Текст книги "Короли комедии - Александр Пятков"

Автор книги: Сергей Капков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Капков Сергей
Короли комедии – Александр Пятков

Сергей Капков

КОРОЛИ КОМЕДИИ. Александр Пятков

С Александром Пятковым мы знакомы много лет. Все эти годы я не уставал удивляться его энергии, работоспособности и оптимизму. И каждый раз при встрече с ним невольно заражался удивительным жизнелюбием, которое он готов щедро раздавать абсолютно всем. Даже случайным прохожим.

Саша – бесконечно добрый человек. Его любят коллеги. О нем ходят сотни всевозможных баек и легенд, и разобраться, где правда, а где вымысел, практически невозможно. Сам же он развенчивать слухи не спешит, оставляя друзьям право на домысел. Но если его попросить, всегда с удовольствием расскажет что-нибудь забавное из своей биографии.

Есть одна такая история и у меня. Как-то в начале 90-х был я на "Юморине" в Театре киноактера. Тогда еще вечера смеха на этой сцене не были такими пошлыми и бездарными, как сейчас. И выступали, действительно, блистательные артисты. Александр Пятков пел в переполненном зале "Выйду на улицу" и "Бессаме мучо", зрители неистовствовали. Вдруг на сцену выскочила красивая девушка с букетом цветов. Артист не растерялся – схватил в охапку и девушку, и цветы и исчез за кулисами. Шквал аплодисментов. (Особенно если учесть, что задняя "молния" на юбке поклонницы разлетелась на глазах у зрителей). Спустя несколько лет, Саша рассказал мне, что этот его экспромт ужасно не понравился постановщику шоу, и в тот же вечер Пяткова от концертов отстранили.

* * *

– Саша, при каждой нашей встрече ты рассказываешь о себе что-то новое. Работая в театре и снимаясь в кино, ты умудряешься выступить с концертами в российской глубинке и "покорить" своим голосом Америку, побывать за Полярным кругом в резиденции Санта Клауса и поработать в должности президента телеканала, заткнуть за пояс итальянских каскадеров и дебютировать на оперной сцене. Как ты умудряешься все это совместить и "упаковать" в одну отдельно взятую биографию? Разве для вашего брата-актера это реально?

– Вообще-то нереально. Но я, наверное, авантюрист. А это особое состояние души, когда ты постоянно чувствуешь, что можешь совершать неординарные поступки.

– Скажи, пожалуйста, а ты сам находишь приключения, или они всегда неожиданно сваливаются на тебя?

– Древние евреи говорили: "Не жизнь проходит мимо нас, а мы проходим мимо жизни". Каждому из нас постоянно даются шансы что-то изменить в своей жизни, чего-то добиться. Надо только вовремя это увидеть. Когда я был в Гонолулу и катался на серфинге, то понял замечательную вещь – главное в жизни, как и в спорте, поймать волну. Она дана одна на всех. Но кто-то не может на нее вскарабкаться, кто-то вообще пропускает ее, а кто-то оказывается на гребне, переносится через рифы и оказывается в прозрачной голубой лагуне. Вот в чем дело.

– Да-а-а... Ты, оказывается, еще и философ-романтик. Ну а как до всего этого дошёл мальчик Саша из далекой Сибири? Откуда взялась у тебя тяга к искусству?

– Ты знаешь, вот как раз в Сибири нет никакой проблемы с искусством. Как раз там-то и процветает все настоящее, искреннее. Когда я приехал в родную деревню со съемок фильма "Дерсу Узала", и вся деревня загуляла на три дня по поводу возвращения Сашки Пяткова, когда соседи беспрестанно заполняли дом бабки и деда, пели, плясали, рассказывали сказки и байки, я понял, насколько талантлив этот народ! Господи, и какой же я актер, когда здесь, в этой глубинке, в этой сердцевине находится самое настоящее искусство! Я диву давался все три дня, когда конца-края не было этим обрядам и сказаниям. Эти люди ничего не потеряли, их не извратило современное кино и телевидение.

– Тебе и в детстве нравилась сибирская жизнь?

– Эта жизнь была роскошной, обалденной! Я вставал в четыре утра, седлал лошадь и мчался на водопой. Потом мы собирались с мальчишками и девчонками, купались, ловили рыбу, охотились, пели, бегали, дрались и любили на сеновалах. С восьми лет я ходил с дедом за плугом, и все умел делать по дому. На всех праздниках и свадьбах играл на баяне. Соседи танцевали, обнимались-целовались, а дед сидел рядышком и плакал от счастья. И вот такое ощущение вечного праздника, доброй компании вжилось в меня еще тогда. А какие у нас были старики-долгожители! Нет, эти годы не прошли даром...

– И благодаря своей сибирской закалке ты, будучи подростком, совершил свой первый подвиг – сбежал из дома и сел на корабль.

– Дело в том, что меня всегда тянуло к Волге. Дед же мой был бурлаком. Начитавшись Джека Лондона, Горького, под воздействием искусства Шаляпина я сел на корабль без копейки денег и поплыл вниз по Волге-матушке. Решил посмотреть, как же живут русские люди. И я их увидел. Каждый день я пел для них на корме и играл на баяне, а потом они кормили меня, и мы беседовали о жизни. Там были и бродяги, и цыгане, и поэты, и философы, и у каждого была свои история. И ты знаешь, какая колоссальная энергия охватывала меня день за днем, какая рождалась огромная гордость за свою действительно великую страну! Для пятнадцатилетнего пацана это очень важно. Там же я подружился с каким-то беглым матросом по кличке Швед и отправился с ним работать на бахчи. В сорокаградусную жару мы таскали арбузы с наполняющихся водой плантаций. По двенадцать часов под палящим солнцем я работал, как раб, всего лишь за краюху черного хлеба и арбуз. И какое это было счастье в изнеможении упасть в этот холодный арбуз мордой и с жадностью съесть! В этом была радость открытия себя и воспитания себя. Ведь только в экстремальных ситуациях можно узнать свои силы и возможности. Я работал матросом, грузчиком, в Куйбышеве трудился на фабрике. Ты прав, это был, конечно, подвиг. Через три месяца я вернулся загорелым, подтянутым, счастливым и понял, что за это время мать чуть не сошла с ума.

– И тогда она решила помочь тебе в твоем стремлении стать актером?

– Ничего подобного. Она мечтала, чтобы я сидел в директорском кресле какого-нибудь промышленного предприятия. Но все-таки потакала моему рвению на сцену. В пятнадцать лет я благодаря ей оказался в Большом театре. Правда, в роли монтировщика декораций. Обычно я стоял за кулисами и, открыв рот, слушал все оперные партии, а сзади мне тем временем орали: "Иди сюда! Пора декорации менять!"

И вот как-то на спектакле "Ромео и Джульетта" с Майей Плисецкой между первым и вторым актами я остановился посреди сцены и задумался о красоте балета. И не заметил, как тихо раскрылся занавес, и я оказался перед тысячью глаз, в недоумении глядящих на меня. Я развернулся и гигантскими прыжками улетел со сцены. Зал зааплодировал, начальство закричало: "Ты уволен!", а Плисецкая после спектакля подарила мне букет роз и, улыбнувшись, сказала: "Молодой человек, как вы талантливы!"

Вскоре мама похлопотала, чтобы меня взяли статистом в Театр сатиры. Режиссер Маргарита Микаэлян прослушала меня и представила труппе. "Как тебя зовут?" – спросил Валентин Николаевич Плучек. "Саша Пятков", – представился я, и все захохотали. До сих пор не понимаю, что было в этом смешного. Но Плучек неожиданно сказал: "Когда-нибудь из этого парня выйдет настоящий комедийный киноактер".

Но я взял и уехал в то самое путешествие по Волге, и меня опять уволили.

Потом я оказался в Народном театре, где в 17 лет играл роль Тетерева, певчего, в "Мещанах" и произносил трагические монологи, а вечерами дома дико ругался со всеми своими родственниками. Я называл их мещанами, заявлял, что они ничего не понимают в жизни. А родители, в свою очередь, не могли смириться, что я не хочу быть директором или, на худой конец, инженером: "И почему этот парень уверен, что станет известным артистом?"

– А действительно, почему? Ты же всегда хорошо пел. Мог бы пойти в Гнесинку или хотя бы в училище Иппполитова-Иванова.

– Знаешь, что я с годами понял? Во всем существует мистика. Моя жизнь – это сплошные мистические переплетения. Вот мне шестнадцать лет. Я учусь в Московском энергетическом техникуме. Ранняя весна, душа полна музыки, щебета птиц. В голове моей звучат удивительные мелодии Марио Ланца, пластинку которого я купил накануне и слушал с утра до ночи. Я прихожу в Александровский сад и сажусь на первую попавшуюся скамейку. Рядом сидит пожилая женщина, которая неожиданно обращается ко мне: "Молодой человек, извините, но я не могу подняться. Помогите мне, пожалуйста". Я помог, проводил ее до машины и даже довез до дома. Эта женщина полностью изменила мою жизнь и стала моим главным учителем. Блистательная русская актриса Александра Сергеевна Мезенцева, маэстро – как я ее звал. Она прошла школу великого Вансо, у которого учился еще Шаляпин, соединила вокал с актерским и режиссерским мастерством. Она мечтала увидеть меня на оперной сцене и много со мной занималась, но судьба распорядилась по-своему.

Спустя много лет я выполнил ее желание – пел в театре "Новая опера" в мюзикле "Tomorrowland" ("Страна завтрашнего дня"). Накануне премьеры я вновь купил диск Марио Ланца. Шел на премьеру, слушал его голос в плэйере, и на пейджер мне пришло сообщение: "Саша, маэстро умерла". Круг замкнулся.

– Александр и Александра встретились в Александровском саду... Тут, действительно, какое-то знамение. Но ты все равно решил стать актером драматическим?

– Да, я пришел в Щепкинское училище при Малом театре и на прослушивании читал отрывок из "Тараса Бульбы". В душе моей еще не прошла боль после потери отца, и я так крикнул: "Батько! Где же ты?!", что комиссия была потрясена. Видимо, соединение образа с моими личными ощущениями было столь органичным, что мне тут же сказали: "Твое место только в Малом..."

Мы с Борей Невзоровым получили на экзаменах высшие баллы и стали надеждой курса. Но нас тем не менее постоянно выгоняли за необузданный темперамент и анархизм. А потом принимали вновь. Мне было жутко тесно в тех стенах, в тех рамках, в которые нас заталкивали, и меня просто разрывало от нетерпения что-то сделать, сказать, сыграть. Если бы не Виктор Иванович Коршунов, не знаю, куда бы меня еще закинула судьба.

– И куда она тебя закинула после училища?

– Как ни смешно, вновь в Театр сатиры. Какое высочайшее счастье было оказаться в самом любимом мною театре! В лучший его период, в самый расцвет, рядом с любимыми великими актерами Андреем Мироновым, Татьяной Пельтцер, Георгием Менглетом, Верой Васильевой, Валентиной Токарской, какое наслаждение было играть в дуэте с Анатолием Папановым в спектакле "Маленькие комедии большого дома" и петь романс "Пой, ласточка, пой!".

И вдруг однажды все вокруг стали говорить мне одну и ту же фразу: "Сашка, ты должен сниматься в кино! Ты должен сниматься в кино". Я удивлялся, ничего не понимал, мне прекрасно работалось в театре. Но все-таки стал задумываться.

И надо же было именно тогда повеситься Куросаве!

– ???

– Ну не сложилось что-то у великого японского режиссера, и он решил уйти из жизни. Его вытащили из петли и пригласили на "Мосфильм" снимать "Дерсу Узала". Моя фотография попала к нему в руки в числе других двухсот здоровых молодых людей набирали на роли казаков. Когда мне сообщили, что меня хочет видеть Акиро Куросава, я медленно сполз со стула.

И вот играю я Индийского петуха в детском спектакле "Пеппи Длинный чулок", а сам только и думаю о предстоящей встрече. Нервничаю. Отыграв, выскакиваю из театра – на улице ливень и ни одного такси. И я бегу до "Мосфильма" десять километров бегом. Слава Богу, физическая подготовка позволяла. И, видимо, бег дал мне такую динамику, раскованность и свободу от всех вбитых в училище комплексов, что я влетел в комнату к японцам и прокричал приветствия на всех языках, какие когда-либо слышал. Раздался смех, после чего мне предложили примерить шинель. Я просунул руки в рукава и резко дернул локтями, так, что шинель на спине треснула по швам. Куросава остался очень доволен. Мы выпили с ним по рюмке коньяку и спели хором "Вечерний звон". Наш директор был в шоке и не знал, как на все это реагировать. Утром мне сообщили, что я утвержден на роль командира отряда казаков Олентьева.

Не приедь Куросава в Советский Союз, не было бы фильма "Дерсу Узала", не было бы "Оскара", и ничего не изменилось бы в моей жизни. Я так и работал бы в Театре сатиры и не объездил бы всю нашу страну.

– Ты имеешь в виду – со съемками?

– Конечно! По пять-шесть картин в год! То в Риге, то на Волге, то на Дальнем Востоке, то в Казахстане, то в Москве, и опоздать мы не имели права. Если назначена съемка – это значит, что стоят, допустим, войска, ждут тысячи людей, все оплачено, и минута в минуту должна прозвучать команда "мотор!". Я застал фантастическую эпоху советского кино, мне удалось вскочить, так сказать, в последний вагон этого блестящего эшелона, который теперь ушел в прошлое.

И вот тут мне пригодился накопленный в юности опыт странствий. Это были невероятные приключения, когда мне помогали замечательные люди, земляки – и проводники, и летчики, и стюардессы, и шоферы, они понимали, что где-то снимается кино, и мне нужно там быть. Я бесконечно им благодарен, потому что именно благодаря им я снялся в сотне картин. Артистов тогда очень любили.

А параллельно существовал Театр киноактера, где служили звезды советского кино, все, кого я видел на экране с детства, и даже не мечтал к ним прикоснуться: Андреев, Крючков, Смирнова, Дружников, Ларионова, Соколова, Вицин, Моргунов. Я играл Итальянца в спектакле "Ссуда на брак" с участием двенадцати народных артисток, выступал в сборных концертах, пел русские песни. Это тоже было великолепно.

– Роли у тебя и в кино и на сцене были довольно разными, но даже в серьезных работах твои персонажи нередко вызывали улыбку. Считаешь ли ты себя комедийным актером? Задумывался ли об этом, когда поступал в театральное училище?

– Конечно, а почему бы и нет? В детстве, когда меня вызывали к доске, и я еще ничего не успевал сказать, все уже начинали хохотать. Я постоянно распевал веселые песенки, "Цыпленок жареный, цыпленок пареный". За эти куплеты в деревне меня катали на тракторе и на машине. И когда я поступал в училище, все тоже смеялись. Я не понимал, что же во мне такого смешного?! Наверное, эта комедийность природная, внутренняя, существовала во мне изначально.

Я считаю, что быть комиком – это величайший талант. В случае со мной немаловажную роль сыграл великий английский актер Норман Уиздом, известный всем как "мистер Питкин". Когда он приезжал в Москву и была премьера одной из его комедий на Малой арене в Лужниках, после показа фильма он вышел к зрителям, и к нему устремились тысячи людей за автографами. И мне удалось к нему прорваться. Когда я вышел из этой толпы без штанов, в оборванной рубашке, но с заветным клочком бумаги, где было написано "Норман Уиздом", я был счастлив до небес. И в этом я ощущаю какой-то символ.

А то, что я всю жизнь мечтал сыграть хорошую драматическую, и даже трагическую роль, мечтал петь – может быть, это и придавало комедийность всем моим действиям. Наверное, в какие-то моменты мои внешние и внутренние данные не сходились.

Мне всегда хотелось проживать чьи-то жизни, проигрывать роли хороших актеров, переживать те прекрасные моменты, которые я видел на экране. Мне не хватало маленькой сцены, поэтому я считаю, что нужно продолжать играть и в жизни. И хорошо играть. А для этого просто необходимы комедийные данные, ведь нельзя серьезно относиться к этой жизни, из которой еще никто не уходил живым...

* * *

Здесь я позволю себе прервать нашу беседу и рассказать немного о ролях Александра Пяткова в кино.

Впервые он появился на экране в эпохальной ленте "Дерсу Узала". Это было хорошее начало и бесценный опыт общения с такими мастерами, как Акиро Куросава, Юрий Соломин и Максим Мунзук. Роль у Пяткова была небольшая, как, впрочем, и большинство его работ, однако на начинающего актера обратили внимание на киностудиях, и уже со следующего года Александр стал сниматься очень много: "Трын-трава" (Митька), "Кафе "Изотоп"" (бригадир), "Восхождение" (рыжий немец), "Фронт за линией фронта" (Алялий), "Схватка в пурге" (Микола), "Сказ про то, как царь Петр арапа женил" (Иван), "Поздняя ягода" (Черников), "Срочный вызов" (Василий), "Лес" (Кауфер), "Тактика бега на длинную дистанцию" (Матвей)... Его герои – преимущественно хорошие парни, здоровяки, работяги. А если мерзавцы – то очень смешные. Пятков натужно никого не смешил, не кривлялся. Он оставался на экране таким же естественным, как и его герои в жизни, и этим актер был очень симпатичен и зрителям (которые зачастую даже не знали его фамилии), и режиссерам.

У актеров, как и у большинства деловых людей, тоже бывают свои визитные карточки. Только это не вырезанные картонки с номерами телефонов, а "звездные" роли. В конце 70-х такая "визитка" появилась и у Саши Пяткова. Вся советская армия запомнила его как капитана Зуева в дилогии "В зоне особого внимания" и "Ответный ход". Он не был героем, не участвовал в сложных тактических операциях, как лейтенант Тарасов (Борис Галкин). Пятковский-капитан был всего лишь тенью майора Морошкина (Анатолий Кузнецов). Зуев следовал за ним по пятам, исправно выполняя только его поручения. Лишенный солдатской смекалки, преданный своему "хозяину", капитан Зуев постоянно попадал в нелепые ситуации. Зрители смеялись над его героем в этом далеко не смешном фильме, а кто-то узнавал в нем кого-нибудь из своих сослуживцев, а может быть, даже и командиров. Так или иначе, роль Зуева принесла Пяткову фантастический успех в рядах Вооруженных сил. Актер дал десятки концертов в частях, провел немало творческих встреч, и до сих пор его узнают именно по этой работе.

Но есть у Пяткова и еще одна роль, которую можно назвать "знаковой". Хотя это даже не роль, а легкий шарж, пунктир, проходящий через весь фильм – чудесную сказку "Там, на неведомых дорожках..." Пятков сыграл солдата-увальня Дрему с одной-единственной фразой "меня – будить?!". Он выскакивал из самых неожиданных мест в самые шумные минуты и бил злостного нарушителя спокойствия по зубам. Его появления вызывали гомерический хохот в зале, причем с каждым разом все больше и больше, так как срабатывал комический эффект повторения.

В эпизодических ролях Александр Пятков умеет очень точно передать фон, создать атмосферу, показать социальную принадлежность своих героев. Его немногословный железнодорожник Яким в лирической комедии "Безымянная звезда" лишен представлений об элементарных основах светского этикета. Когда начальник станции (Михаил Светин), принимая у себя столичную барышню, просит Якима подать к столу утку, тот, не задумываясь, уточняет: "Ту самую, которую на днях переехал поезд?"

В фильме "Дамы приглашают кавалеров" Александр Пятков играет безымянного курортника, прибившегося к веселой компании отдыхающих – двум столичным девушкам и "горячему" кавказцу. Щедрый горец швырял деньги направо и налево, водил новых друзей по ресторанам, катал на теплоходе, организовывал экскурсии, а когда финансово иссяк, поредела и компания белобрысый здоровяк потерял интерес и к нему, и к девушке, за которой он якобы ухлестывал.

Блистательно Пятков играл иностранца в фильме "Ссуда на брак", поставленном по одноименному спектаклю в Театре-студии киноактера. К сожалению, эта лента совершенно неизвестна зрителям. Она хуже спектакля, но позволяет хотя бы представить, что творили на сцене актрисы -кумиры прошлых лет, собранные в один бесподобный, звездный ансамбль: Лидия Смирнова, Любовь Соколова, Татьяна Конюхова, Людмила Шагалова, Клара Лучко, Нина Агапова, Мария Виноградова, Нина Меньшикова... Они пели, танцевали, шутили, и молодой Саша Пятков, произносивший весь текст исключительно на итальянском языке, не уступал им ни в чем.

Как это ни грустно, режиссеры-комедиографы не использовали талант Александра Пяткова в должной мере. Снимать – снимали, но совершенно неярко, неинтересно, а порой даже в массовке, как, например, в "Гараже" или "Земле обетованной". Эпизодические появления актера зачастую несли так называемую профессиональную нагрузку, и в сценариях обозначались как официант, шофер, милиционер, певец, охотник и т.д. Зато в иных жанрах Пятков был на высоте.

В страшном фильме-катастрофе "34-й скорый" он играл официанта Сашку. Вагон-ресторан оказался единственным местом в поезде, не охваченным пламенем, и обстоятельства сложились так, что все дети-пассажиры попали под опеку этому увальню. Он даже не сразу понимает, что теперь делать и куда идти, и только крик и пощечины поварихи смогли привести его в чувства.

Очень смешной пятковский сержант Хэй в детективе "Тайна "Черных дроздов" – экранизации одного из романов Агаты Кристи о мисс Марпл. Он не способен думать, анализировать, принимать какие-то решения, поэтому во время следствия предпочитает спать, иначе с ним обязательно случится какой-нибудь очередной конфуз. Зато там, где нужны сила и ловкость, он незаменим. Бесспорно, это одна из лучших ролей Пяткова.

Александра часто приглашают одни и те же режиссеры. Начиная с 1985 года, с телефильма "Певучая Россия", он снимается во всех картинах Василия Панина. Это, преимущественно, костюмные мелодрамы, неторопливые, мелодичные, с сильными актерскими составами. Пяткову не всегда доставался интересный материал для работы, но в "Бульварном романе" ему повезло. Барон Сталь фон Гольштейн – похотливый пижон и бездельник – подглядывает за купающимися девицами, щеголяет по улицам в изысканных костюмах и сплетничает обо всех городских знаменитостях. Играть такого гротескового персонажа – одно удовольствие, тем более что к финалу образ Барона приходит к своему логическому "закруглению". В сцене суда он выступает с пламенной речью о морали и клеймит позором женщину, к которой когда-то испытывал явные симпатии.

Стоит упомянуть и другие интересные работы Александра Пяткова в фильмах "Бешеные деньги", "Трое на шоссе", "Человек-невидимка", "Визит дамы", "Лестница", "Побег на край света", "Немой свидетель", "На заре туманной юности", "Стрингер", роли в киножурналах "Фитиль" и "Ералаш". Но, говоря банально, хочется верить, что лучшие работы актера еще впереди. Александр Пятков в том возрасте, когда есть и силы, и желание, и надежды, и солидный опыт за плечами.

* * *

– В начале девяностых, на закате перестройки, ты замелькал в совместных проектах с американцами, англичанами и так далее. Как тебе работалось с ними?

– Да нормально. Вообще, впечатление от той же Америки было колоссальным. Мне даже посчастливилось петь в "Рашен балете" народные песни. И знаешь, что я понял? Все нации, все национальные культуры представляют интерес только своей индивидуальностью. Американцы не признают приезжающий к ним на гастроли джаз, а если прилетают Нани Брегвадзе или Кола Бельды – это их очень даже интересует. Поэтому и я, этакий медведь, полностью соответствовал их представлениям о русском народе.

А еще я успел побывать в Сан-Франциско президентом одного из телеканалов.

– Формальным?

– Ничего подобного. Самым что ни на есть действующим. Я познакомился с неким дядюшкой Селимом Хатиби – одним из влиятельнейших людей американского телевидения, который после трехдневного застолья назначил меня президентом 25-го государственного канала США, а моего друга Володю Мосякина, одного из лучших фотографов Советского Союза – главным оператором. При одном условии: мы должны были раз в неделю давать тридцатиминутный репортаж из жизни русской общины в Америке. Здесь пришлось стать и журналистом, и сценаристом, и режиссёром, и ведущим. Сразу же возникла идея поехать в Лос-Анджелес и снять фильм о Савелии Крамарове. Так мы стали первыми советскими кинематографистами, с кем наш великий комик официально общался за пятнадцать лет своей эмиграции. Потом была передача об Олеге Видове. Следующие репортажи посвящались русским священникам, кадетам, ученым, семейству Завариных – потомкам Щепкина, мы сняли фильм о жизни и смерти Джека Лондона. Планов была масса.

Вернулся я в Москву, спустя девять месяцев скитаний по США, на календаре тогда значилось число 18 августа 1991 года. Следующим утром я услышал в телефонной трубке: "Какой же ты дурак и болван!.."

– Мы не будем окунаться в политику, а продолжим лучше телевизионную тему. Ведь в Москве телевидение тоже тебя не забывало. Одно "Колесо истории" чего стоит.

– Да, там я переиграл с десяток царей, бояр, купцов, плотников россыпь русских характеров. Вот после этой работы Виктор Иванович Коршунов и предложил мне вернуться в Малый театр. Я был потрясен – прошло двадцать пять лет! И не устоял. И вскоре сыграл в премьере "Король Густав Ваза" роль Энгельбректа – человека, который возвращается домой через 25 лет и спасает короля. Короля, кстати, играет Виктор Коршунов.

– Но прослужил ты там недолго. Почему оставил этот театр, к которому шел столько лет?

– Как я уже говорил, еще в институте Коршунов пытался усмирить мою вольницу, мой анархизм. Но с тех пор круг моих интересов настолько вырос и съемки в кино, и на телевидении, и концерты, и презентации, и свадьбы что теперь на полнейшую отдачу сцене у меня не хватало времени. А Виктор Иванович, естественно, относился ко мне, как прежде, когда я был студентом, и что за мной уже стоит целый пласт жизни, никто не знал и знать не хотел.

А потом, я думаю, была и зависть со стороны коллег. Когда актер снимается, когда он востребован, а другие целиком отдаются театру, им не нравится, что кто-то нарушает такой образ жизни, "выпячивается". И, в конце концов, все закончилось прозаически – один актер попросту меня подставил. У него была свадьба, а в этот день он должен был играть в утреннем спектакле "Сказка о царе Салтане". Он захотел, чтобы я его заменил, и позвонил моей маме. А она сказала, что я нахожусь на "Ялта-ТВ". Есть в Москве такая телекомпания, которая пригласила меня на съемки. Но мой коллега решил, что я уехал в Ялту, а это недопустимо с точки зрения театральной этики. Он помчался в режиссерское управление, и "заварил" скандал.

Кстати, когда я женился, то прямо из-за стола в ресторане "Прага" уехал на спектакль "Ссуда на брак" в Театр киноактера. Вместе с невестой. Вынес ее на руках на глазах у тысячного зала! Режиссер Константин Наумович Воинов объявил, что актер Александр Пятков специально приехал из "Праги", чтобы принять участие в сегодняшнем спектакле. Под бурные овации я укатил обратно в ресторан и доиграл свою свадьбу. Ничего страшного в этом не было.

Но этот актер не счел нужным напрягаться и, грубо говоря, подставил под удар меня. Я пришел в театр "без вины виноватый", узнал, что от меня ждут объяснительной, и подал заявление об уходе. Отошел на заранее подготовленные позиции – вернулся в свой Театр киноактера, которому сейчас и служу.

– В отличие от многих своих коллег, в Театре киноактера ты играл и после его развала. Чем был вызван твой уход оттуда больше чем на два года?

– В Малый театр я ушел после того, как мне предложили роль Понтия Пилата в спектакле "Мастер и Маргарита". Я отказался, потому что играть эту роль опасно. А когда вернулся, узнал страшную вещь: замечательный актер из Театра сатиры Борис Кумаритов, игравший Пилата в Театре киноактера вместо меня, через год умер.

– Вот ты все говоришь о национальном характере, о национальных героях. А играл ли ты когда-нибудь со своей фактурой нашего главного национального героя – Деда Мороза?

– А как же! Одно время в Доме кино – постоянно. Однажды поздравлял с Новым годом Марчелло Мастрояни, и такое получилось шоу, что Никита Михалков, сидевший с ним за столиком, написал целый эпизод для своего нового фильма "Очи черные", в котором я пел на площади романс по случаю приезда героя Марчелло.

Больше того, в образе Деда Мороза я представлял всю Россию на встрече с главным Санта Клаусом за Полярным кругом. Уж не помню, у кого возникла идея организовать эту встречу, но собирали нас основательно. Со мной в дорогу снарядили Снегурочку, Бабу Ягу и еще Бог весть кого. Одна знакомая девушка подарила мне балалайку и научила играть "Ах вы, сени мои, сени", а руководительница поездки предупредила: "Саша, я только прошу тебя не пить..." И я понял, что в сознании всего мира Дед Мороз – это всегда пьяный, неуправляемый старик. Тогда я решил всю ночь в поезде учить приветственную речь на финском языке и тренироваться игре на балалайке.

И вот – Хельсинки, вокзал, двести детей, мэр города и вся скандинавская пресса. У меня начинает кружиться голова. Торжественную речь произносит Санта Клаус, и я понимаю, что у нашей делегации есть все, кроме переводчика. Наступает момент ответной речи, я взбираюсь на помост и без всякой бумажки начинаю говорить на финском языке. У Санты отвисла челюсть, финны зааплодировали, а я решил их добить: достал балалайку и заиграл "Ах вы, сени мои, сени", а Снегурка с Бабой Ягой принялись плясать. Оказалось, что у финнов нет обычая танцевать вокруг елки! И даже Снегурочки нет! Санта Клаус – бедный, одинокий дедушка. Тогда мы быстренько организовали хоровод и затянули "В лесу родилась елочка"...

А потом мы отравились за Полярный круг в дом Санты. Это уникальное сооружение с мощнейшим компьютером, куда стекаются письма от детей со всего света. Мы катались на санях, на оленьих и собачьих упряжках, гостили в чумах, нас посвятили в их обряды, и мне постоянно приходилось говорить какие-то речи, представляя свою страну. Вот тут я ощутил, какая на человеке может лежать ответственность! Как у спортсменов – за твоими плечами могучая страна, о которой судят по тебе, и ты должен держать планку. Я считаю, что очень важно, чтобы каждый хотя бы раз испытал это чувство. А для этого надо быть максимально преданным своему делу.

– А ты никогда не сомневался, что правильно выбрал профессию?

– Ты знаешь, всякое бывало. Но от судьбы не уйдешь. Мне даже гадалка однажды нагадала, что моя профессия – это мой крест, который я должен пронести через всю жизнь. И я счастлив.

А в детстве я мечтал быть моряком и даже собирался пойти в мореходку. Спустя много лет Станислав Говорухин пригласил меня в свой фильм "Ветер "Надежды"", и я страшно обрадовался, так как весь фильм, по сюжету, должен был сниматься на огромном паруснике. Но так как я всегда был несколько плотнее своих товарищей, мне предложили роль кока. Тогда я уговорил капитана взять меня в команду настоящим моряком и даже прошёл всю соответствующую подготовку. Три месяца мы плавали по океану, и я был бесконечно счастлив.

– Этот опыт пригодился тебе, когда спустя несколько лет ты вывел яхту из настоящего шторма и спас целую братию подвыпивших кинематографистов?

– А это кто тебе рассказал?