Текст книги "Приключения елочных игрушек"

Автор книги: Сергей Никитин

Сергей Никитин
ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЕЛОЧНЫХ ИГРУШЕК

АЛЕША

Впервые я встретил Алешу вскоре после войны, когда ему было всего пять лет.

Стоял ноябрь. Выпал молодой снежок, покрыл круглыми шапками столбы, повис на голых сучьях городских тополей и кленов, облепил заборы. Мальчик в завязанном на спине шарфе расчищал деревянной лопаточкой снег на дорожке во дворе старого трехэтажного дома. В этом доме была одна свободная комната, куда не вернулся с войны молодой лейтенант, и в ней разрешили поселиться мне.

Я спросил мальчика, где живет управдом. Он долго рассматривал меня молча и сосредоточенно, потом спросил:

– Вас как зовут?

– Не знаю, – пошутил я.

– Так не бывает…

– А вот – бывает. Имя я свое потерял, обронил где-то на вашем дворе и – не нашел.

– Чудно, – подумав, сказал мальчик.

– Очень чудно, – согласился я. – А тебя как зовут?

– Алеша Серебряков… А какое оно у вас было?

– Да вот такое, – показал я на пальцах, – длинненькое, зеленое…

– Здесь потеряли? – спросил Алеша.

– Здесь.

– Снегом, наверно, занесло, – сочувственно сказал мой новый знакомый. – Ну, я вам найду его.

– Спасибо, – сказал я. – А сейчас проводи меня к управдому.

Он взял меня за руку и повел к подъезду, в котором была комната управдома.

Через несколько дней у моей двери раздался какой-то шорох, точно ее почесали снаружи. Я открыл и увидел моего маленького знакомого.

– А оно у дяди Силантия, – сказал Алеша.

Я уже забыл о своей шутке и не сразу сообразил, о чем он говорил.

– А оно у дяди Силантия, ваше имя, – настойчиво повторил Алеша.

Оказалось, он слышал разговор дворника дяди Силантия с моей соседкой – старушкой, которая сетовала на то, что я сосед нелюдимый, в лишние разговоры не вступаю, и она даже не знает, как меня звать. «Ну, это известно», – успокоил ее дворник и назвал ей меня.

– Не волнуйся, – сказал я Алеше, – еще третьего дня дядя Силантий честно вернул мне имя.

– А говорили, оно – зеленое… – недоверчиво сказал Алеша.

– То есть как? – не понял я.

– Оно же совсем серое, – уточнил он.

– Постой! – удивился я. – Ведь я просто так сказал, в шутку. Разве имена имеют цвет?

– Конечно! – уверенно сказал Алеша. – Вот у меня оно такое светленькое, с лучиками. А у Севки из второго подъезда такое желтое, сыпучее, как пшено.

Светленькое с лучиками имя как нельзя кстати пристало Алеше. У него были белые с золотым отливом волосы, и когда он, расшалившись, бегал по двору, то становился похожим на стремительного солнечного зайчика. Иногда он глубоко задумывался, и тогда особенно прекрасными становились его огромные, в мохнатых ресницах синие глаза. В них легко можно было прочесть, о чем он думает – о радостном, или печальном.

Он любил рассматривать вещи и расспрашивать о них – как, из чего, зачем и где они сделаны. Когда я слышал эти неназойливые, толковые вопросы, я думал:

«Он будет создавать какие-нибудь исключительно красивые и полезные вещи на радость и восхищение людям».

В то время я коллекционировал всякие лесные дива – чучела птиц, зверей, наросты чаги на деревьях, замысловатые корни, сучья, раскрашенные осенние листья. Алеша часто приходил смотреть на них и стал для меня хорошим, дорогим другом.

Он любил сказки, в которых вымысел непременно переплетался бы с действительностью. Мы вместе придумывали их, и я жалею сейчас о том, что не записывал их тогда. Все, что сохранила память, я записал только теперь, уже много лет спустя.

Когда Алеша пошел в первый класс и научился грамоте, то решил, что вполне может стать писателем. Он видел, как я отстукиваю на машинке свои рассказы, и это показалось ему очень простым делом: бери чистый лист бумаги, вставляй в машинку и барабань пальцами по нужным буквам на клавишах. Этим он и стал заниматься, когда моя машинка бывала свободной.

Три его рассказа случайно завалялись у меня в письменном столе. Недавно, разбирая свои бумажные залежи, я наткнулся на эти рассказы, и они показались мне не такими уж неумелыми, как можно было ожидать. В них говорилось о том, что было на самом деле, а это всегда очень интересно читать, потому что нет ничего увлекательней правды.

Эти рассказы тоже вошли в эту книжку. Я ни слова не изменил в них, лишь поставил запятые, где их не хватало, и зачеркнул, где они были лишние. В первом классе еще не учат ребят правильно ставить запятые…

Сам я люблю охоту и, когда начинается охотничий сезон, ухожу из дома с ружьем за плечами, иду в свои любимые леса, луга и поймы или плыву на лодке по знакомым рекам и речушкам.

Памятны дни таких скитаний. Ветер – мягкий, пахучий – дует в лицо и грудь; нежаркое солнце щедро одаряет все вокруг благодатным теплом своим; плещет, убаюкивает река; косые дожди брызжут, сверкая на солнце; пляшет пламя костра в темноте; по ночному небу, перечеркивая его наискось, катится падающая звезда, и – что самое дорогое! – встречается на пути властелин земли – человек.

От встречи с ним рождается все лучшее в душе твоей. Кто он? Быть может, такой же охотник – бескорыстный и страстный любитель природы, – колхозный пастух, бакенщик, лесник…

Настоящий праздник в такие дни!

К этому празднику приобщился и Алеша.

О своей первой охоте с ружьем он расскажет здесь сам. Кое-что расскажу о нем и я, а что не успею, – доскажет когда-нибудь уже взрослый теперь охотовед, биолог Алексей Серебряков.

ПРИКЛЮЧЕНИЕ ЕЛОЧНЫХ ИГРУШЕК

Из леса в город елку везли на грузовике вместе с дровами. Она измялась, закоченела и, пока валялась во дворе, была такая неприглядная, что совсем не понравилась Алеше. Но вот пришел с работы папа. Он втащил елку в комнату, поставил ее в углу на крестовину и сказал:

– Ну, теперь все в порядке.

Елка шевельнула одной веткой, потом – другой, потом – третьей и вся, наконец, расправилась, приосанилась, точно хотела сказать: «Ну? Какова я красавица?»

По всему дому запахло свежим хвойным морозцем. От радости Алеша запрыгал возле елки на одной ноге и спел песенку, которую сочинил неизвестно кто, даже может быть, он сам:

 
К нам елочка ветвистая,
Смолистая, душистая,
Из леса, леса дальнего
Пришла под Новый год.
Мы всю ее игрушками,
Конфетами, хлопушками
Нарядим сверху донизу,
Затеем хоровод.
Ногами крепче топнем мы,
В ладоши громче хлопнем мы,
Чтоб все игрушки ожили,
Пустились с нами в пляс.
Снежинками закружимся,
И славно так подружимся,
Что дружбы вы не сыщете
Сильнее, чем у нас.
 

Потом он стал украшать елку игрушками. Посмотреть, как это делается, из кухни пришел кот Мордан. Это был вороватый, ленивый кот с очень плохим характером. Мышей он не ловил, зато тянул все, что плохо лежало, наевшись, спал на чердаке возле теплой и грязной трубы, а в марте по ночам сидел на крыше и орал хриплым мявом. Он сказал «Бр-р-няу» и тронул лапой Снегурочку, висевшую на нижней ветке. Снегурочка слегка покачнулась. Это понравилось коту, он тронул ее еще раз, посильней, и она, сорвавшись с ветки, упала на пол.

– Ах ты, разбойник! – крикнул Алеша. – Погоди же, я тебе задам!

Мордан хотел скрыться под диваном, но Алеша поймал его и задал ему хорошую трепку. Мордан очень разозлился. Он и так уже был зол на весь мир: на вьюгу – за то, что она так воет зимой, на солнце – за то, что оно так жарко печет летом; на дождь – за то, что он мочит его шкуру осенью. А теперь он был зол еще на Снегурочку за то, что из-за нее вышли такие неприятности. Он забрался на свой чердак и лег там у теплой трубы. В трубе тоскливо выл ветер, и от этого Мордан злился еще больше. Когда же наступила ночь, он встал, выгнул спину и засверкал глазами, как это делают все разбойники, отправляясь на недоброе дело.

Через слуховое окно он вылез на крышу, спустился по трубе в печь, отодвинул лбом заслонку и, весь в саже – черный и страшный, – пробрался в комнату, где стояла елка.

Схватить беззащитную Снегурочку было для него делом одной секунды. Мордан метнулся назад в печь, но второпях опрокинул заслонку, и тогда от грохота проснулись все игрушки.

Тряпичный Паяц, висевший на ветке рядом со Снегурочкой, первый понял, что случилось несчастье. И, хотя он был тряпичный, в груди у него билось нежное, пылкое сердце. Он задергался на своей веревочке и заплакал.

Игрушки подняли такой шум, что в соседней комнате проснулся Алеша.

– Почему вы шумите? Что у вас тут случилось? – закричал он, вбегая.

Все наперебой принялись объяснять ему и опять так загалдели, что ничего нельзя было понять.

– Тише вы, тряпичные головы! – вмешался наконец старый мудрый Дед Мороз. – Замолчите, а не то я заморожу ваши языки! Слушай, Алеша, – печально сказал он, когда все замолчали. – Нашу Снегурочку утащил злодей кот Мордан. Она висела вот здесь, надо мной, чуть повыше. Я любил ее, как дочь, и согревал… то есть, извините, замораживал своим дыханием. Но, старый дуралей, набитый ватой! Я нечаянно задремал, и в это самое время Мордан утащил Снегурочку.

И Дед Мороз заплакал от горя, на ресницах повисли длинные сосульки.

Паяц бормотал сквозь слезы:

 
Какая потеря!
Ох, горе какое!
Не буду теперь я
Знать сна и покоя…
 

Когда ему было очень грустно или, наоборот, очень весело, он разговаривал только стихами.

– Довольно же хныкать, будьте мужчинами! – остановил их Алеша. – Мы догоним Мордана и отобьем у него Снегурочку. Он, конечно, побоится съесть ее, потому что сейчас же заболеет ангиной или коклюшем, но он может погубить ее, кинув в теплое место, чтобы она растаяла Скорей же в погоню!

– Я поведу вас по следу Мордана. Тер-р-рпеть не могу кошек! – сказала Собака из золотой бумаги.

– Я повезу того, кто устанет в пути, – сказала Лошадь из серебряного картона.

– Я буду освещать вам дорогу, если настоящий месяц спрячется за тучу, – сказал стеклянный Месяц и сунул на всякий случай за щеку целую горсть разноцветных стеклянных звезд.

– Мы тоже пойдем с вами и уж, конечно, чем-нибудь поможем, – сказали в один голос Медведь, Лиса и Белка.

– А я, увы, не могу пойти с вами, – грустно сказал Слон.

– И я… – вздохнул Жираф.

– И я, – сказала Мартышка.

– И я! И я! – закричал Попугай.

– Хотя я очень большой и сильный, но боюсь холода, – сказал Слон. – И все мы, звери южных стран, боимся холода и не перенесем его.

– Да-да, – грустно сказал Заяц. – Мы ни за что не перенесем холода, и все погибнем в пути. Оставьте нас, пожалуйста, дома.

– Погоди, Заяц, – удивился Алеша, – давно ли зайцы стали считаться зверями южных стран? Ты, наверно, просто трусишь? Если так, то можешь оставаться. Трусы нам не нужны.

– Не нужны! Не нужны! – дружно подхватили все игрушки.

Заяц сконфузился и сказал:

– Я пошутил. Конечно, я пойду вместе с вами, потому что ничего на свете не боюсь. Без меня вам не обойтись.

– Тогда немедленно вперед! – скомандовал Алеша.

Каждый снял с елки по китайскому фонарику, вооружился хлопушками, набил карманы конфетами, яблоками, орехами, и весь отряд двинулся вслед за Собакой. Вид у всех был очень воинственный. Некий Иван Иванович, проходя в ту ночь по улице, даже остановился, взял под козырек и, держась за фонарный столб, кричал «ура».

– Кот побежал к лесу, – сказала Собака, понюхав воздух. – Торопитесь, он уже далеко. И мы не догоним его, если будем тащиться, как этот глупый Паяц.

– Что же мне делать? – взмолился Паяц, – мои тряпичные ноги совсем не слушаются меня. Разрешите мне, добрая Лошадь, сесть на вас верхом. А вы, Дедушка Мороз, держитесь, пожалуйста, подальше. От вас несет таким холодом!

И дальше он заговорил стихами, потому что ему стало очень грустно.

– Ладно, посадите этого неженку на Лошадь, – сказал Алеша. – Он не занимается утренней гимнастикой, не обливается холодной водой и потому такой слабенький. Пусть едет на Лошади.

И чтобы подбодрить своих спутников, он запел походную песенку. Ведь с бодрой песней скорей и легче идти.

 
Быстрей шагайте, ноги,
По тропке, по дороге,
На камнях не споткнитесь,
Не вязните в снегу.
Скорей, скорей, погоня,
Мордана мы догоним.
От нас в лесу не скрыться
Хитрющему врагу.
 

Возможно, и эту песенку сочинил он сам.

На лесной опушке, там, где кончается город и начинается лес, Алеша остановил свой отряд.

– Подождите, – сказал он. – Здесь есть лесная почта. Сейчас мы пошлем всем зверям и птицам телеграммы, чтобы они ни в коем случае не пускали разбойника Мордана в свои теплые норы и гнезда.

Алеша подошел к старой одинокой сосне и подал в дупло Дятлу-телеграфисту телеграмму, написанную на языке лесных жителей. Научиться этому языку очень просто. Нужно только бережно относиться к лесу: не ломать молодые деревца, не рубить зря старые, не ворошить муравьиные кучи, не разорять птичьи гнезда – и тогда лес откроет перед тобой свои тайны, а его обитатели научат своему языку.

Дятел-телеграфист застучал клювом по древесному стволу, и этот стук услышали дятлы во всех уголках леса. Они тотчас же полетели от дупла к дуплу, от гнезда к гнезду, от норы к норе и всем-всем-всем вручили Алешину телеграмму. Они легко достучались и к Лисе, и к Филину, и к Белке, и даже к Глухарю, – и только к Медведю им пришлось стучаться очень долго, потому что зимой медведи крепко спят.

Все это дятлы сделали как раз вовремя. Через несколько минут кот Мордан уже стучался к Лисе.

– Кумушка, – простонал он жалобным голоском, – будь ласкова, пусти обогреться. Ходил в лес за елкой для мальчика Алеши, да заблудился. Темно, никак дороги домой не найду.

Но Лису не так-то легко было провести. Она сама кого хочешь обхитрит.

– Проваливай, проваливай, – сказала она коту. – Знаю, зачем пришел. Хочешь Снегурочку погубить. Пустишь тебя, а потом своей шкурой расплачивайся.

Кот даже зубами скрипнул от злости.

– Много твоя шкура стоит, – фыркнул он, чтобы досадить Лисе, которая слыла отчаянной модницей. – У нас в городе только черно-бурые ценятся, а рыжие – ни за грош.

«Побегу-ка я к Медведю, – подумал он. – Этот лежебока наверняка спит. Проберусь в берлогу, положу Снегурочку под горячий медвежий бок и был таков».

А Медведь вовсе и не спал. Он ворочался, вздыхал и ругал на чем свет стоит дятлов, которые нарушили его зимний сон.

– А это кто еще лезет? – зарычал он, как только Мордан сунулся в берлогу. – Это из-за тебя, разбойник, разбудили меня! Пошел вон сейчас же!

И он так стукнул кота своей увесистой лапой, что тот отлетел от берлоги на тридцать три шага, и долго потом из глаз у него сыпались искры.

«Надо бежать скорей к Зайцу, – решил кот, когда пришел в себя. – Прикрикну построже на этого трусишку, он и откроет мне дверь».

Но Заяц в это время встречал с друзьями Новый год и был в ту ночь такой храбрый, что если бы тут не лежал снег, а плескалось море, то и море ему было бы по колено, а все коты – просто тьфу!

– А ну-ка, брат Косой, и ты, брат Серое Ухо, – закричал он из-за двери, – помогите-ка мне разделаться с этим негодником.

Заяц подергал дверь, запертую на крепкий засов, но та, конечно, не открылась.

– Ладно, – примирительно сказал он. – Счастье твое, что дверь примерзла к косякам, а то бы тебе не поздоровилось.

Проклиная всю заячью породу, кот побежал дальше.

«Надо добраться до Волка, – думал он, прибавляя ходу. Он знал, что Волк лежал в своем логове, в замерзшем болоте, глядел сквозь бурелом на луну и выл от голода. – Пообещаю ему добыть ягненка, он и пустит».

А погоня между тем добралась уже до лисьей норы.

– Ах, уберите, пожалуйста, свою собаку, – сказала Лиса, когда Алеша постучал к ней. – Вот так. И пусть она не подходит ближе, я ужасно боюсь собак… Здравствуйте, кумушка, – обратилась она к своей елочной сестрице. – Как вам живется в городе? А у вас в городе, я слышала, нас перекрашивают в черно-бурых. Ты, милая, должна знать, где это делается.

– Ну как же, кумушка, отлично знаю, – отвечала елочная Лиса.

И они затараторили про свои лисьи дела так бойко, что и слова нельзя было вставить в их разговор.

– Р-р-р, гав! – прикрикнула на них издали Собака. – Перестаньте болтать о пустяках. Я чую, здесь был кот Мордан. Ты не пустила его в нору?

– Что вы, что вы, уважаемая Собака! – испугалась Лиса. – Разве я осмелилась бы пустить его! У меня порядочный дом. Мордан побежал к медвежьей берлоге, я сама видела.

– Вперед! Нельзя терять ни минуты, – заторопил Алеша свой отряд, и они побежали дальше по следу Мордана.

Собака первая подскочила к медвежьей берлоге и принялась громко лаять, чтобы разбудить хозяина. Медведь только что задремал и теперь взмолился, едва не плача:

– Бедный я, несчастный, старый Медведь! Я проспал всего навсего тридцать три дня и тридцать три ночи, я устал, я не выспался. У меня нет сил даже рассердиться как следует. Ну что вам нужно от бедного старого Медведя?

– Извините, пожалуйста, – сказал Алеша. – Мы преследуем разбойника кота Мордана. Вы случайно не пускали его в свою теплую берлогу?

– За кого вы меня принимаете? – обиделся Медведь. – Никогда в жизни не имел дела ни с какими разбойниками… Кроме… гм… пчел. А Мордана, когда он сунулся ко мне, угостил хорошей затрещиной. И уж если он не валяется возле моей берлоги, то наверняка побежал к Волку. Это волчье дело – путаться с разбойниками. А теперь прощайте и не вздумайте опять разбудить меня, а то я, кажется, могу рассердиться по-настоящему.

– Спокойной зимы! – пожелал ему Алеша, и отряд снова поспешил вслед за Собакой.

Кот услышал за собой погоню, когда был уже недалеко от волчьего логова.

«Ну, нет! – сказал он самому себе. – Меня не так-то легко поймать».

Он распушил свой хвост, выпачканный в саже, мазнул им по ясному месяцу, по ярким звездам, и в лесу стало так темно, что Паяц затрясся от страха и застонал:

 
Что же нам делать?
Что же нам делать?
Убежали звезды с неба.
Нас в лесу завалит снегом…
Где ж ты, месяц,
Месяц белый?
 

В городе в это время тоже стало темным-темно, так что некий Иван Иванович, который все еще не дошел до дому, споткнулся и упал в сугроб.

– Я ничего не вижу, – сказал Алеша. – Наши фонарики догорели, а мы даже не можем ориентироваться по звездам.

– Друзья, вы забыли про меня, – сказал стеклянный Месяц.

Он вынул из-за щеки стеклянные звезды и всплыл вместе с ними в небо. И в лесу стало светлее прежнего.

А кот в это время уже стучался у волчьего логова.

– Послушай, Волк, – сказал он, – хочешь, я помогу тебе утащить ягненка? Пусти только меня обогреться в твоем логове.

– Э-э-э, братец, – усмехнулся Волк. – Всем уже известно, за каким делом ты шляешься по лесу. Никто тебя не пустит. Один я могу пустить, потому что я такой же разбойник, как и ты. Мне наплевать на снежную девчонку, делай с ней, что хочешь, – только одного ягненка мне мало. Давай торговаться.

– А сколько ты хочешь? – спросил кот.

– Подожди, подумаю. – Волк помолчал немного и сказал: – Ладно, хоть и нечистое это дело, а есть хочется. Добудешь пяток?

– Хорошо, – согласился кот. – Мы сделаем так. Пойдем на колхозную ферму, сторож спросит: «Кто идет?» А я отвечу: «Кот Мордан». И стану к нему ластиться да мурлыкать. Пока он от скуки будет со мной возиться, ты тем временем хватай ягнят, сколько тебе нужно. Согласен?

– Ладно, входи. Только если обманешь, с самого шкуру спущу. Мне все равно – баран или кошка, – предупредил Волк. – Бросай девчонку сюда, этот угол потеплее.

Но логово Волка было такое холодное, что Снегурочка даже в самом теплом углу таяла очень медленно. С нее и трех капель не упало, как уже примчался Алешин отряд.

– Здесь, – сказала Собака, едва переводя дыхание.

– Хлопушки к бою, – тихо приказал Алеша. – Огонь!

Грянул дружный хлопушечный залп. Волк вообразил, что к его логову пришли охотники, поджал хвост и скрылся в буреломе.

– На штурм! – закричал Алеша.

Собака тотчас же нырнула в логово и вытащила оттуда сначала полуживую Снегурочку, а потом – злобно ощетинившегося кота Мордана, которого тут же связали елочной канителью.

Снегурочка была в глубоком обмороке. Ей потерли виски муравьиным спиртом, и она очнулась.

– Дайте ей для подкрепления мороженого, – сказал Алеша.

Дед Мороз тотчас же положил перед ней целую груду самого лучшего мороженого, но она была так слаба, что почти не притронулась к нему и съела только пять эскимо, три порции клубничного и два пломбира с изюмом.

Потом ее посадили на Лошадь и повезли домой. А Паяц, распевая веселые стихи, шел всю дорогу пешком и совсем не жаловался на свои тряпичные ноги.

Небесные звезды и месяц умылись набежавшим облачком и опять засияли над всей землей.

В городе некий Иван Иванович, выбираясь из сугроба, очень дивился тому, что некоторое время на небе было два месяца, а потом опять стал один.

Дома игрушки устроили над котом Морданом суд.

– Пусть он умрет позорной смертью! – кричали они. – Утопим его в помойном ведре.

Но Алеше стало жаль его; ведь они так долго прожили вместе.

– Нет, – сказал он. – Не надо топить его в помойном ведре. Давайте простим его. Я помню, он когда-то был очень добрым и ласковым котом, а злым стал, должно быть, от безделья. Пусть он займется полезным делом, поймает, например, сто мышей, и тогда, конечно, исправится. Согласны?

Все закричали:

– Согласны! Согласны!

А Мордан заплакал от раскаяния и пошел в чулан выслеживать и ловить сто мышей. И все видели, что, проходя через кухню, он совсем ничего не стянул.

В это время старые стенные часы простуженно захрипели, готовясь пробить полночь. Паяц залез на стул и продекламировал:

 
Поскорее,
Поскорее,
Становитесь в хоровод.
Вот сейчас
Из этой двери
Выйдет к елке
Новый год.
 

Игрушечные слоны, медведи, мартышки, белки, жирафы и зайцы заплясали вокруг спасенной Снегурочки.

– Тише! – крикнул вдруг старый мудрый Дед Мороз. – Алеша уснул.

И тогда все заняли свои места на елке и тоже заснули, как будто и не случилось ничего необыкновенного.

Некто Иван Иванович… Впрочем, уснул и он. И только Дед Мороз не стал спать.

Он взял свою суковатую палку и ушел за подарком для Алеши, потому что кто же принесет детям подарки, если все Деды Морозы будут спать в новогоднюю ночь. Но прежде чем уйти, он снял свою ледяную рукавицу и спрятал в нее спящую Снегурочку, чтобы она не растаяла…