и большой топор. Жители Суоу довольно тепло простились с малайцем. Ахмат рассказал Маклаю некоторые сведения, которые он накопил здесь за три года своего рабства.

Ахмат выучил наречие Суоу, а его рассказы о людоедстве могли быть темой для целого трактата. Жертву свежуют, режут на мелкие куски и варят в горшках. Особенно ценятся сердце, мозг и печень. Черепа жертв выставляются напоказ. Пленников часто подолгу держат в селениях и лишь потом подвергают убою. Если бы кожа Ахмата была чуть потемнее, то съели бы и его. Людоеды питают отвращение к мясу белого или светлокожего человека. Малаец с ужасом рассказывал Маклаю об охоте на женщин и детей из горных деревень, которых похищают жители берегов, чтобы съесть всей общиной.

Маклай бесстрашно продолжал посещать островные деревни. Пожиратели людей оказывали ему большую услугу. В деревне Суоу хранились пять человеческих черепов, прокопченных в дыму очагов. Жители сначала стеснялись Маклая, по застенчивость их прошла, как только он показал им куски железа. Выгодная для обеих сторон торговля состоялась, и Маклай получил целое сокровище. А ценность этих черепов увеличивалась тем, что людоеды дали совершенно точные справки. Они любезно объяснили, что череп № 1 был добыт в селе Ругуль, № 2 – в хижинах Рембат, череп № 3 – трофей из Терлау, а два последних номера – из села Терлут. Все пять человек, привезенные с другого берега Большого острова уже умерщвленными, были съедены именно в этой хижине.

За время пребывания Маклая на берегу людоедов осиротел мальчик Качу. Произошло это так. На островок Андра напали воины враждебного племени. Они убили отца Качу, по имени Греги, и уволокли его труп вместе с другими шестью телами, чтобы съесть их в «камале» – общественной хижине своего села.

Маклай рассматривал свои богатства, добытые за это время. Пять прекрасных черепов, копья, деревянные блюда, горшки для варки пищи, базальтовый топор, каменные бритвы, диковинные лесные плоды апис, сок которых делает непромокаемой материю, корзины и охотничьи сети. В Сингапуре у Маклая хранились грузы ранее собранных им коллекций – они весили пять тонн. Теперь к старым коллекциям можно было прибавить новые.

Два месяца скитался Маклай по поселкам пожирателей человеческого мяса, но никто из самых свирепых каннибалов не тронул Маклая.

С островов Адмиралтейства Маклай попал к островам Луб, где островитяне рассказали ему, что их предки переселились сюда с архипелага Адмиралтейства, и даже показали остатки пироги первых переселенцев. Теперь с Луб на Ниниго – островки Шашечницы – ездят ловить и похищать рабов.

Маклай посещает острова Ниниго (Шашечница), Тробриан – совсем близкие к берегам Новой Гвинеи, нередко посещаемые торговцами. Маклай в эту поездку побывал и на Соломоновых островах.

Но вот начинаются острова Папуа у юго-восточного острого края Новой Гвинеи. Здесь, на архипелаге Луизиада, живут люди-волшебники. О них рассказывают небылицы: злые чародеи могут одним взглядом остановить сердце человека.

Плохой славой пользуются и жители ближних островов Д'Антркасто. Эти места были уже посещены командиром «Василиска» Морсби. Красивый светлый пролив, отделяющий эти острова от Новой Гвинеи, Морсби назвал Китайским. Водами этого пролива проходят корабли из Квинсленда и Сиднея в Китай. Корабельщики везут в Гонконг грузы трепанга, а из Китая в Австралию – оборванных кули.

На острове Вари в Китайском проливе Маклай сошел со шхуны. Шкипер Веббер тряс руку Маклаю, звал его в гости к себе в Сан-Франциско и в сотый раз благодарил русского. Веббер считал себя обязанным Маклаю за совет идти к острову Андра – брать трепанга и перламутр. Теперь шкипер разбогатеет от большой удачи – трюмы шхуны полны корзин с копченым трепангом.

Веббер обещал доставить в Сидней весь научный багаж Маклая. А «тамо-рус» остался здесь, на китайском перепутье.

Островок Вари вскоре посетило миссионерское судно «Элленгоуэн». Английские священники делали объезд берега Новой Гвинеи. Маклай двадцать два дня путешествовал вместе с миссионерами, посещал южные деревни папуасов и достиг Порт-Морсби. Гавань, открытая командиром «Василиска», населена знаменитыми папуасскими гончарами. Они выменивали посуду на саго у жителей отдаленных сел Новой Гвинеи.

Здесь Маклай услышал рассказы о «желтых людях» побережья и загорелся желанием разыскать их. Он увидел их в хижинах деревень Дула, Кало и Карепуна. Это были люди с более светлой, чем у папуасов, кожей, прямыми волосами, – очевидно, в их жилах была примесь полинезийской крови. Маклай решил, что когда-нибудь к берегам Новой Гвинеи бурями или волнами были занесены челны с жителями Полинезии и они поселились здесь, среди папуасов.

Странствия 1879-1880 годов заняли четыреста девять дней.

За это время он установил, что жители Новых Гебрид, архипелага Луизиады, Соломонова архипелага в большинстве имеют брахицефальную форму черепа. Это опровергало все мнения прежних антропологов. Маклай проследил переходы от полинезийского к папуасскому типу на бесчисленных островах Меланезии, раскрыл загадку «желтого племени» Новой Гвинеи. Маклай сделал драгоценные наблюдения над жизнью людей Меланезии, вникая во все мелочи быта темнокожих.

Так и прошел он по цепочке островов от Новой Каледонии до усеянного подводными камнями Торресова пролива, открывая то, чего никто не видел до него.

На острове Четверга Маклай уже не мог двигаться, настолько измучили его приступы страшной лихорадки. Он лежал в доме британского чиновника Честера в бреду и липком поту. Маклая терзали нервные боли, ныли пальцы, и казалось, что между ребер кто-то протаскивает длинные пиловидные ножи.

Чиновник Честер совещался с женой: уж не приготовить ли для этого русского могилу в горячей земле острова Четверга? Но Маклай выжил. Худой, обросший темной курчавой бородой, он, улыбаясь, говорил о новой поездке на север Австралии.

ГОСПОДИН ОТТО ФИНШ

Как только представилась возможность, Маклай проник на северную оконечность материка, где мыс Йорк устремляется острым носом в Торресов пролив.

На севере Австралии «тамо-рус» изучал остатки племени австралийцев возле Соммерсета и, начиная от мыса Йорк до южного берега Австралии, всюду измерял и зарисовывал туземцев. Его ужасал вид жалких и забитых людей когда-то гордого племени. Теперь они, как негритосы Люсона, скитались вокруг больших городов, ели гусениц и вымирали наравне с кенгуру. Бумеранги их были в бездействии – в городах не на кого было охотиться. Туземцы восточного берега, который был наиболее изучен Маклаем, считались когда-то самыми сильными и красивыми. Теперь они были обречены на гибель. Маклай решал вопросы происхождения австралийцев и пришел к выводу, что Томас Гексли, пожалуй, прав, выделяя их в особую группу австралоидов.

Обойдя весь материк по восточному побережью, от мыса Йорк до юга Виктории, Маклай углублялся внутрь Австралии.

Он несколько месяцев провел в Квинсленде, в его столице Брисбене. Здесь Маклая встретили очень тепло, и австралийские англичане наперебой старались оказать «барону из России» как можно больше знаков внимания. Ему отвели для научных занятий, как и в Сиднее, местный музей, предоставили для фотографирования научных экспонатов лучшую фотолабораторию межевой службы. Зная о работах Маклая над анатомией мозга, обеспечили его материалом для экспериментов – мозгом меланезийца, малайца, австралийца и монгола.

«Хотя изучение собранного таким образом в Брисбене и Сиднее материала я далеко не считаю законченным, тем не менее могу указать на некоторые результаты по сравнительной анатомии мозга различных рас. Так, мною замечены существенные особенности в развитии corpus callosum pons Varolii и малого мозга, в относительном объеме нервов, группировки извилин большого мозга и т. п.» – писал Маклай о своей работе в Квинсленде.

Обитатели Брисбена приглашали Маклая пожить у них. Несколько таких приглашений он принял.

Еще в Европе он слышал, что в Австралии живет племя каких-то безволосых людей. И вот в Брисбене об этих людях не только говорят, но и указывают приблизительно район, где они обитают. Маклай пошел искать «безволосое племя» и нашел около городишка Сент-Джордж, на берегах реки Баллоны, нескольких безволосых людей. У людей реки Баллоны волосы на всем теле совершенно отсутствовали. Безволосые люди охотно рассказали путешественнику свою родословную. Их отцы и деды тоже не имели волос. Но все дело заключалось в том, что это было не племя, а одна семья, и Маклай убедился, что аномалия эта является результатом частной, а не племенной, наследственной безволосости. Верный своей привычке точных сравнений, он вспомнил, что бывают случаи обратных аномалий: чрезмерно волосатые люди встречались, например, в Бирме, но никаких волосатых племен там нет. Маклай написал обо всем этом знаменитому Вирхову.

В то время Вирхов был дарвинистом. Он страстно отстаивал равенство человеческих рас. Уже девять лет подряд Вирхов руководил Антропологическим обществом в Берлине. И он немало делал для того, чтобы разрушить сказку о близости «дикарей» к животным. Чего стоила одна легенда о «девочке-обезьяне» Крао! Полигенисты видели в ней знаменитое «missing link» – живое «недостающее звено» между человеком и обезьяной. Уверяли, что у восьмилетней Крао есть защечные мешки, как у обезьяны. Газеты писали, что Крао принадлежит к «племени волосатых людей», найденных где-то в лесу. В Европу девочка была привезена будто бы норвежцем Карлом Боком, задавшимся целью отыскать «волосатую расу». Когда девочку привезли в Берлин, ее исследовал Вирхов вместе с антропологом Бартельсом, специалистом по изучению встречающихся на земном шаре хвостатых и волосатых людей. Оба ученых пришли к убеждению, что здесь всего-навсего «неясно выраженный случай общей и чрезмерной волосатости». Крао ничем не напоминала обезьяну. Все члены ее тела были нормально развиты. Никаких защечных мешков у Крао не оказалось, просто она любила держать за щекой монеты и другие мелкие подарки! Обман раскрылся скоро. Герцог Иоганн Альберт Мекленбургский заявил Вирхову, что «обезьяночеловек» Крао не дикарка, а дочь чиновника короля сиамского. Родители ее жили в Бангкоке, были вполне нормально развиты физически. Крао купил предприимчивый Карл Бок для того, чтобы показывать ее за деньги в Европе.

«Человека-обезьяну» хотели также видеть и в Маргарите Беккер – попросту больном человеке, страдавшем микроцефалией. Вирхов доказал, что никакой аналогии между микроцефалом и обезьяной нет.

Вирхов работал в Берлине, окружив себя человеческими черепами, привезенными к нему из Новой Британии, с Филиппин и Сандвичевых островов. Он так же, как и Маклай, пытался открыть загадку происхождения народов Тихого океана. Но мы знаем, что Маклай разрушил привычную схему определения принадлежности к той или иной расе лишь по форме черепа. Вирхов и другие ученые считали, что папуасы, как правило, длинноголовые (долихоцефалы); Маклай, измеряя черепа папуасов, доказал, что среди них встречается много короткоголовых (брахицефалов). Рудольф Вирхов открыл, что череп одного чистокровного папуаса имел необыкновенную емкость. Это шло вразрез с утверждениями сторонников расовых «теорий», отрицавших у дикарей даже способность к мышлению. Вирхов любил работать с живым человеческим материалом. В описываемое время и несколько позднее знаменитый медик и антрополог терпеливо исследовал «дикарей», которых часто привозили в Европу то миссионеры, то капитаны кораблей, то просто предприниматели, подобные Боку. Русские «самоеды» и индейцы-оджибеи из американских прерий, рослые патагонцы, зулусы из Африки и австралийцы, лопари и целый «караван» нубийцев, бушмены, огнеземельцы и меланезийцы были предметом наблюдения Вирхова.

Маклай находился в переписке с Вирховым и не раз сообщал ему результаты своих научных работ в Океании. То, что удалось Вирхову, радовало и Маклая. А Вирхов доказывал ученому миру, что захудалость австралийцев или лопарей зависит прежде всего от страшных условий жизни, в частности – от плохого питания. «Дикари», получая в Европе вкусную и обильную пищу, прибавляли в весе, их мышцы приобретали упругость. К этим забитым и обреченным людям возвращалось здоровье. Ни о каком «вырождении», вызванном «порочностью расы», не могло быть и речи. Цвет кожи? Вирхов думал, что окраска кожи зависит прежде всего от природных условий. Он в течение нескольких лет изучал привезенную в Берлин папуасскую девушку Кандаце. Она жила в услужении в одном немецком семействе. Что же оказалось? С годами темно-шоколадная кожа папуаски стала светлеть. В этом сказалась разница между палящим солнцем Новой Гвинеи и северным климатом. Моральными качествами папуаски Вирхов остался доволен. Кандаце служила нянькой, родители детей во всем доверяли молодой папуаске. А кто мог бы отважиться поручить воспитание малышей «человеку-обезьяне»?

Папуасы не принадлежат к «самой низшей расе» – таков был вывод Вирхова.

После исследования безволосых людей Маклай воспользовался гостеприимством некоего Дональда Гуна. В его имении Пейкдель, около города Станторн, он анатомировал мозг сумчатых животных, которыми так богата фауна Австралии. Через некоторое время Маклай близ города Глен-Иннес с лопатой в руке стоял над найденными им остатками ископаемых животных. Это были кости дипротодонт австралис – существа, похожего на кенгуру, но величиной со слона. Маклай тут впервые выступил в роли палеонтолога – ему хотелось проникнуть в тайны эволюции животных Австралии.

Около Брисбена Маклай провел немало вечеров в беседах со знаменитым исследователем Австралии Грегори, который рассказывал русскому гостю о том, с каким трудом люди науки проникали до него в эвкалиптовые дебри, безводные пустыни, дикие горы, как погибали десятки ученых во имя открытия тайн страны кенгуру.

В Океанию по следам Маклая пришел Отто Финш (1839-1917). О господине Отто Финше стоит поговорить. Большого полета птица этот Отто Финш! Официально в прусской науке он числился орнитологом, специалистом по попугаям. Но вот в 1858 году Отто Финш зачем-то появляется на Балканах, хотя никаких попугаев там нет. По Балканским странам Финш шатался года два. Как раз в то время Дунай был объявлен международной рекой, была учреждена Европейская Дунайская комиссия, и алчная Пруссия начинала свою разведку на Балканах. Потом мы видим Финша в Лейдене, где он пристроился на работу в музее при древнем университете. Вскоре Финш перекочевывает из Лейдена в Бремен, поближе к морским торговым домам. Там он узнает, что на островах Самоа заложены первые немецкие плантации. Это были дни, когда бременские, гамбургские, штеттинские купцы и пароходчики носились с идеей возрождения мощи Ганзы: «Черный орел германского флага раскинет крылья над морями и океанами всего мира!»

Граф Карл Вальбург-Цейль и Теодор Гейглин изучают полярные льды у Шпицбергена. Людвиг Агассис, ожесточенный враг дарвинизма, плывет для исследования на юг Атлантики и Тихого океана. С трибуны рейхстага раздается голос Генриха фон Круссерова. Это один из первых колониальных деятелей Германии. Он был основателем имперской партии. Кто-то уже успел повергнуть к подножию рейхстага петицию о необходимости захвата островов Фиджи, но время для открытого колониального разбоя в те дни еще не наступило, и петиция осталась лежать без движения. Кто-то напоминал, что у Германии были некогда свои заморские конкистадоры, не менее свирепые, чем испанцы и португальцы. Николай Федерман в 1535 году завоевал Венесуэлу и передал ее во власть Аугсбургской компании и банкирского дома Вельзер. Когда Федерман спросили, как относятся туземцы Америки к принятию христианства, он с грубым смехом ответил, что ему нет никакого расчета тратить зря время на проповеди перед дикарями. Немецкий конкистадор предпочитал говорить с индейцами на языке огня и железа... Теперь федермановские дела вновь ожили в мечтах гамбургских купцов. В недрах торгового дома «Иоганн Цезарь Годефруа и сын» рождается план захвата цветущих земель в южных морях. В 1871 году барон Макс Гольц, знаток Тихого океана, Бразилии, Вест-Индии, назначается управляющим новым германским адмиралтейством. Огни гамбургского маяка провожают его корабль; барон свое первое плаванье под флагом императорского флота приводит почему-то в южноамериканских водах. Корабли с переселенцами из Гамбурга бросают якоря у берегов Бразилии. На юге этой страны растет немецкая область Рио-Гранде-де-Сул. Около сорока шести тысяч немцев числилось уже в 1872 году в Бразилии. Гамбургские торгово-мореходные дома не ограничиваются мечтами, и в 1872 году фирмы Годефруа и Вермана основывают немецкие плантации – первая на Новой Британии, а вторая в Камеруне.

Учитывая веяния времени, Отто Финш посвящает свои научные исследования колониальным странам. Он гнет спину за столами книгохранилищ, и вскоре появляются – быстро, один за другим, – его труды о попугаях, о фауне Полинезии и книга «Новая Гвинея». Слух об Отто Финше доходит до Гамбурга, где торговый дом Годефруа занят столь далеким от коммерции делом, как этнографические исследования в Океании. Фирма эта издает книги и даже имеет свой музей. В 1872 году Годефруа основал поселения в самом сердце Меланезии.

Рука Германии уже тянулась к коралловым странам. Генрих фон Круссеров в министерстве иностранных дел собирал все, что можно было собрать из материалов о Новой Гвинее, Того, Камеруне, Новой Британии. В Тихий океан из германских портов ушел корабль «Газель». На борту его были будущий правитель немецкой Новой Гвинеи барон Георг Шлейнитц, директор гамбургской морской обсерватории Неймайер. Финш с завистью смотрел вслед отходящему кораблю...

Отто Финш набирался сил и знаний. Он читал книги о колониальных народах, о естественном отборе у человека, о длинных и коротких черепах. Он знал труды Мейнеке, основателя Общества кофейных плантаций, – тот открыто требовал колоний для Германии. Финш бродил по липовым аллеям Штеллингена в Гамбурге, где помещался зоологический сад Карла Гагенбека. Здесь он увидел в 1875 году первых пленников Гагенбека – людей из далеких стран, привезенных сюда вместе со львами, тиграми и гиенами.

В то время, когда Маклай во второй раз поселился па Новой Гвинее, Германия сумела заключить «договор» в Новой Британии. Немцы проникли в бухты Миоко и Мекадо и повели с местными туземными владыками хитрую политику, построенную на лести, подкупе и прямом спаивании. Влиятельный вельможа Типулу был переименован ими в «короля Дика», Неракуа дали царственный титул «короля Вилли». Поскольку они оба получили неограниченную власть, с ними можно было разговаривать уже насчет скупки земель. Очумев от гамбургского киршвассера, «короли» в заведомом нетрезвом виде отдали всю бухту Мекадо немцам за двести шестьдесят один доллар. Бухта Миоко пошла всего за семьдесят долларов. Ученый торговый дом Годефруа немедленно устроил плантации на купленном берегу.

В это самое время Финш и познакомился впервые, пока еще заочно, с Маклаем, прочтя в антропологическом журнале французского ученого Брока статьи Маклая о жизни папуасов.

Финш три года скитается по Океании. Он был на палубе военного корабля «Ариадна», когда немцы захватывали на Самоа бухты Салуафата и Фаталила. Он был всюду, где в будущем кайзеровская Германия раскинет свои плантации, возведет поселения, выстроит тюрьмы. Это время близилось. Немцы ждали только знака из Берлина. Уже обещаны десять миллионов марок субсидии Германской ассоциации торговли и плантаций южных морей. Личный банкир Бисмарка и друг Ротшильда, известный финансист Герсон Блейхрейдер соглашается помогать деньгами собственного банка новым дерзаниям на Тихом океане. Денег у Германии хватит. А людей хватит для колоний и в Африке, и в Океании, и в Бразилии, и в Австралии. Он, Финш, горд миссией, которая выпала на его долю. Посетив во время своего путешествия по Океании Австралию, Отто Финш навещает Маклая в Сиднее и объявляет себя его другом. Финш стремится познакомиться с трудами Маклая, его богатым опытом изучения людей Океании. Он предлагает Маклаю всяческую помощь в его работах. У германского орнитолога прекрасные средства для научных работ. Финша поддерживают немецкие торговые дома и сам Бисмарк.

А Маклай по-прежнему испытывает нужду. Сингапурские и яванские банкиры уже не раз напоминали ему о долгах. Императорское русское географическое общество по-прежнему не поддерживает великого соотечественника. Правда, русские магнаты начинают раскошеливаться: Нарышкин и Демидов Сан-Донато дали денег Маклаю на научные работы. Он отклоняет предложение Финша.

Но больше всего радует Маклая открытие морской зоологической станции в Уотсон-Бей. Он считается почетным директором этого научного учреждения.

Премьер-министр Нового Южного Уэльса сэр Генри Паркер приглашает Маклая поселиться в небольшом коттедже на участке бывшей Сиднейской выставки. Здесь Маклай пишет работы о мозге австралийцев, о сумчатых животных, о туземцах Торресова пролива.

Сюда к нему и заглядывает Отто Финша. Маклай замечает, что все эти господа – и Финш, и другие «друзья» – стараются выжать из него все его богатые знания об Океании для целей не имеющих ничего общего с наукой и человечностью. Они хотят установить свои порядки на Берегу Маклая. Не случайно в Сиднее появился некий Ромилли. Разыскав Маклая, он просит его дать сведения о Береге Маклая и разрешение называть себя папуасам братом «тамо-руса»! Бравый капитан «Василиска» Морсби, который занимался розысками Маклая, немало, выходит, содействовал тому, чтобы на открытые им берега Новой Гвинеи устремились торговцы и искатели золота. Что теперь делать Маклаю? Молчать он не может. И он пишет сэру Артуру Гордону, верховному комиссару Британии на западе Тихого океана.

«Считая истребление темных рас на островах Тихого океана не только несправедливою жестокостью, но и непростительным промахом в политико-экономическом отношении, я счел своим долгом изложить некоторые соображения...» – так начиналось это письмо.

Маклай писал об историческом праве туземцев на землю, которую они обрабатывают, о неизбежном зле от алкоголя, ружей, которые будут ввезены европейцами в новые колонии, о болезнях, которыми наградят белые папуасов. Маклай смело и гневно приводил примеры развращения и угнетения туземцев. А примеры эти бесчисленны. В Микронезии междоусобные войны вспыхивают сразу после того, как какой-нибудь шкипер продаст ружья туземцам и расхвалит свой товар. В Северной Австралии поселенцы устраивают настоящие охоты на австралийцев, убивая их сотнями. Капитаны кораблей делают карательные набеги на острова Океании. И всюду пришлые хищники приносят с собой смерть, голод, разорение.

«Не могу, однако же, удержаться от пессимистического замечания, что справедливость моих доводов, пожалуй, окажется важной причиной к тому, что мое письмо останется без желаемых последствий...» – заканчивал Маклай свое послание к сэру Гордону.

Тяжело жить на чужбине, сознавать, что все протесты против насилий над племенами островитян остаются гласом вопиющего в океане. Но Маклай не сдается так просто и скоро. Он и впредь будет подавать голос в защиту темнокожих людей. Маклай составляет новую записку и озаглавливает ее: «Похищение людей и рабство в пределах Западного Тихого океана».

Пусть ворчат ученые педанты о том, что Маклай снова вторгается в чуждую для него область, а Отто Финш упрекает Маклая в научном непостоянстве, метаниях от одной темы к другой, недостатке терпения при окончательной обработке материалов.