Текст книги "Что хранит океан?"
Автор книги: Сергей Венецкий
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
Охота за золотом «Египта»
Море благосклонно отнеслось к затее Фипса, но столь удачный исход экспедиции был скорее исключением, чем правилом: водолазная техника колокольного типа не позволяла мужественным подводникам прошлого покорять мало-мальски значительные глубины. Нужны были новые подходы к созданию водолазного снаряжения. На это человечеству понадобилось немало времени: лишь в конце XVIII века немецкий изобретатель Клейнгерт создал водолазный костюм с металлическим шлемом и подачей воздуха при помощи насоса. Теперь освоение морского дна пошло веселей, но большие глубины оставались по-прежнему неподвластными человеку. Причин на то было немало, но пожалуй, главной из них с давних пор считалось давление воды, которое по мере погружения водолаза росло пропорционально глубине. А ведь море прятало свои трофеи не только на мелководье. Вот почему люди стремились непрерывно совершенствовать водолазную и глубоководную технику.
Одним из шагов на этом пути стало создание бронированного скафандра, позволившего значительно глубже проникнуть в тайны океана, чем обычный водолазный костюм. Бронированный скафандр был изготовлен гамбургской фирмой Нойфельдта и Кунке в 1920 году. Он представлял собой массивный стальной цилиндр с тремя иллюминаторами из толстого стекла. Роль рук и ног выполняли громоздкие металлические сочленения на шарнирах, причем пальцами служили клещи, с помощью которых можно было вести под водой различные работы. Скафандр не имел шланга для подачи воздуха сверху: необходимый его запас, рассчитанный на шесть часов пребывания под водой, водолаз брал с собой. Броня надежно защищала его от давления воды, благодаря чему можно было работать на глубине примерно до 200 метров. Рабочее место водолаза освещалось мощным подводным прожектором.
Бронированный скафандр успешно прошел испытания при водолазных работах на затонувшем американском пароходе «Вашингтон», который был торпедирован близ берегов Италии немецкой подводной лодкой в период первой мировой войны и с тех пор покоился на глубине около 100 метров недалеко от залива Рапалло.
Экспедиция, руководимая главой генуэзской фирмы «Сорима сэлвидж энд компани» капитаном 3-го ранга Джованни Куалия, добилась отличных результатов: с морского дна удалось поднять 700 тонн медных слитков и стального железнодорожного оборудования, среди которого выделялись своими размерами огромные паровозные котлы. Для этой цели фирмой было разработано разнообразное оборудование: оригинальные по конструкции краны, ковши, крюки, мощные электромагниты, специально предназначенные для подъема металлических объектов с затонувших судов.
Хорошо зарекомендовавшие себя бронированные скафандры и подъемное оборудование можно было попробовать и в более сложной, но зато и более доходной ситуации. Внимание Куалия привлек затонувший в 1922 году у северо-западной оконечности Франции английский пароход «Египет». В густом тумане он столкнулся с французским пароходом «Сеной», предназначенным для плавания во льдах и имевшим усиленный корпус. Врезавшись в левый борт «Египта», «Сена» едва не разрубила его пополам. Вместе с ним пучина поглотила около 100 человек и огромные ценности: 1089 слитков золота, 37 ящиков английских золотых монет и 1229 слитков серебра – всего на сумму свыше миллиона фунтов стерлингов. Капитан «Египта» Коллиер успел дать сигнал SOS и сообщить координаты столкновения: 48 градусов 10 минут северной широты и 05 градусов 30 минут западной долготы.
Вскоре после катастрофы компания Ллойда выплатила судовладельцам обусловленную страховкой сумму и тем самым обрела право на утонувшие ценности. Но найти желающих попытаться поднять их со дна компания не могла в течение нескольких лет. Именно за это дело и взялся Джованни Куалия.
В 1928 году его новая экспедиция направилась к тому месту (милях в 30 от берега), где предположительно затонул «Египет». Но почему же предположительно: ведь координаты гибели судна известны? Увы, эти данные расходились с теми, что сообщил капитан «Сены». И те и другие не соответствовали сведениям, полученным от береговых радиопеленгаторных станций, которые засекли местоположение «Египта» в момент подачи сигнала SOS. Все эти координаты отличались и от координат той точки, где вскоре после катастрофы были подобраны мешки с почтой, всплывшие с «Египта», но здесь, Правда, могли успеть внести коррективы волны и ветер. Как бы то ни было, поиск пришлось вести на довольно большой территории. Понадобились два сезона, прежде чем в конце августа 1930 года на глубине нескольких десятков метров удалось обнаружить зарывшийся в грунт пароход – по всей вероятности, «Египет».
Но пока шли поиски, Куалия времени даром не терял: зная, что в тех же краях на глубине примерно 60—70 метров покоится затонувшее бельгийское судно «Элизабетвиль», он предпринял попытку найти и обследовать его. Интерес к судну подогревался слухами, что в капитанском сейфе «утопленника» хранились бриллианты. «Элизабетвиль» удалось найти гораздо быстрее, чем «Египет». Спустившийся в бронированном скафандре водолаз сумел проникнуть в каюту капитана, нашел сейф и поднял его на поверхность. Однако к великому разочарованию поисковиков никаких бриллиантов в нем не оказалось. Но стоит ли унывать?
Работы были продолжены, и фортуна решила улыбнуться членам экспедиции: на судне оказалась солидная партия слоновой кости. Вскоре 8 тонн ценного груза перекочевали из трюмов «бельгийца» на палубу поисково-подъемного судна. Столь весомый улов был неплохим подарком моря, но, пожалуй, не в меньшей степени Куалия радовал дополнительный опыт работы водолазов в бронированном скафандре, позволявший рассчитывать в дальнейшем на успех и при «разгрузке» парохода «Египет».
Однако вернемся к неопознанному пока пароходу. Здесь прежде всего решено было извлечь со дна капитанский сейф. С помощью взрывов удалось сначала снять установленный на палубе судна подъемный кран, мешавший проникнуть в каюту капитана, а затем и расчистить путь к сейфу. Водолаз, облаченный в бронированный скафандр, с помощью грейферного приспособления подцепил стальной ящик, и тот медленно поплыл наверх.
Сейф доставили в Брест и вскрыли в присутствии английского консула. Сомнений не оставалось: на грунте действительно лежит «Египет». Но как на грех резко испортилась погода, море всерьез и надолго заштормило, и подъемные работы пришлось приостановить. Пока над «Египтом» бушевали волны, Куалия решил заняться другим делом: помочь французским властям убрать с морской дороги торпедированный в конце войны американский пароход «Флоренция», который затонул на небольшой глубине и потому мешал навигации. Судно покоилось в укрытом от ветров месте, но ситуация осложнялась тем, что «Флоренция» служила для транспортировки боеприпасов и пошла на дно вместе со смертоносным грузом. Опасаясь, что в ходе необходимых для подъема взрывных работ могут заодно взорваться и боевые снаряды, Куалия отвел свою плавучую базу на целую милю в сторону. Первые взрывы Прошли без осложнений, и при последующих ее уже не стали отводить так далеко. Когда оставалось провести последнюю серию взрывов, от первоначальной предусмотрительности не осталось и следа. И вот тут-то затаившаяся на дне грозная сила сыграла свою зловещую роль: могучий взрыв, разнесший лежавший на грунте американский «снарядоносец», образовал гигантскую волну, которая обрушилась на итальянское вспомогательное судно, находившееся примерно в 200 метрах от места затопления. Волна потопила судно и оборвала жизнь 12 участников экспедиции. Спаслись лишь семеро.
Тяжёлый удар судьбы не сломил Куалия: он обзавелся новым судном, оборудованием и водолазным снаряжением, пополнил свою команду и в начале очередного сезона вернулся к покинутому на время «Египту». Снова взрывы, взрывы, взрывы. Наконец в палубах судна пробиты огромные отверстия – доступ к золоту открыт. Но на календаре уже была поздняя, осень, и океан, словно не желая расставаться со своим богатством, опять разволновался не на шутку. На этот раз «тайм-аут» продлился почти полгода. Когда же следующей весной появилась возможность продолжить работу, выяснилось, что путь к золоту прегражден палубными обломками. Несколько недель ушло на расчистку проломов и подъем мешавшего водолазам хлама. И вот настал тот счастливый для экспедиции час, когда ковши начали поднимать из бездны «египетское» золото, слиток за слитком, монета за монетой.
Работы, начатые четыре года назад, продолжались еще три сезона. Чтобы основательно почистить пароходные «сусеки», пришлось применить хитроумное устройство – специальный всасывающий ковш. Он представлял собой сосуд, герметически закрытый с нижней стороны стеклом. Как только ковш оказывался над россыпью золотых монет или грудой ювелирных изделий, специальное приспособление разбивало стекло, и вода врывалась внутрь, засасывая с собой золотые предметы. Захватив трофеи, ковш тут же автоматически закрывался. Оставалось только поднять его лебедкой на поверхность и извлечь добытые ценности.
Длившаяся семь лет охота за золотом «Египта» завершилась большим успехом экспедиции: удалось отобрать у моря примерно три четверти всего золота, утонувшего вместе с пароходом. Важным достижением явилось и то, что впервые в истории подводных спасательных работ они проводились на глубине, недоступной водолазам, одетым в обычный костюм. Очередной шаг в безмолвие стал возможным благодаря использованию бронированного скафандра.
Приключения у «Ниагары»
Как ни хорош был бронированный скафандр, но и он имел свои пределы погружения. Огромные давления, царящие на глубине свыше 200 метров, сковывали движение шарнирных рук и ног, из-за чего водолаз практически терял работоспособность, а скафандр превращался, по сути дела, в пункт для подводных наблюдений. Более удобными для этой цели были уже известные к тому времени наблюдательные камеры. Еще в прошлом веке французский изобретатель Эрнст Базин придумал оригинальный аттракцион, быстро завоевавший популярность: в подвешенном на цепях стальном цилиндре люди при помощи подъемных устройств погружались в воду на несколько метров и через иллюминаторы любовались подводными пейзажами, освещаемыми сильными прожекторами.
Крупная подъемная акция с использованием наблюдательной камеры была осуществлена в годы второй мировой войны при спасении золота, затонувшего вместе с пароходом «Ниагара» вдали от главного театра военных действий – у берегов Новой Зеландии. Хмурым июньским утром 1940 года судно подорвалось на немецкой мине и начало быстро погружаться в воду. К счастью, все пассажиры и члены экипажа сумели спастись, но ценный груз, о котором знал лишь капитан, – 590 золотых слитков на сумму в 2 с половиной миллиона фунтов стерлингов – пришлось принести в жертву морю.
Уже через полгода плавучая база «Клеймор» начала поисковые работы, которые возглавил капитан Уильяме из Мельбурна. Руководство группой подводников было возложено на одного из опытнейших австралийских водолазов – Джонстона. На борту «Клеймора» находилась готовая к спуску наблюдательная камера с автономным аппаратом для генерации воздуха.
В первые же дни поиска «Ниагары» произошло событие, которое едва не привело к печальным последствиям. Во время траления трос, протянутый от плавучей базы к вспомогательному судну и провисавший до дна, внезапно за что-то зацепился. Джонстон, заняв место в наблюдательной камере, сразу же ушел под воду.
Виновником задержки оказался всего-навсего большой камень, и водолаз дал команду на подъем. Когда камера была уже недалеко от поверхности, Джонстон услышал странный скрежет: похоже было, что об металлическую обшивку трется какой-то трос. Что же это за трос? Ответ водолаз получил позже, уже находясь на палубе плавбазы: вместе с якорем из воды был вытащен перепутавшийся с якорной цепью минный трос, который и терся о стенки камеры. Сама же мина, чей покой нарушили моряки, теперь преспокойно плавала в воде буквально в метре от борта «Клеймара». Как говорится, еще б немного, еще б чуть-чуть… Но такое соседство представляло собой серьезную опасность. И Джонстон вновь, теперь уже в обычном водолазном костюме спускается в воду, чтобы багром отогнать подальше непрошеную гостью. Но та словно уперлась, не желая перемещаться ни на один дюйм. Что же делать? Капитан Уильяме решил не заниматься рискованной самодеятельностью и попросил военно-морское командование прислать тральщик со специалистами по обезвреживанию мин.
Вскоре подмога подоспела, но малоприятную миссию – цеплять коварными шарик тралом – Джонстон снова взял на себя. И туч судьба приготовила ему еще один сюрприз: пытаясь опутать мину, он обнаружил, что ее трос перекрутился со швартовым тросом «Клеймора». Пришлось распутывать их, но при этом водолазные лини зацепились за рога детонаторов и вплотную притянули Джонстона к верхней части мины. Она приблизилась вплотную к корпусу судна и в следующий миг всей своей массой припечатала к нему водолаза. Сам того не желая, он сыграл роль живого амортизатора, предотвратившего удар детонаторов о корабельную обшивку. Можно себе представить, что пережил Джонстон в минуты «близости» с весьма коварной особой.
Но отважный водолаз не потерял самообладания. Прежде всего он попытался отделить свои лини от зловещих рогов. Наконец ему удалось вырваться из минных объятий. Еще семь томительных часов продолжалась борьба с миной, пока не удалось отвести ее на почтительное расстояние и расстрелять пулеметной очередью.
Поиски «Ниагары» были продолжены, и спустя два с лишним месяца все тот же Джонстон, на долю которого выпало столько злоключений, нашел затонувшую «Ниагару». Судно лежало с большим креном на левый борт на глубине 133 метра. При осмотре через иллюминаторы наблюдательной камеры Джонстон увидел большую рваную пробоину – результат встречи с миной. Чтобы повнимательнее изучить обстановку, он попросил опустить камеру на само судно. Команда была выполнена, и через минуту-другую водолаз уже мог Детально осмотреть разрушенную палубу «Ниагары». Но…
Видно, море, не на шутку раздосадованное несгибаемым характером этого мужественного человека, решило устроить ему еще одно испытание. Сказать, что оно было суровым, значило бы не сказать ничего. Впрочем, судите сами. Внезапно лопнул носовой швартов «Клеймора», и ветер стал относить судно в сторону. Следом за ним потащилась и висящая на тросе наблюдательная камера. Ее поволокло вдоль корпуса прямо к зияющей пробоине. Еще несколько мгновений – и камера зацепится за рваные края общивки, туго натянется и порвется трос, а тогда Джонстону останется лишь отсчитывать последние часы своей жизни. Но, должно быть, родился он все же в рубашке: камера двигалась все быстрее и потому благополучно миновала опасную дыру в корпусе, правда, чтобы тут же рухнуть вверх дном на грунт. К счастью, она не встретила никаких препятствий и находившиеся наверху помощники сумели вскоре поднять своего руководителя на поверхность. Когда израненного, с лицом, залитым кровью, Джонстона вытаскивали из камеры, он улыбался…
Несмотря на происки судьбы, люди не отступились от своей цели. Чтобы определить наиболее удобный путь к золотой кладовой, участники экспедиции соорудили картонный макет «Ниагары» и смоделировали на нем ход взрывных работ. Расчет оказался точным, и вскоре взрывчатка проделала в борту и двух палубах судна большие отверстия, выбросив при этом на поверхность моря оглушенную акулу и деревянные части ходового'мостика парохода. Водолаз в камере мог теперь вплотную приблизиться к бронированной каюте, где лежали ящики с золотом, но только приблизиться. Вход в нее преграждала массивная стальная дверь.
Пришлось вновь прибегнуть к помощи взрывчатки. Через несколько дней к всеобщему восторгу членов экспедиции глубоководный захват доставил дверь на палубу «Клеймора». (В память об этих напряженных днях капитан Уильяме позднее установил ее в своем мельбурнском кабинете.)
Ничто не могло уже помешать «экспроприации» похищенного морем золота, и 13 октября 1941 года экипаж приступил к подъемным операциям. Кое-кто, правда, счел это число не совсем подходящим для начала столь ответственной операции, но суеверные опасения были напрасными: в этот же день с помощью механических захватов на палубу плавбазы удалось поднять первые слитки золота.
Каждый день приносил теперь отличный «урожай». Груда желтых слитков в капитанской каюте «Клеймора» росла не по дням, а по часам. За месяц с небольшим со дна было поднято 553 слитка драгоценного металла на сумму более 2 миллионов фунтов стерлингов. Попытки найти остальные слитки были тщетными, и капитан объявил о завершении работы экспедиции. После блестяще проведенной спасательной акции, занявшей меньше года, «Клеймор» берет курс домой.
Говорят, что море полно неожиданностей. И на этот раз оно подготовило спасателям малоприятный сюрприз. Когда до гавани оставались считанные мили, старший механик вдруг заметил, что в машинное отделение поступает вода. Прослуживший десятки лет корабль уже давно собирались списать на металлолом, и плавание за золотом «Ниагары» должно было стать последним в его биографии. Многомесячное пребывание в открытом море стало нелегким испытанием для немало повидавшего на своем веку судна: обшивка дала течь, и потяжелевший «Клеймор» стал медленно оседать на дно. Пришлось пустить в ход все водоотливные насосы, что и дало возможность капитану кое-как привести судно в гавань. Тут же матросы начали выгружать свою драгоценную добычу, и не успели они вынести последние слитки, как изрядно набравший воды «Клеймор» сел днищем, на грунт.
Даже столь конфузный заключительный аккорд не мог повлиять на высокую оценку специалистами работы экспедиции. Конечно, успех стал возможен прежде всего благодаря мастерству и мужеству людей, но свою лепту, притом немалую, внесла в общее дело и наблюдательная камера: ведь глубина залегания «Ниагары» не позволяла использовать в ходе водолазных работ даже бронированный скафандр.
Но и камера как глубоководный аппарат была, разумеется, далека от совершенства. Спустя несколько лет после описанных событий швейцарский физик Огюст Пиккар сконструировал, изготовил и испытал первый в мире батискаф – автономный аппарат для океанографических и других исследований на больших глубинах. В 1953 году ученый и его сын Жак в батискафе «Триест» совершили – погружение на глубину 3160 метров. Спустя год французы Ж. Гуо и П. Вильм отодвинули этот порог до 4050 метров, а еще через шесть лет, в январе 1960 года, Ж. Пиккар и лейтенант ВМФ США Д. Уолш, совершив спуск на 10917 метров, достигли дна Марианского желоба – самой глубокой впадины, расположенной в Тихом океане: максимальная глубина, зарегистрированная советским исследовательским судном «Витязь», находится в южной части желоба и составляет 11022 метра.
Батискафы, гидростаты и другие глубоководные аппараты рассчитаны главным образом на разведку обстановки о владениях Посейдона. Поистине же массовый штурм подводных просторов начался после того, как в 1943 году французы Жак Ив Кусто и Эмиль Ганьян изобрели акваланг. Благодаря этому несложному и удобному устройству довольно длительные погружения человека на глубину в несколько десятков метров стали обычным делом. В морские пучины ринулись люди многих профессий – биологи и гидрологи, фотографы и кинооператоры, геологи и археологи. Акваланг не только открыл новую эру в изучении мира океана, но и позволил значительно успешнее, чем прежде, отвоевывать у моря те богатства, которое оно не прочь было присвоить себе навсегда.
Подводные «прииски»
Миллионы отобранные у моря
В один из ясных майских дней 1949 года американский аквалангист-любитель Мак-Ки во время своего отпуска вел подводные киносъемки на побережье Флориды, неподалеку от рифов Ки-Ларго. В поисках привлекательных сюжетов и экзотических морских пейзажей он медленно скользил вдоль коралловых лабиринтов, опускаясь все ниже и ниже, как вдруг на двадцатиметровой глубине его взору предстали останки затонувшего старинного корабля. С любопытством осмотрев судно, вернее, то, что от него осталось, пловец заметил несколько пушек, якорь и три покрытых налетом бруска продолговатой формы. Мак-Ки не поленился вытащить их на берег и был с лихвой вознагражден: тяжелые бруски оказались слитками чистого серебра. Когда по завершении отпуска Мак-Ки показал свою находку специалистам исторического музея Смитсоновского института в Вашингтоне, те определили, что стоящее на слитках клеймо «NATA» принадлежит древнему серебряному руднику, находившемуся в Панаме, а обнаруженное аквалангистом судно – по всей вероятности, один из четырнадцати испанских галеонов, что потерпели крушение во время могучего урагана, пронесшегося в этих краях весной 1715 года.
Погибшие суда входили в состав «Золотого флота», который должен был доставить в Испанию королю Филиппу V очередную дань Нового Света – несметные богатства, награбленные конкистадорами у народов Американского континента. Король, не желавший мириться с такой чувствительной потерей, повелел без промедления организовать экспедицию для подъема заморских ценностей с морского дна. У злополучных рифов Ки-Ларго закипела работа, благо океан хранил свою добычу не так уж глубоко. Вскоре тонны золота и серебра – слитки, монеты, украшения, высвобожденные из водного плена, были готовы к отправке через Атлантику, чтобы пополнить состояние испанского монарха, томившегося в ожидании добрых вестей. Но, как выяснилось, благополучного завершения водолазных работ ждали и другие претенденты на сокровища – пираты здешних мест. Дерзкое нападение, короткая схватка, и вот уже ящики и мешки, набитые поднятыми со дна драгоценностями, перенесены на борт пиратского парусника.
Спустя два с половиной столетия после описанных событий и через полтора десятилетия после удачно проведенного Мак-Ки отпуска у берегов Флориды группа подводных кладоискателей сумела найти вблизи все тех же рифов Ки-Ларго еще четыре затонувших галеона «Золотого флота» и основательно почистить их каюты и трюмы. Среди большого числа добытых драгоценностей выделялась огромная, длиной в три с половиной метра, золотая цепь из более чем двух тысяч звеньев. К цепи крепился красивый брелок – золотой дракон, изготовленный, по мнению специалистов, в начале XVIII века китайскими ювелирами. Вся добыча оценивалась в то время в полмиллиона долларов. Но, конечно же, и этой находкой не исчерпывались несметные сокровища, похищенные ураганом и спрятанные в море в 1715 году.
А сколько таких ураганов пронеслось над морями и океанами за долгие столетия мореплавания? Да только ли злые ветры становились союзниками пучины, сумевшей поглотить и похоронить на дне тысячи и тысячи судов, многие из которых могли соперничать по своим золотым и серебряным запасам с иной королевской казной?
Так, например, только в прибрежных водах Карибского моря, по подсчетам историков, покоятся останки примерно ста галеонов. Едва ли меньше кораблей затонуло у юго-восточной оконечности Флориды. Район мыса Гаттерас, воды, омывающие Багамские и Бермудские острова, бухта Виго в Испании и залив Зёйдер-Зе в Голландии – все эти и многие другие территории океанского дна могут быть с полным основанием названы кладбищами судов, а стало быть, подводными Клондайками или Эльдорадо. В самом деле, как утверждает один из наиболее известных морских кладоискателей американец Гарри Ризенберг, автор нашумевшей в свое время книги «600 миллиардов под водой», именно на эту сумму (разумеется, в долларах) океан «позаимствовал» у человека золота, серебра и других драгоценностей.
Эти фантастические богатства вот уже несколько веков волнуют умы искателей счастья. Утонувшие клады, как магнит, притягивают к себе великое множество аквалангистов, водолазов, специалистов в области судоподъема, а то и просто дилетантов – любителей приключений, надеющихся на благосклонность фортуны. Особенно большой размах эпидемия подводного кладоискательства приобрела в последние десятилетия, когда на помощь морским «геологам» пришла современная техника – чуткие магнитометры и щупы, герметичные фонари, особые насадки на судовые винты, позволяющие размывать песок и донный ил. Во многих странах уже давно издаются книги, атласы, карты, где указаны точные и предполагаемые координаты гибели судов, начиненных сокровищами.
Ищут морские клады тысячи и тысячи подводников, находят – единицы. К числу тех немногих, с кем океан вынужден был поделиться своими драгоценностями, относится американец Мел Фишер – пожалуй, самый «находчивый» из всех добытчиков желтого металла на морских «приисках». Прежде чем ступить на эту романтичную, хотя и скользкую стезю, он занимался довольно прозаичным делом – выращивал кур на собственной ферме. Акваланг сначала сделал его любителем подводных прогулок, а затем превратил в профессионального охотника за сокровищами погибших кораблей.
Первая удача, которая к тому же оказалась и необычайно крупной, пришла к Фишеру в 1964 году, когда у побережья Флориды, недалеко от Форт-Пирса, на относительно небольшой глубине он «набрел» на золотой «ковер» – множество рассыпанных по песку монет. От перевозившего их некогда судна, потерпевшего здесь крушение, уже практически не осталось и следа, а благородный металл как ни в чем не бывало терпеливо ждал своего часа. Среди без малого двух тысяч монет, поднятых Мелом и его помощниками, оказались редчайшие королевские дублоны начала XVIII века, за которые удачливый ныряльщик сумел получить по 25 тысяч долларов. Отныне судьба Фишера была решена: море крепко взяло его в свои объятия.
К разработке подводной золотой «жилы» подключилось все семейство разбогатевшего аквалангиста – его жена Долорес и четверо сыновей. Семья купила подходящий катер, приобрела водолазное, магнитное, подъемное и прочее необходимое оборудование – теперь можно было приступать к целенаправленным поискам драгоценной добычи.
Внимание Мела Фишера привлек затонувший в 1622 году в Мексиканском заливе, в нескольких милях от берегов Флориды, испанский галеон «Нуэстра сеньора де Аточа», на борту которого согласно сохранившимся в архивах Севильи древним документам находилось 27 тонн золота и 47 тонн серебра. По всей вероятности, в документы не попало еще значительное количество контрабандных ценностей, которые нелегально намеревались доставить в Испанию купцы и другие пассажиры, плывшие на «Аточе». Ее сопровождал солидный конвой – восемь военных кораблей с мощной артиллерией. Словом, пираты вряд ли бы рискнули напасть на столь грозную флотилию. Но то, что не по силам было морским разбойникам, сумела сделать стихия: близ берегов Флориды суда застиг жестокий шторм, и несметные сокровища оказались на дне.
Они-то, эти десятки тонн плененных морем благородных металлов, и стали путеводной звездой для Мела Фишера. Четыре года подряд его группа, пользуясь имевшимися в ее распоряжении данными о месте гибели «Аточи», вела поиск галеона, ставшего за три с половиной столетия легендарным. Но, несмотря на то что кладоискатели располагали весьма совершенной техникой – необычайно чувствительным подводным магнитометром и специальной насадкой для судового винта, позволявшей направлять мощную струю воды вниз, чтобы размывать песок и ил, все усилия их оказались тщетными: море не желало, расставаться с сокровищами «Аточи».
Лишь через несколько лет, в 1970 году, Фишер сумел установить причину своих неудач: как выяснилось, сотрудница севильского архива ошиблась при публикации текста старинной хроники, сообщавшей о гибели золотого галеона, и потому координаты кораблекрушения, которыми руководствовался Фишер, оказались, мягко говоря, не совсем верными. Мелу удалось раздобыть достоверную копию документа и установить более или менее точное место, где шквальный ветер бросил «Аточу» на рифы. Казалось бы, теперь найти ее не составит большого труда. Однако проходил день за днем, неделя сменяла неделю, а поиск по-прежнему не приносил результатов, способных порадовать Фишера. Но почему же? Да дело в том, что деревянные парусные корабли, распоров о камни свой борт или днище, обычно не шли камнем на дно, а продолжали двигаться по ветру, постепенно разваливаясь на части. Порой судно тонуло довольно далеко от места роковой встречи с подводной скалой. Видимо, так произошло и с «Аточей».
И все же Фишер не терял веры в успех, справедливо полагая, что находившиеся на галеоне железные предметы-якоря, ящики с мушкетами, ядра – рано или поздно окажутся в поле зрения его магнитометра и дадут о себе знать. Так и случилось: в один прекрасный день внезапно заволновался и пустился в пляс самописец магнитометра, оставляя на ленте зигзаги надежды. Уже спустя несколько минут водолазы ринулись в воду. Прибор не обманул: сначала со дна был извлечен старинный мушкет, затем удалось найти большой якорь и горсть серебряных монет. Очередное погружение – и сияющий от радости ныряльщик появляется на поверхности воды с огромной золотой цепью. Следом океан отдал еще множество своих трофеев: золотые украшения, ювелирные ложки и тарелки, драгоценные камни, золотой боцманский свисток, бронзовую астролябию, большое число монет, слитки из золота и серебра, мешочки с золотым песком.
Урожай был хорош, но оставалось неясным, принадлежат ли все эти ценности «Аточе» или они родом из другого судна. Точки над «i» поставил один из найденных серебряных слитков, на котором отчетливо просматривались цифры «4584». Такой серийный номер фигурировал и в декларации судового груза «Аточи», хранившейся в архиве Севильи. Копией этого документа с указанием веса всех перечисленных в нем слитков благородных металлов располагал и Фишер. И вот в одном из портовых баров Флориды пронумерованный слиток подвергся публичному взвешиванию, и результат точно совпал с весом, проставленным в декларации. Значит, «Аточа», вернее, часть ее обломков, разбросанных штормом на значительной площади Мексиканского залива, найдена. А где остальные части галеона?
Тщательное подводное обследование показало, что в этом месте морского дна рассчитывать больше не на что: главные сокровища «Аточи» покоились на других «складах». На их поиски ушло еще немало лет, свыше 2 миллионов долларов и несколько человеческих жизней. Среди погибших в 1975 году во время сильного ночного шторма, который опрокинул поисковую яхту «Северный ветер», оказались старший сын Фишера Дирк и его жена Анхель. Море будто мстило людям за их дерзкие попытки отобрать назад плененные стихией трофеи.
