Текст книги "Талисман десанта"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

14

В тот же день, когда в ущелье произошел бой талибов с четырьмя русскими десантниками, Махмуда принесли в селение на импровизированных носилках – на автоматах, покрытых сверху ватным халатом. Он был ранен осколками в голову; с носилок свисала и кровоточила левая рука. Ему, в сущности, повезло. Карим, которым он прикрылся во время взрыва, был гораздо крупнее его.

– Приветствую! – Салад с улыбкой встретил Махмуда, когда того вносили в дом.

В этой улыбке были и гнев, и разочарование. Ему уже доложили о том, что произошло в ущелье.

– Да, Салад, мы никого не смогли взять живьем, – Махмуд изо всех сил старался не стонать от боли. – А ведь форма у них натовская. Такую и купить можно.

– Купить-то мы купим – только за твои деньги. Ведь так будет справедливо, как ты считаешь?

– Да, – превозмогая боль, произнес Махмуд.

– Но вот вопрос – когда мы сможем это сделать? И сколько дней займет вся эта поездка? И, наконец, кто поедет за ней? Может, ты?

– Я, командир. Вот только немного приду в себя…

Раненого положили на кровать, застеленную покрывалом, расшитым золотом.

Салад показал рукой, чтобы боевики, которые принесли Махмуда, вышли из комнаты. Когда те удалились, он хлопнул в ладоши. В комнату впорхнули три босые девушки. На каждой была тонкая белая рубашка, аккуратно завязанная над пупком, и шелковые синие шаровары, спущенные на бедра. На руках и ногах у красавиц были серебряные браслеты, в ушах и пупках – сережки с драгоценными камнями.

Салад похотливым взглядом обвел каждую. Девушки опустили глаза и смущенно заулыбались. К одной из них – к той, что сильнее других залилась румянцем, – подошел полевой командир. Подцепил на мизинец сережку, которой был проколот ее пупок, посмотрел на чистой воды бриллиант и резко потянул к себе. Девушка, почувствовав укол боли, ахнула и вынуждена была ступить вперед.

Салад громко засмеялся.

– Нравится тебе мой подарок? – слащавым голосом спросил он.

– Да, господин, – девушка чуть поклонилась.

– Хорошо. Теперь помогите несчастному, – Салад отпустил сережку.

Девушки бесшумно убежали, на носочках, и буквально через минуту вернулись в комнату с медной миской, наполненной теплой водой. В руках у них были мягкие шерстяные тряпочки. Они начали промывать раны Махмуда.

– Я человек добрый и ценю заслуги своих людей, – сказал Салад.

Он жадно смотрел на плавные движения красивых рук девушек.

– Да, командир, мы их уничтожили, – простонал Махмуд.

– Мой верный Махмуд принес мне еще одну победу! – не скрывая насмешки, произнес Салад. – Знаешь, каждый хороший воин хочет быть Искандером Великим. В древности был царь по прозвищу Огненный. Он решил повторить завоевания Александра Македонского – только теперь на западе, ведь восток к тому времени уже был завоеван. И вот он начал войну с одним провинциальным городком, который назывался Рим. В решающей битве Огненный царь победил, но при этом сказал: «Еще одна такая победа – и я останусь без армии». А Рим выстоял. – Салад подошел к девушкам, погладил одну из них по плечу. – Четырнадцать человек убито.

– Они профессионалы, – оправдывался Махмуд. – У них был снайпер. Ты, командир, знаешь, что хороший снайпер может выбить и больше.

– Шестеро раненых, – не обращая внимания на этот скулеж, продолжал Салад, – из них трое больше не смогут взять оружие в руки. Ладно, воины Аллаха должны умирать за Аллаха, но каким образом победил ты? Наверное, эти взрывы слышали и в Пакистане. Теперь каждый горный баран знает, что Салад взорвал в ущелье солдат. Когда надо было сделать все тихо и одного взять живьем… Кто же теперь рассчитается с нашим врагом? Может, пустим слух, что пророк Иса воскресил их?

– Мы не могли к ним иначе подступиться, – сморщился от боли Махмуд – девушка ноготками достала из его раны на голове небольшой осколок.

– Не могли, – задумался Салад. – После ранения тебе, наверное, трудно будет командовать моими людьми. К тому же у меня племянник подрастает…

Махмуд подавил прилив злобы и ровным голосом сказал:

– Ранение пустяковое, бывало и хуже. Знаешь, командир, а что, если в ущелье были не все десантники? Может, кто-нибудь из них еще остался? Кроме того, мы можем купить натовскую форму и переодеть наших. Они вполне сойдут за оставшихся в живых солдат.

– И кто, интересно, в это поверит? А если даже и поверят, на кого я буду похож? Чтобы Салад на собственной земле не выловил кучку неизвестно чьих солдат и не отомстил за своих людей? – Теперь полевой командир уже не скрывал своего гнева.

В дверном проеме показался телохранитель Джафар и целиком перекрыл его своим массивным телом.

– Командир, к вам Искандер. Просить?

При этом имени глаза раненого на мгновение вспыхнули ненавистью.

– Нет, я сам к нему выйду.

Салад вышел из комнаты, но буквально минуты через три вернулся. Он хлопнул в ладоши – девушки перестали заниматься раненым и посмотрели на своего господина.

– Я уйду, а вы его перевяжете – давайте, за бинтами.

Девушки бесшумно удалились.

– Мне надо срочно уехать. Искандер привез мне добрую весть. И тебе тоже нужно проехаться в горы. Рана ведь небольшая, ты ж мне только что сам сказал, – проговорил полевой командир.

Махмуд кивнул в знак согласия.

– Говорят, видели Зульфакара. Он вел незнакомцев в сторону Змеиного плато. Возьмешь своих людей и моих тоже. Еще с тобой пойдет мой племянник. Смотри, он у меня дерзкий. И запомни – за него ты отвечаешь головой. После того, как их поймаешь, едешь за мной и ждешь моего гонца… Можешь считать, что я даю тебе еще один шанс. – Салад развернулся и спешно покинул покой.

15

На горе с плоской вершиной находился кишлак Хаск Сартор. Он был совсем небольшой – десяток характерных для Афганистана глинобитных домов с плоской крышей. На краю над самым обрывом возвышались мечеть и стреловидный минарет, а на центральной площади был построен глубокий колодец с куполообразной крышей.

По всему было видно, что это древнее селение. Вокруг него по краям плоской вершины тянулась стена. Когда-то, в прошлые века, она была разрушена, но теперь ее восстановили. А вход в селение вел через массивные ворота – две сложенные из камней башни с бойницами, покрытые деревянной крышей. В глубине бойниц, если подойти вплотную, можно было заметить стволы крупнокалиберных пулеметов.

Это древнее селение, совершенно заброшенное уже в девятнадцатом веке, выбрал и отстроил для своего базового лагеря полевой командир Мустафа-Шурави. Срезанная гора возвышалась между двумя относительно плодородными – конечно, по местным меркам – долинами. Стремительные речки-ручьи, питающиеся талыми водами гор, бежали по ним. Вдоль речных берегов цепочкой, один за другим, лепились по семь-восемь афганских кишлаков. Почти в каждый со Срезанной горы можно было спуститься по своей тропинке. Получалось, что укрепленная база Мустафы-Шурави служила своего рода оборонительным фортом для мелких населенных пунктов двух долин.

В лагере царил порядок и распорядок: часовые на воротах и часовой-дозорный на минарете. Центральным штабом служил дом самого Мустафы-Шурави. Были здесь предусмотрены и дома для казарм и столовой. Сюда, в кишлак Хаск Сартор, что на местном языке означало «вершина горы, напоминающая медвежью морду», – крестьяне приносили провиант, своего рода плату за безопасность.

Боевиков на базе было немного – около тридцати человек. Да и боевиками назвать их было бы неправильно – скорее, это были профессиональные охранники или сводная милиция для защиты крестьян, жителей двух долин. В любой момент, если ситуация того требовала – например, если территория, подконтрольная Мустафе-Шурави, вдруг подвергалась нападению, – над минаретом дозорный поднимал воздушного змея. Ведь, как известно, запускать змеев и устраивать воздушные бои – одна из любимейших забав афганских мальчишек. А горный ветер всегда был готов помочь таким «игрушкам» взмыть в небо высоко и красиво. Поэтому не случайно змей был выбран в качестве сигнального знака – он не перечил местным традициям, и его было хорошо видно издалека, даже из низин.

Если над базой взвивался ширококрылый бело-зеленый змей, то крестьяне дружно бросали свои дела и брались за оружие. У кого не было «калашникова» или «М16», брали то, что хранится в семье. Бывало, старики доставали из сундуков свои «буры» – старые, еще ХІХ века, времен Бурской войны в Африке английские винтовки «Ли-Энфилд». Таким образом, быстро собиралось крестьянское ополчение, численность которого могла доходить до двухсот-трехсот человек.

Мустафа-Шурави не вмешивался в жизнь крестьян, он только держал с ними договор, чтобы те не выращивали опиумный мак и коноплю. Не потому, что сочувствовал религиозным фанатикам, которые призывали расстреливать за наркотики, а потому, что прекрасно понимал: где опий и гашиш, там смерть и бесконечная война. А Мустафа-Шурави все-таки добился того, что на этом клочке земли уже несколько лет держался мир. Хотя крестьянам и приходится практически полностью самостоятельно обеспечивать себя продовольствием, однако безопасность отчасти была им обеспечена.

По сравнению даже с соседними полевыми командирами, Мустафа-Шурави был бедным – оружие у него было не новое, а в основном то, что когда-то осталось от Советской армии. К тому же Мустафа-Шурави не имел дохода от наркотрафика. Однако, несмотря на все это, он пользовался непререкаемым авторитетом. Командир организовал реставрацию мечети и минарета. А еще с ним в кишлак Хаск Сартор пришел старик Ходжа Ахмад, мудрый мулла, который стал имамом этой мечети.

Мустафа-Шурави отдыхал в своем доме, когда к нему в комнату вошел его личный телохранитель, угрюмый увалень Абу-Бакр:

– Командир, к вам просится Юнус. Он пришел из-за восточных гор и хочет рассказать, что слышал и что видел.

– Пускай войдет.

Мустафа-Шурави сидел на мягком диване перед телевизором, на котором лежал пластмассовый квадрат DVD-плеера. В углу комнаты стояла аккуратно составленная стойка с набором дисков.

Командир нажал на пульт, и экран, где светились мраморно-ясные облака в пронзительно-голубом небе, погас.

– Здравствуйте, я Юнус из Джеркови, селения с той стороны гор.

– Здравствуй, Юнус, проходи.

– Командир Мустафа, вчера я шел по горной тропе и слышал, как люди стреляют и взрывают. И люди умерли.

– Подожди, Юнус. Расскажи мне все по порядку.

– Это были люди Салада. Они пришли убить солдат. Выследили их в ущелье и окружили. Тех было мало, а этих много.

– Было мало кого? Солдат? Американцев?

– Не знаю. Американцы без вертолета не приходят. Эти солдаты были другие.

– Другие… – задумался Мустафа-Шурави. – А сколько всего было людей Салада?

– Я не могу точно сказать, – уклонился от ответа гость, – я сам не видел, и мне не говорили.

Мустафа-Шурави посмотрел в лицо Юнусу.

– Земля, где, как ты говоришь, стреляли, – это земля, за которой следит Салад. И ты живешь на ней. Почему ты пришел ко мне?

– Люди Салада говорят, что эти солдаты шли не к нам, а к тебе, они шли в твою землю. Солдаты хотели напасть на тебя. И если бы Салад их не убил, они пришли бы к тебе. Но точно неизвестно, всех ли убил Салад. Если кто-то из них остался в живых, тебе грозит опасность.

– Значит, ты пришел предупредить меня, благородный Юнус?

– Да, командир Мустафа.

– Спасибо, Юнус. Я подумаю и скажу своим людям. Если все это правда, я тебя обязательно отблагодарю, ты меня знаешь.

– Спасибо, командир.

– Оставайся у нас, – продолжил Мустафа, – а завтра мы отправимся туда, где люди Салада встретили тех солдат. Ты ведь нам покажешь, где это было?

– Извините, командир Мустафа, я всего-навсего бедный крестьянин. Я не могу в это время года терять целый день. Мне надо возвращаться уже сейчас. Простите.

– За твою работу мы тебе заплатим.

– Мне правда надо спешить, командир Мустафа, – продолжал настаивать крестьянин.

– Хорошо, Юнус, поступай, как знаешь, – спокойно сказал Мустафа-Шурави. – А может, ты хотя бы подскажешь, кто сможет провести нас к тому месту?

– Я скажу старику Хайрулле. Он вас встретит на втором перевале.

– Если ты, благородный Юнус, захочешь остаться, тебя ждет и угощение, и кров.

– Нет, командир, я очень благодарен, но уезжаю.

– Пусть твоя дорога пролетит стрелой, – сказал вместо прощания Мустафа-Шурави. – А если увидишь Салада, то передай ему, что я безмерно благодарен за то, что он защитил мою спину. Но только не говори, что мы хотим наведаться в его края.

– Удачного вам дня, командир, – поклонился Юнус и, пятясь спиной к двери, вышел из комнаты.

– Абу-Бакр! – позвал Мустафа-Шурави своего телохранителя.

– Да, командир, – в дверях возникла широкоплечая фигура.

– Нам нужно срочно проехаться на ту сторону хребта.

– К Саладу? – удивленно спросил телохранитель.

– А что тут такого? Он же был у меня – теперь вот и мы съездим к нему. Если захочет, то и в гости наведаемся. Собери людей, но не всех. Сам знаешь, только самых лучших. И коней только лучших. Надо проехаться и посмотреть.

– Хорошо. Когда выезжаем?

– На рассвете. Выспись хорошенько.

Телохранитель без церемоний и прощальных поклонов вышел из комнаты командира.

Мустафа-Шурафи включил телевизор и DVD-плеер. Экран снова загорелся чарующе чистым небом, и зазвучала странная для этих мест музыка. Командир взял в руки недопитую кружку ароматного зеленого чая.

16

«Тойота Королла» цвета мокрого асфальта – а Милош специально выбрал неприметный цвет – обогнула Исламабад с юга и, не останавливаясь, миновала город Равалпинди, который до начала строительства Исламабада в 60-х годах, был столицей Пакистана.

– В Мардане мы поменяем машину, – сообщил Милош своим пассажиркам. – У вас с Алексом еще и будет время размяться. Я высажу вас на окраине, где нет никаких камер наблюдения, вы немного прогуляетесь пешком, а потом возьмете такси и поедете в западную часть города. Там мы вас и подберем, но поедем на север.

– Может, не стоит зря тратить время? За нами, кажется, никто уже не гонится, – сказала Мириам.

– Нельзя недооценивать полицию. В лучшем случае, мы опережаем ее всего на пару шагов. Хозяин авторемонтной мастерской парень ушлый, но наш джип, брошенный в городе, наверняка наведет копов на мысль, что мы поменяли машину. Они проверят все ближайшие от брошенного джипа точки, где можно было купить машину или взять напрокат. И поверьте, найти такую автомастерскую им не составит никакого труда. Хозяин, конечно, не сразу признается во всем, но эту «Тойоту» видели у него в гараже его рабочие. А затем полицейским останется проверить только видеозаписи оживленных перекрестков на шоссе. Нашу «Тойоту» быстренько вычислят и, конечно же, догадаются, куда мы едем. Так что добраться до границы шансы у нас пока невелики.

– В Мартане у нас есть один знакомый. – сказала Даринка. – У него мы спрячем этот автомобиль, а он нам даст какой-нибудь из своих.

– А что, у него так много автомобилей? – поинтересовался Алекс.

– Штук восемь точно есть.

– Когда я заработаю много денег, тоже буду коллекционировать автомобили, – Алекс прижался к матери и мечтательно посмотрел на дорогу.

– Знаешь что, Алекс, – сказал Даринка, – у полиции ведь есть разнарядка: мужчина, две женщины и мальчик-подросток. Может быть, до афганской границы ты побудешь девочкой?

– Что? Я? Никогда! – Алекс покраснел и отвернулся.

– Извините, – вмешалась Мириам, – мы в мусульманской стране, и отношение к девочкам и мальчикам, сами знаете, очень разное. И если кто-нибудь вдруг узнает, что мой сын переодевался в девочку… Вы ведь понимаете, что будет?

– Это все, конечно, усложняет дело, – пробурчал Милош. – Может быть, тогда ты, Даринка, переоденешься ненадолго в мужчину, мы тебе усы приклеим?

– Вы что! Ни в коем случае этого нельзя делать, – опять запротестовала Мириам. – Вы себе хоть немного представляете, как это будет выглядеть со стороны? Двое европейских мужчин везут мусульманскую женщину с ребенком. Да ни один муж-мусульманин, ни один отец-мусульманин никогда бы не доверил двум неправоверным мужчинам свою жену или дочь. Это очень подозрительно. Похоже на похищение.

– Восток – случай тяжелый, – вздохнула Даринка.

В Мардане, как и задумал Милош, беглецам удалось поменять автомобиль. Все прошло четко по плану. Теперь у них был пятидверный внедорожник, тоже «японец», «Мицубиси Паджеро» 1999 года выпуска, темно-синего цвета. Милош взял курс на север, и вскоре их автомобиль на крейсерской скорости уже ехал по шоссе Читрал – Дир-роуд.

– Теперь мы не врачи, – сказала Даринка, – мы сейсмологи. Испанцы. Едем в национальный парк Читрал-Гол. У нас даже есть испанские паспорта.

– Абла эспаньоль? – внезапно спросила Мириам.

– Си. Конечно, говорим, – перешла на испанский Даринка. – Мы с Милошем несколько лет с миссией «Врачи без преград» проработали в Латинской Америке.

– И в Соединенных Штатах. Там же второй язык – испанский, – сказал Милош.

– Какие прекрасные у вас друзья, – продолжала говорить по-испански Мириам, – находят для вас иностранные паспорта…

– Друзья у нас на самом деле прекрасные, – с наигранным пафосом произнес Милош. – Помогают, чем могут. Паспорта продают… А когда попадаешь в передрягу, все средства хороши.

– Вот, держите; ваше свидетельство, что вы у нас официальный переводчик и уполномочены работать с нами в приграничной зоне. – Милош обернулся и протянул Мириам заламинированную карточку.

– У нас большой опыт работы в медицинской миссии, – сказала Даринка. – Иногда, как вы теперь и сами знаете, к врачам относятся не очень вежливо. Вот мы и держим про запас какую-нибудь нейтральную легенду. Например, в Колумбии мы представлялись этнографами. Некоторые шаманы в индейских племенах просто ненавидят врачей. Случается даже, что их ритуально убивают, а головы высушивают до размера кулака. Представляете такое?

– А сейсмологи после землетрясения, произошедшего в Пакистане, пользуются у населения особым доверием, – продолжил объяснять Милош. – Ведь именно европейцы и американцы больше всех направили гуманитарной помощи пострадавшим. А сейсмологи – ученые мужи, которые пытаются предугадать землетрясения, так сказать, стараются помочь простым людям.

– Гладкая легенда, ничего не скажешь, – с недоверием, на более привычном для себя английском произнесла Мириам.

– Вот только не знаем, что придумать для вашего парня, – с искренним сожалением сказала Даринка, тоже на английском.

– Ни лаборант, ни юнга, – попробовал пошутить Милош.

– Как нам объяснить, почему он едет вместе с нами? – подумала вслух Даринка.

– А мы едем измерять тектоническое напряжение гор, – проговорил Милош. – Алекс, ты разбираешься в тектоническом напряжении гор?

– Нет, – буркнул подросток.

– Он же мой сын, и я взяла его с собой, чтобы заинтересовать его наукой сейсмологией и этой благородной профессией, – предложила Мириам. – Пакистану необходимы свои ученые.

– А может, мы его просто спрячем? «Паджеро» – машина большая. Сзади стоят ящики с приборами. Переставим сейсмограф. Алекс, ты хочешь поиграть в прятки?

– Я хочу быть вместе со всеми, – обиженно отозвался подросток.

– На Востоке матери сами сажали своих малолетних сыновей в седла лошадей и давали им сабли в руки, чтобы дети сызмальства готовились стать воинами. А я – вдова, и именно мне предстоит вырастить из моего сына мужчину. И научить его не бояться землетрясений, да еще и бороться с ними – это ли не благородное дело для матери? – гордо и гневно произнесла Мириам.

Она не терпела шуток в сторону ее сына.

– Хорошо, – одобрительным тоном произнес Милош. – Вы будете сами беседовать с проверяющими?

– С проверяющими? – переспросила Мириам.

– Впереди туннель Лавари. Охрана может запросто поинтересоваться, кто мы и куда направляемся.

Перед въездом в туннель джип с беглецами действительно остановил офицер дорожной службы. К счастью, он поверил легенде сербов. Ведь множество ученых-естествоведов со всего мира ежегодно приезжают в национальный парк Читрал-Гол, лежащий как раз беглецам по дороге. Офицер – восточный человек и патриот своей страны – согласился с доводами Мириам, что необходимо показать сыну нетронутые красоты родной природы, а заодно приучить его к научному труду.

Туннель был ровный, как стрела, и хорошо освещался. После горных серпантинов, резких спусков и подъемов Милош просто отдыхал за рулем.

– Это самый большой туннель в Средней Азии, его длина – девять километров, – рассказывал серб. – Интересно, что в конце семидесятых, когда Советский Союз ввел войска в Афганистан, этот туннель наглухо запечатали. Пакистанские власти побоялись, что по нему смогут пройти советские танки. А дорога над туннелем – это просто невообразимые змеевики.

– Глупо как-то, – прокомментировал Алекс. – Я не знаю, мне не совсем понятно, но я думаю, что туннель надо было запечатывать именно тогда, когда танки в него уже вошли.

Девять километров туннеля Лавари пролетели очень быстро.

В городке Миркхани беглецы сделали остановку. Они зашли в одежную лавочку и купили себе теплые вещи – легкие куртки, вязаные шапочки и рукавицы; ведь беглецам еще предстоял переход по высокогорью. Кроме того, каждому приобрели по чатору – одеялу из верблюжьей шерсти. В традиционном наряде пакистанцев севера и афганцев чатор просто незаменим. Это легкое одеяло оборачивается вокруг шеи и удобно носится. Во время ночевки в горах успешно заменяет спальник или теплую куртку. Чатор – одновременно и коврик: можно присесть и отдохнуть даже на холодных камнях или выветренных мерзлых скалах. Кроме того, он служит очень хорошим маскировочным средством: например, когда человеку нужно укрыться от вертолета, естественные цвета шерсти отлично помогают слиться с цветом каменистого грунта.

– Все воины, которые когда-либо воевали в этой стране, – прокомментировал Милош покупку, – высоко ценили чатор. Укрывает плечи и спину от холода, а также прячет от посторонних глаз оружие – в древности пики и стрелы, а теперь автоматы и базуки.

Лавочник показал иностранным покупателям, как надо правильно «надевать» чатор. Алекс мог полностью укутаться в такое одеяло с головы до ног.

– Теперь мы обогнем Национальный парк Читрал-Гол и остановимся в горном поселке Имирдин, – сказал Милош, когда все снова сели в машину. – А оттуда до границы километров десять.

* * *

К вечеру беглецы прибыли в Имирдин и остановились у местного жителя, которого звали Джабраил. Его порекомендовал им друг сербов в Мордане. Джабраилу они должны были оставить на время свой автомобиль, а он – помочь им найти хорошего проводника.

– Это комната для женщин, – сказал хозяин.

Джабраил провел Даринку и Мириам в маленькое помещение с низким потолком, где все стены были увешаны коврами.

– Пожалуйста, прошу, – Джабраил указал на две крохотные кровати, укрытые покрывалами с ярким восточным орнаментом.

Такая же кровать досталась и Алексу, только в другой половине дома. Тут же стоял раскладной «европейский» диван в клетку. Хозяин любезно предложил занять его Милошу.

Как гостеприимный хозяин, не томя своих гостей, Джабраил позвал всех ужинать. Его вторая жена – маленькая и молчаливая – собрала угощение для Мириам и Даринки в женской половине дома. А первая – живая толстушка с блестящими черными глазами, что сияли в разрезе плотного никаба, – накрыла стол для мужчин. В обеих половинах дома блюда подали одни и те же – это были баранина, порезанная кусочками, рис, домашние лепешки и, конечно же, несколько видов соков и фрукты.

Во время ужина в дом к Джабраилу пришел человек, которого хозяин тоже радушно пригласил к столу.

После ужина первая жена Джабраила отвела Алекса в его комнату, а затем отправилась на женскую половину дома.

– Это Мухитдин, – представил гостя хозяин.

– Милош, – назвал свое имя серб.

Мухитдин был одет, как сейчас одеваются многие небогатые афганцы: ватный халат-чапан, на ногах – военные берцы, шея укутана одеялом чатор, а на голове – традиционная шапка паколь. У нового знакомого было хмурое лицо и тяжелый взгляд.

– Это профессиональный проводник, – сказал Джабраил. – Его расценки такие: сто долларов с немусульманина и десять с мусульманина. Если есть ноша, то немусульманину это обойдется еще в сто долларов, а мусульманину – в десять. А вот американцу придется выложить по пятьсот долларов и за себя, и за ношу. Но вы ведь не американцы?

– Нет. Но почему для американцев так дорого?

Мухитдин догадался, о чем был вопрос, или, возможно, он понимал отдельные английские слова, поэтому глухим голосом ответил на своем.

– Говорит, развратная страна потому что, нечисть в душе, – перевел Джабраил. – С тех пятисот себе он возьмет сто, как с обычного неверного, еще сто возьмет за моральную компенсацию, что пришлось помогать американцу, а остальное отдаст на войну с теми же американцами. Помолится в мечети – и отдаст. Вот так-то.

Проводник вел себе степенно, однако почему-то казалось, что он необузданно дикий.

– Скажи ему, что меня устраивает цена четыреста долларов, – сказал Милош. – Нас будет: двое немусульман – мужчина и женщина, и еще женщина-мусульманка с сыном двенадцати лет. Свои вещи мы понесем сами.

Джабраил перевел сказанное Мухитдину, а тот медленно, растягивая слова, что-то ответил Джабраилу.

– Он говорит, что справедливая цена – двести двадцать, но так как ребенок требует повышенного внимания, то четыреста тоже будет справедливая цена.

– О’кей, – произнес Милош.

Мухитдин продолжал.

– Он говорит, – переводил хозяин, – что завтра после восхода солнца зайдет за вами. Выходить нужно в такое время, чтобы ночь застала вас на границе. Он знает, где в горах можно переночевать. Если переходить границу днем, то вы, вероятно, нарветесь на военных.

Мухитдин ел молча. Вдруг он резко поднялся, поблагодарил хозяина, коротко попрощался с Милошем и вышел.

– Джабраил, – спросил Милош, – а этот Мухитдин – надежный человек? Мне показалось, он какой-то слишком мрачный.

– Мухитдин никогда не интересуется, с кем идет через границу и кто чего с собой несет. Но мы ведь понимаем, что несут всякое, так что с властями ему лучше не встречаться. У проводников существует понятие репутации. И если вдруг кто-то сболтнет лишнее про своего клиента, к нему – в лучшем случае – больше никто и не обратится. А в худшем – если необдуманная болтовня, скажем так, приведет к значительному ущербу для клиента, такой проводник может запросто пропасть без вести где-нибудь в горах. Проводники – это молчаливые тени гор, указывающие путь.

– Тени, которые разговаривают с духами гор, – проговорил Милош.

– Мы ведь верим в Аллаха.

– Да, как я посмотрю, серьезная работенка у проводников, – Милош решил срочно отвести тему разговора от религии.

– А вам-то, ученым-сейсмологам, чего беспокоиться? С этой стороны границы вам ничего не грозит. Конечно, вот если забредете на территорию какого-нибудь афганского полевого командира, тогда уж он с удовольствием потребует с вашего начальства или родственников выкуп за ваши головы. Но это меня не касается. Я – только посредник между такими, как Мухитдин, и такими, как вы, – хитро улыбнулся Джабраил. – У меня тоже свои расценки. Они знают. И для каждого проводника – свой подход.

* * *

Милош ошибся. Около десяти километров от поселка до границы было бы, если ехать строго по прямой, а по горной дороге получилось как минимум вдвое больше.

Заснеженные вершины гор, до которых, казалось, можно дотянуться рукой, дышали холодом. В узких скальных проходах обитали вечные сквозняки – так что пресловутый чатор пригодился каждому.

Небольшой отряд во главе с Мухитдином шел быстро, даже немного опережая график, на который рассчитывал проводник. Алекс – молодец – не отставал и не хныкал. Он тащил в своем рюкзаке пару бутылок с водой и домашние лепешки. Провиант потяжелее несла Мириам. А вот у Милоша и Даринки были самые объемные и тяжелые рюкзаки. Там, помимо личных вещей, были медпрепараты, приборы и реактивы, которые пригодятся, как уверяли сербы, для отвода глаз – по легенде о сейсмологах.

Поросшие лесом горы по мере приближения к границе начали уступать место серо-коричневым, почти безжизненным каменистым отрогам. На протяжении всего пути отряд не встретил ни одной живой души. Мухитдин вел своих клиентов по известным только ему тропам. Иногда компании приходилось пользоваться некоторыми приемами горного туризма – например, карабкаться на склон под сорок пять градусов.

Почти весь день прошел в пути. Отряд сделал три привала для того, чтобы дать возможность мусульманам совершить намаз – Мириам и Али, как при мусульманах мать называла своего сына, тоже усердно молились.

– А почему же вы так не молились в машинах? – поинтересовалась Даринка.

– Мы молились, – гордо ответила Мириам. – Если обстоятельства не позволяют – а они не позволяли, мы же постоянно перемещались, – то намаз можно совершать одними глазами.

– Ясно, – произнесла Даринка.

После молитвы можно было подкрепиться холодной пищей, дать отдохнуть ногам. Огонь, понятное дело, никто не разводил.

Когда солнце почти уже касалось гор на западе, Мухитдин вдруг остановился.

– Тихо, – проводник приложил руку к уху и начал прислушиваться.

Все остановились.

– Послушай скалы, – обратился он к Алексу, – у тебя уши юные, слух острый, как у лисицы.

Алекс точно так же, как и проводник, приложил руку к правому уху и прислушался.

– Скалы гудят, – сказал он.

– Чисто и ровно? Или как сердце – что-то быстро стучит?

– Стучит, как мотор в джипе.

– Скорей! Набросьте на головы чаторы! – отрывисто сказал проводник.

Мириам перевела и выполнила его просьбу-команду.

– Теперь как можно быстрее – за мной! – Мухитдин почти бегом спустился вниз по крутому склону. – Быстрее!

– Быстрее, – перевела для всех Мириам. – Быстрее, мой мальчик, – сказала она персонально своему сыну.

Ниже скального выступа, по которому шла тропа, находилась расселина – небольшая, в ней могли укрыться трое мужчин нормального телосложения. В итоге в расселине поместились Алекс, Даринка и Мириам, а вот Милош никак не помещался.

– Будьте здесь!

Не успел Мухитдин произнести эти слова, как прямо над ними, в небе над горами, показался средних размеров вертолет. На его боках арабской вязью и по-английски было написано «Полиция».

– Странно, они ведь боятся подлетать так близко к границе. Можно и на «Стингер» нарваться, – буркнул себе под нос Мухитдин.

От его слов Мириам стало как-то не по себе, и она сильнее обняла Алекса.

– Ждите здесь, я скоро вернусь. – Мухитдин плотнее укутался в свой чатор и, петляя, словно заяц, побежал вниз по склону – подальше от расселины; потом остановился и припал к скале.

* * *

На вертолете были люди, которые точно знали, что в этих горах есть те, кого им нужно найти.

– Ну-ка, проверь вон тот валун, – сказал капитан полиции стрелку.