Текст книги "Стальные стрелы"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

– Мне пора, – и протянул тому на прощанье руку.

– Пойдем, я провожу, – отозвался Боря, и они вместе вышли из кафе.

Собровцы переглянулись и вышли за ними.

На улице, заехав прямо через тротуар на траву под окна кафе, стояли два огромных черных джипа без номеров. Из-за наглухо тонированных стекол в машинах никого не было видно. Шедшие по тротуару люди обходили эти две машины, осматривали их и торопились уйти подальше.

Рядом с машинами стояли четыре человека. Это были рослые, крепкие молодые парни, одетые в натовский дорогой камуфляж. Только на Кавказе носят военную форму с шиком и особой горделивостью, подчеркивая, что на такую одежду денег совсем не жалко. Короткие дорогие кожаные перчатки совсем не обязательны в такую жару. Но они были у всех, показывая статус их владельца. Американские разгрузочные пояса свисали вниз под тяжестью ножей, пистолетов и боекомплектов в кожаных чехлах. На плечах у парней висели удобные разгрузки, из карманов которых выглядывали автоматные магазины. Сразу было заметно, что эта форма была взята из одного комплекта, из так называемой «укладки», и была выдержана в одной цветовой гамме.

И наконец, все четверо, абсолютно не скрываясь, держали в руках автоматы, а у одного, самого здорового, через плечо был перекинут ремень пулемета.

Собровцы моментально поняли, кто это.

Охрана Джангуразова совсем не обратила на них никакого внимания, сразу же определив, что эти двое также являются охраной человека, с которым сейчас разговаривал их командир.

Алексей не мог оторвать глаз от крайнего справа чеченца.

Он сразу же узнал его.

Узнал.

Чижову следовало бы отвернуться и ждать.

Но он не успел.

«Ну вот и все, – спокойно подумал Алексей, видя, как парень в камуфляже вдруг начал поворачивать к нему голову. – Сейчас спросит, как дела в СОБРе.

Сначала он машинально глянул на меня, отвернулся, а сейчас у него в мозгу что-то щелкнуло, и он решил посмотреть повнимательней, как это обычно бывает с теми, кто занят своими мыслями и не сразу вспоминает старого знакомого… отворачиваться поздно, это вызовет подозрение, он может подойти».

И он, собрав все свое мужество, встретил сначала недоумевающий, а потом удивленный взгляд Рамазана.

*

Чеченец удивился очень сильно. Он даже шагнул навстречу своему старому армейскому дружку, но затем опомнился и остановился.

На его поведение обратили внимание его товарищи. Стоявший рядом с ним охранник обернулся и более пристально посмотрел на Чижова, рассматривая его с ног до головы. Затем он что-то спросил у Рамазана.

Чеченец неуверенно оглянулся и затем принял решение. Он твердо прошел несколько шагов и протянул Алексею руку.

– Салам алейкум, – проговорил он, пристально глядя в глаза русскому.

– Уа-алейкум ассалам, – ответил Чижов и пожал сильную твердую кисть своего армейского товарища.

Рамазан, ощущая, как смотрят на него его спутники, обернулся и бросил несколько слов. Алексей только разобрал сказанное на русском «армия».

Даже Джангуразов с некоторым удивлением посмотрел на стоявших друг против друга Рамазана и Алексея, улыбнулся и проговорил:

– А ты знаешь (он обратился к Зернову), я здесь тоже несколько своих знакомых встретил… мой командир взвода стал полковником, и он мне сказал, что наш (чеченец так и сказал – наш) командир батальона дослужился до генерала… тогда нам нечего было делить (лицо Джангуразова расслабилось, он задумался и неожиданно улыбнулся, но затем спохватился), такие встречи тогда были вполне возможны.

Он посмотрел на Алексея еще раз, кивнул головой и сказал:

– Ну хорошо! Я вам дам десять минут! Поговорите… а ты, Рамазан, пригласи своего товарища к себе в гости! Сейчас мир, и он сможет приехать.

Он ухмыльнулся, кивнул Зернову на джип и открыл заднюю дверь. Рамазан потянул Алексея за рукав, и они отошли за угол кафе, не теряя, впрочем, из виду остальную компанию.

Алексей машинально полез за сигаретой.

– Ну, как твои дела? – спросил собровец, выпуская дым в сторону и рассматривая повзрослевшее лицо своего товарища по армии.

Перед ним стоял уже сформировавшийся мужчина. Черты лица его были закончены и резки. Темные глаза, упрямо сжатые губы, волевой подбородок с еле заметной ямочкой посередине и ранние морщины на лбу.

– Нормально… – ответил Рамазан, тоже, в свою очередь, внимательно рассматривавший Алексея. – Ты возмужал, – произнес он.

Алексей неопределенно пожал плечами. Постоянные тренировки в СОБРе сделали свое дело, и он слегка прибавил в весе.

– Со мной все в порядке. Женился я, ребенок… девочка. Служу… капитана скоро должны дать. А ты как?

– Ну, капитаном я не скоро буду, – усмехнулся Рамазан и поправил ремень автомата. – А я тоже женился. Сын у меня, – проговорил чеченец с гордостью.

Алексей кивнул.

– Ты ведь помнишь наш разговор, тогда, в овраге? – наконец спросил Рамазан. Алексей знал, что он непременно должен спросить у него об этом. Должен был спросить, если они увидятся. Но возможность их встречи была очень мала («Невелика, да, но и полностью не исключалась», – угрюмо подумал Чижов).

Но вот судьбе было угодно, чтобы два сослуживца по армии увиделись опять на земле Рамазана как враги.

– Конечно, помню, – произнес сквозь зубы Алексей и сильно затянулся. Он тогда должен был убить чеченца, попавшего в плен к группе СОБРа, но решил оставить Рамазана в живых. Ну не мог же он хладнокровно стрелять в человека, с которым делил хлеб и сигареты в армии!

– Ты мне тогда говорил, что вы вернетесь… вы вернетесь и выиграете эту войну.

Алексей вслушался в интонацию. Нет, Рамазан не произнес эти слова с глупой самоуверенностью человека, который не видит дальше своего собственного носа. Вызова и бахвальства он тоже не услышал.

Рамазан задумчиво смотрел в сторону.

– Говорил… да мы и не уходили, – произнес спокойно Алексей, докуривая сигарету. – Мы отошли на пару шагов назад и смотрели, как вы убиваете друг друга… я сейчас не буду говорить о том, где простые чеченцы после войны оказались, здесь не место для споров. Тем более что никто никого переубеждать не собирается. Время покажет, кто прав… хотя, судя по тебе, ты неплохо устроился.

При этих словах чеченец поморщился. Такого выражения лица Алексей у него еще не видел. Лицо Рамазана напряглось, в глазах мелькнула досада, и он непроизвольно дернул уголком рта.

– Ну, значит, не очень хорошо, – спокойно расшифровал его гримасу Алексей.

Рамазан только раздраженно дернул ремень автомата.

– Да, у меня все нормально! – наконец громко проговорил он и посмотрел на Алексея.

– Да не все у тебя нормально! – так же раздраженно произнес Чижов и выбросил сигарету. – Я что, первый день тебя знаю?!

Два молодых парня, проходившие мимо, с изумлением посмотрели на русского, который осмелился спорить с вооруженным чеченским боевиком в центре Назрани.

Резко и громко прозвучал автомобильный сигнал. Хлопнула дверца машины.

«Боря вышел», – сообразил Алексей.

– Давай, тебе пора, – кивнул он в сторону джипа. Рамазан неопределенно махнул рукой. Они оба понимали, что им надо идти, каждому в свою сторону и на свою работу, но их прошлое скрепляло их невидимыми нитями, то приближаясь, то отступая, но никогда не исчезая навсегда. Пусть они и не были друзьями детства, но то немногое время, что они провели вместе, было заполнено такими переживаниями и моментами, что забыть их уже было невозможно.

Водитель посигналил еще раз.

– Никому не нужная война, – медленно проговорил Алексей.

– Ты ко мне в гости заезжай, – вдруг вспомнил чеченец слова своего командира. – А что? Я серьезно. Адрес мой тот же, я и сейчас там, в Чири-Юрте. Ведь сейчас мир. Хоть формальный, но мир (они одновременно подумали, что этот мир – до поры до времени, оба понимали, что ситуация, сложившаяся и в республике, а также в ее отношениях с Москвой, имеет только один выход)… да найдешь, меня там все знают… посидим, хоть вспомним, как было. – Он помолчал. – А насчет себя не беспокойся. Если что, я умру первым, а ты за мной.

– Обрадовал, – усмехнулся собровец. Он знал, что кавказский обычай защищать своего гостя совсем не ушел в историю, и что Рамазан таким образом ставил его в известность о том, что он будет биться за него до конца, невзирая на любые последствия.

– Ты береги себя, – неожиданно сказал Алексей Рамазану в спину («Чего это я? – подумал он с изумлением. – Кому я говорю – береги себя? Боевику, который убивает федералов? Впрочем, по его мнению, я делаю то же самое и убиваю чеченцев… а ну все к черту!»).

Рамазан кивнул и отошел на пару шагов. Остановился и хмуро усмехнулся:

– Ты тоже… не очень-то… хочется еще встретиться. Лично мне будет неприятно, если тебя убьют. Должок за мной, ты знаешь.

Алексей хмыкнул.

– Давай… – произнес он и махнул рукой. – Может, увидимся еще.

Чеченец кивнул головой, еще раз посмотрел на Алексея и ушел.

*

– Боря, ты предупреждай в следующий раз, если с Мастаговым захочешь в Управление приехать. Могут и не понять.

– Что, подобного не ждали?

Зернов был весел и оживлен, как это всегда бывает с людьми, которые хорошо сделали свою работу.

«Шестерка» выскочила из Назрани и уже через двадцать минут оказалась на территории Осетии. Вообще-то, расслабляться еще не рекомендовалось, но вот разрядить оружие уже было можно.

Было очевидно, что Зернов провернул удачную комбинацию. Он непроизвольно улыбался, энергично крутя руль и глядя на дорогу.

– Зачем это, Боря? – спросил вежливо Сафар.

– Ну, хорошо, – проговорил уже серьезно Зернов. – Я понимаю, что мне надо было предупредить вас, но уж так получилось… я увидел пустую машину, вспомнил, что вы собирались за водой, и побежал в кафе, а Джангуразов пошел со мной рядом.

Объяснение было исчерпывающим, и до самого Беслана никто не произнес ни слова.

В осетинском городке Боря притормозил у маленького кафе.

– Пойдем, ребята, покушаем. – И он открыл дверцу.

Это тоже была традиция, «освященная веками», как говаривал Алексей. После удачного выезда СОБРа Боря независимо от количества человек всегда приглашал группу отметить «такое дело».

Они уселись за пластмассовый столик, им принесли три маленьких пирога с мясом, которые так отлично умеют делать осетины, и бутылку водки. Нет, никакого подвига они не совершили, и снимать о том, что произошло, приключенческий фильм не стоило, но их действительно реально могли или убить, или взять в плен. Это рубоповцы прекрасно понимали. Но обсуждать эту тему им совсем не хотелось, и поэтому разговор за столом велся ни о чем.

Алексей, дуя на пальцы (местные на самом деле мясо в пирог не жалеют, такие делают только в Осетии, в России, например, такой пирог мог вполне разделиться на три порции), перебрасывая жирный кусок из руки в руку и следя за тем, чтобы горячий жир не закапал джинсы и куртку, все-таки не удержался и спросил, глядя на Зернова предельно честными глазами:

– Боря, я же не усну сегодня… у тебя такие друзья, просто охренеть… нет, я не прошу меня знакомить, не надо… но все-таки?

– Аа… ря! – промычал Сафар. Он говорил с набитым ртом, слов было не разобрать, но его солидарность с Алексеем была очевидна.

– Ну, как вам сказать, – задумчиво протянул Зернов, вытер руки о салфетку и аккуратно потащил сигарету из пачки. – Все, конечно, не могу озвучить, но кое-что…

Алексей поднял голову, а Сафар аккуратно положил на край тарелки недоеденный треугольник пирога.

– В результате проведенных ОРМ («Оперативно-розыскных мероприятий», – неторопливо пояснил оперативник и ухмыльнулся) было выявлено одно лицо, которое удалось склонить к сотрудничеству, используя его моральную неустойчивость и разложение. Я сумел заинтересовать это лицо деньгами, и оно, в соответствии с договором о негласном сотрудничестве, выдало мне информацию о том, что якобы другое лицо, назовем его Н…

Алексей опустил голову, внимательно посмотрел на свои пальцы, определяя, насколько они запачканы жиром (если есть пирог с помощью вилки и ножа, то значительное количество сытного жира окажется размазанным на тарелке, поэтому местные его едят руками, хотя в случае необходимости осетины всегда подают приезжим нужные столовые приборы), и двумя пальцами, большим и указательным, подхватил бутылку водки.

Сафар сразу же взял ее у него из рук (он был младше Алексея) и быстро разлил водку по пластиковым стаканчикам.

– Ну, за горы! – произнес громко Алексей и поднял свой стаканчик.

– И это правильно! – поддержал его кабардинец.

Зернов поддержал их, но с недовольным видом. Где-то через полчаса напряжение отпустило его, выпитая водка сделала свое дело (хотя этому было и другое обоснование – он находился среди своих, и они благополучно выскочили из опасной Ингушетии и оказались в относительно спокойной Осетии).

Зернов, рассказав пару анекдотов (хороших!) и не услышав ожидаемого смеха, повнимательней всмотрелся в каменные лица своих ребят и сразу же все понял.

Он замолчал и вытащил сигарету из пачки, которая лежала внизу, в деревянном ящичке прямо под рычагом переключателя скоростей.

– Ты помнишь, Алексей… как тогда, в Алагире? – тихо спросил он и прикурил. – Когда ты на меня так кричал?

Разумеется, Чижов помнил… захват машины с тремя бандитами… идиот Зернов (а это была его разработка) первым, не имея бронежилета, в азарте бросился к автомобилю и рванул дверцу… ну, конечно, он обогнал в рывке всех (у Алексея один бронежилет весил семнадцать килограммов, не считая тяжелой каски – «сферы») и, не удержавшись на ногах, поскользнулся на сочной зеленой траве. Он с размаху грохнулся на пятую точку, успев лишь открыть переднюю пассажирскую дверцу.

Зернов почему-то не отпустил ручку открытой двери, и это спасло ему жизнь.

Алексей успел заметить, как из салона высунулась рука, в которой он очень четко разглядел пистолет.

Если бы не открытая дверь, то в Борю скорее всего стреляли бы прямо сквозь обшивку.

Собровец моментально поднял правую руку с оружием, и когда она вытянулась и заняла горизонтальное положение, то он подхватил ее левой для устойчивости.

Затем он резко сбавил скорость, перешел на шаг и сместил центр тяжести, слегка присев на полусогнутые ноги, чтобы обеспечить плавность быстрой ходьбы.

Он собрался стрелять на ходу из пистолета, как танк из своего орудия. Его ноги пружинили, выполняя роль амортизаторов, а ствол «удерживал» цель.

Алесей открыл огонь.

Он стрелял под счет шагов левой ноги.

Шаг.

Выстрел.

Шаг.

Выстрел.

Шаг.

Выстрел.

Оглушенный, Зернов отпустил дверцу и откатился в сторону, правильно сообразив, что мешает группе захвата.

Непонимающие люди напрасно иронично отзываются о пистолете «макаров». Дескать, и патронов в обойме мало, да и прицельная дальность его невысока.

Но на расстоянии до десяти метров «макар» является страшным оружием в умелых руках.

Три тупоносые пули легко пробили тонкое железо обшивки и сотрясли тело человека, который собрался убить Зернова.

Алексей выдернул тяжелораненого бандита из проема двери за шиворот и бросил его на траву возле оперативника, увидел, что оружия в его руках нет (пистолет выпал), развернулся в сторону машины, сделал шаг назад и снова поднял ствол на уровень лобового стекла, прикрывая начавшуюся работу группы захвата.

Уже позже Чижов, наплевав на субординацию, от души наорал на Борю и даже обозвал его «старым мудилой, который только путается под ногами». (Боря был старше Алексея на восемь лет.)

Командир группы, скрывая усмешку, приказал Чижову заткнуться, а тот, подумав, мягко посоветовал Зернову «все-таки поискать истину в словах более младшего товарища».

Ну, а вечером, исписав примерно с полтонны бумаги в прокуратуре по происшедшему случаю, Зернов с Чижовым напились в дым и попросили друг у друга прощения… – Помню, конечно, – пожал плечами Алексей и недоуменно посмотрел на оперативника. – Ну и что?

– Да так… – пожал плечами Зернов, выпуская дым.

Алексей хотел повторить вопрос, но посмотрел на ставшее вдруг печальным и усталым лицо своего друга и промолчал.

– Мастагов и Балаев друг друга терпеть не могут, – заговорил Зернов, выбросив в окно сигарету (Балаев был известнейшим чеченским террористом, захватившим больницу в степном городке на Юге России в 1995 году). Почему – это вопрос второй… а оперативной службе никак нельзя мимо такого факта проходить. Вот поэтому Джангуразов, который является человеком Мастагова, при первом же удобном случае сливает мне информашку о том, что будет происходить или происходит у Балаева. Конечно, он знает, кто я и кто вы. Но только он один. Жаль только, что у меня «выходов» на Балаева нет, а то бы информация легко проверялась. – Боря слабо усмехнулся. – Ну, а в этом случае… два «КамАЗа» с оружием пойдут из Грузии в Чечню, через Осетию и Ингушетию… и везут они не обыкновенные автоматы, которых полно у боевиков, а переносные зенитные комплексы. Видно, Балаев готовит какую-то серьезную пакость… какую, узнаем попозже, а вот комплексы до него дойти не должны, ребятишки.

После секундного молчания Сафар на заднем сиденье негромко выругался покабардински.

Алексей угрюмо промолчал.Было ясно, что Зернов подкинул СОБРу очередную непыльную работенку.* * *

И началось… Джангуразов не назвал ни номеров этих «КамАЗов, ни точное время их появления… только приблизительную дату, за которую он ручался. Вторник-среда следующей недели…

Генерал в спешном порядке сформировал около десятка мобильных групп и задействовал кучу народа из подчиненных ему региональных УБОПов.

Группе, в которой находился и Алексей, достался отрезок федеральной трассы «Ростов – Баку» на территории Осетии.

Два экипажа дежурили на дороге. Два оперативника были одеты в форму инспекторов ДПС.

Водители грузовиков, которых останавливали «гаишники», навсегда запомнили этих странных милиционеров.

Во-первых, они совершенно не интересовались правильностью оформления документов и всякой прочей бюрократической ерундой, на которой любой «порядочный гаишник» неплохо бы «наварился». Эти ненормальные менты сразу же лезли в кузов, не обращая внимания на пломбы и угрозы водителя пожаловаться… Обычные «короли дорог» никогда не искали проблем на свою задницу, довольствуясь хорошим «бакшишем», машины не обыскивали, зная, что серьезные компании, которым принадлежат огромные грузовики, могут затаскать по судам ретивого инспектора, решившегося без серьезных оснований вскрыть запломбированные двери кузова.

А во-вторых, не найдя того, что они искали, хмурые парни с автоматами за плечами нетерпеливо махали руками, отправляя дальше фуры с водкой и спиртом, не взяв при этом не копейки, чем вызывали глубокий шок у водителей, привыкших за долгие годы к совсем другим отношениям на дороге.

Несколько спиртовозов вообще не хотели уезжать, а их старший долго ходил за Зерновым, уговоривая того взять деньги, и назойливо гундосил тому в ухо, пока осатаневший от ожидания нужной машины Боря не послал его на три буквы, а потом добавил, что свои деньги этот грузин может засунуть себе прямо в одно место…

Пожилому дядьке сделалось плохо не от слов опера (то ли еще он слышал за свою долгую шоферскую жизнь), а от полного непонимания происходящего.

Молодые водители, которые сразу же прибежали, увидев схватившегося за сердце человека, перекинулись с ним парой фраз, посмотрели на собровцев странным взглядом и увели своего старшего под руки.

Через пару минут спиртовозы уехали, решив, что с душевнобольными инспекторами лучше дела не иметь.

С Борей Зерновым никто не разговаривал. Он курил одну сигарету за другой и постоянно звонил по сотовому. Его лицо осунулось, а глаза горели лихорадочным блеском. Он уже расцарапал себе ладони, когда обыскивал машины, и теперь сидел злой и бледный, бессознательно дергая повязку на кисти руки, ощущая, как вся его репутация медленно начинает скользить в пропасть. Да дело было не только в репутации, черт с ней… дело было в том, что зенитные комплексы уйдут в Чечню, а вот этого Боря себе не простит. И начальство его не поймет…

Алексей видел состояние Зернова, понимал его, переживал, но помочь ничем не мог. И все остальные в глубине души молились только об одном – чтобы эти проклятые ракеты или вообще не появились, а уж если и появятся в Чечне, то только не по их вине. Это было бы слишком для людей, которых «Шкаф» знал лично и доверял каждому, поэтому и поставил на самом вероятном направлении движения грузовиков.

Под вечер все уже основательно устали, орали на водителей, нервничали и много курили. Есть не хотелось, пили только воду и в редких перерывах жевали солоноватые галеты из сухпайка.

Солнце уже садилось, когда у Зернова зазвонил сотовый. Алексей только что сменился с поста у дороги и стоял рядом с оперативной машиной, которую отогнали на пригорок, где могла хоть немного отдохнуть дежурная смена, без конца обыскивающая грузовики, и медленно стаскивал грязные перчатки, тупо глядя прямо перед собой. Он представил, что оружие зашло в Чечню со стороны Ставрополья, через Курскую… могло такое быть? Да запросто… водители сделали огромный крюк, выскочили с предгорий, ведь на равнине их никто не ждет, туда и информацию даже не скидывали, на постах сунули деньги, «гаишники» никуда не полезли, оно им надо? И ракеты оказались в Чечне…

Чижов медленно повернул голову, уперся рукой в крышу «шестерки» и наклонился. Он попытался сплюнуть пыль, которая забила ему носоглотку, но это у него не получилось. Пересохшее горло судорожно содрогнулась на выдохе, извергнув нехороший звук, и Алексей так же медленно выпрямился.

Он посмотрел на Борю. Тот молча глядел на телефон, издающий квакающие звуки вызова, и не торопился нажимать кнопку приема.

Алексей невольно скосил глаза и увидел на дисплее имя звонившего абонента, набранное черным шрифтом на красном фоне.

«Железные нервы, – подумал он устало. – Я бы позвонил гораздо раньше».

Он протянул руку и взял с заднего сиденья пластиковую бутылку с водой. Это был единственный «навар» за сегодняшний день – пять упаковок нарзана, которые Алексей без зазрения совести вытащил из проезжавшего «Газона».

– Слушаю, – наконец уставшим голосом проговорил Боря.

Чижов приложил горлышко к губам и пил теплую воду.

– Я понял!!! Я понял, товарищ генерал!!! Есть! Да! Да… успеем! Должны успеть, товарищ генерал! Я понял!!!

Боря стукнулся головой об железную стойку, ойкнул, выругался и даже не потер лоб. Он выскочил из машины, задел плечом Чижова, дико глянул на него сумасшедшими, радостными глазами и схватил собровца двумя руками за плечи:

– «Шкаф» сумел где-то достать номера… засекли их… засекли!.. Они проехали по полям всю Осетию и уже в Ингушетии выскочили на федеральную трассу! Вот почему мы их не обнаружили! Быстро собираемся и туда… пока еще светло!

Через пятнадцать минут «рафик» с собровцами и оперативная «шестерка» летели по шоссе на восток.

Вот и знаменитый «Черменский круг» – пост на административной границе Осетии и Ингушетии.

«Шестерка» первая подскочила к шлагбауму и нетерпеливо посигналила.

Из небольшого деревянного помещения поста выглянуло равнодушное лицо, посмотрело на номера машины и скрылось опять.

Боря принялся безостановочно нажимать на клаксон.

Наконец из двери вышел молодой паренек в расстегнутой форме и нетвердыми шагами подошел к шлагбауму.

Алексей с удивлением увидел, что он пьян.

Видимо, основной поток машин к вечеру уже иссяк, и гаишники решили поужинать да заодно слегка взбодриться после тяжелого рабочего дня.

Зернов поморщился, увидев откровенно пьяного сотрудника милиции, но у него совершенно не было времени.

Поэтому он вытащил из солнцезащитного козырька спецталон и показал его.

Спецталон выдавался каждый год каждой оперативной машине РУБОПа. Он приходил из Москвы, из Главного управления. Это был документ, согласно которому данная машина и ее пассажиры не подвергались осмотру и задержанию на дороге. Единственное, что мог сделать инспектор ДПС, если спецталон вызывал у него подозрение, – так это только сверить номера в нем с номером кузова той машины, на которую он выдавался. И если они совпадали, то пожелать всем счастливого пути, совершенно не обращая внимания на то, что из оперативной машины могли выглядывать запасные части к атомной бомбе.

Боря показал гаишнику спецталон и даже подождал, пока тот медленно читал текст, шевеля губами.

Осетин тупо посмотрел на белый прямоугольный кусочек картона, запаянный в пластик, на котором был изображен российский герб, и затем пьяно произнес:

– Вот еще… будут еще всякие тут… ездить по моей земле и сигналить! Че это ты мне показываешь?

Зернов понял, что парень скорей всего спецталонов еще не видел. В те времена этот документ на Северном Кавказе был довольно редок, как, например, встреченный моряками в океане крокодил.

Оперативник вытащил удостоверение:

– Позови сюда своего старшего.

– Я здесь старший! – внезапно озлился парень.

Боря смотрел ему в глаза, еле сдерживая бешенство. Он хорошо знал вот этот туповатый, упертый, самый худший тип кавказца. Недалекие, рассчитывающие только лишь на своих вышестоящих родственников, от которых полностью зависели их карьера и жизнь, такие никчемные людишки в моменты подпития любят покуражиться, совершенно не обращая внимания на доводы логики и здравый смысл.

Привыкнув к тому, что их дядя или отец, или брат постоянно вытаскивает подобных молодых людей из всяческих неприятностей, да еще толкает наверх по служебной лестнице, не придавая внимания тому факту, что молодой человек начисто лишен профессиональных качеств и даже элементарной порядочности, такие «сотрудники» милиции зачастую превращаются в маленьких хозяйчиков…

«Наверняка кто-то из родственников у него в органах есть, раз в таком возрасте его поставили на «хлебный» пост на границе… сволочь… он уже начал отбирать у меня время! И ему, сержанту, никто здесь и слова не сможет сказать, наверняка «лапа» где-то есть, даже и не оглянулся, когда я потребовал старшего».

Боря быстро просчитывал варианты, физически ощущая, как ракеты удаляются от него все дальше и дальше.

Хлопнула дверь поста, и к шлагбауму вышло еще два человека. Один из них неторопливо закурил, не подходя к машине.

Боря обрадовался:

– Послушайте, ребята… мы – сотрудники РУБОПа. «Межрегионалка», короче… (это короткое название Управления тоже было довольно широко известно в милицейских кругах). Вот спецталон и вот мое удостоверение. Нам надо срочно проехать. Вы понимаете? Срочно!

– Эй! – крикнул в бешенстве парень, разозленный тем, что на него не обращают внимания. – Я тебе говорю! – И он пнул «шестерку» по переднему колесу. – Да мне все равно, кто ты и откуда! Ты будешь у меня разрешения спрашивать, куда тебе ехать по осетинской земле! Ты кто такой для меня? Ты ко мне домой приехал и так нагло разговариваешь? Хрен тебе!! – парень выразился еще энергичнее и изобразил очень понятный жест, хлопнув по сгибу локтя другой рукой.

После этого пьяный весело засмеялся, довольный своим выступлением.

Сидевший рядом с Борей Сафар быстро распахнул дверцу машины, но Зернов успел плотно прихватить его за руку.

Эта краткая речь совсем не удивила опытного Борю, он уже привык к тому (девяностые годы, всплеск национализма на Кавказе), что кавказцы (не все, конечно, а только ущербные люди) вдруг начали очень активно подчеркивать, что они являются именно местными жителями и живут у себя дома.

В горах отлично знают свою историю в деталях, и в любом национальном селе всегда можно услышать воспоминания пожилых людей о «пришлых» семьях или родах, которые век назад переселились сюда, например, из другого села или другой республики. Люди уживаются с друг другом, но из поколения в поколение передается знание о том, откуда они появились в этих местах. Не знать происхождения своей фамилии для кавказца является постыдным, в школе нет такого предмета, но у человека всегда могут спросить, кто он и откуда, и если молодой парень не знает подобных вещей, то это считается таким же позором, как и трусость. Можно изучать историю из любопытства, можно не изучать ее, но знать историю становления своего рода за последние семь колен считается обязательным и по сей день для любого, без исключения, кавказца.

Само по себе такое осознание себя как частичку народности или нации, такую причастность к истории своего этноса можно только приветствовать и поощрять, если только эта гордость не сваливается в самый обыкновенный тупой национализм.

Именно это и выдавал сейчас молодой пьяный осетин теплым летним вечером 1999 года на пограничном посту «Черменский круг».

Это сейчас окраины бывшего Советского Союза, оставшиеся в составе России, c трудом прошедшие через грязный вал национализма, поняли, что Россия является для них защитой и опорой, и только в ней они видят свое будущее. А тогда, в девяностые годы, еле видные на карте республики стали вдруг приобретать гигантские, совсем уж несопоставимые со своим экономическим и географическим положением мнения о своей особой исключительности.

Зернов задумчиво смотрел на парня, который отошел к своим товарищам и теперь стоял с ними, курил и смеялся, совершенно не обращая внимания на две машины перед шлагбаумом.

Он считал, подождут. И никакие документы сейчас не помогут.

Ну что ж… оперативник протянул руку к рации и снял с крепления микрофон на шнуре.

Дверца «рафика» распахнулась, и из него метнулись несколько человек.

«Гаишники» на посту ничего не поняли.

Они настолько привыкли к собственной безнаказанности, что совершенно не допускали возможность нападения на них.

Собровцы видели происходящее сквозь лобовое стекло и разобрались в причинах, поэтому захват происходил довольно жестковато.

Того пьяного, который не пропускал машины, сразу же сбили с ног, наступили подошвой на лицо и грубо завернули руки, надев наручники. Осетин ошеломленно замолчал, даже не пытаясь сопротивляться. Его подняли за плечи и забросили в «рафик».

Двоих других просто сильно ударили несколько раз по корпусу и оттолкнули к дощатой стенке поста и держали под прицелом автоматов, пока Алексей не поднял шлагбаум вверх.

Милиционеры смотрели расширенными глазами на направленное на них оружие и молчали.

Все произошло настолько стремительно, что никто не успел произнести ни звука.

Прошла минута, прежде чем один из постовых очнулся и бросился к телефону.

От «Чермена» до Ингушетии было около трех километров.

*

– Вот они! – внезапно выкрикнул Боря и вытянул руку вперед. От неожиданности водитель «шестерки» вильнул, притормозил и, сразу же сбросив скорость, пристроился сзади двух грузовиков, которые тяжело поднимались в горку.

Идущий следом «рафик» вылетел на встречную, избегая прямого удара в «зад» «шестерке», сманеврировал и тоже пристроился в медленно ползущую колонну.