Текст книги "Забей стрелку в аду"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Глава 6

Постоялец медленно, но верно выздоравливал. Серьезных увечий американцу не причинили, а ссадины заживали на нем как на собаке. Ел Стивен за троих, поглощая неважную стряпню журналистки со зверским аппетитом. Вскоре он стал поразборчивее, выделяя деньги на покупку изысканных деликатесов вроде осетрового балыка или эксклюзивного кофе «Лаваза», который собственноручно заваривал для всей компании. Ароматы распространялись по всему подъезду, перебивая запахи кошачьих экскрементов, вчерашних щей и застоявшегося табачного дыма на лестничных клетках.

Хоукс затаился в надежном укрытии и, похоже, не горел желанием предпринимать каких-либо решительных шагов. Он днями пропадал на кухне, совершенствуясь в кулинарном искусстве, или торчал перед телевизором, обозревая все выпуски новостей. С коллегами по работе инженер общался по телефону, объясняя свое затянувшееся отсутствие приступом неопасной, но очень неприятной болезни, требовавшей постельного режима.

Контракт из-за охладевших отношений между Россией и Штатами временно заморозили, порекомендовав персоналу фирмы вести разработки и ждать дальнейших указаний. Об отзыве речь не шла. Политика политикой, а от десятков миллионов долларов корпорация не собиралась отказываться.

– Дома меня не ждут, – невесело констатировал Стивен, переговорив напрямую с боссом по телефону.

О легком недомогании инженера уже успели доложить в Штаты. Член совета директоров пожелал скорейшего выздоровления, спошлив при этом про лучшую грелку из женских грудей, снимающую любую хворь.

– Хоукс, дружище, найдите себе русскую красавицу. Повысьте жизненный тонус. Вы ведь, как солдат в диких джунглях, стоите на передовых рубежах. Расслабьтесь немного! Командировка в Россию затягивается! – Жизнерадостность била из шефа фонтаном.

Беседа не имела смысла. Улететь без позволения Ястреба Хоукс не мог. Тот пригрозил немедленной компрометацией инженера. Пикантные видеокассеты, где он и Дана голышом нюхали кокаин и, одурманенные наркотиками, совокуплялись, вытворяя немыслимые акробатические номера, немедленно ушли бы в Штаты, на стол хозяев корпорации, в отдел по борьбе с наркотиками и редакторам желтых газет, обожающим печатать гнусные истории грехопадения с обсасыванием подробностей.

Стивен попался на крючок, с которого не так-то просто было сорваться.

Квартира журналистки превратилась в нечто среднее между общежитием и штабом. Американца никто не выгонял, но его пребывание не могло длиться вечность. При каждом предложении наведаться к себе за вещами Хоукс пугливо вздрагивал, втягивая голову в плечи.

– За домом наверняка следят, – повторял он, озираясь затравленными глазами.

– Следят, – подтверждал Святой.

Покуда бывший спецназовец не мог предложить вразумительного плана действий. Врага нужно идентифицировать, знать его возможности и силы, разведать замыслы и слабые места. А собрав информацию, нанести молниеносный удар в наиболее уязвимое место. Так учили инструкторы секретных центров. Знания проверялись в боевых условиях, где экзаменационными оценками были жизнь или смерть.

Враг оставался неопознанным. Его планы сводились к пересказанным американцем сведениям о ракетных кодах. Сведения больше смахивали на бред, надиктованный воспаленным воображением. Все это угнетало Святого, уставшего разгадывать ребусы всю свою беспокойную жизнь. Он мечтал остаться наедине с Дарьей, чтобы окунуться в беззаботные волны захватывающей страсти. И может, чем черт не шутит, наконец обрести тихую гавань семейного уюта и взаимной любви.

Журналистка, напротив, развила бурную деятельность. Она скрупулезно составляла портрет таинственного Сергея Ястребцова. Добывала окольными путями факты и разрозненные фрагменты деловой активности бизнесмена с неопределенным родом деятельности.

Картина получалась захватывающей. Человек с птичьей фамилией делал деньги из воздуха. Не занимаясь производством, он считался кредитоспособным клиентом весьма солидного банка, охотно оказывавшего финансовые услуги Ястребцову. Многие чиновники из налогового ведомства называли его ловким дельцом, проворачивающим крупные сделки в теневой экономике. Но на вопрос, что именно продает Ястреб, чиновники разводили руками и делали большие глаза. Только одна умудренная годами службы канцелярская крыса, сводившая дебет и кредит еще при Сталине, доверительно поманив Угланову скрученным артритом пальцем, сказала:

– Милочка! Не надо зубрить экономические науки, чтобы уяснить, что самый быстрый рост капитала обеспечивают наркотики, торговля оружием и проституция. Но этим не принято гордиться, а уж тем более афишировать. Мне стыдно объяснять столь простые истины матерой акуле пера, поднаторевшей в журналистских расследованиях…

Обсыпанный перхотью чиновник передал Даше кипу отксерокопированных документов о подставных фирмах Ястреба, через которые отмывались грязные деньги. Ознакомившись с досье, Угланова выдохнула:

– На основании этого архива Ястребцова можно посадить за решетку.

Но прожженный чиновник, поправив двумя пальцами скверно пригнанную вставную челюсть, ответил:

– Красотуля, посадить в нашей стране можно любого. Опыт богатый накопили. Но раньше, чем сдавать Ястребцова правоохранительным органам, надо выбрать место на кладбище. Опасный субъект. Я таких за версту чую.

В свое время Ястреб пожадничал, не отстегнул нужную сумму чиновнику, проводившему аудиторскую проверку фирмы. Оскорбленный мизерной взяткой, тот принялся комплектовать досье, но вовремя спохватился. Заботясь о собственной безопасности и счастливом детстве внуков, которые могли никогда не стать взрослыми, он прекратил коллекционировать компромат. Папку чиновник отдал журналистке с пламенной просьбой не упоминать об источнике информации.

Вечерами, забравшись с ногами в глубокое, обтянутое коричневой тканью кресло, Дарья штудировала досье. Она расчерчивала цветными маркерами ксерокопии, выделяя самые интересные моменты. Иногда журналистка восклицала:

– Да он просто мошенник! Так надуть государство!

– По-моему, этим ремеслом сейчас занимаются все кому не лень, – с философским спокойствием замечал Святой.

Никакой связи между дельцом и ракетами с ядерными боеголовками он не усматривал. Возможность перепродажи ракет в страны «третьего мира» с диктаторскими режимами Святой не исключал. Он знавал деляг, готовых толкнуть смертоносное оружие отъявленным негодяям. Одну сделку с суперсовременным вооружением Святой уже сорвал.

Но ядерные боеголовки – не корзина яблок и даже не танкер с нефтью. Их запросто налево не толкнешь. На такой специфический товар нужен особого рода покупатель, отморозок мирового масштаба с безразмерным кошельком и бредовыми замыслами. Но, уточнял про себя Святой, речь шла только о программе перенацеливания ракет на конкретную цель. А это попахивало грандиозным террористическим актом. От предположения мороз шел по коже. Святой ничему уже не удивлялся. Человеческая подлость беспредельна…

В досье дотошная журналистка обнаружила фамилию иностранного компаньона господина Ястребцова. Зарубежный коллега по бизнесу был соучредителем ряда фирм и постоянным торговым партнером, строго выполнявшим условия контрактов. Он поставлял сантехнику, строительные материалы, фрукты. Компаньон с завидным постоянством отправлял автокараваны трейлеров, ни разу не сорвав сроков поставок.

– Ибрагим Хаги… – наморщив нос, Дарья чертила геометрический рисунок на чистом листе бумаги.

Она сидела за письменным столом, заваленным непрочитанными газетами, чашками с остатками чая и кофе. У журналистки была странная привычка не допивать до конца.

– Турок? – среагировал на характерное имя для жителей страны полумесяца Святой.

– Гражданин Италии, – просмотрев подчеркнутый текст в ксероксе, ответила журналистка.

– Он такой же итальянец, как я нанаец. Давай уберу посуду. Развела свинарник! – Святой направился к столу, намереваясь заняться наведением порядка.

Вдруг Дарью осенило. Девушка резко подскочила, опрокинув стул. Отбросив рукой непослушную челку, она возбужденно прошлась по комнате.

– Что? Взяла след? – не совсем деликатно иронизировал Святой, собирая чашки на расписанный под хохлому поднос.

Колкость не задела журналистку. Она действительно была слишком увлечена открытием, чтобы вступать в словесную перепалку.

– Помнишь, я рассказывала о сербке, монашке из разграбленного монастыря? – приподнявшись на носках, Дарья открыла створки книжного шкафа.

Там хранились магнитофонные записи не бесчисленных интервью, а только самые интересные, достойные для зачисления в личный архив Углановой. Она доставала пластиковые коробочки и быстро читала надписи на наклейках.

– Не то, не то… Ну вспоминай, пожалуйста. Я встретилась с монашкой в Троице-Сергиевой лавре. Наша патриархия помогла сербке сделать хирургическую операцию.

– Милица? – передумав, Святой поставил чашки и принялся помогать сортировать аудиокассеты, хранившие голоса сотен людей.

– Да, Милица. Ее изнасиловали боснийцы – мусульмане, ворвавшиеся в монастырь. Насиловали поочередно, распяв на алтаре. Когда бедняжка трепыхалась, били по голове распятием. А потом вставили восковую свечу, – Дарья запнулась, и губы девушки побелели.

– Не надо. Я понимаю, – тихо произнес Святой, вспомнивший фотографию монашенки, сделанную Дарьей в лавре.

– И подожгли. Представляешь, сербка в разорванной одежде лежит на алтаре, а вокруг гогочут насильники, в глазах которых отсвечивает огонек свечи. В обители убили всех монашек. Настоятельницу повесили на колокольне со вспоротым животом и, прежде чем уйти из оскверненного монастыря, решили добить последнюю жертву, Милицу… Есть!

Кассета была найдена.

Подбежав к подоконнику, Дарья взяла магнитолу и открыла отсек. На фоне окна ее хрупкая фигура с растрепавшимися темными волосами казалась обнаженной. Свет просвечивал через тонкую хлопчатобумажную майку, выделяя холмики грудей. Чувство нежности и тревоги захлестнуло Святого. Но он не стал мешать страшному рассказу Дарьи, заряжающей кассету в магнитофон.

– Милицу приказал убить полевой командир боснийцев, Ибрагим Хаги! – Дарья захлопнула крышку.

– Кто?

– Ибрагим Хаги выстрелил первым. Он и насиловал первым. Мудак долбаный… Ты бы видел глаза этой монашки. Два черных озера нечеловеческого горя! Как она только согласилась рассказать мне, не представляю! – обхватив виски руками, Дарья села, раскачиваясь словно в наркотическом трансе. – Четыре пули! В грудную клетку, плечи, в шею… Но монашенка выжила! Вот и не верь после такого во всевышнего?!

– Бывает, – лаконично заметил Святой, сам испытавший немало.

Перед его глазами стоял древний монастырь, возвышающийся на вершине холма. Столб дыма над обителью и белое тело девушки на заляпанном кровью алтаре, на которое скорбно взирали лики великомучеников, перепачканные дерьмом боевиков. Видение настолько захватило его, что Святой не услышал, как включился магнитофон.

Запись была не очень качественной. В диктофоне журналистки подсели батарейки. Лента скользила с замедленной скоростью, искажая звук. Но это облегчало перевод, в общем-то, похожего на русский сербского языка.

– Эй, Святой! Очнись! – пощелкивая пальцами, девушка призывала к вниманию.

– Да… Я в порядке.

– Приготовься. Я перемотаю. И крепче держись за стул, – Дарья нажала кнопку воспроизведения.

Из динамиков раздалось шипение, перемежаемое писком. Постепенно голос монахини становился все отчетливее и сильнее. Она говорила о жизни, свободной от мирской суеты, о войне, грохотавшей за стенами обители, о хмуром утре занимающегося дня, когда из тумана появились обвешанные оружием боснийские мусульмане.

Святой все понимал без переводчика. Подражая голосу монахини, журналистка дублировала текст, переводя почти дословно. Святой не останавливал Дарью.

– …Они убивали смеясь. Ради удовольствия. Гонялись за сестрами, чтобы выколоть ножами глаза. А потом хохотали, наблюдая, как они ползают и кричат, словно слепые котята…

Милица описывала бойню без злобы в голосе, как и подобает монашенке, призванной прощать самые лютые злодеяния. Ведь оценку людям может давать только всевышний. Но на сцене изнасилования она заплакала. В магнитофоне послышался щелчок.

– Поставила на паузу, – объяснила Дарья.

По ее щекам струились слезы. Святой нежно обнял девушку:

– Зачем все это? Давай прекратим!

Резким движением Даша вырвалась из объятий.

– Нет. Слушай! – приказала она, развернув магнитофон.

Третий, невидимый собеседник, продолжал печальное повествование о звериной жестокости очерствевших сердцем уродов, потерявших право называться людьми.

– Среди них был русский. Он не трогал меня. Даже не прикасался. Он смотрел на меня желтыми, круглыми глазами и сосал леденец. Знаете, такой розовый, круглый леденец на пластмассовой палочке. Боснийцы предлагали ему мою плоть, но он отнекивался. Только смотрел и улыбался. Потом его позвал командир…

– Как он обратился? – Вопрос задавала бравшая интервью Дарья.

– Ястреб! – почти правильно, не искажая ни одного звука, произнесла сербка.

Перекрутив пленку, журналистка повторила запись. Затем снова и снова. Сомнений не оставалось. Звуки складывались в известную им обоим кличку. Спрятав кассету в верхний ящик стола, Дарья сходила на кухню и вернулась с бутылкой джина из запасов американца.

– Ну и как тебе? – спросила Угланова, выпив рюмку можжевеловой настойки, придуманной англичанами.

– Далеко залетала эта птичка! Хищная тварь. Дай мне промочить глотку. Внутри все пересохло, – находясь под впечатлением услышанного, попросил Святой.

Приняв ударную дозу джина, он стал складывать пирамиду из разбросанных кассет. Выстроив башню, Святой одним махом руки разрушил строение.

– Все тайное когда-нибудь становится явным. Перебазировались, сволочи, в Россию. Там оторвались, теперь здесь решили порезвиться, – с холодной яростью произнес Святой.

– Пока на горизонте только Ястреб. Командир этого зверья сменил личину. Теперь он пристойный бизнесмен, поставляющий сантехнику.

Грузно ступая, проследовал по коридору инженер. Он принимал душ два раза на день, будучи чрезвычайно чистоплотным. Напевая веселый мотивчик, Хоукс закрылся в ванной.

– Гиены всегда охотятся стаей. Я уверен, что Хаги участвует в комбинации Ястреба. А значит, он уже в России или скоро появится, – составил логическую связку Святой, не предполагая, насколько верно он угадал.

– Что же эти твари задумали?

Ответ на вопрос Дарьи они пока не знали.

После полудня Святой отлучился. В мастерской его заждались. Потерявший способного напарника старик был крайне недоволен и просил заглянуть хотя бы на минутку. Отказать деду Святой не мог. Попутно он собирался пройтись пешком по тенистым московским дворикам, обходя многолюдные улицы. На ходу Святому лучше думалось.

Активная деятельность мышц стимулировала процессы в мозгу. Великий сыщик Шерлок Холмс, если верить английскому писателю, пиликал на скрипке и курил трубку, ломая голову над разгадкой преступлений. Эркюль Пуаро тоннами пожирал шоколад. Героиня Александры Марининой, мадам Каменская, вообще предавалась чревоугодию, поедая немереное количество пищи. Но это были вымышленные персонажи, подчинявшиеся фантазии автора. А Святой повиновался законам своего организма, требовавшего постоянной нагрузки.

Двигаясь размеренным шагом, он преодолевал расстояние, которое нормальный москвич отважился бы покорить только на машине или трясясь в переполненном общественном транспорте. Смотря перед собой, Святой шел упругой поступью закаленного бойца специальных частей, привыкших к марш-броскам в условиях куда менее комфортабельных, чем заасфальтированные городские улицы. И хотя за спиной экс-спецназовца не было вещмешка с амуницией и сухпайком, Святой делал привалы. Он устраивался на пустых скамейках, где никто не мог нарушить его одиночество.

«С Дашей не умрешь от скуки, – думал Святой, пряча лицо в тени кроны дерева, – попала с американцем в самую точку. Но кто же знал, что за Хоуксом потянется такой хвост?! Сейчас уже поздно отступать. Подонки вроде Ястреба объяснений не принимают. Они отправляют случайных свидетелей своих преступлений искать справедливости на том свете. Командовать парадом здесь привыкли они. Ну что же, не впервой тебе, приятель, нарываться на драку».

…Новых поступлений в коллекции толстосума не было. Николаевич по-прежнему шлифовал «Опель», найдя неполадки в амортизаторах. Показав плоды своего труда, старик незлобиво попенял Святому:

– Я без тебя загибаюсь! Народ разбежался. Видишь, лето какое…

Жара и в самом деле донимала высокими температурами. Под раскаленной гофрированной крышей ангара нечем было дышать.

– Помогу, дед. Разгружусь маленько и помогу, – пообещал Святой, с удовольствием вернувшийся бы к железкам, ветоши, пропахшей маслом и металлической стружкой, чертежам и автомобильным раритетам.

Не определив точных сроков возвращения в команду мастеровых мужиков, Святой попрощался:

– Не скучай, Николаевич! Буду наведываться.

– Амортизаторы, едреня феня, помоги приладить. Совсем замудохался. Халяву гнать не хочется, а класс не выходит. Заковыристую штуку немчура придумала.

На выходе Святой обернулся и помахал рукой:

– Добро, старик! Не надрывайся. Завтра, крайний срок послезавтра, зайду.

Обратный путь Святой также проделал на своих двоих. На подходе к дому он осмотрел припаркованные машины, проходивших мимо людей. Ничего подозрительного Святой не обнаружил. Два щетинистых алкоголика несли в пакетах стеклотару. Девочка в майке с портретом Ди Каприо выгуливала кривоногую таксу, задиравшую ногу под каждым кустом. Остальная публика, снующая по двору, состояла из жильцов, обремененных житейскими заботами. Глаз у бывшего спецназовца, занимавшегося разведкой не один год, был наметан. Однако на всякий случай Святой еще покрутился по двору, не привлекая внимания. Удостоверившись, что слежка за подъездом и Дарьиной квартирой не ведется, Святой поднялся на четвертый этаж.

– Где Хоукс? – разуваясь, спросил он.

– У телевизора. Бомбардировку Югославии созерцает, – скорчив презрительную мину, ответила Дарья.

Они прошли в зал, где на диване в позе усталого странника полулежал инженер. Переключая кнопки пульта дистанционного управления, Стивен путешествовал по телевизионным каналам. Американец неплохо выглядел. Синяки почти сошли, только под глазами залегали темные круги.

Стресс, вызванный побоями, на время заглушил потребность в наркотиках. Но Хоукс предчувствовал надвигающуюся ломку, неотвратимую реакцию организма, отравленного ядом.

– Полный беспредел с сербами, – заискивающе улыбнулся толстяк, переводя свою тушу из горизонтального в вертикальное положение.

– Брось, Стивен! Мы не на митинге. Не пудри мозги, – пресек его словоблудие Святой, присаживаясь на диван. – Я о другом… Знаешь пословицу: «Под лежачий камень вода не течет»?

– Верно подмечено, – поддакнул американец.

– Надо что-то делать…

– Безусловно, – лицо Хоукса напряглось.

– Для начала мы навестим нашего общего знакомого, приносившего тебе «дурь». Паренька по кличке Анус. Даша, у тебя остались координаты «малины» этого раздолбая?

Девушка утвердительно махнула ресницами.

Жилище мелкого наркоторговца, двухкомнатная квартира в спальном районе Москвы, досталась Анусу по наследству от спившегося отца. Окончательно сбрендивший старик доживал свой век в психиатрической лечебнице с диагнозом острой шизофрении, развившейся на почве алкогольного психоза. Смирительная рубашка с туго стянутыми за спиной рукавами была его постоянной одеждой. В редкие минуты просветления сумасшедший жаловался врачам, что в его безумии повинен непутевый сын, не оправдавший надежд родителей и сведший раньше времени мать в могилу.

– Ничего, скоро моего выблядка пропишут в соседней палате. Я задушу крысенка своими руками! – доверительно сообщал врачам безумный алкоголик сиплым, навсегда пропитым голосом.

За стеной палаты пичкали лекарствами безнадежных наркоманов.

Но пока Анус наслаждался разгульной жизнью, не думая о роковой черте. До предельной стадии разложения несостоявшийся музыкант еще не опустился, поддерживая имидж безалаберного завсегдатая модных артистических тусовок и надежного поставщика «дури». Но в квартире он становился самим собой: убогим, зависящим от марафета грязным животным, теряющим человеческий облик.

К себе Анус редко кого приводил. С клиентами он встречался в ночных клубах, гримерках и тому подобных местах. Иногда в берлогу наркоторговца заглядывали женщины, призванные скрасить холостяцкое одиночество. Страстных дам из-за ослабевшей потенции Анус долго не мог удовлетворять, и они быстро сбегали, обкладывая слабосильного любовника матюками. Дольше задерживались девушки, подсевшие не без его помощи на иглу. Общность интересов соединяет крепче, чем самая пламенная страсть.

На данный момент подругой патлатого наркоторговца была провинциальная дуреха, прибывшая покорять столичную сцену. Никуда не прорвавшись, девица очень скоро пошла по рукам вертевшихся вокруг эстрадных звезд проходимцев. Миловидная девчушка с неплохими внешними данными выглядела очень соблазнительно, выгодно отличаясь от худосочных, бледных богемных шлюх с прокуренными зубами и обвислой грудью.

Повращавшись в артистических кругах, провинциалка быстро утратила свежесть и привлекательность, став похожей на других. Она позабыла даже имя, полученное при рождении, но охотно отзывалась на присвоенную тусовкой кличку Цыца. Девушку, не прошедшую испытания столичными соблазнами, приютил наркоторговец. Цыца, боявшаяся опуститься до уровня дешевых давалок на панели, вцепилась в экс-гитариста обеими руками. Он был последним звеном, связывающим ее с заветным миром эстрадных звезд и богемных тусовок.

Домохозяйкой Цыца была никудышной. В постели лежала, словно бревно, не в силах имитировать страсть. Но Анус до поры до времени держал подругу при себе. Периодически срывал злость, колошматя рыхлое тело Цыци за учащавшиеся мужские неудачи.

Вот и сегодня, облажавшись с сексом, он поставил девице фингал, не вставая с постели с несвежим, серым бельем.

– Падла фригидная! Вздумала надо мной насмехаться. Вали в колхоз, вилами навоз раскидывать! Вали откуда приехала, – черпая воду пригоршнями, Анус пил из-под крана.

До утра они тусовались в разгульной компании, а после полудня, отоспавшись и вкатив дозу «дури», почувствовали тягу к развлечениям. Анус оказался не на высоте. Обмусолив подругу с головы до пят и поняв, что ничего не получается, он мирно отвернулся к стене. Возбужденная ласками девица, повернувшись на бок, пнула приятеля под тощие ягодицы:

– Ну, давай еще один заход!

– Отстань…

– Педик поганый, – Цыца безосновательно обвинила приятеля в нетрадиционной сексуальной ориентации и этим вызвала у него приступ ярости.

Сценарий скандала давно уже не отличался разнообразием. Схлопотав по физиономии, девица натягивала короткую кожаную юбку, набрасывала майку с глубоким вырезом и гордо удалялась, чтобы очень скоро возвратиться. Взаимное примирение отмечалось ловлей героинового кайфа, после которого парочка проваливалась в блаженное забытье.

Сегодняшний скандал был как две капли воды похож на предыдущие. С размаха хлопнув дверью, Цыца выкрикнула невнятное ругательство и выскочила на лестницу.

– Кошка драная! Я еще достану тебя, – Анус послал вдогонку девушке нелестное напутствие.

Выблевав закачанную в желудок воду, экс-музыкант долго рассматривал желтую слизь, осевшую на дне мойки. Изучив исторгнутую организмом субстанцию, он побрел в спальню, задевая плечом то угол стола, то дверной косяк. Добравшись до лежбища с загаженным матрасом, от которого исходил тяжелый дух нечистот, Анус упал навзничь. Полежав с вытаращенными, пустыми глазами, направленными в потолок, он натянул на себя одеяло, накрывшись с головой. В темноте бывший гитарист почувствовал себя лучше.

«Надо матрац сменить – мочой воняет. Скоро клиенты станут нос от меня воротить… Ну и духман. Никакой дезодорант не поможет, – подумал продавец „дури“, прикидывая, на сколько потянет обновка. – С „бабками“ у меня полный ажур. Скину в обменнике „зелень“ и куплю стильную кровать. А заодно подстилку сменю. Закадрю соску попокладистее, чем эта тварь с коровьим выменем».

От придуманного каламбура про смену подстилки Анус зашелся смешком, напоминающим собачье тявканье. Устроившись поудобнее, он закрыл глаза и, поправив подушку, попробовал вздремнуть. Вместе со сном в голову наркоторговца проникали кошмары. То здоровенный омоновец в маске подвергал его унизительному обыску, срывая одежду в людном месте, то оскаленная собачья морда с красными глазами выныривала из темноты.

Когда кошмары стали невыносимо ужасными, Анус вскочил и побежал в ванную, чтобы намочить голову под душем.

– К вечеру я должен быть в форме, – как заклинание повторял наркоторговец, вытирая полотенцем мокрые длинные волосы.

Подготовленная к реализации партия товара – расфасованный в пакетики кокаин – находилась в укромном тайничке, бывшем гордостью Ануса. Он собственноручно выдолбил нишу за съемным бачком унитаза, прикрепленным к задней стенке. Вечером его ждали богатые клиенты, обещавшие скупить всю партию. Боясь ошибиться при расчете, Анус постановил: «Сегодня не ширяюсь. Оторвусь после дела».

Но магнетическая сила влекла экс-гитариста к тайнику. Он отодвинул крышку бачка, запустил руку внутрь и нажал на рычажок, приводивший в движение крепление с шарнирным механизмом. Бачок отъехал в сторону, открывая доступ к нише. Анус выгреб пакеты, понюхал их, полизал языком, но не нарушил целостности упаковки. «Дурь» ему не принадлежала.

Скрип дверных петель заставил Ануса насторожиться. В квартиру кто-то вошел. И тут он сообразил, что все время дверь была не заперта. Недобросовестная фирма, монтировавшая металлическую дверь, поставила левые замки китайской сборки. Они не срабатывали автоматически при захлопывании, заедая через раз. Анус давно хотел сменить подделку на нормальную систему солидной фирмы.

«Причапала, сука, обратно, – неторопливо укладывая пакетики, подумал наркоторговец. – Если сунет нос, получит в пятак конкретно. Тайник – это святое. Незачем стерве знать, где „снежок“ хранится».

Он потянулся к защелке, намереваясь уединиться в туалете, но не успел. Вместо надоевшей подруги перед ним стоял широкоплечий мужчина с совсем не ласковой улыбкой на лице.

– Привет, Паганини! Узнал?

Святой смотрел на наркоторговца сверху вниз.

– А… а… – разевая рот, проблеял Анус, прикрывая тощим туловищем тайник.

– Онемел, приятель? Матюгальник вышел из строя? Раньше ты был поразговорчивее.

– Какого хера ты вламываешься в мою квартиру без приглашения?! Что за борзота, кореш, – хватаясь за кромку унитаза, Анус пытался подняться, но ноги его не слушались.

За спиной Святого появился американец. Он сразу опознал поставщика «дури» и тихонько шепнул об этом Святому.

– Мог звякнуть, назначить встречу. У твоей мокрощелки есть номерок. Добазарились бы.

В общем-то сообразительный малый, сменивший тон, допустил ошибку, применив к журналистке грязное словечко сутенеров низкого пошиба.

Святого передернуло, но он сдержался:

– Извини! Было открыто, и мы вошли без стука. Ты же не будешь нарушать законы гостеприимства.

Похожий на наседку, прячущую под крыльями цыплят, Анус растопырил руки, заслоняя нишу с пакетиками. Он не знал, с чем пожаловали толстый американец и крутой мужик, так поразивший его на даче. Но ничего хорошего от визита наркоторговец не ждал. Он не собирался сопротивляться, понимая, что Святой двумя пальцами может сломать ему шею. Поэтому Анус повел себя с трусливой наглостью вшивой шавки, скрывающей за лаем свой страх. Для начала он все-таки встал.

– Короче, корефаны, чего надо? А… привет, хау дую ю ду, наш американский друг.

Он сделал вид, что только что заметил инженера. Хоукс ничего не ответил и демонстративно отвернулся. Хозяин квартиры двинулся вперед, намереваясь выйти из туалета, но Святой перегородил рукой дорогу.

– Что за наезд, в натуре! Я помню о долге перед тобой. Спасибо, что отмазал от ментов. Но вот только вымахиваться не надо, – чуть шепелявя, растягивая гласные, характерным московским говорком протянул Анус. – Ты знаешь, какая у меня крыша? Не связывайся, паря, с моей крышей! Похоронят…

Насмешливые искры в глазах Святого превращались в холодные льдинки, но раздухарившийся наркоторговец этого не замечал. Он думал о товаре за его спиной.

– О крыше и поговорим, – сказал Святой, не убирая руки.

– Годится. Пошли в комнату.

– Нет, Анус. Лучшего кабинета, чем параша, для тебя не сыскать.

Резкий толчок в грудь заставил наркоторговца опуститься на голубой, со сколотыми краями унитаз. Но он еще по-настоящему не испугался и щерился в наглой улыбке. Сообразив, что грабить и убивать его вроде бы не собираются, экс-гитарист слегка расслабился. Грубость Святого его не смутила. Ведь чего только не наслушаешься от людей, если работаешь распространителем наркотиков.

– Завязывай пугать, братан!

Святой прервал длинноволосого:

– Хватит корчить из себя блатняка. Мы зададим несколько вопросов и уйдем. Даже дверь закроем и коврик поправим. Дошло, братан?..

Придав лицу непринужденный вид, хотя только богу известно, чего это ему стоило, Анус с деланным равнодушием ответил:

– Валяйте! Только побыстрее. У меня день по минутам расписан.

Святой опустил руку. Он заметил пакетики с белым порошком и хитроумный тайник. Но, будучи неплохим психологом, старался не нервировать сидящего на унитазе длинноволосого. Гораздо важнее наркотиков была информация, нить, потянув за которую можно было бы распутать клубок. Переглянувшись со Стивеном, он начал допрос вопросом в лоб:

– Кто такой Ястреб?

Через хозяина квартиры словно пропустили электрический разряд. Анус дернулся, проваливаясь тощим задом в овальное отверстие унитаза. Его зубы непроизвольно клацнули, а в глазах мелькнул животный страх.

– Вы что, обалдели?! Никакого Ястреба я не знаю и знать не хочу. Не по адресу, ребята, обратились, – тонко взвизгнул наркоторговец, упираясь руками в стены.

Он привстал, вытягивая себя из провала. Лицо экс-гитариста побагровело от натуги.

– Повторяю. Кто такой Ястреб и зачем он приказал пичкать моего приятеля халявной «дурью»?

Святой снова попытался добиться истины мирным путем.

Лампочка, висевшая на скрученных проводах, обмотанных синей изолентой, освещала позеленевшую физиономию наркоторговца. Под аккомпанемент гудящих труб канализации Анус мычал что-то невнятное, паралитично тряся головой. Мокрые волосы мотались из стороны в сторону, закрывая лицо.

– Отвалите, козлы! Чего прицепились, – стенал наркоторговец, как заправский подпольщик, желающий сохранить жизнь товарищам.