Текст книги "Забей стрелку в аду"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

– О-о, – трубно завыл Моня и завертелся волчком.

Он встал на четвереньки, затем перекатился на спину и повторил кульбиты в обратном порядке. Катаясь, бандит бился всем туловищем о стены.

– Верю, это очень больно, – тяжело дыша, произнес Святой.

Тайм-аут получился непродолжительным. Когда боль чуточку отпустила, громила вскочил на ноги, да так резво, что Святой едва уклонился от ножа, описавшего дугу перед его лицом. Моня, извлекший из бокового кармана джинсов свое излюбленное оружие, продолжал отчаянно сопротивляться. Он делал стремительные выпады, но противник был чуточку быстрее. Святой уходил от разящих ударов стали с грацией хищника.

Он мог запросто пристрелить бандита, наделенного природой крупными габаритами, несдержанным нравом и горсткой серого вещества под черепной коробкой. Моня шел напролом, напрочь утратив инстинкт самосохранения. Но Святой не спешил нашпиговать противника свинцом. От мертвеца мало прока.

– Эй, шкаф, тормозни! У меня пушка, – увернувшись в очередной раз, крикнул Святой, продемонстрировав оружие.

Они медленно перемещались к входной двери, за которой притаился инженер. Изредка Хоукс, вытягивая шею, глазел из своего укрытия на схватку, но, будучи человеком впечатлительным, быстро прятался, зажимая нос пальцами. Его тошнило от запаха и вида крови. Не выдержав, Стивен пробежал по лестничной площадке и, перегнувшись через перила, облегчил желудок.

На хлюпающие, утробные звуки, сопровождающие исторжение рвотных масс, Святой оглянулся, предоставляя врагу неплохой шанс.

– Хоукс, что стряслось?

– Нормально, – полузадушенно ответил инженер, опиравшийся обеими руками на перепачканные перила.

Воспользовавшись ослабленной бдительностью противника, Моня попробовал нанести коронный удар. Он целился в живот, собираясь полоснуть снизу вверх, чтобы распороть брюшину от пупка до диафрагмы. Но глазомер подвел бандита. Кончик ножа, вместо того чтобы раскроить мягкую человеческую плоть, уперся в цельнометаллическую пряжку брючного ремня. Эта часть гардероба, кожаный ремень с плоской, без рисунка, отполированной пряжкой из белого металла, спасла Святому жизнь.

Перехватив запястье, он завернул руку громилы до хруста в суставах. Сцепив зубы, Моня не кричал, а лишь натужно сипел и не выпускал из руки нож. Оттолкнув пыхтящего, точно маневровый паровоз верзилу, Святой вскинул пистолет.

Из ствола вырвался язычок пламени, а уж затем раздался раскатистый гром выстрела. Он стрелял в упор, наставив пистолет на багровую, точно глаз семафора, рожу бандита. Пуля, проделав аккуратное отверстие над переносицей Мони, прошла навылет, увлекая с собой серое вещество громилы. Мозг вылетел вместе с задней частью черепа, расколошмаченной на сотни мелких осколков. Кровавая масса забрызгала светлые обои, которыми так гордилась Даша. Отброшенный чудовищной силой, бандит захрипел и улегся под пятном, напоминавшим бредовую картину абстрактного художника, не пожалевшего красной и серой краски.

– Кончено! – произнес Святой, опуская оружие с еще дымящимся стволом.

Коридор некогда уютной квартиры представлял собой страшное зрелище. Задымленный пороховыми газами, заляпанный кровью, с бесформенными телами, отданными во власть смерти, он походил на отделение скотобойни.

– Стивен, пойдем отсюда, – Святой с трудом оторвал американца от перил.

Инженер пребывал в шоке. События, ускорявшиеся с каждым прожитым днем, накладывались чудовищной перегрузкой на привыкшую к комфорту нервную систему гражданина страны, в которой вызывают полицию, заметив раздавленного автомобилем кота.

– Куда? – парализованный случившимся, промычал мистер Хоукс.

– В надежное место…

– Разве остались еще надежные места? – Казалось, инженер готов разрыдаться.

Стивен двигался, точно спеленутая бинтами мумия. Он переставлял одеревенелые, негнущиеся ноги и смотрел перед собой незрячими глазами, в которых поселился ужас. Его губы шевелились, как если бы инженер читал про себя похабные надписи, выцарапанные на стенах.

Где-то на верхних этажах раздался истерический крик, перебитый скороговоркой:

– Вызовите милицию! В кого-то стреляли…

– Тебе, дура, дело? Вернись в квартиру, к детям, идиотка безмозглая… Без нас разберутся.

Дискуссия закончилась пушечным хлопком закрытой с размаха двери.

Никогда столь короткий путь не казался Святому таким долгим. Лестничные пролеты они преодолевали со скоростью черепахи. Виной тому был американец, замедлявший шаг по мере приближения к двери подъезда. Словно какая-то невидимая сила отталкивала Хоукса от выхода.

– Прекрати истерику, ковбой! Некогда изображать кисейную барышню, – рассерженно говорил Святой, тащивший за собой на буксире обмякшую, как тесто, тушу инженера.

Пронзительно взвизгнула ржавая дверная пружина. Фанерная плоскость отошла в сторону. День ударил в глаза всеми красками лета. Святой вышел первым и остановился. Он глубоко вдохнул, очищая легкие от пороховой вони и приторного запаха крови. За его спиной раздался тихий стон, похожий на последний выдох умирающего.

Святой не стал оборачиваться и в очередной раз успокаивать впечатлительного американца. Он, не отрываясь, смотрел на человека, сидевшего у подъезда.

Подтянутый господин, одетый с неброским лоском джентльмена, предпочитающего неяркие тона и дорогие вещи, мирно покуривал, аккуратно стряхивая пепел за скамейку, на которой он восседал. Погладив белую нить шрама, рассекающую лоб, мужчина снял черные очки и внимательно посмотрел на Святого желтыми, круглыми, как у птицы, глазами.

Взгляд сухопарого господина был холодным и бесстрастным. Так смотрят крокодилы из-под толщи воды перед броском к горлу жертвы.

Помимо воли Святой сунул руку в карман и снял с предохранителя пистолет, доставшийся в качестве трофея. Уголки губ желтоглазого презрительно опустились вниз. Он ни на сантиметр не изменил позы, только глубоко затянулся сигаретой, мизинцем стряхнув столбик пепла.

– Привет, Стивен. Я заждался, – с ненатуральной вежливостью произнес человек со шрамом.

В ответ за спиной Святого прозвучало невразумительное мычание, словно инженеру в рот натолкали ваты, которую он постарался выплюнуть. По подробному словесному портрету Святой узнал главного противника, развязавшего против него невидимую войну.

– Ястреб?! – Его рука грела рифленую рукоять писто-лета.

Святой ничего не предпринимал, понимая, что самоуверенность желтоглазого имеет под собой основание. Козырные карты на сей раз были в руках противника, иначе Ястреб не курил бы, беспечно сидя на скамейке.

– Легендарный Святой?! Человек, которого не существует в природе… Мифический защитник униженных и оскорбленных?! Твоя подруга вкратце поведала о тебе, самые общие сведения, фрагменты богатой биографии, – Ястреб откровенно бравировал своим бесстрашием и одновременно гипнотизировал взглядом американца. – Я потрясен! Впечатляющая судьба. Но у всего есть начало и конец. Не так ли?

– У нас философский диспут? – спросил Святой, осматривая двор.

От гаражей вереницей двигались машины во главе с сигарообразным «Плимутом». Синхронно с автомобилями двигались люди, выходившие из укрытий. Их колючие, недружелюбные взгляды были нацелены на пару, стоявшую у подъезда. Несколько людей из оцепления имели оливковую кожу, свойственную жителям южных широт.

Дистанция сокращалась. Кольцо сужалось. Глазомер бывшего спецназовца машинально определил первые мишени для стрельбы: желтоглазого главаря и смуглого типа с зачесанными назад волосами.

– Святой, ты допустил ошибку, отказавшись от «стрелки». Вопросы надо решать цивилизованным способом, – Ястреб встал, одернув полы темного двубортного пиджака. – Вторую ошибку я прощать не намерен.

Он выразительно посмотрел в сторону поворачивающего лимузина. Взгляд Святого послушно последовал туда же. Увиденное заставило его вздрогнуть. За задним стеклом машины угадывался профиль девушки.

– Даша! – выдохнул Святой, поставив ногу на первую ступень лестницы подъезда.

– Миленькое создание и очень нежное, – ядовито ухмыляясь, произнес Ястреб, поднимаясь навстречу.

Сказанное с трудом доходило до сознания Святого. Он всматривался в дорогие черты лица Дарьи, размытые солнечными бликами, плясавшими на автомобильном стекле.

– Берегись, сволочь! Если с девушкой что-нибудь произойдет…

У Святого перехватило дыхание от ненависти.

Враг находился на расстоянии вытянутой руки и был неуязвим. Святой не мог разменивать жизнь любимого человека на жизнь коварного мерзавца, ловко раскинувшего свои сети. Первый выстрел означал смерть Углановой. Никто такого условия Святому не выдвигал, но и без комментариев все было яснее ясного.

Этот раунд Ястреб выиграл. Он протянул открытую ладонь:

– Отдай «ствол»!

Святой выполнил приказ. Согретое теплом руки оружие теперь принадлежало врагу.

– Что с моими людьми наверху? – Ястреб задал вопрос, сверля пленника взглядом желтых глаз, в которых полыхал холодный адский огонь.

– Сходи. Попробуй разговорить, – со злой язвительностью заметил Святой.

Намек на печальное завершение жизненного пути троих бандитов не подействовал на Ястреба. Он равнодушно пожал плечами, не проявляя никаких эмоций. Люди были для него только инструментом для достижения цели и не более.

Подошедшие терпеливо ждали распоряжений. Не поворачивая головы, Ястреб распределил пленников:

– Американца ко мне в тачку, второго в наручники и под охрану Лишая. Он научен бдительности, нарвавшись один раз, и не станет ртом мух ловить.

Подхватив под локоть фиолетового от ужаса мистера Хоукса, предводитель банды поволок жертву к серебристому «Плимуту», затормозившему на повороте.

Стивен брел, не оглядываясь. Святой смотрел на сгорбленную спину американца, а на запястьях его рук смыкались жесткие кольца стальных наручников.

* * *

Одиночество порой худшая из пыток. Святого определили в полуподвальное помещение с оконцем под потолком, наглухо задраенным железным листом.

Его привезли на виллу, не предпринимая особых мер предосторожности. Пленнику не завязывали глаза, не напяливали на голову мешок. Деланной беспечностью Святому давали понять – ты обречен!

Однако, прежде чем отправить пленника в камеру, Ястреб учинил доскональный осмотр помещения. Он скрупулезно обследовал решетки вентиляционной системы, проверил швы приваренного к окну листа, чуть ли не обнюхал каждый угол помещения.

Опасного пленника, спутанного по рукам и ногам импортными кандалами, соединенными длинной цепью, охраняли два угрюмых албанца. При каждом движении Святого боевики пялили на него глаза и делали угрожающие жесты. Они находились в комнате на первом этаже около полутора часов, пока шли приготовления камеры. За это время Святой, прислушиваясь к шагам в коридоре и стуку дверей, смог составить приблизительный план расположения помещений. Он сконцентрировал внимание, стараясь запомнить каждую мелочь. Только единожды Святой изменил себе. Возмущенная речь Даши заставила его напрячься.

– Свиньи, грязные подонки… Вы за все ответите! – не стесняясь в выражениях, кричала девушка, которую, судя по голосу, уводили наверх.

– Заткнись, шалава! А то устрою пресс-конференцию, – эхом откликался низкий бас, принадлежащий бандиту с родимым пятном на голове.

Американец оказался более покладистым. Он не возмущался и не митинговал. Во всяком случае, звуковых сигналов от толстяка не поступало.

«Сломается Стивен. Без боя сдастся. Выполнит все, что прикажут», – вспомнив деморализованного подопечного, определил Святой.

Когда его конвоировали в место заключения, он приметил дверь в дальнем, тупиковом конце коридора. В приоткрытый проем высунулся лохматый субъект, похожий на лешего. Внутри комнаты разноцветными бликами светились экраны компьютеров.

– Зенон, скройся, – рявкнул один из конвоиров, – это не твой клиент.

Неопрятный бородач исчез, будто его корова языком слизнула.

Из череды суровых испытаний, выпавших на долю Святого, заключение было не самым тяжелым. Условия в камере оказались вполне сносными. Помещение хорошо вентилировалось, а расположение под землей имело свои преимущества. Летняя жара не донимала пленника. Стены камеры всегда оставались прохладными и чуточку влажными.

Довольно обширная комната позволяла пленнику заниматься физическими упражнениями. Часами Святой тренировался до изнеможения: отжимался, выполнял растяжки, проделывал иные несложные на первый взгляд движения, помогающие сохранить гибкость и упругость мышц.

Кормили тоже неплохо. Хозяин виллы питал пристрастие к морепродуктам. В меню часто присутствовали рыбные блюда, салаты из морской капусты и водорослей, залитых маслянистым соусом с пряным вкусом. Святому доставались остатки с барского стола. Но он не брезговал пищей и демонстративно, с явным удовольствием, предназначенным для охранников, крошил зубами хитиновый панцирь какого-нибудь морского членистоногого вроде лобстера. При этом Святой приговаривал как заправский гурмэ, набивающий желудок за столиком в эксклюзивном ресторане:

– Ах, как вкусно! Балуете, блин, деликатесами…

Пленник играл на публику. Кусок не лез в горло Святому, но он не позволял себе физически ослабнуть.

Наблюдение за ним велось почти круглосуточно, а вот посещения были редкими. Только молчаливый Лишай с двумя гориллами за плечами входил в камеру и ставил пластиковый поднос с одноразовой посудой и пластиковыми приборами.

– Снова рыбный день, – пытаясь установить контакт, шутил Святой.

Скрестив руки на груди, меченый созерцал, как пленник расправляется с пищей. Затем собирал приборы и посуду, передавал поднос подручному и, не проронив ни слова, удалялся.

Заговор молчания был своего рода психологическим испытанием. Неизвестность страшит многих больше, чем прямые угрозы, когда становится понятным, чего от тебя хотят.

«Почему меня сразу не ликвидировали? Пуля в лоб, и все дела… Я же абсолютно бесполезен для желтоглазого ублюдка. Только лишняя головная боль. Кормят как на убой. Не бьют… Фантастика, – мысли вертелись по кругу, мешая Святому заснуть. Он ворочался на поролоновом матраце или рассматривал трещины на бетонном потолке. – Что с Дашей происходит?»

Наверху Ястреб развернул бурную деятельность. Операция вступала в завершающую стадию, финал которой должен был потрясти весь мир. Вилла постепенно пустела. Люди албанца и бывшего наемника выдвигались на исходные позиции, перемещаясь в один из восточных регионов России. Они готовили плацдарм, с которого намеревались нанести удар.

Дело продвигалось без особых сбоев. А главное, накачанный легкими наркотиками мистер Стивен Хоукс резво стучал пухлыми пальцами по кнопкам компьютерной клавиатуры, выгоняя на экран дисплея ряды цифр, вычерчивал линии парабол, выстраивал сложные многоколонные таблицы. Необходимые исходные материалы предоставлял пропахший табаком и потом Зенон. Он же контролировал результаты, записывая блоки программы на обыкновенные с виду диски, не отличимые от дисков с компьютерными играми. Программа приобретала завершенные формы ключа управления баллистической ракеты с разделяющимися ядерными боеголовками. Иногда американец пытался выбросить какой-нибудь финт, вставляя бредовую формулу или цифру, грозящую разрушением программы.

Но бдительный бородатый соглядатай, наделенный природой недюжинным талантом программиста, вычислял виртуальные ловушки инженера и уничтожал их. Передав Хоукса охранникам, компьютерщик мчался с доносом к Ястребу. Экзекуция следовала незамедлительно. Ястреб появлялся с рулоном одноразовых шприцев и маленькой картонной коробкой, в ячейках которой лежали ампулы, наполненные бурой жидкостью. Отхлестав толстяка по щекам, он разламывал ампулу, закачивал в шприц жидкость и делал укол. Часа два Хоукс корчился в страшных судорогах, от которых разламывалось все тело, а душа вылетала наружу. После этого он вставал, чувствуя себя раздавленным клопом.

– Труд делает человека свободным, – ободряюще говорил Ястреб, помогая инженеру усесться в кресло перед компьютером.

От монитора шел жар, как от топки ядерного реактора. Хоукс, сопротивляясь остатками парализованной воли, закрывал глаза ладонями.

«„Труд делает человека свободным“ – это надпись на воротах фашистского концлагеря, в котором никогда не переставала дымить труба крематория», – с тупым равнодушием анализировал двусмысленную шутку своего мучителя инженер.

Посидев с минуту, он брался за работу. Стивену ничего не предлагали и ничего не обещали. Его мозги, знания и способности просто высасывали.

Так прошла неделя. Примерное поведение Святого притупило бдительность конвоиров. Лишай стал допускать вольности, являясь в нарушение данных шефом инструкций без сопровождения. Правда, наручники, стершие до крови запястья и лодыжки, со Святого не снимали.

Сегодня ужин задержался. Принимая поднос, пленник втянул ноздрями воздух, якобы вбирая в легкие ароматы пищи. От меченого разило спиртным. Лишай явно был навеселе. Его глаза блестели.

– Хавалка подана, – слегка заплетающимся языком произнес Лишай.

В центре подноса стояла прямоугольная коробочка с густым коричневым соусом, на поверхности которого плавали дольки жгучего красного перца. Ложка, воткнутая в остро пахнущую жижицу, стояла торчком.

– Немой заговорил. Сегодня особенный день? – сказал Святой, сосредоточиваясь на пище.

– Лопай без базара и не вякай, – буркнул меченый, опускаясь на корточки.

Привередливо перепробовав набор блюд, Святой сморщился:

– Принес бы просто картошечки вареной и сальца с зеленым лучком! Что пичкаете меня всякой дрянью?

Рожа бандита просияла жестокой улыбкой. Он придвинулся, обдавая пленника водочным перегаром:

– Может, тебе пузырь поставить?

– Не возражаю…

– А не подавишься? Столько народа покрошил в капусту, козел! Если б не Ястреб, я бы с тобой не цацкался. Повесил бы на собственных кишках, – Лишай не говорил, а урчал, точно разъяренный хряк.

Обстоятельно обработав рыбий хребет, Святой сложил останки то ли осетра, то ли белуги аккуратной горкой на край подноса. Зачерпнув соуса, он попробовал густую жижицу и мгновенно сплюнул:

– Ну и дрянь! В рот взять нельзя.

Плевок шлепнулся рядом со щегольским ботинком бандита. Взглянув на микроскопическую лужицу, Лишай набычился:

– Хавай!

– Да пошел ты… – Святой отвернулся к стене, проигнорировав приказ.

Он специально заводил подвыпившего громилу. Незакрытая дверь манила его, звала вырваться из опостылевшего помещения. Схватив за плечо, Лишай повернул пленника лицом к себе:

– Я в натуре два раза повторять не буду. Вылижешь все до зеркального блеска.

Размахнувшись, он вкатил Святому пощечину. Тот, потрогав челюсть, взял пластиковую коробочку и разболтал соус ложкой. Потом Святой поднял глаза. Кольца наручников сползли чуть ниже запястий, открывая красные рубцы со струпьями засохшей кожи и крови. Взгляд бандита задержался на ранах пленника.

– Любуешься? – тихо спросил Святой, отрывая посуду от подноса.

Не расслышав вопроса, меченый удивленно воззрился на заключенного:

– Что?

Вместо повтора Святой плеснул экзотическим, переперченным соусом в рожу верзилы. Раззявив пасть, Лишай ринулся к пленнику. Но тот, увернувшись, законопатил глотку бандита пластиковой посудой, которую невозможно было разжевать, хотя меченый попытался это сделать.

Лишай завертелся юлой, размазывая по лицу жгучую субстанцию. Перец выедал глаза, и тюремщик хотел завопить благим матом. Но смятая коробка проваливалась все глубже в глотку.

Врезав ногой под дых, Святой свалил бандита с ног. Он быстро обыскал громилу, размалывающего челюстями пластмассу. Опорожнив карманы, пленник рассмотрел добычу. Ничего значимого Лишай с собой не таскал: ни оружия, ни ключей от наручников.

Разочарованный неудачным уловом, Святой рубанул врага ребром ладони по подвернувшемуся затылку. Подавившийся Лишай зашелся в туберкулезном кашле, грозящем разорвать легкие.

– Заглохни, сволочь, – без лишней деликатности посоветовал Святой, еще разок хорошенько приложившись к бычьей шее громилы.

От напряжения ряха Лишая стала пунцовой, а затем лиловой. Но Святой уже не видел игры цветов кожного покрова бандита.

Стараясь не греметь цепями, он выбирался из подвала. Маршрут был коротким. Прямо перед дверью находилась лестница, по которой он вышел на первый этаж.

Мягко и бесшумно, насколько позволяли оковы, Святой преодолел узкую горловину коридора. У двери, которой завершался тупик, склонив голову на грудь, сидя на стуле, дремал черноволосый охранник. Разбуженный позвякиванием цепи, он вскочил, опрокинув стул, но было уже поздно. Распрямив металлические сочленения своих пут, Святой шарахнул стража натянутой, словно струна цепью по зубам.

Гулко ударившись затылком о стену, албанец – у компьютерного центра дежурил один из личных телохранителей Ибрагима Хаги – рухнул как подкошенный, разинув ставший в одночасье щербатым рот.

Переступив через поверженного, Святой оглянулся. Коридор был пуст. Приободренный удачей, он осторожно открыл дверь и проник внутрь. Сразу сориентироваться в комнате, заставленной техникой и затемненной дымовой завесой сигаретного чада, было сложно. Спертый воздух ударил в нос. Святой чихнул, но стрекот аппарата, выплевывавшего из своих недр длинную перфорированную ленту, заглушил звук.

У стола, освещенного светом трехрожковой лампы, спущенной с потолка на гибком шнуре, сидели двое. Инженера Святой узнал по проплешине, сиявшей, словно маяк в тумане табачного дыма. Второй, бородатый чудик, расположившийся в позе мыслителя, глазел на семнадцатидюймовый монитор, испещреный загогулинами кодировочных знаков.

– Хоукс, – позвал Святой, быстро продвигаясь между столами.

Американец втянул голову в плечи, став похожим на обрубок. Его лохматый напарник, одетый в растянутую спортивную майку, перепачканную пятнами от кофе, развернулся, сидя в офисном кресле с высокой спинкой. Уставившись на Святого, он моргнул подслеповатыми, воспаленно-красными глазами.

– Кто ты? – спросил Зенон и, уловив неуместность вопроса, подскочил, словно распрямившаяся пружина.

Кандалы на руках вошедшего говорили сами за себя.

– Охрана… Ястреб… – заголосил компьютерщик, бросая в приближающегося непрошеного гостя разные предметы.

Инженер оставался неподвижен.

Тщедушный гений виртуального мира был плохо приспособлен для борьбы в условиях осязаемой реальности. Снайпер из Зенона также был никудышный. Ни один из предметов, в том числе и достаточно увесистые штуки, не попал по назначению. Святому не пришлось предпринимать особенных усилий, чтобы уклониться от шквала, устроенного бородачом.

– Ну что ты раздухарился, патлатый? – почти ласково произнес Святой, подойдя вплотную к хозяину компьютерного центра.

Проявив неожиданную прыть, Зенон согнулся и прыгнул, стараясь головой протаранить противника. Схлопотав удар в челюсть, он отпрянул, чтобы через секунду повторить попытку.

Сделав шажок, Святой пропустил мимо себя прыткого бородача и ловкой подсечкой сбил того с ног. Одновременно он обвил цепью тонкую шею Зенона и вздернул его вверх. Ноги компьютерщика оторвались от пола. Бородач захрипел, а его глаза выкатились из орбит. Потерявшего сознание, обмочившегося хозяина комнаты Святой небрежно швырнул на пол, как отжатую половую тряпку.

Справившись с компьютерщиком, Святой подошел к инженеру. Хоукс, словно очнувшись от летаргического сна, слабо улыбнулся бескровными губами:

– Ты жив?

– Как видишь, – не придумав ничего лучшего, Святой потряс цепями. – Стивен, что происходит?

Времени для разглагольствований не было.

– Они действительно хотят нанести ядерный удар, – с железной уверенностью, но едва разлепляя губы, произнес инженер.

– Ты не бредишь? – спросил Святой, которого смутил сомнамбулический, безжизненный взгляд инженера.

Но здравый рассудок не оставил Хоукса. Он отвечал связно и четко, как на экзамене в военном колледже:

– От меня потребовали создание ключа запуска и написание базовой программы ввода данных. Остается внести координаты. Цели где-то на Балканах и в Адриатическом море. Возможно, это американский или французский авианосцы. По другим кораблям стрелять ядерными ракетами все равно что давить блох кузнечным прессом.

Святой оторопел. Он придвинул кресло, не остывшее от задницы бородатого компьютерщика. Слова инженера совпадали с действительностью. Лазурные воды Адриатики бороздили два плавающих монстра с сотнями самолетов на борту и экипажами, исчислявшимися тысячами моряков. Гордость французского флота авианосец «Фош» и американский «Эйзенхауэр» составляли ударный кулак группировки натовских сил, раскатывающих непокорную Югославию. Каждый дредноут был оснащен ядерным оружием, представляя тем не менее идеальную мишень для атаки.

– Не может быть! – Святого хватило только на лаконичное восклицание. С готовящимся преступлением такого ранга он никогда не сталкивался. – Полный бред!

На лице толстяка не дрогнул ни один мускул.

– Сожалею, но это правда, – ровным, лишенным эмоций голосом произнес Хоукс.

По его лицу струились градины пота. Переплетая в замок пальцы, инженер выпрямился, стараясь не смотреть на экран монитора, отражающего плоды его труда.

– Доступ к ядерным базам практически невозможен. Взять штурмом ракетную шахту толпой ублюдков равнозначно самоубийству, – сжимая ладонями виски, рассуждал вслух Святой.

Услышанное не укладывалось в голове.

– Пуск произведут не из шахты. Выстрелят ракетой, установленной на мобильной платформе. Есть в программе технические нюансы, подтверждающие это, – Стивен ткнул пальцем в клавиатуру, меняя картинку экрана.

Под столом раздался шелест, словно забарабанил дождь по железной крыше. По экрану поплыли диаграммы и таблицы, ничего не говорившие Святому.

– Оставь, – он дотронулся до плеча инженера. – Попробуем вырваться, а там посмотрим. Скоро поднимут тревогу. Надо спешить.

Толстяк отрицательно покачал головой:

– Мне не уйти отсюда.

В голосе инженера сквозила такая обреченность, что у Святого перехватило дыхание. Он не привык обвинять в слабости и малодушии людей, которых жизнь переломила через колено.

Где-то в коридоре раздался топот шагов. Затем последовали возбужденные крики и отрывистые команды. Охрана обнаружила побег узника.

– Зря меченого не замочил, – с искренним сожалением пробормотал Святой, подыскивая глазами путь к отступлению.

Через коридор прорываться было бессмысленно. У входной двери располагалась комната охраны, набитая вооруженными до зубов людьми Ястреба.

– Окно, – заметив растерянность друга, подсказал инженер.

Не мешкая, Святой подбежал к квадратному проему с опущенными роллетами. Найдя рычажок подъемного механизма, он поднял стальную занавеску и распахнул правую половину. Перебросив ногу, Святой ободряюще улыбнулся сникшему толстяку:

– Не дрейфь, морячок! У вас так говорили на флоте?

Стивен изобразил подобие улыбки.

– Я товарищей в заложниках не оставляю, – с показным энтузиазмом произнес Святой, выбираясь наружу.

Стреноженный цепями, бывший спецназовец играл ва-банк. Шел на прорыв, рассчитывая на сотую долю процента везения, которую судьба всегда предоставляет в самом безвыходном положении. Спрыгнув на гладкую брусчатку, Святой едва не поскользнулся. Позади, среди стен компьютерного центра, вопил петушиным фальцетом кудлатый Зенон, прекративший ломать комедию и изображать из себя повешенного:

– Он сматывается… Скорее, мудак во двор выпрыгнул…

Фиолетовая ночь приняла беглеца в свои объятия. Святой шел вдоль стены, пытаясь держаться вне желтой дороги света, выстроенной яркими фонарями. Шансы на побег были мизерными. Бетонный забор для спутанного по рукам и ногам беглеца был непреодолимым препятствием.

Преследователи почему-то медлили. Они сновали по дому, перекликаясь между собой короткими восклицаниями. Предупрежденные охранники у ворот утроили бдительность, взяв оружие на изготовку.

«Какого хрена тянут? Забавляются точно кошка с мышкой. Меня можно взять голыми руками. Зачем дают фору?» – терялся в догадках Святой, не оставляя попыток найти путь к свободе.

Он кружил вокруг виллы, не приближаясь к фасаду здания, отлично просматривающемуся со стороны ворот. Камеры, установленные по углам дома, следили за беглецом бесстрастными, холодными объективами.

Оповещенный о чрезвычайном происшествии Ястреб, успевший влепить пару болезненных тумаков очухавшемуся тюремщику, прошляпившему заключенного, спустился в комнату охраны. Он смотрел на монитор, принимавший видеоизображение камер слежения.

– Лишай, – шеф поманил пальцем меченого.

Не успевший умыться бандит, обляпанный острым соусом, разъедавшим глаза, двинувшись вперед, налетел на стул. Оплошность не вызвала у Ястреба приступа раздражения. Он был слишком увлечен наблюдением.

– Выпусти Клинтона! Пускай малыш порезвится, – распоряжение, отданное хозяином виллы, сопровождалось недобрым смешком, похожим на шипение гадюки, поднявшей голову из травы.

Громила угодливо хихикнул, закрыв на мгновение слезящиеся глаза, и опрометью бросился к двери черного хода, возле которого находились вольеры. Добравшись до клетки, он открыл замок и позвал собаку.

Поджарый любимец Ястреба вздыбил шерсть и лязгнул клыками, пытаясь поймать руку, взявшую его за ошейник. Но, наученный горьким опытом быть предельно осторожным при общении с любыми недружелюбными живыми существами, верзила отпрянул, отпуская пинчера на все четыре стороны.

– Фас, Клинтон, фас… – вполголоса произнес Лишай, доверяя свершить акт мести свирепому четвероногому слуге с белоснежными клыками.

Предупрежденные по рации стражи ворот спрятались в деревянной будке, служившей укрытием от непогоды. Когти собаки зацокали по глади идеально уложенной брусчатки.

Пес настиг беглеца у северной стены. Пинчер восторженно гавкнул, увидав добычу. Подобравшись, он приготовился к прыжку, приседая на задние лапы.

И тут глаза пса встретились с глазами человека. С такой уверенной силой во взгляде противника Клинтон никогда не встречался. Это обескуражило четвероногого убийцу. Пес вытянул морду, вбирая мокрым черным носом воздух. Он пытался уловить хоть какие-нибудь флюиды страха, исходящие от врага, поймать влажные испарения его тела, пропитанные ужасом перед его клыками. Но человек смотрел на него с превосходством сильнейшего существа, наделенного высшим разумом.

– Тихо… Хороший мальчик, – Святой говорил медленно, приседая на корточки, чтобы общаться на равных с псом бойцовской породы. Он как бы оказывал доверие младшему брату, забывшему о единокровном родстве.

Оскаленная пасть Клинтона сомкнулась. Пес осторожно вильнул культяпкой купированного хвоста.

– За мной прислали? – подбирая звенья цепи, неспешно продолжал Святой.

Пинчер скорбно тявкнул, давая понять, сколь противно порученное ему задание. Совершенно не по-собачьи подвернув под себя лапы, Клинтон улегся на землю и пригнул голову. Однако искорки настороженности не погасли в карих глазах любимца хозяина особняка. Он продолжал следить за незнакомцем, готовый в любую минуту отыграть назад и принять атакующую стойку.