Текст книги "Лютый беспредел"

Автор книги: Сергей Майдуков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Глава 4. В команде

Обошлось без переломов. Треснутые ребра, легкое сотрясение мозга, два вывихнутых пальца, зуб выбитый и зуб надколотый. Через две недели Сергей Карачай был как новенький. И ощущение было соответствующее. Его приняли. Он стал членом команды. Началась другая жизнь. Новая.

По утрам, подходя к окну, Сергей смотрел на заснеженный город и улыбался. Было такое впечатление, будто он стоял на вершине и весь мир лежал у его ног.

Уход матери был болезненным ударом, но Сергей не подавал виду. Если другой мужик ей дороже мужа и родного сына, то так тому и быть. Насильно мил не будешь.

В первое утро зимы мать появилась дома под предлогом, что ей нужно забрать вещи. Отец и Сергей были дома, не успели разойтись. Понятно, что она специально подгадала время прихода. Выражение ее лица постоянно менялось, делаясь то виноватым, то надменно-непроницаемым, то преувеличенно-веселым.

– Поможешь мне, Сережа? – спросила она, кивнув на два чемодана и сумку. – Сама не справлюсь.

– Па! – крикнул он в кухню. – Не хочешь помочь бывшей жене?

– Нет, – прозвучало в ответ.

– Придется мне, – вздохнул Сергей.

Он догадывался, что она хочет поговорить с ним наедине, и не ошибся.

– Сынок, – начала она, когда они оказались на улице.

Более нелепое и фальшивое начало было трудно придумать. Очень давно, а может, и никогда мать не называла Сергея сынком.

– Что, маманя? – спросил он.

И с этого момента можно было дальше не продолжать, потому что обоим стало ясно, что разговора не получится. Тем не менее мать не посчитала нужным или не смогла остановиться.

– Почему ты злишься на меня? Это отец тебя настроил? – спросила она.

– Никто меня не настраивал, – сердито ответил Сергей. – Я не радио и не кондиционер.

Они оба катили за собой по чемодану на длинной ручке, а он вдобавок еще нес сумку на плече. Чемоданные колесики тарахтели и прыгали по трещинам в асфальте. Это раздражало. Двор был замкнутый, усиливал эхом каждый звук. Среди чахлых кустиков и детских песочниц шастали заспанные люди с собаками. Все было заставлено машинами с заснеженными крышами. Вороны хрипло каркали на черно-белых ветках.

– Сережа, – сказала мать. – Не надо так. Я не от тебя ушла. От отца.

– Ваши дела, – буркнул он. – Где такси?

– Я не на такси приехала.

– Собираешься все это барахло на автобусе везти? У тебя что, денег нет?

– Меня Валентин привез, – пояснила мать тихо. – Вон его машина стоит.

Она показала. Сергей посмотрел. Он увидел капот какого-то дорогого черного автомобиля с красными огнями. Из выхлопной трубы струился дымок. Это означало, что двигатель работал. Водитель сидел со включенным обогревателем, дожидаясь той минуты, когда можно будет увезти Сережину мать.

– Я не пойду, – сказал он. – Пусть Валентин дальше несет.

– Что ты как маленький? – поморщилась мать. – Боишься?

Не следовало ей так говорить. После драки с солдатами Сергей никого не боялся. Он знал, на что способен. Он научился не только наносить удары, но и принимать их, не зажмуривая глаза. Боль его не страшила. Потому что боль проходит, а гордость победителя остается.

– Твой Валентин боится, – сказал Сергей. – Из машины даже не вышел. Украл мамашу – и в кусты.

– Он деликатный, – заступилась за избранника мать. – Не хочет мешать нашему разговору.

– Не будет у нас разговора. Не о чем говорить!

– Сережа! Сынок!..

Опять этот неизвестно откуда взявшийся «сынок»! Сергей оттолкнул материнскую руку, потянувшуюся к нему. Тотчас из машины, как чертик из табакерки, выскочил тот самый Валентин. На нем было дорогое короткое пальто и белый шарф, свисающий чуть ли не до колен. Он оделся так, словно хотел позлить и без того заведенного Сергея. Еще и бородку отпустил. В «Бульдоге» подобные бородки высмеивали, утверждая, что с ними рты мужчин напоминают большие половые губы. Так оно и было.

– Забирай своего губастого и поезжай, – сказал Сергей, ставя сумку на чемодан. – Сам донесет. Тут ему лакеев нет.

Присказка про лакеев была позаимствована из отцовского репертуара. Сейчас Сергей был целиком и полностью на его стороне.

– Валентин! – позвала мать. – Подойди, познакомься.

– А это не тот, с которым я тебя застал, – определил Сергей, щурясь. – Шустрая у меня мамочка. Как белка, скачет с сука на сук.

– Прекрати!

Сергей повернулся, чтобы уйти. Он чувствовал, что сейчас упадет планка, и тогда он наговорит и натворит лишнего.

Ему не дали удалиться с миром.

– Сережа! – раздалось за спиной.

Лучше бы Валентину не разевать свой поганый рот, обрамленный аккуратно постриженной бородкой!

Сергей обернулся.

– Кто тут тебе Сережа? Ты кто такой? Ты кем себя воображаешь?

Он говорил, а сам уже двигался к Валентину и понимал, что этого лучше не делать, но остановиться не мог. Непреодолимая сила толкала его. Он не мог и не хотел ей противиться.

Ненавистное лицо приближалось. Обладатель этого лица не имел никакого права забирать у Сергея мать. Как посмел он касаться ее? Трогать лоно, родившее Сергея, тискать вскормившую его грудь! Это было невыносимо. Как если бы у вас вычеркнули детство. Нет, не вычеркнули. Вымарали. Вымарали и сказали, что так и было.

Мать схватила Сергея за рукав. Он вырвал руку с такой легкостью, словно его пытался удержать ребенок. Лицо Валентина заполнило собой все видимое пространство. Потом перед этим лицом появились две растопыренные пятерни. Этот гад выставил перед собой ладони, как на тренировке по отработке удара. К тому же он был на голову, а то и на полторы выше Сергея.

– Успокойся, – сказал он. – Давай поговорим.

– Сейчас, – сказал Сергей.

Он резко ударил Валентина ботинком по голени и добавил другим под коленную чашечку. Выставленные руки опустились, бородатое лицо тоже. Это был самый подходящий момент, чтобы свернуть Валентину нос или выбить передние зубы. Сейчас он был совершенно беззащитен.

Но мама крикнула «Сережа!» – и это был ее голос, не его.

И Сергей остановился. Разжал кулаки. Выпустил воздух из груди. Снова пошел прочь.

Мать догнала его возле подъезда. Положила руку на плечо и развернула к себе.

– Что ты себе позволяешь? – прошипела она. – Он взрослый человек, состоявшийся мужчина.

– А я кто? – осведомился Сергей с горечью. – Несостоявшийся?

– Валентин со мной не просто так. Мы поженимся.

– И деток заведете? Кто у меня будет? Братик или сестричка?

– Не юродствуй! – прикрикнула мать. – Это жизнь. Взрослая жизнь. Всю молодость я посвятила тебе и отцу. Но мне хочется пожить и для себя тоже, понимаешь?

– Кажется, да, – медленно произнес Сергей. – До сих пор ты просто исполняла обязанность. Неприятную обязанность. Тащила лямку. Теперь тебе надоело. Ты устала. И тебе хочется отделаться от нас.

– Не от тебя! – быстро возразила она. – Ты можешь переехать к нам. В любой момент. У Валентина большой дом. Свой дом. Тебе понравится.

– Нет. Не понравится. Я не собираюсь жить у твоего Валентина. Он для меня никто. Пустое место.

Сергей сплюнул.

– Я тоже? – спросила мать тихо. – Тоже пустое место?

– Ты его жена, – сказал он. – Ну и иди к нему. Беги, раз так свербит. Трахайтесь, сколько влезет.

Она хлопнула его ладонью по лицу:

– Щенок! Сопляк! Как ты смеешь?

Сергей посмотрел на мать, но взгляд его был направлен сквозь нее.

– Что вы сказали? – спросил он деревянным голосом. – Мы разве с вами знакомы?

И таким холодом повеяло от него, что мать отшатнулась. Сергей пошел к себе в подъезд, поднялся в квартиру и стал собираться в спортзал.

– Поговорили? – спросил отец.

– С кем?

– С матерью.

– С чьей? – продолжал тупить Сергей.

– Брось валять дурака! – рассердился Геннадий Ильич. – С ним серьезно, а он тут представление устраивает.

– Отвяжись от меня! Оба отвяжитесь!

– Ты гляди, полегче у меня!

– А то что? – спросил Сергей.

– А то я тебя огорчу – до невозможности! – ответил Геннадий Ильич угрожающе.

– Не огорчишь. Дальше некуда потому что. Рога себе купи. Оленьи, знаешь? Повесь на стену и любуйся.

Выпалив эту тираду, Сергей подхватил рюкзак и ринулся к выходу. Как же он ненавидел сейчас этих двоих, которые по какому-то недоразумению являлись его родителями! Он их просто видеть не мог. Если бы отец попробовал задержать его и устроить разбирательства, то Сергей, ей-богу, мог бы ему в зубы двинуть. Он за себя не отвечал больше. Они его довели, сами виноваты!

Шагая по улице, он смотрел себе под ноги, чтобы не встречаться взглядом с прохожими. Для них это было бы слишком небезопасно. Мало ли что ему почудится в устремленных на него глазах. Когда приходилось обминать или обгонять кого-то, Сергей подбирал плечи и запрещал себе выставлять локти. Он знал, что ищет повода, нарывается на драку, а это было несправедливо. Не прохожие его родили, вырастили, а потом предали. Да, да, предали! И отец тоже, потому что не сумел или не захотел держать мать в узде. Был бы настоящим мужчиной, она бы от него не сбежала. Они, видите ли, не ужились друг с другом, а крайним остался сын. Потому что мать нашла себе другого. Отец избавился от нее. А Сергей лишился родителей. У него больше не было семьи.

«Команда – вот моя семья отныне», – решил он, и ему стало легче.

Главное теперь: позабыть все, что связано с родителями. Выбросить из головы игры, в которые он играл с отцом. Никогда не вспоминать маминого ласкового голоса, убеждающего, что нужно закрывать глазки и спать. Все в прошлом. Нет больше отца. Нет матери. Есть только Сергей Карачай. Он будет каменным, он будет жестким и крутым, он достигнет таких высот, что им и не снилось. И однажды подкатит к ним на шикарной тачке, в прикиде за сто тысяч баксов и лениво спросит, как дела, не нуждаетесь ли в чем-нибудь, родители? Снисходительно выслушает, подбросит деньжат и уедет. Пусть смотрят ему вслед и чешут репы. И чтобы у мамы слезы на глазах выступили.

«Как же ты без нас? – крикнет она. – Как ты один?»

«Я не один, – прокричит он в ответ. – У меня теперь другая семья».

Команда. «Бульдоги». И он тоже бульдог, свирепый и беспощадный, нечувствительный к боли.

В спортивный зал Сергей вошел успокоившимся, почти равнодушным. Поприветствовал парней традиционными хлопками ладони о ладонь, обменялся парой ничего не значащих фраз, и от сердца отлегло окончательно. Вокруг были друзья: шебутной Рафик, бесшабашный Коля-Воля, здоровенный, как лось, Жека Могильщик, зубоскал Шурик. Всех их любил Сергей и был готов за них жизнь отдать. Они были не просто одной командой. Они были гарнизоном крепости, противостоящим всему враждебному миру. Только вместе они могли победить и выжить.

Шурик и Жора Одессит вышли на ринг, принялись лениво разминаться, нанося пробные удары руками и ногами. Наблюдать за ними было одно удовольствие. Даже в расслабленном состоянии они производили впечатление опасных, опытных бойцов. В том, как они наносили удары, уклонялись и ставили блоки, сквозила неосознанная звериная грация. Сергей не смог бы выразить это словами, но он чувствовал, что здесь, в зале, собравшись вместе, все они становятся честнее, правильнее, лучше.

И он, Сергей Карачай, тоже. И ему это нравится. Когда он с «бульдогами», ему любое дело по плечу.

Он собирался размяться с грушей, когда услышал, как его окликнули из двери. Это была Ника. Она была в спортивной одежде, значит, пробежалась по холоду вокруг здания, чтобы увидеться с ним. Это было приятно. Льстило мужскому самолюбию.

– Чего тебе? – спросил Сергей.

Он нарочно не подошел к Нике, а обратился к ней издалека, чтобы все ее заметили и обратили внимание, какие девчонки за ним бегают.

– У-у, красуля! – понеслось по залу. – Откуда мы такие хорошенькие? Иди, позанимаемся вместе, киса.

– Так и будем перекрикиваться? – сердито спросила Ника. – Подойти нельзя?

– Подойти можно, – солидно произнес Сергей. – Почему не подойти?

Он был доволен, что предстал перед ней в обтягивающей майке. Пусть полюбуется, как сильно он преуспел с тех пор, как ушел с тренерской работы.

– Привет, – сказал он, коротко улыбнувшись. – Соскучилась?

– Ты почему исчез? – ответила она вопросом на вопрос. – Даже не позвонил. И не предупредил, что рассчитываешься.

– Так вышло. – Сергей пожал плечами. – Обстоятельства.

– Мог бы предупредить о своих обстоятельствах, – упрекнула Ника.

– Я подумал, что поздно уже. Твои, наверное, из Египта уже вернулись.

– А что, раз ко мне нельзя, то я тебе уже не нужна?

Они стояли на лестничной площадке. Мимо них то и дело проходили «бульдоги», с интересом поглядывая на Сергея и его собеседницу. Он увидел ее соски, обрисовавшиеся под футболкой. Это означало, что Ника без лифчика. Сергей почувствовал возбуждение. Он терпеть не мог эти лифчики, делающие женскую грудь абсолютно неживой. Затянутся в подпруги и думают, что парни от восторга млеют.

– Нужна, – сказал Сергей чуть охрипшим голосом. – Пойдем со мной.

Он взял ее за руку. Ника качнулась назад, как бы собираясь упираться, но секунду спустя позволила ему повести ее за собой. Они поднялись на самый верхний этаж, где размещались кладовые и подсобные помещения. В одной из комнат были сложены дырявые маты, оставшиеся со времен царя Гороха, или какие там еще цари были. Сергей сбросил один мат на пол и повернулся к Нике:

– Раздевайся.

– Рехнулся? – опешила Ника.

– Не хочешь, не надо, – сказал Сергей. – Тогда уходи.

– А если останусь?

– Раздевайся, – повторил он, пожимая плечами, мол, и так все ясно.

Она взялась за футболку. Он стоял и ждал. Она стащила футболку. Груди качнулись, как мячики. Сергей положил на них ладони.

– Сюда никто не войдет? – спросила Ника, оглянувшись на неплотно прикрытую дверь.

– Не знаю, – ответил он. – Не должны.

– Запереться нельзя?

– Ключа нет.

Ника медлила, кусая губы. Сергей взял у нее футболку и бросил на кипу матов. Присел и спустил с Ники спортивные шортики.

– Ногу подними, – велел он.

Она безропотно подчинилась. Если бы он сказал ей стоять в такой позе, то она изображала бы цаплю, сколько хватило сил. Он чувствовал это и наслаждался своей властью над Никой. Будь он ничтожеством, такая девушка ни за что не стала бы ему угождать.

– Другую ногу, – сказал Сергей.

И снова она подчинилась, упираясь ему рукой в темя, чтобы сохранить равновесие.

– Можешь обуться, – сказал он, кивнув на снятые с нее кроссовки.

– Я так, – сказала она.

На ней не было ничего, кроме белых носочков. Сергей стал целовать и обнимать ее, спуская с себя штаны. Она хотела увлечь его за собой на мат, но он не позволил. Развернул к себе спиной и прижал к мягкой башне, пахнущей кожей, потом и пыльной ватой.

– Ноги на ширину плеч, – распорядился он.

– Да пошел ты! – внезапно сказала Ника. – Отпусти.

– Ты чего? – удивился Сергей.

– Ничего! Отпусти, говорят тебе!

Высвободившись, Ника принялась собирать вещи и одеваться. Порядок действий был неправильный. Шорты не лезли на кроссовки. Ей пришлось снова разуться. Она не смотрела на Сергея.

– Обиделась? – спросил он.

– Нет, – отрезала она. – Просто не хочу с тобой. Передумала.

– Почему?

– Потому что ты мудак.

Она закончила одеваться и побежала вниз. Он остался на месте, опустошенный и растерянный. Уже давно он не испытывал такого стыда. На ком он вздумал отыгрываться? На девушке, которая ему доверилась. Злился на мать, а злость сорвал на Нике. Это было нечестно. Это было подло.

Сергей ударил себя кулаком по голове. Еще и еще. Дубовая башка! Кретин! Что ты наделал, идиот!

Сорвавшись с места, Сергей побежал вниз по лестнице. У выхода парни спросили, хорошо ли он потрахался. Он бы двинул кулаком в ухмыляющуюся физиономию, но ему было некогда. Он спешил.

Но догонять Нику не пришлось. Завернув за угол, она спряталась под навес подвального помещения, села там на ступеньку и дрожала. Сергей нашел ее по следам маленьких кроссовок, оставшихся на снегу.

– Ника, – сказал он. – Прости дурака. Не знаю, что на меня нашло.

– Уйди, – пробормотала она, и по ее голосу было слышно, что она едва сдерживает слезы.

– Ну ударь меня, – попросил Сергей, усевшись рядом. – Двинь как следует, от души. Хоть тысячу раз. Заслужил. Повел себя, как последний скот.

– Я думала, ты… А ты…

Тут Ника все же расплакалась. Он утешал ее, как мог. Шептал на ухо слова, которые приходили в голову. Возможно, это были не самые правильные и нежные слова, но они подействовали. Ника перестала плакать и вытерла глаза кулаком. Всхлипнула. Пристукнула зубами.

– Холодно, – сказала она, не глядя на Сергея. – Пойду, а то простужусь.

– Я провожу.

Он вскочил.

– Это не обязательно.

– Обязательно. – Он взял ее за руку. – Пойдем. Ты больше на меня не сердишься?

– Сержусь, – призналась Ника. – Но на себя еще сильнее. Нельзя было приходить первой. Ты черт знает что подумал.

– Ага, – согласился Сергей. – Больше это не повторится. Хоть ты мне вообще ни разу не дашь.

– Дурак!

– Дурак и есть.

– Серега! – позвал на улице знакомый голос. – Давай сюда! Общий сбор.

– Надо идти, – виновато сказал Сергей. – Извини.

– Ты уже извинялся.

– Теперь за другое. Я проводить обещал.

– Строго у вас, – сказала Ника. – Сборы какие-то. Вы чем вообще занимаетесь?

– Спортом, – ответил Сергей. – Я тебе позвоню, когда освобожусь. Лады?

– Звони, – разрешила она.

– Без обид?

– С обидами. Но они теперь маленькие. Вот такие.

Ника показала кончик мизинца. Ногти у нее были аккуратно подрезаны и не покрыты лаком.

– Так я позвоню! – крикнул Сергей на бегу.

Голос у него был счастливый. Он верил в то, что позвонит и все будет хорошо. Ника тоже верила. Она махнула рукой и побежала в другую сторону.

Когда Сергей ворвался в зал, Сильва был уже там.

– Двести отжиманий на кулаках, – сказал он.

Сергей с готовностью принял привычную позу.

– Не сейчас, – поморщился Сильва. – По возвращении. Садись и слушай. Горцы совсем оборзели. Час назад двоих наших на рынке подрезали. Петюня еще ничего, а Киборг вряд ли выживет.

– Суки! – понеслось отовсюду. – Кончать их! Гнать из города к такой матери!

Сергей подивился тому, как много «бульдогов» успело собраться в зале, пока он выяснял отношения с Викой сперва наверху, а потом на улице. Служба оповещения работала четко, дисциплина была на высоте.

Он уже знал, что их команда борется за место под солнцем с двумя враждебными группировками, одна из которых состоит из «синих», а вторая – из «черных». Синими или расписными назывались уголовники, питавшие пристрастие к татуировкам. Черными были выходцы из Осетии, которые закрепились в Неверске и вздумали качать здесь права. Сильва и его парни собирались потеснить тех и других, чтобы самим держать город и местный бизнес. В данный момент война шла за рынок, откуда сейчас снимали сливки все кому не лень. На встрече с вожаком осетин Сильва дал понять, что больше не потерпит чужаков на своей территории. Коварные дети гор согласились, а сегодня неожиданно напали на бригаду Киборга, совершавшую обход.

Чтобы не будоражить публику понапрасну, спортсмены не лезли на рожон, как делали их предшественники в девяностые. Никто не забирал у торгашей приглянувшиеся шмотки, не чавкал взятыми без спросу плодами и не лапал девок. Все проходило чинно и гладко. Деньги собирали не парни, а тетка, требовавшая плату за места, так называемые «местовые». Цена на билетиках проставлялась одна, а на деле была совсем иной, десятикратно, а то и стократно превосходила официальную, в зависимости от площади торговой точки и цены товара. В результате денег набиралось столько, что нести их приходилось в рюкзаке.

– Но сегодня мы без навара, – подытожил Сильва. – Черноусые все увели. Наша задача не только поквитаться за пацанов, но и вернуть свое. На следующей неделе арсенал подгонят, а нам платить нечем. Серьезные люди не захотят иметь с нами дело, если мы не заберем весь объем, как договаривались.

Ответом был негодующий гул. «Бульдоги» не могли допустить, чтобы их посчитали недоговороспособными.

– С этим все ясно, – продолжал Сильва, прохаживаясь среди сидящих на полу питомцев. – Теперь о самой акции. На Южной развилке есть ресторан и шашлычная, они принадлежат осетинам. Там между двумя и тремя часами обычно обедает их пахан. Рахманом его кличут. Вот мы к нему сейчас и наведаемся. Подождем, пока он войдет, а сами следом.

– У черных стволы, – вставил кто-то.

Сильва уставился на него черными глазами. Сергей думал, что сейчас последует расправа, но ошибся. Видимо, Сильва решил, что сейчас не время показывать власть.

– Они свои стволы в задницы засунут, когда мы Рахмана возьмем, – сказал он, недобро усмехаясь. – Действуем тремя группами. Коля-Воля со своими ломится через главный ход. Додон шумит в подсобке. Это для отвлечения внимания. Я с пятью бойцами войду прямо через витрину. Машиной стекло пробьем – и в зал.

– Там ступенек и бордюров нет, мы проверяли, – солидно доложил Рафик. – Окно вровень с землей, проскочим.

И снова Сильва не отреагировал на то, что его перебили. Он обвел взглядом присутствующих и сказал:

– Во внедорожник помещаются шестеро. Вот мы вшестером и дадим копоти. Рахмана берем за кадык и предупреждаем: сунется кто, главному чебуреку вашему конец. Он сам прикажет своим, чтобы не стреляли. И башли отдаст, чтобы в живых оставили.

– А мы? – спросили из зала.

– А мы его увезем, – ответил Сильва, усмехаясь. – В качестве заложника.

– А потом?

– А потом закопаем. В качестве трупа.

Одни парни засмеялись, другие притихли. Сергей принадлежал ко второй половине. Он вдруг остро осознал, что после сегодняшней вылазки его жизнь никогда не будет прежней и он сам станет другим. Ну и пусть. Не один он такой! Их целая команда.

Он чуть не лопнул от гордости, когда, подбирая пятерку, Сильва указал и на него тоже. Наконец-то он в числе посвященных. На него полагаются, его считают надежным. Это было великой наградой. Сергей изо всех сил сдерживал улыбку, которая просилась на лицо.

Когда Сильва проводил инструктаж с избранной пятеркой, вопросы не задавались. Все только слушали, позволяя себе лишь минимально короткие реплики и кивки в знак согласия и понимания. Задача перед передовым отрядом стояла сложная и ответственная. Каждый должен был знать свое дело и свое место. Вкратце все сводилось к тому, чтобы не позволить кавказцам помешать Сильве. Он лично намеревался брать Рахмана. Пятерка атаковала, контратаковала и держала оборону, не позволяя противнику освободить своего главаря.

Помимо Сергея в джип к Сильве забрались Шестерня, Колобок, Занзибар и Густав. Все были в темных спортивных костюмах, тонких кожаных перчатках и плотных шапочках. Вместо кроссовок обулись в тяжелые армейские ботинки. Дубинок и кастетов не брали, потому что такие штуковины лишали подвижности. Ножами тоже не пользовались. Они были спортсмены и привыкли полагаться на собственные силы и ловкость. Кроме того, искусству обращения с ножом нужно учиться, а махать им без толку – себе же дороже обойдется.

Сильва остановил внедорожник в пятидесяти метрах от кавказской забегаловки с гордым названием «Терек». Возле двух мангалов кучковались любители шашлыков. Стеклянная витрина ресторана была разрисована горными пиками, мешавшими увидеть, что происходит внутри.

Остальные машины пока не подъехали, но должны были появиться с минуты на минуту. Нервы у «бульдогов» были внатяжку, а тут еще здоровенная фура вырулила на стоянку и остановилась таким образом, что загородила «Терек».

– Блин! – выругался Колобок звенящим от волнения голосом. – Приплыли. Что делать будем?

– Надо отменять акцию, – пробубнил Густав. – Вон тачка Коли-Воли на подходе. Они ворвутся, а мы тут…

– Сильва, – сказал Сергей, внутренне дивясь спокойствию своего голоса. – Я пойду водиле заясню, чтобы отъехал.

– Действуй, Серый, – одобрил Сильва. – Потом не возвращайся, чтобы время не терять. Стой рядом. За нами вбежишь.

– Понял.

Сергей подбежал к дальнобойщикам, выбравшимся из кабины грузовика.

– Назад, – приказал он. – Фуру убрали, мигом! Повторять не буду.

Шоферы посмотрели на него, потом на черный внедорожник, дважды мигнувший фарами. Они были здоровые дядечки и, судя по виду, не робкого десятка, однако почувствовали, что это не тот случай, когда следует проявлять гонор. Правда, одному из них пришла мысль немного подзаработать.

– Денег дашь? – спросил он.

– В лоб дам, – ответил Сергей, глядя ему в глаза. – Больно.

Через минуту пространство перед «Тереком» очистилось. Еще через две в дверь ворвалась первая группа спортсменов. Выждав немного, Сильва газанул. Сергей, невольно зажмурившись, пропустил тот момент, когда они протаранили витрину. Вместе с остальными он заскочил в ресторан, перепрыгнул через опрокинутый стол и бросился на осетина, судорожно дергающего пистолет, зацепившийся за ремень.

Легко и красиво Сергей подпрыгнул и влепил ему ботинком в физиономию, так же легко приземлился и бросился на другого, выхватившего не пистолет, а нож.

Страха не было. Сомнений тоже. Сергей знал, что сегодня у него получится все задуманное. Это был его день, и он чувствовал небывалый прилив сил и отваги. Осетин с ножом или хоть десять таких не могли остановить его или противостоять его напору.

Душа Сергея пела торжествующую песнь победителя.