Текст книги "Жестокая справедливость"

Автор книги: Сергей Майдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц)

Глава третья

Настало время послеобеденной уборки. Антон Лагутин проделывал ее каждые три дня. Это был один из способов держать себя в железных тисках дисциплины. Уборка была каждый раз генеральная. Лагутин начинал с того, что тщательно протирал все поверхности, потом драил сантехнику, натирал до блеска оконные стекла, сметал мусор, мыл полы и попутно раскладывал все вещи по местам.

Казалось бы, что, живя один в однокомнатной квартире, он мог бы обходиться без столь частых и тщательных наведений порядка, однако практика показывала обратное. Всякий раз раковина оказывалась загромождена грязной посудой, а пол покрывался пятнами самого разного происхождения. Одиночество – это сложное испытание для мужчины. Множество бытовых мелочей и искушений обступают его, предлагая то обувь бросить как попало, то алкоголем накачаться, то с кофе переусердствовать, то покурить всласть.

Лагутин стойко и мужественно боролся с вредными привычками, но победу пока что так и не одержал. Когда ты сам себе отдаешь распоряжения, сам их выполняешь и контролируешь, то необходима просто-таки несгибаемая сила воли, а кто ею может похвастаться? Антон Лагутин не мог. И не хвастался.

К тому же ему нравилось быть в полном ответе за самого себя. Он даже мысли не допускал, чтобы им руководил кто-то другой. Время командиров прошло, время женского диктата не наступило, и Лагутин сильно сомневался, что когда-нибудь наступит. Он был сам себе голова, сам себе начальник и подчиненный. Однажды, общаясь с одним адептом индийского мистицизма, он услышал о том, что каждый человек так или иначе подчиняется множеству других людей, так что гораздо разумнее выбрать себе одного господина – Бога – и служить только ему одному.

Обдумав эту идею, Лагутин решил, что будет служить только себе. Не то чтобы он совсем не верил в Бога, но сильно сомневался в том, что Всевышний так уж сильно озабочен его существованием. На земле живет что-то около восьми миллиардов людей со своими слабостями, желаниями, проблемами, горестями и обстоятельствами. Кому охота входить в положение каждого и заниматься его судьбой? Нет, нашу жизнь вершим мы и только мы, и ответственность лежит исключительно на нас самих.

– Вот так-то, – сказал Лагутин, с удовольствием осматривая свое приведенное в порядок жилище. – Чистота, блеск и никакой мистики.

Квартира была обставлена минимумом мебели. В комнате раскладной диван, письменный стол и хлипкий шкафчик из прессованных опилок. Одежда, обувь и разные вещи хранились в обширной кладовой за раздвижными зеркальными дверями. Кухня, напичканная техникой, была достаточно просторной, чтобы разместить там стол с тремя стульями, хотя зачем Лагутину были нужны три, он и сам не понимал. Может быть, надеялся, что однажды его одинокому холостяцкому существованию придет конец? Вряд ли. Хотя подсознанию виднее.

Прежде чем покинуть квартиру, Лагутин вышел на лоджию с велосипедом и шкафом для всякой рухляди. Там он умело выдвинул нижнюю полку и поднял одну из плит, которыми был покрыт пол. Нехитрый тайник содержал всякую всячину, необходимую для профессиональной деятельности Лагутина. Поколебавшись, он не стал брать пистолет, а прихватил только маску и усовершенствованную полицейскую дубинку. Этого должно было хватить.

Когда Лагутин усаживался в свой «Хюндай», было пятнадцать минут пятого. До акции оставалось около двух часов, но лучше иметь запас времени, чем испытывать его нехватку.

Жизнь научила Лагутина ценить время и свободу в равной мере. И разве это не равноценные понятия? Располагать свободным временем – это и есть свобода. Управлять им по своему усмотрению – значит обладать свободным временем.

Лагутину некому было рассказать о роде своих занятий, да он и не стал бы делать этого, даже если бы у него вдруг появились благодарные слушатели. Поскольку он редко спал с женщинами, то некому было отчитываться и о некоторых весьма характерных шрамах на его теле. Если и спросит какая, то всегда можно выдать пулевое отверстие за укол большим гвоздем, а рубец от осколка представить как последствия неосторожного обращения с дрелью или пилой, им, женщинам, без разницы.

Хотел бы Лагутин навсегда позабыть свое прошлое, хотел бы не видеть всех этих затянувшихся дырок на своем теле, да не мог. Прошлое всегда с нами, оно почва, на которой мы растем. Убери все воспоминания, опыт, переживания – и что останется? Чистый лист. Бессмысленный в своей пустоте.

Когда Лагутин вернулся из странствий, заносивших его то на юг, то на восток, то вообще к черту на кулички, он купил себе квартиру, обосновался и целых полгода вообще ничем не занимался, благо накопленные деньги позволяли. Но деньги, как все хорошее, закончились, и пришлось опять решать, чему посвятить ближайший отрезок своей биографии. Воевать Лагутин больше не собирался, хватит. Ему было под сорок, он устал от мытарств, крови, боли, жестокости и прочих неизбежных спутниц военной карьеры. Офицерского звания его давно лишили, так что о карьерном росте нечего было и мечтать. Но чем все же заняться в мирной жизни человеку его склада? Человеку, умеющему обращаться с оружием и привыкшему пускать его в ход без особых угрызений совести? Податься в охранники? Исключено. Лагутину претили обязанности телохранителя, он не хотел оберегать ничьи тела, вне зависимости от пола и возраста. Полиция? Что светит там немолодому мужчине, кроме низкооплачиваемой патрульно-постовой службы? Организованная преступная группировка? Нет, на кривую и скользкую бандитскую стезю Лагутин тоже становиться не собирался.

И занялся он оказанием услуг особого рода. В частном порядке. Дал объявление, что готов способствовать «во взыскании долгов и проч.», обзавелся кое-какой клиентурой, потом о нем прознали знакомые заказчиков и знакомые знакомых. Дело пошло на лад. Случалось Лагутину и должников прессовать, и наркоманов вразумлять, и краденое находить, и за неверными супругами следить. Разные были заказы. Одного-двух в месяц вполне хватало на безбедную жизнь и откладывание небольших сумм для переезда в Испанию. Тянуло туда Лагутина. Он уже решил для себя, что однажды приобретет квартиру где-нибудь в Барселоне, обзаведется видом на жительство, а дальше видно будет.

И эта небольшая светлая мечта очень скрашивала его одинокое существование. Была бы цель поставлена, а средства найдутся.

Всю предыдущую неделю Лагутин посвятил слежке за великовозрастным балбесом по имени Вадик, который подворовывал у родителей деньги, продавал мамины побрякушки и баловался марихуаной. Катился, короче, по наклонной плоскости. В институте почти не появлялся, времяпрепровождение в кругу семьи воспринимал как тяжкую повинность, врал, грубил и превращался из золотого мальчика в испорченного, разнузданного типа.

Вчера, когда Лагутин дал родителям полный отчет о похождениях их сына, они заявили примерно следующее:

– К сожалению, все это мы без вас знали. Хотели только выявить круг общения нашего сына, узнать всех тех, кто сбивает его с пути.

– Перечислить фамилии? – спросил Лагутин. – Их целая компания. Четверо дружков вашего Вадика и две девицы, на которых клеймо ставить негде. Насколько я понял, завтра они опять вместе тусуются. У некоего Кости Черепко день рождения. Они арендовали дачу за городом, вот адрес. Без травки и, извините, групповухи не обойдется. Можете накрыть их на горячем.

– Накрывать их вы будете, Антон, – ответили на это родители. – Мы хотим, чтобы эта компашка никогда… ни-ког-да больше не собралась в прежнем составе. Пусть они отстанут от нашего мальчика. Чтобы боялись даже посмотреть в его сторону, не то что заговорить.

– Физическое насилие? – поинтересовался Лагутин бесстрастно.

– Именно, Антон, именно!

– Измордуйте их. Напугайте до смерти. За тех, кто попадет в больницу, мы приплатим особо.

– За всех семерых?

– Что вы, что вы! Вадика трогать не нужно. Только его дружков проклятых.

Хотел Лагутин сказать наивным родителям, что сынок их как та свинья, которая повсюду грязь найдет, да сдержался. Ему не за нравоучения деньги платят, а за совсем другие дела. Вот покалечить кого-нибудь, например, Лагутин был не против. Компания Вадика ему не нравилась настолько, что он и бесплатно мог бы ею заняться при определенных обстоятельствах. Этого от него не требовалось. Ну и ладно.

Получил Лагутин оплату за слежку, оговорил будущий гонорар, взял аванс и катил теперь к арендованной даче. Все свободное время он посвятил изучению отходов и подходов, прикинул варианты вторжения, наметил, что и как будет ломать. Потом забрался на территорию, притаился за елью и стал ждать.

Гоп-компания прибыла с сумерками, весело разгрузила две машины, затащила провизию и выпивку в дом. Собирался уже Лагутин подобраться поближе, когда двое парней, Черепко и Кравчук, вернулись во двор и вытащили из багажника объемистый и явно увесистый сверток. На ходу он шевелился и издавал сдавленные вопли. Нетрудно было догадаться, что в черном пластиковом мешке находится девушка, попавшая на вечеринку против своего желания. Затащенная туда. В прямом, не переносном смысле.

Лагутин сделался не просто собранным и агрессивным, но также неподдельно злым, какая это была гремучая смесь, знали его былые друзья и враги. Вместо того чтобы дождаться хотя бы музыки, чтобы подкрасться неслышно, он перебежал к дому и стал под окном, открытым курильщиками. Голоса в комнате звучали неразборчиво, но суть Лагутин для себя уяснил.

Одна девушка по имени Даша, сокурсница тех двух шалав, которые приехали на дачу не в багажнике, что-то им задолжала или как-то обидела. И шавки надумали ее проучить. Бедняжку раздели и, поколачивая, заставили танцевать голой перед направленными на нее видеокамерами. Потом эти ролики планировалось выложить в «Ютуб», чтобы ославить Дашу на весь свет. Ее не насиловали, не пытали. Ее унижали, и это занятие казалось молодежи настолько веселым, что они то и дело заливались смехом, а голоса парней срывались на дискант.

Лагутин натянул маску, расстегнул спортивную куртку, чтобы освободить доступ к дубинке, и полез в окно. Внимание на него обратили не раньше, чем он предстал перед публикой.

Комната была большая, с камином, массивными креслами и диваном во всю стену. Перед диваном стоял стеклянный круглый стол. На этом столе, опрокинутая на спину, трепыхалась и извивалась коротко стриженная девчушка, на которой не было ничего, кроме бело-красных гольфов. Рот ее был запечатан скотчем. Ее удерживало сразу четыре или пять пар рук. Вадим был в числе тех, кто держал Дашу, попутно выкручивая ей соски. Теперь он, как и остальные, застыл, уставившись на незнакомца в маске. Немая сцена удалась на славу, но продлилась она недолго.

– Девчонку отпустили, телефоны на пол, – распорядился Лагутин.

– Ты кто? – глупо спросил один.

Его фамилия была Сапрыкин, у него была маленькая голова, прочно сидящая на толстой шее. По этой маленькой голове Лагутин и врезал дубинкой. От души. Чтобы не тратить время на повторение процедуры.

Сапрыкин, понятное дело, упал, поднялся визг и хай. Самой голосистой забавнице Лагутин дал левой рукой в глаз, после нее настал черед именинника, вздумавшего куда-то звонить и кого-то вызывать. Он был приподнят и с размаху брошен на стол, с которого успела соскользнуть жертва. Стекло выдержало, но рассыпалось, когда сверху на Черепко рухнул Кравчук, так что оба повалились на пол, где и остались лежать в груде осколков.

Вадик прытко ринулся к двери. Лагутин не стал его останавливать, наоборот, помог разогнаться, но направил не в дверной проем, а в косяк носом, после чего попытка к бегству могла считаться несостоявшейся. Обладатель маленькой головы сел, Лагутин врезал ему ногой в челюсть. Второй шалаве тоже досталось в глаз, а потом в ход опять пошла дубинка, работая без разбора, на кого бог пошлет.

Через пару минут в комнате стало тихо и спокойно, никто никуда не бежал, не бросался, не грозил и не молил о пощаде. Слышались лишь покряхтывания, постанывания да еще почему-то перестук кастаньет, напомнивший Лагутину о его испанской мечте. Он посмотрел в сторону шума и увидел, что это лязгает зубами голая девушка, забившаяся в угол.

– Одежда у тебя есть, Даша? – спросил Лагутин.

– Не знаю, – пискнула она.

– Тогда вот как мы поступим, Даша. Ты возьми шмотки у этих шавок, оденься, а потом я отвезу тебя в город. Дальше сама решишь, что и как. Но в полицию обращаться не советую. Понятно?

– Понятно.

– Тогда вставай и действуй, а я пока кое-что закончу.

Переломав пальцы каждому из участников вечеринки, Лагутин с неудовольствием заметил, что девушка как сидела на корточках, так и сидит.

– В чем дело? – сердито спросил он.

– Меня ноги не слушаются, – пожаловалась Даша.

Пришлось ее поднять и подтолкнуть в нужном направлении.

– Скорей! – рявкнул Лагутин. – Шевелись, сонная тетеря!

Окрик подействовал благотворно. Даша очень быстро справилась с чужими вещами и первая выбежала на улицу.

– За что вы их? – спросила она, когда они ехали к трассе. – Из-за меня?

– За все сразу, – буркнул Лагутин. – Знаешь, я тебя на автобусной остановке высажу. Не могу я в маске всю дорогу ехать, извини. А лица моего тебе видеть не надо, это лишнее. И номер машины не пытайся разглядеть. Отвернись и жди, пока уеду.

– Хорошо, – согласилась Даша. – Спасибо.

– Не за что.

Домой Лагутин вернулся в приподнятом настроении, хорошенько выспался, а на утро отправился за гонораром. Отец Вадика встретил его нерадушно, заявил, что избивать его сына уговора не было.

– Ваш сын такой же подонок, как остальные, – сказал Лагутин. – Но я за него денег не возьму. Только за шестерых.

– Мальчик в больнице! – выкрикнул мужчина. – У него переломан нос и выбито два передних зуба. Вывихнут большой палец на руке…

– Сломан, – поправил Лагутин. – Гарантия. Рентген не нужен.

– Вы его изуродовали!

– Я его пожалел. Он получил самую малость.

Отец Вадика посмотрел Лагутину в глаза и прошипел:

– Я вам это припомню! Вы пожалеете.

– Уже жалею. Что связался с вами. Деньги.

Лагутин выставил ладонь. Деньги на нее легли. В заранее оговоренном количестве.

Глава четвертая

Вернувшись домой, Леонид Марков первым делом пнул кошку Нефертити, которая уже усвоила, как с ней обойдутся, но отчего-то всегда встречала его в прихожей, вылупив свои круглые зеленые глаза. Любимица Наташи фыркнула и потащилась вглубь квартиры, растягивая на ходу лапы, спину и хвост. Леонид переобулся в домашние тапки, мимоходом осмотрел себя в зеркало и отправился на кухню, которая в действительности представляла собой большую столовую в три окна, только оснащенную всем необходимым для приготовления пищи. Он несколько раз предлагал Наташе отказаться от готовки и уборки, нанять домработницу, но она всякий раз отказывалась. Упрямая, как ее кошка.

– Привет, – сказал Леонид, улыбаясь. – Вот и я.

– Руки мой, – сказала Наташа. – Ужинать будем. Второй раз разогреваю.

– Дела задержали.

– Быстрей, ладно? Я умираю от голода.

– Поела бы без меня, – крикнул Леонид из ванной.

Она не ответила. Вытирая руки, он вспомнил, что при его появлении Наташа даже не поздоровалась и не обернулась. Хоть бери и ногой под зад, чтобы не кочевряжилась. Впрочем, они с Нефертити обе непрошибаемые. И смотрят одинаково.

Леонид сел за стол, посолил половинку помидора, отправил в рот и сказал:

– Сегодня я был резок с тобой. Извини.

– Но сути сказанного это не меняет? – холодно осведомилась Наташа.

Она была в белой майке и обтягивающих голубых шортах. У нее было отличное тело, но правильно пользоваться им Наташа не умела. Секс с ней давным-давно превратился в однообразную рутину. Стандартная поза, заученные движения. Женщина без огонька.

– Остренького хочется, – произнес Леонид, улыбаясь своим мыслям. – Где «Табаско»?

Наташа пожала плечами:

– В холодильнике, наверное.

Он помедлил, ожидая, что она встанет и принесет ему перечный соус, но этого не произошло. Пришлось отправиться за бутылочкой самому. Карина никогда бы не позволила ему этого сделать. Она говорила, что обязанность всякой женщины – прислуживать любимому мужчине. Самолюбия у нее было хоть отбавляй, но это не мешало ей выполнять любые капризы Леонида. Он платил ей тем же. Это было так не похоже на его отношения с Наташей…

– Вкусно, – похвалил Леонид, жуя бифштекс с картошкой. – У тебя все блюда просто пальчики оближешь.

– На здоровье, – скучно произнесла Наташа.

Нет у нее чувства благодарности, напрочь отсутствует. Карина – та просто засияла бы вся от радости, что сумела ему угодить. Моложе Наташи на три года, а понимает куда больше.

Леонид наполнил бокалы легким игристым вином.

– За нас, Наташенька. За будущие свершения.

– С Мартиросянами?

Наташа отпила глоток и отставила бокал. Леониду вдруг нестерпимо захотелось заставить ее открыть рот, влить туда вино, а потом еще подзатыльником наградить в назидание. Он добавил себе салата и, жуя, пробормотал:

– Главное, что есть мы. Остальное приложится.

– Я насчет разделения бизнеса не шутила, – сказала Наташа. – Заберу свои деньги и новую фирму открою. Чисто дизайнерскую.

– Где дизайн, там и стройка, и наоборот. Одно привлекает другое, понимаешь? Разделяться нерентабельно. Я своих клиентов к тебе отправляю, ты своих – ко мне. Удобно и выгодно. Зачем ломать такую конструкцию?

– Потому что она меня больше не устраивает. Ты тянешь одеяло на себя. Меня это не устраивает.

Будь на то воля Леонида, он не стал бы связываться с Мартиросянами. Проблема состояла в том, что иначе было нельзя. Карина тоже принадлежала к их семейному клану. Она была младшей сестрой Жореса и Саркиса. С нее все и началось. Если бы не Карина…

Но без нее Леонид не мыслил жизни. Он никогда не думал, что потеряет голову из-за любви, но это произошло. И менять это, вычеркивать Карину из жизни Леонид не собирался. Найдя ее, он нашел себя.

Они познакомились в городской администрации, куда оба пришли по своим делам. В ожидании приема у мэра поболтали в приемной. Она приятно удивилась тому, что он занимается строительством. Сказала, что ее семья хлопочет о выделении землеотвода для строительства элитного жилищного комплекса. Не хотел бы господин Марков обсудить возможность своего участия в проекте? Он ответил утвердительно.

Следующая встреча состоялась за городом, куда Леонида пригласили на шашлыки. Он с первого взгляда опознал в братьях Карины бандитов. Об этом свидетельствовала их манера поведения, охрана и то, как слаженно и умело они взяли Леонида в оборот, сначала мягко, а потом все жестче склоняя его к сотрудничеству. Денег на строительство у братьев не было, поэтому они хотели, чтобы он соорудил поселок за свой счет.

– Земля наша, дома с тебя, – втолковывал Леониду старший брат Жорес. – Объединим наши ресурсы. Не пожалеешь, братик. Когда мы тут обоснуемся, весь город будет наш, а все стройки – твои.

– Мы слов на ветер не бросаем, – подхватил Саркис. – Будешь строительным магнатом.

Он был невысок, бородат и очень похож на молодого Аль Пачино из какого-то гангстерского фильма. Его брат к сорока годам почти оплешивел и сверкал вставными зубами. Неуловимые приметы выдавали в нем человека сидевшего. Даже на природе он не снимал бронежилет, поддетый под свитер.

Леонид знал людей такого сорта. Подставишь палец – руку по локоть отхватят. Он вежливо, но твердо отказался. К его удивлению, Мартиросяны не стали давить и дожимать. Переглянулись и пожали плечами, вот и вся реакция.

Видя, что от него отвязались, Леонид не стал уезжать, сославшись на неотложные дела. Ему не хотелось терять Карину из виду. Она была такая красивая. В легкой красной курточке и белых джинсах, с волосами цвета воронова крыла, она притягивала взгляды Леонида. Их приходилось бросать украдкой, чтобы не оскорбить чувства братьев. Леонид имел представление о кавказских обычаях, понятиях и приличиях. Он с грустью констатировал, что своим отказом навсегда отрезал от себя Карину. К тому же он был женат, что никак не могло понравиться Мартиросянам.

Шашлыки получились восхитительные, они буквально таяли во рту, требуя добавки. Вино тоже было замечательное, розовое, душистое, слегка газированное. Родичи Мартиросянов держались в сторонке, так что почти все время Леонид находился в компании Жореса, Саркиса и Карины. В какой-то момент, когда братья отвернулись, увлеченные разговором, она быстро сунула Леониду бумажный комочек.

По пути домой он развернул листок и увидел размашисто написанный телефонный номер. Он хотел позвонить ей сразу, но побоялся подвести ее и набрал номер лишь следующим утром.

Карина сказала, что просто хотела попрощаться.

– Раз с проектом ничего не получается, я возвращаюсь на родину, – пояснила она. – Вот, решила попрощаться. Жаль, что все так получилось.

– Давай встретимся, – брякнул он.

– Нет, – отрезала она. – Ни к чему. Все и так ясно.

– А если я передумаю?

– Что?

– Если я соглашусь вложиться?

Он думал, что Карина обрадуется, услышав эти слова. Она вспыхнула, как сухой хворост.

– Ты что себе вообразил? Думаешь, это я так тебя уговариваю? Да я, если хочешь знать, совсем не рада тому, что мы встретились тогда. У тебя семья, бизнес, своя жизнь. А у меня своя жизнь. И я хотела попрощаться только потому, что ты человек хороший. Не такой, как остальные мужчины.

– Ты тоже не такая, – пробормотал он. – Особенная.

– Самая обыкновенная, – печально констатировала Карина. – Стою перед зеркалом, смотрю на себя. Девушка как девушка. Грудь великовата и похудеть не мешало бы.

Перед мысленным взором Леонида возникло отражение обнаженной Карины. Он попробовал сглотнуть, но получилось это у него лишь со второго раза.

– Карина, – произнес он хрипло.

– Что? – спросила она.

– Я хочу тебя увидеть. Пожалуйста.

Она не стала кокетничать и заставлять себя упрашивать. Вздохнула только:

– Ладно. Но сегодня не получится. Давай завтра.

Они встретились на малолюдной улице. Она села к нему в машину. Они поговорили немного, а потом поехали в отель. Ее не пришлось уговаривать. Она сказала только:

– Это будет моя месть, Леня. За то, что ты меня распалил, а потом бросил.

– Я не бросал! – начал он. – Я…

– Бросил, – перебила она. – Теперь ты всегда будешь вспоминать меня и жалеть, что не удержал.

В первый раз она отдалась ему стоя – стоя на каблуках, которые составляли все ее облачение. Это было очень неудобно и очень впечатляюще. Леониду приходилось принимать самые неудобные позы, чтобы подладиться под ее рост, и это оттянуло кульминацию. Кончив, он бессильно опустился на колени и стал целовать Карину туда, куда дотягивались его губы. Она хихикала, как будто ее щекотали, а потом предложила повторить.

– Мне мало, – заявила она с вызовом.

Он думал, что у него ничего не получится без перерыва, но все получилось, как будто он обрел вторую молодость и в придачу получил неисчерпаемый запас мужской силы. Они в тот день насладились друг другом сполна, и все же было нечто, мешающее полному удовольствию Леонида. Карина наотрез отказывалась остаться.

– Даже если я начну работать с твоими братьями? – допытывался он.

– Да, Леончик. Получится, что я тебя нарочно соблазнила. Не хочу, чтобы ты так обо мне думал.

– Я не буду так думать…

– Тс!

Она предостерегающе приложила палец к губам. Леонид прислушался. Где-то в номере раздавались приглушенные трели мобильника. Карина оставила его в сумке, и они несколько часов не слышали звонков, а их, как выяснилось, было много.

– Двенадцать пропущенных вызовов! – прошептала Карина потрясенно. – Двенадцать, Леончик! Жорес меня убьет. Они думают, что я до сих пор нетронутая.

– Как это? Сколько ж тебе лет? – опешил Леонид.

– Двадцать три, – ответила она. – Мы, армянки, созреваем рано. – Невесело улыбнувшись, она добавила: – И увядаем тоже. Так что радуйся, что мы расстаемся. Не увидишь меня через пятнадцать лет старой.

– Ты никогда не состаришься! И я тебя не отпущу.

Он удивился решимости, прозвучавшей в его голосе. Похоже, его подсознание приняло решение, пока рассудочная часть мозга была занята другим.

Телефон зазвонил снова. Карина, отвернувшись, заговорила по-армянски. Леонид не понимал ни слова, если не считать имени брата, повторяемого на разные лады: возмущенно, успокаивающе, умоляюще.

– Они уже здесь, – обреченно проговорила она, закончив разговор. – Охранник заложил. Я ему велела возвращаться, а он не послушался и проследил за мной. Что будем делать?

– Ты взрослая девушка, – сказал Леонид, у которого участилось дыхание и ритм сердца. – Мы не в средние века живем.

– Тебе кажется, – прошептала Карина. – Одевайся скорее.

Они не успели одеться. Дверь распахнулась, как видно, открытая подкупленным портье. В комнату вошел Жорес, сопровождаемый двумя громилами с сизыми подбородками и черными глазами. Карина бросилась ему в ноги. Он оттолкнул ее и подошел к Леониду. Охранник протянул ему большой раскладной нож с зазубренным лезвием.

– Снимай трусы, – велел он. – Я отрежу тебе яйца, а потом заставлю сожрать. Потом решу, что делать с тобой дальше.

Леонид пытался сопротивляться, но безуспешно. Его физической силы было недостаточно, чтобы справиться с армянами, владевшими подлыми приемами уличной драки. Они избили его, повалили и прижали к полу. Жорес занес нож. Леонид сообразил, что до сих пор не позвал на помощь, но не смог выдавить из себя ни звука, настолько загипнотизировал его свирепый взгляд старшего Мартиросяна.

Карина бросилась на спину Жореса, стараясь удержать руку с ножом. Он стряхнул ее, как пушинку.

– Я на ней женюсь, – сказал Леонид. – Мы любим друг друга.

Его оттянутый член находился в кулаке Жореса, стиснувшего пальцы сильнее.

– Что ты сказал?

– Я его люблю! – выкрикнула Карина с надрывом. – Оставь его. Это я виновата.

– Он женатый мужчина, – процедил Жорес. – У него семья, дети.

– Нет! – Леонид покачал головой, лежащей на ковре. – У меня нет детей. И я давно собирался развестись.

– Ты задел честь Мартиросянов. Оскорбил наши чувства. Ты заслужил наказание.

Кончик ножа проткнул кожу на мошонке Леонида.

– Постой! – заторопился он. – Какой тебе прок от кастрированного партнера? Покалечишь меня или убьешь, кто тебе с поселком поможет?

– С поселком? – Жорес отпустил причиндалы Леонида и вытер ладонь о штаны. – Ты согласен?

Вот когда в голове Леонида мелькнула мысль, что представление было разыграно только с одной целью: заставить его принять предложение. Но Карина тотчас развеяла его подозрение, воскликнув:

– Не соглашайся, Леончик! Пусть убивают! Обоих пусть убивают! Я с тобой, слышишь?

С каждым словом ее голос становился все пронзительнее, она рвалась к Жоресу так отчаянно, что пришлось усмирять ее оплеухой. Нежная верхняя губа Карины моментально распухла, нависнув над нижней.

– Нас не убьют, – сказал Леонид. – Встань с меня, Жорес, и скажи парням отпустить меня.

На следующий день он начал переоформлять уставные документы втайне от Наташи. Устаревшие копии хранились на своем месте в сейфе, однако прежней силы уже не имели, поскольку в мае фирма получила в составе учредителей Саркиса и Жореса Мартиросян. Их взнос составлял пять миллионов долларов и был представлен в виде земельного участка. Леониду, третьему учредителю, пришлось выкладывать деньги. В основном они были сняты с Наташиных счетов. Как только она начнет расторжение партнерства, все эти детали всплывут и станут очевидными. Но Леонид Марков был из той породы мужчин, которые ничего не пускают на самотек. Он все предусмотрел и приготовил Наташе ловушку, из которой ей уже не выбраться.

– Ты говоришь, что наш бизнес тебя не устраивает, – печально произнес Леонид. – Может быть, я тебя тоже не устраиваю? Может, ты заодно и развестись хочешь?

Она посмотрела на него, и в ее глазах читалась задумчивость. «Предательница, – подумал Леонид с горечью. – Как легко, оказывается, тебе отказаться от любимого человека».

Однако он поспешил с выводами. Наташа медленно покачала головой.

– Разве кто-то говорит о разводе? Не будем смешивать бизнес и личную жизнь.

– Она у нас не ладится, – пробормотал Леонид. – Я имею в виду личную жизнь. Спать совсем перестали…

– Это ты перестал спать со мной, – уточнила Наташа. – Что с тобой, Леня? Тебе же не семьдесят лет.

– Дело не во мне. Дело в тебе, Наташенька.

Он увидел, как меняется ее лицо.

– Хочешь сказать, что я старая?

– Нет, что ты! – воскликнул Леонид с жаром. – Ты самая молодая и красивая жена, которую только можно себе представить.

– В постели этого не ощущается, – сказала Наташа. – Ты ко мне не прикасаешься даже.

Он порывисто встал и принялся целовать ее, куда придется. Неожиданно желание охватило его. Даже после Карины у него оставался избыток сил. Ему это было приятно.

Лаская Наташу, он контролировал себя, чтобы не испортить план. Андрей был не для того нанят и подослан к Наташе, чтобы она дала ему от ворот поворот.

Он раздел Наташу, отнес на кровать, потискал еще немного, а потом лег на бок, подпер рукой скулу и сказал:

– Ну вот, ты опять холодна со мной. Вся такая скованная, напряженная. Как на приеме у гинеколога. В этом причина. Вот почему я тебя не ревную, кстати. Другие мужчины тобой не интересуются. Настоящую цену тебе только я знаю.

Наташа села, обхватив колени руками.

– Какие мы самоуверенные, – процедила она.

Леонид хохотнул:

– Ты очень красивая и умная, Наташенька, но тебе огоньку не хватает. Не заводишься ты от секса. Может, тебе к сексопатологу обратиться?

– Сам обращайся! – крикнула она и побежала в ванную комнату.

Леонид взял телефон и написал Андрею:

«Завтра выходи на пробежку. Она готова».