Текст книги "Ошибка маленькой вселенной (СИ)"
Автор книги: Сергей Котов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
Лотос и журавль
Самая первая и самая сложная ступень на Пути – это стать честным перед самим собой. Оракул принял задание Тени, но ему было страшно. Все дело во времени и памяти. Время – великий целитель, когда ты можешь позволить себе роскошь не возвращаться назад.
Еще страшнее вспомнить себя прошлого, и бросить взгляд вперед; обнаружить, в какое чудовище ты превратился, спустя века.
Глядя на неумолимо приближающуюся землю, Лин с теплотой вспоминал Эрготоу, которым его угостил посланец Пекина. Очень хотелось выпить. На борту корпоративного джета был запас элитного алкоголя, и чтобы получить порцию любого напитка достаточно было щелкнуть пальцами. Но Оракул продолжал смотреть на землю, готовясь принять свою судьбу.
Он не заслужил забвение. Пока не заслужил.
Самолет мягко коснулся полосы, затормозил, и направился к терминалу.
Регулярные рейсы из Гонконга в этот аэропорт были невозможны – тут не было пограничного контроля. Но его статус позволял рассчитывать на исключения.
Его встречали. Пожаловал ни много ни мало, а сам заместитель секретаря комитета партии провинции Чжэцзян.
Чиновник в одиночестве стоял посреди совершенно пустого зала прилета. Лин чуть прикрыл глаза, чтобы расширить поле восприятия. «Надо же, – подумал он, внимательно оглядевшись внутренним зрением, – ни снайперов, ни шпионов, ни просто подстраховки».
– Оракул, – чиновник почтительно наклонил седую голову, чем еще больше заслужил расположение Лина. Никаких фальшивых западных улыбок и притворных рукопожатий.
– Заместитель секретаря, – кивнул в ответ Лин.
– Сопровождение? Транспорт? Организация встреч?
Все лаконично, и только по делу; неужели Партия настолько продвинулась, и развила настолько высокую культуру в своих рядах? «Надо внимательнее приглядывать за материком», – решил Оракул.
Высшие почести, уважение, достойное его уровня, но и умение отстаивать свои интересы. Вот что стояло за этими простыми тремя вопросами. Напоминание, что его власть на материке не безгранична.
«Это не важно, юноша, совсем не так важно. Я готов сыграть по вашим правилам, – мысленно ответил Оракул, – старого врага давно нет. Он растворился в нашем народе, и память о последнем императоре – садовнике навеки окутана позором».
– Был бы очень признателен за автомобиль, – ответил Лин, – с «пустотой» на номерных знаках. Без водителя. Мои скромные дела не стоят того, чтобы отвлекать от службы достойных людей.
Заместитель председателя позволил себе тень удивления, но согласно кивнул. Конечно же, Оракул не говорил о машине без номеров. Он потребовал ни много ни мало, а служебную машину, зарегистрированную на военно-воздушные силы КНР.
– Машина будет в течении часа, – сказал он, – Не желаете ли чаю? Аньцзи в этом году очень удачный.
Новая демонстрация возможностей, симметричный ответ на дерзкую просьбу. Конечно же, он знал о шпионах Пекина в своей организации. Они не смогли пройти мимо его чайного послания, но был ли правильно понят его намек? Судя по уровню приема, который ему оказывали – да.
– Аньцзи идеален перед горными прогулками, – кивнул с улыбкой Оракул.
Пускай теперь гадают со своей армией аналитиков, что он имел ввиду.
Большой кроссовер с армейскими номерами пользовался уважением на дороге. Лин давно не был за рулем, а управление таким автомобилем помогло быстро восстановить навыки в спокойной обстановке. Даже если он не набирал быстро скорость, или долго раздумывал перед поворотом – никому в голову не приходило возмущенно сигналить, или делать опасные обгоны. Комфорт – это то, что начинаешь особенно ценить с возрастом.
Среди ровных асфальтовых дорог и ухоженных полей только горы оставались почти прежними. На месте их старой деревеньки и лотосового пруда теперь была чайная плантация. Впрочем, некоторые лотосы сохранились; они росли в запруде, у реки.
Лин оставил машину прямо на обочине. Какой-то фермер, обрабатывающий кусты камелии, посмотрел на него с неудовольствием, но быстро отвел взгляд, разглядев номера.
К лотосовому пруду вела протоптанная по краю поля тропинка. Повинуясь секундному порыву, Лин скинул мягкие мокасины, и ступил босыми ладонями на нагретую солнцем пыльную тропинку.
Поразительно, как легко возвращается память. Стоит только оказаться в нужном месте.
Он – снова любопытный и озорной мальчишка, бежит к сестре, которая размышляет о чем-то на лотосовом берегу. Она часто здесь пропадает, все лето ходит сюда. Как будто молится лотосовому богу. Или водяному.
– Мэй! – Зовет он, со смехом приближаясь к застывшей фигурке сестры, – Мэй, пойдем ужинать! Я приготовил сладкие шарики! Пойдем, Мэй!
Тогда она была просто Мэй. Или Сяо Мэй для жителей деревни, которые были постарше. Лин не мог называть старшую сестру «Сяо» – «маленькая».
Мэй со смехом уворачивается от него назойливых объятий, потом подхватывает Лина на руки, кружит, рискуя уронить в воду. «Какая сильная у меня сестра!» – С гордостью думает он.
– Как мама сегодня? – Спрашивает она по дороге.
Лин сразу перестает смеяться. У них горе. Мама заболела Безумием Будды несколько недель назад. На прошлой неделе староста ходил к уездному вану, просил лекаря – но тот сказал, что лекарь уехал сдавать экзамены в знаменитую школу Хуато, и будет только осенью. Они рассчитывали продержаться, но маме становилось все хуже.
– Не очень, – маленький Лин качает головой, – сегодня было целых пять разных голосов. Все страшные, злые. Говорили, что убьют меня, а тебя продадут на север. Или отправят к пиратам.
– Не верю я старосте, – покачала головой Мэй, – не просил он за нас. Выслуживается. Рассчитывает карьеру у Цинов сделать. Надо ехать просить в провинцию. Или к даосским отшельникам на Тайшань, говорят, они знают, как победить эту хворь.
– Пойдешь без разрешения – тебя поймают и выпорют, – Лин со злостью шаркнул босой ногой по дорожной пыли.
Той ночью маме стало хуже. Шестой дух поселившийся в ней, чуть не поджог их хижину. А на утро Мэй ушла, наказав Лину держаться как можно дольше, и водить старосту за нос, сколько получится.
Сестра не успела. Всего через неделю мама переоделась в лучшую белую одежду – ночью, в три часа, когда одолевающие ее духи ненадолго отступили. Сквозь сон он помнил ее поцелуй. Он не проснулся до конца тогда – не был уверен, что это ему не снится, и боялся спугнуть такой замечательный сон.
Как сложно себя простить за это.
Невозможно.
Он не простил себя, но почти забыл.
Мама взошла на высокий утес. Расправила крылья, как большая белая птица. И ринулась вниз, так победив одолевавших ее врагов.
Он дошел до места, где стоял их родовой алтарь. Запах воскурений до сих пор щекотал ноздри. Жертвоприношение совершал он один. И маму похоронил – один. Сил хватило. Так удалось убедить старосту дать ему испытательный срок, не сдавать в уездное управление, как сироту.
Сестра вернулась после праздника Середины Осени. Он тогда выплакался за много месяцев, когда рядом не было родного плеча, и он не мог позволить себе слезы. Сестра выслушала его молча. Сходила к алтарю, собрала скромные фигурки предков, и уложила в свою походную котомку.
Так он понял, что им предстоит двинуться в путь.
Лин не сдерживал слезы. Они катились по щекам, даря какое-то странное облегчение. Он знал о невидимых глазах, что за ним наблюдают. Плевать. Пускай подключают своих мозголомов, гадают на кофейной гуще.
Ему нужно было побывать дома, и он побывал. Потому, что это было задание Тени.
Однако он не нашел нужного ответа здесь. Или не понял его. Значит, нужно двигаться дальше.
Оракул подошел к краю лотосовой запруды. Взглянул на утес, черной громадой нависающий над чайными полями. Подумал о полете большой белой птицы. Как это красиво.
Сестра выбрала месть. Виновным в гибели мамы был, вне всякого сомнения, узурпатор, фальшивый сын неба. Цинский император. Это из-за него с распространением болезни чиновники ничего не могли поделать, потому что выслуживались. Это он притеснял даосских докторов. А ведь при Минах доктор был в каждом уезде!
Сестра нашла даосского мастера, и убедила его поделиться запретным знанием, пообещав выйти за него замуж. Лин занимался вместе с ней, постигая учение о Великом Пути, энергии Ци, которая управляет всем миром. Они штудировали атласы энергетических потоков. Медитировали. Тренировали тела. Занятия были очень тяжелыми, и обычный человек никогда бы не выдержал такой жизни, но их объединяла великая Цель. И однажды ученица превзошла учителя.
Вдохновленная рассказом Лина о белой птице, которая смогла победить непобедимых врагов, о ее красивом небесном полете, Мэй наблюдала за белыми журавлями. И смогла создать собственный стиль У-шу, который был мощнее всех, существовавших в Поднебесной. Выполняя обещание, Мэй вышла за муж. Но этой паре не нужна была спокойная жизнь. Супруг тоже загорелся идеей мести, и вместе с ней и Лином основал первое тайное общество белого лотоса – в честь цветов, которые росли в их деревне.
Они решили вернуться в родной уезд, чтобы основать в горах тайную школу непобедимых воинов, и воспитать свое войско, которое сможет свергнуть узурпаторов.
По дороге к ним присоединилось еще два мастера. Они прошли испытание на верность, и доказали ее. Кроме того, они проявляли недюжинные таланты в деле овладения внутренней энергией. Так их стало пятеро.
Когда они долбили первые кельи в податливом песчанике гор, его сестру уже называли У Мэй – Цветок Сливы Пятерых. Потому что она сплотила их пятерку.
Лин ехал по комфортной асфальтовой дороге, и вспоминал эти годы. В прошлом этот путь занял больше десяти долгих лет. Теперь же, не спеша, всего через сорок минут он был на месте.
Отсюда весь уезд Саньмин был как на ладони.
Забавно, как удалось спрятать великую тайну у всех на виду. Никто так и не смог найти место, где когда-то находился Южный Шаолинь. В конце концов, уничтожив оригинальные документы, и выпустив в оборот фальшивки, еще во временя противостояния с Ост-Индийской компанией, им удалось превратить память сначала в легенду, а потом и в сказку.
Саньмин – два иероглифа. Сань – три. Тройка. Давний символ Общества Земли и Неба. Мин – название династии, за восстановление законных прав которой они выступали.
Вход в их тайное убежище был на месте. Стоит протянуть руку, сделать пару шагов в нужном порядке – и часть скалы уйдет в нишу, открывая проход в кельи. И это – всего метрах в пятидесяти от новой дороги. «Чудо, что геодезисты не заметили», – вздохнул Лин. Впрочем, даже если и заметили бы – это вряд ли бы что изменило. Внутри нет никаких надписей. Ну пещеры и пещеры. Крестьяне беглые прятались во время восстаний. Или контрабандисты.
Оракул улыбался. В конце концов, здесь прошли, наверно, его самые счастливые годы. Родные люди, которым доверяешь как себе. Знания, которых становилось все больше и больше. Они активно раздвигали границы учения Дао. Дни напролет в философских диспутах. Смелые эксперименты на себе. Ощущения, что познанию нет предела, каждый день приносил новые открытия. Пока они не зашли слишком далеко…
И пришла Тень.
Он очень хорошо помнил тот вечер, когда впервые ощутил это призрачное холодное присутствие. Тень была с ним несколько дней – он мог ее «потрогать» собственной энергией, пытался изучать ее ускользающий образ в медитациях.
Другие тоже ее заметили. Спрашивали – не он ли вызвал или создал случайно этот странный дух, экспериментируя с Юань Ци.
А потом Тень явила откровение, и это навсегда изменило их жизни. Они перестали быть людьми. Но обрели вечность.
Сложнее всего пришлось У Мэй. Месть вросла ей в кожу; примириться с потерей дела было очень непросто. Тень обещала ей жизнь одного Циньского императора. Но династия должна была прожить еще пару веков. Потому что Мин не оставила законных наследников, и восстановить разбитое было невозможно.
Лин помнил лицо сестры в опочивальне императора. Честную сталь он не заслужил. Самозванец умирал недостойно, в корчах и лужах собственных выделений. Он ожидал, что сестра успокоится, и примет свершившуюся месть. Но становилось только хуже. Потеряв цель, она не желала следовать заветам Тени. И все же продержалась несколько веков, за счет упрямства, храбрости и силы. Прошла с ним Опиумные войны. Была лидером пиратов.
А одним солнечным днем, когда все шло как нельзя лучше, она села в одноместный аэроплан. И попала на тропы, став одним из первых ходоков на земле за несколько тысяч лет, после падения цивилизаций Египта. Без кота и защиты, без понимания, что происходит. Там она встретила своего двойника. И они обе исчезли, как это и полагается во вселенной, где правит суперсимметрия. Не просто исчезли – даже реальная память о них стерлась среди обычных людей. Остались только фальшивые легенды о якобы сгоревшем Южном Шаолине, которыми они наводнили Поднебесную, где У Мэй была не более чем выдуманным персонажем.
Оракул постоял у скрытого входа в пещеру, наблюдая за бегом облаков. Потом улыбнулся, и пошел обратно к автомобилю.
Он нашел одно из решений, которые от него требовала Тень.
Посвящение
– Проходи и садись, Сюй Мэй, – сказал Лин, – время пришло.
Несмотря на все усилия, она не смогла сдержать внутренний трепет. Стараясь двигаться плавно, чтобы не выдать волнения, она подошла, и аккуратно опустилась на колени.
– Расслабься, – улыбнулся Оракул, – на этой ступени посвящения нет никаких ритуалов. Они теряют смысл.
Она кивнула, улыбнулась, и села свободнее: элегантно оперлась левой ладонью о пол, а согнутые ноги чуть сместила вправо.
– Я горжусь тобой. Задание, которые ты только что выполнила, было почти невозможным, несмотря на всю кажущуюся простоту. Сейчас мы идем наперекор странной и страшной силе, которую пока не можем даже понять до конца. Она угрожает нашему существованию. Она уже уничтожает миры.
– Спасибо за доверие.
– Хватит казенщины. Начиная с сегодня, и до конца времен это для нас пройденный этап. Я сделал ставку на тебя, и назад дороги нет. И все же сейчас, на пороге, еще есть время одуматься, и отыграть все обратно. Поверь мне – неведение прекрасно. Ты можешь выдвигать миллион гипотез о том, как работает вселенная, менять точку зрения, ковыряться в архитектуре, изучая физику. Но когда ты знаешь – назад дороги нет. А правда – она на то и правда, что не обязана быть приятной. Помолчи минуту, и подумай.
Она шла к этому всю жизнь. Неужели сейчас, в одну минуту, его расплывчатые слова поколеблют ее уверенность? И все-же она действительно заколебалась. Что-то было в его интонации, за пределом смысла слов. Тяжелая, подсердечная тоска, которую невозможно подделать. И что-то еще. Неприятное, тянущее чувство чужого присутствия. Словно бы она сейчас разговаривала с Лином, но и не только с ним. Будто кто-то чужой пользовался его легкими, чтобы произнести простые слова предупреждения.
– Я готова, учитель, – произнесла она после паузы.
– Хорошо, – кивнул Лин, – давай сначала немного поговорим. Подумаем. Как считаешь, куда катиться наш мир? И это не экзамен – говори все, что угодно. Я рассчитываю на абсолютную откровенность.
– Я так привыкла, что мне сложно вот так сразу раскрывать свои самые потаенные мысли, – улыбнулась девушка.
– В очередной раз убеждаюсь, что не ошибся в тебе. И все же.
– Мы все больше становимся информационными существами. Думаю, этот процесс будет продолжаться. В конце концов, мы победим биологические ограничения. Я пока не могу сказать точно, как это будет – скорее всего, начнется с роста продолжительности жизни. Мы научимся удлинять теломеры, затормозим процесс старения.
– Ты итак это умеешь – безо всяких теломер, – заметил Оракул.
– Это тупиковый путь. Чтобы возобновить Юань Ци – ее надо где-то взять, – возразила девушка.
– Людские фермы, где растят резервуары Юань Ци для элиты? Часть живет вечно, другая часть – просто кормовой скот.
Сюй Мэй прыснула, потом не сдержалась, и рассмеялась в голос.
– Отличная шутка, учитель, – сказала она, успокаиваясь, – мне обязательно объяснять, почему это невозможно?
– Рад, что ты это понимаешь, – кивнул Оракул, – видишь ли, это не так очевидно, как тебе сейчас кажется. Даже мои ближайшие соратники были готовы поверить в реальность этого пути.
– Куда вероятнее, что люди сольются с машинами, – заметила Сюй Мэй.
– Итак, ты полагаешь, что победит трансгуманизм. Но что дальше?
– Время, – произнесла девушка после небольшой паузы, – и расстояние. Существа будущего будут жить достаточно долго, и обладать очень надежными носителями, которые легко смогут выдерживать межзвездные перелеты.
– Есть ли жизнь на других планетах? Развивается ли она по схожим законам?
– Учитель, мне ведь известно, что есть, – улыбнулась Сюй Мэй, – после перерождения начнется обмен иного уровня. Контакт через тропы исключает взаимное проникновение, а тут оно будет. Возможно, даже конфликты. В конечном итоге, спустя очень много времени, это приведет к унификации. Мы получим некое бесконечно большое сообщество бессмертных информационных существ.
– А дальше?
– Дальше? – Сюй Мэй немного растерялась, – вероятно, будет копиться информация… могущество этого нового сообщества приблизится к абсолютному. Станет возможно все мыслимое и немыслимое.
– Хорошо, – кивнул Оракул, – а дальше?
Сюй Мэй растерянно промолчала.
– У тебя отличное воображение, – сказал Оракул, – однако ты рассказала только начало истории. Я расскажу продолжение. Но для этого вернемся на ступеньку раньше. Взять, к примеру, эту взбалмошную тетку, главу телеком корпорации, которая вчера ко мне приходила. Ты должна ее помнить, настойчивая такая. У нее есть все шансы сначала сильно продлить свою жизнь, а потом стать бессмертной слившись с компьютером. Потом она станет частью агломерации информационных существ, которые отправятся в межзвездное путешествие. Впервые вступит в контакт с другой агломерацией, созданной другой цивилизацией. Они объединяться, чтобы унифицировать наш спиральный рукав галактики. Это уже будет некое суперсущество – но глубоко внутри него, в самой основе, будет частица, которая когда-то была той самой теткой, со всеми ее детскими страхами и взрослыми амбициями. И эта частица так и останется там – как несчетное число других частиц, до появления информационного абсолюта. Но что сделает этот абсолют, как только осознает себя как единое целое? Понимаю, на первый взгляд это может оказаться непостижимым, но помни, что в основе реакции, которые зажигают самые гигантские звезды, лежит взаимодействие между атомами, которые исчезающе малы. Подумай, это не так сложно, как может показаться.
– Оно создаст устройство для бесконечного воспроизводства информации… – пробормотала Сюй Мэй, – оно создаст вселенную!
Оракул улыбнулся.
– Я говорил, она готова, – сказал он.
Только теперь Сюй Мэй отчетливо увидела справа от себя человеческую фигуру, которая, как казалось, была соткана из черных струек дыма. Только невероятным усилием воли ей удалось подавить крик.
Фигура приблизилась к ней рывком, протянула призрачную дымчатую руку. Почти коснулась ее подбородка.
– Ты был прав, – сказала Тень, после чего свилась в тугой вихрь у приоткрытого рта девушки, и с ее дыханием втянулась внутрь.
Коля и Мадейра, казалось, слились в одно целое. Мальчик ни на минуту не выпускал котенка из поля зрения. Даже в туалет они ходили вместе. И теперь, на оживленных улицах Гонконга, у него из-за уха то и дело выглядывала любопытная кошачья мордочка. Прохожие умилялись, глядя на эту пару. Дима мысленно сделал заметку – при случае купить подходящий рюкзак.
Там, на Мадейре, котенок поставил Джессику в тупик; она долго пыталась убедить Колю, что невозможно провезти животное без документов через несколько международных пересадок, и что лучше ей остаться на острове, на попечении ее людей, которые подготовят все необходимое, и доставят кошечку в Гонгонг через неделю.
Коля ничего не хотел слушать, и в конце концов заявил, что сам тоже остается на острове. Ситуацию удалось переломить только после того, как Дима заявил, что тоже останется дожидаться выполнения всех формальностей на месте, и что Барс его поддерживает в этом решении.
Ветеринар появилась спустя всего полчаса. Приятная женщина с густыми черными волосами и красивым смуглым лицом внимательно осмотрела котенка, поцокала языком и выписала огромный список каких-то препаратов. Потом они о чем-то долго и эмоционально трещали с Джессикой на португальском.
Ветеринар осталась с ними, а еще через двадцать минут привезли необходимые лекарства. Кошечке промыли глазки, сделали пару уколов миниатюрным шприцом с иголкой, толщиной с волос. Потом доктор заполнила какие-то бумаги, расписалась, и поставила печать. После чего пожала Джессике руку, и вышла, зачем-то эмоционально всплеснув руками за порогом.
– Ну вот, – кивнула Джессика, – в самолет мы ее пронесем. С пересадкой тоже проблем возникнуть не должно. Коля, тебе нужно будет внимательно следить за ее состоянием, кормить по расписанию вот этим составом, – она взяла из груды препаратов, разложенных на столе в гостиной молочного цвета тюбик-пипетку, – и поить вот этим раствором, – она подняла другой тюбик, прозрачный. Доктор не рекомендовала перелеты, котята сильно подвержены обезвоживанию. Но, если следовать всем инструкциям, все пройдет хорошо. Еще она сделала анализы на хронические инфекции, до того, как они будут готовы – настоятельно советовала не контактировать с ней другим домашним животным.
Услышав эти слова, Барс демонстративно запрыгнул на диван, подошел к котенку, обнюхал ее, и начал вылизывать. Девочка благодарно заурчала.
После того, как вопрос с котенком был решен, Джессика собрала всех, раздала документы, и провела инструктаж по легенде. Они стали гражданами Казахстана, детьми и внуками одного влиятельного русско-казахского семейства. Отдыхали в Португалии, теперь возвращались на учебу в Гонконг, транзитом через Амстердам. Рассматривая свой паспорт, Дима обнаружил въездной штамп на территорию ЕС, сделанный в аэропорту Лиссабона две недели назад. Кроме того, в документе было множество других штампов, и самые разные визы – как истекшие, так и действующие.
Диму очень впечатлил аэродром на Мадейре. Остров – потухший щитовой вулкан, и ровные площади там в огромном дефиците. Вот местные инженеры и выкрутились: почти треть полосы была построена на высоченных столбах-колоннах, и обрывалась прямо в море. «На авианосец похоже», – подумал он.
Формальности прошли довольно быстро, хоть и пришлось зайти на ветеринарный контроль.
Летели с двумя пересадками. В Лиссабоне стыковка была совсем короткая, и сразу после приземления они пошли на посадку на рейс до Амстердама. Второй перелет был сложнее: они летели вдоль побережья, довольно сильно трясло. Нарушая все инструкции, Дима достал Барса из переноски, и уложил его на колени. «Ненавижу летать», – жаловался тот.
Перед стыковкой на дальний рейс до Гонконга они проторчали в аэропорту два часа. Все это время Джессика просидела в кресле, в общем зале ожидания, что-то невозмутимо изучая на экране собственного смартфона. Дима завистливо поглядывал на нее: его собственный аппарат после тропы так и лежал бесполезным черным кирпичом в его рюкзаке. Ни одна зарядка не смогла его оживить. Конечно, можно было попросить Джессику купить другой аппарат, и пообещать не заходить в свои аккаунты – но он не хотел. Могла бы сама догадаться, и предложить.
Впрочем, он легко забыл о неудобствах томительного ожидания, как только оказался на борту самолета. Они летели бизнес-классом, и это был лучший перелет в его жизни. Кормили всякими вкусностями, под рукой – неограниченный доступ к любым фильмам, сериалам и играм. Несмотря на то, что кресло раскладывалось в удобную полноценную кровать с высокими стенками, дающими приятное ощущение защитного кокона, спать он не спешил. Было очень жалко тратить такое волшебное время на сон.
Иногда он открывал иллюминатор, или включал на экране картинку с камеры в носу самолета. Солнце почти не заходило – они летели в высоких широтах. Только нырнуло часа на полтора за горизонт, залив небо пурпурно-красным. Земля далеко внизу подернулась густым туманом. Когда солнце снова начало подниматься, край его диска окрасил густые облака в цвета радуги. Он даже затаил дыхание, боясь спугнуть эту красоту. Барс, до этого дремавший рядом с ним в кресле, потянулся, и тоже выглянул наружу, опершись лапами о широкий подлокотник.
«Красиво, – беззвучно сказал он, – но все равно страшновато. Как будто красота не для живых глаз». Дима машинально погладил кота по голове, и ничего не ответил.
В конце концов, он все-таки заснул. И проснулся тогда, когда включилось яркое освещение в салоне. Стюардессы предлагали завтрак, вкусно пахло кофе. Гонког сверху был чем-то похож на Мадейру. Тоже остров с безумным гористым рельефом. Только море вокруг сплошь заполнено кораблями.
Небольшой магазинчик с самыми разными рюкзаками и сумками они нашли недалеко от центрального входа в «Оушен Парк». Коля долго и придирчиво копался среди разноцветных стеллажей; наконец, выбрал – небольшой камуфлированный рюкзак из мембранной ткани. «Этот пойдет», – сказал он.
Дима не стал возражать. Сделал знак сопровождающему – мол, мы берем это, решите вопрос. Сопровождающий приложил свой смартфон к считывающему устройству, чтобы расплатиться. Коля посадил Мадейру в рюкзак, оставив расстегнутой горловину, и аккуратно пристроил его на спине.
– Можно было ее в особняке оставить, – сказал Дима, – вместе вас ни на один аттракцион не пустят.
– А мы не кататься сюда пришли, – важно возразил Коля, – а тебя провожать.
– Спасибо, – кивнул Дима.
У Оракула добрые, но какие-то выцветшие глаза. В нем чувствуется усталость. Вот и теперь, показывая фотографии, он совсем не старается проявить фальшивое участие. Как будто выполняет скучную, нудную, но необходимую обязанность.
На фотографиях отец.
Вот он стоит с венком на кладбище. Взгляд деловой, губа чуть поджата. Он всегда так делает, когда занимается организацией каких-то дел: покупает билеты на Алтай, бронирует номера в гостинице. Записывает машину на сервис. Диме нравится такое его выражение – оно всегда предвещает что-то интересное.
Но теперь он, поджав губу, кладет венок на его могилу. Видно, что он тяготится тем, что приходится через все эти формальности проходить. Дима даже сочувствует его неловкости, ему хочется извиниться.
Другая фотография – они с незнакомой женщиной за столиком. Между ними – роскошный букет. На столике – бутылка вина, и пара бокалов. Отец смотрит на нее влюбленным взглядом, смущенно улыбаясь.
Фотографии мамы оракул не показывает. Говорит, что покажет – если Дима точно скажет, что готов к этому. Дима чувствует, что не готов.
Выходит, нет у них с Барсом дома. Возвращаться некуда.
Но всегда есть шанс найти новый.
– У вас есть около часа, – говорит один из сопровождающих, стараясь тщательно выговаривать слова; в отличие от Джессики, акцент у него есть – правда, совсем не сильный.
Дима кивнул, и вернулся к ребятам.
– Слушай, ты не обязан это делать первым, – снова завел свою пластинку солдат, – дай нам время. Да, поиск своего кота – это дело не быстрое. Но даже у Коли опыт больше, чем у тебя!
– А у Мадейры? – Улыбнулся Дима, – у нее тоже опыт большой? Слушай, оставь это. Так получилось, что мы вместе. Как бы то ни было, но там, у себя, вы же реально меня спасли.
– Ничего бы эти твари тебе не сделали, – покачал головой Коля, – у тебя же Барс.
– Вы и Барса спасли! – Возразил Дима, – если бы мы вовремя не выбрались оттуда – он бы погиб от инфекции.
– Его спасла Джессика, – возразил солдат, и добавил, – а еще мне пришлось наставить на тебя ствол, и я был готов выстрелить, будь уверен. Иначе не сработало бы.
– Но ведь сработало! Мы выбрались. Все, вместе. Значит, кому-то надо отрабатывать наше право на жизнь.
Прошли билетный контроль. Дима предъявил сканеру QR код на новеньком смартфоне, который ему купила Джессика, когда они прилетели в Гонконг. Смарт был очень крутым, последней модели, и дома он даже мечтать о таком не смел.
– Джессика точно не сможет? – Спросил он у одного из сопровождающих, жилистого китайца среднего роста, в голубых джинсах и белой майке, – она говорила, что есть шанс.
Вместо ответа, охранник показал в сторону ворот.
Джессика плыла в перегретом влажном воздухе, одетая в изящное белое платье. От ее улыбки веяло приятной свежестью и океанским бризом. Дима улыбнулся в ответ.
– Ты не обязан делать это прямо сейчас. Если ты откажется от этого задания – это никак не повлияет на твое положение. Мы дадим тебе время на подготовку и адаптацию. Но рано или поздно тропы все равно тебя поманят, – Оракул глядел на него своими прозрачно-выцветшими глазами. Добром теперь от его взгляда не веяло. Но было в нем нечто более ценное: надежность.
– Я понял, – кивнул Дима, – говорят, что я вообще сообразительный. И я не привык быть дармоедом.
– Тропы – это настолько выгодное дело, что любая экспедиция, даже единичная, обеспечит тебе безбедную жизнь до конца дней, и даст нам хорошую прибыль, – сказал Оракул, – поэтому стабильный ходок – это настолько большая ценность, что мы готовы пожертвовать сиюминутной выгодой, чтобы получить гораздо больше в прошлом. Ты действительно чувствуешь в себе силы?
«Играет, как я с мышью, – беззвучно заметил Барс».
«Знаю я, – мысленно ответил Дима, – но Колька следующий на очереди. И он точно не откажется. А я этого себе не прощу».
– Я хочу в тот мир, – ответил Дима вслух, – там очень красиво. Спасибо за такое задание.
Ответы на многие вопросы, которые должны оставаться безответными, это тяжело. Очень. Джессика приходила в себя больше двенадцати часов. Создавала заново собственную мотивацию, собирала по осколкам свою личность.
Плохо, что все это пришлось пережить – почти буквально. Тень взяла ее разум, и провела через все ступени Становления. Одно дело знать масштабы страдания, разлитого во Вселенной, чисто теоретически. С умозрительными цифрами легко примириться. Другое – переживать многое из того, что было в прошлом, заново. Вспоминать все. Раз за разом. Смерть от голода. Смерть от холода. Смерть от чумы. Смерть от огня. Смерть от яда. Смерть от клыков. Смерть от скальпеля. Смерть на столе перед аудиторией. Смерть на арене. Смерть в детстве, смерть в старости, смерть родителей, смерть детей… бесконечная карусель, вечный танец, безнадежная овеществленная Сансара, подчиненная только одной запрограммированной цели. Усложнение. Простой и действенных механизм по производству информации.
Как наивен был Гаутама.
И все-же, когда настал критический момент, она однозначно выбрала «да». Как выбирали раз за разом квадриллионы живых существ. Весь этот карнавал страданий существует только благодаря этому коллективному и однозначному «да».
