Текст книги "Мыс мертвой надежды"

Автор книги: Сергей Зверев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

Андрей поймал пластиковую бутылку с водой, брошенную ему в руки, и вынужден был пока прекратить осмотр. Он пил маленькими глотками, стараясь не только залить побольше воды в желудок, но и использовать ее для смачивания слизистой оболочки рта. Сильного обезвоживания организма он не чувствовал, а вот от длительного лежания у него во рту и в самом деле было как в этой самой Ливийской пустыне.

Андрей старался выглядеть так, как будто и в самом деле чувствовал себя очень плохо. Кажется, этого от него ожидают, значит, так и будет. Надо ослабить бдительность похитителей, показать, что ты не опасен, приучить их к этой мысли. Тянуть время, определить положение судна и понять, куда и для чего его везут.

Хотя последнее казалось Истомину очевидным. Ведь он был испытателем новейшего секретного подводного комплекса, созданного российскими учеными. «Посейдон» тоже захвачен.

На корме сидел плечистый молодой мужчина с недельной щетиной на лице. Кожа у него была загорелой до черноты, но выглядел он все же как европеец. Сильное лицо, широкая грудь под распахнутой легкой рубашкой. Значит, долгое время проводит на солнце в южных широтах. На коленях автомат, точнее сказать, штурмовая винтовка, созданная на базе М4.

Андрей сумел, не привлекая внимания к своему взгляду, понять, что это SCAR-L, созданная для американского спецназа. Значит, это не морская пехота, не штурмовые подразделения, а оперативники. Диверсанты. Плохо дело!

Под нос Андрею кто-то сунул пластиковую одноразовую тарелку с куском холодной говядины и хлебом. Он поднял голову. Перед ним стоял здоровенный негр в шортах с широкой довольной белозубой улыбкой. На ремне у него висела тяжелая кобура с «кольтом» сорок пятого калибра. Он поставил на ящик рядом с пленником небольшой термос с чашкой, накинутой на горловину.

Кивать и благодарить было бы глупо. Не принимать еду и питье – еще глупее. Андрей молча откусил здоровенный шматок вареного мяса и стал жевать, наливая в чашку горячий кофе с противным запахом. Он всегда удивлялся, как американцы могут употреблять этот десятки раз подогреваемый напиток, который долго стоит в стеклянной посудине. Это же не кофе, а черт знает что такое.

Сделав вид, что потерял равновесие, когда катер скакнул на встречной волне, Андрей пересел так, чтобы иметь возможность смотреть прямо по курсу.

«Во-первых, «Волна» – это судно, недавно прошедшее перпендикулярным курсом, – рассуждал Истомин. – Хорошо бы увидеть флаг. Во-вторых, наш рулевой, смуглый от природы или очень сильно загоревший парень, по виду не спецназовец. Скорее всего, именно профессиональный моряк. Оружия у него на поясе нет. Да и рядом с ним ничего подобного не видно.

Сколько еще людей на борту, и где они держат «Посейдон»? Наверняка надежно спрятали в недрах. Если один человек ведет катер, второй меня караулит, а третий – кок или же просто отдыхает, то должно быть еще как минимум двое. Один моряк и один охранник. Ведь должны же они спать хоть понемногу! А если идти уже недолго? Вдруг конец пути рядом? Для профессионала сутки без сна – нормальное явление!

«Ну вот и пришел твой черед совершать подвиг во имя Родины, – подумал Андрей. – Готов, капитан третьего ранга Истомин? Не к лихой атаке из-под воды, не к хитрой операции вместе со своими тренированными пловцами, а к работе в одиночку. На кону сейчас стоит чересчур многое, так что ошибаться тебе, моряк, нельзя. Ты должен сделать все без посторонней помощи, быстро и наверняка.

Ты уже провинился перед командованием тем, что дал захватить себя и секретное боевое снаряжение. Непростительно попался в воде как салага, сопливый новичок. Кому какое дело до того, что ты был безоружен! Тебя учили воевать и убивать голыми руками. В тебя вложено столько… нет, не часов, а лет подготовки!

Ведь спустя какое-то время украденная разработка обязательно будет использоваться НАТО против российских кораблей и военно-морских баз. А это значит, что будут гибнуть мои ребята! Да даже если и другие, то это ничего не меняет. Ты солдат своей Родины, Истомин! Ты сейчас находишься на передовой борьбы с противником. Как интересно, даже язык не поворачивается назвать их врагами. Именно противники. Твоя работа с ними бороться, умирать, если потребуется. Вот и потребовалось. – Андрей дожевал мясо, налил вторую чашку кофе, прихлебывал его, стараясь не морщиться, и сидел на палубе с видом разомлевшего человека. – Вполне логично разомлеть, если я сутки провалялся без задних ног после какого-то наркотического препарата. Столько же времени не ел и не пил. Пусть заметят, что я жмурюсь с сонным видом, что у меня глазки закрываются, ручки-ножки ватные, а головушка как опилками набита».

Андрей машинально прикидывал техническую конструкцию судна, внутреннюю архитектуру, возможный план своих действий, а в его голове снова зазвучал разговор с отцом. Сам собой. Так случалось не раз. Это был непрекращающийся спор старого, умудренного опытом моряка и сопливого шкета, едва получившего первую большую звездочку между двумя просветами на погоне.

– Военно-морской флот, Андрей, всегда стоял на страже рубежей Родины, – сказал ему отец. – Армия и флот – это заслон от прямой агрессии. Наши солдаты и моряки не должны ходить по чужой земле, ввязываться в войны, которые нас не касаются. Я всегда был противником этой политики.

Андрей усмехнулся и спросил:

– Папа, скажи-ка, а не ты ли всплывал на субмарине у берегов США во время Карибского кризиса?

– Я офицер, тогда был молодым лейтенантом. Я выполнял приказ, потому что такова основа армии и флота. Или ты служишь и выполняешь приказы, или не служишь. Третьего не дано.

– Но ты служил и выполнял приказы, с которыми был не согласен, – напомнил Андрей.

– Я тогда был моложе, чем ты сейчас, – проворчал отец. – Если честно, то в те времена я не задумывался о таких тонкостях. Понимание высшей справедливости и толерантности пришло ко мне со зрелостью. Но я рано повзрослел и вовремя понял свое истинное назначение.

– Папа, ты в зрелом возрасте командовал атомной субмариной, имевшей на борту несколько баллистических ракет. Ты ходил в автономки и готов был в любой момент совершить пуск по вражеской территории или по группировке кораблей. Неужели ты не выполнил бы такой приказ?

– Ах, оставь, Андрей! Ты всегда все передергиваешь! – возмутился отец. – Я говорю о сути дела. Невыполнение приказа – предательство, и никакими красивыми словами это не оправдаешь.

«Так вот, папа, я здесь не по чьему-то приказу. Я сейчас в чужих водах, и сюда меня никто не посылал. Есть еще долг офицера – защищать Родину там, где ты сейчас находишься.

Прости, папа, но, кажется, сейчас мне предстоит именно этот тезис и доказать. Очень хочется, чтобы ты, когда тебе сообщат о том, что я пропал без вести, поверил без всяких условностей в то, что твой сын не поступился честью офицера, не опозорил фамилию Истоминых. Главное, чтобы ты поверил, папа. Так мне будет легче умирать и выполнять свой долг». – Андрей тряхнул головой, отгоняя от себя сентиментальные мысли.

Образ отца не расслаблял, а наоборот, заставлял собираться, как будто сын сейчас находился под его строгим взором.

Андрей посмотрел на загорелого охранника, на рулевого и мысленно улыбнулся.

«Так, значит, мы не враги, а просто противники? Как там у вас говорят? Ничего личного?»

Он привычно проверил свое тело. Спина немного отдохнула и стала чувствительной. Ноги? Кажется, работают нормально, в полной мере. Головокружение почти прекратилось, хотя небольшая слабость еще присутствует. Ничего, все произойдет быстро.

Снизу донесся громкий голос. Кто-то что-то кричал рулевому. Андрей не разобрал слов, но интонации были весьма тревожными. Катер как-то по-особенному взревел мотором и круто лег на левый борт, уходя с прежнего курса под углом почти в девяносто градусов. Мгновенно появился тот же здоровенный негр, вытащил пистолет из кобуры и заставил пленника снова залезть под ящик. Оба охранника устроились возле него, продолжая держать оружие наготове. Что это могло означать?

Андрей решил не рисковать. Нападать сейчас, когда от него этого ожидают, – значит провалить единственную попытку. Другой у него не будет. Видимо, что-то заставило этих ребят изменить курс. Возможно, встречное военное судно или береговая охрана. Кстати, Истомину так и не было ясно, что это за воды. Времени определиться у него не было. Прошло не менее получаса, прежде чем пленнику разрешили выбраться на палубу из-под ящика.

Негр сверкнул белыми зубищами и ушел, а охранник снова уселся спиной к корме с автоматом на коленях. Он не выглядел очень напряженным. Кажется, Андрею удалось показать себя слишком вялым, чтобы его серьезно опасались.

А ведь лежание под ящиком пошло ему на пользу. За это время Истомин понял, что мотор катера находится почти под рулевой рубкой. Он отчетливо слышал его гул и чувствовал вибрацию, когда прижимался ухом к палубе. Где баки с горючим? Взрывчатки у него нет, значит, нужны баки. Под рубкой они быть не могут, потому что там мотор, внутренние помещения, каюты и тому подобное. Выходит, только ближе к корме. Где-то под охранником.

И тут в душе у Андрея всколыхнулась надежда. Даже настроение улучшилось, а тело заиграло в полную силу. Он увидел, что катер скоро окажется на траверзе какого-то острова. Откуда взялся этот кусочек суши, как он его не увидел раньше? Но в любом случае это надежда.

Андрей поднялся с палубы, как будто разминая спину и затекшие колени. Охранник презрительно взглянул на него и стал смотреть на остров. Истомин прикинул возможные действия своего будущего противника. Автомат лежит так, что пальцы правой руки не на спусковой скобе, а на прикладе. Пистолета на ремне нет, но есть кожаный подсумок с двумя автоматными магазинами. И пара гранат рядом. Этот парень, видимо, охраняет не только пленника, но и все судно на случай возможного нападения.

Кстати, и гранаты у него рассчитаны на отражение атаки, производимой со стороны моря. Например, против абордажных катеров. Андрей изучал оружие НАТО и знал, как и все спецназовцы, американские фугасные гранаты МК3А2. Цилиндрический черный корпус 13 на 5 сантиметров. Вес 450 граммов. Вес взрывчатки внутри корпуса – 200–250 граммов. Характерная для американских гранат желтая надпись с указанием номера партии.

Такой гранатой можно запросто пустить на дно большой катер, серьезно повредить и посудину покрупнее. По крайней мере, охладить пыл нападающих не трудно, если они подойдут борт в борт. Это трубу «базуки» издалека видно, гранатометчика в первую очередь будут валить. А от ручной гранаты спасения в таком бою практически нет.

В идеально подобранный момент Андрей резко оттолкнулся ногами от палубы и послал свое тело в сторону кормы. Охранник дернул головой, рванул оружие, но сделать уже ничего больше не мог. Истомин в падении схватил автомат за ствол и всем своим телом направил его в грудную клетку противника. Удар получился очень сильным. Возможно, у парня треснули ребра.

Потом Андрей упал на него сверху и повалил на спину. Ящик, на котором сидел охранник, на судах такого рода обычно используется для хранения спасательных жилетов, запасных швартовочных тросов или еще чего-то в этом роде. Высота его сантиметров сорок. И когда противник Андрея свалился на спину за ящик, его голова оказалась под углом к палубе. Громко хрустнули позвонки, и тело обмякло.

Андрей услышал вопли. Наверное, кричал рулевой, потому что негр обязательно начал бы стрелять. До его появления непременно надо схватить автомат. Взгляд, брошенный вверх, показал, что рулевой безоружен, иначе он не удержался бы от соблазна начать стрелять или хотя бы продемонстрировать это желание.

Тридцать пуль врезались в палубу под ногами Андрея. Он стрелял, ведя стволом по кругу. Ему нужна была дыра в палубе диаметром хотя бы сантиметров в тридцать. Желательно, чтобы пули повредили что-нибудь внизу, пробили бензобаки, бензопроводы, просто искрошили тяги или валы винтов. Но главное – дыра.

И тут из какого-то бокового люка появилась фигура здоровяка негра. Теперь его лицо не выражало благодушия и веселья. Андрей интуитивно почувствовал, что в магазине осталось два или три патрона. Он вскинул ствол автомата и дал короткую очередь. Негр покачнулся, схватился за плечо и нырнул в боковой люк палубной надстройки.

Все решали секунды. Андрей перехватил пустой автомат и прикладом дважды что есть силы ударил по изрешеченному пулями участку настила палубы. Древесина хрустнула, и приличный ее кусок провалился куда-то внутрь.

Истомин отложил автомат, схватил обе гранаты, висевшие на поясе убитого охранника, вырвал кольца и бросил два небольших цилиндра под палубу. Он успел схватить автомат, вырвать один магазин из подсумка охранника и бросить свое тело вперед кувырком. Истомин смог даже заменить пустой магазин, когда по нему ударили очереди, а потом пол под ногами вздулся огромным пузырем.

Это было странное ощущение. С одной стороны, Андрей как будто видел, как вспучивается палуба, прорывается вверх огненный столб, как катер раздирает на части от взрыва двух фугасных гранат и детонации бензиновых паров в топливных баках. Все это было как в замедленном кино.

С другой стороны, он почувствовал, как его со страшной силой ударило по ногам. Истомин взвился в воздух. Несмотря на боль в ногах, в барабанных перепонках, в голове, он ощутил состояние полета, даже легкость какую-то. Андрей успел подумать, что он взорвал-таки катер, пустил на дно и диверсантов, и секретный «Посейдон», и себя, носителя хитрого чипа, вживленного под кожу. Он смог сделать это, погиб, но победил.

Еще один катер, но гораздо меньше и тихоходнее, появился на месте взрыва спустя пару часов. Несколько человек в шортах и темных очках любовались огромным количеством всяких разных обломков, плававших на поверхности воды. Они даже пытались кое-какие подцепить большим рыбацким сачком.

Мужчина с выбритым до блеска черепом и большим шрамом на груди распоряжался на борту, покрикивал на помощников. Чувствовалось, что он зол до крайности.

– Моррисон, на «Касатке» оставалась взрывчатка? – спросил этот субъект молодого человека с фигурой пловца.

– Не должно было оставаться, сэр. Когда мы выволокли русского из-под воды, их баржа и буксир вовсю горели и тонули. Все заволокло дымом. Это взорвалась торпеда, пущенная с «Касатки». Потом мы ушли, а «Касатка» должна была сбросить взрывчатку в море, чтобы гарантировать гибель других пловцов, о которых мы просто могли не знать.

– Проклятье, что там могло произойти? – зло скаля зубы, процедил старший. – Смотри, это обломки палубы. Они обгорели и разлетелись в щепки. Их просто в пыль разнесло!

– Сэр, а стоит ли беспокоиться? – спокойно спросил Моррисон. – Парней жаль, но это их работа. Русский был нам нужен, но с комплексом мы разберемся и без него. Не переживайте.

В это время в паре миль севернее показалось какое-то судно. Мужчина с выбритым черепом посмотрел на него, потом на часы.

Он принял решение и крикнул рулевому:

– Картер, давай к острову! Сделаешь полный круг со скоростью пять узлов.

– Хотите убедиться, что никто не добрался до берега? – спросил Моррисон.

– Чем черт не шутит!

– До острова почти морская миля. После такого взрыва люди не выживают. Если такое и случается, то эти счастливчики обычно не в состоянии плавать. Тем более на такие расстояния.

– Течением могло прибить кого-то к берегу. Лучше проверить и убедиться, чем сомневаться, – проворчал командир, потом повернулся к своим людям и гаркнул: – Эй, парни! Дайте сюда пару биноклей.

Катер подошел к острову на полкабельтова. Ближе было опасно, потому что там в нескольких местах виднелись буруны. Близко к поверхности подходили камни, и ничего не стоило разбить катер.

Двое мужчин осматривали остров в морские бинокли и тихо переговаривались.

– Голые камни и скудная растительность. Берег чистый. Ничего.

– Вон справа под пальмами!.. Видишь?

– Где? Это камень. Похож на конскую голову. Если бы кого выбросило тут на берег, то он валялся бы в полосе прибоя. Да и прошло уже больше двух часов.

– А это не тело? Черт, глаза слезятся! Вон, смотри, Моррисон. Сразу за камнями!

– Нет, сэр. Это просто продолговатый камень выступает из песка. Они тут серые, сливаются все. Глазу зацепиться не за что. Одно слово – скалы.

Катер замыкал круг вокруг острова. Кроме двух наблюдателей, внимательно разглядывающих остров в бинокли, никто на борту уже не проявлял интереса ни к кусочку земной тверди, ни к месту трагедии. За долгие годы войн и просто отдельных боевых операций, проводимых в различных точках земного шара, наемники привыкли равнодушно смотреть на смерть и теперь скучали.

«Да, кто-то погиб, но это неизбежно при нашей профессии. Не повезло. Сейчас вернемся на базу. Кто-то заступит на службу, а кто-то отправится в бар, где есть холодное пиво, кондиционированный воздух и бильярд. Завтра опять кто-то может умереть, но это же не повод не жить сегодня. Просто работа такая. За которую хорошо платят».

Глава 4

Андрей закашлялся. Горло горело от соленой воды, его как будто бы драла железная терка. Желудок раз за разом сворачивался в тугой узел, заставляя все тело изгибаться в рвотных судорогах, выворачиваться наизнанку. Андрею было так плохо, что он не сразу обрадовался тому, что остался в живых.

Собственно, иных мыслей в его голову и не могло прийти. Нельзя сказать, что он не верил в Бога, в существование потустороннего мира. Истомин не задумывался на эту тему. Да, после окончания училища Андрей вместе с группой бывших однокурсников сходил в церковь и освятил новенький офицерский кортик. Он с удовлетворением сознавал, что в детстве его окрестили. Истомин был совсем не против того, что на военной базе у них есть священник, к которому ходят рядовые матросы и офицеры. Сам он этого не делал, даже когда возвращался домой после сложных и опасных операций.

Нет, один раз Андрей все же зашел в церковь по собственной инициативе. Правда, он постеснялся рассказать об этом кому бы то ни было. Это случилось вскоре после возвращения из Парагвая, где погиб друг детства Сашка Ветров. Истомин поставил свечку за упокой его души.

Одним словом, у Андрея даже и в мыслях не было, что он уже умер и попал в ад или рай. Все его ощущения означали только одно – он нахлебался морской воды. А еще у него адски болела голова.

Андрей почти на подсознании выползал по камням из воды. Он поднял руку, потрогал здоровенную шишку над правым ухом и только потом открыл глаза.

Смотреть было больно. Больше всего Истомину хотелось выбраться из воды, оказаться в каком-нибудь теплом сухом месте и забыться. Андрей сознавал, что жив, но это его почти не радовало. Была только боль и дурнота. Гидрокостюм, в котором диверсанты вытащили его из воды еще в Черном море, так и оставался на Андрее. Сейчас он на спине нагревался солнцем, и это было приятно.

Андрей наконец-то окончательно выбрался из воды, собрал в кулак все свои силы и волю. Нужно было понять, где он находится, какова обстановка вокруг. Ведь Истомин был пленником, а потом взорвал катер, на котором его куда-то везли. Он каким-то чудом остался в живых, но сумеет ли выжить?

Андрей поднялся на четвереньки, потом встал на колени и выпрямился. Справа и слева изрезанная береговая линия. И всюду лишь камни. Большие, маленькие, целые россыпи. Среди этого слабо всхолмленного каменного царства виднелись небольшие заросли кустарников из рода ксерофитов да отдельно растущие кривые, чахлые дубочки, сосенки и кипарисы.

Немного придя в себя, Андрей осмотрел гидрокостюм. Вещь прочная, полезная, тепло сохраняет.

Кожу на руках и на скуле стянуло. Оставалось ощущение какой-то подсохшей слизи. Истомин понюхал руки, но никакого запаха не уловил. У него возникло желание снова подойти к воде и смыть остатки этой мерзкой слизи с рук и лица. Андрей прислушался к себе и понял, что его возбуждает вода сама по себе. Он зверски хочет пить.

«Ладно, – решил Андрей. – Если не думать о воде, то еще какое-то время можно продержаться. Надо осмотреться и понять, где я нахожусь».

С этими мыслями он встал на ноги, поборол легкое головокружение и снова подошел к урезу воды. Истомин встал на колени между двумя большими камнями, вымыл руки, смочил лицо и шею. Ему стало чуть легче, когда ветерок принялся холодить мокрые места.

Андрей решил, что теперь надо бы осмотреть местность, и побрел вверх по склону. Он несколько раз оступался, спотыкался, больно ушиб палец на ноге, но минут через пять взобрался на крайний холм. Собственно, примерно этого он и ожидал. Вокруг, куда ни взгляни, простиралось море. Хотя нет, в нескольких милях восточнее едва виднелась суша, затянутая дымкой.

«Что это, материк, еще один остров или группа таковых? Почему на востоке? – Стоять было тяжело, поэтому Истомин опустился на корточки, потом сел и прислонился спиной к большому камню. – Кстати, а почему я решил, что там восток? Ну да, солнце! Оно продолжает подниматься и движется с востока на запад. Оттуда, где виднеется земля. Черт с ней, с этой землей. Значит, я на острове и жив. Но что со мной будет дальше, вот в чем вопрос. Если кто-то из моих похитителей догадывается, что я жив, то меня будут искать. А если делать это некому, я утопил катер и никто не знает о месте крушения, то что меня ждет? Смерть от голода и жажды? – Мысль о еде никаких особых эмоций у Истомина не вызвала, а вот желание хлебнуть воды снова схватило его корявыми пальцами за горло и стало драть изнутри. – Пытка скоро станет совсем невыносимой, – понял Андрей. – А лучший способ бороться с жаждой – это заняться поисками воды. Пока ищешь, всегда есть надежда найти, а вместе с ней сохраняются и силы. А вот когда исчезнет надежда, тогда кончатся и силы, и… жизнь».

Андрей с кряхтением поднялся на ноги и стал осматривать скалы вокруг. Хотя тут и разглядывать-то было особо нечего. Это даже не остров, а одна большая выветренная веками скала. Такое впечатление немного портило обилие камней в прибойной полосе на юге, которые виднелись обширной россыпью в воде, почти в сотне метров от островка. Да еще одинокая вертикальная скала на западе метрах в двадцати от берега. Она торчала как клинок ятагана, чуть наклонившись к воде.

Андрей стал присматриваться к камням вокруг, пытаться определить наличие влаголюбивой растительности. Может, мелькнет что-то зеленое, что растет лишь там, где в земле, у самых корней, достаточно влаги? Правила выживания рекомендуют выкопать в том месте ямку и ждать, пока она наполнится водой. В старых речных руслах, расположенных в пустынных и сухих степных районах, такой способ помогает. В прошлом году Андрей со своей группой в Северной Африке так и поступали. У них получалось добыть воду.

Интуиция или просто боевые навыки заставляли Андрея передвигаться не в полный рост, а почти на корточках. Его серый гидрокостюм хорошо сливался с цветом камней. Андрей прошел немного вдоль гряды, потом спустился чуть ниже по северному склону. Увы, это не средняя полоса России, где на южных склонах трава суше, а на северных зеленее.

И тут Андрей увидел расщелину. Мелкое каменное крошево длинным языком протянулось вниз, обнажив узкий зев небольшой пещерки с горизонтальной каменной перемычкой над входом. Точнее, над лазом. Это была горизонтальная узкая щель, и оттуда тянуло прохладой.

Андрей встал на четвереньки и заглянул внутрь. Ему не хотелось, чтобы его ненароком засыпало тут камнями во время стихийного обвала. Истомин подобрал плоский большой кусок камня и, как лопатой, стал отгребать им мелкие камни от лаза. Минут через пять он освободил достаточно пространства для того, чтобы не вползать в пещеру, а забраться туда на четвереньках.

Сунув голову внутрь, Андрей ощутил запах влаги. Ругая острые камни, которые попадались ему под коленями и ладонями, он забрался в пещеру, сел и стал привыкать к полумраку, царившему тут. Истомин не доставал головой до потолка. Размер пещерки составлял около шести квадратных метров. Самым примечательным оказалось то обстоятельство, что под руку Андрею попался влажный участок на полу пещеры. Ему пришлось сместиться так, чтобы не заслонять свет, падающий снаружи на это место. Вот!

С потолка капало, причем довольно интенсивно, примерно один раз в две или три секунды. Андрей, весь дрожа от нетерпения, подставил ладони под капли и ощутил их влагу на коже рук. Сразу, как по заказу, снова нестерпимо запершило в горле, оно стало гореть и саднить. Губы опять сделались сухими и непослушными. Тело бил озноб так, что пара капель упала мимо подставленных ладоней.

Андрей выругался и постарался взять себя в руки. Сил хватило минут на пять, но и этого было достаточно, чтобы понять, что вода с потолка пещеры сочилась пресная. Чудо! Хотя, может, и нет тут ничего сверхъестественного. Пару дней назад тут прошел дождь, влага просочилась по трещинам в скале через всю толщу. Там она не испарялась, под действием гравитации продолжала искать пути вниз, вот и нашла.

Никакой посудины у Андрея не было, плоского камня с выемкой в середине тоже не нашлось. Истомин подумал, что его может выручить гидрокостюм так называемого сухого типа. Если его снять и сложить под тем местом, где капает вода, да сделать углубление в непромокаемой ткани, то через какое-то время у Андрея будет вода. Он сможет ее выпить!

Истомин принялся возиться, пытаясь освободиться от костюма. Но в тесном пространстве пещерки сделать это было очень не просто. Он смочил парой капель указательный палец, провел им по губам и с сожалением полез из прохладной пещеры наружу.

Андрею пришлось замереть, как только он высунул голову наружу. Его внимание сразу же привлек звук двигателя какого-то небольшого судна. Этот шум приближался справа. Истомин насторожился, чуть отодвинулся в глубину пещерки.

Большой катер с десятком крепких парней на борту медленно двигался на некотором удалении от берега. Двое стояли у самого борта и очень внимательно рассматривали остров в мощные морские бинокли. Это был примерно такой же катер, на каком везли самого Андрея. Еще двое пассажиров с большими сачками в руках пялились на водную гладь. Один раз они на глазах у Андрея выловили из воды какой-то обломок взорвавшегося катера и показали его бритоголовому человеку. Наверное, он был там командиром.

Что-то недоброе и даже зловещее было в этом незнакомом судне. Оно как-то хищно двигалось вокруг острова. Не приходилось сомневаться в том, что этот катер пришел сюда не случайно. Значит, товарищи погибших диверсантов каким-то образом узнали о случившемся. Теперь они обследуют это место. Цель ясна – выяснить причину трагедии, судьбу пассажиров и пленника. Остается один очень маленький вопрос: а будут они сантиметр за сантиметром обследовать сам остров? Будь Андрей командиром людей, руководителем всей операции, он бы тут каждый камушек перевернул и обнюхал. Истомин и морское дно сквозь пальцы пропустил бы, песчинку за песчинкой, ракушку за ракушкой.

Катер скрылся слева за островом. Андрей услышал, как мотор заворчал сильнее, завыл на больших оборотах. Этот звук стал затихать, значит, катер удалялся.

Истомин поспешно выбрался из пещеры, приподнял голову над камнями и оглядел другую сторону своего маленького островка. Отсюда, с вершины, берег и воды рядом с ним были видны как на ладони. Никакой поисковой партии, высаженной на сушу, никаких аквалангистов, готовящихся к погружению и длительному подводному поиску. Только корма большого катера, который удалялся со скоростью узлов в сорок. А невдалеке, чуть к западу от берега острова, продолжали колыхаться на воде обломки.

Андрей осмотрел все прибрежные воды и снова стал снимать с себя гидрокостюм. Теперь ему удалось сделать это довольно быстро, и вот ветерок уже ласкал потное, истосковавшееся по воздушным ваннам тело.

Андрей снова залез в пещеру, уложил свой костюм там, где падали капли, сделал приличную ямку в плотной ткани. Потом он немного посидел, прикидывая, как будет поднимать гидрокостюм, чтобы не расплескать накопившуюся воду, когда ее наберется хотя бы граммов сто, сто пятьдесят или даже двести. Это же целый стакан воды! Холодной, пресной!

Сидеть и смотреть, как по капле набирается вода, было невыносимо. Андрей решил, что лучше выбраться и дежурить сверху.

«Может, катер ушел не просто так? Вдруг просто шел мимо, а теперь сюда будет направлена настоящая поисковая группа? – раздумывал Истомин. – Нет, это глупо. Если люди очень интересуются причинами гибели судна на воде или людей на суше, то место трагедии не оставляют. Этот катер должен был дежурить тут. Члены экипажа обязаны были выловить все обломки для последующего определения причин гибели катера, а потом тщательно обследовать остров. Но никто ничего подобного делать не стал.

Что ж, это все может означать только то, что сюда больше никто не вернется и катер списан со счетов. Но почему? – Тут Андрея как током ударило. – А «Посейдон»? Проведена сложная и успешная операция, в которой были задействованы немалые силы, наверняка работала агентура на территории России. И вдруг все бросили и ушли?

Нет, это может означать лишь то, что «Посейдона» на борту катера вместе со мной просто не было. Комплекс увезли раньше и под надежной охраной. А меня они прихватили с собой так, на всякий случай. Не довезли, ну и хрен с ним».

И тут на Андрея навалилась самая настоящая тоска. Он вдруг осознал всю безысходность не только своего положения, но и ситуации в целом. Скорее всего, он тут и подохнет от голода и жажды. И никто на Родине не будет знать, где «Посейдон», что случилось на самом деле с капитаном третьего ранга Истоминым. А если какой-нибудь штабной чинуша вдруг решит, что Андрей причастен к похищению? Нет, это нелепость, ведь сам Ломашевский из разведки штаба флота ему предложил участвовать в испытаниях.

«Я дурак, настоящий слюнтяй, – с ожесточением думал Андрей. – Я должен был выбежать навстречу этому катеру, который тут только что круги нарезал. Я должен был в ногах валяться и соловьем заливаться, лишь бы они меня увидели, захотели взять к себе в лодку и доставить на свою базу. И уж там, придумав правдивую историю про крушение своего катера, я должен был придумать новый способ гарантированного уничтожения секретного образца нового вооружения боевых пловцов. Вот как должен был действовать настоящий боец спецназа! Как минимум я обязан был вступить в схватку с противником и с честью погибнуть в бою, а не… – Мысль была хорошая, горячая, но излишне эмоциональная, она быстро ушла, освободив в голове место для размышлений другого рода. – Жить! Ты принадлежишь Родине и флоту, поэтому не волен распоряжаться собой. Так нас учили всегда, нам это вдалбливали в головы, когда мы были курсантами, лейтенантами. И это не красивые слова. Цена тебе, если ты умрешь, нулевая. Ты обязан выжить и продолжить сражаться. Ты обязан любой ценой спасти или уничтожить «Посейдон». Вот и вся философия. Именно это и является твоей работой, а все остальное шелуха, сопли и морская пена».