Текст книги "Пять доказательств небытия Руси Московской"

Автор книги: Сергей Шведов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 4 страниц)

Сергей ШВЕДОВ
ПЯТЬ ДОКАЗАТЕЛЬСТВ НЕБЫТИЯ РУСИ МОСКОВСКОЙ
фантастический рассказ

1

Это была прежде явочная квартира КГБ. Уютная, чистенькая кладовка или же потайной кабинетик для завхоза, где можно было бы отдохнуть и расслабиться вне неусыпного начальственного ока в компании с приятной и всё познавшей докторшей уютного возраста или небрыкливой девчонкой–санитаркой. Такие рекреационные помещения устраивает себе мелкое начальство почти в каждом учреждении или на предприятия. У крупного руководства имеется официальная комната отдыха с кожаным диваном сразу же за властным кабинетом. Но это стерильное помещение больше напоминало секретную лабораторию, куда даже уборщиц направляют после оформления специального допуска номер один после проверки на лояльность их родственников до третьего колена. Большой письменный стол был уставлен компьютерной техникой. Врач, как и положено по инструкции, отвернулся, пока мнимый больной прятал в сейф секретные бумаги.

Потом старичок в больничной пижаме привычно уселся перед стоявшим ним доктором, который поводил утренний обход. Пепельница на столе была переполнена, но сильный кондиционер с увлажнителем и ароматизатором воздуха убивал табачный дух. Батарея отопления на пятнадцать секций прогревала комнату делала её уютным гнёздышком для старичка, у которого неизбежно болели бы суставы в холодном и сыром помещении. Оконные стеклопакеты были тонированы. Хорошо пропускали солнышко, но снаружи никто не мог увидеть, что находится внутри.

– Ваши кураторы довольны вашей работой, а моя задача обеспечить вам оптимальные условия труда и следить за состоянием вашего здоровья.

– Я их до сих пор не видел, этих кураторов. Меня навещают только инструкторы в белых халатах и оставляют задание на день.

– Кураторы обещали навестить вас примерно через полчаса. У вас есть жалобы на обслуживание и условия обитания?

– Есть. Я привык ужинать яишней со шкварками и жареной картошкой на сале. Или хотя бы драники или колдуны подали мне на обед.

– В семьдесят лет такая пища недопустима. Пусть даже ваш биологический возраст примерно соответствует 45–50 годам, но от нас требуют держать в тонусе вашу интеллектуальную работоспособность ещё лет двадцать. Ваши кураторы говорят – вы уникум и гордость нации.

– И ещё эта трава… Я же не козёл.

– Вы имеете в виду витаминные салата и фрукты?

– Да, особенно это манго… Терпеть его не могу. Мне бы солёного огурчика и мочёного яблочка.

– Придётся привыкать. Ваше меню мне спускают диетологи из управления питания администрации президента строго по сезону. Зимой я должен повышать количество витамина Д на масле. Для приготовления качественных бифштексов с кровью мы приглашаем повара из столовой в администрации президента. И так вплоть нам регламентируют всё вплоть до алкогольных напитков в объёме не свыше полулитра. Коньяк вам противопоказан. Я прописал вам виски.

– Пусть волки пьют эту гадость.

– Зря. Вы обязаны как можно дольше сохранять работоспособность. Это жесткое требование ваших кураторов. Страна нуждается в вашем таланте. К тому же вы на службе, как и я. Для этого вы поставлены на бесплатное усиленное питание.

* * *

– Ещё жалобы?

– У меня пропадает память. Не могу запомнить, как вас зовут.

– Это не амнезия, а избирательная память узкого специалиста. Просто вам я неинтересен. Я врач–интерн Замордис. Выпускник военно–медицинской академии.

– Простите, а по батюшке?

– Владлен Марксэнгович.

– Приятно познакомиться… Теперь скажите, куда меня запёрли?

– Вы находитесь в Старинках, в психиатрической…

– В психушке… Моя легенда?

– По легенде, вы выздоравливающий шизик с диагнозом «Манихейский бред переустройства мира на разумных началах».

– Забавно…

– Как выздоравливающий, вы имеет право на трудоустройство внутри лечебницы. По старой трудовой книжке. Вам добавляют проценты к пенсии.

– От работы не отлыниваю. Я каждое утро в 5:00 вывожу контейнеры с мусором из коридора в хоздвор, где их выгружает в своё нутро мусоровозка.

– И за это получаете зарплату. А про прогулку на свежем воздухе не забываете?

– Два раза в день весь хоздвор в моё распоряжение. Там спортплощадка и садик на десять соток с грядками и фруктовыми деревьями. Но сейчас зима, деревья спят. Но свежего воздуха и физической нагрузки мне хватает на спортплощадке. Я до сих пор делаю подъём с переворотом на турнике.

– Не увлекайтесь нагрузками. А психологический комфорт? Не скучаете без общения?

– Во дворе на цепи бегает забавный пёс породы тайган. Мы с ним подружились.

– Гигиена?

– Душ, ванну принимаете регулярно. Только зачем мне в ванной и душевой санитарка?

– Чтобы вы не захлебнулись, не поскользнулись. Там скользко, а в вашем возрасте кости хрупкие. Мне приказали беречь вас как зеницу ока…. Я не вникаю в ваши служебные обязанности, но слышал, что вы построили математическую модель устойчивого развития нашей страны. Вы изменяете ход истории.

– Исследователь обычно фиксирует события, а не вмешивается в ход истории. Работаю не по приказу, а по совести.

– Вы на службе у государства. Приказы начальства не обсуждаются. Это я говорю о вашей диете. Никакой грубой пищи! Тут уж я начальник. Сейчас ваши кураторы подъедут. И вы не будете?

– Чего?

– Того…

– Нет, я не буду.

Врач отвернулся и кивком подал сигнал быку–санитару открыть стальную дверь в хоздвор. Ему по наушнику сообщили, что через КПП проехала машина.

2

В комнату, палату или камеру (кто его разберёт?) вошли два солидных доктора в белых халатах, с каракулевыми папахами под мышкой. Нет, это явно были не военврачи. У одного из–под халата на голубой петлице виднелся дубовый листок. Доктор Замордис вытянулся по стойке смирно. Он не успел отрапортоваться.

– Не мешай, лейтенант! – генерал махнул рукой в строну двери и задвинул за ним засов на железной двери.

– Жарко у тебя, старик. Где вешалка?

– Да вон же перед вами. Только там мой кожух висит. Не испачкались бы.

– Ты не в автомастерской работаешь. Не испачкаем.

Генерал и полковник похлопали «больного» по плечам.

– Пришли тебя поздравить, дедок. Передаём личную благодарность командования. Ты самый популярный блогер в русском домене интернета. Не проиграл ни одного срача в сети интернета. У тебя больше миллиона подписчиков. И ни разу не прокололся.

– Служу вольности Отчизны!

– Сиди, сиди… Мы не на параде… Ты поднял потрясающий русосрач в сети. Дал два десятка интервью сетевым телеканалам. Благодаря твоим комментам в шести странах выявлены адепты Движения, закрыли три подрывных сайта, двенадцать блогов. Спецслужбы арестовали шесть журналистов. Ты сработал лучше, чем весь 6‑й отдел главного управления по спецпропаганде. С твоей помощью мы засветили все сетевое пространство, выявили тайных и явных сторонников Движения за Русский мир. Все арестованные адепты Движения дают признательные показания.

– Ничего удивительного. У нас и невиновный признается. Сам срочную проходил.

– Жалобы есть, батя? – спросил генерал.

– Только на возраст. Диета умучила… Селянской еды мне нельзя, а городская и тем более панская в глотку не лезет.

– Привыкай к цивилизации, мы скоро войдём в Европу.

– Срать я хотел, сынки, на всю Европу с её химической жрачкой. Вы бы мне её ещё из макдональдса бигмаки посылали. Вот уж гадость так гадость!

– Не бойсь, старик, той американской блевотиной я даже пса своего не накормлю. Но это между нами пусть останется. Для виду хлопы должны обожать всё панское. Это всё, что нам дозволено на коротком поводке у хозяина.

– Не надо петь военных песен! Сам срочную служил. Насмотрелся, какие банкеты отцы–командиры себе закатывают.

Генерал почесал сзади лысинку.

– Приказываю: во ознаменование крупных побед на идеологическом фронте – диета для тебя сегодня побоку! Петя, – отдал распоряжение генерал полковнику, – премируй воина литровой бутылкой самогонки.

Дед показал два пальца.

– Два литра «смаги»! – приказал генерал. – А где у тебя тут стол, дед?

– Только откидной, тащ генерал, но втроём уместимся.

У генерала было самое подходящее для его профессии лицо – блеклое, с расплывчатыми чертами, незаметное в толпе. А вот полковник подкачал – когда он нагло ухмылялся, левая чёрная бровь предательски выгибалась и лезла вверх, словно полковник делал вам многозначительный намёк.

* * *

– Ты прости, старик, оторвались мы от корней. Сменилось пять поколений элиты, выросла шляхта. Мы хамской еды не знаем, в магазины не ходим. Ты сам нам подскажи, что тебе заказать на закуску.

– Шкварок!

Генерал откинул на стене стальную крышку раздачи и трижды стукнул кулаком по внутреннему ящику, напоминавшему духовку.

– Эй там, на раздаче! Сковородку шкварок да поживей!.

– С толстыми прослойками, – шепнул дед.

– Шкврки с толстыми прослойками мяса! Яичницу тоже.

– Жареной картошки, колбасы, пальцем пиханной, – тихо подсказал дедок. – Кислой капусты, огурчиков солёненьких.

– Только с разрешения доктора Замордиса, – ответил мужской голос из–за закрытой внутренней крышки

Генерал громыхнул басом в замурованную духовку:

– Сейчас выйду к тебе и ты получишь разрешение от доктора Вмордиса! На всё про всё даю тебе полчаса, «кусок» сраный! А то вмиг погон лишишься и военной пенсии.

Дедок осмелел и обратился к генералу не по форме.

– Я на гражданской пенсии. А когда меня отпустят отсюда на военную пенсию?

– Ты, сержант, мобилизован, вновь прошёл медицинскую комиссию, теперь на службе. В военное время комиссуют только калек, а у остальных на нашей службы только один вид отставки – пуля в затылок.

– Разве сейчас война?

– Война.

– Какая?

– Гибридная.

– С Москвой?

– Москва и Питер – наши союзники. Они готовы всех русаков переморить. Особенно Кремль.

– А с кем тогда?

– С Русским миром. Половина Восточной Германии хочет задружиться с русскими. Ты заценил уровень угрозы дли миропорядка?

– Я из тех, кто лучше промолчит.

– Профессионал. Уважаю. Открывай бутылки!

* * *

Из раздачи в стене выдвинулся поднос. Полковник поставил его на откидной стол и вернул его на место. Через минуту выдвинулся другой. Стол с двумя литровыми бутылками самогонки был уставлен простонародными угощениями. Смаженки. Драники с фаршем и цеппелины со шкварками. Домашняя жареная колбаса и смачные шкварки. Яичница на сале. Хлеб самый подходящий – ржаной. Квашеная капуста и солёные огурчики. И, разумеется, холодник.

– Петя, начнём с холодничка? – спросил генерал.

Это холодный свекольник без мяса и крупы, но с зеленушкой и свежими огурчиками. Густо приправленный сметаной.

– Нет, Вася, с холодненькой! – ответил полковник, наполняя ледяной самогонкой алюминиевые кружки. – Сумка у меня лежала в багажнике машины. Бутылки выстудились на морозе.

* * *

Когда опустошили первую и ополовинили деревенскую закуску, полковник как бы невзначай спросил:

– Слушай, старик, а есть у тебя просьба личного характера?

Дедок призадумался.

– Сыны мои вон уж сколько годов, как мне не пишут.

– Знаем. Один в Канаде, другой в Австралии. Можем наладить связь.

– Не надо. у них своя жизнь. Бизнес свой я продал вместе с домом племяшу. О вот собачку бы…

– У тебя же на хоздворе здоровенный тайган на цепи вдоль проволоки носится!

– Да что мне цепной пёс… У меня на старости лет мнительность разыгралась. В пандусе перед воротами на пути в хоздвор контейнеры с мусором стоят. Крыс привлекают.

– Их дератизаторы опрыскивают каждый вечер.

– Так–то оно так–то, только мне всё мнится и снится, что крысы по постели бегают.

– Кошек принесём.

– Крысы кошек не боятся. Кошки больше по мышам спецы. Мне бы мобачку–крысолова.

– Ну, давай дед – услуга за услугу.

– А какую?

– Потом скажу.

Полковник набрал номер и включил громкую связь.

– Кинологический центр КГБ? Так уже ты меня не узнал, не бреши… Какие собаки лучше всех крыс ловят?

– Гм…кх–кх, простите, простудился… Здравия желаю! У нас в наличие из собак–крысоловов только гладкошерстный фокстерьер, немецкий пинчер, цвергпинчер, шнауцер, той–терьер и рэт–терьер. Какие условия обитания собаки?

– Почти что казарменные.

– Тогда только фокстерьер, но он беспокойный и скандальный пёс. Остальным нужен ветеринар под боком на подстраховку. Крыс много? Речь идёт о кабельных сборках для интернета?

– Да нет. Крыс у нас нет. Сторож в сторожке на спецобъкте просит себе собачку на всякий случай. Боится он этих грызунов.

– Тогда берите таксу. Самый лютый зверь по крысе.

Полковник зажал трубку ладонью и шепнул деду:

– Рыжую, чёрную, гладкошерстную, жесткошерстную?

– Чёрную гладкошерстную.

– Слышал? На том и порешим. Жду.

Полковник не спрятал телефон, а положил его на стол перед дедом. Минут через двадцать прибыла такса. Собака с профессиональной недоверчивостью охотника вглядывалась карими глазами в карие глаза нового хозяина с таким же вытянутым лицом, как и её морда. Обнюхала и облизала его, приняла за своего и свернулась колечком на его коленях.

– Вот и подружились.

– Тащ полковник, я профессионал. У нас на службе бескорыстных бессребреников отродясь не водилось. Что я вам должен за эту услугу?

– А вот для этого нужно начала накатить по первой из второй бутылки и закусить как следует! – поднял полковник алюминиевую кружку. – А то вижу, тебя твоя же самогонка не берёт. Пей, чтоб язык развязался.

После плотной закуски полковник поднялся и вытащил из кармана–пистончика на поясе связку маленьких ключей. Вставил один ключик в крохотную замочную скважину в аппаратуре и провернул его.

– Всё, дедок! Можешь выкладывать мне откровенно хоть до самого нутра. Я включил систему; «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу». Генератор видеоаудиопомех на всех частотах.

– А что вы хотите от меня услышать?

– Кто тебе подсказал создать эффективный алгоритм построения новейшей государственной идеологии?

– Никакого алгоритма я не знаю. Меня, как патриота и поборника независимости страны, интересовали принципы устойчивого развитие государства при наличии перманентных внутренних возмущений (в математическом смысле теории поля) и непрерывного вмешательства во внутренние дела страны транснациональных корпораций, международных неправительственных объединений типа антиглобалистов, масонов, коммунистов и русопятов. Вкратце моя теория – набор социальной риторики для «говорящих голов» с экрана для внутреннего потребления, игра в поддавки с сильными государствами, непрерывное, но малозаметное снижение уровня жизни подвластного населения. Полуголодный человек не способен на революцию Я к этому пришёл при помощи бритвы Оккама – путём исключение лишних сущностей. Потому что официальная история нашей страны – напластование благоглупостей и прямой подлости историков, отечественных и зарубежных. В ней нет ни грана правды.

– Знаешь, дед, я давно об этом думаю.

Полковник встал и прошёлся туда–сюда, тяжело дыша. Потом сел, настроил телефон на работу в режиме диктофона и сдержанно приказал:

– Рассказывай откровенно всё подряд! Речь идёт о государственной безопасности и сохранении независимости страны. Моей страны. А то слишком много желающих пристегнуть наши бесплодные земли к своим территориям. Потом мои придурки с дипломами кандидатов и докторов наук расшифруют твои слова, если сумеют. А по ходу разговора пей и закусывай, чтобы твой язычок развязался. И генералу не забывай наливать

3

– Ну так слушайте дедовы сказки, малята… Моя подноготная вам известна. Начну с моих личных размышлений. Только не перебивайте, а то собьюсь… Население нашей местности пёстрая, как шкура на разноцветной кошке. Давным–давно это была вотчина какого–то княжича из рюриковичей. Краеведы вам даже покажут четыре краеугольных камня, на которых покоился фундамент замка. Скорей всего, это был обыкновенный деревянный терем, обнесённый бревенчатым частоколом. Князёк–то наш был не из первых в столбовых книгах, а за польским часом его потомки стали польскими графьями. Разумеется, без единого злотого за душой, как у польских аристократов водится. Русичи были не из самых древних жителей на нашей землице, если историки утверждают, что большинство гидронимов, названий рек и озёр, у нас финские. Но это знают только историки. В народе ни о каких финнах не слыхивали, равно как и о неведомых кельтах. Говорят, ещё балты были субстратом, то есть навозом, на котором возросли славяне и русичи. Но в навозе пусть сами историки копаются. У нас в городе без того полно экзотики.

Горделиво красуется богатое татарские кладбища с польскими фамилиями, выбитыми русскими буквами золотом по мрамору, а ниже транслитерация арабской вязью. Хотя татар у нас в округе всегда было, как евреев в Биробиджане – раз, два и обчёлся. Это всё потомки лёгкой конницы, которую нанимали безвластные польские корольки на деньги, занятные у магнатов и богатых евреев. Без отдачи, разумеется, в лучших традициях польского лыцарства. Зато с нашим городом до войны с фашистами почти сливалось богатое еврейское местечко–штетль. Еврейское кладбище – знатная достопримечательность нашего города, тоже с мраморными и гранитными надгробиями, но не с позолоченным полумесяцами, а звёздами Давида. К штетлю жались бедные выселки караимов, хотя евреи их совсем не жаловали и за родню не почитали. После войны с фашистами местечко, самой собой, исчезло. Но почему–то караимов немцы не геноцидили, хотя те тоже почитали Тору и верили в еврейского бога Яхве.

Богатое польское кладбище с коваными оградами и даже фамильными склепами и капличкой стояло особняков от всех. Поляков немного было в наших местах, как татар и евреев. На бесплодной землице только десять–пятнадцать хамских семейств могут прокормить одного пана, вот и мало их было. Ясновельможных магнатов на десять тысяч посполитых у нас не водилось. Почва каменистая, кислая или загипсованная. На весь урожай поместья не купишь даже золочёного колеса от парижского экипажа. Не только панки и подпанки, а даже ясновельможные магнатики у нас ржаной хлеб едали. Основное население составляли тутошние православные, некогда подданные князька–рюриковича, основавшего наш город. Православная церквушка–завалюшка не вмещала всех верующих по праздникам. Ксёндз дозволял пускать посполитых с хамской вярой в роскошный костёл. Только их не сажали за скамьи, так как хамская вяра дозволяет православным только стоять в храме. С приходом свободы в наш край, когда город избавился от москальских заводов, а пригороды – от москальских колхозов, город стал музейным и приманкой для туристов в этномузеи под открытым небом. Экзотическое облачение мужиков в самотканые штаны и рубахи, лапти, онучи и соломенные брыли, а также бревенчатые хаты под соломой привлекали туристов. Но селянское угощение на сухое горло иностранному туристу в рот не полезет. Вот и дозволяли в этноусадьбах заводить перегонные кубы. После третьей рюмки даже наш ландшафт сойдёт за Швейцарию.

Православные кладбища в старое время были бедненькие, без оградок, без надгробных камней. Просто холмики с покосившимися трухлявыми крестами. Потом вместо крестов ставили красные звёзды из фанеры или жести. Я не против звёзд. Восьмиконечная Рождественская звезда принесла нам веру, запретила кровосмешение и людоедство, Красная пятиконечная звезда принесла победу над фашистами. Звезда Давида создала на зависть всем государство с мощной армией, передовой экономикой и прогрессивной наукой. Сельское хозяйство Израиля опровергло миф мальтузианцев о неизбежной нехватке продовольствия из–за перенаселённости планеты. Золотые руки и талантливые головы могут прокормить население даже в бесплодной пустыне. Просто православные могилки во все века показывали отношение любых властей на нашей земле к памяти тех коренных тутошних, предки которых выжгли в лесах ляды, взорали пашню, поставили рудни и кузницы и кто при жизни тянул все повинности и тягости, которые возлагала на них любая власть. Кормовая база для властителей – вот их доля.

4

Свидетельство о моём рождении сеструха в детские годы порвала и положила себе в галошки вместо стельки, а метрические книги сгорели ещё раньше того в сельсовете со всем архивом. В паспорте отметки о национальности уже не ставят, чтобы евреев не обижать. На кладбище предки мои покоились под красными звёздам – все шли по военной линии. Родни из древних стариков у меня не осталось. Вот и не пойми теперь, какого я роду–племени. Да не только родных дедов – деревень окружных больше нет. И спросить–то не у кого, кто я такой. Хохол, бульбаш или кацап. А может, поляк? Писали в личных делах, как бог на душу положит по–разному, ведь фамилия моя Ковалевский. Таким прозвище кого хошь могут осчастливить – русского, белоруса, украинца, поляка. И даже немцы такие есть.

Хотя поляком теперь быть не модно, когда Польша очутилась в заднице Европы, как и мы. Кацапов даже ихний Кремль не любит, всё перед инородцами задницей с кокетливым намёком вертит, а они его за это слишком часто нагибают. Бульбаш вообще побратим ненадёжный. Шкуру вывернул наизнанку – вот он уже и поляк. Через пенёк, как в сказке, перекувырнулся – вот он и русским стал. Хохлом раньше было выгодно быть, когда их по всей огромной стране на хлебные места пристраивали вплоть до царей–генсеков. Но теперь их место заняли хачи с Кавказа. К тому же хохлы жидко обосрались с уголовщиной, придуманной войной и ограбленным властями народом. Хохлы на видеокамеру строят из себя босоногих парубков в вышиванках и с соломой волосах да приобщаются к заднему приводу со смальцем вместо вазелина и побираются по всему миру. Хохлом быть не хочу, хотя все мои бабки–дедки говорили на такой мове, что от хохлацкой не отличишь.

Да и на кой мне национальность? И без неё проживу. Тем более что у всех у нас язык на тысячу вёрст один и тот же. Говорят, братья нам прибалты некие. Я про Прибалтику вообще ни слова у нас как не слышу, так и не слышал. Эта Прибалтика как была она ница ницей, так в нулях и осталась. Ихние Прбалтийские Вымираты никому и за грош ломаный не сдались – солнышко появляется на пляжах в Юрмале две недели в год, остальное время дождик каплет. А секс–туризм такой, что на прибалтийскую проститетень только сквозь цилиндрическую линзу – бутылку с водкой – смотреть можно. Я не из каких, что после двух бутылок на костлявые ключицы да лошадиные морды кидаются. Ничуть не националист и нисколько не большевик. Те и другие хотели людям насильно навязать счастье. А я так считаю – хочет человек сидеть в говне, пусть себе сидит. Ты его не трогай. Чужую волю не ломай. Может, у него мания такая – он капрофил. Сейчас повсюду этический релятивизм. Ну и пусть себе жрёт говно в своё удовольствие. Будь политкорректным, не мешай.

* * *

Я космополитЕн. Даже журнал есть такой. На заработки за межу не собирался, потому как сам из людей далеко не бедных, хоть и на пенсии. Змеевик моего самогонного аппарата сварен из нержавеющих труб толщиной в полтора дюйма. Ты свари–ка трубу из нержавейки попробуй! Она же фыркает искрами. А я сварил собственными руками. Фитинги тоже из нержавейки, что уж там говорить о котлах. Они у меня внутри посеребренные. Их с фармацевтической фабрики кризисный эффективный управляющий на металлолом вывезти захотел за малые гроши себе в карман, а я перекупил у грузчиков за жидкую валюту. Выход готового продукта у моего минизаводика был большой, а энергозатраты нулевые. Один кум врезал меня в газопровод без счётчика. Другой кум кинул мне «соплю» с мачты ЛЭП‑500. Сахар и муку поставлял мне третий кум, который подметает и пылесосит склады райбакалеи. Дело серьёзное, метёт он тщательно, потому как сахарная пудра и мучная пыль – штука взрывоопасная. Там даже курить нельзя. Добавь алюминиевой пудры – получится гексаген. А покойная жонка мне с хлебозавода дрожжи килограммами таскала. Ну а мышиного помёту для крепости самогона у меня в хате и так в избытке было. В помёте у мышей яд стрихнин, поэтому мой продукт любого с ног свалит. Ну и травку–зубровку для вкусу добавлял. Она у меня дома перед калиткой растёт. Начальство умеет смотреть сквозь пальцы, когда ему выгодно. Городок наш маленький, всем обо всех известно. Участковый наведается с чемоданом раз в неделю, так не для себя же, а для всего руководства РУВДа. Начальство надо уважить. Мэр, то есть председатель горисполкома дочку замуж выдаёт, я ему всегда рад помочь. Мой бизнес оставался в тени, как бы и не было его для налоговой инспекции.

* * *

После срочной службы у вас я на Козловическом заводе автоагрегатов работал в службе автоматизации производственных процессов. И мой домашний процесс перегонки спирта полностью автоматизирован. Безукоризненно отладил аппарат. Безлюдное производство. Можно заниматься учёнными записками. Люблю позабавиться наукой в свободное время. В назидание для грядущих поколений. Я ж как–никак высшее образование заочно получил и до пенсии учителем математики и информатики в сельской школе проработал, пока с головой не ушёл в мелкий, но высокоприбыльный агротурбизнес. Мог бы и в хакеры податься, очень уж мне языки программирования даются. Но робок я, выходить в большой сетевой мир опасаюсь. У себя безопасней. В своей деревне да кого пугаться? Все свои, всяк прикроет. А заморский банк, если миллион у них дюбну, таких ищеек–аудиторов напустит, что цистернами с самогоном не откупишься. А тут я налоги плачу крохотные – свой же парень у инспекции по налогам и сборам.

* * *

Меня предержащие власти спрашивают: «Шинок у колченогого Юдки» – это у тебя с подвохом под скрытый антисемитизм?» – «Завлекалочка для туристов» – отвечаю. – У меня ностальгические этнотуры для выходцев из зоны оседлости, а не выдумки местечковых стеномазов – аисты, соломенные брыли, польские кунтуши и рогатувки. Не для тех, кто вздыхает и мечтает о шляхетстве». У нас таких полно – у одного дед в войске пилсудчиков выслужил крест «Виртути милитари», за что большевики якобы расстреляли, у другого водяную мельницу советы отняли, а самого к стенке поставили, у третьего деда в лагере сгноили за то, что вахмистром в царской армии был. По–моему, и сейчас любого старшину при складе можно шлёпнуть, особенно, если там спирт хранится. «Зачем тебе чучело в ермолке и с пейсами у самогонного аппарата?» – «У местных патриотов нет ни злотого в кармане, а у израильского туриста шекели звенят в кошельке, – отвечаю. – Как было когда–то, так и обустраиваю свой шинок. Плевал я на вашу вшивую шляхту. У меня, почитай, в моём шинке весь Амстердам самогоночки отведал. А Амстердам отличается от Хайфы только тем, что в нём меньше арабов». Туристов ностальгия мучит. Хотят вернуться в родные, то есть наши края. И пусть себе возвращаются. С ними легче договорится, чем с пшеками и липовыми литвинами, потомками босоногой шляхты.

* * *

Я любую нацию уважаю, но всё же от «русского вопроса» нельзя ни спрятаться, ни скрыться. Хоть моя родня по всяким разным нациям определилась, кто пшек, кто хохол, кто даже ятвяг–литвяг, но гены пальцами не заткнёшь. Шкурой чую всё–таки в себе червоточинку, какую–то неполноценность. Русский я. Потому как тупорылый, слишком доверчивый и вовсе не хитрожопый, что определяет всякого русского. Меня Россию на ПМЖ не пустят, туда путь открыт только полукровкм и инородцам. В России, как в Бразилии. Там мулатов и метисов чуть ли не в задницу целуют, а чистокровные индейцы или португальцы – для властей подозрительные и ненадёжные. Могут свои права всяким мулам и лошакам на украденную у них земли предъявить. Нет, в Россию русского ни за что не пустят. Там издавно семь раз нерусские у власти. Это–то меня и задело как историка на вольных хлебах. Потому я и занялся изучением истории Руси. Вычислил, что центр русскости определятся на пересечении осей Вильнюс – Одесса и Белосток – Брянск. Пусть вас иноземное словечко Вильнюс не пугает. Почитайте дореволюционную статистику о населении Виленского края. И вам станет ясно, что нынешняя якобы Литва это Жемайтия и Аукштайтия, которые никакого отношения к Вильне не имеют. А подлинная столица нынешней «Летувы» без немецкого Мемел – Клайпеды – Каунас. Заодно на меня нашло умопомрачен…. простите, озарение, что Руси Московской тоже не было никогда! Это величайшее историческое открытие я не имел права утаить от современников и тем более потомков. Я долго составлял математические модели мироустройства Руси, и всякий раз всю стройную структуру разрушала некая мнимая составляющая. И наконец я понял – мне мешает Русь Московская, которой никогда не было. Это выдумка западных историков 15 века. Им нужно было пугало, чтобы держать в страхе своих подданных. На самом деле Руси Московской никто не боялся. Боялись Руси Виленской, Полоцкой, Киевской и Галицкой. А Русь Московская была простой обманкой.