Текст книги "Десятая планета"

Автор книги: Сергей Беляев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц)

V

Ночь была прохладна и странно тиха. Академик увидал глубокое чистое осеннее небо, усеянное звездами. Ковш Большой Медведицы висел на севере – вправо и вниз от Полярной звезды. Выше блистала пятизвездная Кассиопея, а созвездия Лебедь и Орел выделялись почти в зените. Дождь перестал, и со взморья тянуло приятной свежестью. В неверном отсвете знакомых звезд академик быстро спустился по влажным ступенькам подъезда. Он слышал, как Юра открыл дверцу авто.

– Располагайтесь поудобнее, – услышал он голос Юры.

Нащупав рукой мягкое сиденье, академик уселся и откинулся головою на подушку. Юра занял место шофера. Зажглась крохотная лампочка, как голубая звездочка, и этот миниатюрный светлячок позволил академику разглядеть небольшую кабинку, распределительный щиток и широкую спину Юры…

Академик перебирал в памяти малейшие детали разговора о Десятой. Он прикидывал в уме, какие дальнейшие выводы придется сделать, если и остальные вычисления Юры окажутся точными. В этот момент он вспомнил, что не предупредил о своем уходе Татьяну Юрьевну, не позвонил домой и забыл надеть шляпу и пальто…

Двигаемся, – услыхал он задорный голос Юры.

– Хорошо-с, – пробормотал академик, – но шляпа!

Однако ужасный свист и грохот ударили такими потрясающими аккордами, что, конечно, Юра не услышал жалобы о забытой шляпе. Академику показалось, что из-под него выдернули сиденье. Он плотно закрыл глаза не столько от ужаса, сколько от неожиданности…

VI

Потрясающий джаз смолк так же мгновенно, как начался. Академик открыл глаза.

За окнами кабины играл ясный, прозрачный день. Изумительная темносиняя, почти фиолетовая, усеянная странно прекрасными звездами, расстилалась бесконечная даль.

Поморгав, академик мог только выговорить:

– Где мы?

И сейчас же увидел улыбающееся лицо обернувшегося Юры:

– С вашего разрешения – на межпланетном такси.

– Куда?

– На Десятую.

– На планету? – спросил потрясенный академик, чувствуя странную легкость в своем теле. Но это был последний приступ изумления. Он уже не мог спорить против очевидных фактов.

Если все календари мира отчаянно врут, то астрономические ежегодники были вне всяких подозрений. Они всегда честно указывали пределы возможных математических ошибок с точностью до одной десятитысячной. Невозможно было отрицать, что Юра, учтя только силу притяжения своей Десятой, смог блестяще вычислить точное положение этого проклятого Меркурия. Цифры ежегодника подтвердили выводы Юры.

А сейчас Юра мчится в пространстве со скоростью, которой не может определить академик. Вокруг пустота, и, кроме неподвижных звезд, не видно ни одного предмета, по которому можно было бы ориентироваться.

– На Десятую планету, – с довольным видом кивнул Юра. – Реальность ее я хочу доказать гораздо более убедительным способом, чем математически. Ведь существуют алгебраические действия, благодаря которым можно доказать, что дважды два не четыре, а пять, что сумма углов треугольника вовсе не равна двум прямым…

– Терпеть не могу арифметических софизмов [5]5
  Софизм– ложный вывод, которому остроумно приданы внешняя правдивость и убедительность.


[Закрыть], – поморщился академик. – Занимательность необязательна в нашей ситуации…

– Совершенно согласен, Михаил Сергеевич. Полагаю, что нам именно и надо применить способ личного знакомства с планетой. Мы нанесем визит Десятой, и реальность ее будет доказана неопровержимо.

– Вам надо было запастись фотоаппаратом или, лучше, портативным аппаратом для киносъемок с достаточным запасом пленки, – заметил академик. – Свидетеля беспристрастнее фото не найти…

– Сказать по правде, – живо заговорил Юра, отвлекшись на минуту от передвижения каких-то рычажков на распределительном щитке, – я думал об этом. Но, признаюсь, не очень-то доверяю фото. Можно снять маленькую лужицу на дороге между двух грязных колей с очень близкого расстояния, а потом увеличить снимок и выдавать его за горный пейзаж с глубоководным озером. На Алтае у меня остался ассистент, который таким способом ухитрялся снимать на болоте поросли мхов и хвощей и потом уверял наивных девушек, что это точная картина тропического леса каменноугольной эпохи…

Это понравилось академику, и он засмеялся.

– Я бы на месте вашего ассистента добавлял, что лес гигантских хвоще-дендров фотографировал не кто иной, как сам Проадам Неандертальский. Фамилия поэтическая, вызывающая мечтательность. Она должна нравиться девушкам.

– А про кино нечего и говорить, – подхватил Юра. – Комбинированной съемкой можно сотворить любые необычайности. Я сам видел на экране обезьяну величиной с дуб мамврийский. Обезьяна влезала на стоэтажный небоскреб, ухитряясь держать одной лапой прелестную блондинку с распущенными волосами, которая голосила так пронзительно, что на выручку прилетела эскадрилья не то «кобр», не то «питонов»…

Он взглянул на показания счетчиков и опять обернулся к академику:

– Пока все в порядке. Летим… вокруг Солнца…

– Вы хотите нагнать Десятую по земной орбите?

– О нет. Есть другой путь, – улыбнулся Юра.

Академик вопросительно поднял брови.

– Неужели вы надумали лететь с Земли на Десятую напрямик? Да мы изжаримся! Вернее, превратимся в пар. В атомы [6]6
  Атом– мельчайшая частица любого вещества, дальнейшее раздробление которой влечет за собой изменение свойств вещества.


[Закрыть], чорт возьми!.. Действительно, рискованное путешествие… и очень продолжительное.

– Что вы, Михаил Сергеевич! – засмеялся Юра. – Ведь мы не пешком идем.

– Еще бы пешком! – насупившись, отозвался академик. – Пешком мы только до Солнца дошагали бы через три с половиной тысячи лет…

– На курьерской «стреле» мы бы доехали в сто восемьдесят. Но мы летим.

– Вижу, – сурово пробурчал академик. – Если ваш аэро… не знаю даже, как назвать… планетоплан, что ли… Если, одним словом, эта штука быстрее «кобр» и «питонов», то мы будем ввинчиваться в пространство лет сорок… Покорнейше благодарю, но мой визит на вашу Десятую никак не состоится по той естественной причине, что до ста лет мне не дожить. Впрочем, вам не придется заботиться о моих похоронах. Как только мы врежемся в Солнце, крематорий с жаром в шесть тысяч градусов по Цельсию будет к моим услугам бесплатно…

– Мы долетим скорее, – загадочно произнес Юра.

– Ага, догадываюсь. – ответил академик: – вы приспособили чудовищную ракету, и теперь мы пожираем расстояние со скоростью снаряда, выпущенного из зенитки последнего образца… Могу я рассчитывать, что половину пути до Десятой, до пересадки на станции «Солнце», мы проедем по вашему графику этак к осени 1964 года? Да мы с голоду ноги протянем…

Юра всплеснул руками:

– Я и не подумал, что вы успели проголодаться! Прогулка по эфиру всегда возбуждает аппетит… Пожалуйста, возьмите в саквояже налево от вас бутерброды и кушайте. Кофе там же, в термосе. На третье – яблоки. Я снял их с дерева у себя в саду на Алтае часа два назад. Прошу вас…

От легкого завтрака академик не отказался. Пространство и время как-то перестали существовать. Остались кабина планетоплана, бутерброды и яблоки. Академик достал бутерброд с ветчиной.

– Благодарю, – сказал он, – но на двоих до 1964 года, кажется, маловато.

– Вы забыли о других скоростях, – заметил Юра.

– Не забыл, а не дошел до них, – отозвался академик, нащупывая в саквояже второй бутерброд. – От Солнца до Земли луч света достигает в течение восьми минут восемнадцати секунд…

Лицо Юры приняло торжественное выражение.

– Наконец-то, дорогой мой, – воскликнул он, – наконец-то я вижу, мы добрались до настоящего пожирателя расстояний!

VII

– Надеюсь, вы без намеков насчет пожирателей, – усмехнулся академик, разглядывая второй аппетитный бутерброд, с черной икрой.

– Я намекаю на свет… Вернее, на частицы света, на известные вам фотоны, – сказал Юра. – Мой планетоплан глотает расстояние со скоростью двести девяносто восемь тысяч километров в секунду…

Академик на мгновение перестал жевать и пробормотал:

– Любопытно, хотя и невероятно.

– Невероятно, но факт. Правда, эта скорость несколько меньше общепринятой. Однако вспомните, что общепринятая скорость света выведена лишь как средняя из немногочисленных наблюдений и опытов. Я убежден, что скорость света действительно может быть различной. Правда, разница не превышает одной-двух тысяч километров в секунду, но она существует и зависит не только от среды, через которую проходит свет, но и от источника света. Хотите, я вам докажу, что свет от Сириуса распространяется с иной скоростью, чем свет от зажженной спички?

Академик поперхнулся и в замешательстве сунул недоеденный бутерброд в жилетный карман.

Юра взглянул на циферблаты счетчиков и озабоченно проговорил:

– У нас остались считанные минуты, поэтому буду краток. Вот уже больше полустолетия наука толковала о колоссальных запасах внутриатомной энергии. Я долго искал подходящие электроны и наконец нашел. Вспомните таблицу Менделеева. В ней остаются незаполненными три места под номерами шестьдесят один, восемьдесят пять и восемьдесят семь.

– Вы открыли новый элемент? – спросил академик.

– Да, я назвал его «радий-два». Он занимает восемьдесят пятый номер в таблице элементов Менделеева и более радиоактивен, чем радий. Его электроны в камере из особой пластмассы превращаются в фотоны, и их энергии вполне достаточно, как видите… – Юра внимательно вгляделся в показания приборов. – Осталось три минуты… Для своего планетоплана я выбрал путь вокруг Солнца по орбите, прямо перпендикулярной плоскости земной орбиты. Описав полуокружность, мы должны будем очутиться на Десятой. Расчет орбиты планетоплана прост. Берем как радиус расстояние от центра Солнца до Земли и высчитываем по формуле два пи-эр, деленные на два. Делим на скорость нашего полета, получаем расстояние в тысячу шестьсот восемьдесят световых секунд. Это составляет точно двадцать восемь минут полета. Мы проговорили ровно двадцать пять минут.

Его прервал академик. С внезапным порывом злости он подскочил на сиденье, крикнув:

– А если никакой Десятой нет?

– Тогда мы, – веско ответил Юра, – облетим вокруг Солнца по оставшейся половине орбиты и вернемся к себе. Фотоны на обратный путь у меня есть.

Через плечо Юра показал академику две черные блестящие коробочки, похожие на плоские пудреницы из папье-маше.

– А если вы… воздушный шофер… – академик почти задыхался от волнения, – если вы промахнетесь при посадке на Землю?

Юра даже не обернулся. Он был занят у приборов и рычагов. Он только пожал плечами:

– Тогда ничего не поделаешь… Да вы не волнуйтесь. Михаил Сергеевич, – тепло сказал Юра. – Ну, будем кружить вокруг нашей Земли, пока свои не выручат. Наши высотники куда угодно доберутся… Хлебните из термоса… Только не из саквояжа, а слева, в кармашке у окна. Чистый лабораторный спирт с водой. Подкрепляет…

Хладнокровие Юры перестало бесить академика. Он покорился неизбежности, уготованной судьбой. Глоток из лабораторного термоса оказался кстати.

«Хорошо!» подумал академик и закрыл глаза в приятной дремоте. Волнения утомили его. Где-то, словно за фанерной перегородкой, слышался отрывистый голос Юры:

– Внимание! Перед нами Десятая… Постараюсь спланировать… Приготовьтесь!

Академик почувствовал толчок в момент посадки планетоплана. Странное спокойствие и лень овладели академиком. Он не испытывал никакого желания посмотреть на Десятую. Он только перевернулся на другой бок и даже слегка всхрапнул.

Но чьи-то руки начали сильно трясти его.

– Да вы живы или нет? Проснитесь! Прилетели! – гремел торжествующий голос Юры над самым ухом академика.

VIII

Академик раскрыл глаза, но ничего не увидал, кроме лампочки распределительного щитка.

– Где мы? – сердито спросил он, не видя, а скорее ощущая, что Юра сидит рядом с ним.

И тут вспомнил все приключения ближайшего часа. Он услышал шорох и догадался, что Юра разыскал саквояж и шарит в поисках бутербродов.

– Да на Десятой, Михаил Сергеевич… На планете…

Юра, видимо, начал жевать ветчину, потому что стал говорить отрывисто и не совсем внятно.

– Только я при посадке маху дал. Боялся, что не дотяну и проскочу мимо… Ну, сгоряча и выпустил в мотор триллиардов пятнадцать лишних фотонов. Переборщил… и перелет дал. Градусов на сто восемьдесят. Не на том меридиане сел. Сами видите, на неосвещенном полушарии… Вокруг ночь… Но, кажется, небо звездное и ветра нет…

– И что из этого следует? – странным для самого себя голосом спросил академик, потому что в голову ему пришла мысль, настолько простая и ясная, что нехватало силы даже рассердиться как следует.

– Как что? – изумился Юра. – Вашим громадным авторитетом вы сегодня поддержали меня. Я не в претензии, что вы сначала строжайше проэкзаменовали меня, проверили. Ваше согласие быть со мной здесь – большая честь для меня… и поэтому уважьте, глубокоуважаемый Михаил Сергеевич, мою просьбу…

– Какую? – сухо спросил академик.

– Сейчас мы должны выйти из кабины, – пояснил Юра. – Пусть ваша нога первой ступит на поверхность Десятой. И я уступаю вам право дать ей название по вашему желанию.

Собственно говоря, соблазн был огромен. Имена греческих и римских богов замелькали в голове академика. Он уже сделал движение, чтобы нащупать ручку дверцы. Но сию же минуту, расталкивая Нептунов, Плутонов и Меркуриев, холодная и отчетливая мысль снова пробралась в мозг, и обычная ирония окрасила слова академика:

– Вы очень остроумный человек, Юра. Я не имею ни малейшего желания пользоваться вашим правом приоритета. Я даже подозреваю, что вы хотите назвать свою Десятую, скажем, «Юриссимус»…

Он не дал Юре прервать себя и продолжал:

– Кстати, не можете ли вы осветить ваше авто?

– К сожалению, при посадке, вероятно, испортились провода, – виновато отозвался Юра.

Академик вяло пожевал губами:

– Так-с… Ловко придумано… – и сказал громче: – А нет ли у вас какого-либо другого осветительного приспособления? Я бы, знаете, удовольствовался даже зажигалкой.

– Некурящий.

– И тут нашел отговорку, – пробормотал академик.

Но Юра радостно воскликнул:

– Хорошо, что напомнили! Со мной карманный фонарик. Вот пригодится… Кажется, поломалось одно из шасси…

Он, видимо, шарил по карманам. Потом сунул фонарик в руку академика.

– Извольте…

Академик нажал кнопку и направил луч света прямо в лицо Юры.

– Ну, бросьте ваши шутки. Перестаньте разыгрывать меня, молодой человек.

Лицо Юры выразило крайнюю степень удивления и тревоги:

– Помилуйте, Михаил Сергеевич, что с вами?

– Со мной? Ничего… – резко заговорил академик. – Но довольно шуток. Я понял все. Вы живете где-то на даче… Не возражайте, я еще никогда не ошибался. Или просто вы завезли меня за город, в глухое место… за стеклами авто я не вижу ни малейшего признака городских зданий.

– Да что вы, Михаил Сергеевич! – взмолился Юра.

– Не возражайте… Вы отвлекли мое внимание разными занимательными выдумками во время поездки… Но ячеловек серьезный. Ну пошутили, ну посмеялись…

– Уверяю вас, Михаил Сергеевич, – Юра умоляюще сложил руки на груди, – чем хотите поклянусь… и в мыслях не имел. Да разве я посмел бы? Разве я могу себе позволить такие шутки?..

В голосе молодого ученого послышалось такое волнение, что академик смягчился. Он потушил фонарь.

– Если даже это шутка с вашей стороны, милый Юриссимус, – добродушно произнес он, ласково дотрагиваясь в темноте до плеча Юры, – то продолжайте. Я люблю безобидные шутки. Они приносят людям больше пользы, чем полагают иные серьезные сухари.

Юра ответил:

– Вы правы, но это не шутка.

– А если так, – тем же добродушным тоном продолжал академик, – то знаете что? Давайте вступим на почву Десятой вместе. Сразу. Вдвоем. А?

– Великолепно! – засмеялся Юра приподнимаясь. – Позвольте я помогу вам…

Он распахнул дверцу, и приятный теплый воздух овеял взволнованное лицо академика.

– Действительно, кажется, вы примчали меня куда-то очень далеко, – произнес академик. – Шагаем?

– Одна приступочка, Михаил Сергеевич, – предупредил Юра.

Но академик медлил переступить через порожек.

– Посветите-ка, Юрочка. Возьмите фонарик. Вдруг мы в болото угодим…

Луч фонаря осветил почву перед распахнутой дверцей.

– Ничего подобного, – уверял Юра. – Песок. И сухонький. Не то дорожка, не то площадка. Шагаем. Раз, два…

– Три! – подхватил академик, ступая на приятную мягкость песка одновременно с Юрой.

По привычке академик тут же поднял голову и взглянул на небо. Картина раскинувшегося над ним ночного небесного свода поразила его. Не опуская головы, он ощупью схватил за руку Юру и мог только прошептать:

– Смотрите… небо…

IX

Звезды были необычайно крупны, ярки и близки. Казалось, что, приподнявшись на цыпочки, можно схватить любую из этих лучистых игрушек.

Академик с первого же взгляда узнал очертания знакомых созвездий. Но если полчаса тому назад, когда он выходил из директорского корпуса ГАИ, над ним стояли осенние созвездия, соответствовавшие примерно полуночи октября, то теперь наверху развертывалась другая картина. На синем небе величественно сияли апрельские весенние созвездия.

– Вижу, – услыхал академик голос Юры. – Так оно и должно быть. На это место орбиты через шесть месяцев примчится Земля, и тогда люди смогут любоваться этой же самой картиной…

– Что вы говорите! – пожал плечами академик, чувствуя снова прилив раздражения. – Дело обстоит несколько не так. Полярная чуть ли не в зените. Разве мы на Северном полюсе? Теплынь какая… А там? Созвездия Южного полушария?

Но в этот момент Юра взмахнул рукой, и академику пришлось сделать невольный поворот на девяносто градусов влево вокруг собственной вертикальной оси. Он взглянул прямо и почувствовал, что сейчас надо быть хладнокровным, как никогда…

Из-за волнистой линии горизонта, там, где сияли созвездия Рака и Малого Пса, деловито восходили две крупные луны. Они довольно равнодушно, как глаза мирно настроенного чудовища, выглянули из-за далеких холмов, и приятный опаловый свет озарил обоих людей. Сначала академик почувствовал даже некоторую робость от неожиданности. Но тотчас же огромное чувство ни с чем несравнимой радости охватило его.

– Юрисскмус! – вскричал академик. – Трубу!

– Какую? – отозвался Юра.

– Любую… какую хотите! – закричал академик, чувствуя непреодолимое желание затопать ногами. – Только не водосточную и не печную. Tpyбу, чорт возьми!.. Не могу же я спутников Десятой наблюдать невооруженным глазом.

– Понимаю, Михаил Сергеевич, – пробормотал Юра, и академик увидел, как его ученик растерянно почесал затылок, – но…

– Никаких «но»! – даже затрясся академик. – Вы что же, не взяли с собой ни одного инструмента? Вы обязаны были взять с собой лучший менисковый телескоп.

А луны уже выползли из-за холмов и поднялись, явно держа курс на юго-восток. При их свете академик теперь ясно видел Юру рядом с собой.

– Я совершенно не рассчитывал… – виновато начал Юра.

Академик не мог сдержать себя.

– Бинокль! Немедленно! Хотя бы театральный… – прошипел он. – Да поворачивайтесь!

– Ах да, – встрепенулся Юра, – бинокль есть…

– Давайте, – сказал академик, несколько успокаиваясь. – Меня интересует левый спутник.

– Сию минуту, – отозвался Юра и быстро забрался в планетоплан.

Академик не мог оторвать глаз от лун. При некоторой доле воображения их можно было принять за двух милых спутниц, которые, чинно взявшись за руки, совершают восхождение по давно проторенной и знакомой тропинке. Рисунок лунного пейзажа их ничуть не был похож на пейзаж земной луны, хотя на них можно было рассмотреть пятна и очертания вероятных кратеров и горных цепей. Бинокль помог бы разобраться в некоторых деталях. Дрожа от нетерпения, академик крикнул:

– Юриссимус! Скорее! Что вы так долго возитесь?

Неожиданно налетевший легкий ветер заставил академика слегка зажмурить глаза, чтобы песочная пыль не попала в них. Он обернулся, хотел поторопить Юру, но это оказалось лишним.

Планетоплан исчез.

X

Первая мысль академика была, что Юра умчался нарочно. Вероятно, за подзорной трубой на Землю. Тогда примерно через час он вернется, если…

И тогда несколько «если» во всей своей суровой очевидности предстали перед академиком. Если Юра умышленно не захотел оставить его здесь, на Десятой, навсегда… Если у Юры есть в запасе достаточно фотонов для вторичного путешествия на Землю и обратно… Если при возвращении с Земли он опять сумеет припланетиться именно в этом пункте… Вот это и было самым трудным, почти невероятным.

_{Академик не мог оторвать глаз от лун.}

Но если… Академик задумался. Ведь не было обычного ослепительного взрыва фотоновой ракеты и ужасного свиста и грохота… Может быть, Юра и не умчался?

Академик крикнул:

– Юра… Юрочка! Ау! Где вы? Ау…

Где-то отозвалось далекое, чуть слышное эхо: «ау».

Холодное и освежающее спокойствие снизошло иа академика. Он был абсолютно одинок здесь и почувствовал себя исследователем. Его оружием были запас знаний и твердая воля. Он внимательно огляделся. Свет лун заливал песчаную площадку, на которой он стоял. При осмотре места, где только что находился планетоплан, академик увидал глубокие колеи и взрытый песок. Не было никаких признаков, что планетоплан покатил дальше.

Единственно вероятным представлялось, что он поднялся вверх.

– Любопытная ситуация, – сказал вслух академик. – Придется дожидаться утра…

От песчаной площадки, на которой он стоял, в разные стороны расходились дорожки. Какие-то строения виднелись вдали между группами деревьев. А у ближнего края площадки густые заросли кустов напомнили ему институтский парк. Он подошел к ним. Крупные белые цветы были похожи на розы. Он нагнулся. От цветов струился тонкий ванилевый запах. Вспорхнули невидимые птицы. Силуэты их пересекли лунный свет.

– Надо подождать восхода, – еще раз твердо сказал академик.

Луны передвигались по небу с заметной быстротой. Академик сделал некоторые предположения относительно их расстояния от Десятой, размеров и скорости обращения. Облака, двигавшиеся к востоку, закрыли обоих спутников Десятой.

– Который час? – поинтересовался академик и взглянул на левую руку, стараясь рассмотреть светящиеся стрелки хронометра. Но хронометра на руке не было. – Что такое? – изумился академик. – Неужели я оставил его в кабинете? Может быть, потерял?

Поиски в темноте были бесполезны. Надо было определить время по звездам. На Земле небесный циферблат находился всегда к его услугам. Если представить, что Полярная звезда является центром циферблата, то две крайние звезды Большой Медведицы, Альфа и Бэта, соединенные воображаемой прямой линией, отлично заменяют часовую стрелку. Надо только знать, что стрелка небесных часов, видимая с Земли, двигается справа налево, а не слева направо, как на обычных часах. Надо еще знать, что эта стрелка показывает 11 ¹/ ₂часов в полночь 20 марта. В полночь 20 апреля она будет стоять на 10 ¹/ ₂часах, 20 мая – на 9 ¹/ ₂часах, и так далее. Каждый промежуток в один час на небесном циферблате равняется двум часам земного времени. А каждый день эта небесная стрелка прибавляет по четыре минуты.

Академик отлично помнил, что когда он спускался по ступенькам подъезда на Земле, то небесная стрелка показывала около 4 часов на небесном циферблате.

Сегодня 20 октября. Значит, они с Юрой сели в планетоплан примерно в полночь. Перелет продолжался 28 минут. Следовательно, они прибыли на Десятую в половине первого ночи по земному времени ГАИ. Сколько же времени показывают сейчас небесные часы?

Но на небе звезды сейчас показывали совсем не то, чего ожидал академик.

Небесные часы испортились. Сама Полярная звезда, кажущаяся с Земли неподвижным центром, вокруг которого обращается видимый небесный свод, успела передвинуться вправо.

– Очень приятно, – потер руки академик в волнении. – Полярная звезда, оказывается, уже перестала быть точкой, в которую упирается ось вращения Земли? Она уже сама вращается вместе с остальными звездами вокруг новой Полярной? Сейчас сообразим… Раньше она находилась примерно здесь… Так-с. Покорно благодарю. Все ясно. Роль Полярной на Десятой планете исполняет звезда Вега, альфа созвездия Лиры… Оно так будет и у нас на Земле через тринадцать тысяч лет. Но старушка Полярная вместе со всей небесной сферой обращается вокруг здешней Полярной по ходу часовой стрелки. Значит, Десятая вращается вокруг своей оси против хода стрелки, справа налево…

Академик стоял лицом к полярной Веге, то есть на север. Направо был восток, налево – запад. Если Десятая, в противоположность Земле, вращается вокруг своей оси с востока на запад, то Солнце здесь должно восходить…

– На западе, – произнес академик важно и повернулся налево.

Высокие горы громоздились там, острые, как гигантская, хорошо отточенная пила. Звезды медленно таяли над ее зубцами. Нежный розовый отсвет выплывал за горами, как будто там развертывалась необычайно тонкая лучистая ткань. Между двумя зубцами показался золотой краешек Солнца.

– Здравствуй! – приветствовал взошедшее с запада Солнце академик.

Он сказал это радостно. Он был доволен тем, что не только убедился, что находится на новой планете, но и успел сделать интересные наблюдения. Кое-что он уже знал о Десятой, а Юра этого не мог предвидеть в своих вычислениях.

Академику показалось, что кто-то стоит за его спиной. Он обернулся.