Текст книги "Прогулки Алисы"

Автор книги: Сергей Нечипоренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)

 «Господи милостивый! – вскинулась мать, – Спаси и сохрани!» Крестясь и молясь, засуетилась к окну – закрыла его и не успела сказать «Аминь», как за спиной раздался жуткий треск. На полу, в осколках стекла, растекалась молочная лужа.

За окном потемнело, набежали тучи, и о стекло расплющились первые дождевые капли. Поднялся ветер, завыл по-волчьи и начал, точно пьяный, буянить – рвать листву с деревьев, по крышам стучать железом. Весь день и всю ночь полоскало дождями землю. Но может молитва запечатала вход нечистому, или в то утро завёртка не плотно стояла в пазу, несмотря на бурю – никакая форточка в доме больше не открывалась. А к утру всё стихло, словно и не было ничего. Солнышко поднялось, и начался новый день.

И вроде бы всё спокойно, но тут, ни с того ни с сего стукнуло что-то, и снова, сама собой, распахнулась форточка. Колыхнулась штора, повеяло холодом. Но теперь не в доме на краю посёлка, а за сто километров оттуда – в квартире, на восьмом этаже «корабля» – длинного дома, под «waterline» которого, состоящей из магазинчиков и разнообразных салонов, оживленно шумел проспект. На полу, рядом с кроватью, заверещал мобильник.

 «Да что за фигня!? –  Всю ночь не спалось. – одолела бессонница – крутила, ворочала, тормошила, несла бесконечный бред. И лишь под утро, запихав на прощание под подушки и тяжелое одеяло, ушла. Накатила дремота. И вот тебе на – звонок. – Да чтоб ты сдох, провалился! Сволочь!»

 Телефон мгновенно умолк, но не сдался, – теперь он только нудно постанывал и мелко вибрировал на паркете. Под скрип пружин одеяло вздыбилось, закрутилось, смялось в гармошку, и с края, как из норы, появилась худая женская ручка. На длинных пальчиках засиял глянцевый маникюр. Оказавшись в «норе», телефон засопел, задышал со всхлипами и тяжёлым молчанием прямо в ухо.

– Кто это?

– Леся пропала, – послышался тихий сдавленный голос в трубке. – Ушла на работу и не вернулась. Уже третий день пошёл…

Одеяло поднялось, и на пол опустились ступни с прокрашенными ногтями.

– Что? – На точёных скулах задвигались желваки. Серый проём двери, ведущий из комнаты в маленький коридор, стоял как могильный обелиск.

– В милицию обращались?

– Да, но там сказали, что надо написать заявление и будут искать дня через три, не раньше – вдруг она загуляла, или сбежала, мол часто ещё бывает, что люди потом возвращаются через неделю даже. Загуляла. Это же не про Лесю. – Снова послышались всхлипы. – Алиса, ты знаешь, я бы никогда просто так тебя не потревожила…

– Знаю! – резкий ответ обрубил на полуслове просящую. Но та лишь запнулась и продолжала:

– Помоги найти её, Алиса, пожалуйста! Ты можешь узнать, где она?

– Не переживай, с ней все хорошо. Уже. –  С той стороны возникла пауза ожидания – надежда или отчаянье. Но тут, слова, как удар опасной бритвы, разрезали тишину:

– Её найдут, но…  В общем, она умерла. На похороны я не приеду.

– Что? Что ты сказала? – в трубке раздался тревожный голос, переходящий в плач.

Алиса плавно нажала на красную кнопку – телефон заснул. Поднялась с кровати. Постояла, приходя в себя от утреннего звонка, потянулась и пошла на кухню. Захлопнула форточку, выключив мигом уличный шум. Чиркнула спичкой. Н плиту поставила чайник. Хотелось кофе.

– Почему ты была с ней так жестока? – послышался тихий голос.

– А что, я должна была ей сказать? Что ты жива и сидишь тут у меня на кухне? – обернувшись через плечо, с сарказмом произнесла Алиса.

Леся сидела на стуле. Два черных провала глаз обрамляла бледная, с землистым оттенком кожа. Сейчас, её лицо больше походило на изъеденную тлением маску, чем на что-то живое. Беспорядочно разбросанные волосы по плечам спутались, в них застряли сухие листья и паутина. Изодранное, порванное платье повисло на тощем теле кусками, а на руках и коленях сочились черные пятна ссадин. Она сидела с идеально прямой спиной, соединив вплотную бледные бедра.

– Я не знаю… – Меня мама не видит. Я говорю с ней, а она не слышит. Плачет. Не хочу чтобы она плакала. Алиса, а я что действительно умерла?

Когда вода закипела, чайник пронзительным свистом будто пошёл на взлёт. Щелчок. Две ложки растворимого кофе. Несколько кубиков сахара и, с горячим парком, кипяток  – прозрачная кружка окрасилась в чёрный. Запахло жареным миндалём. Едва заметный кивок выглядел убедительней самых понятных слов.

– Тебя уже ищут три дня.

– Не понимаю. Но ты же видишь меня?

– Не волнуйся. Я…

Раздался резкий и не прекращающийся высокий звук. Упорно звонили в дверь. Алиса сморщилась и поставила чашку с недопитым кофе на кухонный стол. Пошла в прихожую.

– Сумасшедший день, честное слово! – по пути ругалась она. – Кого ещё чёрт несёт!

Распахнула дверь. На пороге стоял мужчина в косухе: медовая борода, заканчивающаяся косичкой; в одной руке бутылка шампанского, а в другой – красная роза на длинной ножке.

– С днем рождения, Лисичка!

– Марф! Откуда? С ума сошёл? – Пропустила гостя, хотя тот и сам уже, чмокнув в щёчку, без церемоний, прошёл в квартиру и, не снимая ботинок, устремился на кухню, как будто недавно выскакивал в магазин и вот вернулся. Послышался звон посуды, хлопнула дверца шкафчика.

– Сегодня утренним рейсом, и сразу к тебе.

Алиса сдвинула брови, защёлкнула дверь и хмуро пошла следом. Взяла остывший кофе, глотнула и неморгающим взглядом уставилась на радостного бородача, который уселся на стул, где недавно был призрак Алеси. А выглядел он, действительно, радостным, и даже каким-то счастливым. У неё в голове затеплился некий план – смутный пока, без чёткой картинки «чего и как», но с ясным, почти понятным финалом. Марф пытался открыть шампанское. На столе уже стояли бокалы.

– Про какое ты день рождения? Оно у меня весной!

– У меня день рождения! У меня! И я хочу его с тобой отпраздновать. Это тебе. – Кивнул на розу. – Внимание! – Раздался хлопок, и пробка выстрелила в потолок. – Так, давай, держи. Это тебе. – Подал бокал. – А это мне. – Налил вино и, прищурив глаза гортанно произнес:

– Лисичка, а ты такая притягательная в этой ночнушке – это что-то.

– А это до вечера не могло подождать?

– Какой вечер, Лисичка? – Он сделал большой глоток. Поднялся со стула и подошёл. –  Я так соскучился! Целую вечность не видел тебя. – Его ладонь осторожно скользнула по стройной талии, крепко прижала к себе. Жар, исходящий от тела Марфа мог бы, наверно, расплавить любую красотку, которую бы он захотел, но Алиса, как ни в чем не бывало, лишь пригубила вино и, опустив ресницы, с едва заметной улыбкой спросила:

– И что же за день рожденья у нас? Не знала, что ты дважды рожденный.

– Каждый раз, когда думаю о тебе, и рядом не нахожу, я умираю. И все время, когда встречаю вновь, то возрождаюсь, как птица Феникс.

– Понятно, птичка. И как там было, в чужих краях?

– Да ну эти джунгли. Лучше Аляска, там чаща темнее и медведи больше. Пойдем, расскажу.

– Звучит заманчиво, но сначала я хочу, чтоб ты кое-что сделал. – Поставив бокал, она высвободилась из его объятий и отвернулась.

– Все что угодно, Лисичка, все что угодно… – Его нежный шёпот коснулся краешка уха, руки обняли сзади и ладони приятно начали мять живот. Мягкие губы коснулись шеи.

– Ммм, да, – простонала Алиса – всё, не могу… Пошли.

Глава 4

 Ресторанчик «Тинзы» встречал гостей теплым светом бамбуковых светильников и легкими дуновениями иланг-иланга с ванилью. В зале тихо играла восточная музыка. Её звуки журчали и распускались как нарисованные на стенах лепестки кофейных роз, растущих вдоль ручья.

Максим и Марина устроились в мягких, обшитых красным бархатом, креслах. Стол перед ними покрывала белоснежная, без единой складки, скатерть. Им принесли вина в изящных круглых бокалах, приборы, салфетки. Вечер предвещал пару приятных часов, а может и больше.

– Ну, как тебе здесь?

– Мне очень нравиться! – Марина листала цветное меню и поглядывала по сторонам. – Честно. Так необычно. Девчонки чуть от зависти не померли, когда я сказала, что ты пригласил меня в ресторан. – Страницы с мясными блюдами захватили внимание особенно, она медленно перемещалась от одного к другому и, возможно, почувствовав любопытный взгляд Максима, смущённо улыбнулась, – закрыла меню и добавила:

– Да ну, дуры! Я две недели уже мясо не ем. Худею. Но ты только ничего не подумай…

– Расслабься. Я помню. Тебе заказал рыбу в овощах и рис по–шанхайски, – слегка нахмурился Макс, – не хотел говорить заранее. А девкам своим скажи, что здесь такое не готовят. Так что можешь не искать. В общем-то, отпраздновать сдачу последних экзаменов хотел с тобой, во-первых. Почему бы не здесь? Ну и ещё есть причина, но об этом позже…

Марина коснулась тонкой ножки фужера с «Pinot Bianco» внутри.

– Ладно. Говори тогда тост!

Максим задумался – вспомнил, как часто раньше, когда собирались в компаниях, он выдавал нечто забавное и весёлое. Все, обычно, смеялись после, как будто его выступления за столом особенно ждали. И было приятно, пока однажды он не увидел себя на видео – на каком-то празднике или дне рождения – сняли на камеру очередной «шедевр». Увидел, как он стоял на стуле с поднятой над головою стопкой, с глупой, дурацкой улыбкой и говорил при этом такую невообразимую чушь, что показался себе таким неуместным сразу, и не забавным вовсе, а самым что ни на есть настоящим шутом. Почувствовав грусть, Максим улыбнулся.

– С окончанием!

– Все?! А где тост?

– Не хочется тратить время на пустые восклицания.

Они чокнулись. Принесли еду. Максим с удовольствием наблюдал, как Марина вскинула брови, раскрыла широко глаза, и как на её лице появились восторг и удивление одновременно, когда тарелки одна за другой плавно приземлялись на стол. Себе же заказал рис, сырные шарики и ещё кусочки мяса, политые сладким соусом. Последнее вызвало пристальный интерес подруги. Сказав, что это свинина, театрально добавил:

– У моей матери на работе есть коллега. Так вот, он однажды пошёл в приют за псом. Хотел себе друга завести. Но того, которого он хотел, уже забрали. Но тут он увидел другого: задние лапы не работают, уши отморожены, а зубов всего три. Не жилец, короче. И он подумал: если я не заберу его, никто не заберёт. И забрал себе. Выходил его и пёс ожил. Из доходяги превратился в нормальную собаку. Понимаешь, о чем я? Культуры у нас разные, типа. И здесь такого нет – подружкам можешь сказать. Пусть не завидуют и ерунду не несут!

Марина сделала глоток из бокала, в глазах сверкнули хитрые огоньки:

– Моя мама так себе папу выбрала. – Макс наклонил на бок голову, осмысливая услышанное. Она улыбнулась.  –  Знаешь, за последний год как мы знакомы, ты изменился, стал какой-то другой.

– Какой?

– Ну, не знаю. Задумчивый что ли, серьезный. Перестал дурачиться и вообще…

– Значит, раньше был дураком?

– Да нет, почему? Раньше тоже прикольный был, но, если честно, такой ты мне даже больше нравишься, – она вновь пригубила вино.

«Всё хорошо, – думал Максим. – Хорошо, что хорошо кончается. Институт позади. Впереди жизнь, работа. И есть она…»

– Мариш, давай выпьем за нас с тобой?

– Давай. – На её лице читалось немного наигранное удивление.

– На брудершафт!

Под её уже более искреннее «Ого!» Максим пересел ближе. Они поцеловались. А после, когда услышал приятное «вкусненько»,  заметил как блеснули танцующие огоньки в глазах, зарумянились щеки. А когда поправила прядку волос, и выступило на лице смущение, – такое милое и столь редкое, – на мгновение увидел будто совсем другая девушка рядом с ним, другая, «по-настоящему настоящая» что ли – иначе выразить он не смог свои ощущения.

– Максим, давай я сяду на твоё место. А ты на моё, – неожиданно сказала она.

– Почему?

– Не хочу сидеть лицом к залу. Хочу, чтобы я видела только тебя. Марина поднялась и добавила:

– Я отлучусь на минуточку. – Вышла из-за стола и направилась через зал в дамскую комнату. Макс пересел. Под голос восточной флейты его взгляд неспешно, без какой-то цели, скользнул по залу.

Редкие посетители сидели за столиками, но взгляд невольно остановился лишь на одной, сидевшей чуть в стороне, интересной паре. Он – крупный мужчина, одет в кожанку, такую, что носят обычно байкеры или рокеры. Его аккуратная борода и бандана никак не вписывались в интерьер ресторанчика. «Хотя, почему бы и нет? Рок и восток – звучит по-рокерски». Размышляя на эту тему, стал рассматривать девушку: длинные светло-рыжие волосы обрамляли светлое, точно фарфоровое, лицо. Она разговаривала и улыбалась, но ни одной морщинки не появлялось на светлой коже. Особенно привлекали внимание кисти рук – красивые тонкие пальцы с ярким, как пламя свечей, маникюром.

«Какая огненная», – удивился собственной мысли Макс. Она напомнила кого-то, а кого – вспомнить не мог.

Появилась Марина. Присела напротив и улыбнулась.

– Не скучал без меня?

Он не ответил. Полез в карман пиджака и достал небольшой  пакетик. Зажал его в кулаке и, глядя в глаза подруге, сказал:

– Мариш, такое дело. Мы давно уже вместе. Я приходил к тебе, а ты ко мне. Мы общались, гуляли, нам было хорошо. И я…  – Он сделал паузу и  взгляд его вновь покатился по залу. – И я подумал… Только ты не отвечай сразу, но в любом случае я хочу тебе это сказать… – Ты не будешь против, если мы будем жить вместе?

Марина же смотрела на него не моргая. Услышав вопрос, застыла. Лицо её сделалось вмиг серьёзным, сосредоточенным на каких-то мыслях, может быть она пыталась понять, что хотел донести до неё Максим. Но прошло мгновение и, когда словно солнышко из-за туч, появилась улыбка, Макс продолжил:

– Я как бы хотел сказать, что нам не нужно сразу узаконивать отношения. Поживём первое время просто… – и тут, слова растерялись. Он запнулся, и его взгляд скользнул за плечо Марины, на девушку – ту, что недавно разглядывал… А она уже словно знала или ждала – повернула голову и улыбнулась. Одними глазами. Ресторанчик «Тинзы» зашатался – в голове Максима случилось локальное землетрясение. Мир качнулся, погнав неистовую волну недавних и таких далеких воспоминаний, запрятанных и утрамбованных настолько глубоко, что казалось уже никогда они не покажутся на поверхности. Поднялся ветер, полетели листья, старая крепость и облака на закате, которые отражались в глазах у той, что он обещал сам себе забыть навсегда. Воспоминания закружились, завыли внутри жутким свистом в вихре смерча, одновременно пронзая леденящим и жутких холодом страха от макушки до самых ног. Он смотрел и не мог поверить: не может быть, чтобы это была она, не может быть!

– Максим, это предложение? Я не поняла? – Марина не видела, и не могла видеть, что происходило внутри у него. – Макс! С тобой всё хорошо?

– Не знаю. Хотя нет – всё нормально… Я хотел подарок. Вот, это тебе…

Он достал колечко с декоративным камешком и протянул Марине. Бородач держал черный плащ, помогал одеться той огненной девушке, что-то говорил, она улыбалась и снова, уже выходя из ресторана, мельком взглянула.

«Её улыбка! Это она! Без сомнений. Или очень похожа. Но почему на меня так смотрит?» – помчались тревожные мысли…

– Мариша, мне надо бежать… Извини. Вот, деньги, расплатишься. Хорошо? Это срочно… Совсем забыл…

– Максим?! С ума сошел? Что случилось?

Он не ответил. Только нахмурил брови, зашевелил губами и бросился к туалетной комнате, но тут же вернулся. Глаза его бегали по сторонам, как у человека напуганного или больного. На мгновение замер, затем спохватился, –  начал шарить в карманах, пересчитал оставленные на столе бумажки, кивнул сам себе, пробубнил невнятное что-то и быстрым шагом пошёл на выход. Оглянулся и бросил:

– Я позвоню!

– Конечно. Только…

Последних слов не услышал. Пахнуло в лицо вечерней прохладой. Застучало в висках. Он выскочил на тротуар и тут же чуть не разбился о самую натуральную, возникшую перед носом, бетонную стену, – это были они, – стояли у входа и мило болтали. Макс отшатнулся, как от огня, но его обдало не жаром, а натуральным холодным ветром – тысячи острых иголок вонзились в кожу, побежали мурашками по спине. Девушка вновь улыбнулась, и в её глазах он увидел и небо, и облака, и закат, поле, через которое тонкой змейкой к холму тянулась тропинка. Стало жутко не по себе, – он попятился, уронил невнятное «извините» и бросился прочь, но не убежал, спрятался за углом и стоял там, прижавшись мокрой от пота спиной к шершавому камню.

Они же постояли ещё чуть-чуть и направились вдоль бульвара. Он крадучись пошел следом. Миновали каштановую аллею, маленький парк насквозь, дошли до цветочного магазина и завернули за угол. И с этого места, следя за ними, Максим потерял их из виду.

У станции встал в бессмысленном ступоре – в стороне от потока людей – застыл как соляной столб. Вокруг потемнело. Рядом с метро тускло вспыхнули фонари. Засунув руки в карманы, поплёлся к пустой скамейке. Присел.

«А может, мне показалось? Мало ли, что привидится. Глупость какая». Достал из кармана мобильный телефон, раздумывая о том, что сказать Марине, ведь она наверняка спросит, куда это так рванул…

– Не против, если я присяду? – послышался голос.

– Нет, конечно, пожалуйста, – ответил Максим и тут же оцепенел.

Это была она. Девушка из кафе. Села, открыла сумочку, щёлкнула зажигалкой, и в воздухе поплыл запах ментола.

– А это же ты был сейчас в китайской кафешке? Чуть не сбил нас у двери.

– Наверное, я. – Выдавил из себя Максим. Глупо было вилять, да и не мог. Внутренне вздрогнул, но чтобы не показать волнения, добавил:

– Я тебя, то есть вас, тоже заметил.

– Ещё бы. – Она улыбнулась уголками рта.

Повисла странная тишина, словно неожиданно остановилась пленка на невидимом экране реальности. Одновременно погасли все звуки вокруг, замерли люди, бегущие мимо, зависли падающие к земле листья, и в остекленевшем глазе взмахнувшей крыльями вороны на ветке дерева, отразились застывшие в небе тучи. Это видение длилось считанные секунды, но для Максима это затянувшееся молчание растянулось в целую вечность, перерастая снова в тягостное напряжение.

– Давай знакомиться? – задумчиво предложила девушка.

– Максим, – ответил он. И тут же вспомнил имя. Леся. В груди затрепетала барабанная дробь. – А тебя?

Спросил и вытаращился как филин. Без сомнений – она, – та, с которой они поступили не лучшим образом. И в то же время, как будто и нет: волосы, макияж, сигареты. Но глаза, глаза остались те же, только теперь в них пропали наивность и простодушие, но появился холод и легкое высокомерие.

Она наклонилась и прошептала, едва коснувшись губами уха. Затем отстранилась, достала из сумочки записку и положила ему на колено:

– Возьми. Визитка. Позвони, если захочешь. А мне пора.

Поднялась со скамейки. Улыбнулась. И не спеша направилась к метро. Максим остался. Сидел, переживая случившееся, мысленно возвращался в кафе к неожиданной встрече и своим смешанным чувствам. Ее силуэт уже давно исчез в потоке бегущих прохожих, а он всё смотрел ей в след. Необычно громко прозвенел трамвай и тут же – он словно очнулся от сна. «Alisa» – прочитал на визитке, оставленной внезапной знакомой. И ниже – цифры мобильного телефона.

– Саня, я её только что видел! – выпалил он, как только услышал в трубке голос приятеля. Фоном звучала музыка. Он, похоже, плохо слышал – кричал, переспрашивал, с кем-то ещё перебрасывался словами. Макс побежал к метро. Лишь понял – надо встретиться и всё рассказать как можно скорее. Через час сидел в «Клубнике» – в танцевальном клубе. Орала музыка, всё вокруг мигало, искрилось, блистало и двигалось. Вечер был в самом разгаре.

Они устроились за барной стойкой на высоких стульях.  Саня крутил в пальцах визитку.

– Она – сто пудов! – прокричал Максим, закончив рассказ.

– А зачем ты за ней побежал-то, скажи? – еще не заплетающимся языком спросил Санек, – Ну, улыбнулась она тебе, и что? Сидел бы себе, отдыхал, мало ли кого можно увидеть в кафе…

– Да, откуда я знаю. Щелкнуло что-то внутри – побежал…

– Щелкнуло у него, – наставляющим тоном передразнил его Саня, – в прошлый раз тоже у тебя щелкнуло. И что теперь собираешься делать? Телефон этот взял зачем? – он бросил визитку на стойку.

– Она, короче, не узнала меня! Или забыла даже. Я же говорю, такое впечатление, что просто увидела первый раз.

– А что, если она играет с тобой? Увидела в кафе, прикинулась, что забыла, и всё,  – теперь выведет тебя на чистую воду, а с тобой и нас. Казанова, блин! Я бы на твоем месте не звонил ей. Забей и всё! Если действительно у неё память отшибло, то это даже и к лучшему.

– Не думаю, что она прикинулась, Саня. Откуда ей было знать, что я за ней побегу?

– Макс, короче ничего пока не делай. Приедет Андрюха, еще раз обговорим, хорошо? И не звони ей, понял, не звони! Пойдем лучше – выпьем. Расслабься пока! Давай, подгребай. – Кивнув, он спрыгнув со стула и исчез в пульсирующей под ритмичную музыку толпе на танцевальной площадке. Максиму танцевать не хотелось, но кружка пива уже побежала по венам, ударила в голову. Тело размякло. Он повернулся к бару.

Когда очнулся, его трясло и чёрным стеклом холодило лоб. Шея одеревенела и ныла от неудобного положения. Приоткрыл глаза: маршрутка. Как вышел из клуба, куда пропал Саня, что было там – все превратилось в какую-то черную и густую жижу; она в его голове кипела и пузырилась, как в чугунном адском котле. И найти в нём хоть что-то вменяемое, какой-то ответ, не представлялось возможным. Но может сверху упало, или появилось само по себе, – на поверхности чёрной бурлящей каши сверкнуло что-то. Кольцо.

«Я подарил кольцо?» – летучей мышью мелькнула мысль. Посыпались сразу, как фотографии, кадры, – всё в котёл – красные кресла, вино, Марина, обрывки слов, поцелуй… Воспоминания вспыхнули и закружились в вихре, легли на веки тяжелой дремотой – всё потемнело вокруг, и Максим заснул.

Фонари, скамейка, вечер.

– Не против, если присяду? – услышал он мягкий женский голос. Длинное льняное платье, вышитое по рукаву узорами. В ладошке маленький гребешок с резным рисунком. Её тонки пальцы тихонько гладят его, словно  маленького котёнка. В глазах теплота и печаль, из-за чего хотелось умереть на месте…

– Леся! Это ведь ты? – выдохнул Макс.

– Конечно. Здравствуй, Максим.

– Ты узнала меня? – Она улыбнулась, а по его спине побежала капелька пота.

– Ты простишь меня? – сорвался вопрос. Губы дрожали.

– За что, Максим? Мне не за что тебя прощать… –  Она дотронулась до его ладони.

– Я сожалею, я очень сожалею…

– Перестань, Максим, ты же видишь, что все хорошо. Ты видишь?

– Не знаю.

– Пойдем!

– Куда? – Он как завороженный смотрел на нее – это она была там в кафе.

Она поплыла, не касаясь земли ногами. Оглянулась еще раз, поманила рукой и стала таять в сумерках вечера. Последний раз увидел её улыбку, такую близкую и в то же время далёкую. Поднялся. Нет, словно взлетел, и ноги сами собой понесли за зыбкой фигурой. Леся…

– Эй, брат, приехали. Конечная! – громкий окрик вырвал Максима из сна. Водитель маршрутки повернулся в его сторону и ждал когда он окончательно придет в себя. За окном, нескольких кварталах от остановки, черной башней  возвышалась его девятиэтажка. Максим, кутаясь в тонкую куртку, выпрыгнул из машины и поспешил в сторону дома. Его мутило.

Глава 5

 После гибели дочери Анна Николаевна уже год жила одна. От бесконечного горя высохла вся, постарела: прибавилось морщин на лице. Волосы покрылись изморозью седины. Когда слёзы закончились, по вечерам гасила свет в доме и подолгу сидела в темноте – слушала тишину.

Тишина – странная подруга. Но самая близкая – молчаливая и понимающая. Её вроде нет, но она всегда рядом. Стоит лишь прислушаться к ней – и боль отступает на время, всё замирает внутри, словно и нет никого живого в доме. Только часы на стене постукивают секундой стрелкой о том, что жизнь не закончилась – продолжается. И далеко, где-то за серым стеклом окна, слышится иногда, едва уловимый и нарастающий шум электрички. Напоминает о безвозвратно ушедших днях. Некого больше ждать. На мягких, кошачьих лапах убаюкивающие сумерки наполнили комнату. Неторопливо накинули свою полупрозрачную пелену на неприбранный стол, фотографии на стене, на старый зеркальный шкаф, в котором бледным светом отражались проснувшиеся уличные фонари. Как огромный сумеречный кот вечерний мрак заботливо прятал в своих темных лапах всё, что могло бы пробудить воспоминания прошлого.

– А чего это вы в темноте сидите? – послышался бойкий девичий голос. – Здравствуйте! Это я, Женя. – Анна Николаевна, у вас все хорошо?

Она вздрогнула, но без испуга, тихонько. Очнулась, точно из небытия вынырнула и приоткрыла глаза. В проёме двери темнела фигура, не видно чья, но голос знакомый.

– Женечка? Приехала? Вот хорошо. Свет там нажми. – Щёлкнул выключатель, и сумеречный кот выпрыгнул в окно. – Я так рада тебя видеть! Засиделась просто. – Поднялась навстречу.