Текст книги "Попасть в прошлое - не напасть, как бы в прошлом не пропасть (СИ)"

Автор книги: Сергей Мех

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

События происходили в 20-х годах прошлого века, когда, после развала Российской империи на самостийные княжества, эта часть Белоруссии, по недомыслию, отошла к Польше.

– С какого перепуга? Непонятно.

Ведь исторически, Царство Польское, делилась на десять губерний. Самая восточная из которых, Сувалкская, имела свою границу аккурат по Неману. И Друскеники, расположенные на его правом берегу, никаким боком не попадали под польскую юрисдикцию.

– Однако, гляди-ка, в рамках реализации программы создания Великой Польши, от моря до моря, хапнули больше, чем потом смогли переварить. За что, в дальнейшем и поплатились!

А самым большим инициатором расширения польской территории и был, кстати, пан Пилсудский. Но не устоял перед чарами провинциальной панночки. Отвлекся от государственных дел, утонув в омуте прекрасных глаз. Да так глубоко занырнул, что даже выныривать никак не хотел. В итоге, забрал прекрасную панночку в столицу! А там, сей высокопарны душевный порыв не был по достоинству оценен и не нашел отклика в сердцах ближнего окружения. Удавили милочку, втихую.

– А нечего, государственных мужей от великодержавных дел отрывать.

А Юзеф ничего, молча утерся, и все. Впрочем, не он первый, и ни он последний, кто подрывается на минном поле, с говорящей фамилией. Только и разница, что у Клинтона была Левински, а у Пилсудского – Левицкая. Роковая, для глав государств фамилия.

– В общем: «У Шпака – магнитофон, у посла – медальон!» Каждому, как говорится, свое.

Пока осуществлялся этот, импровизированный экскурс в историю, окраина городка, или, как любят именовать в этой местности – местечко, приблизилось уже вплотную. В «ночник» видно было все как на ладони. Особняком стояли массивные строения, видимо относившиеся к санаторным комплексам. Но, среди городских строений преобладали, преимущественно, деревянные одноэтажные. Которые, в своей массе, и попали под раздачу в первую очередь. И поэтому, большая их часть, уже даже не полыхала, а как бы нехотя тлела, давая достаточную подсветку для ночного прибора.

По всей видимости, бой за этот населенный пункт был жарким, но коротким. Это становилось понятным не сразу, а только если внимательно приглядеться. Судя по всему, после мощного артиллерийского налета, немецкие передовые подразделения, рывком ворвались в городок и, не ожидавшие такого развития событий, советские части были вынуждены поспешно отступить. Причем так поспешно, что даже мост не взорвали. И он достался противнику в целости и сохранности.

– В просторечии, такое поспешное отступление именуется паническим бегством. В общем, элементарно, драпанули!

Но лично для меня это было неожиданным, но, тем не менее, приятным бонусом. Поскольку если бы не было целой переправы, то наверняка немцы бы давно понтонный мост смастрячили. Они на эти дела большие мастера, в особенности их инженерные части. На их вооружении состоял понтонно-мостовой парк (ПМП) Brueckengeraet B. Который позволял навести 100-метровый мост, грузоподъемностью до 8 тонн, всего за пару часов. А такой мост для меня был равносилен непреодолимой преграде. Так как настил моста ложился аккурат на лодки-понтоны, имевшие незначительную осадку. И пробраться под ним, незамеченным, можно было разве что вплавь. Или, на крайний случай, причаливать к берегу и обходить препятствие по берегу. А если учитывать интенсивность движения, которое не прекращалось даже ночью, то и эта задача была невыполнима.

Вот по этому то, я и воспринял уцелевший мост, как манну небесную. Но и оставлять его за собой в исправном состоянии, было бы верхом глупости. Вот только проблема – заключавшаяся в том, что мост был бетонным. И простой динамитной шашкой его было не взять. И двумя, кстати, тоже.

Поэтому пришлось пожертвовать еще десять килограмм, ставшего вдруг, дефицитным тротила.

– Вот парадокс – до войны, только что не спотыкался об ящики, со взрывчаткой. Стоявшие в бункере, без какой-либо системности. А тут, над каждым килограммом трястись готов.

Очередной мост был трехпролетным. Причем дальняя, от меня, сторона моста была оборудована шлюзом. Для прохождения речных судов. Зато ближняя, скрывающаяся во тьме, возвышалась, от силы на пару метров, от поверхности воды. И добраться до верха мостовой опоры, большого труда не составило. Даже не пришлось использовать дополнительное оборудование. Обошелся только руками и простой веревкой.

В данном случае разбрасываться не стал и заложил весь заряд в одно место. Рассчитывая на то, что бетонная конструкция, в отличие от деревянной, хоть и более прочная, но зато и более хрупкая. Достаточно взрывом нарушить ее целостность как сразу использование инженерного сооружения по назначению станет проблематичным.

– То есть рухнуть может от любой дополнительной нагрузки. Это, конечно, если сразу не развалится.

Установив таймер будильника, по отлаженной схеме, на утренние часы и отчалил дальше. До цели моего путешествия оставалось не больше 20-ти километров, но небосклон, на востоке, уже начал сереть. Предвещая скорый рассвет. Который, в мои планы, не входил. Поэтому приходилось поторапливаться. Используя силу течения, вырвался за пределы городка и, отдалившись на безопасное расстояние, припустил во весь дух. На сколько хватало мощности мотора, стараясь рывком проскочить оставшийся путь. Даже не смотря на угрозу быть обнаруженным с берега.

Все равно немцам не на чем за мной гнаться. Ведь свои собственные бронекатера они, как мне помнится, везли по железной дороге. Поэтому, в данный момент, они, в лучшем случае, еще в пути. А местный транспорт приспособить для своих нужд элементарно не успевали. Остается опасность обстрела с берега. Но тут уж как фишка ляжет. Во-первых, не факт, что они станут сразу стрелять в неопознанный плавающий объект. Поскольку тот может оказаться и своим. А во-вторых, по ночному времени попасть в быстро движущуюся лодку, это ведь надо еще и умудриться. А вот, в случае, если я не поспею к сроку, то тут опасность во сто крат увеличивается.

Поэтому я и летел, на всех парах, разогнав лодку до состояния глиссера. Когда она только еле-еле касается воды, глиссируя по поверхности наподобие блинчика, пущенного умелой рукой под нужным углом.

Когда, по моим прикидкам, до рубежа перехода в атаку, то есть до моста, оставалось не более 1,5 километров, я вырубил двигатель и опять включил менее шумный, но от этого не менее эффективный, электроник. К мосту подходил на цыпочках. Сам себе, напоминая большого кота, на мягких лапках подкрадывающегося к добыче. Шажок, еще шажок, поворот за излучину реки и… Стоп мотор, суши весла!

Впереди маячила конфигурация, только отдаленно напоминающая шедевр инженерно-архитектурного гения, совсем еще недавно, бывшее мостом. Закрученные штопором металлические мостовые фермы, разрушенные напрочь опоры, рухнувшие в реку пролеты. Все это говорило не только о мощности взрыва, но и то, что история, хотя и частично, уже пошла по другому пути. Во всяком случае, нечаянный подарок, в виде целого моста, просвистел мимо немецкого кармана.

– Одним словом – птица «обломинго», во всей своей красе!

Но и в той истории Гот, будучи довольно опытным военачальником, не очень то и надеялся, на такой везение. А потому, заблаговременно, должным образом подготовился, к форсированию водной преграды. По всей видимости, нацистские специалисты по расовой чистоте, основательно лопухнулись, проверяя его родословную. Потому как, в его роду, однозначно были представители еврейской национальности. Иначе бы, откуда в его загашнике оказались в запасе, целых четыре саперных батальона? Никак ободрал все танковые дивизии своей группы, поскольку только в них, согласно штатного расписания, предусмотрено наличие Brueckenkolonne В (mot), т. е. «Мостовая моторизованная колонна типа В». И только имея не менее 4-х таких комплектов, плюс приданные 4–5 саперных рот, для их монтажа и обслуживания, можно было собрать такой наплавной мост. Способного выдержать, не менее 60 тонн полезной нагрузки. И обеспечить беспрерывный грузопоток, включая танковые колонны. И это в столь короткие сроки.

– Ну что тут сказать, немцы всегда отличались в лучшую сторону своей педантичностью и предусмотрительностью. Один только пример, с телеграфными столбами, чего стоит? Но тут вам не здесь. Всем хорош немецкий «орднунг», кроме одного. Не сможет он правильно среагировать на неучтенный фактор, которым в свою очередь славен русский человек. Просто в ступор впадает. И клинит его, совсем не по детски. На любую вашу хитрость, Россия всегда ответит своей непредсказуемой глупостью!

Вот именно таким фактором и буду выступать – я. И, вооружившись той самой глупостью, с ее непредсказуемостью, буду сейчас для вас, любимых, изобретать мелкие пакости, в совокупности с большими безобразиями.

– Чтоб служба – медом не казалась! А что ж вы думали, на прогулку приехали. На вояж с променадом. Так здесь вам не Елисейские поля и, уж тем более, не Пикадилли!

Конечно, применение для подрыва понтона морской мины, было бы более целесообразным. Но где ж ее взять то! Поэтому, как говорится, за неимением гербовой, будем писать на простой!

Рецепт мелкой пакости, в моем исполнении и, в данном, конкретном случае, был очень прост. Четыре бревна, связанных попарно. Два заряда взрывчатки, упакованные в целлофан, во избежание намокания. И крепко привязанные к миниплотику, таким образом, чтобы край заряда, слегка выступал за срез бревна. На противоположный конец, для противовеса, сходный по весу булыжник. Найденный, по случаю на речном берегу. Контактный взрыватель, поставленный на удар. И все! Да! Еще сила течения реки, любезно согласившейся доставить посылочку до адресата.

В принципе, вес заряда без труда бы выдержало и одно бревно. Но очень уж оно не устойчиво. Поэтому существовал риск, что, в самый ответственный момент, оно могло крутануться, вокруг своей оси и, все труды насмарку. Самым сложным было, на коленке, слепить контактный взрыватель. Но справился. Помогла смекалка. Имевшиеся у меня в наличии, стандартные детонаторы, были рассчитаны или на электрический, или на огневой способ подрыва. То есть, капсюль-воспламенитель в них, мог среагировать либо на электрическую, либо на обычную искру. А в водной среде со спичками играться проблематично. Запалы от гранат подходили гораздо больше, но вот возиться с ними в темноте – себе дороже. Тем более что срабатывание их бойка рассчитано на рывок, а не на удар. Да и изготавливаются они, изначально, мало пригодными для разборки. Выручил, как водится, случай.

Давным-давно, будучи номинальным начальником стрельб, попал мне случайно в руки, набор юного подрывника-минера. Из серии – сделай сам! Вернее собери. Собрать надо было немного-немало: унифицированный запал ручной гранаты модернизированный, сокращенно – УЗРГМ. Правда, с небольшой оговоркой. Граната была учебной. Простая чугунная болванка, внешностью напоминающая «лимонку», то есть оборонительную гранату Ф-1, выкрашенная в соответствующий, черный, цвет. Болванка, в отличие от других деталей, присутствовала в единственном экземпляре. Поэтому, перед каждым применением, ее нужно было снаряжать заново. Остальные комплектующие были представлены во множественном варианте, но каждая в отдельности. Вот такой вот конструктор. А в качестве капсюля-детонатора, использовался имитатор, снаряженный не инициирующим веществом, а, во избежание, простым, причем дымным, порохом. Но срабатывали стопроцентно. Отказов не было.

Вот этих то имитаций у меня с собой и было несколько штук. Вставил по парочке в каждый заряд. Для чего пришлось немного расковырять гнездо в тротиловой шашке. Поскольку форма имитации несколько отличалась от формы стандартного детонатора. Тот был цилиндрической формы, а имитация напоминала внешне бутылочку. Вроде тех малипусеньких шкаликов, которые используются для разлива коллекционного алкоголя. Правда, в уменьшенном варианте. Свободные места замазал веществом, по консистенции похожим на пластилин. Его еще используют в строительстве, для заделки швов между бетонными блоками. Рачительные хозяйки еще, с его помощью чистят одежду. Потому что к нему все прилипает. Потому и называется – «липучка». В качестве ударника использовал гвоздь обыкновенный, строительный. На 150 миллиметров.

– Пускай не эстетично, зато дешево, надежно и практично!

Когда самодельные брандеры были готовы я, пользуясь утренним туманом, который молочно клубился над водой, вывел их на боевой курс. Сначала отпустил один. Затем, не выпуская его из виду, на веслах, пересек реку. Прикинул траекторию движения первого плотика, сравнил с собственным курсом и, отпустил второй. Напутствуя его словами:

– Ловись рыбка, большая и маленькая! Торпедные аппараты товсь! Пли!

То, что силы удара, при столкновении, будет достаточно для инициации взрыва, я ни сколько не сомневался. Для этого, достаточно вспомнить, какой ущерб способно нанести бревно, мирно плывущее по течению, встречному судну. Так называемые «топляки» были форменным бедствием для речного судоходства, в особенности в эпоху деревянных судов. А чтобы пробить борт судна нужно гораздо большее усилие, чем для накалывания капсюля-воспламенителя гвоздем.

А одновременное использование сразу двух самодельных торпед, было обосновано необходимостью нанесения большего ущерба врагу. Так, чтобы в действительности, мелкие пакости, для него, превратились в большие неприятности. Если же ограничиться только одним зарядом, то логично его применить точно по середине. Тогда свести концы моста воедино и срастить его, не составит особых проблем. А два сразу, одновременно, позволит вырвать целый кусок сооружения. Который, наверняка развалится, или, по крайней меря займет больше времени на восстановление. Ведь, если Гот, оголил все свои танковые дивизии, решив сосредоточить все переправочные средства в одном месте, то взять новые ему будет просто негде. А если, возле Алитуса, части Красной Армии также не оплошали, как и здесь, у Меркине? И там тоже, своевременно, мост взорвали? Тогда и 39-й корпус притормозится. И будет вынужден терять время, которое и так, сейчас, на вес золота. И даже дороже. Поскольку ценой здесь служит не денежный эквивалент, а кровь человеческая и жизни людские.

Спрятавшись в прибрежных камышах я, в оптику, следил, как за движением своих самоделок, так и за обстановкой на мосту.

Конечно, за время победоносного похода по Европе, немецкие саперы поднаторели в наведении переправ. Вот только сопротивления им там, практически, никто не оказывал. И потому, расслабившись, они пренебрегли элементарными мерами безопасности при форсировании водной преграды. И, не перегородили, хотя бы со стороны течения, реку противоминными сетями и специальными заградительными уловителями. Которые, если мне не изменяет память, называются – «боны».

Помнится, во времена моей молодости, годах в 80-х, в период перестройки, на отечественные киноэкраны хлынули импортные фильмы. Причем различного качества. Начиная от шедевров мирового кинематографа и заканчивая обычным ширпотребом. Тогда и довелось мне посмотреть заурядный фильм с незатейливым названием: «Боны и покой!» Только под бонами там понималось совсем другое. Да это и не важно! Важно другое. Что в данной ситуации, наличие этих самых бонов обеспечило бы фрицам относительный покой. А вот в из отсутствии – извини подвинься! Покой им только снился!

– Ну, или, в качестве альтернативы, по многочисленным заявкам, отдельным категориям немецких граждан, будет сейчас гарантирован ВЕЧНЫЙ покой!

Пока я, мысленно, про себя, бормотал это напутствие, левый плот, все-таки вырвавшийся вперед, достиг, наконец-то цели. Наплавной мост, который фрицам пришлось прокладывать между наиболее пологими берегами, тем самым пересекал реку в самом широком месте. И, даже на глазок, его протяженность составляла метров 200–250. Плот же пришвартовался, приблизительно в метрах сорока, от западного берега. На счастье, а кому-то и на беду, аккурат в этом месте проезжала цистерна. Видимо с горючим, поскольку, на взрыв заряда, наложился и взрыв заправщика. Горящий бензин разлетелся во все стороны, попадая на все без разбору. Горел настил, горела даже вода. Часть топлива попало на идущую сзади машину, из которой, как тараканы, полезли гитлеровцы. Горели и понтоны, служащие опорой моста. Это те, которые уцелели при взрыве. Несколько штук просто разнесло в клочья, вместе с частью настила. В том месте, где до этого находился бензовоз. Течение стало разворачивать мост, который, с этой стороны, теперь ничего не удерживало.

Надо отдать должное немецкой организации, благодаря которой паника прекратилась. Но горящее дерево ставило крест на возможности исправить ситуацию. Немцы бегали по краю моста, но сунутся в огонь, не решались. И тут, добавляя хаоса и неразберихи, прогремел второй взрыв. Это достиг цели второй брандер. Этому, как на грех, бензовоз не попался, но силы взрыва все равно хватило, чтобы разрушить настил. Чем и не преминул воспользоваться впереди идущий танк, судя по небольшим габаритам, то ли Pz-1, то ли Pz-2, отсюда было не разобрать. Зато хорошо было видно как он, не успев затормозить, ухнул в воду как утюг. Мгновенно скрывшись под водой. Видимо глубина, в этом месте, была соответствующая.

Таким образом, и с правым, восточным, берегом связь моста была утеряна. В одно мгновение кусок моста, метров 120-ть длинной, превратился в неуправляемый паром, в плену которого оказались еще четыре танка, три Pz-4 и один Pz-3. Между ними затесалась пара крытых грузовиков. Судя по всему, груженных. Так как из кузова никто не выскакивал и заполошно по парому не носился. В отличие от самых водителей и экипажей танков. Чьи вопли были слышны даже здесь.

Причина их паники была видна невооруженным глазом. Неуправляемый паром, в который в одночасье превратился мост, несло прямо на остатки стационарного моста. От которого, хоть и осталась только груда искореженного железа, но вот волноломы, или как их еще называют ледорезы, сохранились в целости и сохранности. До них оставалось метров 70–80, и встреча была неминуема.

Так как левая часть отправилась в путешествие несколько раньше, то она первая, под острым углом, и столкнулась с остатками моста. Раздался треск. Предназначенные для ломки льда ледорезы, шутя справились со своей задачей. Стоявшие ближе к тому краю два танка ушли под воду без всякого возражения. Остальная техника их не намного пережила. Настил трещал по всей своей длине, по мере достижения понтоном конечной точки своего маршрута. Также, в порядке очередности, на дно отправлялась некогда былая мощь германского Panzerwaffe.

Еще раз окинув взором благостную картину разрушений, и убедившись, что добавки никто не просит, развернул лодку и отправился в обратный путь.

– Мавр сделал свое дело – мавр может уходить!

Глава 4

От места события я улепетывал во все лопатки, словно в ж. пу ужаленный. Несся на всех парусах, наплевав и на звуковую маскировку, и на опасность быть обнаруженным с берега. И не потому, что боялся погони. Отнюдь! Еще не рассеявшийся туман отлично скрывал меня от неприятельского взгляда. Но в этом был и существенный минус. Поскольку белесое марево покрывало всю речную пойму, словно пуховое одеяло, то и я не видел не зги. В сложившейся ситуации никакая оптика не могла мне помочь. Не придумали еще приборов способных видеть сквозь туман. Поэтому весь обратный путь приходилось пробираться буквально на ощупь. Больше по наитию, чем осознанно, придерживаясь речной стремнины, я до отказа выжимал ручку газа.

Преодолеть оставшийся путь, который, в этот раз, пролегал против течения, используя только весла или слабосильный электродвигатель, в отведенное мне время, нечего было и думать. А неумолимый бег времени остановить невозможно. В особенности если его отчет идет по таймеру часового механизма взрывателя.

Именно необходимость успеть до его срабатывания и заставляла меня, наплевав на осторожность, накручивать газульку до упора.

– Еще не хватало попасть под раздачу собственного самодельного взрывного устройства. Вот это был бы номер!

И только плохая видимость мешала развить скорость до максимальной. Но в этом был и положительный момент. Никакой прожектор не смог бы пробить туман, такой плотности.

– А стрелять по движущемуся в тумане объекту на звук, это все равно, что из пушки палить по воробьям. Во всяком случае, результат будет аналогичный.

Конечно, над водой звук разносится дальше и быстрее. Но, отражаясь от берегов, дает обманчивую иллюзию по реальному местоположению движущегося судна. При стрельбе, даже по видимой цели, при условии ее движения, необходимо брать упреждение. А какое оно должно быть, если ее скорость не известна? И предположить, что объект может развить такую скорость, с которой я, в данный момент, летел по речной глади, люди из прошлого не смогли бы и в самом фантастическом сне. Даже на глазок она зашкаливала за 60 км/ч.

Но все ж таки я просчитался. Выстрелы, спустя какое то время раздались. Но совсем не оттуда, откуда их можно было ожидать. Логично было бы заложиться на обстрел с берега, где прошлый раз меня пытались подсветить из авиационных прожекторов. Но это только заяц, попавший в луч света автомобильных фар, будет бежать по лучу до изнеможения. Или пока не пристрелят.

Но я не заяц, а скорее волк-одиночка. Как по жизни, так и по складу характера. Таких еще в народе называют – «бирюк». А тут напрочь забыл, что на волков охоту устраивают несколько иначе. С обязательным наличием загонщиков, которые настигают сзади, флажков, которые не дают уйти в сторону. И самое главное – стрелков, которые ждут впереди, в засаде. И название у такого вида охоты, соответствующее – облава.

Вот и у меня так же. В качестве загонщиков выступает время, которое, своей неумолимостью, заставляет меня рваться вперед. За место флажков – берега реки. Которые не дают возможности свернуть. И как тут можно было забыть о стрелках, ума не приложу? А вот они напомнили о своем существовании.

– Нарисовались, блин, что хрен сотрешь! Еще только окладчика, для полной картины, не хватает!

Но было видно, что стрельба ведется вразнобой, бессистемно. А это значило, что никого из тех, кто мог бы собрать воедино всю мозаику, у немцев нет. А то, что стрельба идет прямо по курсу, могло означать только одно – приближение моста. Того самого, который я заминировал последним. Который, как помнится имеет две опоры и три пролета. Причем средний пролет расположен таким образом, что если двигаться прежним курсом, то удастся проскочить точно по центру. Где, в принципе, никаких препятствий быть не должно. Во всяком случае, прошлый раз, я таковых не заметил. Если только, за время моего отсутствия, какой-нибудь, растяпа-водитель, не утопил свою колымагу именно в этом месте.

– А-а, где наша – не пропадала, Маша?

И с этим воплем добавил газу, хотя, казалось бы, больше уже и некуда. Оказалось, что есть куда. Взревев мотором, лодка понеслась вперед, изредка подпрыгивая на волнах, как необъезженный скакун. Сам же себе я напоминал участника родео. Поэтому, чтобы не вылететь на ходу, одной рукой вцепился в рулевой рычаг, а второй за собачий ошейник. А так как пес располагался на носу лодки, то для этого мне пришлось, почти распластаться. Таким образом, моя голова едва возвышалась над бортами. Руки раскинулись на максимальную ширину, а живот полировал центральную скамейку. Которую моряки, почему-то, именуют банкой.

Такое мое положение еще больше улучшило аэродинамические свойства судна, поскольку, благодаря тому, что корпус моего тела находился параллельно, а не пендикулярно днищу, парусность значительно уменьшилась. А скорость, соответственно, еще немного подросла. Теперь она достигала не менее 80 км/ч. И это было весьма кстати. Поскольку к хлопкам винтовочных выстрелов добавился резкий рокот пулеметной очереди. Пули вспенили воду немного сзади. Но в этот миг, лодка влетела под мост.

Не успел я перевести дух, как она тут же выскочила с другой стороны, и поскакала дальше. Спустя какое-то время опять послышались выстрелы. Теперь они гремели строго сзади, но уже не доставляли особого беспокойства. Потому что с каждой секундой я удалялся от моста. Но тут снова зарокотал пулемет. Видимо пулеметчик водил стволом из стороны в сторону, от всей широты своей немецкой души. Стараясь накрыть как можно большую площадь.

– Опытные люди говорят, что свою пулю не услышишь. Хотя откуда они могут это знать, если разобраться? Если по собственному опыту, то, как смогли поделиться ощущениями с окружающими? А не испытав этого на практике, вряд ли могли бы, об этом говорить, с такой уверенностью. Но лично мне хватило и того, что я слышал.

Сначала что-то просвистело слева, затем справа. Потом всплески послышались спереди и, наконец, сзади. Лодка вышла из опасной зоны. Что дало мне возможность выпрямиться, перевести дух и оглядеться.

Туман стал рассеиваться, под утренними лучами восходящего солнца. В появившихся разрывах было видно что, благодаря отсутствию управления, лодка сместилась ближе к левому берегу. И я уже начал вновь выворачивать на середину, как вдруг скорость резко упала. Создавалось впечатления, что будто бы кто-то схватил ее сзади и не хочет отпускать. Но нет! Оказалось, что причина была не сзади, а спереди. И ее было не только видно, но и отчетливо слышно, даже не смотря на работающий двигатель. Одна из пуль все ж таки задела лодку, пройдя по касательной по самому носу. И сквозь проделанную, ею, дыру сейчас со свистом утекал драгоценный воздух.

Не в том смысле, что дышать было нечем. А в том, что с его потерей стала резко падать плавучесть. В первую очередь стала съеживаться и зарываться в воду, носовая часть. Что сразу же, отрицательно, сказалось на скорости, которая стала стремительно падать. Поэтому, не дожидаясь пока она упадет окончательно, я резко повернул к берегу. Ближайшему. Которым оказался, как это не печально, левый. Но выбирать не приходилось. До правого я бы по любому не добрался. Правда, в качестве альтернативы, имелась еще возможность добираться до него вплавь, оказавшись посреди реки без плавсредства.

– Но это уже не альтернатива, получается, а только ее иллюзия.

Мое местоположение, на корме, при учете массы двигателя, сыграло против меня. Совокупным весом мы давили на самую наполненную воздухом часть, создавая тем самым дополнительное давление. Которое, в свою очередь, способствовало увеличению потока воздуха, покидающего лодку. И длина лодки не позволяла хоть как-то, или чем-то прижать дыру. Тут уж или править, или бороться за живучесть судна. Одновременное решение обеих задачи не представлялось возможным. Выручил Туман!

– Вот умница!

Видимо что-то сообразив, он положил свою башку, аккурат на дыру. Правда, даже этих его усилий было недостаточно, чтобы полностью перекрыть утечку, но вот снизить ее скорость, у него вполне получилось. Как будто понимая недостаточность оказываемой помощи, он грустными глазами смотрел вперед, на приближающийся берег. До которого оставалось еще метров пятьдесят. И только, развивающиеся, под напором вырывающегося воздуха, уши указывали на его готовность умереть на боевом посту, но не оставить своего товарища в беде.

Такая, бескорыстная помощь, бессловесного помощника, позволила, хотя и не без помех добраться до вожделенного берега. Когда лодка уткнулась, окончательно сдувшимся носом, в прибрежную растительность, на ее днище, уже вовсю, плескалась вода. В которую, мои ботинки, погрузились по самую щиколотку. Поэтому выражение: «Даже ног не замочив», не подходило категорически.

– Но нет худа, без добра! Зато все остальное осталось сухим.

Так я и вышел, на берег, сухой, и без ухи. В смысле голодный. И дико уставший. Поэтому, прежде чем планировать дальнейшие действия, было необходимо поесть и отдохнуть. Предварительно избавившись от лишнего, и самое главное, компрометирующего, имущества. В которое входил: сама лодка, двигатель от нее, и, оставшееся неиспользованным, подводное оборудование. Все остальное могло пригодиться и при сухопутном путешествии. А это подлежало немедленному уничтожению. Ну, или, хотя бы тщательному укрытию.

Окончательно выпустив воздух из лодки, завернул в нее, как в брезент, мотор и акваланг. Крепко обвязал, получившийся тюк, веревками, на концах которых прикрепил, найденные на берегу, камни. Которые должны были послужить дополнительной тяжестью, ну или, по крайней мере, якорем. Аккуратно притопил все в небольшом бочажке, образовавшемся возле берега, в результате его подмыва речным течением. Собрал все остальное имущество. Равномерно распределил нагрузку. Оружие взял в руки и пошел искать место для отдыха.

Но не тут-то было. Не даром бережок-то оказался пологим. Это и не берег вовсе был, а островок. Среди других, таких же. Такое чередование густо поросших камышом и кустарником островков с протоками между ними, местным населением именуются – плавни. Не зная которые, и не умея в них ориентироваться, можно было проплутать очень долго. Но опять выручил пес. Благодаря чутью, безошибочно выбирая правильное направление.

Вот правда о сухости пришлось забыть. Потому что большинство проток, те которые нельзя было перепрыгнуть, пришлось преодолевать вброд. То и дело погружаясь, где по пояс, а где и по самую грудь. В одном месте оступился и ухнул с головой. Благо, что «Вал» держал над нею. Поэтому он и не намок. А вот все остальное оружие, вместе с амуницией и снаряжением, купались вместе со мной. По полной программе. Успокаивало только то, что документы и особо ценные вещи, боящиеся сырости, находились в непромокаемом (из ткани полиуретановой пропиткой) рюкзаке.

Но, слава Богу, все плохое, рано или поздно заканчивается. Закончился и мой заплыв на короткие и очень короткие дистанции. И мы, с Туманом, наконец-то выбрались на сушу. Это не был крутой берег, а скорее, заливаемый в половодье, луг. Заросший разнотравьем, которая, в некоторых местах, достигала высоты, приблизительно по пояс. За лугом, метрах в пятистах, разрастался лес. Оглядевшись и, не заметив ничего подозрительного, бегом преодолел открытый участок. И только оказавшись под укрытием деревьев, мы остановились, чтобы перевести дух. Вернее я, чтобы перевести дух, а Туман просто встал. Раз напарник никуда не бежит, то ему, дескать, спешить тоже, вроде как, некуда. Вообще, создавалось впечатление, что для него это все вроде небольшой игры, с пробежками. Немножко бежим, немножко лежим, чуть-чуть купаемся, малек играем. Навроде как у чукчи, сдававшего зачет по тактической подготовке.